Ведьмы в Хогвартсе - берегитесь! (джен)

На вершине башни стояли двое, разодетые в черный бархат, и разговаривали между собой, не спеша спускаться вниз.

— Он превратил кучеров в жуков, — сказал молодой... человек, сверкнув красными искорками в глазах. — Хотя они ничего ему не сделали плохого! А затем... затем он раздавил их ногой... Понимаешь?! — Джинни в ужасе молчала. — А на место кучеров притащил откуда-то толстого черного кота, превратил в человека, сказав, что не надо нарушать равновесие, и-и-и ... раздавил тех жуков ногой, — повторил он.

В небе разорвался очередной фейерверк, но только молчаливые разноцветные сполохи отразились в глазах — грохот и треск остался за пределами наколдованного купола ужасной тишины.

— Профессор Дамблдор не мог бы, — выдавила срывающимся на писк голоском девочка. — Он добрый и не станет убивать людей.

— Я это видел собственными глазами... — возразил парень.

Оба замолчали, словно не замечая, что после поцелуя принц заговорил совершенно правильно.

— Они так жалобно хрустнули, — дополнил он, а Джинни всхлипнула от избытка чувств.

— Как мы будем двигаться дальше? — спросила она.

— У нас есть метлы, — сказал он и вынул из кармана бархатного камзола две маленькие, словно игрушечные метлы. — У тебя есть палочка? — рыжеголовая кивнула. — Верни им правильный размер.

— Я не знаю как, — покрылась красными пятнами стыда Джинни.

— Научу тебя. Взмахни вот так, — он показал рукой движение, — и скажи „Энгоргио”!

— Энгоргио! — крикнула она, и метлы увеличили свой размер. — Получилось, Том, видишь?

— Да, вижу. Я и не сомневался.

Мисс Джинни Уизли, или Принцесса этой сказки, подняла подол своего прекрасного платья и взглянула на туфельки. Вряд ли они были сделаны из обычного стекла, в противном случае, она ковыляла бы по площадке на вершине башни на израненных, окровавленных ногах. К тому же, туфельки были непрозрачными и очень удобными. Она приготовилась сесть на метлу, когда услышала треск, и платье кусками свалилось с ее тощей фигуры на каменные плиты. Девочка, визгнув, схватила самый большой кусок ткани и прикрылась им.

Том, ругнувшись, слез с метлы и приблизился к Джинни. Собрав кучу черного бархата в стопку, он взял ее за руку и увел в комнатку, чтобы научить, как при помощи заклинания „Репаро” восстанавливать сломленные — в данном случае — разорванные — вещи.

* * *

Лилит де Темпскир ощутила всем сознанием, что сказка исполнилась, и вздохнула с облегчением. Значит, она уже вольна возвращаться в свою Орлею. Ей так неистово захотелось побывать в Большом зале, потанцевать, пофлиртовать с кем-нибудь, помахать веером... Но, не сейчас. И не здесь.

Надо было найти троих сестер из Ланкра, припомнить им данное обещание сопроводить ее, Лилит, обратно в Плоский мир, и привести всех троих... а-а-а-ах, Грибо забыла — значит, четверых — в зал с зеркалом Еиналеж.

По пути к Большому залу кто-то хлопнул ее по плечу. Лилит, взмахнув пушистой бородой, обернулась на наглеца.

На нее надменно уставилась невысокая толстуха в красном платье и высоком седом парике. Лицо толстухи скрывалось под маской лисицы.

— Да? — огрызнулась мадам де Темпскир.

— Не «да», а «да, госпожа». Где ваши манеры, профессор Дамблдор? Ну-ка, немедленно отведите меня в дамскую комнату! Да что вы себе позволяете?! — последнее восклицание относилось к решительно не желающему изображать услужливого кавалера директору, который, неожиданно обойдя толстуху вокруг, критически разглядывал ее дорогое красное платье.

Красный цвет мадам де Темпскир ненавидела всей душой — дай ей черное или зеленое, например, а эта вспыльчивая женщина, которая знала Альбуса в лицо, вроде бы развернулась, чтобы огреть ее своим веером.

— Да кто вы такая, дамочка? — осведомилась Лилит. — И который у вас номер одежды — 10XL или 12XL?

— Что?! Какая неслыханная дерзость!

Лилит задумчиво подергала бороду.

— Даже и не знаю, — покачала головой она, — лично мне красные платья никогда не нравились. А синенького у вас ничего не найдется?

Толстуха затряслась и ей вроде бы послышался какой-то далекий голос, говорящий: «Ага, похоже, налезло. Но только у нее вовсе не 10XL. И честно говоря, будь у меня такая рожа, ни за что бы не надела красное…»

Миссис Молли Уизли приехала на бал, чтобы воочию увидеть триумф своей доченьки, Джинни. Красный наряд она выбирала преднамеренно, чтобы оттенить красоту своей малышки, в ее-то черном бархате. И чтобы он гармонизировал с прекрасными рыжими волосами дочки.

А тут профессор Дамблдор ее отругал и высмеял, не узнав ее за маской. Не выдержав такую эмоциональную нагрузку, Молли стянула с себя маску и с вызовом посмотрела на ошарашенную физиономию директора.

— Профессор! — крикнула она.

— Молли! — одновременно с ней воскликнул директор. — Я не узнал тебя из-за этой маски... И почему спрашивала меня о женской комнате, разве не знаешь где они?

— Знаю, но мне внутри беспокойно, профессор, меня давит дурное предчувствие за доченьку... Думается мне, что все-таки, надо было не искать в заграницах загадочного принца, а положиться на здешнего мальчика, Гарри Поттера.

Вдруг на лице старого колдуна заиграла несвойственная ему заискивающая улыбка, а за стеклами очков замерцали незнакомые и очень настораживающие зеленые искорки.

Миссис Уизли с сомнением оглянулась и, не справившись вовремя с собственным турнюром, погрузилась в ледяное, зеленоглазое, гипнотическое забвение.

Лилит посмотрела свысока на грохнувшуюся дамочку и, нагнувшись, пальцами дотронулась до ткани платья. Ну и ну! Эта глупая женщина, мать многочисленного выводка, в действительности знала толк в материях!

Некая сумасшедшая мысль угнездилась в голове запертой в мужском теле мадам де Темскир, и ведьма позволила своему „сожителю” и собственнику этого дряхлого тела завладеть управлением, чтобы наколдовал глупой своей палочкой Локомотор и перенес толстуху в директорский кабинет.

Бороду пришлось начисто выбрить, волосы подкрасить чуть-чуть...

Турнюр пришелся как раз, нужно было только подтянуть завязки; пряди бороды, разделенные на две части, заполнили чашки корсажа. Дошло до надевания платья вырвиглазного цвета. Альбус в голове выл и матерился, что раз обезбашенной дуре захотелось напоследок поплясать в женском платье в Большом зале, пусть оно останется как есть — замечательно красным. И наотрез отказывался изменять его.

Лилит пришлось смириться с этим — что ей оставалось?

Наконец, она посмотрелась в зеркало.

Ну ничего себе! А Дамблдор выглядел, вообще, недурно, кажется. Дама, вроде, в летах, да довольно заметная такая, статная.

Ах, надо губы подкрасить и отправиться в Большой зал искать приключений на пятую точку! Хи-хи-хи. А маска лисички все скроет. И эти перья в волосах особенно выгодно смотрятся.

Большой зал был запружен гостями. На балконе играл оркестр. Пары кружились в танце. Шум стоял неимоверный. Многие из менее энергичных или более голодных представителей магической аристократии и гостей Минстерства магии толпились возле длинного буфета.

Мадам де Темпскир обвела взглядом стол, уставленный всевозможными яствами. Заказ домовики Хогвартса выполнили на славу — жареные лебеди, море фруктов, вареные омары, орехи, торты, бисквиты с вином и со сливками — одним словом, сущая мечта отшельника! А посреди всего великолепия красовался запеченый павлин, который вряд ли обрадовался бы уготованной ему судьбе, даже если бы ему сказали, что все до единого роскошные хвостовые перья воткнут обратно в зад.

— А где соус? — пробормотала она и обвела людей взглядом в поисках официанта.

— НЕТ, МЭМ, — ответил кто-то у нее за спиной.

— Тогда, может, хоть кетчуп есть? — не оборачиваясь, спросила она.

— НЕТ, МЭМ.

— И это называется рай для дурманов? — буркнула Лилит, когда оркестр грянул очередной танец. Она толкнула локтем своего высокого соседа, расправлявшегося с омаром. — Ну, вам музыка нравится, верно?

— ОЧЕНЬ ПРИЯТНАЯ, МЭМ.

— Отличный выбор закуски!

— БЛАГОДАРЮ.

Тут Лилит кто-то круто развернул к себе. Ей кланялся пухлый человечек в униформе аврора и с огромными усами. Вид у него был такой, словно он готовился сожрать заветную сметану.

— Да?

— Вы изволили обещать протанцевать этот танец со мной, миледи!

— Ничего такого я тебе не обещала.

Усач был явно озадачен.

Лилит де Темпскир дала аврору самый вежливый отказ, на который только была способна, думая, кто это такой. А потом смотрела, как он исчезает в толпе.

— Алло, лисичка моя, — окликнул кто-то за ее спиной.

Она оглянулась. Никого не было.

— Чуть пониже.

Мадам де Темпскир опустила взгляд.

Ей лучезарно улыбался гоблин, облаченный в форму охранника Гринготтса и напудренный парик.

— Позволь представиться: Казанунда, — произнес он. — Считаюсь величайшим любовником в мире гоблинов. Что ты на это скажешь?

Лилит смерила его оценивающим взглядом с ног до головы или, скорее, с головы до ног.

— Ты же гоблин, — объявила она.

— Размер значения не имеет.

Лилит прикинула, как быть. Одна из ее сестер, Маграт — известная своей застенчивостью и скромностью, сейчас вела себя, как эта самая… ну, в общем, словно та самая варварская королева, которая вцепилась в своего бойфренда, Гарри Поттера, словно тот был ее король, не меньше того. Вторая, в Овцепике известная своим неумением ночью, теплой весенней поры, убежать достаточно быстро от гнавшихся за ней парней, сейчас заигрывала с мужчинами — конкретно с одним, очень привлекательным для Лилит мужчиной — в Хогвартсе, наверно, принимала ванны из ослиного молока. А третья, ее собственная сестра Эсмеральда, этим вечером вообще вела себя очень странно и сейчас танцевала польку с каким-то мужчиной, хотя на самом деле не могла отличить одну ногу от другой.

Лилит решила, что тоже имеет право хоть немного побыть самостоятельной женщиной. Просто побыть женщиной.

— А танцевать ты умеешь? — устало спросила она.

— О да. Как насчет свидания?

— Сколько, по-твоему, мне лет? — вопросом на вопрос ответила она. Казанунда задумался.

— Что ж, ладно, — наконец промолвил он. — Тогда, может, просто потанцуем?

Лилит вздохнула и взяла его за руку.

— Пошли, — сказала она и вдруг уставилась на повернувшегося к ней во время танца мужчину, который был парой ее сестре, Эсме. Приобняв матушку Ветровоск за талию, над ней высилась затянутая в кожу фигура с повязкой на глазу и улыбкой безжалостного корсара.

— Ур-р-р-о-ул? — дошло до ушей мадам де Темпскир, и она замерла. Тем временем ее коротышка-партнер уже пританцовывал в такт музыке.

Ничего такого сложного в танцах не было, хотя движений она не знала. Но ей весьма в этом деле помогало чтение мыслей Альбусом. Танец — вещь инстинктивная, особенно после того, как вы миновали стадию, когда нужно постоянно пялиться вниз, чтобы знать, чем там заняты ваши ноги.

Матушка и ее атрактивный партнер прокружились мимо. Вдруг они с Лилит встретились глазами, и состоялось некое, на инстинктивном уровне, узнавание. А потом матушка начала хихикать.

— Это твоя подружка? — поинтересовался Казанунда.

— Она… — начала было Лилит. Но тут оглушительно взревели трубы.

— По-моему, немного не в такт, — заметил Казанунда.

— Нет, это означает, что сейчас должен появится кто-то важный, — пояснила она.

Оркестр смолк. Пары все как одна повернулись лицом к открытым входным дверям Большого зала. По освобожденной дорожке между гостями величественно двигались две фигуры.

Это были парень и девушка. Совсем молоденькие.

Маски на девушке не было. И она была вся в белом, словно невеста. До сих пор мадам де Темпскир и не думала даже, что могут быть разные оттенки белого. Но теперь она это поняла. Белизна платья рыжеволосой девушки как будто испускала сияние. У нянюшки возникло ощущение, что если бы вдруг погас свет, то это платье продолжало бы светиться. Невероятное, шикарное платье! Оно мерцало, у него были рукава с буфами, и все оно было отделано кружевами.

А выглядела девушка совершенно незнакомо. Кто она была, откуда появилась — Лилит, да и Альбус Дамблдор, который ахал и охал у нее в голове, не знала. У девушки был прекрасный цвет лица и красиво уложенные в сложную, высокую прическу огненного цвета волосы. Вся она выглядела… отстраненной и величественной.

Лилит кольнуло завистью. Она всю жизнь мечтала вот так вот появиться на балу и оставить бездыханной всю публику.

Рядом шагал, взяв девушку за руку, невероятно красивый парень в черной бархатной мантии. Даже его глаза были или казались черными, хотя, в некоторый момент казалось, что они светятся красным.

Эсмеральда Ветровоск незаметно приблизилась к Лилит и толкнула ее.

— Лили, узнаешь этих? — прошептала она.

— Гм-м.

Костяшки пальцев матушки Ветровоск были так же белы, как платье девушки.

— Это твои подопечные, Джиневра и дюк Трэвисс! — выдала она, и сердце Лилит пропустило удара. — Разве ты не...

Толпа тем временем струилась мимо них. Это движение казалось каким-то неосознанным, инстинктивным. Как будто коридор образовывался сам собой.

Дюк медленно шагал вперед по дорожке. За спиной Джинни в воздухе колыхались какие-то тени, казалось, будто за ней плывет целая процессия призраков.

Лилит почудилось, что воздух приобрел некий радужный оттенок. Она взглянула на сияющую Джинни Уизли, которая лучезарно улыбалась, не сводя глаз со своего принца, и ей показалось что будущее разветвляется.

Обычно будущее разветвляется на каждом повороте, а посему о том, что случится, скорее всего возможно получить лишь самое смутное представление. Даже если вы столь темпорально чувствительны, как ведьма. Но здесь скопились сказки — они обернулись вокруг древа событий и насильно придавали ему новую форму.

Снова грянул оркестр. Он заиграл вальс.

Джинни и принц закружились в танце по залу, не отрывая друг от друга глаз. Затем к ним осмелились присоединиться несколько других пар. А потом вдруг все закрутилось, будто весь бал был некой машиной, которую снова привели в действие. Опять все заполнилось кружащимися в вальсе парами, и отзвуки светских бесед бесследно канули в музыкальную пучину.

— Может, ты все-таки познакомишь меня со своей подружкой? — спросил Казанунда откуда-то из-под локтя мадам де Темпскир.

Мимо них в танце проносились люди.

— Все так должно и случится, — промолвила Лилит, полностью игнорируя доносящиеся снизу реплики. — Все-все. Поцелуй, часы, бьющие полночь, ее бегство и потеря стеклянной туфельки, буквально все.

Ведьмы смотрели на кружащуюся пару. Юноша и девушка по-прежнему не отрывали друг от друга глаз.

— К двенадцати часов нам надо к зеркалу, Эсме, — твердым голосом сказала Лилит. — Надо найти Сивиллу... Грибо как раз здесь.

— Где? — удивилась матушка и стала озираться.

— За тобой, — мстительно ухмыльнулась ее сестра. — Разве не знала, с каким таким сексуальным сердцеедом танцевала.

Лицо матушки стало белее платья Джинни.

— Уже полночь, Лили! — стиснув зубы сказала Матушка. — Грибо! Иди, найди хозяйку!

— Ур-р-р-о-ул? — ответил высокий пират и утонул в толпе.

Часы начали бить. Ведьмы обернулись и задрали голову. Было начало одиннадцатого.

— А знаешь, — сказала вдруг матушка, — часы ведь бьют не полночь. Они не бьют двенадцать раз. То есть все дело тут в ударах.

Они снова поглядели на часы. Маграт-Гермиона что-то шептала бойфренду на ухо.

— Может, покинем этот бальный шурум-бурум и устроим где-нибудь интимный тет-а-тетик? — с надеждой предложил Казанунда.

Мадам де Темпскир постаралась не обращать на него внимания, а взяв матушку за руку, толкнула ее к выходу. Маграт-Гермиона и Гарри Поттер заспешили за ними по пыльной галерее, по которой шагали матушка и... странно одетый директор. Гоблин семенил рядом.

В конце коридора было отклонение, откуда появились взлахмоченная Сивилла Трелони и дружок матушки Ветровоск.

Разношерстая компания достигла маленькой деревянной двери.

Матушка Ветровоск открыла ее толчком локтя. За дверцей явилось помещение со знакомым Гарри зеркалом Еиналеж посередине.

«Сегодня вижу Гермиону такой, какой она мне понравилась, в последний раз — подумал Гарри, и его сердце защемило, а глаза наполнились слезами. — Возможно, она мне понравилась бы и такой, какой она была раньше, но я буду так скучать по моей Мионе!"

— Очень уютно, — признал Казанунда, чем привлек к себе внимание.