Глава рода Блэк (джен)

Когда в кабинете остались только члены семьи, воцарилось напряженное молчание.

— Предлагаю не принимать поспешных решений, сегодня был слишком тяжелый день. Думаю, стоит собраться завтра, чтобы обсудить имеющиеся варианты. Поллукс, возможно, ты мог бы проконсультироваться с гоблинами.

— Да, конечно, Сигнус, отправлюсь прямо сейчас. Я уверен, что какое-то решение должно быть. Вины Меды в случившемся не так много.

— Дорогая, тебе стоит пойти отдохнуть, — тон отца, когда он обратился к матери, был удивительно мягким, но в то же время настойчивым.

— Да, ты прав. Я буду у себя, или в саду, — и она вышла в дверях кабинета, вызывая свою старенькую домовушку, которая была в ней с самого детства. Было видно, что отец собирался долго уговаривать мать пойти к себе, чтобы немного прийти в себя и успокоиться, но она на удивление быстро, даже как-то поспешно согласилась.

— Папа, надо попросить, чтобы домовики присмотрели за мамой, она так неестественно спокойна, — неясное волнение за мать поднялось во мне. — Хотя три флакона успокоительного кого угодно превратят в механическую куклу.

— Не волнуйся, с ней Митси.

— Это-то и странно, Митси слишком стара. Мама старается ее лишний раз не волновать и пользоваться услугами других домовиков, хотя та и считается ее личным домовиком.

— Митси с ней самого детства, возможно, она просто не задумываясь позвала ее.

— Возможно, но все же, пусть присмотрят, мне не спокойно.

— Вероятно, ты права, я распоряжусь, — согласился отец.

— Как ты думаешь, гоблины смогут чем-то помочь?

— Не знаю, мне очень хочется в это верить, но боюсь, что шансов не так много.

— Я не уверена, что смогу пойти на такой шаг, это слишком…,— я не смогла закончить предложение, но отец понял и так.

— Пока не думай об этом, — вздохнув, он покачал головой.

— Не думать я тоже не могу. Я буду у Камня Рода, — уже в дверях сказала я и направилась к лестнице, ведущей в подземелья.

Следующие два часа я провела то бездумно сидя, облокотившись о ритуальный камень, то бессознательно бродя по ритуальному залу. Но мыслей не было, точнее, не было дельных мыслей. Я мало что знала из книг о судьбе моей старшей сестры, разве что о том, что ее изгнали из рода, когда она сбежала с магглом. Хотя сейчас мне эта версия казалась все более абсурдной, разумеется, как и всякие аристократы, мы на людях были холодны и отстраненны друг с другом, но мать и отец любили нас, и я не думаю, что Меду выжгли бы, лишив большей части сил и поддержки семьи. Да брак могли не признать, ограничить общение, но изгонять — что-то тут не сходится.

А еще меня беспокоила мама, как она сможет перенести все это. Я чувствовала отголоски ее эмоций — волнение, страх, неуверенность и даже панику. Почему-то за нее я волновалась не меньше, чем за сестру. Эмоции мамы слишком отвлекали и не давали сосредоточиться, и я постаралась как можно сильнее от них отгородиться, потому что-то, что я собиралась сделать, было не самым безопасным.

Обращаться к предкам было страшно, к тому же меня предупреждали не лезть за грань, но выбора я не видела, возможно, они могли бы подсказать что-то. Я не могла просто ждать, пока взрослые найдут какой-то выход или признают окончательное поражение.

Решалась я на это долго, как оказалось, слишком долго.

— Мисс Беллатрикс, ваш отец попросил срочно вас подняться в кабинет, — с полными слез глазами Тилли появилась прямо около меня, немного даже напугав резким хлопком.

— Не сейчас, Тилли, передай, что я занята.

— Мисс должна идти сейчас, — эльфийка явно теряла остатки спокойствия.

— Да что случилось, иду, иду, успокойся, — я тоже начала нервничать, видя такое проявление нервозности у своей достаточно спокойной домовушки.

Быстро поднявшись и скинув накидку, в которую куталась в не слишком жарких подземельях, я как можно скорее направилась в сторону лестницы. Теперь меня, всю во власти какого-то нехорошего предчувствия, не надо было подгонять.

В кабинет я уже вбегала, не заботясь даже о видимости приличий.

— Что случилось? — отец сидел в кабинете один и был смертельно бледен, его руки судорожно держали бокал с огневиски, как будто боясь, что он вот-вот выскользнет и разобьётся, — что с Медой?

— С Медой все хорошо, по крайней мере, на какое-то время, она спит, — голос отца был совершенно пустым.

— Но как? Что случилось? Что значит «на какое-то время»? — вопросы роились в голове, как пчелиный рой.

— До совершеннолетия ей ничего не грозит, — смысл произносимых отцом слов абсолютно не вязался с тем, каким голосом он их произносил.

— Но как? Я не понимаю.

— Друэлла…, — голос отца сорвался.

— Мама? — только прошептать смогла я.

— Друэлла провела ритуал Палладиума.

— Что? Какой ритуал? Зачем? Но мы ведь еще ничего не собирались делать, Меда ведь ни виновата, мы бы боролись. Что с ней, что с мамой?

— Она в магической коме, с ней Эдриан.

— Что конкретно она сделала?

— Провела обряд добровольной передачи силы.

— Я не совсем понимаю, что это значит.

— Это древний ритуал, обычно его проводят, если ребенок сильно болен, или если его жизни угрожает опасность, — начал объяснять отец. — В таком случае родственник может провести ритуал, после которого уже его силы — магические и физические, будут идти на восстановление. Этот ритуал проводится только для несовершеннолетних детей и только близкими родственниками.

— То есть сейчас мама приняла на себя откат магии?

— В данном случае, по сути, да.

— То есть сейчас она своими силами поддерживает Меду. Но сколько это будет продолжаться? На сколько хватит ее сил, и как остановить этот ритуал? Ведь, по сути, мы еще не нашли решения и неизвестно, когда найдем.

— Друэлла сильная волшебница, на ее силах Андромеда сможет остаться в роду до своего совершеннолетия, после чего обряд перестанет действовать. Это даст нам время.

— А мама?

— Сейчас она находится в магической коме, это значительно сокращает количество расходуемых ею сил, но на сколько ей их хватит после всех лет поддержания Меды, я не знаю. Я хочу быть честен с тобой, возможно, она даже не сможет очнуться, ведь ее силы будут расходоваться в два раза быстрее, в то время как восстанавливаться даже медленнее, чем обычно. Вообще-то, этот ритуал не рассчитан на длительное время. И обычно к нему не прибегают в безнадежных случаях, потому что часто ребенок может утянуть мать или отца за собой.

— Мы должны что-то придумать и прервать эту связь, если после стольких лет у мамы может просто не остаться сил.

— Это был ее выбор, разорвать связь можно, только если откат на Меду прекратится, во всех остальных случаях эта связь продержится до совершеннолетия.

— А получат ли откат те, кто заставили Меду сделать все это? — во мне бурлил гнев. — Как же я надеюсь, что они заплатят за все.

— Боюсь, даже, вероятно, нет.

— Но почему? — от несправедливости и всего случившегося я не смогла сдержать слезы, и они невольно выступили у меня на глазах.

— Вероятно, и раньше сделавшие это были как-то защищены, есть сложные ритуалы, позволяющие закрыться от подобных откатов. Ритуалы не самые светлые, как ты понимаешь, но кого в таком случае это волнует? А как только Друэлла провела ритуал, она замкнула откат на себя, и магия наказания просто теперь не может пройти вперед по связи и дойти дальше Меды.

— Зачем она это сделала! — я больше не могла быть спокойна и сорвалась практически на крик. Все же и Друэлла и Сигнус для меня уже давно воспринимались как родители, видимо, наложились воспоминания и ощущения реальной Беллатрикс.

— Милая, пока тебе не понять этого.

— Ты согласен с тем, что она сделала? Я всегда понимала, что ваш брак был больше договорным, но неужели ты совсем ее не любишь? — слезы текли из глаз уже сплошным потоком.

— Белла, я очень люблю Друэллу, да, мы поженились не по большой любви, но за время, прошедшее со дня свадьбы мы стали близкими людьми, любящими и уважающими друг друга. И мне горько от ее выбора, но просто я хочу сказать, что понимаю и принимаю его. Она мать и имеет полное право так поступить, чтобы спасти своего ребенка.

— А как же…, — я хотела спросить про себя и Нарси, но поняла, насколько неправильно это будет. Мама сделала все, чтобы спасти Меду, пусть я и не одобряла ее поступка, по крайней мере, считала его преждевременным, но изменить уже ничего было нельзя.

— Белла, не злись на нее, я понимаю, сейчас тебе тяжело, но помни, что так, как ты будешь относиться к ее поступку, так же и окружающие будут воспринимать его. Ты глава рода, именно твое восприятие формирует позицию семьи. Я прошу тебя постарайся ее понять и не осуждать.

— Я все понимаю, отец, я постараюсь. Просто… мне надо немного времени, чтобы осознать все это.

— Тебе лучше пойти лечь.

— Я хотела обратиться к магии рода и предкам, — решилась сказать я.

— Ты что?! — отец пришел в ужас, — тебе нельзя этого делать, и ты знаешь это. Это безрассудство похуже того, что совершила твоя мать. Не вздумай так поступать, пока мы не попробовали другие варианты, тем более что теперь времени у нас немного больше. А теперь тебе надо лечь отдохнуть.

— Хорошо, — я уже было оказалась около двери, когда она распахнулась и в кабинет влетела тетушка Вальбурга.

— Сигнус, я хочу точно знать, что произошло! — громкий голос тетушки заставил меня вздрогнуть.

— Вальбурга, успокойся, все в порядке.

— Я хочу знать правду! Орион вернулся домой и заперся в кабинете, при этом он был сам на себя не похож. Поллукс трижды приходил за два часа, при этом камином перемещался прямо в Гринготтс в кабинет нашего управляющего. И после этого ты говоришь, что ничего не произошло?

— Ничего, что требовало бы немедленного обсуждения, — твердо ответил отец. — Я сообщу обо всем позже.

— Я так и знала, что ты не захочешь ничего говорить, и не захочешь слушать моего разумного совета. Но я тебе скажу, благо я знаю, что произошло, и в ужасе от случившегося. Вы должны немедленно выгнать мерзавку из дома!

— Вальбурга! Что ты несешь? Кто тебе что сказал?

— Я хозяйка в своем доме, неужели ты думаешь, что я могу не знать, что в нем происходит? Если бы вы сразу спросили меня, не было бы никакой суеты. Я все понимаю, бедняжка Друэлла раздавлена случившимся, все же старшая дочь. Но уж если такое случилось, надо жить дальше, у вас две замечательные дочери, одна из них — глава рода, да и Нарси приличная девочка. Надо забыть про эту выбраковку, и жить дальше. Где Друэлла? Я должна ей сказать, чтобы она была сильной и поступила так, как подобает настоящей Блэк, да и просто чистокровной волшебнице. Я уже выжгла мерзавку с гобелена в нашем доме, хотя я понимаю, что она пропадет с него, как только вы проведете ритуал изгнания, но уже сейчас не желаю видеть ее лицо.

Она все говорила и говорила, а я стояла и не могла произнести ни слова. Но вот первый шок прошел и:

— Покиньте наш дом немедленно.

— Что?! Беллатрикс, детка, ты еще юна и не понимаешь, что я абсолютно права, да, тебе жаль эту девочку, но она тебе уже не сестра. Изгнать из рода милосерднее, чем убить.

— Покиньте наш дом, — мой голос стал громче лишь на пол тона, но мне казалось, что я почти кричу.

— Сигнус, ты должен был объяснить дочери, что, несмотря на её положение, взрослые понимают гораздо больше, и нельзя руководствоваться жалостью и добротой. Чистокровная волшебница должна следить за честью семьи и…

— Я, как глава рода приказываю покинуть этот дом и ни с кем ни при каких обстоятельствах не обсуждать произошедшее в нашей семье и никак не показывать изменившегося отношения к моей сестре Андромеде. Когда будет принято решение, вам сообщат.

— Сигнус, твоя дочь …

— Я сказала вон, — дом тряхнуло от вырвавшейся магии.

Через секунду Вальбурга исчезла в камине, но ее лицо оставалось ошарашено-возмущенным.

— Отец? — я чувствовала себя абсолютно растерянной.

— Ты же прекрасно знаешь свою тетю. Твой запрет позволит держать ее в рамках, но когда у нее пройдет шок, она будет сильно зла на тебя.

— Злость на кого бы то ни было — это ее обычное состояние. Неужели она действительно так думает?

— Боюсь, что да.

— Она не одна такая, — скорее утверждала, чем спрашивала я, — если о случившемся узнают, все будут думать так же.

— Не все, но, возможно, многие. Маги в подобных вопросах занимают достаточно жесткую позицию.

— Но почему, почему вместо того, чтобы спасти близкого, от него отказываются, даже если раньше это был самый родной человек?

— Страх, страх перед магий, перед наказанием, перед последствиями. Мы привыкли так жить, отрекаясь и изгоняя все и всех, кто не вписывается в наши каноны. Сквибов, нарушивших кодекс или совершивших проступок, вне зависимости от его тяжести, мы стараемся вычеркнуть из нашей жизни и сделать вид, что они не имеют к нам никакого отношения.

— И ты?

— Раньше я думал также, наверное, но сейчас я понимаю, что не согласен с этим, тем более — не тогда, когда это коснулось нашей семьи. И ты знаешь, я вижу, что именно твое неприятие этого позволило мне и всем нам так реагировать. Семья неосознанно перенимает мнение главы. И я рад, что ты такая, спасибо тебе.