Не имея звезды (гет)

1 сентября 1993г Англия, вокзал Книгс-Кросс платформа 9 и ¾

Первое сентября — замечательный день, праздничный день и бесповоротно ужасный день в своей абсолютной безысходности. Герберт, еще немного вытянувшийся за лето, сверкая своим бронзовым загаром, ровно лежащим по всему телу, собирал целый аншлаг взглядов.

Не то чтобы это его раздражало, но он все еще не любил когда на него пялились как на скульптуру. Вот захочется ему в носу поковыряться и нифига не получится, потому что всегда найдутся те, кто это непременно заметят. Кошмар, одним словом. А тут еще и Золотое Трио, которое должно было следить за Гебом. Мол Миссис и Мистер попросили рассудительных Гарри и Грейнджер приглядеть за недавно откинувшимся ЗэКа. Что удивительно — ребята согласились. Гренйджер потому что не могла упустить возможность покомандовать кем-либо и показать свою мнимую взрослость. Гарри просто потому что не умел говорить «нет» на просьбы других людей. Один только Рон не был доволен таким поворотом, как и сам Ланс.

— Герберт, сними шляпу, — вдруг потребовала Грейнджер, когда четверка волшебников наконец нашла почти пустое купе.

За исключением спящего человека на верхней полке, в нем действительно никого не было. Ланс, тяжко вздохнув, закинул свой сундук под сидение, исключительно из-за привитых на какую-то часть гоблином манер, подсобил Гермионе закинуть её торбу на свободную полку. Незаметно показал средний палец всему трио, когда те повернулись к газетному листу и, наконец, растянулся на одном из сидений, заняв его полностью.

Конец каникул был просто превосходен. Ланс настолько насытился двумя экскурсиями, что все свое свободное время проводил на пляже. Там он успел познакомиться с просто чудовищным количеством народа. У него завелись приятели в Бельгии, Украине, Японии, Македонии, Франции, Германии, Польше, Америке, Мексике, Бразилии, Канаде и... да много где. Со всеми Геб умудрялся найти общий язык, а в случае с девушками, еще и место, где этими языками можно соприкасаться. Проныра играл в пляжный футбол, волейбол, участвовал в прыжках с обрыва, полетах на парашюте за катером, в посиделках в барах и ночных клубах, играл в покер на раздевание и более интересные вещи, успел попробовать все алкогольные напитки и понять свою меру в них, вновь убегал от полиции, и гонял на спорт-каре по ночному ШаШейху, напрочь игнорируя светофоры. В общем, за шесть дней, оставшихся от отпуска, Ланс оттянулся сильнее, чем за весь месяц в Египте. В итоге Герберту даже казалось, что эти шесть дней были самыми длинными и насыщенными за всю его жизнь. Непрекращающаяся пляска эмоций и чувств, накрывающих с головой и не оставляющих не шанса.

Проныра усмехнулся. Вряд ли иной четырнадцатилетний подросток, сможет похвастаться таким летом.

— Герберт...

— Отвали Дэнжер, — фыркнул Проныра, закидывая ногу на ногу и надвигая шляпу на глаза.

Если на первом курсе он мог вытянуться на сидении в полный рост, то сейчас ему не хватало место и приходилось прислоняться спиной к противоположной стене. Сквозь подступающую дрему, Герберт услышал цоканье каблучков и щелчок замочного язычка. Когда всезнайка вернулась на место, Проныра достал палочку.

— Alohomora! — не глядя произнес он.

Раздался очередной щелчок, дающий понять что замок больше не заперт.

— Эй! — воскликнул Рональд. — Зачем ты его открыл?!

— Знаешь, — протянул Ланс. — После отсидки ценишь такие прелести, как незапертые двери.

— Ты всего неделю пробыл в следственном изоляторе, — волшебник из Скэри-сквера не видел, но подозревал что вторая по успеваемости в школе, чуть презрительно скривилась.

— Вот когда сама эту неделю отсидишь, тогда и будешь мне лекции читать.

— Миссис Уизли попросила меня приглядывать за тобой.

— Я сам за кем хочешь пригляжу, — хмыкнул Геб. — Но в приглядывание не входят ни лекции, ни нотации, ни что-либо еще.

— Шляпа...

— Отвали от моей шляпы. Но если хочешь чтобы я разделся, то я вполне могу начать со штанов.

— Больно мне надо, чтобы ты раздевался, — вновь скривилась девушка.

— Кто ж тебя знает, — пожал плечами Проныра, закидывая руки за голову. — Вдруг тебе на каникулах все же сделали гормональную инъекцию.

— Ты просто озабоченный малолетний преступник.

— А куда делся позер?

В купе потихоньку накалялась атмосфера, но вовремя нашелся тот, кто всегда встревает в самый нужный и ненужный момент.

— Может вы уже успокоитесь? — вопросительно вздохнул Поттер. — Рон, что ты знаешь о Сириусе Блэке?

Проныра мысленно шлепнул себя рукой по лицу. После такого бурного лета, он ждал целый год спокойствия в древнем замке, но, кажется, Волшебный Мир имел свое представление о спокойствие. Вот уже третий год подряд в школе назревала какая-то кавабунга. На первом курсе — психованные приспешники Темных Лордов, на втором — черно-магические артефакты, захватывающие разум маленьких девочек, на третьем — сбежавший из самой неприступной тюрьмы маньяк. Такими темпами, к седьмому курсу, Хогвартс будет участвовать в войне...

— Немного, — довольно уныло ответил Рыжий. — Только то, что он был правой рукой Сам-Знаешь-Кого и осужден сразу после войны. Отец рассказывал, что тот обезумел и убил тринадцать маглов, а так же Питера Питегрю, от которого остался всего лишь мизинец.

— Ниху... — даже Герберт был шокирован таким размахом.

— Гарри! — воскликнула Гермиона. — Мистер Уизли ведь сказал тебе, чтобы ты держался тише и не лез в неприятности. Блэк охотиться за тобой, и вместо того чтобы наводить о нем справки, стоит хоть раз в жизни следовать правилам и инструкциям.

— Очкарик, язык себе откушу, но я согласен с Дэнжер. Прилепи свое очко к стулу, глядишь — у школы будет меньше проблем.

— А тебя не спрашивали, поганый слизень! — рявкнул Уизли.

— Поганый слизень, — покатал оскорбление по языку Герберт. — Слушай, а если что-нибудь новенькое? Ну, я даже не знаю, мерзопакостный к примеру. Не, я понимаю что твоего ума на больше не хватает, но все же... Даже не понимаю как ты таким уродился, вот Билл или Близнецы, да даже Перси — умнейшие ребята, а ты...

— Ах ты...

— Рон!

Ланс приподнял шляпу указательным пальцем и увидел как Поттер держит за предплечье своего вспыльчивого друга. Рон посмотрел на товарища, а очкарик кивнул на незнокомца, прикорнувшего на верхней полке. Внимание Уизли тут же сместило акценты с одного на другое.

— Кстати, а кто это? — Рональд вдруг понизил голос до шепота.

Ну да, её богу — гениальный парень. Спящего мужика не разбудили ни гудки паровоза, ни простукивание колес, ни барабанная дождевая дробь, ни минувшие крики, но вот сейчас — он конечно же проснется, и поэтому нужно шептать. Да уж, в таких ситуациях начинаешь верить, что некоторым голова нужна исключительно чтобы в неё есть.

— Профессор Люпин, наш новый преподаватель по ЗоТИ, — спокойно ответила Гермиона, которая почесывала шеи своему огромному коту — Живоглоту. Вполне нормальный кошак, с явной примесью волшебной крови.

Впрочем, от такого заявления, Проныра аж поперхнулся.

— Откуда ты знаешь? — озвучил Поттер зависший в воздухе вопрос.

— Прочла на бирке чемодана, — пожала плечами Дэнжер, наслаждаясь мурлыканьем лоснящегося кота.

Герберт вновь мысленно приложил руку к лицу. И как он сам не догадался взглянуть на бирку? Возможно, умственная неловкость Рональда передается воздушно капельным путем. Впрочем, Ланс все равно поднялся, чтобы взглянуть на эту самую бирку. И действительно, там значилось — «Профессор Ремус Люпин, Защита от Темных Искусств».

— Могешь Дэнжер, — кашлянул Ланс.

Тут он вдруг слишком сильно втянул воздухом носом и на мгновение замер. От Мужика странно пахло. Не так, как должно пахнуть от человека, а уж про запахи за эти года Геб узнал все, что можно было узнать. Слизеринец втянул воздух еще раз и еще, принюхиваясь и морщась, как вышедший на охоту барс. Даже черты его лица на краткое мгновение, не заметное для других, приняли легкие звериный очертания.

От этого Люпина действительно потягивало лесом и, что довольно подозрительно — волком. Но это не был наносной запах, который выносишь после прогулки или встречи с животным, это был личный запах этого человека. Но, несмотря на то что Ланс любил такие запахи, от профессора пахло чуть по другому. Не приятно-освежающе, а скорее чуть грязновато и болезненно. Это не был настоящий лес и волк, а лишь какое-то подобие, причем — магическое. Внезапное догадка озарила разум юноши.

— Дэнжер, когда было последнее полнолуние?

Девушки опешила и беззвучно открыла рот.

— Ой, давай быстрее, я ж знаю, что девушки секут в таких делах.

— Вчера, — ответила Гермиона.

Проныра обернулся, внимательно посмотрел на Трио и осознал, что те ничего не понимают.

— Мдаааа, — протянул Ланс. — Ебнврт, дед совсем двинулся. Может я ему дольки просроченные подарил? — Проныра нагнулся, вытащил свой сундук, открыл крышку и стал копаться по кармашкам, приговаривая: — Да где же он... Куда подевался, мелкий засранец. А вот и ты!

Парень выудил из недр торбы блестящую финтифлюшку, которая на поверку оказался крестиком на цепочке. Это был подарок священника. Но то не был простой крестик, а крестик сделанный из чистого серебра. А серебро, как известно, отлично противостоит тем, от кого доносится запах леса и волка.

Ланс быстренько поддел цепочку под рубашку, а потом повесил крест на грудь. Придется ему год походить с таким украшением. Почему год? Ну так «ЗоТники» больше не держаться. Видать слишком хлопотная работенка. В версию про «проклятую должность» Геб верил слабо.

— Ладненько, — Проныра убрал сундук обратно и хлопнул себя по коленям. Он достал из нагрудного кармана пачку «Pirate’s Dream», а из заднего — зажигалку Zippo на которой теперь красовалась не только эмблема знаменитого виски, но и самые разнообразные Младшие руны и даже одна Старшая. — Кто со мной на перекур?

Картина маслом — разрыв парадигмы бытия. Лишь завидев сигареты в руке однокурсника, домашний пай-ребятки выпали в натуральный осадок и даже не могли собрать глаза в кучку.

— Что, никого? — чуть расстроился Ланс.

За последние дни отдыха он привык проводить перекуры за разговорами, а не в гордом одиночестве.

— Ты... ты... ты куришь?! — взвилась Гренджер, которая аж раскраснелась от такого вопиющего, по её мнению, поведения.

— Все ясно с вами, — вздохнул Ланс и вышел в коридор, захлопнув за собой дверь.

Юноша уже ждал что сейчас сюда ворвется разъяренная Дэнжер, но та либо слишком ошалела, либо наконец поняла, что вопрос перевоспитания Герберта ей не по зубам. Да и вообще — никому такой вопрос не по зубам.

Ланс подошел к окну, дернул за ручку и распахнул форточку. В лицо ударила морось хлещущего дождя, а в ноздри — ночной запах. Поезд уже миновал городские и даже посёлочные зоны и теперь пыхтел среди полей и трав. Герберт щелкнул кремнем, поджёг сигарету, а потом с наслаждением втянул чуть дурманящий дым, наслаждаясь ароматом морского бриза. Немного подержав его в легких, Проныра выдал пять толстых дымных колечек — его этому научил один Канадец, нормальный парень, курящий не табак, а некую растительность, от которой Ланса пробивало на неудержимый хохот.

Ночной ветер ласкал лицо, унося с собой белый, плотный дым, похожий на облака страны лилипутов — такие же маленькие, но пушистые. Мысли сами собой чуть замедлись, на душе стало спокойней и все вокруг показалось тягуче-размеренным. В такие вечера, Ланс всегда задумывался, а как там его друзья из приюта? Наверно Рози уже во всю отбивается от кавалеров, а Кэвин во всю помогает ей в этом. Ни для кого не было секретом, что Брикс влюблен в рыжую пацанку. Ни для кого, кроме самой пацанки. Что же до Гэвза, то тот, скорее всего, постигает сложную науку бокса, по которому тот фанател, доходя в своем поклонении до безумия.

А может быть, три друга сейчас сидят в их комнате в «св. Фредерике» и точно так же дымят, смотря в окно и думая о том, как поживает их друг в этой странной академии под названием «Хогвартс». И Ланс бы, услышав такой вопрос, вместо ответа протянул кипу писем, которые он пишет вот уже третий год каждую пятницу. В комнате, после каждой строчки, раздавался бы звонкий смех и друзья частенько бы глумились над своим другом. А тот, не краснея, гордо выпячивал бы грудь и вздергивал подбородок.

Герберт посмотрел на ополовиненную сигарету. Да — курить в одиночестве поганая затея. Всегда тянет на философствование или нечто близкое к тому. Но с кем тогда подымить в школе? Из старших курило только двое, но они были, как бы это сказать — увлечены друг другом. И присоединяться к их компашке не хотелось ну ни в какую. А из остальных любителей подымить. были только Снейп и Спраут.

Проныра хихикнул, представив как он попытается стрельнуть у Сальноволосого сигаретку. Возможно декан даже поделиться — просто не отойдёт от шока, что кто-то посмел подойти к нему с такой просьбой. Это была бы просто ошеломительная шутка, достойная упоминания наравне со Скорбной неделей.

От сигаретки осталась лишь треть, а мысли Ланса плавно перетекли на новый учебный год. Когда на доске объявлений повесили перечень дополнительных предметов, слизеринец даже не задумывался какие выбрать. Конечно же он вписал свою фамилию напротив «Нумерологии» и «Древних Рун».

Нумерологию преподавала профессор Вектор, лучшая в своем деле. В том труде, который вот уже дав года читает юноша, даже упоминались её форумла, теоремы и приводились примеры решения тех или иных уравнений. Ланс даже был несколько удивлен, что ученый с мировым именем, преподает в обычной школе. Но чего удивляться, если Хогвартс занимает первое место в этом самом мире.

Древние Руны вела Батшеда Бэбблинг, чья фамилия так же была на слуху. За её авторством были многие переводы древних текстов и рукописей, и многие библиотеки мира сочли бы за честь принять такого видного исследователя у себя. Но профессор предпочитала совмещать работу с преподаванием, и, опять же — лучшая школа в мире идеально подходила для этого.

Возможно, после начала занятий, тем изысканий Герберта увеличиться, и он наконец приблизиться к главному — созданию своих заклинаний. Для этого у Ланса уже было готово почти все. Первое и самое важное — идеи чар. Второе — структурные уравнения, что было самым важным. Например, расчет одного из заклинаний Герберта, занял собой три метра пергаментного свитка. Не хватало лишь невербальной составляющей и Старших рун.

Герберт, использовав свой не самый ординарный ум, решил что, соединив в своих чарах множественные аспекты, он сможет создать нечто такое, что вполне уровняет его шансы на схватку с любым лбом. К этой мысли его привели многочисленные записи схваток Дуэльной Лиги, которые ему поставлял Флитвик. Герберт просматривал десятки, сотни боев, прокручивая из раз за разом, замечая каждую деталь, каждый нюанс. И в голове вырисовывались чары, их структуры, назначения, цели применения и способы этого применения. Но все, опять же, упиралось в невербальный стиль и Старшие руны. Без них все замыслы юноши оставались лишь набором цифр на пергаменте и образами в голове.

Ровно десять чар, ровно десять уравнений, вот все что выудил из себя Ланс, зная что больше уже не выудит никогда. Но если бы у него получилось овладеть ими, если бы он смог использовать невербальную магию на уровне с вербальной, то этого бы хватило для того, чтобы его дорога к короне Короля Рока покрылась красным ковром. Этого бы хватило, что бы «кинуть кости» с любым психом, у которого палочка заряжена магией, накопленной за поколения чистокровных предков или врожденного таланта.

В конце концов у Ланса тоже был свой талант, помимо музыки конечно. Ведь уже на втором курсе он мог посоперничать в огненных чарах с выпускниками Хога. Как бы ни был слаб Ланс в волшебстве, но огонь подчинялся юноше так же легко, как зажигалка, загорающаяся по одному щелчку. Это даже не требовало особых усилий и сколько бы то ни было волшебства. Так же просто, как дышать.

Сигарета вдруг погасла, а по щеке резанул ледяной осколок.

— Что за... — протянул Ланс, когда поезд вдруг резко остановился на полном ходу.

От неминуемого падения Геба спасла реакция и ловкость. Юноша мигом подпрыгнул и хватился за поручень, через мгновение уже приземлившись на ноги. Но на этом сюрпризы не заканчивались.

Недавний дождь, стеной льющий за окном, вдруг обернулся градом. И теперь по стеклу тарабанили не капли, а колющие ледяные шарики и иголки. А само стекло стало покрываться коркой расписного инея, с треском захватывающего все больше и больше пространства.

Свет в коридоре замерцал, а потом и вовсе погас. По полу потянулся жидкий, но едкий туман, стелящийся и извивающийся подобно клубку змей. Ланс начал задыхаться. Его мучал ужасный запах. Запах гнили, грязи и даже не смерти, а какой-то подобии смерти. Такое впечатление, что здесь появились призраки, но призраки плотные и осязаемые, оставшиеся в этой реальности, но уже не живые.

Живот Геба скривило, глаза защипало от смердящей вони. Поминая свой прошлогодний опыт, когда получилось закрыться от запаха при помощи навыков начинающего анимага, Герберт попытался сосредоточиться, но тут вонь удвоилась в своей плотности.

И когда жалобно скрипнула оледеневшая дверь тамбура, Слизеринец, единственный кто был в коридоре, увидел их. Это были летящие черные рваны хламиды, словно прорехи бездны в искрящейся красками реальности. И где бы они не проплывали, везде мерк свет, все вокруг серело, обращаясь болотной мглой. Из под плащей вдруг показались руки. Герберт видел в своей жизни достаточно мертвецов и никогда не боялся их. Но эти руки, покрытые струпьями, с жесткой, пергаментной кожей, явно были руками трупа, но в отличии от других, они действительно пугали.

Из-за вони, Герберт ощущал дикую слабость, тело не слышалось его и Ланс рухнул, сползя по стене. Два плаща приближались и холод все усиливался. А вместе с ним усиливалось и отчаянье. Будто кто-то выпивал всю, как раньше казалось, неиссякаемую жизнерадостность юноши. Самые ужасные воспоминания стали прокручиваться в Ланса, но тот отмахивался от них, не желая вспоминать и вновь погружаться. Ланс никогда не жил прошлым и легко оставлял все зло за спиной, заменяя его жаром жизни.

Два плаща приблизились почти вплотную, но тут один вдруг резко отвернулся и буквально ворвался в купе, где сидело Трио. А тот второй, точно так же сорвался к Гебу. И с каждым сантиметром приближения, усиливалась и вонь и страх вкупе с отчаяньем.

Ланс, тяжело дыша, буквально утопая в поту, поднял палочку. Он не произнес ни слова, ни сделал не единого жеста, но с кончика его красной палочки с орнаментом в виде завитков, сорвалась слабенькая струя пламени. Плащ издал низкий визг, отшатнулся, пропуская огонь за себя, и нагнулся к Гебу.

Откинулся плащ и Проныра лишь от шока смог сдержать рвотный позыв. Там, под капюшон из черной, струящейся ткани, не оказалась лица. На голове, вытянутой, словно на картине «Крик», был лишь круглый беззубый рот, распахнувшийся подобно трубе. Все вокруг закрутилось в тошнотворном хороводе, все померкло и мир сосредоточился лишь на этом провале.

Ланс ощутил, что падает, падает и не может ухватиться, потому что внутри собственного разума не за что ухватиться.

— Смотрите кто это у нас... — услышал Герберт.

Он открыл глаза и увидел перед собой ангела. Так он думал в первые десять секунд, пока не услышал.

— Ну-ка, скажи «мама», — произнес ангел голосом, льющимся потоками меда.

И Ланс услышал детский, совсем детский голосок:

— Ма-ма, — а потом понял, что это говорит он.

Это его горло исторгало эти звуки и это его маленькие пухлые ручонки, похожие на перетянутые сардельки, тянулись к ангельскому лику. К этим тонким, идеальным чертам лица, к точеному носу и скулам, к идеальному разрезу глубоких, ярко-голубых глаз и густым, но изящным бровям в разлет. К густым, черным волосам, которые могли поспорить в своем цвете с безлунной ночью. К улыбке, такой доброй, такой заботливой и нежной, что на неё хотелось смотреть вечно. И к бесконечному теплу, которая источала эта прекраснейшая из женщин.

Женщина вдруг распахнула глаза, взмахнув своими длинными ресницами, похожими на крылья бабочки.

— Фауст, Фауст! — закричала женщина. — Наш сын заговорил!

В тот же миг прозвучал оглушительный топот ног и на сцене появился новый участник. Наверно, Ланс должен был зажмуриться, испугаться, закричать от ужаса, но он лишь засмеялся своим смехом, схожим с журчанием весенней капели. Перед ним показался мужчина. Вот только лицо его было не похоже на человеческое, в нем явно проступали четкие звериные черты, будто тот был барсом или рысью.

Узкие глаза искрили своей животной изумрудностью и расширенным, но все же узким зрачком. Тело, слишком нечеловеческое тело, закованное в броню узловатых мышц и жил, натянутых как стальные канаты. А волосы, волосы этого мужчины были не рыжими, а ярко-красными, как недавно расцветший цветок пламени.

Но маленький мальчик, годовалое дитя, не боялось, оно смелось и протягивало руки к этому монстру во плоти, как его бы назвали другие. Но для Ланса этот некто вовсе не был монстром, он был:

— Правда? — прозвучал низкий, рычащий голос, похожий на сопение лесного кота. — А что сказал?

Девушка с ангельским ликом улыбнулась и чмокнула дитя в нос.

— Малыш, повтори для папы, что ты сказал маме.

Дитя рассмеялось и вновь пропищало:

— Ма-ма.

— Это...это...это... ебич...

— Фауст! Не при детях!

— А ну да, просто я волнуюсь, — вдруг стушевался красно-волосый. — Это самый счастливый день в моей жизни! Ну-ка, а «па-па», скажи «па-па».

И он протянул к ребенку руку, руку столь мощную, что она вполне сошла бы за лапу, даже ногти на пальцах были идентичны с когтями. Но ребенок вновь не испугался, а лишь крепко-крепко схватился за палец, увенчанный острым когтем.

— Па...

Но не успел последний звук сорваться с уст младенца, как по ушам резанул страшный грохот. Стены задрожали, с потолка осыпалась штукатурка, слетела с петель входная дверь, с хлопком приземлившись на пол, и там, в темноте разгоняемой отсветами камина, Герберт различил женскую фигуру в темной мантии. А потом Ланс услышал смех, безумный женский смех.

— Спрячься, — прорычал Фауст испуганному ангелу. — Спрячься сама и спрячь его. Я задержу её.

Ангел вдруг жарко поцеловала красно-волосого, а когда их поцелую закончился, Ланс увидел что в верхней и нижней челюстях выступают сюрреалистично длинные, опасные клыки.

Девушка вскинула Геба на руки, но на мгновение голова дитя оказалось над плечом ангела, и тот увидел. Увидел как красно-волосый, повернувшись к камину, взмахнул рукой. И вместе с тем взмахом взвился поток яркого, ревущего пламени, окутывающего все пространство вокруг.

Потом все что мог видеть ребенок, это синее платье ангела, несущего его не своих руках. Вот они оказались около стены, девушка что-то где-то нажала и в стене открылась ниша.

— Молчи, — вдруг прошептала девушка. — Умоляю Герберт, не издавай ни звука.

Потом поцелуй в лоб и фраза:

— Я люблю тебя.

Ангел снова что-то нажал и ниша захлопнулась. Ребенок остался в темноте и у него остались лишь звуки голосов, пробивающихся сквозь треск пламени.

— Ты думал, что спрячешься здесь. Огненный? На этом краю мира?

— Не произнеси этого имени при мне.

— А раньше оно тебе нравилось, — и смех, такой страшный, такой безумный.

— Убирайся, убирайся сейчас же.

— Нет! — смех резко прервался, переходя на визг. — Он пал!

— Что?

— Он пал! Темный Лорд пал! И это все из-за тебя! Ты ушел, бросил всё ради неё! Ради ничтожной маглы! Но я нашла тебя, отыскала, и я покараю тебя за предательство.

Тишина.

— Ты ничего не знаешь... он тебе так и не рассказал.

— Заткнись! — и вновь этот визг, высокий, режущий уши визг. — Он рассказывал мне все, я была к нему ближе всех!

Вновь тишина и треск пламени.

— Почему ты стоишь Фауст? Почему не нападаешь? Или ты думаешь, что я пришла сюда чай пить? — и смех, безумный женский смех. — Даже Лонгботтомы сражались, а ты стоишь.

— Я больше не сражаюсь, Бел...

— Не смей!

— Хорошо... Я больше не сражаюсь. Я был глуп, и за это заплатил, но я нашел что-то более важное, чем собственная ненависть. Уходи или стреляй, но моих рук больше не тронет ни капли волшебной крови.

— И почему же, из-аз неё? Из-за грязной маглы?

— И из-за неё тоже. Но еще из-за того, что кровавыми руками нельзя держать детей.

— Детей? — опять смех, казалось, что эта женщина смеялась всегда, буквально захлебываясь в своем безумстве. — У тебя не может быть детей, ты последний.

И все не прекращающийся смех, дикий, сумасшедший, въедающийся в подкорку как клеймо каленого железа. А потом тишина и треск пламени.

— Все стоишь?

— Стреляй или уходи.

— Последнее желание Фауст? Радуйся моей милости.

— Не трогай её. Дай ей уйти. Я был монстром и за это должен заплатить, но она невинна.

— Хорошо.

— Поклянись.

— Клянусь. Прощай Огненный. Bombarda Maxima!

А потом треск, словно кто-то расколол битой арбуз и страшный жалостливый крик, смешанный с истошным плачем. Нов се это заглушил дикий хохот той сумасшедшей женщины. Треск пламени стих, повисла тишина, потом раздались шаги. Четкие, размеренные, но разбавленные цоканьем каблуков и сдавленными смешками.

— А вот и ты...

— Уходи, убирайся! — кричал ангел, захлебываясь слезами.

И смех, такой мерзкий, сумасшедший смех и фраза:

— Я солгала — Crucio!

И крик...

Что-то вырвало Ланса из этих забытых воспоминаний. Будто в долину отчаянья и страха вторглась упавшая звезда, сотканная из счастья и радости. Герберт вноьв открыл глаза, но на этот раз уже в реальном времени, в настоящем мире, а не том, что подкинули грезы.

Проныра увидел как плащи улетают, истошно визжа, а за ними несется серебрянное пятно, но когда зрение пришло в норму, на миг Проныра увидел в этом пятне огромную собаку. Вскоре плащи и собака скрылись за дверьми тамбура.

— Как ты парень? — прозвучал мужской, чуть хрипящий голос.

Ланс понял что он сидит на полу, залитый потом, а над ним склонился тот самый спящий мужик. Лицо у того было изнемождённым и обеспокоенным.

— Все в порядке? Гарри тоже досталось, но у него хотя бы не попытались душу выпить. Держи шоколадку — поможет.

Проныра отмахнулся от шоколадки и та покатилась по полу. Профессор ничуть не обиделся, а лишь попытался помочь встать, но был мгновенно оттолкнут в сторону. Проныра, держась за поручень, поднялся на ноги и вдруг понял что ему холодно. Впервые в жизни волшебнику из Скэри-сквера было холодно.

— П...ц здесь дубак, — голос Ланса быть чуть механическим, будто он не соображал, а действовал лишь на одних инстинктах.

Вот теперь Люпин удивился. Когда ушли дементоры, в помещении даже стало жарко, но вот если посмотреть на юношу, которого чуть не поцеловали, можно было подумать обратное. Загорелая кожа вдруг побледнела, превращаясь из бронзовой в желтую, губы и ногти посинели.

— Надо согреться, — прошептал все еще не соображающий Ланс.

Яркой искрой взвилась палочка, вдребезги разлетелось стекло, а Проныра слитным прыжком выпрыгнул на улицу и побежал. Он бежал так быстро как только мог, чтобы раздуть пламя в его груди, а путь его лежал сквозь пролесок туда, где обязательно помогут в этом сложном вопросе — к Волшебному Лесу.

Ланс уже практически слышал обеспокоенный шепот ветра и листвы, которые молили его поспешить, пока пламя совсем не погасло, пока юноша не потерял что-то важное, что почти забрал мертвец в плаще. Ведь еще совсем чуть-чуть, совсем немого и Лес не сможет раздуть это пламя.

Нужно было бежать быстрее, и Герберт побежал по тропинке, которая возникала у него под ногами, и даже ветер не смог бы его догнать.