Альбус Поттер и наследие Слизерина. Книга вторая (джен)

Первые недели октября Скорпиус Малфой мог бы охарактеризовать как весьма неудачные. Трудности его начались уже на следующее утро после их с Альбусом разговора. Скорпиус, проснувшись, вдруг припомнил, что в прошлый свой визит к жабе оставил ритуальный кинжал валяться неподалеку от клетки. Решив, что Альбусу пока рано его видеть, Малфой поспешил в кладовую, еще до того, как кто-либо из слизеринцев проснулся. Добраться до места назначения ему, однако, помешал профессор Слизнорт. Преподаватель ЗОТИ, что встретился ему на пути из гостиной, решил поинтересоваться его успехами в «крысиных» экспериментах и осведомиться, как скоро Малфой планирует снять проклятье с подопечных. За этой беседой, что проходила за закрытыми дверьми кабинета Слизнорта, Малфой проглядел Поттера, и к тому моменту, когда Слизнорт наконец его отпустил, прятать что-либо было уже бесполезно.

Вторая неудача тоже была связана непосредственно с кладовой. Скорпиусу не удалось до конца разобраться с активацией артефакта, что должен был защитить василиска от посторонних глаз, а посторонние глаза от василиска. Делать все по наитию он не собирался, уж слишком велики были риски, а потому решился подождать с этим делом пару недель и посоветоваться с отцом. Благо профессор Слизнорт разрешил ему съездить домой на выходные. Единственное, чем был огорчен Скорпиус, так это тем, что не придумал причину весомее, чем желание провести день рождения в кругу семьи. Теперь с поездкой приходилось повременить до середины октября. С другой стороны, скажи он что-то иное, поездка и вовсе могла не состояться. А так… Так Скорпиусу оставалось лишь дождаться нужной даты.

Время в ожидании тянулось мучительно медленно. Уроки, обеды, уход за жабой, время за самоподготовкой в библиотеке, работа над проклятьями… Всё слилось у Малфоя воедино, и он уже не особо отличал утро от вечера, а день ото дня. Стараясь тем не менее сохранять холодный рассудок, он не поддавался панике и не изменял своей привычке доводить все до совершенства. Преподаватели отмечали трудолюбие и щепетильность Скорпиуса, поощряя Слизерин баллами, а профессор Бинс даже предложил Малфою попробовать себя в написании статьи для журнала. Скорпиус согласился только потому, что уже не знал, чем занять себя, в очередной раз засиживаясь в библиотеке допоздна, а статья же могла убить несколько вечеров и прогнать из головы мысли, которых там было быть не должно. Большая часть этих мыслей так или иначе, конечно, была связана с Поттером и его отцом.

Скорпиус держал данное себе слово и всячески избегал Альбуса. В спальне он появлялся только перед самым отбоем, дуэльный клуб не посещал, площадку для квиддича, разумеется, тоже. В Большом зале обедал в противоположной части стола, стараясь даже не смотреть в сторону бывших друзей. На занятиях Малфой все предпочитал делать один, а в те редкие моменты, когда их с Альбусом все-таки объединяли для парной работы, молчал и делал вид, что сильно занят. Иногда ему очень хотелось нарушить свой обет молчания и посмеяться над чрезмерно сосредоточенным видом, с которым Поттер помешивал зелье в котле, или сказать, что он неверно держит мандрагору, или припомнить ему его нелепый ответ на истории магии, или поделиться своими опасениями на счет формы жабьего яйца или будущего василиска. Да на самом деле ему было не важно, что именно обронить. Молчать было ужасно тяжело. Еще тяжелее было сохранять отстранённость и односложно отвечать на реплики Поттера, что, в свою очередь, звучали все реже и реже.

«Отлично, Скорпиус Малфой, — повторял он про себя язвительно. — Скоро ты добьешься того, что он совсем перестанет с тобой говорить».

Сдаваться он, однако, был не намерен, так как знал, что поступает правильно. Ни к чему Поттерам проблемы из-за его семьи. А проблемы в случае чего будут, это точно. К этому выводу Скорпиуса подталкивали письма, что приходили из дома. А если быть точнее: характер этой корреспонденции. Отец ему не писал совсем, хотя еще в прошлом году присылал минимум по письму в неделю, а мать хоть и продолжала присылать посылки и писать весьма регулярно, оправдывая занятость отца, звучала уж слишком взволнованно. Она не обронила ни слова о том, что знает о запрете мистера Поттера, не писала о том, чем именно занят отец, не говорила о своем самочувствии и настроении, не отвечала на прямые вопросы. Все сколь угодно острые темы оставались за рамками этих писем, что еще раз заставляло Скорпиуса думать о худшем и желать скорейшей поездки домой.

Перебирая в голове всевозможные злодеяния, в которых в этот раз могли обвинить его семью, Малфой придумывал десятки оправданий для отца. Скорпиус был уверен в том, что что бы там ни задумал отец, он, конечно же, делает это для спасения Астории, а значит, он делает все правильно и его не в чем винить. Сам Скорпиус ради этого пошел бы на что угодно. Ну, или почти на что угодно.

Проводя очередной вечер за уроками в библиотеке, Скорпиус вновь поймал себя на том, что вместо тщательного изучения параграфа по трансфигурации думает о будущем семьи. Не радужные перспективы вылились в крайне озадаченный вид и жирную чернильную кляксу, что теперь украшала его письменную работу. Малфой смял пергамент и, тряхнув головой, достал чистый, чтобы все переписать. Нужно было сосредоточиться на теории трансфигурации. Остальное могло и подождать.

— Кое-кто из моих друзей считает, что любой, кто заговорит со Скорпиусом Малфоем, вскоре поседеет, — прозвучал вдруг женский голос, и Скорпиус, несколько озадачившись, бросил взгляд на его обладательницу. Лаванда Вейл, невысокая темноволосая девочка с Пуффендуя, стояла перед ним и с интересом поглядывала на книги, разложенные Малфоем на столе, большая часть из которых относилась к истории магии. Малфой, в свою очередь, перевел взгляд с подошедшей к нему пуффендуйки на стол в углу библиотеки, за которым сидели ее сокурсники. Они с интересом поглядывали в их сторону, хоть и старались это делать не очень открыто.

— Мне нужно что-то ответить, чтобы это сработало? — холодно осведомился Малфой, не сводя с них взгляда. — Или того, что я уже сказал, достаточно?

— Кто знает, — пожала плечами Лаванда. Она взяла стул, стоявший неподалеку, и, придвинув его, села за стол напротив Скорпиуса. Малфой молча наблюдал за этим. — Надеюсь, ты не против?

Скорпиус отрицательно помотал головой. Необходимости в том, чтобы делить стол с кем-либо, он не видел, так как свободных столов поблизости было предостаточно, но с другой стороны, вряд ли она могла бы ему помешать. Места за столом спокойно хватило бы и для четверых студентов.

— Знаешь, поговаривают, что седые крысы в нашем замке — это твоих рук дело, — заметила Лаванда, продолжая изучать содержимое стола. На этот раз ее взгляд остановился на изумрудных часах Скорпиуса. — Говорят, что ты их проклял, — шепнула она, приблизившись, и тут же рассмеялась, заметив озадаченное выражение лица Скорпиуса.

— Я проклял? — постаравшись усмехнуться, спросил Малфой. Лаванда, улыбаясь, закивала.

— Так говорят, — бросила она. — Но я, если честно, не видела пока ни одной. Должно быть, тебе очень странно слышать о себе такое?

— Ты подошла поговорить о крысах? — поинтересовался Скорпиус. Он придвинул поближе учебник по трансфигурации и, обмакнув перо в чернила, принялся выписывать особенности уменьшающего заклинания.

— Нет, — призналась Лаванда, продолжая улыбаться. — Просто подумала, что тебе захочется поболтать.

Скорпиус приподнял бровь, гадая, что именно могло привести пуффендуйку к такому странному заключению.

— Начнем, — сказала она, придвигаясь ближе. — Я слышала, что Слизерин вышел вперед в соревновании факультетов.

— Я этим не интересуюсь, — отмахнулся Скорпиус, отодвигаясь. Взгляд его упал на часы и учебник истории магии, что лежал рядом с ними. — И вообще…

— Знаешь, как часто Пуффендуй выигрывает соревнования факультетов? — спросила Лаванда.

— Не часто, наверное, — с сомнением заключил Скорпиус.

— Ни разу за последние двадцать лет, — объявила Лаванда, улыбаясь так, словно сообщала о каком-то личном грандиозном достижении.

Скорпиус вновь вскинул бровь.

— Возможно, вам бы стоило почаще отвечать на занятиях и … — неуверенно начал он, припоминая, что на заклинаниях, которые проходили у Слизерина вместе с Пуффендуем, последние крайне редко вызывались ответить.

— О, — протянула Лаванда. — Я не жалуюсь. Наоборот. Мне, кажется, это даже здорово, что побеждают те, кому это нужнее.

— Допустим, — безразлично отметил Малфой. — С твоего позволения, я… — не договорив, он придвинул поближе пергамент и продолжил свои записи. Информации о «Редуцио» было еще предостаточно.

Лаванда, кажется, не возражала. Она достала из сумки какую-то книгу и принялась ее пролистывать, разглядывая красочные изображения животных. К тому моменту, как она дошла до конца книги, Скорпиус уже успел написать половину своей работы. Он, возможно, работал бы чуть продуктивнее, если бы мысли его снова не ушли куда-то в сторону. Слова Лаванды о крысах напомнили ему о том, что он обещал профессору снять с них проклятье до приближающейся проверки. Ни Слизнорту, ни Малфою не стоило привлекать к ним внимания. И все бы ничего, но ни одна из предыдущих попыток Малфоя, о которых он не рискнул сообщить преподавателю ЗОТИ, пока не закончилась успехом. Что-то в подготовленном им ритуале снятия проклятья было не так. А ведь это было простейшее проклятье. Если он не способен справиться с ним, зачем вообще профессору Слизнорту тратить на него свое время?

Малфой вернулся мыслями в библиотеку, как только заметил, что Лаванда, завершив свое занятие, взяла в руку одну из его книг. «Политики. Игры, в которые они играют». В мгновение Скорпиус побледнел, обвинив себя в беспросветной тупости и рассеянности. Он так привык, что до него никому нет дела, что уже и забыл об осторожности.

Лаванда, изучив обложку «Политиков…», встала.

— Теперь я могу честно сказать своим друзьям, что они были не правы, — объявила она довольно, посмотрев на свое отражение в стеклянной дверце шкафа, стоящего неподалеку. Малфой тщательно следил за книгой в ее руке, поджав губы. Заметив его взгляд, Лаванда положила книгу на место. — Было приятно поболтать.

Скорпиус, возможно, и ответил бы что-нибудь, если бы все его мысли вдруг не переключились на книгу. Лаванда, впрочем, ответа не ждала. Она, помахав ему, вернулась за стол к пуффендуйцам. До Скорпиуса доносились разговоры, разобрать которые он не мог и не пытался. Осознав, что погрузиться с головой в трансфигурацию у него сегодня не выйдет, он открыл «Политиков» и принялся думать о том, что именно в его ритуале снятия проклятья было не так. До отбоя оставалось три часа, а это значило, что еще как минимум пару часов ему придется провести здесь.

* * *

Первые недели октября показались Регулусу Нотту невероятно утомительными. Полночи после их с Альбусом разговора Регулус вспоминал рассказы портретов семьи Ноттов, пытаясь припомнить, говорил ли кто-нибудь из них хоть раз о крестражах. Ничего сколько-нибудь похожего ему пробудить в памяти так и не удалось. Зато воспоминания вкупе со вчерашней ссорой с братом разбередили старые раны, и остаток ночи он провел, думая уже о них.

Проснувшись, он обнаружил у себя в постели дохлую белую крысу, неподалеку от которой, свернувшись комочком, дремала Химера. Разбудив кошку и бросив крысу на уже заправленную постель Малфоя, Регулус потянулся и, зевнув, посмотрел по сторонам. Несмотря на раннее утро, ни МакГроу, ни Поттера, ни Малфоя в постелях уже не было. И если с первым все было понятно: он как всегда с утра пораньше убежал гулять к озеру, то куда запропастились Поттер с Малфоем, оставалось только догадываться.

— Глоин, — бросил в пустоту Нотт и потянулся к столу, чтобы вытащить из ящика первый попавшийся пергамент. Он мог бы сделать это с ночи, но решил как следует все обдумать до утра. Впрочем, размышления ни к чему, кроме недосыпания, не привели.

Домовик появился. Регулус, оборвав кусок пергамента, черкнул на нем слово «крестражи» и, свернув, передал его домовику.

— Спроси у своего хозяина, что это, — отдал приказ Нотт, брезгливо поглядывая на лохмотья слуги.

— Я похож на сову, сэр? — осведомился тот в ответ, поймав на себе этот взгляд и поправив наволочку.

— Угу, — ответил Регулус, ухмыльнувшись, и под закатывающиеся глаза домовика добавил: — Это может быть важно.

Издав самый громкий вздох, на который он кажется был способен, Глоин взял пергамент и, взглянув в него, исчез. Теперь Регулусу оставалось только ждать ответного письма, надеясь, что дядя не сильно с ним затянет.

Всю следующую неделю Регулус наблюдал за поведением Скорпиуса. Малфой, если и был обеспокоен известиями о том, что его отец в чем-то провинился, виду не подавал. Нотт нисколько не сомневался в том, что вел бы себя точно так же, а потому с выводами не спешил. Малфою могло быть что-то известно. К тому же он так решительно отказался от общества сразу всех обитателей комнаты, что было ясно одно: он что-то скрывает.

Впрочем, если Альбуса Скорпиус добросовестно и стабильно игнорировал, то к Нотту он все-таки решился однажды подойти. Вспомнив о том, что Нотты некогда славились как талантливые изготовители артефактов, Малфой осторожно поинтересовался, насколько хорошо разбирается в них Регулус, чем привел последнего в замешательство. Информация о том, что Скорпиус Малфой, чьи отец и дед десятилетиями собирают темные артефакты и даже успешно используют их, не мог самостоятельно настроить простейший, несколько поразила Регулуса.

«Неужели его и вправду все детство не выпускали из библиотеки? — усмехнувшись про себя, подумал Нотт. — И как Люциус это только допустил?»

Вслух же он заметил, что ничем Малфою с его проблемами помочь не может, в очередной раз искренне солгав.

Артефакторика была одной из тех немногих областей магии, которой отец мучил Регулуса, пока тот еще жил в особняке Ноттов. Принципы зачаровывания предметов, подбора идеальных компонентов, описания ритуалов и многое другое, изложенное в фамильных трактатах, должно было изучаться им с не меньшим прилежанием, чем навыки письма и счета. Отец лично проводил уроки и рассказывал Регулусу о важности той или иной части механизма. Темных артефактов они, конечно, никогда не касались, и все, что так или иначе было связано с проклятыми вещами, оставалось вне занятий, но что-то Регулусу все-таки было известно. Недаром он был очень прилежным и упорным учеником.

Сегодня его упорство помогало ему в дуэльном клубе. Готовясь к первому турнирному поединку, он досконально изучил своего соперника, которым должен был стать Абрахам Ленси, четверокурсник с Когтеврана. От Лиама и его многочисленных «друзей» он узнал, что излюбленными заклинаниями Ленси были обезоруживающее, оглушающее и воспламеняющее. Техника его была далека от совершенства, невербальными заклинаниями он до сих пор не владел, а бить предпочитал преимущественно в грудь, не рискуя промахнуться. Щитовыми чарами Ленси владел довольно мощными, но при этом тратил на их наложение чуть больше времени, чем требовалось. Уже этого Нотту было достаточно, чтобы понять, что делать.

— Ты сверлил бы меня таким же пристальным взглядом, будь я твоим соперником? — осторожно поинтересовался Уильям, подходя к брату. Регулус стоял у одного из подиумов, наблюдая за тем, как когтевранец болтает с друзьями. Взгляд его мог и вправду показаться кому-то слишком пристальным.

— Он потирает запястье, — протянул Регулус, не взглянув на брата. — Может, вывих?

— Иди и спроси, — усмехнулся Уильям. Регулус, раздраженно помотав головой, перевел взгляд с когтевранцев на гриффиндорцев. Джеймс Поттер тоже готовился к своему первому поединку, наблюдая за потенциальным соперником.

— Кажется, ты был на меня в обиде, — заметил Регулус, повернувшись наконец к брату. Он припоминал разговор, посвященный их потенциальной дуэли, что состоялся между ними на днях. — Я же «трус» и «пай-мальчик».

— Я просто сказал, что тебе не стоит так буквально воспринимать запреты отца, — помотал головой Уильям. — Уверен, ты его не так понял. Но в любом случае, извини. Я наговорил лишнего.

— Я все понял так, — упрямо отрезал Регулус. Он снова отвернулся от брата и посмотрел на Силестину и Тобиаса. Когда же наконец подадут сигнал к началу? — И тебе бы стоило его периодически слушать, — добавил он холоднее. — Не всегда его слова лишены смысла.

Уильям приподнял бровь, уставившись на брата и ожидая, что тот сейчас разовьет свою мысль и пояснит упрек, но Регулус не торопился. Он выглядел куда серьезнее, чем обычно, и Уильяму на мгновение стало в его обществе не по себе. Старший из Ноттов подумал о том, что МакГроу мог быть не так уж неправ насчет Регулуса. Какая-то тревога в нем все же проглядывалась.

— Ты ответил на его письмо? — поинтересовался Уильям, чтобы переменить тему, заметив, что Регулус, поджав губы, опустил взгляд в пол. Тот молча кивнул. Он хотел было сказать, что-то еще, но кураторы наконец дали сигнал к старту, и дуэли начались. Регулус решительно был намерен начать этот сезон с оглушительной победы.

* * *

Первые недели октября Альбус Поттер мог бы охарактеризовать как весьма загруженные. Проснувшись с утра пораньше и не обнаружив Малфоя в постели, он было решил, что тот, вопреки их договоренности, направился кормить жабу сам, и поспешил присоединиться к другу. В «чулане», однако, он его не нашел. Зато прямо перед клеткой с жабой он обнаружил красивый украшенный камнями ритуальный кинжал. Зачем Малфой притащил его сюда, догадаться было нетрудно. Труднее было понять, планировал Скорпиус убить василиска до или после его рождения. Впрочем, Альбус был не намерен это выяснять. Он спрятал кинжал подальше от клетки с жабой в одном из многочисленных панцирей, коих здесь было не меньше сотни, и принял решение сегодня же поговорить об этом с Малфоем.

Удобный случай представился только на зельеварении, когда профессор Галлахер велела им вместе работать над зельем улучшения памяти. Скорпиус гипнотизировал инструкцию по приготовлению зелья в учебнике так тщательно, что та, думалось Альбусу, могла бы загореться, будь страницы способны на это от пристального взгляда.

— Я видел кинжал, — тихо сказал Альбус Скорпиусу, убедившись, что их никто не слышит. — Скажи мне, что ты не собирался разбивать им яйцо.

— Не собирался, — холодно ответил Малфой, поджав губы. Альбус вздрогнул. Значит, тот все-таки думал об этом.

— Что насчет артефакта? — прошипел Альбус, надеясь выпытать из друга чуть больше информации. — Как скоро он начнет работать?

— Скоро, — бросил Скорпиус и еще до того, как Альбус открыл рот, чтобы что-то ответить, встал из-за стола и направился к шкафу с ингредиентами. Альбус заметил, что Скорпиус бросил свой взгляд на стол Нотта и МакГроу. Те, как обычно, куда больше были увлечены грязнокровками с Гриффиндора, нежели приготовлением зелья. Нотт отрабатывал свои дезиллюминационные чары на чужих котлах и учебниках. Профессору Галлахер, что листала очередной журнал, не было до этого никакого дела.

— Я говорил сегодня с яйцом на парселтанге, — сказал Альбус, едва Скорпиус вернулся и принялся осторожно и нарочито медленно нарезать лирный корень. — Мне показалось, что что-то внутри пошевелилось.

Рука Малфоя дрогнула, и он чуть не оцарапал палец. Он посмотрел на Поттера и, передумав что-либо говорить, вернулся к своему занятию.

— Может быть, конечно, это жаба его толкнула, — неуверенно продолжил Альбус. — Но мне думается…

— Это была жаба, — безразлично отрезал Скорпиус. Он встал, чтобы наколдовать воду в котле и поставить его на огонь. Отсев на противоположную часть стола, он вновь вернулся к инструкции.

Альбус, чья попытка в очередной раз разговорить Скорпиуса не увенчалась успехом, дождался подходящего времени и, добавив в зелье лирный корень, принялся его помешивать, думая о том, когда же наконец это все кончится.

Несмотря на то, что Скорпиус всячески демонстрировал, что не хочет больше иметь с Поттером ничего общего, тот продолжал в свободное время работать над подарком Малфою на день рождения. Зелье, найденное Поттером на страницах одного из многочисленных трактатов Брауна и имевшее довольно сложную рецептуру и состав, зацепило Поттера почти сразу, и он принялся готовить его, как только раздобыл все необходимое. Пока все шло по плану и зелье, готовое уже на три четверти, имело нужный цвет и консистенцию, но самая сложная часть рецепта была еще впереди, а потому расслабляться Альбусу было еще рано.

Не позволяли ему расслабляться и многочисленные тренировки, что стояли у команды Слизерина практически через день. Первая игра с Когтевраном, что должна была состояться в конце месяца, обещала быть сложной. Пенелопа и Стэфани, успевшие поднатореть в спортивном шпионаже, вернувшись с одной из тренировок Когтеврана, наперебой рассказывали об их новом ловце. Сара МакГроу, если верить их словам, была просто рождена для того, чтобы летать, а внимательностью и ловкостью не уступала кошке.

Монтегю, услышав об этом, потратил почти неделю, перерыв море спортивных журналов, но разработал для Альбуса комплекс упражнений, которые тот обязан был выполнять каждую тренировку. Досталось, однако, не только Альбусу. Все члены команды вынуждены были страдать от того, что Алард вычитал в спортивных журналах, и теперь каждая их тренировка превращалась в то еще представление.

Еще большая паника настигла Монтегю, когда его девчонок поймали в один из выходных дней на шпионаже, и профессор Креспен настояла на том, чтобы Слизерин оштрафовали на пятьдесят очков, а команде в наказание запретили посещать поле в течение целой недели. Алард собрался было идти к директору МакГонагалл, оспаривать это решение, но Боул осторожно напомнил товарищу, что за подобное неспортивное поведение можно запросто получить и полную дисквалификацию. Это несколько остудило пыл капитана, но лишь на время. Уже в понедельник «злополучной» недели Монтегю сказал команде, что запрет на посещение поля не должен препятствовать тренировкам, и объявил, что всю неделю они будут собираться в аудитории подземелья, занимаясь теорией, стратегией и элементарными упражнениями, пусть и без метел. Так Альбус постепенно дошел до того, что начал проводить в подземельях сутки напролет. Жаба, зелья, занятия, теперь и квиддич. Все его занятия неожиданно перебрались сюда. Кажется, теперь ему будет что ответить на обвинения сестры в его болезненной бледности.

Последний вечер этой сумасшедшей недели Альбус проводил, как и многие до этого, в «кладовке». Сидя рядом с разбухшей и пожелтевшей жабой, он лениво помешивал прутиком от железной решетки опилки и, пытаясь представить себе змею, говорил на парселтанге. Он, во всяком случае, на это надеялся. Что именно стоило говорить яйцу, он не знал, как и то, должен ли вообще его голос хоть сколько-нибудь помочь в приручении василиска. Отметать такую вероятность он тем не менее не стал, а потому не ленился заниматься этим ежедневно. Произнося случайные фразы и глядя на люминесцентное свечение, Альбус с замиранием сердца следил за склизким вытянутым яйцом, ожидая, что то в любое мгновение может пошевелиться или издать иной пугающий звук. Закрыв глаза, он раз за разом представлял, как в тишине под томное бурчание жабы, наконец раздается зловещий хруст скорлупы.

* * *

Первые недели октября были дождливыми и пасмурными. Несмотря на это, у Лиама МакГроу было отличное настроение. Проснувшись как обычно с утра пораньше, он собирался отправиться к Черному озеру. Благо погода еще позволяла. В такие дождливые дни на берег выбрасывало особо много плимпов, а лукотрусы вылезали из своих жилищ в коре деревьев, чтобы немного помочить свои листики. Вытащив из под кровати камеру, МакГроу закинул ее в сумку и, поплотнее укутавшись в шарф, поспешил покинуть спальню слизеринцев, пока все трое его соседей, как обычно спали.

В гостиной он, к своему удивлению, столкнулся с Уильямом Ноттом, что, судя по помятому и встревоженному виду, не спал всю ночь. Решив, что время у него еще есть, Лиам, немного распустив шарф, сел рядом с другом.

— Что случилось? — поинтересовался он, кивнув в сторону учебника по уходу за магическими существами, что Нотт сжимал в руке.

— Это, — махнул учебником Уильям, убирая его в сторону. — Так. Взял почитать.

— Серьезно? — усмехнулся Лиам.

— Для виду, — буркнул Уильям. — Я не настолько отчаялся, чтобы учиться.

Лиам понимающе закивал и, покосившись в сторону тупика, что вел из гостиной Слизерина, добавил:

— Слышал, что вы с Регулусом вчера поссорились.

— Он так сказал? — спросил Уильям, уставившись на друга.

— Нет, — отрезал Лиам. — В замке много других ушей.

— И они назвали причину?

— Я бы предпочел не доверять слухам, — протянул МакГроу. — Особенно, когда могу получить информацию из первоисточника.

Уильям вздохнул и, закатив глаза, сказал:

— Регулус отказался выступать против меня в поединке.

— Это же хорошо, — нахмурившись заметил Лиам. — Один бы из вас выиграл, а второй бы дулся.

— Я бы не дулся, — холодно бросил Уильям. — Даже если бы проиграл. А я бы проиграл, это точно. Регулус уделяет своему хобби куда больше времени, да и вообще…

— Он просто не хотел тебя смущать, — неуверенно проговорил Лиам. — Он даже Силестину попросил не объявлять о замене.

— Нет, — фыркнул Уильям. — Регулус объяснил это тем, что ему отец так сказал. Он, видимо, тоже уверен, что с Регулусом я не справлюсь. А вот это уже обидно.

МакГроу пожал плечами. Откуда ему было знать, обидно это или нет? Он своих родителей видел от силы пару раз за год. Взгляд Уильяма, прикованный к полу, все же заставил его проявить немного сочувствия.

— Уверен, Регулус не хотел тебя задеть, — заметил он. — Он скорее просто осторожничает. Ты сам говорил, что у них с отцом очень напряженные отношения. Может быть, он просто боится.

— Регулус боится? — усмехнулся Уильям. — Ты точно о моем брате говоришь? Регулус ничего и никогда не боялся! Да видел бы ты, с каким огнем в глазах в прошлом году он отбивался от пожирающих его акромантулов.

Лиам неуверенно улыбнулся и кивнул. Уильям, выдохнув, объявил, что, наверное, ему просто стоит поспать, и направился в сторону комнат. Бросив взгляд на часы, что висели над камином, МакГроу тоже встал и, махнув другу напоследок, поспешил в вестибюль. Там его уже ждала сестра. Она сидела на пьедестале часов факультета и посматривала в сторону чулана с метлами. Стоило только брату появиться, как она обронила:

— Скажи мне, что команда вашего факультета состоит из бездарей и слабаков, иначе паника сожрет меня задолго до первого матча.

— Что? — озадаченно переспросил Лиам. Сара, накинув на себя шарф, устремилась к выходу из вестибюля, и Лиам направился следом за ней.

— Бут достал, — буркнула она. — Он гоняет меня по полю так, словно я не ловец, а как минимум антилопа.

— Ты просто новенькая, — поддержал сестру Лиам. — И я уверен, он гоняет не только тебя. Все капитаны команд гоняют своих игроков. Это почти такая же данность, как спортивный шпионаж.

Сара приподняла бровь, строго взглянув на брата, и тот добавил:

— Но в Хогвартсе этим, конечно, не занимаются.

— Врешь, — отрезала Сара, остановившись. — Я слышу по твоему голосу.

— Я не... — начал было Лиам, но сестра, подняв руку и придав своему лицу самое серьезное выражение, на которое была способна одиннадцатилетняя девочка, протянула: — Ложь подобна тяжкому удару: если рана и заживет, рубец останется. Персидский поэт, Абу ибн Саади.

Лиам дважды медленно моргнул.

— Ладно, — озадаченно протянул он, обняв сестру за плечи и подтолкнув вперед. Они снова направились к озеру. — Слизерин следит за соперниками. Как, кстати, и Гриффиндор, и Когверан, вероятнее всего.

— И когда? — поинтересовалась Сара, улыбнувшись.

— Что когда? — непонимающе спросил Лиам.

— Когда они придут смотреть на соперников?

— Не знаю, — пожал плечами Лиам. — Я слышал, что ребята собираются в эти выходные.

Сара довольно улыбнулась, и Лиам, пожалев о том, что сказал, добавил:

— Я тебе ничего не говорил.

— Конечно не говорил, — протянула Сара. — Я сама догадалась. Кстати, — добавила она, заметив, что МакГроу прибавил шаг: — Мы куда-то торопимся? Я была уверена, что ты ведешь меня прогуляться к озеру. Пока на прогулку это не очень похоже.

— Нас ждут, — немного покраснев, признался Лиам. Сара вскинула брови. — Я хотел тебя кое с кем познакомить.

Они уже подошли к поляне возле озера, и Лиам, оглядевшись по сторонам, несколько задумался. Неужели опоздали?

— Кстати, — протянула вдруг Сара, чтобы отвлечь брата. — Я слышала кое-что про твоих друзей. У нас на Когтевране поговаривают, что любой, кто заговорит со Скорпиусом Малфоем, вскоре поседеет. Якобы проклятье у него такое. А еще он проклинает крыс. Это правда?

— Крыс он не проклинает, но поседеть с ним можно, — ответил Лиам. — У него слишком много проблем. Лучше держись от него подальше.

— Неужели справедливо оставить все проблемы мира Скорпиусу Малфою? — поинтересовался знакомый женский голос. Девочка, показавшаяся из-за куста, отряхивала мантию от веток и листьев. В руке она сжимала плимпа, что, судя по всему, умудрился несколько отползти от берега. Его развязанные руки вполне позволяли это сделать. Сара уставилась сначала на плимпа, потом на банку мокриц, что девочка вытащила из сумки, чтобы, как она выразилась: «приманивать лукотрусов», и перевела озадаченный взгляд на брата.

— Лаванда Вейл, — представил сестре знакомую Лиам.