Крыса (гет)

В феврале в России свергли императора. Американские газеты заняли сдержанную позицию: подробно рассказывая об уличных беспорядках и самосудах, они, однако, избегали прямой оценки происходящего. Лишь почти месяц спустя Штаты признали новое правительство России. И конечно, в первую очередь всех волновал вопрос, как эти события скажутся на ходе войны.

Штаты пока в войну не вступили, но общество ждало этого. Возмущение потоплением того несчастного парохода, "Лузитании", до сих пор не улеглось; от Германии требовали выплат пострадавшим семьям. Вообще на море творилось форменное пиратство, и Каледон уже начинал опасаться, не повредит ли это в том числе и его делам.

После смерти отца он вступил в управление его бизнесом единолично — и к своему удивлению и досаде, ощутил себя потерянным. Раньше он думал, что уже приучился действовать самостоятельно. Теперь же каждый день понимал, как много отец помогал ему советами.

Отца вообще не хватало: наверное, не было другого человека, на которого Кэл мог бы положиться в такой степени. Каледон ясно осознавал теперь, что раньше был лишь мальчиком, играющим в мужчину, что всегда шел по стопам отца, старался заслужить его одобрение. Теперь не было человека, одобрение которого столько значило бы. Теперь только сам Кэл мог оценивать, насколько соответствует званию сына своего отца. А он невольно в этом сомневался каждый раз, когда с трудом мог принять решение.

— Мне так жаль, что я мало говорила с Натаном о бизнесе, — вздохнула однажды мама, когда он навестил ее. — И теперь я не могу его заменить.

— О чем ты говоришь, мама. От тебя этого и не требуется.

Должно быть, маме было очень трудно, однако она совсем не показывала своего горя. Только стала гораздо чаще бывать у них в доме и много возилась с близнецами, напоминавшими ей мужа.

Натали в эти месяцы поддерживала Каледона почти молча. Она просто устраивала все так, чтобы ему было жить еще удобнее, чем прежде, просто старалась предугадать любое его желание; она стала ближе общаться с матерью Каледона и даже с Айзеком, только чтобы допускать меньше ошибок.

Кэл ценил это. Ему, пожалуй, даже нравилось иногда оставаться с женой наедине и просто болтать о самом разном. Однажды он даже спросил ее, как продвигается процесс по делу Дойла. И этот вопрос явно расстроил Натали больше, чем Кэл ожидал:

— Пэнси пишет мне. Знаешь, она однажды, под благовидным предлогом, поговорила с адвокатом Дойла...

— "Под благовидным предлогом"? Она что, собирается вмешиваться в процесс? Во что превратится ее репутация? Бедный муж...

— Ну, она представилась дальней родственницей.

— И адвокат, конечно, обязан был поверить! Не смеши.

— Она не могла поступить иначе! Она не могла спокойно спать, думая, что все это из-за нее. Ведь, знаешь, когда перед ее свадьбой Дойл пытался застрелиться, Пэнси пришла к нему в госпиталь и наговорила много глупостей. Она уверяла, что любит только его, а замуж за него не может выйти, потому что он беден. Она боялась, что он... неправильно ее понял.

— Если она рискнет выступить с этим в суде, — усмехнулся Кэл, — она его утопит окончательно.

— О, конечно, Пэнси на это не пойдет. Ее имя на процессе вообще не упоминается, об этом все договорились, и Дойл тоже молчит. Но послушай! Адвокат ей сказал, что всерьез сомневается в вине Дойла. Во-первых, он подделал завещание — и его сообщники, и свидетели это подтверждают — только после смерти старого джентльмена. Замышляй Дойл убийство, не лучше ли было подготовиться сразу? Потом: самая серьезная улика против Дойла — баночка с мышьяком, которую нашли у него дома. Но разве он сумасшедший, чтобы так долго хранить улику, которая его изобличает?

— Видимо, он гораздо глупее тебя или даже Пэнси. В этом все и дело. Или меньше детективов читал. Не стоит считать всех преступников гениями, милая.

— А если он не преступник? То есть... Да, он подделал завещание, но это совсем другое, это не убийство. А его, получается, могут казнить за то, чего он не совершал.

— А тебе жаль мошенника, который к тому же пытался увести жену у мужа?

Натали повела плечами.

— Конечно, он нарушил все нравственные нормы. То, о чем ты говоришь — это правда, и это все очень грязно. Но ведь за это не казнят.

Она оперла голову на руку и задумалась.

— Знаешь, а я все же не представляю, что чувствуют такие люди, о чем думают. Неужели только о себе? Ведь муж Пэнси мог оказаться более ранимым человеком — а вдруг он бы не выдержал? А если бы у них были дети? Пришлось бы их разлучать с матерью или отцом...

— Ты думаешь, таких господ заботит что-то, кроме их удовольствия, их прихоти?

— Чудовищно.

— Вот видишь. Так стоит ли сомневаться, что они и перед убийством не остановятся? И кстати, не думай, что Дойл не упоминает имя Пэнси из какого-то благородства. Его желание для нее добраться — серьезный мотив для любого преступления.

Каледон представлял, о чем говорил. Когда немного утихла боль после смерти отца, ему стали чаще вспоминаться Роза и Гертруда. Первая для него осталась навсегда недостижимой, и тем желаннее была вторая. Но он уже не был пылким глупцом, каким взошел на борт "Титаника". Он всему знал цену и предпочитал быть осторожным. И сейчас, прежде, чем браться за дело, он предпочел оценить свои шансы трезво.

Покуда Гибсоны гостили у них и после, когда Кэлу пришлось по делам побывать в Атлантик-Сити, он внимательно наблюдал за Гертрудой и Стивеном. Кажется, эти двое были без памяти влюблены друг в друга. А Гертруда была не из тех, кто легко выкидывает из головы одного человека, заменяя его другим. Да, Каледон был богаче Гибсона, однако из рассказов Натали он успел понять, что дорогими подарками тут не поможешь. Насколько было бы проще, если бы Розу или Гертруду можно было, как Джулию, купить за бриллиант! А теперь приходилось думать, как поступить, чтобы Гертруда разочаровалась в Гибсоне, как устранить его со сцены. Подвести под тюрьму? Айзек бы с этим помог, но ведь Каледон понимал: Гертруда будет ждать его, как ждала бы Роза эту мразь, Доусона. Нет, надо как-то устроить, чтобы Гертруда разочаровалась в муже и сама пожелала оставить его. Чтобы он стал противен ей и она захотела утешения. Только надо действовать осмотрительнее, чем тогда, с бриллиантом. О нем, кстати, Кэл тоже думал часто. Иногда доставал то, что от него осталось, поглаживал и представлял, как преподнесет кольцо с этим камнем Гертруде.

Между тем в начале апреля Штаты все-таки вступили в войну. Каледон сам не знал, как к этому относиться. С одной стороны, для бизнеса это было выгодно. Но с другой, оставалось неприятное ощущение от того, что страна все же вмешалась в чужой конфликт, не осталась в стороне. Как будто его собственный дом оказался причастен к чему-то, ему угрожающему, ли его самого вынудили вступить в слишком рискованное дело. Да, без риска нет победы, но риск должен быть разумным. Иначе можно проиграть.