Параигрок. Книга I (джен)

Среда, 24 февраля, 2010

 

БИП, БИП, БИП…

Переворачиваюсь и стучу по будильнику, только чтобы сбить его на пол, где он продолжает завывать. Сажусь и тянусь за шнуром, который лежит на тумбочке. Моя сила пробуждается: она проходит через пластиковую изоляцию провода и цепляется за электрический ток, проходящий по шнуру питания. Мои чувства входят в простое электронное устройство, электроплату, резисторы, резервную батарею, динамик, дисплей, тюнер, измеряющий время механизм и электрические переключатели, подключённые к нажимаемым вручную кнопкам. Мысленный рывок переключает электронный выключатель, который передаёт нажатие кнопки отключения, и будильник перестаёт завывать. По крайней мере, теперь я научилась больше не сжигать электронные внутренности. Нужно быть осторожней, а то придётся покупать замену за свои. Зеваю, тянусь и снова закрываю глаза.

— Убирайся из воды! — крикнула я, видя, как мужчину, бившегося в воде, кажется, долбало током от упавших линий передач. В воду сползал трансформатор, падал в замедленном движении к краю, а его вес захватывал всё больше кабелей. Это была та же вода, в которой я в эту секунду барахталась. Затем появилось *оно*, зелёная чешуйчатая голова с четырьмя светящимися глазами уставилась на меня, выступая из огромной волны, которую всколыхнула. Грянула волна, швыряя меня обратно о грязную стену воронки. Затем была темнота, и я не могла дышать. Я снова оказалась под водой.

БИП, БИП, БИП.

От остальной части кошмара спасает будильник телефона. Я не могу проделать тот же трюк, что и с часами-будильником: телефон лежит на комоде в другой части комнаты, не подключённый к проводам. Приходится физически выбраться из постели, чтобы выключить его, в чём и заключается смысл.

Теперь сны приходят реже, большая часть страха и печали сменились злостью и беспокойством. Плетусь в душ. Сегодня тревоги от того, что по мне стекает вода, меньше, чем вчера. Воспоминания, которые приносит с собой льющаяся вода, приглушённей и дальше с каждым днём. Саймон был прав насчёт экспозиционной терапии, не то чтобы я могла позволить себе серьёзный курс на скудную стипендию, которую выделяет мне целевой фонд.

Вытираюсь и сушу волосы. Проводка в доме Жозефины не способна выдержать мощность, которую требует фен. Теперь-то я понимаю, почему мистер Беккет задавался вопросом, от фенов ли вырубались предохранители, хотя на самом деле это были просто мои эксперименты.

Пока электрический прибор тянет ток, тот нагревает провода. Вытяни слишком много — и предохранители отключат поток, чтобы проводка не загорелась. Моя сила обеспечивает недостающее, истощая накопленные запасы, чтобы компенсировать разницу в мощности. Именно так я случайно сломала старый будильник Жозефины, телевизор наверху, пару ламп и…

Пусти слишком много тока — и сожжёшь внутреннюю проводку и схемы чего угодно. С достаточно большим зарядом я могу проделать многое. Моя сила действует одновременно в качестве конденсатора и аккумулятора. Притрагиваюсь к медленно зарастающим следам ожогов на ладонях. Экспериментируя на днях в гараже, я узнала, что могу выпустить столько, что плавится медная проволока диаметром в 8 мм. Этого более чем достаточно, чтобы убить кого-нибудь мгновенно, одним прикосновением. Побочные эффекты жара и огня всё ещё проблема, несмотря на то, что каким-то образом я отчасти могу защищаться от них создаваемым электрическим током.

Накладываю какой-то крем от рубцов на щёку. Не то чтобы он хоть как-то помогал. «Шрамованная», серьёзно? Уроды, он едва с половину дюйма. Заканчиваю умываться. Прихожу в ужас, встав на весы в ванной. Двести один⁽¹⁾? Блядь. Я пахала как лошадь последние шесть недель, как прибыла сюда, но всё ещё набираю вес. При этом я не жирная, даже не сильно отличаюсь от себя-прошлой. Набрать пятьдесят фунтов⁽²⁾ за два с половиной месяца — это более чем ненормально. Это какой-то аспект моих сил? Желудок рычит на меня в качестве альтернативного мнения. Ага, несколько приёмов пищи в день не помогают, но куда это всё уходит? Хорошо, что я отказалась вступать в любую спорт-секцию в этой свалке, притворяющейся школой, — любые взвешивания могут меня выдать.

Надеваю какое-то чистое нижнее бельё и более-менее чисто пахнущий лифчик и ищу, что бы надеть сверху. Прохожусь по нескольким комплектам одежды с барахолки и забраковываю их. Отпинываю амперметры, вольтметры и всякие аккумуляторы с пути, хватаю синие джинсы и бросаю их на постель. О, вот та копия Электроники Дина. Кладу её на стол с другими книгами для исследований рядом с жёстким диском, который спасла из своего старого дома. Всё ещё нет компьютера, куда бы его вставить.

Накидываю относительно чистую майку и какие-то носки до колен, чтобы скрыть шрамы на ноге и не добавлять тупым сучкам лишнего компромата для нападок на меня. Выглядываю из окна — идёт снег, снова. Эти зимы отстой. Чертовски холодно. Надеваю один из тёмно-зелёных свитеров сестры. Он слишком тянется на мне, но он хотя бы чистый, и я вряд ли достану какую-нибудь новую одежду в ближайшее время. Получить пару сотен из моего фонда, чтобы заплатить за всё это, было достаточно тяжело. Мне скоро придётся заняться стиркой. Жозефина чётко обозначила, что не собирается убирать за мной. Не то чтобы за нами убирала мама. Она показала мне и Терезе, как пользоваться стиральной машиной и сушилкой, когда мне исполнилось двенадцать, и никогда после не занималась стиркой. Несмотря на мольбы и растущие груды нашей грязной одежды, она стояла на своём, пока мы не отступили от стыда. Отталкиваю воспоминание, чтобы не впасть снова в депрессивную хандру.

Кладу руку на розетку, толкаю чувства своей силы по проводке дома, и медленно и равномерно втягиваю в себя ток, чтобы компенсировать часть потраченного. У меня очень смутное представление о том, как я обхожу воздушный зазор. Мои пальцы не прикасаются напрямую к металлической проводке, хотя это можно организовать, если захочу. Так было бы гораздо быстрее и эффективней. Какая-то интуитивная часть моей силы говорит мне, что я расширяю какой-то фазированный под-размерный канал, который входит в поток электрического тока, чтобы преодолеть сопротивление и изоляционные промежутки, и именно так я могу игнорировать пластиковые покрытия на шнурах электропитания. Это работает лишь на коротких расстояниях, и проводить через одни материалы тяжелей, чем через другие. Могу даже проводить его через свою одежду, но это оставляет горелые следы на ткани или коже. Несмотря на все попытки, я не могу создать энергию из ничего, только собрать из внешних ресурсов, сохранить и потратить её.

Телевизор и свет в гостиной включены. Те, что в комнате Жозефины, нет. Она, наверное, снова заснула внизу. Толкаю свою силу к электрической духовке, чтобы включить её нагрев. Собираю книги, домашнюю работу, перчатки, куртку и зимнюю шапку. Обильно обрызгиваю волосы и одежду антистатическим спреем для ткани — очередной раздражающий побочный эффект моей силы — и кладу бутылку в рюкзак. Хватаю телефон, засовываю в карман и тяну к нему зарядку, чтобы не остаться с разряженным телефоном посреди дня. Телефонный тариф всё ещё не проплачен — я уже потратила все деньги на одежду, инструменты и книги.

Тщательно изучаю внутреннюю схему телефона силой, не то чтобы в этом был какой-то смысл. Использование силы для переключения простых электрических реле — это одно, предполагая, что там нет физической блокировки, но даже тогда я могу расширить другой канал для замыкания схемы, несмотря на физически разомкнутый переключатель, который бы дал контакт. Сложные схемы, процессоры, хранилища данных и памяти — совершенно другая ситуация. Я не готова ломать свой телефон для экспериментов с этим. Может быть, если бы знала больше об электронной инженерии, то могла бы сделать что-то более сложное.

Съедаю огромную миску каши, пока в духовке готовятся буррито на завтрак. Микроволновка сломана, и это не моя вина. Она была сломана годами, и Жозефина так и не собралась её заменить. Она забредает на кухню, когда я выпиваю остатки молока из салатной миски, поскольку остальные тарелки грязные и переполняют раковину.

— У нас закончилось молоко, — уведомляю её.

— Снова? Клянусь, ты бездонная бочка, или что? Если так будет продолжаться, все те деньги, что система усыновления даёт мне на твоё содержание, будут тратиться на еду, — язвит Жозефина, поджигая сигарету.

— Тогда что я для тебя? Дополнительная получка?

— Неа, но, чёрт, сама попробуй протянуть на одно только социальное пособие. Я говорила тебе и им, из меня выйдет плохая родительская фигура, но их не колышет.

— Могу понять, почему мама сбежала, когда ей исполнилось семнадцать.

Жозефина просто пожимает плечами, совсем не отрицая.

— Нам нужно больше еды и надо помыть посуду.

— Так устройся на работу и пойди купи немного, я не могу водить. И да, больше половины тарелок — твои.

— Я не могу получить работу, мне ещё нет шестнадцати, и, если ты хочешь, чтобы я отвезла тебя в магазин, чтобы ты смогла купить выпивку и сигареты, тебе нужно отправиться со мной в департамент штата по регистрации транспортных средств, чтобы я могла получить свои ограниченные права.

— Это мало чем поможет, машина не заводилась практически двадцать лет.

— Я завела её.

— Что? Как?

Пожимаю плечами, не трудясь объяснять, как проделала это.

— Завела не значит проехалась: шины сплюснулись, нужен бензин, и нужно оттарабанить её к механику, чтобы сделать хотя бы приблизительно годной к использованию.

С ней, наверное, дофига проблем, но я не механик. Это шевроле из шестидесятых или семидесятых, и, судя по стикеру, последняя его проверка проводилась в 1989. Его аккумулятор мёртв, электрическая система развинтилась, но даже когда моя сила обеспечивала напряжение и соединения, ему требовалось прокручивать двигатель. Он всё равно быстро накрылся, после того как выбросил облако пыли из выхлопной трубы. Года стояния в гараже без использования нанесли тяжёлый урон.

Жозефина смеётся:

— Хе-хе, удачи с этим. Я, чёрт побери, не могу её себе позволить, но если ты её запустишь, то можешь кататься.

— Что? Серьёзно? — переспрашиваю её. Моя собственная машина? Это сделало бы всё настолько менее жалким.

— Не спеши мочить трусики, я сказала кататься, не владеть.

Кривлю лицо в возмущении, а она ухмыляется, глядя, как мои мечты о свободе разбиваются от такого образа.

— Она всё равно бесполезна для меня, я вряд ли когда-нибудь получу свои права обратно, слишком много приводов за вождение в нетрезвом виде.

— Что-что? Мне казалось, ты говорила, что не могла водить из-за возраста и плохого зрения.

Моя баб… Жозефина гогочет в ответ. Гогочет, словно курящий одну за другой ворон.

— Ага, у меня было плохое зрение, именно: всё двоилось!

Гудит духовка, и я вытаскиваю свои буррито на завтрак и сажусь. В конце концов она перестаёт смеяться над своей собственной шуткой и закуривает очередную сигарету. По крайней мере, отцу всегда хватало порядочности курить снаружи; хотя, опять же, там сейчас едва выше нуля.

— Ну, и чё это за стрёмная хавка мексикосов? — спрашивает она, поджигая сигарету, свисающую из угла рта, и выпуская дым.

Немедленно давлюсь буррито. Она нарочно меня подловила.

— Боже мой, больная расистка! Ты вообще себя слышишь? — спрашиваю я, когда удаётся отдышаться, и делаю очередной глоток молока.

— Неа, я не расистка, я ненавижу всех одинаково.

И вновь её расчёт времени безупречен, но мне удаётся не разбрызгать молоко по столу.

— Какой быдловатый кругозор, — бубню, кусая мягкий фасованный буррито с яйцами и сыром.

— О, что это только что было? Дженнифер хвасталась своим поступлением в колледж и многое о себе возомнила. И это только сделало её похожей на задницу. К тому же, я не имею ничего против испанцев или прочих иностранцев, я трахалась с испанским матадором в Вудстоке, именно так и зачала твою маму.

— Боже мой, зачем ты мне это говоришь? И Испания и Мексика не одно и то же.

Боже, мне нужно проветрить мозги, она специально пытается заставить меня подавиться?

— Хех, я знаю, но всё равно достаточно близко. Полагаю, её вкусы в этом тоже не слишком отличались.

— Ты просто издеваешься надо мной?

— Ну кто-то же должен. Ты сопливый подросток, который думает, что знает всё. Я знаю, сама такой была.

Хватаю её пачку сигарет и зажигалку, поджигаю одну и хватаю зимнюю куртку.

— Эй! Купи свои собственные чёртовы сигареты.

— Я не могу, мне всего пятнадцать.

— Это не останавливало меня, когда я была в твоём возрасте.

— А тот закон у них вообще тогда уже был принят, когда ты была в моём возрасте?

Она пожала плечами:

— Это всё равно меня не остановило бы.

— Меня тоже не остановило, видишь? — произношу, делая затяжку, и запихиваю пачку с зажигалкой в карманы. — Вернусь поздно, — сообщаю ей, собираюсь и направляюсь за дверь, в школу.

— Лады, не умри и не забеременей, — кричит она мне вслед, пока я закрываю дверь.

* * *

Боже, ненавижу холод. Хорошо бы придумать, как согреться с помощью силы, не рискуя поджечь всякое дерьмо или ударить кого-то током. Может быть, карманная грелка для рук? Прислоняюсь к фонарному столбу у автобусной остановки, вытаскиваю одну руку из перчатки и прижимаю её к холодной поверхности металла. Протягиваю канал от стойки опоры до провода внутри и присасываюсь к электросети города. Уличный свет мигает надо мной, когда я прерываю текущий поток. У Жозефины случился сердечный приступ, когда она увидела январский счёт за электроэнергию. Конечно, она не знала, почему он оказался ненормально высоким. Мне теперь приходится наиболее тяжёлую откачку производить из мест, где это не заметят.

Сменяю руки, когда одна немеет от холода, и пристально разглядываю наркоторговца Барыг, нагло стоящего и впаривающего своё дерьмо на углу улицы, на которой я теперь живу. Зачем бы им вставать так рано утром? Может быть, они всё ещё не ложились. Это просто мне так «повезло» жить в полузаброшенном бедном районе, прямо посреди территории Барыг.

Всё ещё не могу привыкнуть к тому, что тут нет школьных автобусов. Пока городской автобус подъезжает, удостоверяюсь, что не забыла бесплатный проездной, который выдала мне школа. Захожу в салон, и изо всех сил пытаюсь игнорировать косые взгляды посторонних, и поплотней запахиваю куртку. Чувствую вес своего поддельного шокера, успокоенная, что не забыла его. Мне он не нужен, я могу воспользоваться голыми руками, но шокер предоставляет правдоподобное алиби по поводу электрических сил.

* * *

Осторожно обхожу ледяные участки, поднимаясь по ступенькам в школу. Не хочу грохнуться на задницу, как та высокая брюнетка с жидкими прядями. Неужели действительно так сложно вложить немного больше усилий и засыпать дорожки песком или солью? Какие-то суки кружат поблизости, хихикая, пока долговязая поднимается и смахивает грязный снег со льдом с задницы и собирает вещи. Обхожу их всех, не обращая внимания на жалкую драму. Они все ходят на какие-то из моих уроков, просто мне слишком пофигу, чтобы узнать их имена.

Моя попытка прошмыгнуть незамеченной проваливается, когда низкая злая негритянка презрительно усмехается в моём направлении. Смешки останавливаются, и я слышу шепотки, улавливая слово «беженка» среди приглушённых голосов. Перемещаюсь влево, когда насупившаяся девчонка шагает в явной попытке «случайно» врезаться в меня рюкзаком.

Расставляю ноги и крепче сжимаю ремень рюкзака, придаю себе устойчивость, вцепившись другой рукой в перила. Сталкиваемся плечами и руками, придерживающими рюкзаки. Её рюкзак, который она держит одной рукой, разворачивается и бьёт меня прямо в грудь.

Он отскакивает, и она резко спотыкается. Есть определённые преимущества в том, чтобы весить гораздо больше, чем кажется на вид. Наши руки соприкасаются на секунду, но этого хватает.

Парачеловек, первичные силы: подпространственное фазовое смещение. Выражения: проход материи, фазовое воссоздание, материе-фазовое вливание…

Это моё второе подтверждение, что злобная девчонка — парачеловек, и я узнаю больше, чем в прошлый раз. Может быть, стоит всё-таки выяснить, как её зовут.

— Смотри, куда прёшь, Шрамованная, — язвит она.

— Я смотрела. Просто твоя жирная задница перекрыла всё пространство.

— Что ты сказала?..

Её сердитая тирада прерывается пятиминутным предварительным звонком на первый урок и криком ближайшего учителя нам, чтобы заходили внутрь. Протискиваюсь мимо неё, я выше и тяжелее, она не препятствие, несмотря на кратковременную попытку им стать.

Прохожу через совершенно не функционирующие детекторы металла и направляюсь на первый урок. Я уже изучила ощущениями всю совокупность схем электропроводки здания, они даже не подключены нормально, как и многие камеры. Хорошо, хотя бы, эти идиотки не присутствуют на моём уроке английского.

Идиотки или нет, я всё ещё ненавижу английский и жирную задницу миссис Кранстон. Она выглядит словно гигантский грушевидный человечек с оттопыренными короткими руками и ногами. Она и есть причина, из-за которой школьники шепчутся или хихикают в кабинетах или коридорах. Беженка, конченая, загубленная, рогозуб. Последнее, кстати, так до меня и не дошло. Мы — «дурной знак», в конце концов, и они не захотели бы, чтобы случившаяся с моим домом и семьёй трагедия передалась на них.

Хуже всего — она совершенно не имеет понятия, что сделала не так. В первый день на этой свалке: «Давайте все поприветствуем новую ученицу в классе; мисс Мендез из… Галвестона, Техас. Ээ, учитывая недавние события, давайте будем особенно внимательными и заботливыми к чувствительным темам…» Ага, это не сработало, совсем. Ей стоило держать свою поганую дряблую челюсть с двумя подбородками закрытой. К концу дня вся школа знала, что я пережила нападение Губителя. Единственное преимущество в том, что несколько учителей всё ещё многое спускают мне, чем я и пользуюсь, пока могу.

* * *

— Джулия Мендез, пожалуйста, зайдите в секретариат, Джулия Мендез, пожалуйста, зайдите в секретариат.

Какого чёрта? Поднимаю взгляд, когда интерком аудитории трещит моё имя, закрываю учебник по геометрии и гляжу на учителя, остановившего лекцию.

— Иди, раз так. В любом случае, урок почти закончился.

Собираю вещи и направляюсь к двери. Х.з., что это было, но пофигу, раз вытаскивает меня отсюда пораньше. Тщеславная рыжая ходячая реклама дизайнерских лейблов ухмыляется мне, бормоча своей приспешнице что-то ехидное. Они смеются, пока я прохожу. Это они что-то сделали? Если так, то они ещё пожалеют.

Добираюсь до офиса, и секретарь даёт мне бумажный бланк с паролем из случайных букв и цифр.

— Серьёзно? Понадобилось больше пяти недель, чтобы получить школьный адрес моей электронной почты и сетевой аккаунт? Я хожу сюда с девятнадцатого прошлого месяца. Я не могла пользоваться библиотечными компьютерами для какой-либо работы всё это время, потому что просто не могла войти в систему.

— Ну, теперь это должно работать. Извини за задержку, наш отдел информационных технологий перегружен работой и недоукомплектован, — произносит офисная секретарша, едва отводя взгляд от компьютера.

— Просто насколько эта школа бедная, что не может предоставить новому школьнику электронный адрес больше чем за месяц?

— Ладно, ну, ты можешь теперь возвращаться на уроки.

— Мне нужен бланк со справкой об опоздании, из-за вас я опоздаю на следующий урок.

— У тебя всё ещё есть несколько минут, если поспешишь, — произносит секретарша, не поднимая взгляда и не собираясь давать бланк.

Блядь. Выбегаю и бегу вниз по залу, всё ещё неся здоровенную сумку, потому что у меня нет времени сменить книги в шкафчике. По крайней мере, коридоры пустеют, так что нет толпы, чтобы помешать мне. Слышу, какой-то учитель кричит мне не бегать, но я уже за углом и поднимаюсь по лестнице на второй этаж, перепрыгивая несколько ступенек за раз. Звонок звенит всего за несколько мгновений до того, как открываю дверь на скучный урок естествознания.

— …Клементс, Элгин, Гонзалес… — мистер Симс прерывает свою монотонную перекличку: — Приятно, что вы присоединились к нам, Мендез, вы опоздали.

Ага, знаю. Сердито смотрю на него, подходя к своему месту. Спор бесполезен, мистер Симс непреклонен. Скучающие школьники иногда говорят «здесь» или поднимают руки.

— …Эберт, Хесс…

Так вот какая фамилия у злой девчонки, парачеловека. Взгляд на её стол, и я мельком замечаю её имя на бумаге, С-что-то-там, нацарапанное неровными каракулями. Сажусь за стол в заднем ряду рядом со стеной, сутулюсь и опускаю руку. Нащупываю разъём, открываю невидимый проход и начинаю выкачивать энергию. Хотелось бы, чтобы мои места на других уроках были достаточно близко к доступным выходам.

Теперь это тривиально легко. Я не рисковала так делать, пока не поняла, как надёжно проделывать это без каких-либо видимых эффектов. Медленно и равномерно, с постоянным напряжением, стандартная трата 120 V при 60 Hz, не слишком быстро или медленно, или будут проблемы. Я ещё не встречала в школе других паралюдей. Однако не слишком-то просто случайно столкнуться с кем-нибудь достаточно близко, чтобы удостовериться, так что кто знает, есть ли здесь другие. Будет проще уточнить, когда станет теплей и люди будут носить меньше слоёв одежды. В городе немало Стражей, но ходят слухи, что они посещают другую школу. Подходит ли злая сука под какое-либо из их описаний? Или кого-то из злодеев? Стоит заняться каким-нибудь исследованием позже.

— …Мендез…

Что? Перевожу взгляд от своих странствующих мыслей. Какого чёрта:

— Вы уже знаете, что я здесь.

Серьёзно, чувак, по крайней мере, кажется, знает большинство наших имён, так в чём причина этой ежедневной переклички? Он может потратить пять минут монотонного ежедневного ритуала на пять минут монотонной лекции. Меня даже не должно здесь быть: я проходила этот материал в восьмом классе.

— …Ведер.

Как только мистер Симс, наконец, начинает свою лекцию, позволяю чувствам исчезнуть в школьной электросети. Я на самом деле не «вижу», или «слышу», или ещё что-нибудь, что было бы эквивалентно нормальным чувствам, но получаю базовое представление схемы размещения, какие устройства подключены, включены они или нет, или даже функционируют ли, и как много энергии потребляют. Перепрыгиваю в городскую сеть, изучая на квартал или два дальше по главным силовым линиям, проходящим по гораздо более высокой пропускной способности. Знаю, что смогу выкачать гораздо больше заряда гораздо быстрее из одной из них, но ещё не пробовала. Забираться на опору ЛЭП, чтобы схватить высоковольтные провода, не особенно мудрая идея. Я могу работать со стандартными выходами 120, и меня едва ли покалывает, но никогда не пробовала ничего серьёзней. Насколько высоко смогу дойти? Есть ли вообще ограничение на то, как много я могу накопить?

Хоть изучать электросеть и прикольно, но полезно только в некоторых пределах. Я могу поиметь что угодно, подключённое к сети, но создавать каналы для манипуляций получается только на коротких расстояниях, хотя проводники помогают расширить диапазон.

* * *

— Что насчёт «Saint’s Row»? «Grand Theft Auto»? — возбуждённо спрашивает Грег. Он доводит до головной боли и отвлекает от урока черчения.

— Нет, я говорила тебе, что никогда не играла в игры с Алеф, и я уже жалею, что сказала тебе, что я вообще играла в какие-нибудь RPG или шутеры.

— Ой, да ладно! Ты фактически первая девчонка-геймер, которую я вообще встретил, лично, по крайней мере, которая не имела в виду просто казуалки на телефоне.

— Не думаю, что использовала бы это обозначение, чтобы описать себя. Клянусь, ты хуже Саймона.

— Кого?

— Забудь.

Несмотря на то, что на черчении я единственная девушка, и то, что меня сбросили сюда просто потому, что здесь имелось место, учитывая моё попадание на уроки посреди года, предмет затягивает меня всё больше. Мистер Фиск даже позволил мне позаимствовать книжки по составлению электрических схем. Может, даже возьму на специализацию в следующем году.

— Что насчёт MMO? Ты играла в «Solaria»? «Elder Tales»? «Felucca Prime»? «Shattered Galaxies»? «Mechwarriors»?

— Нет. Прекрати! Я не играла ни в какие MMO. Рисуй свою чертовщину, что ты там чертишь.

— Это Меха. Любимый Военачальник, который пилотирует мой персонаж из «Mechwarriors». Серьёзно, каким-нибудь технарям стоит построить некоторые из тех вещей, чтобы можно было использовать в сражениях с Губителями.

Холодно смотрю на него с такой силой, что он аж бледнеет, одновременно с этим случайно ломаю грифель карандаша, сжав слишком сильно и почти продырявив бумагу.

— И-и-извини, я не имел в виду… я…

Поднимаюсь, чтобы заточить карандаш. Отправить подальше негативные мысли. Он идиот, желающий хорошего идиот, непреднамеренный идиот, но всё равно идиот. Сажусь, немного успокоившись, и занимаюсь немного более перспективной работой.

— Что насчёт консолей? Какие у тебя есть? — шепчет Грег. Молчаливой отсрочке удалось продержаться всего пять минут.

— Никаких.

— Э, только компьютер? Это круто, но, подожди, ты сказала, что ты играла в «Destiny», она никогда не выходила на компьютере.

— У меня нет компьютера, и у меня нет больше никаких консолей.

Лицо Грега кривится в выражение чистого замешательства, будто он не может осознать концепцию того, что у кого-то нет компьютера или какой-нибудь игровой системы.

— Ну, а какие у тебя были? У тебя, наверное, был «MasterTrax II», если ты играла в «Destiny».

Громко вздыхаю. Если отвечу на достаточное количество вопросов, он заткнётся?

— Да, у меня был «MasterTrax II», а до этого «MasterTrax I», и старые «NES» и какие-то ретро-игры восьмидесятых, в которые я играла, когда была маленькая. Они принадлежали моей маме.

Грег ахает:

— «NES»?

— Тишина, — говорит мистер Фиск, едва поднимая взгляд от книги, которую читает.

— Оригинальные «NES»? — шепчет Грег. — Ты вообще имеешь понятие, насколько они редкие и дорогие теперь? Они, ну, их супер-коллекционируют после того, как Нинтендо сложилась в девяносто девятом, поскольку, ну, ты знаешь…

Окидываю его холодным взглядом снова, и он только чуть-чуть отступает.

— Могу я, эм, посмотреть её? — по-видимому, энтузиазм Грега превышает его инстинкт самосохранения.

— Ты забыл, что я сказала, что у меня их больше нет? Она, вместе с другими, и всем прочим, что у меня когда-то было, в нескольких метрах под водой и песком на острове Галвестон, — шиплю я.

Если бы у Грега был хвост, он бы крепко поджался у него между ног, пока Грег смывался. Возвращаюсь к заданию по рисованию на оставшуюся часть урока, добавляя последние завершающие штрихи к своему исполнению Дворца Епископа с фотографии, которую храню в телефоне. Его самого больше не существует, как и многих других исторических зданий в Галвестоне. Наконец, звенит звонок, и я собираю вещи и направляюсь к двери. Затем слышу кроткий запрос позади себя:

— Ты смотришь аниме?

— Нет. А теперь заткнись, Грег, мне нужно идти на урок.

Спешу вниз по коридору, прежде чем он может спросить меня о чём-нибудь ещё.

* * *

Неторопливо трушу по школе, ловко избегая толпы разномастных школьников. Обхожу на хорошем удалении скучившуюся группу азиатских парней, открыто носящих цвета банды. Обычно я не хожу к своему шкафчику в это время дня, но сейчас пришлось, потому что не смогла сделать этого, когда ходила к секретарше. Мне нужно прихватить книгу по истории для следующего урока. Спешу, кто-то стоит перед моим шкафчиком.

— Благотворительность? Или, может быть, она просто совершила набег на один из тех ящиков пожертвований, — произносит приспешница номер один, Мэдди или как-то так.

— Что дальше, Тейлор, бесплатные талоны на обед? — спрашивает приспешница номер два, тоже Джулия.

О, они ещё не заметили меня. Они нацелились на долговязую девушку, чей шкафчик рядом с моим. Впрочем, пошли они нах — мне приходится пользоваться талонами на обед.

— Что за запах? — спрашивает рыжий сверх-обеспеченный рекламный щит.

— Ну, Тейлор, слишком бедна, чтобы даже принять душ, — произносит Мэдди.

— Нет, это Джулия, — говорит Хесс.

— Что? Иди нахрен, София, — хмурится другая Джулия.

А, так её зовут София.

— Не ты, тупица, — ворчит София в ответ, и та Джулия сжимается, словно пнутый щенок. — Какого чёрта ты уставилась, Шрамованная? — произносит Хесс, разворачиваясь, чтобы взглянуть на меня, облокачиваясь на мой шкафчик. Когда все разворачиваются ко мне, долговязая девчонка ускользает.

— Ага, думала, что учуяла пепельницу. От чего этот шрам, вообще? Ожоги от сигарет? Папочка оказался слишком жесток?

— Хорошо сказала, Эмма, — ухмыляется Мэдди.

Чувствую, как заряд собирается и проходит вниз по руке. Одно маленькое движение, и я смогу уложить их всех. Глубоко вдыхаю через нос, чтобы успокоиться. Блядь, они не так уж не правы. То, что я застряла в доме заядлого курильщика и курю сама, определённо влияет на одежду.

— Двинься, — нажимаю голосом на Хесс.

— С чего бы это? — спрашивает она.

— Потому что ты перед моим шкафчиком, так что двигайся, — пялюсь на неё, но она пялится в ответ с таким же вызовом, никто из нас не отступает.

Эмма смеётся.

— Прямо рядом со шкафчиком Тейлор. О, это смешно. Они, должно быть, собирают всех нищих неудачников вместе.

Игнорирую её и держу взгляд на Хесс, которая не сдвинулась ни на дюйм.

— У меня нет времени на твой жалкий бред. Подвинься, чёрт побери, или я сдвину тебя сама.

— Я бы хотела увидеть, к…

— Девушки! — кричит один из учителей. — Шевелитесь, звонок через минуту.

— В следующий раз, Шрамованная, в следующий раз, — произносит София, небрежно соскользнув с моего шкафчика, намеренно врезаясь в моё плечо снова, как в это утро.

Парачеловек, первичные силы: подпространственное фазовое смещение. Выражения: проход материи, фазовое воссоздание, материе-фазовое вливание, подпространственное перемещение массы. Подпространственные каналы провода энергии работают на похожей частоте, прогнозируется разрушающее взаимодействие. Риск для себя, незначителен, риск для фазировщика, зна…

Так же, как и утром, я не сдвигаюсь, заставив её медленно откатиться от меня. Она уходит, а сучки разбредаются.

Какого чёрта это было? Мне нужна сигарета, чтобы успокоить нервы. Технически, я всё ещё на испытательном сроке, даже если нахожусь на расстоянии тысячи миль — так что не могу себе позволить влезать в драки и попадать под арест снова. Бью свой шкафчик, а затем быстро открываю его, хватаю книжки, и направляюсь на урок.

* * *

Другая Джулия и долговязая девушка также на моём уроке истории. Та Джулия не смеет что-либо делать сама по себе, без поддержки подруг, с которыми зависает, и которые, к счастью, этот урок не посещают. История штата Нью-Гэмпшир — это, в основном, просто ранняя история США, и кажется гораздо менее… увлекательной и пылкой… в сравнении с историей штата Техас, через которую я прошла семестр назад. Мистер Мондейл даже потратил несколько дней, показывая нам мини-фильмы про Аламо, тогда, в ноябре. Теперь же — просто скучно. Чувствую облегчение, когда звенит звонок и мы отправляемся на обед.

— Я скоро догоню, — говорю Кэти и Рите, когда мы выходим за дверь. Мой желудок рычит, так что иду прямой наводкой к торговым автоматам. Кладу руку на шкаф и нахожу кратчайшую точку для создания канала, ощущаю всю схему и поворачиваю переключатель, «выбирая» шоколадное молоко. Маленький канал, толчок, чтобы дотянуться до управления механической спиралькой-держателем, и она двигается и сбрасывает «покупку» мне. Вытаскиваю приз и повторяю процесс на машине с закусками, получив пару упаковок чипсов и шоколадных батончиков. Запихиваю их в рюкзак и встаю в очередь на обед.

— Сегодня день «энчилада»… — произносит Кэти. Её голос угрюм от уныния.

— Что это за мусор? — спрашиваю я. — Эти штуки не энчилада.

— Точно, ты с этим ещё не сталкивалась. Примерно раз в месяц школа делает вид, что подаёт мексиканскую еду, а мы делаем вид, что едим её, — комментирует Рита. — Какой-то бред насчёт культурного многообразия.

— Что это на самом деле, так это преступление против вкуса, — произносит Рико.

— Тогда почему вы все берёте это? — спрашиваю и тут же обрываю себя: — А, забудьте.

— Ага, альтернатива — кремовое настроганное мясо на тосте, — отмечает Кэти.

— Мой папа говорит, что оно также известно как СОС, Срань от Сосисок⁽³⁾, — добавляет, ох, так услужливо, Рико.

— Спасибо за дополнение, Рико, ты действительно способствуешь моему аппетиту, — отмечает Рита.

— Я просто в очереди за каким-нибудь фруктом и гарниром. Вам стоит таскать обед с собой, как я, — пожимает плечами Кэти.

— Не все могут себе это позволить, — шепчет Рита, стараясь, чтобы я не услышала, пока сбрасываю несколько талонов кассиру. Впрочем, меня, по большому счёту, не колышет.

Все четыре латиноса в Уинслоу — Рико, Рита, Кэти и теперь я — сидим вокруг стола в углу кафетерия. Это не совсем точно, есть ещё парочка, но они обедают на прошлой полупаре, когда у меня урок истории. Даже не знаю, как их зовут. Может быть, есть ещё сколько-то старшеклассников, которые уходят на обед из кампуса. Рита на самом деле не знает испанского совсем, а Рико знает плохо, но он также десятиклассник и ходит на мои уроки черчения и физкультуры.

Мы вместе, потому что не вписываемся в другие компании. Мы не азиаты, белые или нарики. Хотя они подшучивали надо мной несколько раз о моей светлой коже. Перед тем, как я к ним присоединилась, или, может, из-за этого один член И88 охренел, когда я в ответ на его «приветствие» возмутилась на испанском. Это было после пары дней посещения этой свалки. Боже, я узнала в первую неделю так много, но совершенно не из каких-то уроков.

— Думаю, вряд ли здесь, в городе, есть действительно хорошие рестораны техасско-мексиканской или мексиканской кухни? — спрашиваю сотрапезников, откусывая от якобы эчилады…

Мне в глаза сверкает телефонная камера. Рико меня сфоткал.

— Ох, чувиха, тебе нужно увидеть своё лицо, — восклицает он.

С трудом проглатываю.

— Эта штука отвратительна, — сокрушаюсь я, а затем Рико пихает мне телефон, чтобы показать мою реакцию: шокированная гримаса и всё такое, когда чьи-то заблуждения о национальной кухне бьют по моему чувству вкуса.

— Глория⁽⁴⁾ хороша, это единственный. Все остальные — дерьмо или «Taco Bell», то есть двойное дерьмо, — услужливо отвечает Кэти.

— Эй, мне нравятся их палочки с корицей, — заявляет Рита.

— Срань! Это просто тупая подделка очень дерьмового чуррос, — указывает Кэти. — Ты никогда не пробовала чуррос, ведь так? — спрашивает она, смотря на пребывающую в лёгком замешательстве Риту.

— Где эта Глория? Заценю, — спрашиваю, заставляя себя откусить очередной кусок.

— Если он отвратительный, почему ты всё ещё ешь его? — спрашивает Рико.

— Потому что это еда, и я хочу жрать. Когда ты хочешь жрать, ты не отказываешься ни от чего. А ты почему?

— А, я просто съем что угодно.

— Рико… не… — пытается прошептать Рита снова, подняв голову в моём направлении.

— Рита? — спрашиваю и жду, пока она посмотрит на меня.

— Да?

— Прекрати это. Я не какая-то сломанная штука. Я не голодала в лагерях. Я даже не слишком долго в них была. И хоть это всё ещё тяжко признать, для нас… последствия… прошли гораздо легче, чем, наверное, при всех других подобных атаках.

— Извини, — робко произносит она.

Я не сломана, думаю я про себя. Может быть, просто несколько трещин здесь и там. Я парачеловек. Это само определение сломанного. Я могу вести нормальную жизнь, вот что сказал консультант в Хьюстоне. Я хочу убить тех девушек, забить их электричеством до смерти одним прикосновением. Найти друзей, ходить в школу, найти летнюю работу, это помогает оставить прошлое позади. Я схожу с ума, я сделала какой-то хлыст из провода и кустарный костюм, потому что меня уже тошнит от чёртового метамфетаминового дома, который находится на моей улице.

Приканчиваю свою ужасную жратву и добычу из торгового автомата, продолжаю улыбаться, заставляя себя время от времени смеяться, немного болтаю и лгу сама себе во время обеда. Всё так же, как и вчера, и так же, как и, наверняка, завтра.

* * *

Домоводство — это очередной предмет, в который меня забросили из-за моего перевода посреди года и потому, что там были места. Однако, в отличие от черчения, считаю его скучной тратой времени. Терпимым только из-за Риты, которая ходит на него со мной. Мэдди посещает его тоже, но, как и та Джулия, тоже не смеет делать ничего сама по себе без присутствия других идиотов на уроке.

Худший урок дня — это последний, физкультура. Его посещают все сучки, плюс Грег, который стал дополнительно раздражающим с тех самых пор, как я проговорилась, что когда-то на самом деле играла в игры-не-казуалки.

— Я сказала тебе на черчении, я не смотрю аниме, и я понятия не имею, что такое сан-дере или ян-дере.

— Это тсундере, — оскорбляется Грег: — мягкий звук Тс.

— Да пофигу!

Бегу быстрее, чтобы обогнать его, оставляя хрипеть позади. Сейчас на улице так солнечно, но всё равно чертовски холодно, тем не менее, нас заставляют бегать снаружи. Стадион слишком мал, так что когда позволяет погода, нам приходится бегать вокруг квартала, в котором располагается школа. По крайней мере, нам разрешают надеть длинные спортивные штаны и толстовки в качестве униформы для физкультуры в эту погоду.

Рико также посещает этот урок, и, по крайней мере, с ним я больше готова поговорить, но он сам во время физкультуры зависает с фанатами спорта. Впрочем, как парень он не полезен для спасения от мелкой драмы раздевалки. Он хоть и довольно привлекателен, но он, вроде, нравится Кэти, а я не хочу связываться с подобными заморочками прямо сейчас.

Догоняю долговязую девчонку, которая вздрагивает, услышав, что кто-то подбирается сзади, затем немного расслабляется, заметив, что это я. Это её шкафчик стоит рядом с моим, и, если вспомнить, она ходит на четыре моих урока, просто слишком тихая и замкнутая большую часть времени. Замедляюсь, чтобы поравняться, пока мы сворачиваем за угол.

— Эй, — окликаю её. Она смотрит на меня, но молчит. — Так, походу, твой шкафчик прямо рядом с моим. Не знала, я редко им пользуюсь.

— Ага, я тоже.

— Ты, вроде, ну, на четырёх моих уроках? — спрашиваю. Она неохотно кивает. — Как тебя зовут?

— Тейлор.

Внезапно машина, едущая вниз по улице, разгоняется и поворачивает к обочине в нашем направлении. Сердце колотит, но времени среагировать у нас нет — правое переднее колесо влетает в большую лужу из песка, соли, грязи и ледяной слякоти, которая взлетает в большом всплеске очень холодной воды, обливая нас обеих. Тейлор кричит, а я… рычу… и бегу на дорогу. Успеваю разглядеть, что вёл парень-подросток, белый, в школьной куртке. Пялюсь на ускользающую вдаль машину: побитая бежевая хонда, номерной знак «FGH», а всё остальное разобрать не получается.

— БЛЯЯЯЯДЬ! — кричу, идя обратно по улице, и пинаю по цепочке ограждения рядом с тротуаром, что окружает школьное баскетбольное поле. Поскольку физкультура — последний урок дня, я обычно просто еду на автобусе прямо домой, так что могу принять душ и переодеться там, не заглядывая в раздевалку. Но теперь это невозможно. Уже дрожу, насквозь промокшая. Тейлор выглядит даже хуже — она была ближе к дороге, когда козёл облил нас. Несколько школьников хихикая фланируют мимо, пока мы стоим в шоке.

— Он явно специально, — выплёвывает Тейлор. Впрочем, на меня она также смотрит с подозрением. Почему?

— Ага, думать нечего. Засранцу пришлось свернуть к тротуару, чтобы въехать в лужу, — отвечаю.

— О, чёрт, девочки, что с вами случилось? — спрашивает Грег, когда добегает.

— Нас облила засратая лужа, — отвечаю ему.

— Помочь?

— Нет, Грег, — произносим с Тейлор одновременно, всё ещё глядя на него с раздражением. Он огибает нас и бежит дальше.

— Да манала я, бежать ещё сколько-то кругов вот так, я щас назад срежу, — бурчу, взбираясь на восьмифутовый забор из проволочной сетки. Наверху замираю и смотрю вниз. Тейлор всё ещё на земле, пытается стряхнуть грязный лёд и песок со спортивок. — Ты идёшь? — спрашиваю её и протягиваю руку.

Она недолго пялится на меня в размышлении, потом хватается и забирается на ограждение со мной. Мы влезаем наверх, спрыгиваем вниз и быстро идём по полю обратно к спортзалу в молчании.

* * *

Моргаю, когда очередная вспышка телефонной камеры бьёт по глазам, после того как мы входим в двери.

— Ха-ха, *сипение* ха… Вы, ребят, выглядите словно дерьмо, — произносит та рыжая со шкафчика между запыхавшимися выдохами, всё ещё держа телефон в руке.

— Ты устроила это, Эмма? — спрашивает Тейлор.

Подождите, что?

— Боже, Тейлор… — Эмма делает паузу, чтобы снова глотнуть воздуха. — Ты так оторвана от реальности. *сипение* мы были на уроке, как и ты, как мы могли иметь какое-либо отношение к этому?

«Мы», о которых она говорит, это Хесс, стоящая в нескольких футах, очень явно менее запыхавшаяся, чем Эмма, но всё же дышащая тяжеловато.

— Ага? Тогда почему вы так спешили, чтобы попасть сюда перед нами, чтобы сделать фотку? Если только вы не смотрели и не увидели, как мы срезали через поле, — аргументирую я.

Эмма моргает несколько раз, прежде чем ответить:

— Шизанутая выдумка Тейлор, похоже, передалась тут Загубленной.

Затем в спортзал влетает Мэдди, также слишком запыхавшаяся, чтобы добавить какой-нибудь комментарий, пока сипит в углу.

— Что за чертовщина произошла с вами двумя? — спрашивает нас тренер, когда заворачивает за угол.

— Нас забрызгала машина, — произносит Тейлор сквозь стиснутые зубы.

— Ага, и я не собираюсь возвращаться наружу, — добавляю реплику.

Тренер осматривает нас.

— Ладно, вы двое, в душ, — он глядит на свои часы. — Все остальные, возвращайтесь обратно, до конца урока ещё двенадцать минут, этого времени хватит для ещё одного круга.

— Я уже пробежала свою норму, тренер, — отвечает Хесс.

Тот пожимает плечами:

— Хорошо, пробеги ещё один.

Хесс мгновенно переводит взгляд на меня.

— Идите, пошевеливайтесь, — повторяет тренер, отправляя девушек в сторону двери.

— Не тормози, Мэдисон, пошли, — зовёт Хесс.

Эмма выглядит недовольной, будто кто-то отобрал её игрушку. Мэдди, нет, Мэдисон, хотя пофиг, встаёт и истощённо сипит:

— Я не могу больше бежать, — стонет она, прежде чем, пошатываясь, выйти за дверь.

Тейлор принимает душ и исчезает меньше чем за десять минут. Она, должно быть, что-то знает, и мне стоило двигаться быстрей, потому что они возвращаются раньше, чем мне удаётся полностью одеться.

— О Боже мой, это нахрен отвратительно. Что, чёрт возьми, с твоей ногой? — восклицает Эмма, пока другие девчонки заходят в раздевалку. Она всё ещё тяжело дышит, и Хесс прямо позади неё. Они вынесли ещё один изнурительный круг, просто чтобы вернуться как можно быстрей. Несколько других девчонок следуют позади них. Слишком поздно: уйма народу уже заметила и рассмотрела к тому моменту, как я натянула носок, чтобы скрыть проблему.

— Хорошо, что ты отказалась присоединяться к чирлидерам, — язвит Хесс. — От этого зрелища люди на трибунах проблевались бы.

Они преувеличивают. Шрам не выглядит настолько плохо. Если не разглядывать в упор, некоторые даже принимают его за татуировку паутины.

— Ага, ну, у меня нет команды, за которую можно болеть, особенно за слабаков и неудачников этой школы.

Это, должно быть, задевает Софию за живое. Она подходит и пытается выглядеть угрожающе, нависая надо мной только потому, что я сижу на скамейке.

— Ты любишь говорить жёстко… — говорит она, а затем прерывается, когда я натягиваю джинсы, встаю и разворачиваюсь. Теперь я возвышаюсь над ней и смотрю свысока, пока она делает паузу, чтобы осмотреть меня.

Я всегда носила мешковатую одежду и переодевалась в спортивки только в ванной комнате. Это первый раз, когда кто-либо из них может рассмотреть меня получше. На мне бюстгальтер, но рубашка ещё не надета. Мои мускулы за два с лишним месяца обозначились гораздо отчётливей, и хоть Эмма меня уделала, у меня всё при мне, чтобы вызвать несколько завистливых взглядов. Все прочие зажившие шрамы на туловище, которые я получила в Галвестоне, обычно спрятанные одеждой, сейчас также явно видны.

Холодно смотрю вниз на Хесс и её слабую, обернувшуюся против неё попытку вторгнуться в моё личное пространство.

— Ты, кажется, находишься в заблуждении о том, что ты пугающая. Экстренные новости: это не так. Не для меня. Ты знаешь, откуда я, ты знаешь, что произошло там, — раздевалку охватывает гробовая тишина. — Я видела ЕГО, вблизи, на расстоянии меньше ста ярдов⁽⁵⁾, и я выжила. Так что, ага, твоя способность к тактике страшного запугивания и тупые пранки феноменально не дотягивают до должного уровня. Понимаешь? — София просто молча пялится на меня. — Я приму твоё молчание за согласие. Это хорошо. Теперь, будь добра, отвали и иди доставай кого-нибудь ещё.

* * *

София и Эмма отступают. Время покажет, совсем, или они просто планируют что-то на будущее. Насколько они убоги, что тратят своё собственное время, чтобы устраивать дерьмо вроде этого, если то, в чём обвиняла их Тейлор, правда? Заканчиваю переодеваться и ухожу пораньше. В 3:15 звенит звонок, а я сажусь за компьютер в библиотеке, наконец, сумев войти в систему, просмотреть страницы интернета и проверить свой новый школьный электронный адрес. Вхожу в почту, которую давала Саймону и в которую не заглядывала месяцами. Она заполнена несколькими сотнями сообщений спама, и сортировка того не стоит. Нахожу адрес, который сохранила в телефоне, и пишу письмо с нового школьного адреса.

Кому: allyourbasebelong2us@mailer.com

От: j.mendez@winslowhs.edu

Тема: Эй, Саймон, это Джулия

Эй, извини, до сих пор не удавалось войти в интернет. Эта школа — свалка, и только сегодня мне дали доступ и адрес этой электронной почты. Не знаю, присылал ли ты мне что-нибудь, мой прошлый ящик завален спамом, и у меня нет времени разгребать его прямо сейчас. Отвечай на эту. И у меня всё ещё нет установленного тарифа телефона.

* * *

Парачеловек, основные силы: эйдетическое воссоздание. Выражение: проявление энергетических конструктов набора шаблонов, идеальная визуализация и дизайн набора шаблонов. Улучшенное использование набора шаблонов. Эйдетическое воссоздание зап…

Мисс Ополчение выдёргивает руку из моего неловкого рукопожатия. Я слишком долго её держала? Ну, конечно, держала, в этом и смысл. Заметила ли она, что что-то не так? Её лицо не выдаёт ничего, кроме мягкого улыбчивого взгляда, пока она подписывает плакат с собой, который я купила. Предпочла бы Оружейника или Наручника, но они оба носят перчатки, или, скорее, рукавицы, в случае Оружейника.

Улыбаюсь, произношу:

— Спасибо, — и выхожу из очереди. Следующий турист, желающий автограф, занимает моё место. Оглядываюсь назад время от времени, заворачивая плакат и возвращая его в тубус. Всё ещё никаких очевидных признаков тревоги. Она не оглядывается на меня, вместо этого обратив всё своё внимание на следующего просителя автографов.

Отхожу от толпы у стола автографов и направляюсь к выходу. Не получилось никакой тяги. Может, и есть что-то, чтобы вытянуть, но не хочу рисковать. Ощущается словно у меня отсутствует какой-то важный компонент. То же и с Софией. Прикосновение даёт мне узнавание, идентификацию и понимание их набора сил. С каждым новым контактом или большей длительностью приходит больше понимания, тем не менее, всё ещё остаётся ощущение незавершённости.

Что это имеет общего с моими электрическими силами? Или моей странной необходимостью много есть и набором веса? Они не кажутся такими уж связанными. Моё скудное исследование в школьной библиотеке после урока указывает на то, что я кейп сборной солянки, которая приходит от мульти-триггеров. Там со мной были Саймон и тот искрящийся парень. Как и другие кейпы. Даже Эйдолон парил над нами, когда Левиа…

От накатывающего воспоминания по всему телу поднимается дрожь. Чувствую мурашки, волосы встают дыбом, одежда начинает потрескивать. Бегу быстрей в сторону выхода из торгового центра, ощущая слабый запах озона. Когда касаюсь металлической ручки двери, с меня спрыгивает статический заряд. Разражается крохотная вспышка и громкий хлопок.

Вожусь с зажигалкой на пронизывающем ветру, прикрывая сигарету от холодного бриза и мелкого снега. Делаю глубокую затяжку, и нервы начинают успокаиваться. Мне надо знать больше и пользоваться ресурсами получше, чем случайные спекуляции о силах в интернете. По крайней мере, некоторые ссылки, с которыми я сталкивалась, указывают на академические документы, у меня просто нет времени, чтобы прочесть их все.

* * *

Схожу с автобуса на набережной. Усиливается ветер, снегопад становится гуще, кутаюсь поплотней в свою слишком уж лёгкую куртку, глазея на витрины в поисках чего-то получше. Ни у меня, ни у моей сестры не было нормальной зимней одежды. Это не предмет первой необходимости на побережье залива, где в разгар зимы иногда можно выйти на улицу в шортах. Затаптываю сигарету и вхожу в розничный магазин одежды, просто чтобы немного согреться.

С тех пор, как приехала сюда, я проходила по набережной только единожды и, если честно, ещё ни разу не заходила ни в какие магазины. Этот безукоризненно чистый и тёплый, и даже приятно пахнет. Тепло — это хорошо, нет, тепло — это замечательно. Есть какие-то туристские толстовки с начёсом и шарфы с принтами разных героев Протектората на открытых концах. Мне хочется чего-то более практичного, а потому двигаюсь внутрь, нацелившись на стеллаж с приятно выглядящими пальто.

Кошусь на продавщицу, проходя глубже в магазин. Она зыркает на меня? Какого чёрта? Почему? Продвигаясь глубже, ощущаю всё больше тревоги. Эта одежда действительно роскошна, с дизайнерскими этикетками… О Боже мой! Кто, чёрт возьми, будет платить две сотни и девяносто девять долларов за пальто? Взгляд на несколько других ценников не улучшает настроения. Тут нет ничего, что я могла бы даже теоретически себе позволить.

— Могу я помочь вам? — продавщица, которая зыркала на меня, спрашивает, завернув за угол стойки одежды. В этот раз она улыбается, но могу сказать, что улыбка донельзя фальшивая, пока она осматривает меня сверху донизу.

— Нет, спасибо, я просто смотрю, — отвечаю ей.

— Ну, если вам что-нибудь понадобится, просто спросите, — произносит она, разворачиваясь, и начинает поправлять и расправлять разные предметы одежды, занимаясь этим совсем не случайно не дальше десяти футов от меня, даже когда я двигаюсь. Кто, по её мнению, я такая? Или она просто дискриминирует?

Оглядываю себя, притворяясь, что роюсь. Я не так уж плохо выгляжу, да? Мои кроссовки всё ещё грязные, несмотря на чистку и сушку после того, как меня облили. На джинсах и перчатках несколько старых горелых следов от случайностей во время экспериментов с силами. Куртка выцвела, и у неё нет одной пуговицы, но она достаточно неплоха за те всего десять баксов с барахолки. Ну, или мне так кажется. Свитер моей сестры чист и безупречен, но неприятно очевидно, что он слишком мал на мне. Но у меня нет выбора. Так вот в чём дело? Она видит во мне какой-то уличный мусор, которому не следует находиться здесь? Чувствую, как моя сила снова выходит на поверхность, щёки краснеют от злости. Даже больше злюсь на тот факт, что она не ошибается. Блядь, я просто хочу чёртово тёплое пальто, которое меня не ограбит. Со мной бы не стали так обращаться дома, хоть я всё ещё, наверное, не смогла бы позволить себе подобные цены.

Делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Моя собственная одежда и та, которую я касаюсь, начинает потрескивать от накопившегося заряда. Отталкиваю мимолётные мысли о вышибании самодовольного взгляда с лица продавщицы и запуске молний по всем металлическим стеллажам этого места. Что со мной не так? Мне нужно успокоиться, но у меня закончились сигареты, и я не хочу выходить наружу на холод так быстро.

— Где у вас уборные? — спрашиваю, заставляя себя улыбаться изо всех сил.

— Уборные только для платежеспособных клиентов. Вы нашли что-нибудь, что хотели бы приобрести? — спрашивает она в ответ.

Пошла ты, сучка. Стискиваю зубы за фальшивой улыбкой.

— Тогда примерочные, лучше сперва убедиться, что это подходит, — произношу, вытаскивая что-то, что кажется подходящим. Она проводит меня к примерочным, но через дверные перекрытия всё ещё вижу, что она стоит рядом с входом в коридор.

Чёрт, почему я так разозлилась? Даже не пытаюсь примерить что-нибудь, просто сижу на крошечной скамье, борясь со слезами и целенаправленно пытаясь запихнуть свою силу, чёрт возьми, обратно. Встаю и беру вещи перед собой. Впрочем, они действительно выглядят мило, и мне всё ещё действительно нужно пальто. Саймон в Галвестоне научил меня, как удалять противокражные бирки. Роскошный магазин, вроде этого, наверное, имеет камеры, и тут точно есть какая-нибудь сканирующая штуковина у входа. Снова гляжу через решётку дверей; продавщица ушла, может быть, помогать очередному покупателю. Встаю на цыпочки и дотрагиваюсь до нижней части металлического светильника вверху стены примерочных и открываю проход к внутренней проводке.

Тут есть пара арок безопасности у входа и пять камер, подключённых к записывающему устройству в кладовой, двадцать восемь потолочных светильников, три кассовых аппарата, какие-то телевизоры на складе, магнитно-электронные устройства вокруг всех окон и дверей — возможно, система безопасности? Тут также есть по крайней мере один заряжающийся смартфон у входа и один в глубине.

Из меня выскальзывает заряд, проходит по каналу проводки и в системе проводов магазина, путешествуя на скорости… электронов. Блядь, я… только что прожарила их камеры, антикражные ворота и записывающие устройства. Они не взорвались, не было каких-нибудь видимых эффектов типа того, они просто прекратили работать из-за крошечных сгоревших линий в своей внутренней схеме. Одна мимолётная мысль — отключить всю их безопасность — и смогу просто взять то, что захочу.

Нет, не могу, это глупо. Всё ещё светлое время суток, нет возможности спрятать тяжёлое зимнее пальто под курткой, и я всё ещё на испытательном сроке. Отбрасываю пальто и магазинную одежду, которую так и не примерила, и выбегаю из примерочной, замедляясь в коридоре перед главным залом магазина, и быстро направляюсь к выходу. Никто даже не поднимает взгляд, свет всё ещё горит, другие покупатели всё ещё расплачиваются у касс. Оглядываюсь, выходя, и вижу охранника, подходящего из глубины в сторону кассовой стойки, так что сбегаю дальше по улице.

* * *

Ноги немного подмораживает, пока прогрызаюсь через снежный покров в три дюйма толщиной на моей улице. Обхожу ледяной тротуар, чтобы пройти по газону. Не хочу поскользнуться ещё даже до того, как доберусь туда, куда направляюсь. По крайней мере, пальто, которое я всё же купила, тёплое и чистое, даже если уродливое; пятнадцать баксов от доброй воли. Стоило бы купить два, но у меня не оставалось денег. Мне нужно два, чтобы было одно, когда я не в костюме, если его вообще можно так назвать. Жалкие походные ботинки, мешковатые тренировочные брюки поверх джинсов, зимнее пальто, лыжная маска и шарф, чтобы спрятать лицо, и перчатки. Больше похоже на «кого-то, одетого для зимы», чем на костюмированного мстителя.

Это я? Это кем я собираюсь стать? Мстителем? Я просто хочу, чтобы они убрались с моей улицы. Три раза за прошедший месяц я из таксофона вызывала копов на этот дом — ни разу они не появлялись, или их просто, блядь, не заботило. Этот сраный район находится глубоко на территории Барыг этого сраного города. Более трети домов на улице не только заброшены, но, по-видимому, даже сантехника и провода ободраны падальщиками, если верить Жозефине, соседям и моим чувствам электричества. Соседи, как и моя бабушка, слишком бедны, чтобы переехать, или слишком напуганы или измучены, чтобы сделать что-нибудь с этим. Жозефина, возможно, не слишком напугана, но определённо слишком измучена. Она держит самопальный дробовик в доме и шугает идиотов несколько раз в год.

Поднимаю взгляд, услышав пару выстрелов на расстоянии, звучит словно в нескольких кварталах, как минимум. Типично, просто очередная ночь среды. Уже хорошо затемно. Что если у них есть пушки? Я слишком трушу украсть одежду из того магазина, а для этого тоже слишком? Но ведь больше никто ничего не сделает. Полиция не придёт. Это значит, что они также не придут, если меня подстрелят или изобьют.

Руки дрожат — это из-за холода или из-за того, что боюсь? Там, внутри, по меньшей мере семеро, учитывая, что я наблюдала сегодня. Я не готова убивать себя, просто не колышет, если кто-то другой сделает это для меня. Но правда ли это? Вытаскиваю одну руку из перчатки. Так холодно, хватаю голую, трясущуюся руку другой и придерживаю её, затем хватаю холодную металлическую ручку своего цепного оружия и иду ко входу. Нет, я могу сделать это.

Моё цепное оружие — это небольшой молоток с металлической ручкой, с которого сняты резиновые накладки и к которому приварена длинная медная цепочка. Это расширяет мою силу контакта на хорошие шесть футов, словно кнут-электрошокер в рукопашной. Аж горжусь им, учитывая нехватку ресурсов. Несмотря на то, что, практикуясь, случайно несколько раз задела сама себя.

Один из обдолбанных бомжей спит на грязном террасном стуле на переднем крыльце. Он даже не шевелится, когда я подхожу. Там есть что-то типа чугунной решётки для гриля, украденной из зоны пикников, установленной на металлическом столе. На ней навален костерок из деревяшек, дающий слабый свет и тепло и не дающий мужику замёрзнуть. На столе рядом телефон-раскладушка и бонг⁽⁶⁾ с наркотой. Касаюсь телефона голым кончиком пальца и выжигаю его.

Мне не нужно даже использовать своё оружие — просто хватаю мужика за голую кисть. Он просыпается, но времени ему остаётся лишь на то, чтобы посмотреть на меня, прежде чем отправляю 50,000 вольт на несколько миллиампер через его тело. Не хочу убивать этих ублюдков — просто прогнать. По всему его телу проходит спазм, он падает со стула и в падении переворачивает стол, разбрасывая тлеющие угли по двору, где те гаснут под снегом.

— Эрххого хуя? — хрипит он, пытаясь встать.

Э, он не вырубился? Ну, конечно, не вырубился, это тупая логика фильмов. Тот мародёр из Галвестона тоже не вырубился.

— КЕ… — пытается прокричать он, прежде чем затыкаю его на половине фразы очередным разрядом.

— Беги, и никогда не возвращайся сюда снова! — кричу, пока он карабкается прочь. Затем разворачиваюсь к передней двери. Та закрыта, так что поднимаю ногу и бью изо всех сил.

Дверь громко трещит, мне больно, я падаю назад, и становится ещё больней, когда приземляюсь на задницу. Дверная рама немного трескается от удара, но единственный зримый результат — грязный отпечаток ботинка на ней.

— Блядь.

И это не сработало так, как ожидалось.

Сдвигается брезент, покрывавший окно, и высовывает голову какая-то тётка. Её волосы — крысиное гнездо, глаза бледные и налитые кровью. Она просто пялится на меня и моргает, пока я встаю.

— Где Джона? — спрашивает она.

— Ушёл! — отвечаю, бросаясь к ней. Она кричит, когда я врезаю ей электрошоком и вытаскиваю из дыры, где раньше было окно — очередная штука, которую, по-видимому, утащили из заброшенной недвижимости.

— Убирайся! — кричу, влезая в дом через отсутствующее окно.

Там не семь человек, там больше дюжины. Это не производственный дом, а потребительский. Подаю постоянный заряд на цепь и хлещу ею, поджаривая всех и всё, до чего она долетает. Нарки-бомжи, просыпаясь, кричат или бьются в конвульсиях, пока цепь гуляет между ними.

Быстро замечаю некоторые серьёзные недостатки в своём плане, тяжёлые зимние пальто хорошо изолируют, так что даже там, где я в кого-то попала, проходит не так много заряда, однако удар цепи, даже лёгкий, вызывает сучью боль и легко раздирает до крови. Я не так много практиковалась с собственным оружием, потому пару раз цепляю сама себя. Ограниченное пространство дома осложняет дело, и я уже запутала ею торшер, который в конце концов случайно забрасываю через всю комнату. Зачем тут вообще лампа? Дом не подключен ни к каким коммунальным сетям. Отбрасываю вторую перчатку, просто чтобы касаться людей напрямую, хотя пока что не собираюсь бросать оружие. Пока распутываю его с торшером, кто-то хватает меня.

Теперь на меня навалился и бьёт головой об спинку дивана огромный мужик.

— Блядский Кейп! Ты знаешь, чья территория… — орёт он, пытаясь задушить меня, но я не ограничена только зарядами с рук. Сталкиваю его с себя, пока он бьётся в конвульсиях на полу. Кто-то открывает переднюю дверь. Люди сбегают через неё, из окон — ни то, ни то не выглядит целым.

Жахаю крепкого мужика, который схватил меня, снова, и ему, по-видимому, хватает — он начинает отползать. На мою цепь падает и придавливает её какая-то полка. Пытаюсь вытащить — и сваренные соединения лопаются, перестав сопротивляться. Падаю назад, на деревянный кофейный столик. Он ломается под моим весом, а приблуды для наркоты и трубки-бонги бьются и разлетаются повсюду. В доме мало настоящей мебели, и то, что играет её роль, взято с помойки. Встаю и поправляю сползший шарф.

Кричу, когда кто-то ещё хватает меня и с силой швыряет назад, в стену. Старый заплесневелый гипсокартон трескается и обрушивается за мной от удара. Осознаю, что вклинилась между двумя стойками каркаса стены и уставилась на кухню через дыру, которую только что сделала. Пробиваю остаток гипсокартона на кухонной стороне, пытаясь выбраться и смыться.

— Поймайте чёртову суку! Кто-нибудь, позвоните Толкачу! — кричит кто-то. Чувствую, как чьи-то руки хватают меня за ноги и тянут обратно. С криком посылаю заряд со всего тела. Слышу вопли и чую палёный запах, но меня отпускают и удаётся выкарабкаться из дыры.

Кухня пуста, шкафы разбиты и без дверей, на полу есть грязный матрас, в металлической мусорной корзине, закреплённой там, где раньше стояла кухонная плита, горит огонь. У меня получается встать, как раз когда один из бандитов бросается и замахивается на меня. Каким-то чудом уворачиваюсь, а когда он промахивается, хватаю его за голову и заряжаю током. Его проносит мимо меня, разворачивая лицом ко мне. Разворачиваюсь за ним, не отпуская голову. Пропускаю между руками электричество, через его череп, через мозг. Он закатывает глаза, корчится в припадке, смыкает челюсть с такой силой, что зубы начисто откусывают кончик языка. Крошечный кусочек пролетает по дуге, шлёпая меня по лицу. Отпускаю его, он тяжело оседает на пол, наваливаясь на горящую мусорную корзину и опрокидывая её.

Охереть, я только что действительно убила его? Тело всё ещё дёргается, значит ли это, что он всё ещё жив, или это просто агония…

Мысли прерываются, когда спину с громким хлопком пронзает острая боль. Дёргаюсь, но остаюсь на ногах. Разворачиваюсь. Один из нариков стоит с куском сломанного заплесневелого старья два на четыре в руках⁽⁷⁾. Гляжу вниз на другой кусок, в два раза длинней, дребезжащий по полу у моих ног. Сжимаю руки в кулаки и поднимаю их в защитной стойке, рябь электрических искр спрыгивает с них, словно с катушки Тесла.

Нарик просто широко распахивает глаза, делает шаг назад и бросает оружие:

— Ну нахуй! — бросает он, выбегая обратно в гостиную и дальше через входную дверь. — Не собираюсь драться с бешеной сукой Рэйден⁽⁸⁾! Дерьмо собачье!

Внезапно на полу вспыхивает пламенем матрас, и я чувствую всплеск жара. Делаю шаг назад, наблюдая, как пламя поднимается по стене, и разворачиваюсь, чтобы быстро сбежать. Когда добираюсь до гостиной, дом уже заволакивает дымом. Останавливаюсь. Тот мужик, он всё ещё жив? Всё тело ноет, всё так сильно болит, но всё равно разворачиваюсь. Кухня полна дыма, так что пригибаюсь и ищу наощупь, пока не дотягиваюсь до ноги мужика, и тащy. Пока затаскиваю его в следующую комнату, осознаю, насколько ужасно ощущаются правое плечо и правая сторона спины. Перемещаю вес на левую, но не могу поднять его. Теперь пламя заходится и в гостиной, и на потолке. Просто нужно добить ещё несколько футов. Вытаскиваю его на крыльцо, слышу и ощущаю огонь, когда тот поглощает крышу и чердак. Блядь, это прошло совсем не так, как я планировала. Чёрт, у меня даже не было плана, настоящего плана. Дерьмо, надеюсь, там никого больше не осталось.

Стаскиваю мужика с крыльца и оставляю лежать в быстро тающем снегу переднего двора. Проверяю пульс, он всё ещё есть. Убеждаюсь, что шарф и маска, покрывающие лицо, на месте — соседи наверняка смотрят, как дом за мной полностью охватывает огнём. Кто-то, наверное, ещё и записывает. Хоть мой дом всего в квартале вниз по улице, прохожу мимо него, сбегая с места происшествия.

* * *

Захожу домой час спустя в два ночи, после того как почистилась и отсиделась в круглосуточном Черте-Из-Табакерки дальше по дороге. Прохожу вниз по своей улице с сильной болью и неслабо замёрзнув, после того как спрятала костюм в спортивной сумке. Теперь в моём дерьмовом костюме есть прожжённые во множестве мест дыры, там, где прошёл ток.

Огонь всё ещё не затух. Полиция, скорая помощь и пожарные машины в этот раз всё же прибыли. Пока подхожу к крыльцу, Жозефина в ночной рубашке, халате и тапочках открывает дверь.

— Наконец-то решила прибыть домой, э? — произносит она, дымя сигаретой.

— Я говорила, что приду поздно.

— Выглядишь дерьмово. Ввязалась в драку?

Ничего не отвечаю.

— Что там произошло? — спрашиваю, хотя и знаю ответ.

— Проклятые наркоманы сожгли своё логово. Я бы сказала «скатертью дорога», но они просто передвинутся в следующий пустой дом, именно так случилось в прошлый раз, когда одно из тех мест, где они сидели, сгорело.

— Погоди, что? — неужели всё, что я только что сделала, бессмысленно? Тут пустуют ещё четыре дома в квартале отсюда, и кто знает, сколько за ними.

— Просто то же старое дерьмо…

Выглядываю из окна на горящий дом, на бардак, который невольно вызвала. Пожарный, кажется, не слишком старается затушить пламя.

— Почему они не тушат это?

— Эх, наверное, просто следят, что ближайшие дома не сгорят, этот, скорее всего, уже не спасти.

— А… — сглатываю, не уверенная, хочу ли знать ответ на вопрос, который собираюсь задать. — А кто-нибудь погиб в огне?

Жозефина пожимает плечами.

— Скорая увезла кого-то, но я ещё не видела, чтобы появлялся транспорт судмедэкспертов.

Плетусь на кухню, роюсь в аптечке, принимаю несколько таблеток тайленола и вытаскиваю ещё немного сигарет Жозефины. Медленно поднимаюсь по лестнице в сторону своей комнаты, каждый шаг наполнен болью. На полпути останавливаюсь и оглядываюсь, Жозефина пялится на меня, всё ещё дымя.

— Я не пойду завтра в школу, — произношу в пространство.

— Ага, почему-то меня это не удивляет.

— И в пятницу.

— Да? Ну, не делай из этого чёртову привычку. Я пока что скажу им, что ты больна или типа того, если они позвонят, но мне не хочется, чтобы меня часто беспокоили эти ублюдки, если ты вздумаешь пропускать регулярно.

Киваю и захожу в свою комнату, затем раздеваюсь в ванной. Боже мой, правая сторона спины цвета баклажана. На затылке налилась шишка, повсюду мелкие синяки, а на лице пара небольших порезов. Думаю, порезы — рассечения от цепи. Дерьмо, как я вообще кости не переломала? Движение руками и поворот правого плеча приносят жгучую боль, но они хотя бы двигаются, всё пока что на месте. Меня кидали в спинку дивана, пробивали мной стену и били со всей силы деревянным брусом, и это только то, что помню. Есть куча более мелких синяков по остальному телу.

О чём, чёрт возьми, я думала? Мне так повезло, что никто не наставил на меня пистолет. Чего я вообще добилась, учитывая, что они просто вернутся и переберутся в очередной дом? Не то чтобы я добыла какие-то деньги за это. Не то чтобы я пыталась. И, о бля, я потеряла своё оружие. На самом деле, почему, чёрт возьми, я считала, что что-то вроде этого вообще нормально сработает? Я не тренировалась, не умею драться, я просто ринулась действовать наобум, и почти, а может быть, и не почти, если он не выживет, убила кого-то.

Надеваю пижаму, забираюсь в постель и сворачиваюсь калачиком, сдерживая слёзы. Впрочем, они придут снова, не так ли? Те дилеры всё ещё будут на своих углах завтра, и после завтрашнего дня. Я просто хочу пойти домой. Но не могу. Его нет. И все, кого я любила, мертвы…

---

1) 201 фунт — 91 кг.

Вернуться к тексту

2) 50 фунтов — 22.5 кг.

Вернуться к тексту

3) В оригинале — also known as S.O.S, Shit on a Shingle — Дерьмо на Палочке.

Вернуться к тексту

4) Сеть кофеен и кофейных магазинов «Gloria Jean’s Coffees».

Вернуться к тексту

5) 100 ярдов — 91.4 метра.

Вернуться к тексту

6) Бонг — трубка (иногда — типа кальянной) для курения табака и травки. Был также вариант перевести как бульбулятор.

Вернуться к тексту

7) Скорей всего, имеется в виду доска стандартного сечения два на четыре дюйма, т.е. пять на десять сантиметров.

Вернуться к тексту

8) Если вдруг кто-то не узнал, Рэйден — это бог грома в серии игр «Мортал Комбат».

Вернуться к тексту