Награда от темноцветов (гет)

Совы прилетели, как обычно, во время общего завтрака в Большом зале. К столу преподавателей направилась невзрачная сипуха, явно принадлежащая почтовому отделению Хогсмида. Приземлившись на стол, птица положила крошечный белый конвертик перед молодой волшебницей, сидящей за служебным столом бок о бок с профессором зельеварения и защиты от Темных искусств Северусом Снейпом.

— Это от моей мамы! — взволнованно сказала Гермиона, механически протягивая сове угощение и одновременно увеличивая письмо. Птица брезгливо посмотрела на тост с джемом, встряхнулась, уронив на стол несколько перьев, и улетела без закуски.

— Надеюсь, на этот раз ничего неожиданного… — проворчал Северус, пока Гермиона быстро водила глазами по строкам письма.

Несколько месяцев тому назад во время семейного ужина в Принц-хаусе к Гермионе так же прилетела чужая сова — Гарри написал, что Джинни пропала. Лишь после двух месяцев тщательных поисков ее обнаружили в маггловской больнице: Уизли получила многочисленные травмы и полностью потеряла память. Гермиона, узнав об этом, немедленно взяла бессрочный отпуск в Министерстве и приехала в Хогвартс, чтобы помочь Северусу ускорить разработку Зелья Памяти. До тех пор проект был наименее приоритетным из всех, которые вел Снейп: Гермиона не была уверена, так ли ей нужно это зелье и готова ли она дать его своим родителям. Но теперь, когда лекарство понадобилось Джинни, Северус и Гермиона принялись за него вдвоем и работали не покладая рук.

— О нет! — дочитав письмо, воскликнула Гермиона. Она неподвижными глазами смотрела на листок с неверием на грани ужаса. — О Боже… Она не может… Мы должны остановить ее!

— Что-то плохое?

Северус насторожился и отложил столовые приборы. Гермиона не выглядела так, словно получила печальные новости. Но написанная на ее лице растерянность с оттенком вины тоже не предвещала ничего приятного.

— Даже не знаю… — пробормотала Гермиона. — Помнишь, я говорила, что моя мама пишет книгу?

Снейп кивнул:

— Конечно помню. Фэнтезийный роман о тайном сообществе английских магов.

Гермиона с каким-то извращенным удовольствием продолжала подкидывать матери новые и новые детали для книги: школа для маленьких волшебников, расположенная в старинном замке; спортивная игра на летающих метлах; спрятанные от чужих глаз деревни и городские районы… По сути Гермиона рассказывала о своих первых годах в школе, лишь немного изменяя кое-какие детали, а ее мать так легко подхватывала и развивала ее идеи, что это доказывало: память о дочери-волшебнице не исчезла, а только дремлет в глубинах ее разума.

Зелье Памяти должно было стать средством, способным вернуть воспоминания, связь с которыми потеряна в результате травмы или перерезана магически. Но лекарство еще не было готово. Сейчас, например, Гермиона и Северус отрабатывали новую идею, которая пришла в голову Гермионе: активировать зелье, опуская в него кусочек чужого воспоминания, как в Омут памяти, чтобы живые образы того, что пациент знал, но забыл, послужили для восстановления связи с собственными воспоминаниями.

— Да, совершенно верно. Так вот, книга почти готова, и мама получила ответ от редактора. Он написал, что Гарриета Миллер — слишком простое имя для юной волшебницы, и мама согласилась с этим доводом. Она пишет, что ей нравится мое имя, то есть то имя, которое я назвала ей, поэтому она немножко обыграла его, вспомнила «Зимнюю сказку» Шекспира, и главную героиню будут звать… — она сглотнула, — Гермиона Принц!

— Надеюсь, ты шутишь?!

— Ах, если бы! — простонала Гермиона. — Маме, видите ли, понравился мой совет сделать книгу романтичнее, введя в повествование принца, но она истолковала этот совет широко и решила использовать слово «Принц» как имя героини! По ее мнению, оно звучит волшебно и величественно.

Северус немного помолчал, а затем снова взялся за вилку и нож, пожал плечами и заметил:

— В этом с твоей мамой не поспоришь. Мне тоже нравится такое сочетание. И поэтому нужно как-то убедить автора вернуться к Гарриете Миллер, иначе нам с тобой грозят крупные неприятности от Министерства. Если твое настоящее имя появится в маггловской книжке, то виновными в нарушении Статута о секретности сделают нас.

— Мое настоящее имя?

— Да. Гермиона Принц. Или ты считаешь, что я должен отказаться от наследства и дать тебе фамилию Снейп?

— Ты что… Делаешь мне предложение?

— Если быть точным, то я предлагаю вместо того, чтобы нарекать твоим именем ведущего персонажа книги… — Склонившись к ее уху, он шепнул: — Тем более что мы оба знаем: ты предпочитаешь быть не ведущей, а ведомой, — а затем распрямился и продолжил прежним ровным голосом: — официально признать тот факт, что ты главная героиня в моей жизни. Не обещаю тебе «долго и счастливо», но могу предложить возможность всю жизнь сражаться с моими демонами, а также вести ежедневные битвы с Пожирателем смерти: за то, какой зубной пастой пользоваться: фабричной или сваренной самостоятельно, и какой тканью обтянуть диванные подушки: красно-серебристой тканью или зелено-золотой, и можно ли утаскивать его поношенные мантии…

Северус расписывал эти перспективы, сосредоточенно ковыряясь в своей тарелке и не решаясь поднять глаза на Гермиону. Что, если он поторопился с предложением? Что, если она не готова связать свою жизнь с немолодым брюзгливым колдуном, видящим все в мрачных тонах? Что, если…

От дальнейшего рисования пессимистичных сценариев Снейпа отвлек прыгнувший ему на колени груз, от неожиданности показавшийся тяжелее, чем обычно, и заставивший звучно крякнуть. Что-либо сказать Северус не успел: уже через мгновение его губы были заняты кое-чем приятнее ворчания.

Весь зал погрузился в тишину. Студенты разинув рты смотрели, как грозный профессор самозабвенно целуется со своей бывшей ученицей. Учителя зааплодировали, но Северус и Гермиона не замечали никого и ничего, кроме друг друга.

* * *

Несколько месяцев спустя

Северус отступил на несколько шагов назад, чтобы полюбоваться делом своих рук. Жена дрожала, привязанная кожаными наручниками к столбикам кровати по рукам и ногам, и, вероятно, уже умоляла бы, если бы могла. Его суровая маска сползла. Он оставался хорошим притворщиком, но иногда, в такие моменты, как этот — когда она смотрит на него с пьянящей смесью возбуждения, доверия и вожделения в глазах — ему было трудно сохранить маску. Лицо Северуса смягчилось, выражая вместо его извечной хмурости любовь и преданность.

Гермиона не поднимала щиты, когда они занимались любовью подобным образом, и это позволяло ему проникать в ее разум с той же легкостью, с какой он через некоторое время погрузится в ее теплое и ждущее его тело. Читая ее разум как открытую книгу, Северус мог убедиться, что он не заходит слишком далеко и не требует большего, чем она способна выдержать. Во время игр он нес полную ответственность за ее состояние. Ни разу он не почувствовал в ее сознании ничего даже близкого к страху. И все же продолжал смотреть — хотя бы ради того, чтобы насладиться ее эмоциями. Не мог отказать себе в этом удовольствии. Видеть все чувства Гермионы, которые он в ней вызывает, — это был его личный афродизиак. Ее доверие вызывало привыкание.

Упиваясь красотой ведьмы, он позволил своим губам и пальцам скользнуть по ее нежной коже, точно зная, где и как прикоснуться, чтобы ее легендарный постоянно занятый ум оказался опустошен от связных мыслей, чтобы она воспринимала только его голос и голос собственного тела. Он ничего так не любил, как видеть ее обезумевшей от страсти, слышать, как она задыхается, стонет и выкрикивает его имя в экстазе. И сейчас она была близка к такому состоянию.

— Самая прекрасная вещь, к которой можно прикоснуться… — шепнул он, склоняясь ближе и продолжая медленную сладкую пытку, подводящую жену к грани экстаза. — Знания в кожаном переплете…

* * *

Несколько месяцев спустя

— Гермиона! Здравствуй, дорогая! — радостно воскликнул с портрета Дамблдор, когда она зашла в директорский кабинет поздороваться с мужем. Гермиона вернулась из трехдневной командировки в Египет, где работала над исследовательским проектом с местным Управлением мифологии и волшебства.

— Да, здрасте… — рассеянно ответила она, не глядя на портрет. Ее вниманием целиком завладела огромная черная птица, сидящая возле директорского рабочего места на насесте, который когда-то принадлежал Фоуксу. — Северус! Что здесь делает ворон?

Ее супруг, с неохотой вернувшийся на должность директора школы с начала этого года, когда Минерва ушла на пенсию, отложил перо. Он по-прежнему не имел склонности к бурному проявлению эмоций, но хорошо знающий его человек заметил бы, как при виде жены потеплели его глаза, смягчились хмурые морщины и приподнялся в поллулыбке один уголок рта.

— Похоже, он здесь живет, — вздохнул Северус, обнимая севшую ему на колени жену.

— Меня не было всего три дня. Ты так сильно соскучился, что нашел себе новую компанию?

— По-твоему, я завел бы ворона в качестве замены тебе? — спросил он, изогнув брови и заправляя ей за ухо своенравный локон. — Нет, если бы мне нужен был кто-то похожий на тебя, то я завел бы карликового пушистика. Они тоже маленькие, лохматые, милые, послушные и забавно пищат.

— Я не пищу! — возмутилась Гермиона.

— Неужели? Даже так? — и он ущипнул ее за левый бок.

Гермиона взвизгнула, а затем расхохоталась, когда муж перешел к щекотке.

— Стоп! Хватит! Северус! Лучше поцелуй меня! Я соскучилась по тебе, в конце концов!

Он охотно выполнил просьбу. Супруги целовались так долго и самозабвенно, как будто хотели уложить все упущенное за три дня в те пятнадцать минут, которые оставались до обеда.

— Итак, откуда же эта птица? — снова спросила Гермиона, утолив жажду по ласкам мужа.

Северус пожал плечами:

— Я нашел его на Астрономической башне со сломанным крылом. Вечером сразу после твоего отъезда. Крыло я быстро вылечил, но этот балбес, похоже, решил, что он в долгу передо мной, и никак не хочет улетать.

— Решил, что он в долгу перед тобой? — переспросила Гермиона, задаваясь вопросом, не изобрел ли муж способ легилименции животных.

— Он упорно носил мне подарки: дохлых мышей, червяков и прочую добычу. Завалил мертвечиной весь подоконник. В конце концов я сдался, открыл окно и впустил его.

Предмет обсуждения пристально посмотрел на Гермиону со своей жердочки и, как ей показалось, гордо ухмыльнулся.

— Такое чувство, что он понимает каждое слово, — заметила она. — Вороны вообще очень умные птицы.

— Будь он умным, приносил бы мне тушки в хорошем состоянии, чтобы я мог использовать их в зельях.

— Так объясни ему, что тебе нужно. Вороны легко приручаются и быстро учатся новому.

Северус фыркнул:

— Как будто мне без него было некого учить!

— Если он тебе и вправду так не нравится, то зачем ты позволил ему остаться?

— А что мне нужно было сделать? Похоже, единственный способ доказать этой упертой птице, что она не мой питомец, — это убить ее.

— Однако ты не убил.

— Конечно нет! Это же ворон, убивать их — к несчастью! А я не хочу рисковать своим счастьем ради какого-то настырного крылатого балбеса.

— По-моему, этот балбес — твой фамильяр…

— Мой… кто?!

— А ты разве не знаешь? Фамильяры — это животные, магически связанные с хозяином. Обычно фамильярами становятся кошки, совы, крысы, жабы…

Значение слова Северус, конечно же, знал, просто ему в голову до сих пор не приходила идея обзавестись фамильяром. В детстве у него не было питомцев: отец не потерпел бы животных в доме, особенно магических, а в Хогвартсе зверек мог бы пострадать от рук Мародеров. Потом у Снейпа и без животных был достаточно длинный список тех, за кого он в ответе, и он еще не умел находить отдушину в эмоциональной привязанности к кому бы то ни было… А теперь?..

— … пауки, карликовые пушистики, змеи или вороны, — закончила перечислять Гермиона. — Пушистик тебе вряд ли подойдет, а вот ворон — самое то!

— Потому что это черный и свирепый с виду хищник?

— А еще потому что вороны умные и верные. Ты знал, что они моногамны? А своего партнера узнают по голосу?

— Ну не знаю, я вот свою узнаю по волосам…

— А еще твоим фамильяром могла бы стать летучая мышь… Хотя нет, это уже слишком! Все равно, что Драко завел бы хорька!

— Хорька? Что?

— Да так, ничего… Ну так как, ты оставишь его себе? Тогда для укрепления связи ты должен дать ему имя!

— Такое ощущение, что это он меня завел, а не я его. И уже сам укрепил связь. Не хотел бы я знать, как меня называет ворон!

— Может быть, Один?

— Один? Думаешь, мой фамильяр назвал меня именем бога войны и смерти?!

Гермиона закатила глаза.

— Если бы он так сделал, то тебе пришлось бы назвать его Хугин или Мунин, как одного из воронов Одина.

— И завести второго для комплекта? Ну уж нет, пусть сам будет Одином. Будет пугать первокурсников. Надо попросить Хагрида, чтобы научил его, какую добычу носить. Может, от него и правда будет какая-нибудь польза.

* * *

Около года спустя

— Северус, не ворчи! — с упреком в голосе сказала Гермиона. — Разумеется, ты примешь честь стать крестным отцом Джеймса Северуса. Если бы не твоя помощь, то Джинни и Питер вообще не пригласили бы нас на крещение. Потому что не было бы никакого крещения. Как и ребенка, собственно.

— Если бы я знал, что одиннадцать лет спустя по Хогвартсу будет бегать еще один Джеймс Поттер, то вообще не стал бы разрабатывать то зелье! — пробурчал муж.

— Стал бы. Потому что ты великодушен и милосерден, просто с виду колючий брюзга. И кстати, они еще не решили, дать ему твое имя в качестве второго или первого. Ты бы предпочел вариант Северус Джеймс?

— Боже упаси! Я предупреждал Джиневру, что она, называя ребенка в мою честь, делает ему только хуже, но она была непреклонна. Уж если она хотела таким образом выразить мне благодарность, то могла бы не выбирать в качестве другого имени Джеймс.

— Это было желание Питера. Так звали его дедушку, и он не в курсе тех ассоциаций, которые у волшебников вызывает имя «Джеймс Поттер».

— А ведь я начал было видеть хоть какие-то плюсы в ориентации Гарри и Драко! — продолжал недовольно ворчать Северус. — Думал, что хотя бы у них не будет потомства! И вот, пожалуйста — Драко Малфой вдруг женится на Астории Гринграсс и становится отцом! А Джиневра из всех магглов мира умудрилась выбрать того, который носит фамилию Поттер! Уму непостижимо! Они что, сговорились свести меня с ума?

— Поттер — распространенная у магглов фамилия, — спокойно напомнила ему жена. — И не делай вид, будто тебе не нравится Питер. Без него в нашей компании не было бы никого подходящего тебе по возрасту. А насчет женитьбы Драко ты и сам все знаешь: родители Астории настаивали на чистокровном зяте, и он решил помочь ей, чтобы эти снобы не выдали ее за нелюбимого.

— Уж лучше за голубого! — фыркнул Северус.

— Да, представь себе, лучше! Астория обо всем знала и выходила за него с открытыми глазами. Они давние и хорошие друзья, причем оба очень хотели ребенка. Драко и Астория — прекрасные родители для Скорпиуса и останутся таковыми. И ничего страшного, что мать живет в Малфой-мэноре, а отец — большую часть времени на площади Гриммо.

— И эти прекрасные родители, как и Поттеры, не нашли другого кандидата в крестные, кроме меня! У меня просто дежавю!

— Надеюсь, что история не повторится точь-в-точь и мальчики, Джеймс и Скорпиус, будут расти друзьями. Твое счастье, если у Джеймса волосы останутся каштановыми и он не будет внешне напоминать тебе того Джеймса Поттера.

— Да уж, именно это мне нужно для полного счастья! — саркастически усмехнулся Северус. — Цвет волос!

— У тебя какие-то претензии к каштановым волосам?

— Хватит напрашиваться на комплименты, ведьма! Ты прекрасно знаешь, что одна маленькая и настырная хозяйка таких волос делает меня самым счастливым человеком на планете!

— Ты уверен?

— Ну конечно же! Я женат на самой умной, самой красивой и самой невероятной женщине в мире. Благодаря ей я подружился с Мальчиком-Который-Выжил-Дважды, Джиневрой Поттер, в девичестве Уизли, и еще целой кучкой болванов, в которую затесалась в виде исключения Полумна Лавгуд. Я возглавил список лучших учителей Хогвартса, а наш последний научный проект обещает стать настоящим прорывом в зельеварении. О большем я не мог и мечтать — так что да, я очень счастливый и удачливый человек. Но все равно не понимаю, почему все вокруг считают, что я буду прекрасным крестным отцом!

— А некоторые считают, что не только крестным, но и просто отцом. Например, я…

Северус вперился в жену неверящим взглядом.

— Что?

Она улыбнулась:

— А еще я уверена, что твое счастье может стать еще полнее. Северус, у тебя впереди еще около полугода, чтобы выбрать мишень и отомстить кому-нибудь приглашением в крестные родители.

* * *

Около 9 месяцев спустя

— Какая же она красивая… — нежно ворковала Гермиона, держа на руках новорожденную дочь. — Я могу любоваться ею хоть целый день…

— Слава Мерлину, что она похожа на тебя! Иначе ты не захотела бы этого делать.

— Северус, не говори глупостей. То, что она твоя дочь, заметно с первого взгляда. У нее твои глаза и такие же темные волосы. Сейчас они гладкие, но вчера, честное слово, начали виться, когда она проголодалась и требовала еды поскорее!

— Выходит, ее волосы чувствительны к магии, как у тебя? И это проявилось так рано? Похоже, у нас растет могущественная колдунья.

— Причем злая, — усмехнулась Гермиона. — Смотри, как она хмурится!

Северус склонился над плечом жены.

— Ну разве так хмурятся? Иди-ка сюда, — он взял малышку на руки и принялся ходить по комнате, покачивая ее. — Смотри, принцесса, надо делать вот так, как папа… Нет, неправильно, это называется улыбка! Так ты никого не напугаешь, а только очаруешь всех мальчиков в округе! И если ты не разучишься так делать к тринадцати годам, то мне придется запереть тебя на Астрономической башне, чтобы уберечь от поклонников…

— Не запрешь, — заметила Гермиона. — Астрономическая башня нужна для занятий.

Северус фыркнул:

— Я директор или кто? Если я скажу, что Астрономическая башня закрыта и уроки будут проводиться в совятне, пока моя дочь не достигнет совершеннолетия, значит, так оно и будет!

Гермиона засмеялась.

— Северус, Рапунцель была блондинкой и не могла улететь из башни на метле. А наша дочь сможет.

— Если только не будет похожа на маму еще и в части таланта к полетам на метле. Точнее, полной бесталанности, — возразил он, оглядываясь на жену с усмешкой, и повернулся обратно к дочке. — Давай попросим бабушку написать продолжение истории? И ты будешь принцессой-воительницей. Про маму она уже написала, видишь?

Северус подошел к книжному стеллажу и указал на корешок книги:

— Джин Кэтрин Уилкинс, «Гарриета Миллер и камень мудрости». Я прочитаю тебе эту сказку, когда немного подрастешь. Мне очень нравится та глава, в которой героиня улетает верхом на драконе, стащив золотой кубок у страшной колдуньи. Но самый-самый любимый эпизод — когда она поджигает принца, потому что принимает его за злодея… Иногда даже самые умные волшебницы могут делать большие глупости…

* * *

Несколько месяцев спустя

Прорыв в зельеварении, целительстве и неврологии: Лонгботтомы здоровы!

Полумна Саламандер, специально для «Придиры»

Увенчалась успехом совместная работа знаменитого Мастера зелий Северуса Принца, его супруги — невыразимца и ученого Гермионы Принц, профессора травологии Невилла Лонгботтома и его жены — медиковедьмы Ханны Аббот, а также маггловского целителя Питера Поттера! Ученые сумели излечить авроров Фрэнка и Алису Лонгботтом, которые на протяжении долгих лет страдали от последствий заклятия Круциатус.

Специалисты клиники Святого Мунго опробовали разработанный ими метод лечения, революционно сочетающий в себе зелье для восстановления поврежденных нервов и целительные чары. Он применялся к Лонгботтомам на протяжении трех месяцев и доказал свою поразительную эффективность.

По словам Ханны Аббот, которая руководила лечением, оба пациента не далее как сегодня были выписаны из больницы, чтобы продолжать выздоровление в Хогвартсе. Школьный лазарет расширен: в нем обустроены жилые комнаты, чтобы супруги Лонгботтом заново адаптировались к жизни, а ученые, чье изобретение спасло их, — продолжали наблюдение за ходом эксперимента.

Фрэнк и Алиса, знаменитые авроры, во время Первой магической войны подвергшиеся пленению и пыткам Пожирателей смерти и получившие серьезные повреждения мозга, провели в отделении долгосрочного ухода 25 лет.

«Это было прекрасно, но в то же время душераздирающе, — со слезами на глазах говорит Ханна Аббот, невестка пациентов. — Они как будто вышли из комы. Они ничего не помнят о пытках, а также страдают провалами в памяти относительно своего прошлого. Теперь наша первостепенная задача — вернуть Фрэнка и Алису к полноценной жизни, помочь им восстановить утраченные воспоминания и заново познакомить их с семьей».

Невилл Лонгботтом горд успехом, к которому команда шла более трех лет. Однако он не спешит приписывать все заслуги себе: «Достижением мы обязаны в первую очередь профессору Принцу, Гермионе Принц и доктору Поттеру. Гермиона первой высказала идею о применении легилименции, чтобы добраться до воспоминаний моих родителей. И, хотя такое предложение поначалу было раскритиковано целителями и даже дало «Ежедневному пророку» пищу для сплетен о том, будто Гермиона увлеклась Темными искусствами, средство в итоге было опробовано и стало основой терапии. Именно по ее настоянию к работе был подключен доктор Поттер, которого магглы называют, эээ, нервологом, это означает — специалист по нервам. Его вклад тоже оказался весьма значителен. Я буду всю жизнь благодарен профессору Снейпу… Ой, то есть профессору Принцу, за то, что он согласился помочь моим родителям и продолжал работу, невзирая на враждебность и подозрения, с которыми мама и папа восприняли его, вернувшись в реальность. Его опыт в зельеварении и ментальной магии, исследовательский энтузиазм, готовность сочетать магические науки с маггловскими — все это привело к такому результату, который я не могу назвать ничем иным, как чудом!»

Сам Мастер зелий отказался от комментариев. «Заслуга принадлежит преимущественно ему, — говорит его жена, не скрывая гордости за супруга. — Хотя вклад доктора Поттера в разработку зелья тоже весьма существенен. Время, решимость и упорство, которые мой муж вложил в этот проект, могут сравниться разве что с усилиями, приложенными Невиллом Лонгботтомом. Он не только сам вырастил редчайшие растительные ингредиенты для зелья, но и освоил легилименцию специально для излечения родителей. Никто, кроме него, не смог бы достучаться до их израненных разумов, чтобы наладить контакт и вернуть их к жизни».

Доктор Поттер, комментируя свою работу с волшебниками по исцелению повреждений магического характера, сказал: «Это был однозначно положительный опыт. Хотя я сожалею о том, что лечение, которое помогло Лонгботтомам, вряд ли может быть применено к пациентам-магглам, но очень рад, что мы сумели проникнуть в такие области медицины, которые обещают исцеление другим волшебникам, страдающим от похожих недугов. Это был долгий и трудный путь, полный ошибок, неудач и разочарований. От команды требовались упорство, терпение и открытость ума, чтобы выйти за привычные рамки и увидеть новые решения. Я могу лишь восхищаться изобретательностью профессора Принца и его жены. Они вернули к жизни не только этих двух, как все думали, неизлечимых волшебников. Несколько лет назад они с тем же упорством и неравнодушием помогали моей жене. Мы навсегда у них в долгу».

С того несчастного случая, о котором вспоминает доктор Поттер, и началось необычное сотрудничество волшебников и магглов. Несколько лет назад Джиневра Уизли, известная спортсменка, стала жертвой трагического происшествия в Лондоне. Вследствие травмы головы она потеряла память и оказалась в маггловской больнице, отрезанная от волшебного мира. Доктор Поттер был ее лечащим врачом, и юная незнакомка быстро стала для него больше, чем просто пациенткой. Когда Джинни Уизли наконец нашли, то профессор Принц и его ассистентка немедленно взялись за разработку зелья для восстановления памяти. Лишь через три месяца ученые достигли успеха и смогли помочь своей подруге, рядом с которой все это время оставался доктор Поттер. (См. заметку в выпуске «Придиры» № 9/24. А почитать эту романтическую и душераздирающую историю полностью вы сможете в будущей книге Миранды Мидж, которая написана на основе рассказов Поттеров и выйдет совсем скоро). Излечившись от темноцветов и полностью восстановив память, мисс Уизли спустя два месяца вышла замуж за доктора Поттера.

Автор этой публикации, работая над ней, посещал Хогвартс и бывал в гостях у всех ученых, приложивших руку к излечению Лонгботтомов. И не увидел ни малейших следов темноцветов ни в самом замке, ни на его обитателях и выпускниках. Эпидемия полностью остановлена.

* * *

Несколько месяцев спустя

— Тшшш, принцесса, мама спит, — шепнул Северус, наклоняясь, чтобы взять дочь из кроватки. — Твоя сестренка всю ночь отплясывала у нее в животике, и теперь мамочке нужно выспаться, иначе она будет ворчать весь день… Давай-ка возьмем свежий подгузник и пойдем в мой кабинет…

Северус был в восторге от удобств маггловского изобретения, с которым его познакомила Гермиона. Похоже, с семидесятых годов, когда он последний раз наблюдал жизнь магглов вплотную, наука совершила огромный рывок. Встроенный индикатор на попке дочери подсказывал, что подгузник пора сменить, а его собственный нос подтверждал этот факт.

С подгузником в одной руке и ребенком на второй Северус прошел через магический дверной проем, соединяющий Принц-хаус с директорским кабинетом в Хогвартсе. То есть с его кабинетом. Поначалу Северус не хотел во второй раз заступать на эту должность, и если бы проживание в замке было обязательным условием, то точно отказался бы. Но безбрачие учителей и директоров школы оказалось не обязательным требованием, а всего лишь совпадением последних десятилетий. Для тех педагогов, кто не готов поселиться в школе, отказавшись от семейной жизни и целиком посвятив себя воспитанию чужих детей, замок обеспечивал возможность быстро попадать на работу без использования каминной сети. Между кабинетом учителя и каким-нибудь местом по его выбору создавалась связь в виде магической арки. Пройти через нее могли только сам учитель и члены его семьи — и путь был так же надежен, как те секретные директорские ходы, о которых Северус давным-давно рассказывал Гермионе.

Всякий раз, когда к кабинету директора Хогвартса подходил посетитель, Северус чувствовал сигнал в виде легкого покалывания в теле, которое не доставляло больших неудобств, но было достаточно ощутимым, чтобы разбудить директора, если он спит. Однако ночных вызовов практически не случалось.

С лучами рассвета Северус вошел в кабинет и первым делом управился с самой неотложной на данный момент родительской обязанностью. Сочетание маггловских достижений в области средств детской гигиены с чарами исчезновения и очищения воздуха делали смену подгузника легким и быстрым делом. Закончив, он спустил дочь на пол, и она сразу же устремилась ползком к нижним шкафам, в которых хранилась всякая всячина, оставшаяся в наследство от Дамблдора. Северус не понял назначение ни одного из устройств и предметов, которые предшественник накопил в кабинете. Большинство из них даже не были по-настоящему волшебными, а просто загадочно выглядели и двигались сами собой, чтобы производить впечатление на студентов.

Афина тоже бывала неизменно заинтересована этими игрушками. Северус заклинанием открыл дверцу того шкафа, в котором держал безопасные вещи, и высыпал содержимое на пол. Вскоре дочь была погружена в собственные исследования. Сморщив лоб точь-в-точь как отец, она разбиралась, как устроены игрушки покойного великого мага — так серьезно и настойчиво, словно продолжала дело Северуса. Возможно, ее эксперименты могли дать новую информацию, поскольку она применяла методы, к которым отец не прибегал — например, попробовать предмет на зуб.

Северус занялся документами, накопившимися на столе. Некоторое время они были погружены каждый в свое дело, пока внимание отца не привлек настойчивый лепет дочери. Подняв взгляд от очередной бумаги, он обнаружил, что Афина стоит на четвереньках перед шкафом, опустив голову и заглядывая под него.

— Ба-да-да! — требовательно воскликнула девочка, пуская слюну. Ох уж, эти режущиеся зубки…

— Что такое, принцесса? — спросил Северус, но ответ дочери не добавил ясности.

— Ни-на! Ми-ма, ни! — эмоционально лепетала она, глядя на отца вопросительно и так серьезно, словно и правда хотела обсудить с коллегой результаты своих исследований.

Северус, встав из-за стола, подошел к шкафу, который привлек внимание Афины, и опустился на ковер рядом с ней. Ничего примечательного, кроме лужицы, которая образовалась от натекших младенческих слюней, он не увидел. Афина протянула ручку, указывая пальцем под шкаф, и чуть не шлепнулась, потеряв равновесие. Отец успел поймать ее.

— Осторожнее, тыковка.

Встав на четвереньки, он наклонился к полу и заглянул туда, куда указывала дочь. Пару секунд они стояли рядом в одинаковой позе и вместе смотрели в пустое пространство под шкафом. Повернувшись к Афине, Северус обнаружил на лице дочери озорную усмешку.

— Ты что, разыграла меня? — спросил он, изгибая бровь.

Она радостно булькнула и попыталась ухватить его за нос.

— Вот как? Что ж, юная леди, я не потерплю такой наглости! Вы будете сурово наказаны за свое коварство!

С этими словами Северус схватил дочку и опрокинул ее на ковер. Задрав подол ее рубашки, он уткнулся лицом в пухлый детский животик и мощно выдохнул, производя малоприличный, но веселый звук. Афина издала пронзительный счастливый писк, а затем — заливистый смех. Набрав воздуха, он сделал это снова. И снова услышал лучший звук в мире — звонкий и сердечный детский смех.

Разумеется, именно в тот момент, когда Северус ничего не слышал, в его кабинет должна была войти Минерва! Причем не одна, а в сопровождении ученицы — гриффиндорки с четвертого, кажется, курса.

— Северус… — произнесла она, растерянно моргая. — Кажется, вы не слышали мой стук… Что вы делаете на полу?

— Веду исследование, — ответил он со всем достоинством, какое было возможно в его положении, и поднялся на ноги — неспешно и важно, чтобы не выдать своего смущения. — Доброе утро, мисс… Бишоп?

Северус взял на руки дочь, которая продолжала пускать слюни. Ее рот был поистине неиссякаемым источником влаги — хоть сажай ее в теплицы Лонгботтома, чтобы поливала растения!

— Доброе утро, сэр, — произнесла девушка, безотрывно таращась на него. Как будто никогда младенцев не видела, честное слово!

— Полагаю, вы пришли узнать о судьбе своего заявления насчет отъезда домой на семейное торжество? Я подписал его. — Он взял бумагу со стола и протянул ее студентке. — Вот, возьмите.

— Спасибо, директор! Мои родители будут очень благодарны вам!

Она с улыбкой взяла заявление и развернулась к выходу.

— Мисс Бишоп… — окликнул Северус вслед, его голос стал требовательным, а глаза сузились. — Если до меня донесется хоть слово о том, что вы сегодня видели, то я буду безошибочно знать источник информации. И в таком случае мне придется исключить вас из школы.

— Северус! — ахнула Минерва, ошеломленная угрозой, противоречащей школьному уставу о дисциплинарных мерах и отдающей откровенным самодурством.

А студентка подавила смешок, и на ее лице было красноречиво написано: «Да пожалуйста — мне бы все равно никто не поверил!»

— Конечно, сэр, я все понимаю. Я сохраню увиденное в секрете.

* * *

Несколько месяцев спустя

— О, сова от Рона! Похоже, малыш родился! — С этими словами Гермиона отвязала от птичьей лапки письмо, вскрыла конверт и пробежала глазами по строчкам. — Точнее, малыши! Вчера ночью Лаванда родила двойню! Слышишь, Северус?

— Да-да, ура… — сонно ответил муж, дремлющий на диване. На его груди спала малышка Офелия, а Афина на полу играла в догонялки со своим карликовым пушистиком. — Еще одна пара близнецов Уизли. Надеюсь, к тому времени, когда они поступят в Хогвартс, я уже не буду директором.

— Это мальчик и девочка, Хьюго и Лили, — сообщила Гермиона, продолжая читать письмо.

Северус фыркнул:

— Лили? Серьезно? Что у за тяга к цветочным именам у этой семейки? Лаванда, Роза, Лили… Кто будет дальше — Азалия, Петуния? По крайней мере им хватило благоразумия назвать мальчишку Хьюго, а не Хлорофитум или Хеноринум…

— Не ворчи, — сказала Гермиона, подхватывая с пола Афину вместе с пушистиком и устраиваясь рядом с мужем и младшей дочкой на моментально увеличившемся диване. — Лили — это, скорее всего, дань уважения Гарри. Наверняка крестным отцом будет он. А поскольку второе имя девочки — Полумна, то и догадка насчет крестной матери у меня есть.

— Мерлинова борода! Получается, у наших детей будут общие крестные? То есть мы с Уизли станем в каком-то смысле родственниками? Чудовищно!

— Тебя и без того связывают деловые отношения с Лавандой, причем сотрудничество идет более чем успешно. Что тебя не устраивает?

— Не напоминай! — вздохнул Северус. — Это ты подбила меня запатентовать все зелья, которые я придумал для тебя, и разрешить их изготовление по франшизе! Если когда-нибудь клиентки «Секретов Лаванды» узнают, кто автор их любимой косметики, то Уизли разорится, а моя репутация будет разрушена навсегда!

Гермиона не смогла сдержать ухмылки, слушая «жалобы» мужа. Несколько лет назад Рон уволился из аврората, перейдя в магазин вредилок к брату, а Лаванда открыла по соседству лавку волшебной косметики и других «ведьминых радостей»: например, зелье, которое избавляло одновременно от храпа и от утреннего запаха изо рта. И множество других полезных средств, которые волшебницы — и, как следствие, их мужья — быстро оценили. Магазинчик процветал.

— Не узнают, — фыркнула Гермиона. — Ты предусмотрительно заставил ее поклясться на палочке, не забыл? Неспроста она назвала свою фирму «Секреты Лаванды»! И, сколько бы ты ни язвил, Лаванда очень уважает и ценит тебя, она не сказала о тебе ни одного дурного слова. Думаю, она выбрала имя для малышки в том числе и из уважения к тебе.

Северус озадаченно посмотрел на жену.

— Почему я должен хотеть, чтобы ее дочь звали Лили?

— Лаванда уверена, что Лили Поттер была твоей единственной настоящей любовью. Мне так и не удалось убедить ее в том, что вся душещипательная чушь в твоей биографии, которую издала Скитер, — выдумки автора. Лаванда верит каждому слову в этой книжке и думает, что у нас с тобой брак по расчету. Не мог же ты жениться на мне по любви, ведь ее супруг авторитетно заявляет, что я — ходячее сборище недостатков!

Северус хохотнул:

— Как я уже говорил, у некоторых людей мозг никогда не достигает фазы полного развития! — и покачал головой. — Хорошо, что мы на все лето уедем в Австралию показать бабушке и дедушке новую внучку. Если имя ребенка Уизли действительно задумано как знак уважения мне, то я изящно уклонюсь от обязанности стать крестным этого ребенка.

— Если это действительно так, то наш отъезд не заставит Лаванду изменить планы, — усомнилась Гермиона. — Она просто отложит крестины до нашего возвращения.

— Что ж, придется не возвращаться… Я слышал, окрестности Брисбена — неплохое место для жизни, а австралийцы — хорошие люди…

Гермиона рассмеялась:

— Это правда, но я все-таки предпочитаю австралийцам Нору и Ирму! Да и ты тоже, если мы переедем, будешь скучать и по родственницам, и по всей, как ты ласково называешь наших друзей, «кучке болванов».

— Разве что изредка, например, на Рождество и Новый год… — неохотно согласился муж. — Только не вздумай передавать Гарри и Драко, что я это сказал!

— Не переживай, я сохраню твой секрет так же, как и все остальные, — заверила его Гермиона, прижимаясь ближе и кладя голову ему на плечо, лицом к лицу со спящей малышкой.

Северус закопался рукой в ее волосы.

— А мне не так уж важно, где жить, — сказал он неожиданно серьезно. — Здесь или на другом конце света, в фамильном поместье, в Хогвартсе или где-то еще. Мой дом там, где ты.