Ведьмы в Хогвартсе - берегитесь! (джен)

Трое ведьм из Овцепика уставились на четыре зеркала, образующих между собой паралеллограмм, и с трудом перевели дух.

— Это какой-нибудь трюк, а, Лилит? — прошептала матушка. — Хочешь меня сбить с толку и впихнуть между сдвоенными зеркалами, чтобы зеркальное чудовище забрало меня навсегда?

— Никакой это не трюк, Эсме, так делаются порталы между мирами, — ответила госпожа де Темпскир. — Надо только, чтобы мы четв...

— Пятеро! — воскликнула нянюшка, толкнув локтем выряженного в черную кожу бывшего кота Грибо, и тот, мигнув, сказал: „У-о-о-уррл”.

— Так оно не работает как надо! Не заводите! — выкрикнула Маграт, схватив своих сестер за локти. — Погодите вы, — с угрозой в голосе произнесла она, надвигаясь на худощавую фигуру Лилит. — Сейчас ты у меня подавишься этой своей наглой ухмылочкой… — и ткнула ту белой костяной палочкой.

Все тело госпожи де Темпскир пронзила острая боль, ведьма ахнула, зло сощурилась и потянула длинную узловатую палочку из бокового кармана красного платья. Вдруг цвет ее глаз с зеленого переменился на васильковый, вся она — в этом нелепом одеянии с чужого плеча — подобралась и изменила свою сущность. Словно другой человек — мужчина — занял, на глазах ошарашенных свидетелей, тело. Этот другой взмахнул палочкой и расхохотался:

— Так, значит, ты, мелкая козявка, и вправду думала, что можешь победить меня, величайшего чародея двадцатого столетия?! — воскликнул тот. — Да! Я вижу это по вашим лицам. Все вы думаете, что пигалице ничего не стоит победить меня, Альбуса Брайена Вульфрика Персиваля Дамблдора! Ха-ха! Вам, дуры, глупить не стоит, а ты, мисс Грейнджер, кончай тыкать в меня этой палкой. Если кто и смог бы одолеть меня, так это был только Геллерт Гриндевельд, да я перехитрил того и сам его победил. До чего же люди непонятливые…

Вдруг звонкий мальчишеский голос прервал побритого директора школы одним лишь словом. Незначительным, по нескольку сотен раз за день раздающимся в стенах школы словом, тем не менее поставившим жирную точку в хвастливой тираде:

— Экспелиармус! — неожиданно выкрикнул Гарри Поттер из-за плеча своей девушки.

Бузинная палочка шустро выскочила из старческих пальцев прежнего своего хозяина и прилетела в протянутую вперед руку темноволосого мальчика.

— А-а-а-а... — огласило зал и воющим тоскливым эхо разнеслось в подземелях. Одетое в красное платье тело снова дернулось, угрожая упасть на пол, но в нем пробудилась вторая сущность, населяющая его. — Ах ты, зловредный мальчишка! — крикнула вернувшая управление над телом Дамблдора мадам де Темпскир. — А ну верни палочку!

Но перед второкурсниками выступила матушка Ветровоск, загораживая их собой.

— Лилит Ветровоск! — крикнула она. — Если вздумала обманом нас затащить между колдовскими зеркалами, чтобы отвадить, ты потеряла связь с головным мозгом. Не то, что она там до сих пор была. Мы уходим!

Она резко повернулась на каблуке и сделала шаг к выходу, толкая впереди себя Маграт-Гермиону и Гарри Поттера. Нянюшка, насупившись, кивнула головой пирату Грибо и тоже изъявила намерение последовать за матушкой. На нижние уровни, туда, где обитал Казанунда, никто не посмотрел, и тот беспомощно вертел головой то к одной, то к другой из ведьм. Он не смог дать себе ответ на вопрос: какого дракла он здесь ищет, но ему с этими привлекательными женщинами было вольнительно и интересно.

Взгляд зеленых глаз одетого в красный шелк „создания” встретился с угольно-черными глазами Казанунды на одно лишь мгновение, но именно в тот миг мадам де Темпскир поняла, что теряет шанс вернутся обратно в свою Орлею навсегда.

— Стойте, прошу вас! — выкрикнула она плаксивым голосом.

Матушка слегка повернула голову в ее сторону и остановилась.

— Первой идешь ты, — резко сказала она.

— Но...

— Ты. Идешь. Первой.

— Ладно-ладно... Но если вы не последуете за мной, я...

— Помню я. — Голос Матушки был холодным, как лед. — Ну показывай, как ты это делаешь!

Ведьмы переглянулись и уставились на Лилит. По подземелью прошелся холодный сквозняк. Мадам де Темпскир подобрала юбки и подошла к зеркалам, между которых словно застыл столб света, сияющий в октариновой части спектра.

Шепнув себе подбадривающие слова, она шагнула в это сияние.

Никто из присутствующих не заметил скрывающуюся в темном углу зала укутанную в черную хламиду высокую костлявую фигуру, из-под капюшона которой мерцали две оксигенно-синие звездочки.

В недрах зеркального лабиринта прозвучал тихий настораживающий звон, и госпожа де Темпскир завертелась волчком, чтобы ощутить с которой стороны ждать опастность. Нахмурившись, она стиснула волшебную палочку из белой кости, с золотым орнаментом. Крестную палочку. Наконец, впервые после ее до жути омерзительного путешествия в этот гребанный Хогвартс, палочка откликнулась на зов своей хозяйки, и Лилит взмахнула ею.

Дверь в зеркальный мир распахнулась. Кроме трезвона на грани слышимости, больше никаких посторонних звуков — только шуршание платья и ее собственное дыхание. Лилит скользнула в пространство между зеркалами, исчезнув из виду для своих наблюдателей.

На нее одобрительно смотрели мириады отражений. Ее отражений — женщины с длинными золотыми волосами и в красном шелковом платье.

Лилит немного расслабилась, но вдруг ее нога зацепилась за что-то. Ведьма выругалась сквозь зубы, досадуя на невезение, и тут же почувствовала, как ледяная волна ужаса прокатилась по позвоночнику. Лилит увидела перед собой каменную плиту, на которой вычурными буквами золотом было означено ее имя — Лилит де Темпскир — и стояли год ее рождения и дата ее кончины. Увидев свою могилу, Лилит перевела исполненный ужаса взгляд на свое отражение, которое вдруг ударило рукой по зеркалу с другой его стороны. Со стороны зеркального мира.

А потом слева и справа от себя. Осколки засверкали по полу разноцветным огнем.

Отражение на последнем, четвертом зеркале — Еиналеж — пристально смотрело на нее.

— Какая радость быть победителем, если победивший мертв и не знает о том, что он в действительности проиграл? — сказало отражение и оскалилось.

Лилит отшатнулась. Рот ее открылся и снова закрылся. Отражение начало меняться на образ незнакомой, окутанной в тысячу пестрых шалей, женщины. Та перешангула через пустую раму, и Лилит с опаской бросила взгляд за спину неожиданной гости.

— Кто ты такая? — спросила у незнакомки Лилит.

— Я? — фыркнула гостя. — Я госпожа Гоголь, Королева болот. Всю жизнь я обслуживаю сказки. Как ты думаешь, по-твоему, это власть?

— Ты не понимаешь… Это ты разбила зеркало… И я не смогу вернуться домой!

— Говорят, разбитое зеркало — это плохая примета, — словно не слушая, пробормотала госпожа Гоголь. — Но я подумала: в конце концов, семь лет несчастий — разве для тебя это так уж и много?

Почему-то, в Еиналеж сохранилась протяженность бескрайнего зеркального мира — отражение за отражением, но созданная госпожой Гоголь трещина продолжила змеиться. Все дальше и дальше, со скоростью света, зеркала разбивались вдребезги...

Госпожа Гоголь с насмешкой посмотрела на дрожавшую Лилит, чтобы не пропустить момент осознавания ею правды. Когда, прежде чем разобьется последнее отражение, в зеркале появится ее сестра, Эсмеральда Ветровоск — такой, какой Лилит ее знала и помнила. И момент этот настал.

Глаза Эсмеральды полыхали, как два безжалостных изумруда, Лилит похолодела. Матушка шагнула вперед, почти упираясь носом в стеклянную повехность.

— Лилит Ветровоск, ты нарушила равновесие! — рявкнула Эсмеральда, и госпожа де Темпскир в ужасе отпрятнула назад. — Сейчас я тебя накажу, и вовсе не за то, что ты плохая. И не за то, что ты вмешивалась в сказки. Каждый идет своим путем. А за то — и я хочу, чтобы ты это как следует уразумела — что, когда ты сбежала из дома много лет назад, хорошей пришлось стать мне. А ты в это время развлекалась, как хотела. Вряд ли я смогу расплатиться с тобой, Лили, за все, что я пережила, но все же попробую…

— Но ведь… Я… я… Это же я — хорошая, — пробормотала Лилит, лицо которой от потрясения стало мертвенно-бледным. — Это как раз я — хорошая, а не ты. Я не могу проиграть. Я фея-крестная. А ты — злая ведьма… И потом, эта госпожа, — не глядя, она махнула в направлении Королевы болот, — разбила зеркала…

…А трещина глубоко в мире зеркала Еиналеж, пронзая пространство подобно комете, достигла самой удаленной точки и начала змеиться обратно, все ускоряя свое движение среди бесчисленных миров…

...Из всех отражений отделяется одинокий образ испуганного, побелевшего старика с гладко выбритыми щеками и он, осмотревшись вокруг испуганными, ошалевшими глазами, спешит дальше, все ускоряя шаг...

— Эсме, ты должна помочь мне… Отражения нужно срочно уравновесить… — еле слышно бормочет Лили, пятясь к уцелевшему зеркалу.

— Хорошая? Хорошая?! — визжит ее сестра-близняшка. — Ты скармливала людей сказкам. Коверкала человеческие жизни. И это, по-твоему, хорошо? — Госпожа Гоголь, вытащив из глубин складок шалей длинную черную трубку, медленно прикуривала дурно пахнущую травку, с самым отсутствующим видом. — Может, ты еще посмеешь утверждать, будто не получала от этого наслаждение? Да стань я плохой, как ты, я была бы стократ хуже. Такой плохой, что тебе даже и не снилось, — Эсмеральда замахнулась.

…Трещина вернулась к точке, откуда начала свое движение, ведя за собой спасающиеся бегством отражения — без одного — всех остальных зеркал…

Глаза Лилит расширились, когда ее последнее отражение повернулось, блаженно улыбнулось ей, и руки, появившиеся из зеркальной рамы, заключили Лили Ветровоск в свои объятия.

Все зеркала в этом мире лопнули, взрываясь тысячами мельчайших осколков, и на мгновение к потолку помещения устремилось облако волшебно сверкающей пыли.

* * *

Трое ланкрских ведьм, со своими сопровождающими, уставились на произошедшее.

Там, где еще недавно змеился зеркальный лабиринт, теперь зияли три пустые рамы. Зеркало Еиналеж, уцелев, покрылось туманной пеленой и не отражало ни предметов в комнате, ни людей. Весь пол был усыпан осколками стекла, а посреди всей этой разрухи лежала фигура в красном платье.

Нянюшка Ягг оставила Маграт и Гарри, которых прикрывала до сих пор, и опасливо двинулась вперед. Подойдя поближе, она потыкала лежащего мужчину носком сапога. Альбус Дамблдор перевернулся на спину, уставившись мертвыми, остекленевшими глазами в потолок. Из безвольных пальцев выпала белая костяная палочка, которую матушка Ветровоск не раздумывая подобрала с земли и в тот же миг ощутила ликование и небывалый душевный подъем. Глаза Эсме лихорадочно заблестели:

„Я — Крестная фея! Наконец-то! Я Фея-крестная. Боги Овцепика, Думманифестина, маленькие боги! Спасибо, спасибо, спасибо...”

— Что будем делать с директором? — спросила нянюшка.

— Давайте сбросим его с Астрономической башни? — предложил Гарри, и все уставились на мальчика.

— Давай, — согласилась нянюшка. — Только сбрасывать будешь ты.

Бойфренд заколебался.

— Вообще-то, — наконец сказал он, — когда я предложил сбросить его с башни, я не имел в виду, что собираюсь сделать это лично. Я имел в виду, что если еще осталась в мире хоть какая-то справедливость, то этого мужчину стоило бы… Опять же, надо отвести подозрения в нашем соучастии в его убийстве...

— В таком случае, на твоем месте, я бы лучше помолчала, — перебила его нянюшка, осторожно становясь коленями на пол, кое как расчищенный от острых осколков. — Ну да, точно. Это точно Альбус. Его лицо я ни с одним другим не перепутаю, с бородой оно или без бороды. Да вы взгляните на его руки! — вдруг возкликнула она.

Маграт-Гермиона и бойфренд, пригляделись и в испуге зажали рот ладонями.

— Что же он такое делал? — спросила девушка.

— Судя по всему, это делал не он, а Лилит, пока они были вместе здесь, — стукнула нянюшка по лбу трупа. — Пыталась просунуть руки сквозь стекло. — Гитта призадумалась. — Надо попросить госпожу Гоголь, чтобы принесла своих мазей. Бросать-не-бросать, но тело должно выглядеть надлежащим образом. И где сбритые пряди бороды? — она принялась ощупывать платье, пока не дотронулась до области декольте. — Ха-ха! Надо это приклеить к лицу, прежде чем бросить... И поменять одежду. Давай-ка, снимай платье, Маграт. Эсме! Эсме!

Но матушка Ветровоск с отсутствующим видом прижимала к груди палочку Крестной феи и мечтательно смотрела в бесконечность...

— Эсмеральда Ветровоск! — рявкнула нянюшка, и старшая ланкрская ведьма встрепетнулась, придя в себя. — У тебя есть доступ в кабинет директора. Иди и принеси какую-нибудь мантию Дамблдора!

— А домовики на что существуют? — рассеянно ответила та.

— Потом убьешь того собственной костяной палочкой?

— Н-нет...

— Так иди давай.

Казанунда прикидывался фикусом и таращился на происшедшее.

Рядом с ним облизывал свои руки мужик-пират.

* * *

Лилит Ветровоск оглядела многослойный серебристый мир.

— Где я?

— ВНУТРИ ЗЕРКАЛА.

— Я мертва?

— ОТВЕТ НА ЭТОТ ВОПРОС, — сказал Смерть, — НАХОДИТСЯ ГДЕ-ТО МЕЖДУ «НЕТ» И «ДА».

Лилит обернулась, и миллиард фигур обернулись вместе с ней. Среди них самая ближайшая чем-то отличалась от остальных.

Лилит пригляделась.

Потом снова пригляделась. Отражение ответило ей васильковым взглядом и счастливо улыбнулось. Потом завертелось, и юбка ярко-красного платья стала похожа на вздувшийся колокол.

Лили передернуло.

— Когда же я смогу выбраться отсюда?

— КОГДА НАЙДЕШЬ ТОТ МИР, ЧТО ДЛЯ ТЕБЯ БУДЕТ РЕАЛЬНЫМ.

Лилит Ветровоск помчалась мимо бесконечных отражений.

* * *

Ведьмы переглянулись.

— Похоже, заживляющая мазь госпожи Гоголь действительно помогает, — сказала Маграт.

В руках она держала кувшинчик, наполовину заполненный каким-то бледно-зеленым и необычно зернистым составом со слабым, но всепроникающим запахом.

— Между прочим, в состав ее входят змеиные головы, — сообщил бойфренд и слабо улыбнулся девушке.

— Даже не пытайся меня напугать, Гарри Джеймс Поттер — важно заявила Маграт-Гермиона, а сердце мальчика пропустило удар: так отчитывала его на первом курсе лохматая соученица, мисс Грейнджер, о которой он уже подзабыл как-то. Он боялся думать что будет потом... — Кто-кто, а уж я-то знаю, что «змеиная голова» — это такой цветок. Кажется, разновидность герани. Из цветов можно готовить чудесные средства...

Он закрыл уши руками и изо всех сил зажмурился.

Нянюшка Ягг, которая имела честь провести весьма познавательные, пусть и не лучшие в жизни, полчаса, наблюдая за тем, как госпожа Гоголь готовит свой состав, решила не расстраивать Маграт.

— Ага, — кивнула она. — Конечно, это цветы. Тебя не проведешь, ты умная девчонка. Но нам пора к зеркалу.

Ведьмы переглянулись и бросились к лестнице. Гарри поплелся за ними.

— Не переживай, Гарри, мы еще вернемся! — сказала, похлопав того по плечу, нянюшка Ягг. — Даже если нам придется жить на болоте вместе с госпожой Гоголь и до скончания веков жрать эти ее змеиные головы!

А потом она наклонилась к самому уху парнишки и тихонько прошептала:

— Ты ведь не сдашься, правда, Гарри?

Гарри сквозь подступающие слезы улыбнулся своей преподавательнице по Прорицанию и неуверенно кивнул.

Трое ланкрских ведьм выстроились перед зеркалом Еиналеж, в котором появились окружающие Орлею зеленые болота. Город дремал. После праздников всегда наступало затишье, люди отсыпались после срединочных гулянок. Грибо, снова возвращенный матушкой Ветровоск в свой изначальный кошачий вид, лежал у ног своей хозяйки, ожидая дальнейшие приключения.

— Ну вот и кончилась наша долька виты, — философски заметила нянюшка.

— Мы так и не попрощались с госпожой Гоголь, — вспомнила Маграт.

— Думаю, она знала, что мы собираемся отбывать, — ответила нянюшка. — Эта госпожа Гоголь очень проницательная женщина.

— Надеюсь, ей можно доверять? Она сдержит слово? — спросила Маграт и с горечью посмотрела на сгорбившегося бойфренда. Ей ой как не хотелось расставаться с ним!

— Да, — кивнула матушка Ветровоск. Ей тоже не хотелось возвращаться в Овцепик, к тому состарившемуся телу. Оставить здесь, в Волшебном мире Британии, управление школой дуре Минерве МакГонагалл было жалко. Оставить, чтобы та разбазарила сформировавшейся девочками шабаш! Оставить их этой, этой... коммунистке, помешавшейся на торжестве Света и Добра!

— По-своему она очень честная женщина, — вставила нянюшка Ягг, думая о том, как ей будет недоставать ласк Северуса. Вообще, ласки. И лоска!

— Этого у нее не отнимешь, — согласилась матушка. — Ну, сестры, приступим?

Остальные кивнули подавлено.

* * *

Матушка Ветровоск, нянюшка Ягг и Маграт Чесног оглядывали многослойный серебристый мир.

— Где мы?

— ВНУТРИ ЗЕРКАЛА.

— Мы мертвы?

— ОТВЕТ НА ЭТОТ ВОПРОС, — сказал Смерть, — НАХОДИТСЯ ГДЕ-ТО МЕЖДУ «НЕТ» И «ДА». НО Я БЫ ПОСОВЕТОВАЛ ВАМ ОБЕРНУТЬСЯ.

Они обернулись, и миллиард фигур обернулись вместе с ними.

Тысячи и тысячи матушек Эсмеральд Ветровоск сидели дома и пили чай из новых, с золотой каемочкой, чашек. На стене за ними висели тысячи новых, неразбитых зеркал.

Тысячи и тысячи нянюшек Ягг купались на заднем дворе у себя дома, а вся родня, трясясь, сжимала уши руками, чтобы не слушать песни про ежика, про зайчиков и прочую живность.

Тысячи и тысячи Маграт Чесног прижимали к груди новорожденных младенцев и с преданностью в глазах и любовью смотрели на своего мужа, короля Веренса...

— Что, что это означает? — спрашивает Маграт с надеждой. — Что мы не можем вернуться в Ланкр, потому что и не уходили оттуда?

— ДА.

— Как это произошло?

— ШУТКА ЗЕРКАЛЬНОГО ЧУДОВИЩА, ХА-ХА-ХА ...

— Тогда мы можем остаться здесь, в Хогвартсе?!

— ЕСЛИ ТАКОВО ВАШЕ ЖЕЛАНИЕ.

— Но... но... Как же я... мы... сможем выбраться отсюда?

— КОГДА УКАЖЕТЕ МНЕ НА ТУ ИЗ ВАС, ЧТО РЕАЛЬНА.

— Это какой-то подвох?

— НЕТ.

Матушка, нянюшка и Маграт переглянулись и вдруг весело засмеялись друг другу. Каждая из них указала рукой на себя и сказала:

— Вот эта она — настоящая я.

Гермиона-Маграт отвела взгляд от Еиналеж и посмотрела на плачущего, не стесняясь своей слабости, бойфренда и, пискнув, бросилась к нему с криком:

— Гарри, Гарри! Я здесь, я здесь... никуда не ушла!

Темноволосому парню время дали только для того, чтобы отвести руки в сторону и принять в объятия свою прекрасную, восторженную подругу; и уже потом он мог погрузить лицо в ее пушистые кудри, вдохнуть их опьяняющий аромат и всхлипывая, шептать ее имя...

Эсмеральда Ветровоск, ака профессор Минерва МакГонагал, и Гитта Ягг, ака профессор Свила Треллони, с умилением и облегчением взирали на воссоединение молодежи.

К сказкам всегда хочется счастливых концов. И плевать нам, что для кого-то они счастливые, а для кого-то другого — нет.

К О Н Е Ц