Змея Давида (гет)

Диане было отведено место в приемной департамента охраны премьер-министра. Должность была маленькой, но зато великолепно позволяла «мониторить» происходящее вокруг с точки зрения магической угрозы. Кингсли, который и ввел ее в это подразделение, она видела редко и мельком — он был человеком, постоянно находящимся за спиной премьера во время его визитов по стране, а она всего лишь неприметной секретаршей. Вокруг нее работали маглы, поэтому при встречах с Кингсли они лишь обменивались короткими взглядами. Для обмена информацией у них существовала специальная система поз и жестов, говорящих либо «все спокойно» либо «смотри в оба». И Диана успевала одним глазом глядеть в экран своего компьютера, а другим — озирать пространство вокруг себя и отслеживать подозрительную магическую активность с помощью нехитрых невербальных заклинаний.

Тот самый вечер, когда возвращение Темного лорда было подтверждено десятком свидетелей, в том числе и самим министром магии Фаджем, Диана провела в толпе, окружающей премьер-министра во время его поездки по Лондону. Она впервые замещала Шеклболта, который перед своим исчезновением подлетел к ней и сказал, что сегодня магическая охрана премьера переходит полностью под ее ответственность, а он сам отправляется по срочным делам в Министерство магии. Стоя в свите премьера и прячась от камер за спинами амбалов-охранников, Диана изнывала от нетерпения — она буквально кожей чувствовала, что в Министерстве сейчас происходит нечто очень важное и нехорошее, не зря Шеклболт рискнул оставить премьер-министра на ее попечение и броситься туда. Ей отчаянно хотелось присоединиться к нему и другим членам Ордена, но уйти и оставить главу правительства она не могла.

Наутро в «Пророке» она узнала, что Волдеморт официально признан возродившимся, а Фадж, который весь предыдущий год с упорством одержимого твердил о том, что Дамблдор нагнетает обстановку, поддерживая бредни Мальчика-который-выжил, подал, наконец, в отставку. На его место претендует глава Управления Аврората в министерском Отделе обеспечения магического правопорядка Руфус Скримджер и скорее всего, его кандидатура будет одобрена большинством.

На нарисованные ею карты она нанесла имена Муди, троих братьев Уизли, их отца и мать, Дору с Люпином, а также Скримджера и еще с десяток сотрудников Аврората, после чего приступила к созданию карты окрестностей Хогсмида и севера Англии. В недолгие часы свободного от работы и рейдов времени Диана сидела, закрывшись в своем номере в «Дырявом котле» и склеивала пергаменты, чтобы карты получились достаточно крупного масштаба, готовила чернила и, сверяясь с обычными картами, рисовала свои, отмечая на них также и магические места.

* * *

Казалось, горе от потери старого (и, почитай, единственного) друга, излучаемое Люпином, можно было потрогать пальцем, оно было почти осязаемым, повисшем в воздухе дома №12 на площади Гриммо будто серый табачный дым. Вот уже вторую неделю Римус в полном одиночестве накачивался огневиски, почти не реагируя на выражения соболезнования и не переставая рассматривать старые колдографии, где они были еще все вместе — молодые и задорные.

Диана появилась на кухне фамильного дома Блэков как раз в тот момент, когда Люпин сворачивал голову очередной бутылке виски, а под столом уже красовалось несколько пустых. Странно, но мертвецки пьяным он не выглядел, хотя по всему было видно — пьет он уже не первый день. Увидев его серое помятое лицо, всклоченные волосы и совершенно сухие, без слез глаза, Диана ощутила предательский ком в горле. Она вспомнила себя, когда точно также запиралась в своем номере в «Дырявом котле» и пыталась надраться хоть до розовых троллей, хоть до зеленых инопланетян, чтобы забыть обо всем — о разгромленном теткином доме, кровавых мазках на стенах и полу, остекленевших глазах Стива, и главное — о двух могилах на старом еврейском кладбище и о гробе с телом мужа, который она вынуждена была отправить самолетом до Новой Зеландии. Но долгожданные опьянение и забытье не приходили, оставляя вместо себя лишь металлический привкус во рту, головную боль и с трудом подавляемое желание прийти в Министерство и заавадить к чертям собачьим Малфоя и Макнейра — двоих ублюдков, которых Аврорат так и смог прижать к стенке «за недостатком улик». И кого-нибудь еще за компанию.

Взглянув на Люпина, она подошла к нему, легко потрепала по плечу, затем молча потянулась к буфету, достала оттуда стакан и по-прежнему не говоря ни слова, протянула его оборотню. Тот, так же молча наполнил оба стакана огневиски и они, в полной тишине, не чокаясь, залпом выпили. Слова здесь были бессмысленны.

Ей хотелось утешить Люпина, но подходящие слова не шли на ум, только почему-то вертелась в голове фразочка Сары, которую та любила повторять в особо сложные моменты жизни: «Нас мало, но мы в тельняшках». Как-то отстраненно Диана подумала, что даже переведи она ее на литературный английский язык, Люпин вряд ли поймет, в чем тут прикол.

Так они опустошили половину бутылки, когда Диана вдруг решила поинтересоваться содержимым старого альбома, который лежал на столе перед Римусом. Тот охотно протянул ей огромную книжищу толщиной с хорошую оркестровую партитуру. Диана рассматривала эти немые свидетельства веселого и беззаботного прошлого четверых приятелей, двоих из которых уже не было в живых. Она сразу узнала Сириуса, который был похож на собственного сына, если бы он у него был, и Люпина, который тогда не выглядел столь больным и потрепанным. Двое других его друзей были ей незнакомы. Об одном из них, взъерошенном юноше в круглых нелепых очках а-ля Джон Леннон и с несколько безбашенным выражением лица, Римус сказал, что это — Джеймс Поттер, отец Гарри, а в ответ на вопрос о последнем, маленьком, щуплом и востроносом, нахмурился и пробормотал что-то вроде «Не будем о нем, он для нас умер».

В передней раздался пронзительный звонок, и по лестнице, по привычке что-то бурча себе под нос, затопал полусумасшедший домовик Блэков. Хлопнула входная дверь и через несколько мгновений дом огласили истошные проклятия портрета маменьки Сириуса, голосящей что-то о «безродных полукровках и предателях крови». Следом Диана услышала голос Снейпа. Тот рыкнул на портрет и, удивительно, мадам Блэк тут же заткнулась.

Сам Снейп появился на пороге кухни спустя несколько секунд, в неизменно черной мантии, с землисто-бледным лицом и своим фирменным, прожигающим взглядом чернильно-черных глаз. Когда он увидел сидящих за столом Диану и Люпина, явно нетрезвых, в компании полупустой бутылки Огденского и старого альбома с колдографиями, уголок его губ дрогнул в подобии улыбки, но он тут же снова стал предельно серьезен и, вынув из-за пазухи нечто вроде фляги-термоса, поставил ее на стол со словами:

— Это твое.

— Спасибо, Северус, — ответил Люпин.

Снейп вынул из внутреннего кармана мантии маленький пузырек темного стекла, поставил его рядом с фляжкой и требовательно произнес:

— Это выпей прямо сейчас. Это протрезвляющее.

Люпин грустно усмехнулся:

— Не думаю, что оно мне так уж нужно.

— Не думать — типично гриффиндорская черта, — презрительно хмыкнул Снейп. — Меня совершенно не заботит то, что завтра ты будешь маяться похмельем, просто антиликантропическое зелье нельзя мешать со спиртным.

— И прекрати уже изображать из себя чувствительную барышню, заливая горе виски, — добавил он. — Ты на войне, а не на увеселительной прогулке!

Люпин сверкнул глазами, внезапно в его лице отчетливо проступило что-то волчье.

— Если уж говорить о горе, — со злостью произнес он, — напомнить тебе, в каком состоянии ты был сам пятнадцать лет назад?!

Собравшийся было уходить Снейп резко обернулся, побледнев как смерть, и на мгновение Диане почудилось, что рука его уже потянулась к рукаву, где волшебники обычно прячут палочку. Казалось, он готов был послать в Люпина что-нибудь не меньше «Круцио», но в последний момент он овладел собой. Медленно (будто считая про себя до десяти) он сунул руки в карманы сюртука и взглянул на Диану.

— Мисс Беркович, — с сарказмом промолвил он, — если ваш новообретенный приятель не выпьет протрезвляющее, советую вам до вечера убраться отсюда подальше, иначе за вашу жизнь я не дам и ломанного кната. Сегодня, знаете ли, полнолуние, — и, взметнув полами мантии, Снейп решительно вышел из кухни.

Когда он ушел, Люпин послушно выпил протрезвляющее. Убирая в буфет остатки огневиски, он с добродушной усмешкой произнес:

— Сириус сказал бы сейчас, что, даже делая людям добро, Снейп все равно умудряется выглядеть отменным говнюком! Хотя, что бы я без него делал!

Диана не удержалась и фыркнула от смеха:

— Да, не любит наш профессор гриффиндорцев!

Люпин вдруг потупился и виновато произнес:

— У него есть веский повод, поверь…

Насчет повода Диана спросить постеснялась, но зато задала вопрос, который мучил ее вот уже месяц:

— А какова вообще роль Снейпа в Ордене? Ну, кроме того, что он регулярно варит тебе зелье от ликантропии? Его же тут только терпят!

— Ты не знаешь? — удивился Римус. — Он, как бы это поточнее выразиться, изображает перед Волдемортом его верного слугу. Разумеется, с санкции Дамблдора. В свою очередь Волдеморт считает его своим агентом в стане Дамблдора. Проще говоря, он — двойной агент.

— С ума сойти! — выдохнула Диана. — И все об этом знают?

— Нет, конечно. Это знают только в Ордене, да и то не все. Сириус, например, не знал. И Флетчер, и Джонс, и Подмор, и Дингл тоже не знают. Сама понимаешь, об этом чем меньше народу знает, тем лучше.

Мысли в голове Дианы завертелись со скоростью вентилятора. Значит, действительно «алую вуаль» для Волдеморта сварил именно Снейп. Сволочь, подумала она, прекрасно ведь знал, что яд будет использован по прямому назначению, а не пополнит волдемортову коллекцию редкостей и темных артефактов. Но с другой стороны… Чувства, как, впрочем и всегда, у нее постепенно начинали уступать голосу логики. Работа любого разведчика, в первую очередь двойного агента предполагает высочайшую степень мимикрии к враждебному окружению. И если для этого приходится поддерживать репутацию убийцы, профессиональный разведчик сделает все, чтобы не отличаться от остальных и заслужить максимум доверия «главного».

Так вот кто он, этот таинственный агент Ордена, о котором она как-то слышала. Вот кто тогда предупредил их о готовящемся рейде на нефтеперерабатывающий завод «Шелл-Хейвен», когда по планам Упивающихся смертью должно было погибнуть не меньше трех десятков маглов из работников завода, а прибывшим по сигналу аврорам удалось сократить число жертв до трех человек. Вот кто рассказал о планах по устранению Скримджера — поймать нападавших тогда не удалось, но сам Скримджер в момент операции находился в безопасном месте. И все-таки — кому же на самом деле служит Снейп?

— Диана, — Римус, кажется, растолковал ее молчание по-своему — ты, наверное, даже не представляла себе до этого, насколько опасным и грязным делом может быть работа двойного агента. И Северус — один из немногих, способный с ней справиться.

— Да все я понимаю, — отмахнулась Диана, которая от такой новости о Снейпе даже протрезвела.

— Ты права насчет того, что большинство в Ордене его только терпят. Тебе ведь известно о его прошлом? — Диана кивнула. — Но ему верит сам Дамблдор. А значит, мы просто не имеем права ставить под сомнение его точку зрения. Иначе мы все перегрыземся на почве подозрений, и это будет означать конец Ордена и фактически победу Волдеморта.

— Бедный Северус, — Люпин вдруг вздохнул, совершенно непритворно. — Ему, похоже, за что-то влетело во время последней встречи с Волдемортом. Заметила, что он хромает?

— Как это «влетело»? — внезапно севшим голосом спросила Диана.

— «Круциатусом», думаю, — пожал плечами Люпин. — Наверняка, за провал в Министерстве он «приласкал» не одного Снейпа, но и других. Ну, тех-то, других не жалко…

Диана уставилась невидящим взглядом в пространство. Острое чувство жалости к Снейпу полоснуло по сердцу раскаленным ножом. Все «прелести» его работы двойного агента вдруг предстали перед ней во всей своей жестокой неприглядности. Каждый раз отправляться на встречу со своим «хозяином», на зная наверняка, вернешься ли живым или хотя бы невредимым… Изготавливать темнейшие зелья, чтобы доказать преданность «хозяину» прекрасно при этом понимая, что они будут использованы против твоих соратников… И знать, что верит тебе только один человек, а остальные так и будут коситься, помня о твоем не слишком героическом прошлом…

* * *

Юхан появился неожиданно, без предупреждения. В этот вечер она, уставшая и мало что соображавшая (рутинная работа выматывала ее не хуже, чем беготня в прежние времена в Аврорате), вернулась в свой номер в «Дырявом котле», предварительно заказав ужин в комнату. Дождавшись, когда на столе появится тарелка с дымящимся омлетом, она заварила чай и только собралась сесть и спокойно поужинать, как в камине раздалось характерное шипение, означающее, что кому-то не терпится наведаться к ней в гости. Обреченно вздохнув, она подошла к камину, готовая проклясть любителя нарушать заслуженный вечерний отдых честных тружеников.

— Впустишь меня? — спросила голова Юхана Виртанена в языках пламени.

— Черт с тобой, заходи.

Выйдя из камина, Юхан отряхнул мантию от остатков Дымолетного пороха, критически оглядел скудную обстановку номера и хмыкнул.

— Не «Ритц-Карлтон», согласна, — заметив это, с сарказмом произнесла Диана. — Но меня устраивает.

Юхан перевел взгляд на нее, теперь в его глазах читалась озабоченность. Не нужно было быть легиллиментом, чтобы понять, что именно могло его озаботить. Вообще с некоторых пор ее начинало раздражать то, что буквально каждый посетитель считал своим долгом справиться о ее душевном состоянии. Только осознание того, что все они действовали из самых лучших побуждений, мешало ей послать сочувствующих куда подальше с пояснениями, что если она не наглоталась сильнодействующих зелий в течение недели со дня гибели семьи, то уж теперь и подавно не собирается этого делать.

Опасаясь, что следующим вопросом Юхана станет «Ну, как ты?», она торопливо спросила:

— Я собиралась ужинать. Составишь мне компанию?

— Нет, спасибо, я — уже. Вообще-то я по делу.

— Помочь тебе в работе?

— Нет… Помнишь, ты как-то еще в школе интересовалась как можно лишиться тела и при этом не умереть?

— Конечно!

— А помнишь, что я тогда тебе ответил?

— Разумеется!

— У меня есть подробное описание способа создания «якоря», позволяющего вернуться к жизни даже при смерти тела, — очень тихо произнес Юхан и, сунув руку себе за пазуху, извлек оттуда предмет, весьма похожий на завернутую в кусок ткани книгу.

В комнате повисла напряженная тишина. Диана стояла, не шевелясь, словно боялась, что Юхан передумает и не захочет делиться с ней своим открытием. Но Юхан присел на потертый диван и поманил ее к себе, словно то, что он принес, можно было рассматривать только в непосредственной близости друг от друга. Диана села рядом, скрестив руки на груди и с трудом удерживаясь от того, чтобы не начать упрашивать приятеля не тянуть книзла за хвост.

— Имя Герпо Омерзительного тебе о чем-нибудь говорит? — еще тише спросил Юхан.

— Слышала о нем кое-что, весьма нелестное. Вроде того, что он заключил сделку с дьяволом и тот вытащил его с того света.

— Собственно, с того света он вытащил себя сам, без помощи дьявола. Он оставил что-то вроде мемуаров о своих опытах с бессмертием, но вот уже около пятисот лет они считаются утерянными. Хотя один чувак в восемнадцатом веке каким-то образом их обнаружил, правда, тут же постарался перепрятать понадежнее.

— Какой чувак?

— Джузеппе Бальзамо.

При этом имени Диана, наливавшая чай в чашки, от изумления промахнулась и залила и без того не самую свежую скатерть дымящейся жидкостью золотисто-коричневого цвета.

— Шутишь?! Но ведь этот Бальзамо был всего лишь талантливым авантюристом и алхимиком-любителем, а не… Или я чего-то не знаю?

— Да уж, видимо, не знаешь. Бальзамо был маглорожденным волшебником, старательно скрывавшим свой дар, но вовсю им пользовавшимся. Если оставить в стороне его невинные развлечения в виде продажи лохам всяких «чудодейственных» снадобий, оживлений статуй и сеансов спиритизма, есть кое-что гораздо менее невинное — его эксперименты с попытками создать философский камень и обрести бессмертие.

— Ему удалось?

— Нет, но он нашел утраченные записи Герпо Омерзительного, расшифровал их и повторил его опыт с бессмертием.

Диана затрясла головой, стараясь осмыслить услышанное. То, что всемирно известный жулик и мистификатор Джузеппе Бальзамо, он же граф Алессандро Калиостро, был волшебником, казалось таким же маловероятным, как существование инопланетян — в принципе возможно, но уж больно отдает выдумкой. Как ему удавалось скрывать свой дар от магической общественности Европы того времени? Да и зачем? Жечь еретиков и колдунов в то время в Европе практически перестали, а к концу восемнадцатого века и вовсе пошла мода на безбожие и обезглавливание королей и церковных прелатов. А главное — что там еще за эксперименты с бессмертием?

Она протянула довольному произведенным эффектом Юхану чашку с чаем и сказала:

— Давай, колись уже, не томи.

Тот оставил чашку в сторону и тут же продолжил (театральные паузы были совсем не в его стиле):

— Короче, этот Бальзамо нашел каким-то образом записи Герпо, перевел их (а они были сделаны на древнегреческом и зашифрованы) и на всякий случай создал для себя любимого то же самое, что и Герпо.

— Да что создал-то, черт тебя дери?!

— Слышала что-нибудь о крестражах?

— «Что до крестража, наипорочнейшего из всех волховских измышлений, мы о нем ни говорить не станем, ни указаний никаких не дадим», — процитировала Диана выдержку из «Волхования всех презлейшего» — книги, за рассматривание которой на третьем курсе ей впаяли неделю отработок у Хагрида. — Единственная фраза во всей хогвартской библиотеке, в которой можно найти упоминание об этих твоих крестражах. Так это оно и есть?

— Да. Та самая хрень, «якорь», и называется «крестраж». И вот здесь, — Юхан постучал ногтем по свертку, отчего тот издал глухой деревянный звук, — содержится подробное описание процедуры его создания. Ну и еще кое-какие его рассуждения о предмете.

— Бальзамо создал себе такой вот «якорь»?

— Да. Почитай, тут все написано — как и зачем. Написал он все на латыни, книга хоть и рукописная, но вполне читабельная, — с этими словами Юхан развернул ткань и извлек на свет небольшой квадратный томик в красном сафьяновом переплете толщиной примерно в дюйм.

Диана с величайшей осторожностью взяла у него книгу и тут же по легкому покалыванию в пальцах ощутила присутствие защитной магии. Заметив, что руки ее слегка дернулись от прикосновения к книге, Юхан пояснил:

— Книга зачарована от копирования. С нее невозможно не только снять копию, но и даже сделать краткий конспект. Так что читай как можно внимательней и запоминай все, что может пригодиться. Даю ее тебе ровно на сутки, завтра я ее заберу.

Диана восторженно рассматривала книгу. На обложке не было ни заголовка, ни имени автора, пергаментные листы, составлявшие ее, были вырезаны и подшиты явно вручную — видно, Бальзамо никому не захотел доверить создание пособия по достижению бессмертия и делал все своими руками, может быть даже без помощи магии.

— А откуда она у тебя? — наконец, спросила она.

— Разграбил библиотеку Каркарова, — с довольной улыбкой ответил Юхан.

— Твое счастье, что он уже никогда не узнает!

— А он и знает.

Повисла пауза, в течение которой Диана пыталась сообразить: ей сейчас просто послышалось или же у Юхана едет крыша от переутомления.

— Он жив, — тем же спокойно-будничным тоном сказал Юхан.

— Но подожди, — Диана робко улыбнулась, не в силах поверить. — А как же тело? Его же много кто видел!

— Спектакль, чтобы потешить уязвленное самолюбие Того-кого-нельзя-называть. Короче, на сегодня хватит, думаю. Ты тут переваривай все, что узнала, а я пошел. До завтра, — и пока Диана с ошалелым выражением на лице продолжала сидеть на диване и тупо смотреть на лежавший у нее на коленях красный томик, Юхан шагнул к камину и исчез в ядовито-зеленом пламени.

* * *

Торопливо проглотив остывший ужин, Диана тут же вцепилась в книгу и не закрыла ее, пока не дочитала до конца. Юхан был прав — написанные на латыни несколько вычурным, но довольно разборчивым почерком, записи Калиостро легко читались. Наскоро пролистав главу, в которой Бальзамо описывал причины, по которым ему понадобился крестраж (или, как он его называл, «якорь для души»), она внимательно прочитала все, что касалось собственно создания крестража и его действия. Обычное убийство, даже преднамеренное, не позволяет создать крестраж, иначе большая часть населения Земли уже ходила бы с жалкими остатками того, что принято именовать душой, а по всему миру только и валялись бы осколки их душ; взять хотя бы солдат, чье ремесло в том и состоит, чтобы убивать преднамеренно. Убийство раскалывает душу, но чтобы отделить от нее кусок и поместить его в какой-то внешний предмет, необходимо провести специальный, очень сложный и опасный обряд, причем неважно — до или после убийства. Отделенный таким способом кусок души может вести скрытое подобие жизни, во всяком случае, способен к элементарной защитной магии, а также воздействию на того, кто находится в непосредственной близости к «сосуду». «Якорем» или «сосудом» для куска души может быть все, что угодно, даже живое существо, но этот вариант плохо контролируем — любое живое существо обладает еще и собственной волей, которая может вступать в конфликт с волей хозяина крестража. Использовать данный способ Бальзамо не рекомендовал именно по этой причине.

Сколько раз за свою жизнь можно создавать крестраж без риска превратиться в «овощ на двух ногах», Бальзамо не писал, но Диана предполагала, что и здесь должен существовать какой-то лимит, допустим, не больше трех. Бальзамо прожил не так уж долго и жизнь его была полна опасностей и приключений, так что, скорее всего, созданный им крестраж однажды все-таки сослужил ему службу. Неизвестно почему, но Бальзамо не захотел описать обряд возвращения к жизни после того, как тебя постигнет внезапная смерть (а, скорее всего, ему все же пришлось его проводить).

Бальзамо также воздержался раскрыть тайну того, где и при каких обстоятельствах раздобыл записи Герпо Омерзительного и куда их потом снова спрятал. Он просто честно сослался на то, что использовал его опыт с созданием крестража, не забыв упомянуть и собственные (правда, не слишком успешные) изыскания в этой области.

Первые эксперименты с отделением куска души и помещением ее в наружный сосуд пытались проводить еще древнеегипетские жрецы. Скорее всего, их опыты и послужили отправной точкой для исследований Герпо. Бальзамо весьма интересовался магией Древнего Египта (сам себя он называл Великим Коптом и наследником тайных знаний Гермеса Трисмегиста), даже съездил с этой целью в Египет, судя по всему безрезультатно. Во всяком случае, тайные знания египетских мудрецов о бессмертии ему не покорились.

Теперь способ, которым Волдеморт вновь обрел жизнь и тело, был ясен. Но в связи с этим возникало еще несколько вопросов: во-первых, сколько крестражей создал Волдеморт — вряд ли он ограничился бы одним-единственным, уж он-то выжал бы из этой магии максимум того, что она может дать. Во-вторых: в какие предметы он распихал кусочки своей души и самое главное: где их вообще искать.

Надо поговорить с Дамблдором, подумала она. Хотя, он наверняка и сам давно обо всем догадался. Но поговорить все равно будет не лишним.

И еще — Каркаров. Получается, что этот шельмец жив, да еще делится раритетами из своей библиотеки с бывшим учеником, причем явно не от избытка альтруизма. Страх перед возмездием от бывшего хозяина (а может и раскаяние, чем черт не шутит) заставляет его делать осторожные попытки приблизить победу над Волдемортом. Но каков мастер конспирации, однако — надуть самого Темного Лорда, убедив его в том, тот замочил его лично в назидание другим! Впрочем, если даже у маглов существуют способы профессионально сфальсифицировать собственную смерть с наличием мертвого тела и нужными свидетелями, то уж темному волшебнику такого уровня, как Каркаров, явить собственный хладный труп пред красные очи Волдеморта — раз плюнуть. Интересно, знает ли Дамблдор о том, что Каркаров жив? И возможно ли вытащить Каркарова из его подполья и уговорить присоединиться к Сопротивлению? Подкинуть, что ли, Дамблдору эту идею...