Отмеченный Порчей (гет)

Прислонившись разбитой головой к каменному полу, я стою на коленях посреди железной клетки в помещении, похожем на каземат. С потрескавшихся и опухших губ на пол медленно стекает кровавая слюна. Сейчас, в эту секунду, я понимаю, насколько велика сила магии, и насколько я глуп и самоотвержен. У меня осталось несколько часов присягнуть на верность, или я издохну. Заскулив, падаю на бок и поджимаю ноги под себя, в надежде не обмочиться от боли. Меня раздирало и жгло изнутри, казалось, словно сонм невидимых палачей выворачивает каждую кость из сустава. В этот самый миг я отдал бы все, чтобы сменить эту боль на пытки Пожирателей. Это проклятие было невыносимо, а в голове снова и снова вторил тихий шепот: «Покорись».

Моя невыносимая агония продолжалась уже несколько дней, изредка привлекая внимание Де Лиль. Посещая мою камеру, женщина отдавала мне тщетные приказы, а затем мелодично хохотала, восторгаясь моей силой воли. Я уже ненавидел этот гадкий смех, а она, словно ребёнок, радовалась своей новой игрушке. Это было тщетное противостояние неизбежности, рано или поздно, я всё равно сломаюсь, словно сухой хворост под ногами горящей ведьмы.

«Ты как пёс, которому нужен хозяин. Это твоя натура. Давай же, покорись!» — мягко звучит мерзкий голос в моей голове.

— Заткнись! — вою и бью виском об каменный пол, покрытый давней пылью. — Заткнись-заткнись-заткнись! — Отчаянно надрывая горло, я всё сильнее разбивал голову, пытаясь выбить эту сумасшедшую мысль у себя из черепа, словно раненый шакал пытается отгрызть гнилую конечность.

В какой-то миг я забыл, кто я и где нахожусь, не помнил, чем заслужил это проклятие, и был готов преклонить уставшие колени перед судьбой, но в подсознании неоспоримой догмой застыло противоречие — я не должен.

Перевернувшись на саднящую спину, хриплю. Мне нужно было действовать немедля, иначе уже через час мои мёртвые глаза будут выпучены в пустоту потолка этой зловонной одиночки. В любом случае, я далеко не первая жертва, платившая цену извращенной властью хозяйке. Если бы я только мог здраво мыслить.

— Я должен покориться! Прекратить боль! — сухие губы едва двигаются, пока я смотрю бессмысленным взглядом куда-то перед собой.

— Нет-нет-нет, рабство до смерти, — вторит ему истерзанный внутренний голос.

— Но ты хочешь жить, — психопатически блею я. — Еда это жизнь.

— Я должен поесть. — Переворачиваясь, я тащу свое исхудавшее тело к кормушке, к которой еще не прикасался.

— Да-да, восстанови силы, и покорись. Тебя будут кормить, — тихо шепчет сознание.

— Мне не нужен хозяин! Да, да! Убей хозяина! — отвечает второй голос.

— Я не могу убить её сейчас. — Как животное, зачерпываю ладонью гадкую жижу и жадно поглощаю её, измазывая рот.

— Убей её потом. Да. Прекрати боль и прикончи! — нашептывает голос.

— Она — мой хозяин, — отрывисто, словно опасаясь самой мысли об убийстве, бормочу я.

— Тогда её должен убить не ты.

— Да! Прекратить боль. Убить её!

— Девчонка.

— Нет-нет, она не выход.

— Она мертва.

— Наставник убьет тебя, а тут есть еда. Покорись.

— И убей.

— Нет! Убив хозяина, ты умрешь сам! — моё больное сознание интерпретирует нарушение непреложного обета.

— Тогда её должна убить какая-то гадина, хитрее, чем ты.

— Змея, змеи ползут, змеи кусают, — весело хихикаю я.

— Да, отрави её. Покорись, а потом отрави.

— Нет, отрави, а потом покорись.

— Мне нравятся змеи, — улыбаюсь. — Я могу с ними разговаривать.

— Еда это жизнь! Нет еды — нет жизни, — я скребу по пустой тарелке грязными сломанными ногтями, выгребая остатки мерзкой каши.

— Хешшшасса! — выдираю случайное слово из памяти.

— Да, повелитель? — осведомляются ожившие на предплечьях татуировки.

— Кто здесь? Нет-нет, никто не может нас слушать. Убей, а потом покорись.

Агония достигла своего апогея, и я снова начинаю заваливаться.

— Кого убить, повелитель? — прошипели змеи.

— Её, убей эту суку — Де Лиль, — хриплю и падаю на спину. — Да! Я присягаю на верность! — вырвалось из опухших и измазанных губ.

Боль тут же прекратилась, отсеченная безжалостным топором обета, и, на несколько минут, я позволяю сознанию уйти, впитывая в себя сладкое отсутствие мучений.

Я знаю, что хозяйка почувствовала, что я сломался, и вскоре прибежит встречать своего питомца с дикой улыбкой на уродливом лице. Мне оставалось только лелеяться надеждой, что создание тьмы избавит меня от никчемного пакта, так или иначе, я даже не осознавал, как мне удалось приказать одной из змей убить её, но был рад этому как ребёнок, которому удалось избежать наказания.

Открыв глаза, я, впервые за это время, ощущаю холод камня под собой, неспособный затмиться остатками боли. Они настолько свежие, и, кажется, будто измученное тело только что заново собрал некромант-новичок, а потом бросил неудавшееся творение на пол темницы, потеряв к нему всякий интерес.

Я тяжело дышу, глядя воспаленными глазами перед собой. По моим расчетам, у меня есть еще немного времени, прежде чем когтистые руки повелительницы сомкнуться вокруг моего горла. В любом случае, помутневший рассудок жадно пытался найти решение, как нам избежать смерти или рабства. Мне нужно было убраться из этой зловонной ямы, попутно забрав девчонку, если она все еще жива. Но смогу ли я дать отпор в таком состоянии? Скольких смогу убить до того, как меня остановят? Хорошо, что у меня, в прямом смысле этого слова, остался козырь в рукаве.

— Ползи, — почти нежно шепчу я, протягивая руку к поржавевшим петлям решетки, и позволяю змее мягко соскользнуть с моего запястья. Она будет ждать появления жертв у входа.

Еще несколько секунд я наблюдаю, как моя питомица устремлённо уползает, а затем понимаюсь на ноги и проверяю, на что способно моё измученное тело.

Спустя тридцать секунд раздается скрежет засова, и дверь отрывается — внутрь хлынул яркий свет, от которого слезятся глаза, а вместе с ним и двое, среднего роста, магов в черных робах без капюшонов, ничем непримечательны — серое послушное мясо. Змея молниеносно нападает со спины, я слышу шипение и слежу, как один из магов кричит от боли. Он оборачивается на источник угрозы и направляет на него палочку, и, как только чёрная ехидна успела ужалить второго мужчину — он произнес заклинание. Сверкнула вспышка, и я с отвращением смотрю, как скрюченный толстый прут её тела превращается в золу.

— Ты покойник, — рычит один из них и поспешно возится с замком моей камеры.

Я мог ответить ему тем же, ему осталось жить намного меньше, чем он думает, этот яд не выводится заклинаниями. С мнимым спокойствием я меряю камеру поступью волка, подстерегавшего добычу — жду, пока они войдут, лицо расслаблено, ничем не выражает тревоги. Я был голов перегрызть столько глоток, сколько смогу, до тех пор, пока все мои действия не будут связаны.

Когда дверь камеры открывается, мне приходится быстро нырнуть в сторону, уклоняясь от обезвреживающего заклинания. Стена за спиной с грохотом принимает на себя силу удара, и я ощущаю, как в затылок врезаются мелкие каменные осколки. Про себя отметив странную нерасторопность второго гостя, я снова уклоняюсь — мне некогда думать о нём, но такие обстоятельства только на руку.

Я вглядываюсь в ненавидящие глаза атакующего мужчины, мельком читаю его мысли, предугадываю выпады. И, только когда камера наполнилась столбом поднятой вторжением пыли и маг оказался на линии перекрестного огня, я рычу и бросаюсь на нападавшего. Тело плохо слушается, и я теряю драгоценные доли секунды. В прыжке принимая звериный облик, я целюсь в горло, но его палочка уже направлена на меня. В его глазах читается смертельное проклятие:

— Авада Кедавра!

Я закрываю уставшие веки, готовый принять неизбежное, но зубы вгрызаются в отравленную мертвую плоть, рвут артерии. С удивлением, я понимаю, что опрокидываю мертвого мужчину на пол и по инерции врезаюсь в клетку: раздается скрежет когтей по грязному полу. Я рычу и встряхиваю мордой, концентрируя алчный взгляд на втором противнике. Моё сознание ищет объяснение произошедшему: глаза второго мага застланы седой пленкой, бледная кожа покрыта каплями лихорадочного пота. Он теряет равновесие и падает на одно колено, тело бьет мелкой дрожью. Я сплевываю отравленный кусок мяса и кровь на пол темницы, глядя, на направленную в меня палочку, готовый отскочить или накинуться в любой момент, но я ждал, ждал, пока он издохнет. Мне не нужно было понимать, что сейчас произошло, главной целью было выжить.

Он медленно опускает голову, странно, что этот кусок дерьма всё еще не свалился замертво. «Что-то не так», пронеслось в голове. Я бросаюсь вперед, у меня нет времени на раздумья, думать надо было раньше. Каково же моё удивление, когда он взмахивает палочкой, и моё изувеченное тело силой тащит по полу и впечатывает в противоположную стену.

Лапы ужасно саднит и ломит, а в голову, словно молотом ударили — я снова превращаюсь в человека. Неуклюже вскакиваю на ноги, и едва не падаю, видя, что перекошенное мёртвое лицо противника щерится кривыми зубами в мою сторону.

Внутри всё умоляло, поджав хвост, бежать от этих мутных глаз, которые смотрели в пространство, словно и не на меня. Этим человеком управляли даже после смерти — это невозможно. Прижимаюсь спиной к стене — бежать было некуда. Я — загнанное в угол животное.

— Ты учишься, только когда играешь с противником сильнее тебя, — гробовым голосом произносят его губы. — Ты должен провести пешку в ферзи и не ошибиться, иначе она умрет.

Я узнаю этот голос, прошлый раз, когда я его слышал, умерла Катрина. Меня раздирает от ненависти и страха, что-то больно ноет в животе. Я хочу его убить, опускаю глаза, готовлюсь к рывку:

— Ты ошибся партией, — не в тему говорю я, пытаясь сконфузить это существо, вызвать ответ.

— Ты глу...

Я не даю ему закончить, повторяя трюк со сфинксом. Когда ты говоришь — ты думаешь о том, что говоришь. Разорвав дистанцию, я уже приготовился вгрызться ему в лицо, но моему превращению не дали окончиться — мужчина, проклятый «Империо», предвидел это — меня скрючило, словно умирающего паралитика, и бросило на каменный пол. Я издаю сдавленную смесь скула и хрипа, пытаюсь ухватить ртом воздух.

— А-а-а, — на этот раз в его голосе намного больше жизни, я слышу, как он упивается моей болью. — Со мной это не пройдет, но сын Гриндельвальда хорошо тебя обучил.

С меня осыпаются клоки перемазанной кровью и грязью белой шерсти, превращаясь в подранную мантию; конечности бьет судорогами, я отчаянно пытаюсь выиграть себе хоть немного времени и прекращаю свою молчанку:

— Что ты несёшь? — сдавленно хриплю я.

— Вставай, червь, — с безжизненным безразличием, приказывает он. — Ты хоть и перенял хитрость Райнхарта, но я знаю все ваши трюки лучше вас самих.

Это не укладывается у меня в голове: маг проклятый чертовски могущественным некромантом — как снег на голову. Похоже, он знает о наставнике намного больше, чем я. Сын Гриндельвальда? Какого чёрта? Старику ведь лет шестьсот. Он просто дурачит нас, используя наши методы против меня? Как он вообще нашел нас? О какой, мать её ферзи, он говорит? Просто сбивает меня с толку — ставит в недоумение, именно так учил Райнхарт. Я не могу собраться, всё в голове мутно и рвано.

— Не можешь убить лежащего? — издевательски спрашиваю я, пытаясь засмеяться, но вместо этого выдавливаю только кровавые хрипы.

В отчаянии, я признаю, что он мне не по зубам. Он умнее и хитрее меня. Я даже не знаю где источник всего этого. «Ты не можешь убить то, чего не видишь» — точно так, как говорил наставник.

В следующий миг стены маленького грязного зала начали пульсировать магией, от чего зазвенело в ушах. Мертвец поднял голову и раздул ноздри, втягивая воздух.

— Слышишь? — спокойно спрашивает он. — За тобой идут.

Должно быть сработала магическая защита, значит ли это что Де Лиль мертва, или моя змея потерпела неудачу? В любом случае, мне нужно было пробраться наверх, но с голыми руками я далеко не уйду, кроме того, нужно было избавиться от заграждавшего выход мертвеца.

Я переворачиваюсь на живот и тяжело встаю на колени, в любой миг ожидая заклинания в спину.

— Добей меня, или помоги, — обреченно выдыхаю я.

— Придется заплатить, Поттер, — голос приобретает издевательский оттенок.

От меня этого и ждали — вымаливания. Такие как он не говорят много перед убийством, не рассуждают и не объясняют, но ему определённо что-то нужно и придется заплатить.

— Мои испражнения в углу подойдут? — отвечаю, с трудом поднимаясь на ноги.

Бледное лицо щерится мне в ответ, и инфернал, обернувшись спиной, криво идет к выходу. Кто бы ни управлял трупом — он не собирался просить меня, он заберёт свою плату силой.

Не успел я и шагу ступить, как в двери ворвалось несколько человек. Одержимый мертвец взмахнул палочкой, и стены окрасились кровью, а по грязному полу поскакали ошметки свежей плоти. Это случилось в мгновение ока, я даже лиц их не увидел. Я узнал это заклинание — чертовски сложное, и, даже если бы жертвы ожидали его, они вряд ли смогли бы его отразить. Не говоря уже о том, что для них навечно останется тайной, как трупу удается использовать магию.

Я медленно бреду вслед за его, скрывшейся в проходе, фигурой, неумышленно перекривляя его походку. Мне тяжело, ноги едва слушаются, а в глазах начинает темнеть. Я выхожу в коридор вслед за ним, отмечая, что мой новый спутник подобен раненному гиппопотаму — он сносит на своем пути всё: уничтожает живое и несёт хаос. Половина коридора напоминает отравленный язвой кишечник: всё покрыто пятнами крови, вырванными заживо конечностями, кусками разнесенных столиков, на которых когда-то стояли вазы с цветами. От мертвеца веет страхом, перемешанным с запахом свежей лимфы. К горлу подступает кисловатый привкус тошноты, несмотря на то, что я убивал, этот поход вызывал омерзение. Я волочусь за ним и вижу, как таинственный спутник сражается в нескольких десятках футов впереди меня. Если бы кукловод этой марионетки пожелал убить меня — он сделал бы это с закрытыми глазами.

Когда я дохожу к концу коридора, двери к лестничной площадке безжалостно вырваны, свет внутри появляется лишь изредка, будто кто-то играет с выключателем. Я потерял своего провожатого из виду, но мне несложно будет найти его: несколькими этажами выше слышатся умоляющие крики. Я перевожу дыхание и, держась за поручни, начинаю подниматься по ступенькам.

Я нагоняю инфернала уже в знакомом коридоре, который ведет к покоям Де Лиль, похоже ей принадлежит все здание. Узкий ход напоминает предбанник ада: стены вокруг покрыты огнём, из них отваливаются куски штукатурки. Когда я прохожу рядом — в лицо отдаёт жаром. Мне приходится переступить еще несколько зажаренных до черной корки тел, прежде чем я равняюсь с инферналом. Запеченные лица головешек с вытекшими глазными яблоками намертво отпечатываются в памяти, а подбирающаяся к горлу тошнота не даст об этом забыть.

Кажется, мой спутник тоже отведал огня — мантия на нём обгорела, оголив части покрытой волдырями кожи.

С обеих сторон коридора к нам подбирались маги, и я едва успел увернуться от заклинания, прежде чем ввалился внутрь пентхауса. Мне пришлось собрать все остатки сил, чтобы приготовиться к атаке, но внутри было тихо.

Моя хозяйка сидела в кресле за столом и, едва дыша, встречала меня удивленным взглядом, пока змея лениво ползала по её издыхающему телу.

— Comme? — только и выдохнула она.

Я не ответил, быстро пересекая комнату по дорогому ковру и небрежно переворачивая антикварный столик. Подойдя к ней, я схватил её за ногу чуть выше колена и пристально заглянул в глаза, и пока змея обвивалась вокруг моего запястья, я нашел нужную информацию в голове повелительницы.

— Убей се... — попыталась приказать она.

Я резко хватаю её за горло, не давая окончить фразу.

— Тише, — шепчу я, наблюдая, как жизнь гаснет в её глазах.

Когда тело бывшей хозяйки расслабилось, я срываю у неё с шеи магический медальон, а затем подхожу к дальней стене, на которой висит картина Пикассо. Небрежным движением я сбрасываю её на пол, оголяя дверцу встроенного в стену сейфа. Не успел я поднести медальон к нише, как в перегородку рядом со мной ударило заклинание. В лицо дыхнуло огнём и волной мощи, я падаю на спину, как оглушенная собака. В ушах неистово звенит, я не могу разлепить веки, глаза раздирает жгучей болью. Я пытаюсь мигнуть несколько раз и выдираю несколько картинок окружающего, прежде чем снова обратиться слепым животным. Во рту привкус тлена и горелой пыли. Я поднимаюсь на ноги и яростно сплёвываю на пол. Часто мигаю, стараясь позволить мелким раскаленным заусенцам выйти из глаз вместе со слезами.

Подняв медальон, я бросаю взгляд на вход — мой провожатый не в лучшем состоянии. Из плеча трупа, где должна быть рука, торчит осколок кости, покрытый разорванными сплетениями связок, спина покрыта пламенем. У меня осталось совсем немного времени, прежде чем его уничтожат. Вперевалку ступаю несколько шагов и, вставив медальон в скважину, поворачиваю.

Сейф покрылся кровавым сиянием, которое тут же погасло, а дверцы отворились. Внутри лежала кипа дорогих бумаг, которые я тут же выбросил наружу, чтобы не мешали. Затем забрал конфискованные кольца. Де Лиль любила держать все важное рядом с собой, как и в случае с Волчицей, она не ощущала в ней угрозы, которую видела во мне. Засунув руку в чрево сейфа в очередной раз, я достал изначальную цель своего визита — обшитую бархатом коробочку. Жадно раскрывая её скрюченными пальцами, я вижу маленькую чашу, ради которой едва не умер. Осмотрев её вспухшими обожженными глазами, я впопыхах сую её в карман мантии.

По комнате все чаще проносятся шальные заклинания: соучастник нашего ковенанта отступает внутрь и обрушивает свод. Вход засыпает обломками верхнего этажа — это даст мне еще немного времени, чтобы спасти Волчицу, она совсем рядом, в соседней комнате. Я наблюдаю, как из столба пыли появляется изувеченный инфернал и шарю рукой в сейфе за спиной, пока пальцы не нащупывают холодный метал. Спрятав острую железку под подол рукава, я встречаюсь с безмолвным взглядом единственного глаза, который пучится на меня из лишенного кожи черепа. Не знаю, чего от меня потребует мертвец, но платить я не собирался.

Стены за его спиной дрожат от ударов заклинаний, похоже, одержимый заколдовал всю комнату. Мне не нравится эта интимная обстановка, и я судорожно раздумываю, как мне избавиться от него.

— Туда, — коротко бросаю я, указав на смежную дверь.

— Только после тебя, — елейно отвечает он.

Эта марионетка слишком хитра, чтобы пустить меня за спину в таком состоянии. Я сильнее сжимаю в руке кинжал и молча направляюсь к проходу по изуродованному ковру.

Повернув дверную ручку, вхожу в небольшую спальню, где к стене приковано бессознательное тело Волчицы. Здесь настолько уютно, что, кажется, я проник в помещение за тысячу километров от этого места, если бы не содрогавшийся под ногами пол, напоминавший о том, что мы находимся в эпицентре сражения. Я спешу к бессознательной девчонке, должно быть она постоянно была в отключке, если Де Лиль осмелилась держать её настолько близко. Опустившись на колено рядом с ней, я вставляю кинжал в звено цепи, пытаясь провернуть его, чтобы разжать крепление.

Лицо Волчицы скрыто капюшоном, из-под которого выбивается белая прядь длинных волос. Застыв, словно околдованный, я тянусь к ткани: пришло время разгадать её загадку, даже если это не совсем подходящее место.

— Отойди от неё, — велит безжалостный голос за спиной.

Я оборачиваюсь — его палочка направлена на нас.

— Пришло время платить, Поттер. — Его голос, словно лёд.

— Нет, ты не понимаешь, — потеряв самообладание, начинаю умолять я. — Она просто девушка. Ей нужна помощь.

— Не та пешка, — с кровожадным довольствием отвечает он.

— Я не позволю тебе этого сделать, — отвечаю, поднимаясь на ноги и закрывая её своим телом.

— У тебя нет выбора, — казалось, вечный оскал на лишенном губ лице стал еще шире. — Пока ты не сольешься со своей королевой, они, — кивок в сторону Волчицы, —продолжат умирать.

— И кто же моя королева? — ответ на этот вопрос волновал меня меньше всего, я просто тянул время, медленно приближаясь к нему с зажатым в побелевших пальцах ножом.

— Луна Лавгуд, — отвечает он, — Авада Кедавра!

Мой мозг отказывается понимать услышанное, и, если бы не мои инстинкты, смертельный луч достал бы меня, но я уклоняюсь. Всё как в тумане, я бросился на него, понимая, что моя ошибка стоила девушке жизни. Я не знал её, даже не видел лица, а теперь она бездыханно висит за моей спиной, останется там навечно, позади, привычно безмолвная.

Я навалился на него, устремив лезвие сбоку от кадыка, но его рука перехватывает удар всего в нескольких сантиметрах от цели.

— И что же ты сделаешь? — безжизненно смеётся он.

Бешено выпучив глаза, я давлю изо всех сил, наблюдая, как нож очень медленно приближается к артерии. Стена снова дрожит от удара и в ней появляется брешь размером с череп минотавра. В образовавшуюся обгорелую дыру тут же тянутся руки обозленных магов, должно быть они таки пробили защиту. Дёрнув его тело в сторону, я прикрываюсь им, используя как живой щит.

— Беги, кролик, беги. — Смех становится еще громче.

Я резко бросаю его в сторону атаки, наблюдая, как его тело разрывают заклинаниями. Меня орошает слегка теплой еще кровью мертвеца, когда я в отчаянном бешенстве нажимаю на кольцо телепортации.