Заложники (гет)

Гонг бил низко, гулко, так, что звук прокатился по лагерю, заставляя вздрагивать тех, кто еще не привык. Рой застыл на пороге дома, прислушиваясь к затихающему эху. Лагерь уже начал шевелиться — из бараков выходили оборотни, торопливо застегивая куртки, поправляя ремни. Кто-то курил на ходу, затягиваясь жадно, словно это последняя сигарета перед чем-то неизбежным. Лица были напряженными. Даже те, кто обычно балагурил, шли молча, сосредоточенно.

Рой зашагал к арене, держась чуть в стороне от основного потока людей. Ноги несли его уверенно — три года в лагере научили не думать о дороге, тело само знало, куда идти. Но внутри все сжималось, будто перед прыжком в ледяную воду. Он был готов. Прислушиваясь к себе, он мог с уверенностью сказать, что готов к чему угодно. К приказу или войне. К смерти, если понадобится. Но тревога все равно жгла где-то под ребрами, извиваясь, как тонкая змея, которую не задушишь силой воли.

Он миновал склад — свет горел в окнах. Кэти вряд ли придет на собрание, дела оборотней ее точно не касаются. Прошел мимо казарм, где новички строились в подобие колонны — молодые, нервные, с горящими глазами. Один из них — парень лет двадцати с всклокоченными волосами — сглотнул, когда Рой прошел мимо. Узнал командира.

Арена встретила его холодным ветром. Небо затянуто серыми тучами — дождь собирался, но пока не пролился на землю. Рой спустился по ступеням вниз, на нижние ярусы, где уже собирались остальные. Скамьи заполнялись быстро — оборотни рассаживались кучками. Кто-то переговаривался вполголоса, кто-то молчал, уставившись в центр арены, где стоял деревянный помост.

Рой выбрал место с краю — так, чтобы видеть всех, но не быть на виду. Сел, оперся локтями о колени. Вдохнул. Выдохнул. Посмотрел на скамьи напротив — там уже сидел Люк. Тот заметил Роя и кивнул. Рой кивнул в ответ. Чуть дальше — Октант, как всегда невозмутимый, но пальцы его барабанили по колену. Нервничал, значит.

Народу прибывало. Шум нарастал. Его окружали голоса, шаги, скрип скамей. Рой смотрел, как заполняются ярусы, и вдруг — словно провалился в прошлое.

* * *

Три года назад на арене было всего ничего оборотней. И тогда все смотрели на только него.

Рой стоял в центре, на помосте, и чувствовал, как колючие взгляды впиваются в спину, в затылок, в грудь. Все знали, что он убил Эдгара и Зараха. Он особо не скрывался, а насмешка над Василом заставила его выдать себя с потрохами.

Фенрир стоял напротив, скрестив руки на груди. Лицо его было каменным. Рядом — Скабиор, прищурившись, словно разглядывал что-то интересное. Седой — чуть поодаль, опершись на посох, глаза полузакрыты. Дирк — справа, массивный, с налитыми кровью белками. Он смотрел на Роя так, будто хотел разорвать прямо здесь. Было за что, подумал Барк про себя.

— Ты убил их, — сказал Фенрир. Он не задавал вопрос, а лишь констатировал факт.

Рой молчал. Внутри была та же готовность — к чему угодно. Смерть? Пускай. Но он не собирался врать, умолять или уговаривать. Хватит с него.

А Фенрир словно выжидал. Взгляд его скользнул по оборотням — многие отводили глаза. Кто-то кивнул. Да, слышали.

— Один член стаи не может убить другого, — проговорил Фенрир медленно. — Это закон.

— Тогда я нарушил закон, — бросил Рой.

И тут напряженное пространство словно взорвалось, брызнуло осколками, как разбитое стекло.

— Ублюдок! — Васил сорвался с места, сметая тех, кто стоял рядом. Лицо его перекосилось, глаза стремительно налились кровью. — Ты убил их! Моих людей! Я тебя сейчас…

Он бросился вперед, и Рой едва успел развернуться, встать в стойку; удар пришелся в плечо, сбивая с ног. Они рухнули на помост, доски прогнулись и затрещали под весом. Васил навалился сверху, кулак обрушился на скулу — лицо взорвалось болью, в здоровом глазу потемнело. Рой рванулся, попытался выкрутиться и оттолкнуть, но Васил был тяжелее и сильнее, а клокочущая ярость давала ему преимущество.

— Я убью тебя! — рычал он, хватая Роя за горло. Пальцы сжались, перекрывая дыхание. — Убью, сука!

Рой вцепился в его запястья, пытаясь разжать хватку, но сил не хватало. Легкие горели огнем. Мир плыл. Он видел лицо Васила — искаженное, почти звериное, слюна капала с губ. В расширенных зрачках читалась готовность убить.

Обстановка накалялась.

Кто-то из оборотней бросился на помост, потом еще один. Он не мог видеть, но слух ему подсказывал, что происходит. Роя схватили за ногу. Это был враг или союзник? Послышался вой, рык, треск костей. Октант появился откуда-то сбоку, врезался в Васила. Люк прыгнул следом, схватил его за куртку, пытаясь оттащить.

Хаос. Крики. Новые вспышки боли.

И тут — рев.

Такой, что все замерли.

Фенрир шагнул на помост; один шаг, и доски прогнулись под его весом. Он схватил Васила за шкирку одной рукой — просто взял и оторвал от Роя, будто щенка. Васил дергался, рычал, но Фенрир швырнул его в сторону, и тот отлетел на несколько футов, с грохотом стукнувшись о скамью. Второй рукой Сивый схватил Роя за плечо, поднимая на ноги. Сила его была чудовищной — пальцы впились, будто чугунные тиски.

Фенрир обернулся, окинул взглядом тех, кто ввязался в драку. Глаза его вспыхнули желтым нечеловеческим светом.

— Хватит!

Одно слово. Все замерли. Октант разжал руки, отпуская противника, с которым сцепился. Люк отступил назад. Васил попытался подняться, но Фенрир шагнул к нему, нависая.

— Сядь.

Тот сел. Кровь текла из разбитой губы, но он больше не двигался. Слегка откинул голову назад, он сверлил Роя взглядом, как бы предупреждая: мы еще не закончили.

Фенрир повернулся к Рою и долго сверлил его глазами. Рой не отводил взгляд от этого яростного желтоватого огня; это давалось тяжело — дышать было трудно, горло горело, но он держался. Внутренности сковала ледяная уверенность о близкой смерти. Но глаза Фенрира, хоть и вспыхнули, не были злыми. В них читалось что-то другое.

— Этого, — Фенрир кивнул на Роя, — в карцер.

Пауза.

— Остальные — разошлись.

* * *

Карцер настоящим был каменным мешком.

Два на три шага — Рой мерил его десятки раз, из угла в угол, пока ноги не начинали ныть от однообразия. Стены серые, мокрые от сырости, потолок низкий — если встать на носки, макушка касалась холодного камня. Воздух тяжелый, спертый, пахнущий плесенью и чем-то кислым. Окна не было. Только узкая щель под дверью, через которую просачивался тусклый свет из коридора.

Первый день прошел в напряжении. Рой сидел на нарах. На голых досках не было даже подобия тюфяка, что уж говорить об одеяле или подушке. Он ждал своего приговора и палача, но никто не приходил. Его одиночество разбавляла только тишина, давящая, как и сами стены.

Второй день начался с голода. Еду принесли один раз — миску похлебки и кусок черствого хлеба — сунули через небольшое окошко в двери, не сказав ни слова. Рой съел медленно, растягивая и смакуя гадкую жижу, потому что не знал, когда будет следующий раз. О вкусе он старался не думать. Воду приносили в ржавом ковше. Пить не хотелось, но он заставлял себя, ведь обезвоживание убивает быстрее голода.

Третий день. Четвертый. Пятый. Может быть в этом и был их план?

Время плыло вязко, неразличимо. Без окон и солнца невозможно было понять утро сейчас или вечер. Рой старался ориентироваться по кормежке. Один раз в сутки. Значит, пять суток. Или шесть? Он мог ошибиться. Может, еду приносили два раза за один день? Или пропустили раз?

Сознание начинало путаться.

Он пытался не думать о том, что будет дальше. Например, о Кэти. Сообщили ли ей, где он? Накажут ли за связь с убийцей? Октант, Люк — им тоже досталось? Их тоже держат где-то в таких же каменных мешках? Или их оставили в покое, потому что они не участвовали в убийствах?

Рой сжал кулаки, вцепившись ногтями в ладони. Боль помогала не скатываться в панику. Не думать о том, что его просто оставили здесь гнить, поддерживая подобие жизни. Или решили, что карцер — это способ сломать его голодом, жаждой и одиночеством.

Шестой день. Или седьмой.

Еду принесли снова. Окошко открыл тот же незнакомец, молодой оборотень с пустым безразличным лицом. Рой попытался заговорить с ним:

— Что там снаружи? Что говорят?

Окошко захлопнулось. Ни слова в ответ.

Рой сидел, уставившись на миску. Похлебка была холодной. Хлеб даже на ощупь жесткий, как камень. Он ел, проглатывая содержимое миски с усилием, и чувствовал, как внутри утверждается холодная уверенность: его убьют. Просто вопрос времени. Фенрир примет решение, и его выведут на арену, а уж там все закончится. Быстро, если повезет. А если медленно?

Он думал, что готов к смерти. Да, парочка незаконченных дел у него осталось, но все же… Ждать ее было намного, намного хуже, чем просто принять.

* * *

Дверь скрипнула.

Рой поднял голову — резко, слишком резко, шея затекла, и боль прострелила по позвонкам. В проеме стоял тот, кого он уж совсем никак не ожидал увидеть. Скабиор, облокотившись о косяк, держал руки в карманах клетчатых брюк, потрепанных внизу, и кажется, что-то насвистывал. Ухмылка кривила рот, как всегда. Свет из коридора падал сзади, делая его силуэт темным и зловещим.

— Ну что, уродец, — протянул он, входя внутрь и прикрывая дверь за собой, — не живется тебе спокойно? А папочка Скабиор предупреждал, чтобы ты вел себя хорошо.

Рой молчал. Горло пересохло — воду давали так же скудно, как еду, а когда ковш был полон, напиться ржавой жидкости вдоволь было все равно невозможно. Он сглотнул, но слюны не было. Рой смотрел на Скабиора, пытаясь понять — зачем тот пришел? Хотел ли он поиздеваться напоследок?

Скабиор прищурился, разглядывая его в ответ. Выражение глаз не сулило ничего хорошего. Прошло несколько секунд тишины. Потом он присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с Роем, который в изнеможении сидел на полу, прислонившись к стене.

— Выглядишь паршиво, — заметил он. — Хуже обычного, что удивительно. Я-то думал, что хуже некуда.

Рой не ответил. Внутри закипало раздражение — эта ухмылка, этот тон, будто все вокруг для Скабиора было игрой. Но в то же время… внутри зажглась крохотная искра надежды. Возможно, его подослали, потому что не все потеряно?

— Тебе что-то нужно? — хрипло выдавил Рой.

Скабиор усмехнулся.

— Ты всегда тако-о-ой проницательный. Да, мне что-то нужно. Но сейчас… (пауза, он наклонил голову) …сейчас больше нужно тебе.

Рой нахмурился. Что это значит?

Скабиор встал, прошелся по карцеру — два шага в одну сторону, два обратно. Стены действительно давили. Даже для него, невысокого ростом, места было мало.

— Знаешь, что я о тебе знаю, Барк? — спросил он негромко, не оборачиваясь. — Больше, чем ты думаешь. Намного больше.

Сердце пропустило удар. Рой сжал кулаки, но голос держал ровным:

— И что же ты знаешь? Что я из Дурмстранга, я предатель…

Скабиор обернулся, прищурившись. Глаза его блестели в полумраке.

— О, оставь это дерьмо. Я знаю о тебе намного, намного больше, и куда более ценную информацию. — Он помолчал, будто смакуя момент. — И не только я это знаю.

Рой замер.

— Что ты имеешь в виду?

— Есть у меня кое-какие люди, — Скабиор присел на корточки снова, вглядываясь в лицо Роя, — которым ты был бы очень интересен. Влиятельные люди. У меня, знаешь ли, много связей.

— Какие люди? — голос Роя сорвался на шепот, но он заставил себя не отводить взгляд. Каким бы бредом это не казалось, он чувствовал, что Скабиор может говорить правду.

Скабиор усмехнулся.

— Узнаешь. А пока моя маленькая рыбка, ты должен не трепыхаться на крючке.

Раздражение вспыхнуло, острое, как удар ножом. Рой дернулся вперед, но Скабиор уже отступил, выпрямляясь.

— Хватит этих игр, — выплюнул Рой. — Почему я вообще должен тебе верить? Зачем тебе это все? Хочешь сдать меня каким-то людям? Так сдай, мне уже нечего терять!

Скабиор замер у двери, обернулся через плечо. Ухмылка исчезла. Лицо его стало серьезным, почти холодным.

— Зачем? — переспросил он тихо. — Всегда нужно иметь козырь в рукаве.

Рой уставился на него, не понимая.

— Козырь? Для чего?

— Не для, а против, — ответил Скабиор назидательно. — Пожиратели, старые семьи, Министерство… даже Фенрир. Они все хотят власти. Они все вгрызутся друг другу в глотки. И когда это произойдет…

Скабиор резко замолчал, словно остановил себя, и так сказав лишнего. Он толкнул дверь, и та приоткрылась, впуская полосу света.

— Сиди тихо. Держи язык за зубами. И, возможно, доживешь до этого момента.

Дверь захлопнулась. Рой остался один, вновь погружаясь в тишину, ожидание и одиночество. Стены продолжали давить на него. Но теперь в голове роились вопросы, и их было еще больше, чем раньше. Кто эти люди, о которых говорил Скабиор? Почему он им интересен? Что он знает? И главное — кто он, Рой Барк, на самом деле?

Он не находил ответов.

* * *

Дни сливались в одну тягучую массу.

Восьмой. Девятый. Десятый? Или больше?

Рой перестал считать. Голова гудела, в висках пульсировало, будто кто-то вбивал гвозди изнутри. Тело ломило, но не от побоев, не от холода. Это было другое. Он уже знал это подступающее ощущение, и никогда бы не забыл его, испытав всего однажды.

Полнолуние. Он чувствовал его приближение всем нутром. Кожа зудела, словно под ней копошились муравьи. Мышцы сводило судорогами, и Рой то и дело вставал, начинал мерить карцер шагами — два вперед, два назад, снова и снова, пока ноги не начинали дрожать от усталости. Но остановиться не мог. Внутри росло что-то дикое, рвущееся наружу.

Злоба наполняла его, растекалась по венам, как яд. Злоба на Васила. На Фенрира. На Скабиора с его загадками. На этот гребаный карцер. На себя самого — за то, что сидит здесь, как загнанный зверь, и ждет, когда его пристрелят.

Еду принесли — очередную миску с серой жижей. Рой посмотрел на нее, и что-то внутри взорвалось. Он схватил миску и швырнул в стену. Похлебка брызнула по камням, а миска с грохотом покатилась по полу. Хлеб полетел следом.

— Идите к черту! — рявкнул он в пустоту, зная, что никто не отреагирует.

Окошко в двери захлопнулось, гася звук удаляющихся шагов.

Рой стоял, тяжело дыша, уставившись на стену, по которой медленно стекала похлебка. Руки дрожали. Внутри бушевало; ему хотелось ломать, крушить, вцепиться кому-нибудь в горло и не отпускать, пока не затихнет пульс. Хотелось разорвать это горло пальцами, голыми руками!

Он сел на пол. Закрыл глаза. Начал считать вдохи, с невероятным усилием пытаясь успокоиться. Раз. Два. Три.

Не помогало.

Часа через два — или четыре, черт его знает — голод заставил подняться. Рой пополз к стене, подобрал кусок хлеба. Грязный, мокрый от похлебки. Он сунул его в рот, разжевывая медленно, через силу. Потом собрал крошки с пола. Одну за другой. Пальцы дрожали.

Он ненавидел себя за это.

* * *

Ночью — или днем? — в этом каменном мешке для него не было разницы, он почувствовал приближение трансформации.

Рой лежал на нарах, свернувшись клубком, и каждым дюймом тела ощущал, как внутри нарастает давление. Кости ныли, мышцы натягивались, словно тетива лука. Он знал, что что будет дальше. И знал, что не сможет это контролировать. И что в этот раз — в замкнутом пространстве — все будет в разы хуже.

Дверь скрипнула.

Рой поднял голову. В проеме стоял незнакомый оборотень, держа в руках маленький пузырек. Зелье. Мутно-зеленое, с горьким и едким запахом, который пробивался даже через затхлость карцера.

— Пей, — бросил оборотень, протягивая пузырек.

Рой не стал спорить. Схватил, выпил залпом. Вкус был отвратительным — будто ему пришлось жевать затхлую, гниющую траву, — но он проглотил все, до последней капли.

Оборотень забрал пузырек и ушел, захлопнув дверь. Рой лег обратно. Зелье уже начало действовать.

Сначала тепло разлилось по груди, потом накатила тяжесть. Мышцы расслабились, но не приятно, а скорее, будто их наполнили свинцом. Рой попытался пошевелить рукой. У него получилось, но медленно, с большим усилием.

А потом началось: кости затрещали. Рой зажмурился, вцепившись в край нар. Боль была знакомой, но от этого не становилось легче. Ребра изгибались, удлинялись. Позвоночник выгнулся, и он прогнулся вслед за ним, задыхаясь. Пальцы скрючились, ногти потемнели, заостряясь. Челюсть вытягивалась вперед, а зубы резали десны, и рот наполнился металлическим привкусом крови.

Но самое страшное происходило внутри его головы. В прошлый раз, когда у него приходила трансформация, разум сразу помутился. Человеческое мгновенно отступало, уступая место зверю; тело наполнялось инстинктами, мозг — яростью, вытесняющей боль.

Но сейчас зелье заставило его разум остаться. И Рой чувствовал все в полной мере. Каждую трещину в кости. Каждое растяжение сухожилия. Каждый волосок, пробивающийся сквозь кожу, как тысячи иголок, протыкающих его изнутри.

Он кричал. Или рычал. Непонятно.

Тело продолжало меняться. Он увидел мощные лапы вместо рук. Когти вместо ногтей. Почувствовал морду вместо лица. Но сознание никуда не уходило! Оно осталось, запертое внутри этой звериной оболочки, как в клетке.

Злоба, которая кипела в нем до трансформации, никуда не делась. Она осталась тоже. Сжалась в комок, горячий и пульсирующий, где-то под ребрами. Рой хотел выть, ломать, рвать, но зелье сковывало его движения. Он лежал на холодном камне, дыша тяжело, и продолжал тонуть в своей ненависти.

Часы тянулись. Рой лежал, уставившись в темноту, и считал удары сердца. Кажется, оно билось медленнее, чем обычно, и все из-за зелья. Тело волка хотело двигаться, охотиться, рвать, а он не мог. Он лежал, мечтая просто пережить эту ночь.

Где-то под утро (если это вообще было утро) боль вернулась. Тянущая и глубокая, ведь кости начали сжиматься обратно. Рой почувствовал, как когти втягиваются обратно, как морда укорачивается, как шерсть постепенно исчезает, оставляя кожу голой и чувствительной. Трансформация в обратную сторону всегда была хуже, потому что она проходила медленнее и ощущалась болезненнее.

Он застонал и услышал свой хриплый человеческий голос. Когда все закончилось, он лежал на полу, свернувшись, весь в поту и крови — десны все еще кровоточили. Дышал часто и поверхностно. Голова просто раскалывалась.

Он провалился в спасительную дремоту.

Коридор. Темный, холодный. Факелы на стенах едва освещают путь. Он бежит. Рядом кто-то еще. Двое. Рыжий мальчик, невысокий, с перепуганным лицом. Девочка с пушистыми волосами, сжимающая палочку.

— Быстрее! — шепчет девочка. — Мы почти на месте!

— Уверена? — спрашивает мальчик.

— Да, — отвечает Рой за нее — но это не его голос. Моложе. Тоньше. — Я уже слышу его.

Они поворачивают за угол, и все размывается. Голоса. Обрывки. Беги, настойчиво кричит чей-то голос в голове. Беги!

Темнота.

* * *

Рой проснулся от скрипа двери.

Медленно, с трудом разлепил веки. Голова гудела, во рту пересохло. Он лежал на полу, в той же позе, в которой отрубился. Тело ломило, будто его сбросили со скалы.

В дверях стоял Фенрир. Рой не сразу это понял. Моргнул, прогоняя остатки сна, и медленно сел, опираясь на руку. Сивый смотрел на него сверху вниз, скрестив мощные, поросшие шерстью руки на груди. Лицо его было спокойным, даже довольным. Это настораживало.

— Встать можешь? — спросил Фенрир.

Рой кивнул, с трудом поднимаясь на ноги. Ноги подкашивались, но он устоял, вцепившись пятерней в стену.

Фенрир вошел внутрь, прикрыв дверь за собой. Карцер сразу стал еще теснее — Сивый занимал слишком много места.

— Знаешь, почему я не убил тебя? — спросил он, не отводя взгляда.

Рой молчал.

— Потому что убийства внутри стаи делают нас слабее. Любые. — Фенрир говорил спокойно и без гнева. — Мы и так изгои. Нас боятся, ненавидят. Нас травят. А если мы сами начнем резать друг друга… кто тогда выживет?

Он немного промолчал. Рой молчал тоже, стараясь сдержать себя, и не ткнуть Фенрира носом в смерть других молодых оборотней. Они не были частью их сообщества?

— Я хочу, чтобы стая была сильной, Барк. Хочу, чтобы каждый член стаи знал — мы вместе. Против всех остальных.

Рой слушал, не перебивая. Где-то за отчаянной злостью от потерь, за измотанностью после прошлой ночи, за невероятной усталостью зарождалась слабая надежда. Фенрир не пришел казнить его.

— Ты получил свою месть, — продолжил Сивый. — Я это понимаю. Эдгар и Захар были тварями. Будем считать, что они заслужили. Но теперь… — он помолчал, — теперь ты должен доказать, что можешь быть частью стаи. По-настоящему.

Он протянул руку — большую, с мозолями и шрамами.

— Присоединяйся. Дай мне слово, что будешь верен.

Рой посмотрел на руку. Потом на лицо Фенрира. Внутри все сжалось. Верность? Стае? Он не был уверен, что может быть верным, зная, что происходит здесь.

— Что, если откажусь? — спросил он тихо.

Фенрир усмехнулся. Не зло. Почти дружелюбно.

— А ты хочешь отказаться?

Тон был мягким. Но в глазах явно сверкнула сталь.

Рой понял. Отказ был равносилен его смерти.

Он старался думать быстро. В голове всплыл Скабиор с его гребаными загадками и намеками. Кто эти люди, про которых он говорил? Кто он сам, Рой Барк?

И Васил. Чертов Васил, который все еще был жив. И который ждал его мести.

Рой не мог позволить себе умереть здесь. Не сейчас. У него еще есть шанс свести счеты. И может быть, узнать правду о себе.

Он выпрямился, настолько, насколько позволяло тело, и протянул руку.

— Даю слово.

Фенрир крепко сжал его ладонь. Хватка была железной. После ночи под луной, в Сивом не чувствовалось ни толики слабости.

— Хорошо. — Он кивнул, удовлетворенно. — Но есть условие. Васил под моей защитой. Он нужен мне. В отличие от других он не боится кусать и приводить новобранцев. Ты не тронешь его. Понял?

Рой стиснул зубы. Васил. Теперь живой и неприкасаемый.

— Понял, — процедил он.

— Тогда иди. — Фенрир развернулся к двери, открывая ее. — Свобода, Барк. Пора использовать ее с умом.

Рой шагнул к выходу, пошатываясь. Свет из коридора ударил в здоровый глаз, и он зажмурился. Холодный воздух, пахнущий инеем и дымом, обжег легкие.

Он вышел. Дверь карцера с шорохом захлопнулась за спиной.

* * *

В лагере было неожиданно тихо. Возможно, он просто не помнил, и так было после каждого полнолуния?

Рой шел по главной тропе — медленно, чувствуя, как каждый шаг отдается болью в мышцах, — и ловил взгляды. Оборотни останавливались, замирали, смотрели. Кто-то открыто, кто-то украдкой. Шепот тянулся за ним, как шлейф.

— Это Барк…

— Живой…

— Его отпустили?..

Он постарался проигнорировать эти шепотки и не оборачиваться. Держал спину прямо, хотя внутри все дрожало от усталости. Ему нельзя было показывать слабость. Только не сейчас, когда на него направлено столько глаз.

Возле казарм его окликнули.

— Рой!

Он обернулся. Октант бежал к нему. Только сейчас он заметил какой он, оказывается, худой и нескладный. Волосы, отросшие ниже ушей, после ночи трепал ветер. Лицо его было бледным, глаза широко распахнуты. Он остановился в шаге, словно не веря.

— Ты… ты жив, — выдохнул он.

— Похоже на то, — хрипло ответил Рой.

Октант шагнул ближе, опустив голос:

— Мы думали, тебя… ну, ты понимаешь. После того, что случилось…

— Фенрир решил иначе.

— Почему?

Рой пожал плечами. Сам не знал. И не хотел думать об этом. Он гнал от себя зудящую мысль о том, что другим оборотням жизнь не сохранили. Другие были не нужны Фенриру…

Следом подошел Люк — высокий, долговязый, с перевязанной рукой. Он посмотрел на Роя долго, молча, потом кивнул. Казалось, на его лице отражалась вся усталость этого мира.

— Хорошо, что ты тут.

— Где Кэти? — спросил Рой.

Люк дернул плечом.

— На складе. Работает. Мы… мы не говорили ей, что случилось. Не хотели пугать, пока не знали точно сами.

Рой кивнул с пониманием.

Октант вздохнул, оглянулся на казармы.

— Слушай, там… пока ты был в карцере, прибыли новички. Около двадцати человек. Фенрир хочет, чтобы кто-то взял их под крыло. — Он запнулся, потом добавил: — Предложил твою кандидатуру. И мою. И еще одного парня — Кирана, ты его знаешь.

Рой нахмурился.

— Новички? Сейчас?

— Фенрир приволок новую партию, — горько усмехнулся Октант, намекая, что многие могут тут не дожить до следующей луны.

— Говорят, что некоторых покусал Васил только вчера, — добавил Люк, скривившись. — Специально. Фенрир доволен.

Рой сжал кулаки. Сейчас на месте его сдерживало только обещание, данное Сивому сегодня утром.

— И что нам делать с ними?

— Обучать. Будем рассказывать о правилах лагеря, дисциплине, выживании тут, — Октант пожал плечами. — Фенрир считает, ты справишься. А еще он хочет избежать новых смертей.

Рой посмотрел на казармы. Внутри что-то зашевелилось — не уверенность, но интерес. Это лучший исход, чем гнить в карцере.

— Хорошо, — сказал он.

* * *

Вечером в главном бараке собрались те, кого Фенрир назначил командирами отрядов. Впервые в их лагере появился какой-то намек на настоящую иерархию, и это если не считать тех, кого называли учителями. Рой сидел у стены, слушая вполуха. Фенрир стоял в центре, объясняя новую структуру.

— Стая растет, — говорил он, глядя на собравшихся. — Раньше мы были горсткой изгоев. Скоро нас будет сотни. А потом тысячи. На этом месте вырастет город оборотней. Но без порядка мы — просто толпа. А толпу легко раздавить. Так было раньше, но я не позволю этому продолжаться.

Он обвел взглядом всех.

— Прошедшие подготовку пойдут в три отряда охраны территории. Отряды также поделят между собой новичков. Барк, Блэк, Киран — вы отвечаете за них. Вы будете обучать их, следить за дисциплиной и возьмете на себя патрулирование лагеря. Любой бунт подавлять жестко. А дальше решим, на что они сгодятся. Это понятно?

Все трое кивнули.

— Васил уходит в поля, — продолжил Фенрир, и Рою почудилось, что он слышит в его голосе удовольствие. — Вместе со мной. Будем вербовать новеньких. Нам нужны сильные участники в наших рядах. Министерство не слишком торопится давать нам права. Что же, это их выбор. Но это не значит, что мы его разделяем. Чем нас больше, тем мы сильнее.

Голоса одобрительно загудели.

— Люк, — Фенрир повернулся к нему, — ты здесь, потому что ты будешь нашим посланником в Министерстве. Дипломатом, — он хохотнул. — Знаю, что у твоей семьи есть связи. Но ты будешь моим человеком там. Твоя семья никогда бы этого не добилась, потому что для них ты просто сквиб. А я дарю тебе эту возможность. Быть моим доверенным лицом, моими ушами и глазами.

Люк кивнул, хотя лицо его побледнело. Рой знал — Люку дорога в Министерство была закрыта.

— Остальные, — Сивый обвел взглядом комнату, — Скабиор распределит ваши задачи в лагере. Нам нужны те, кто будет отвечать за строительство, за поставки, за порядок внутри лагеря.

Он замолчал, давая словам осесть.

— И запомните. Мы больше не просим. Мы берем свое. И если кто-то встанет на пути — раздавим.

Гул одобрения прокатился по бараку. Рой сидел, уставившись в пол. Внутри росло странное чувство. Не страх. Не надежда. Что-то другое. Будто его затягивало в водоворот, и он не знал, выплывет или утонет.

Взгляд скользнул по комнате — и наткнулся на Скабиора.

Тот стоял у противоположной стены, облокотившись о косяк, руки скрещены. Смотрел прямо на Роя. Усмехался. Словно все происходящее было его заслугой, его одолжением.

Рой отвел взгляд. Не сейчас.

Скабиор знал что-то. Может, даже был причастен к тому, что Фенрир отпустил его. Но, прямо здесь и сейчас, Рой решил не участвовать в этих играх. Он дал слово быть верным стае. Это был его выбор. И он был тверд. Ведь что, по сути, еще у него было?

* * *

Следующие месяцы слились в сплошную рутину. Энтузиазма у них с Блэком, конечно, поубавилось.

Первые новички оказались сложнее, чем Рой ожидал. Двадцать человек — все разные. Кто-то был из магглов, кто-то из волшебников (и рвался на свободу). Многие не принимали ликантропию, отчаянно сопротивляясь новой жизни. Были те, кто плакал по ночам. И те, кто пытался сбежать.

Рой научился быть жестким. Он уже потом понял этот странный выбор: ни у него, ни у Блэка, ни у Кирана не было семей (Киран был маглорожденым и Пожиратели уничтожили его семью). Им было некуда идти. А новеньким еще было куда, их память крепко держалась за старое.

Первый бунт случился через неделю.

Трое новичков — молодые, глупые — попытались прорваться через КПП. Новая охрана (группа Роя, тогда малочисленная) остановила их, но один из молодых схватил нож, ранил оборотня-часового. Началась драка.

Сам Рой был на обходе и прибежал, когда все кипело. Толпа новичков столпилась у ворот, слышались крики. Подбежавшие на подмогу охранники держали троих зачинщиков — окровавленных и рычащих от несправедливости.

— Отпустите нас! — орал один из них, паренек лет восемнадцати с разбитым носом. — Мы не звери, как вы, и у нас есть права!

Наверное, это было правдой, ведь они еще не знали своей первой луны. Рой подошел ближе. Толпа расступилась.

— Права? — переспросил он тихо.

Паренек замолчал, уставившись на него. На лицо Роя, скрытое маской.

— У вас нет прав, — сказал Рой спокойно. — У вас есть только выбор. Жить здесь, по правилам стаи. Или умереть там, — он кивнул в сторону леса, — в одиночку.

— Это не жизнь! — выкрикнул другой зачинщик. — Это тюрьма для нормальных волшебников!

Рой шагнул вплотную.

— Тогда попробуй сбежать.

Тишина была оглушительной. К нему прислушивались. Что-то внутри трепетало от этого осознания.

— Но если попадешься, — продолжил Рой, не повышая голоса, — я лично переломаю тебе ноги. И ты будешь ползать до следующего полнолуния. Понял?

Паренек сглотнул. Кивнул.

Рой развернулся к толпе.

— Вы здесь не гости. Вы часть стаи. А в стае есть порядок. Нарушите — ответите. Перед Фенриром. Или передо мной.

Бунтов больше не было.

* * *

К концу года структура устоялась.

Три отряда охраны — под командованием Роя, Октанта и Кирана — патрулировали лагерь круглосуточно. Новички, прошедшие подготовку, вливались в отряды, а на их место прибывали новые. Васил с Фенриром приводили все больше людей — по десять, по двадцать за раз. Лагерь разрастался.

Седой помогал с дисциплиной. Он обучал новичков рукопашному бою, работе с оружием. Был строг и требователен, но справедлив. Рой и сам продолжал учиться у него каждый день — не только боевым техникам, но и тому, как держать людей в узде, не ломая их окончательно.

Магл-ирландец из ИРА, который неожиданно долго прижился в лагере, выстраивал казарменный быт. Подъем, тренировки, патрули — все должно было проходить по расписанию. Рой слушал и запоминал.

А вот Дирк Костолом обходил его стороной. Иногда Рой ловил его взгляд — злой, полный ненависти. Но Дирк не подходил. И больше не лез к Кэти. А Рой не трогал его методы воспитания новичков. Ведь слабакам здесь было не место.

Рой чувствовал силу. С каждым месяцем все больше. Он видел, что его уважают, к его советам прислушиваются; к нему приходили за помощью, зная, что он рассудит. И с каждым днем он все меньше вспоминал того, кем был раньше.

Того, кого звали не Рой Барк. Того, кто не был частью армии бывших изгоев.

* * *

Арена гудела.

Рой сидел на своем месте — четвертый ярус, с края, откуда видно все, как на ладони — и смотрел, как заполняются скамьи. Медленно, но неумолимо. Ряд за рядом. Ярус за ярусом. Люди шли — нет, не люди. Оборотни. Теперь их было столько, что арена едва вмещала.

Они приходили из бараков, из домов, из мастерских. Мужчины, женщины, подростки. Кто-то в рабочей одежде, кто-то в потрепанных куртках. Лица жесткие, усталые, обветренные, но глаза — живые. Горящие. Рой видел это с каждым годом все отчетливее. Они больше не были горсткой изгнанников, скребущихся за выживание. Они стали чем-то большим.

Фенрир сделал их стаей.

Шум нарастал, сливались голоса, шаги, скрип скамей. Кто-то смеялся, кто-то переговаривался вполголоса. Напряжение висело в воздухе, густое, как туман после утреннего дождя. Все знали, зачем их собрали. Слухи, мерзко ворочаясь, ползали по лагерю уже давно. Каждый здесь чувствовал приближение грозы.

Рой оглядел арену. Нижние ярусы заняли командиры отрядов — охраны, разведки, строителей. Октант сидел тремя рядами ниже его самого, рядом с Кираном. Дирк Костолом устроился чуть поодаль, с группой своих. Седой пока не появился.

Взгляд Роя скользнул дальше — и внезапно наткнулся на Кэти. Она сидела на противоположной стороне, в середине яруса, среди других рабочих со складов. Волосы собраны, лицо бледное. Она смотрела вперед, на помост, но Рой видел, как сжаты ее руки на коленях.

Он подавил в себе желание подойти и встряхнуть ее за шкирку. Ее не должно быть здесь! Они еще не договорили…

Гонг ударил снова, длинно и раскатисто. Звук прокатился по арене, отражаясь от каменных стен, и все разом замолчали. Тишина упала, как лезвие гильотины. Рой почувствовал, как внутри что-то сжалось; словно это лезвие было занесено над его шеей.

Фенрир поднялся на помост.

Он шел медленно, уверенно, и каждый его шаг гулко отдавался в тишине. Широкие плечи. Седые волосы, растрепанные ветром. Шрамы на лице: старые, глубокие, как трещины в скале. Он был огромен. Не ростом — хотя и рост имел немалый, — а присутствием. Когда Фенрир входил в помещение, воздух сгущался. А когда он говорил, все слушали.

Рой помнил его три года назад — жестким, требовательным, но каким-то… незавершенным. Словно Сивый тоже искал, кем ему быть. Вожаком? Тираном? Спасителем? Теперь он знал свою роль и четко ей следовал.

Фенрир остановился в центре помоста, обвел взглядом арену. Медленно. Ярус за ярусом. Сотни глаз смотрели на него, и он встречал каждый взгляд, будто пересчитывал своих. Рой видел лица вокруг; они были напряженные, жадные и преданные. Они смотрели на Фенрира не как на командира. Даже не как на вождя.

Они смотрели на него, как на Бога.

Того, кто дал им дом, цель и смысл жизни. Того, кто собрал разрозненных изгоев и превратил в силу, которой боялись даже волшебники.

Рой чувствовал это. Не потому, что пил зелье с другими новичками. Он никогда его не пил, ни в тот раз, ни потом. Но связь была. Тонкая, почти неуловимая. Новообращенные пили зелье при вступлении в ряды оборотней, после первой крови и первой луны. Оно навсегда связывало их со стаей. Седой объяснил однажды, что это нужно не для контроля или подчинения. Просто… чувство принадлежности и лояльности. Чувство, что ты не один. Что твоя боль — их боль. Твоя сила — их сила.

Рой не пил, но чувствовал отголоски. Когда Фенрир поднимался на помост, внутри что-то откликалось. Преданность? Нет. Скорее… уважение. Признание силы.

Фенрир был монстром. Рой знал с самого первого дня знакомства с ним, и никогда не питал иллюзий. Видел, как Сивый убивал — быстро, без колебаний. Видел, как тот отдавал приказы, от которых гибли люди. Видел, как он ломал тех, кто не подчинялся.

Но Фенрир был и великим.

Потому что он делал то, чего никто другой никогда бы не смог. Он писал историю для оборотней. Новую. Не ту, где они были жертвами, изгоями, прокаженными. А ту, где они были общностью и силой. Где у них есть земля. Дома. Семьи. Будущее. Без Сивого все это рассыпалось бы в прах.

Фенрир заговорил.

Голос его был низким, но он проносился по арене, как гром. Не нужно было кричать. Все и так слушали.

— Три года назад мы были никем. — Он произнес это просто, без пафоса. — Кучка изгоев, которых травили, как зверей. Мы прятались по лесам. Умирали от голода, от холода, от одиночества. Нас убивали, и никто не спрашивал почему. Никто не заступался за нас. Потому что мы — оборотни.

Он помолчал, словно наслаждаясь произведенным эффектом.

— Но мы не остались никем. Мы построили это. — Фенрир обвел рукой вокруг. — Мы создали место, где можем жить. Где наши дети не умирают от голода. Где мы не звери в клетках.

Гул одобрения прокатился по ярусам. Негромкий. Сдержанный. Но Рой слышал его — рычание, которое клокотало над поверхностью арены.

— Я пытался договориться с Министерством. — Голос Фенрира стал жестче. — Три года я усиленно работал. Люк, — он кивнул в сторону долговязого оборотня, с волосами, собранными в хвост, — постоянно был там для налаживания связей. Мы готовы были стать их ручными собачками, и выполняли самую грязную работу, лишь бы нас оставили в покое. Лишь бы признали людьми и дали равные права с волшебниками.

Он плюнул на доски.

— Знаете, что они ответили?

Тишина.

— «Оборотни — это опасность. Вы не можете жить среди нас. Вы должны быть под контролем. Мы будем регистрировать вас, как магических тварей и отслеживать численность». — Фенрир выплевывал слова, как яд. — Они хотят загнать нас обратно в клетки. Хотят, чтобы мы ползали на коленях, благодаря за каждый кусок хлеба, за каждый паршивый галеон.

Он шагнул вперед, к краю помоста, и его глаза вспыхнули желтым, звериным огнем.

— Они хотят подавить нас. Уменьшить нашу численность. Уничтожить. Потому что мы стали сильнее их.

Ещё один гул, громче. Кто-то зарычал. Рой видел лица вокруг — искаженные, напряженные. В них читалась злость и ярость. Готовность.

— Значит, мы начинаем готовиться к войне? — крикнул кто-то из толпы. Голос молодой, нервный.

Фенрир повернулся в ту сторону. Долго смотрел, наверняка пытаясь найти его обладателя взглядом. Потом кивнул.

— Да.

Одно слово.

Арена взорвалась.

Не криками. Не воем. Рычанием. Глубоким, утробным, которое шло из сотен глоток разом. Рой почувствовал, как волосы встали дыбом. Внутри что-то откликнулось — звериное, дикое. Он сжал челюсти, заставляя себя держаться.

Фенрир стоял неподвижно, пока рычание не стихло. Потом поднял руку. Тишина упала мгновенно.

— Мы возьмем свое силой, — сказал он. — Министерство. Британию. Мир. Все, что нам причитается. Все, что у нас отнимали долгие годы. И спрашивать мы больше не будем.

Рев ударил так, что скамьи задрожали.

Рой сидел, уставившись на Фенрира, и чувствовал, как внутри что-то ломается. Это было неправильно. Перед глазами всплыло его собственное изуродованное лицо без маски, извечное напоминание, что такое война. И что ничего, кроме крови, смертей и боли она не несет.

Но остальные не видели этого. Они видели только Фенрира. Слышали только его слова. И чувствовали только веру в то, что он приведет их к победе. В этот момент они были готовы умереть за него.

Рой нашел глазами Кэти. Она смотрела на него в упор. Лицо было бледным, точно мел, а в глазах стояли слезы. Она чувствовала приближающуюся катастрофу, в которой каждому из них придется делать выбор.

Она поймала его взгляд и тут же отвернулась. Рой остался сидеть неподвижно, пока вокруг бушевало безумие. Пока стая ревела, готовая к войне, а Фенрир стоял на помосте, как Бог, ведущий почитателей на бойню.

* * *

Позже Рой нашел Скабиора у склада — того самого, где работала Кэти.

Тот стоял, прислонившись к стене, и курил. Дым поднимался ленивыми кольцами, растворяясь в холодном вечернем воздухе. Он увидел Роя издалека — и усмехнулся, как всегда. Затянулся сигареткой, пока Рой сдерживал желание съездить по этой ухмылке кулаком.

— Барк, — ехидно протянул он. — Какими судьбами?

— Что ты мне подсунул? — выплюнул Рой.

Скабиор поднял бровь.

— О чем ты?

— Книжка. С пустыми страницами, — Рой шагнул ближе, вглядываясь в лицо Скабиора, пытаясь поймать его настоящую эмоцию. — Я нашел ее у себя дома сегодня утром, когда вернулся с дежурства.

Скабиор пожал плечами.

— Загляни внутрь. Узна-а-аешь, — пропел он.

Рой сжал кулаки и соврал:

— Заглянул. Она пустая. Ничего там нет.

— Значит, не туда смотрел.

— Хватит этих игр! — голос Роя сорвался, он был резче, чем хотелось. Он выдохнул, заставляя себя успокоиться. Сказывалась бессонная ночь и то, что произошло сегодня на арене. — За все время только чертовы намеки и ни слова правды. Я думал, что мы покончили с этим!

Скабиор затушил сигарету о стену, бросил окурок на землю. Посмотрел на Роя долго, оценивающе.

— Разве тебе не интересно? — переспросил он понизив голос.

— Нет, — отрезал Рой.

И это была правдой.

Три года. Три гребаных года он пытался не думать о том, кто он. Откуда он взялся. Почему очнулся здесь, среди оборотней, без памяти, без прошлого. Что с ним произошло на самом деле. Первые месяцы он пытался выяснить. Спрашивал Скабиора — но получал все новые загадки и намеки, что Рой у него на крючке. Но, в конце концов, ничего не происходило, и он решил, что это просто блеф. И кто вообще знает, что в голове у Скабиора?

Со слов Люка он знал, что его имя и личность выдумка. Порой Рой пытался вспомнить. Напрягал память, пытаясь выцарапать хоть что-то из тумана. Но там было только одно сплошное ничего. Обрывки. Сны. Хогвартс — каменные стены, факелы, коридоры. Лица — рыжий мальчик, девочка с пушистыми волосами. Голоса, которые звали его… как? Он никогда не мог вспомнить. Или он все это выдумал.

Кэти рассказывала про Хогвартс. Про свою учебу и квиддич. Про проделки рыжих братьев Уизли. Обычно, это были какие-то истории из детства, ведь ей не хотелось вспоминать что-то связанное с войной. Еще показывала книгу с картинками. Может, он просто взял ее истории и сплел из них сны? Может, его память — просто ложь, которую он сам себе навыдумывал, чтобы заполнить пустоту?

Он устал. Устал копаться в прошлом, которого, возможно, не существует. Устал гадать и бояться, что узнает правду — и она его разочарует. Или сломает. Потому что здесь, сейчас, у него уже было что-то настоящее, а прошлое могло отнять это.

— Не интересно, — повторил Рой тверже. — У меня есть жизнь. Здесь и сейчас. Большего мне не надо.

Скабиор усмехнулся. А потом проговорил доверительным тоном:

— Посмотри книгу, Барк. Посмотри по-настоящему. И узнаешь секреты. Свои. А может быть и чужие.

— Не хочу, — бросил Рой.

— Пора открыть глаза. — Скабиор наклонил голову, разглядывая его. — Ты сильно засиделся тут и заигрался в верного песика. Я тебе говорил, что этот день настанет. Ты не пожалеешь, обещаю.

— Откуда тебе это знать? — выплюнул Рой.

— Потому что я знаю, кем ты был в прошлом, — Скабиор шагнул еще ближе, и Рой увидел в его глазах что-то новое. Не насмешку. Не презрение. Что-то похожее на… жалость? — И теперь рано или поздно тебе придется это вспомнить. Хочешь ты или нет.

Рой сжал челюсти.

— Почему ты не скажешь мне прямо? Если знаешь — скажи. Кто я?

Скабиор качнул головой.

— Не так это работает. Ты должен вспомнить сам. Иначе не поверишь.

— Это чушь.

— Может быть. — Скабиор пожал плечами. — Но книга ждет. Когда будешь готов.

Он развернулся, направляясь прочь. Рой смотрел ему вслед, чувствуя, как внутри все кипит; усталость смешивалось со злостью и с новым чувством, протянувшим к нему свои мерзкие щупальца после этого разговора — страхом.

— Скабиор!

Тот обернулся.

— Зачем тебе это? — спросил Рой. — Зачем ты играешь в эти игры?

Скабиор усмехнулся.

— Потому что ты — мой козырь. И когда придет время, ты поймешь зачем.

Он исчез за углом склада.

Рой остался один. Вокруг сгущались сумерки. Лагерь гудел — голоса, смех, шаги. Вокруг била ключом жизнь, частью которой он был. Жизнь, которую боялся потерять.

Он развернулся и пошел прочь. Ему все равно. Так он себе говорил. Но где-то глубоко внутри — тонкая, острая, как заноза — сидела мысль: а что, если Скабиор прав?

* * *

Площадка для тренировок была пустой.

Рой шел к ней через весь лагерь, мимо казарм, мимо бараков, где новички ужинали после дня муштры. Солнце садилось, окрашивая небо в грязно-оранжевый. Холодало. Дыхание вырывалось паром.

Он знал, что Седой будет там. Всегда был, если не уходил в рейд. Площадка располагалась на окраине, за складами, в отдалении от основной учебной зоны. Плоский участок земли, утоптанный до твердости камня. По краям валялись боккены. Их деревянные мечи уже были потрепанными, с зазубринами. Тут же стояло несколько мишеней из соломы, которые обычно не использовались. Стойка с оружием — ножи, короткие клинки, посохи.

Седой стоял спиной, разминая плечи. Длинные светлые волосы собраны в хвост. Спина прямая, как всегда. Глубокие шрамы на руках, заметные даже через рубашку. Он повернулся, услышав шаги, и кивнул.

— Барк.

— Седой.

Слов больше не требовалось.

Рой снял куртку, небрежно бросил ее на землю. Подошел к стойке, взял два коротких ножа — по двадцать сантиметров клинок, рукоять обмотана кожей. Его оружие. То, чем он дрался лучше всего. Быстрое и смертельно опасное.

Седой взял боккен — длинный, почти четыре фута. Покрутил в руках, проверяя баланс. Посмотрел на Роя.

— Готов?

Рой кивнул. Седой шагнул вперед.

Удар пришел сверху — быстро, без предупреждения. Рой отскочил влево, боккен просвистел в сантиметре от плеча. Седой развернулся, не останавливаясь, и деревянный клинок пошел горизонтально, на уровне ребер. Рой пригнулся, чувствуя, как дерево прошло над головой, и бросился вперед.

Два ножа — крест-накрест, снизу вверх, на корпус.

Седой отступил, парируя боккеном, и удар Роя скользнул по дереву с глухим стуком. Рой не остановился, развернулся, левый нож пошел в бок — Седой перехватил боккен одной рукой, блокируя, и правой рукой толкнул Роя в грудь. Не сильно, но достаточно, чтобы тот отлетел на шаг.

— Медленно, — бросил Седой.

Рой выдохнул, покатил плечами, сбрасывая напряжение. Пошел в наступление снова. Этот день его вымотал, но он никогда не отказывался от схватки.

На этот раз он был быстрее.

Ножи мелькали — короткие, резкие удары, один за другим. Рой не пытался пробить защиту в лоб. Он искал зазоры в ней. Седой держал боккен двумя руками, вращая, блокируя каждый выпад. Дерево трещало под ударами. Рой чувствовал, как ладони потеют, как сердце бьется чаще. Он двигался по кругу, заставляя Седого поворачиваться, не давая времени на контратаку.

Седой ждал.

Рой это знал. Ждал ошибки. Одной. И она произошла.

Рой шагнул слишком близко, правый нож пошел на горло — Седой отклонился, боккен рванулся вниз, ударяя по запястью. Рука взорвалась болью, нож вылетел из ослабевшей ладони. Рой дернулся назад, но Седой уже наступал — боккен пошел в ноги, подсекая.

Рой упал. Спина ударилась о землю, воздух выбило из легких. Он лежал, тяжело дыша, глядя в небо, где уже неясно проступали первые звезды.

Седой нависал над ним, опираясь на боккен, как на посох.

— Один-ноль, — сказал он.

Рой усмехнулся, поднимаясь.

— Еще раз.

Второй раунд длился дольше.

Рой на этот раз решил не лезть на рожон. Он держал дистанцию, заставляя Седого двигаться первым. Боккен был длиннее, давал преимущество на расстоянии, но требовал пространства для замаха. Рой это знал. И постепенно начал сокращать дистанцию, не давая Седому развернуться.

Ножи работали быстро — один отвлекал, второй атаковал. Седой парировал, отступал, но Рой наседал. Шаг. Еще один. Удар — блок. Удар — блок. Седой попятился к краю площадки.

Рой увидел возможность. Левый нож направил атакой на боккен, правый молниеносно пошел под ребра.

Седой развернулся, пропуская удар мимо, и локтем врезал Рою в челюсть. Мир вспыхнул белым. Рой отлетел, споткнулся, но удержался на ногах. Кровь на губе. Седой стоял, опустив боккен, и смотрел весело.

— Два-ноль.

Рой сплюнул кровью.

— Считаешь это честным?

— Честность — для домохозяек, — отрезал Седой. — На войне никто не будет действовать честно.

— Тогда и мне можно?

Седой усмехнулся.

— Попробуй.

Третий раунд Рой взял.

Он молниеносно ушел низко, почти на корточки, и боккен прошел над головой. Рой рванулся вперед, врезался плечом в корпус Седого — тот качнулся, потерял равновесие. Рой не дал опомниться. Правый подлетел нож к горлу. Он остановил его в миллиметре от кожи.

Тишина.

Седой посмотрел на нож. Потом на Роя. Кивнул.

— Один-два. Растешь.

Рой отступил, выдыхая. Пот тек по спине, руки дрожали от адреналина. Он сел на землю, опираясь на колени. Седой сел рядом, положив боккен на траву.

Несколько минут они молчали, восстанавливая дыхание.

— Помнишь первый раз? — спросил Седой.

Рой усмехнулся.

— Как забыть. Ты меня уложил за десять секунд.

— Пятнадцать, — поправил Седой. — Не преувеличивай.

Рой фыркнул.

Первый год они тренировались каждый день. Седой был строгим, требовательным, но справедливым. В отличие от того же Дирка, не бил за ошибки, а объяснял. Показывал на собственном примере. Снова и снова, пока Рой не начинал делать правильно.

Они учились не только драться. Седой передавал и другие знания. Например, как двигаться бесшумно, как читать следы. Как убивать быстро, чтобы враг не успел даже вскрикнуть. И как жить, когда вокруг только страх и смерть.

Во второй год они начали ходить в рейды вместе. Седой, Рой, иногда к ним присоединялся Октант. Выходили за пределы лагеря — в леса, в деревни, даже в города. Иногда это была разведка, редко вербовка, но самое частое, что они делали — устранение угроз по приказу Фенрира.

Однажды они вдвоем напоролись на охотников. Четверо магглов с ружьями. Седой убил троих, прежде чем Рой понял, что началось. Четвертый попытался бежать. Рой его догнал, всадил нож в спину, между лопаток. Быстро и чисто.

Седой кивнул. «Хорошо». Это было все, что тогда нужно было услышать.

В третий год Седого стали отправлять из лагеря все чаще. Одного. Без Роя и других подручных. Фенрир говорил: «Ты нужен мне там, где другие не справятся». Седой мог уходить на недели; обычно он возвращался молча, с новыми шрамами, и ничего не рассказывал.

Рой посмотрел на него.

— Ты так и не рассказал, — сказал он. — Как стал оборотнем.

Седой повернул голову, усмехнулся.

— А ты?

Рой фыркнул.

— Смешная шутка.

— Не шучу. — Седой посмотрел на него серьезно. — Ты даже не пытался узнать.

Рой замолчал.

— Пытался, — сказал он после паузы. — Люк копал, по моей просьбе. Рой Барк — несуществующий человек. Никогда не было такого. Дальше — тупик. В Британии после войны пропало столько людей… Копать некуда.

Седой кивнул. Они молчали, глядя в небо.

— Расскажу тебе свою историю, — сказал он наконец. — Но не сегодня. Пора собираться в рейд.

Он взял боккен, направился к стойке. Рой смотрел ему вслед, чувствуя, как внутри что-то сжимается. Седой уходил все чаще, а возвращался все реже. И каждый раз Рой допускал, что тот не вернется вообще.

— Седой, — окликнул он.

Он обернулся.

— Что Фенрир сказал? Про войну с Министерством?

Седой помолчал.

— Ничего.

— Ты согласен с ним?

— Не мое дело соглашаться, — ответил Седой. — Я делаю то, что нужно стае.

— Это не ответ.

Седой улыбнулся. С горечью? В темноте было не различить.

— Потому что ответа нет, Барк. Война — это всегда кровь. Всегда смерть. Но иногда — это единственный способ выжить.

Он развернулся и пошел прочь. Рой остался на площадке, глядя ему вслед, и не мог понять — верит ли Седой в то, что сказал. Или просто устал спорить. Или, может, готовился умереть и не хотел об этом говорить.

* * *

Рой шел по лагерю, не зная куда и зачем.

Ноги несли его сами — мимо казарм, мимо арены, мимо складов. Наверное, Кэти где-то там. Или уже дома; думать об этом не хотелось. Лагерь затихал. Оборотни расходились по домам, по баракам. Где-то смеялись, где-то пели пьяные песни. После речи Фенрира все были возбуждены и заряжены. Наконец-то, пришло время действовать.

Рой слышал обрывки разговоров:

— ...покажем этим ублюдкам...

— ...наши дети будут ходить в Хогвартс...

— ...пора перестать прятаться...

Он шел, не останавливаясь, и внутри все сжималось. Он так любил то место, которое называл домом, но не хотел идти туда. Там лежала эта проклятая книжка, которая манила и пугала одновременно. А еще Кэти, и с ней придется объясняться. О том, что она волшебница, а он — оборотень. О том, что если начнется бойня, ей не место среди них.

Но как сказать это, не потеряв ее?

Рой знал: если вернется сейчас, придется принимать решение. А он не готов. Ноги привели его к детской площадке.

Небольшой участок земли за жилыми домами, огороженный низким забором. Качели из веревок и досок, дальше песочница. Несколько самодельных игрушек — деревянные мечи, тряпичные куклы. Днем здесь орали дети, а сейчас было пусто.

Рой остановился у забора, глядя на качели, которые слабо покачивались от ветра.

Дети.

Их было немного. Рожденные оборотнями — настоящая редкость в мире, по слухам. Но их ничего не выдавало. Обычные дети. Если не считать, что они могли превращаться в волчат. Хогвартс таких не брал, а Министерство не признавало.

Фенрир гордился ими (они были такими же, как и он). Сивый обещал — вскоре все изменится. Оборотни получат права и дети пойдут в школы. Будут жить, как нормальные.

Рой в это точно не верил. Дети станут разменной монетой. Министерство использует их как угрозу, а сам Фенрир — как оправдание. «Мы боремся за них». Но когда начнется бойня, дети будут первыми, кто пострадает.

Рой отвернулся, пошел дальше. Он брел, пока ноги не заныли, пока лагерь не опустел окончательно. Все разошлись. Звезды густо усыпали небо. Дальше тянуть было нельзя.

Дом встретил его темнотой. Очаг потух, только угли тлели слабым красным светом. Кэти не было. Облегчение и тревога смешались. Где она? Не в ее привычке было возвращаться так поздно. Может быть, отправилась к себе домой, в Британию, к волшебникам? Оно и к лучшему.

Рой зажег свечу, огляделся. Все было на месте. Ее куртка висит на крючке; значит, вернется. Он не испытал радости, когда понял это.

Он снял свою куртку, подошел к очагу, подбросил дров. Огонь разгорелся, бросая тени на стены. Рой достал котелок, налил воды из бочки, поставил на огонь. Руки делали все автоматически, но голова была занята другим.

Кэти.

Три года они были вместе. Но Рой до сих пор не был уверен, что это. Любовь или просто привычка? Если бы он только знал.

Первый год они осторожно присматривались друг к другу. Она переехала к нему вскоре после того, как он получил это жилище. Сначала помогала его обустраивать. А потом осталась насовсем. Рой не возражал. Ему было… хорошо? Не одиноко. Несколько недель ночами они лежали рядом, не касаясь. Пока однажды она не придвинулась ближе. И он не отстранился.

Их первый раз был неловким. Рой не знал, как это делать. Не помнил. Кэти тоже была неопытной. Они учились вместе — медленно, осторожно, будто боялись сломать что-то хрупкое.

Второй год сделал их отношения теплее. Появился быт, ежедневная рутина. Она ждала его вечерами, и он знал, что его ждут. Но через некоторое время стало понятно, что она хотела большего. Рой уклонялся, как мог. Глядя на детей лагеря, он не хотел, чтобы однажды и его дом наполнился детским хохотом.

Она злилась и плакала. А однажды сказала, что он живет так, как будто завтра умрет. Может, так и было.

В последний год они начали отдаляться. В их отношениях еще были моменты теплоты, но они разбавлялись отчуждением. Спор мог вспыхнуть в секунду и по любому поводу. Рой все чаще был на работе. Тренировки, патрули, рейды. Кэти все больше времени проводила на складе. Они проводили время вместе только по вечерам и по утрам.

Рой чувствовал дистанцию, знал, что и она ее ощущает. Только вот хотел ли Рой избавиться от этой дистанции? Ответа не было.

Рой снял котелок и налил себе крепкого чая. Сел за стол. Пил медленно, глядя в стену и почти не чувствуя вкуса. Он боялся отвести глаза, потому что знал, что обязательно увидит.

Книга.

Рой помыл кружку и начал ходить по комнате. Вышел на крыльцо, хотел было отправиться искать Кэти, но откинул эту мысль. В конце концов, внутренний барьер не выдержал напора мыслей и просто упал; он зашел в дом, приблизился к столу и пальцы сами прошлись по обложке книги. Он открыл ее, увидел пустые страницы. Пожелтевшие, шершавые. Ничего. Утренняя надпись пропала.

Не думая и подчиняясь наитию, Рой взял перо, макнул в чернильницу.

Рука зависла над страницей.

Зачем?

Что изменится, если он узнает? Кто он? Откуда? Что было до лагеря? Прошлое не вернет друзей. Не изменит того, что он — оборотень. Не остановит войну.

Но Рой уже писал.

«Кто ты?»

Буквы проступили на странице; немного корявые, этот навык ему тоже пришлось вспомнить когда-то. А потом: он не поверил своим глазам! Потом они исчезли, будто впитались в бумагу.

Рой ждал.

Ничего.

Он выдохнул, захлопнул дневник. Идиот. Зачем он только это сделал? Открыл снова. И вздрогнул. Страница больше не была пустой.

Слова проступали медленно, будто кто-то писал их на его глазах:

«А разве ты не хочешь узнать, КТО ТЫ?»

Сердце пропустило удар. Рой уставился на буквы, не моргая. Он не написал «кто я». Он написал «кто ты». Но загадочные страницы ответили на другой вопрос.

Рой сжал перо. Рука дрожала.

Новые слова появлялись:

«Я покажу тебе. Твое прошлое. Твое имя. Твою силу. Ты узнаешь все»

Пауза.

«Но ты должен быть готов узнать правду»

Рой сидел, не двигаясь, глядя на страницы.

За окном завывал ветер.

В очаге трещали дрова.

А чертова книга ждала.

Ждала его ответа.