Змея Давида (гет)

— Шеппард пропала, — объявил Аластор Муди, оглядев присутствующих своим беспрерывно вращающимся глазом.

Впервые Орден Феникса собирался в одиннадцать утра. На кухне сидели Молли и Артур Уизли, Тонкс, Люпин, выглядевший взъерошенным и еще более измученным (лунный цикл только пошел на спад, а он в эти дни все еще чувствовал себя разбитым), Флетчер, Шеклболт и Муди. Именно последний, сразу после сообщения Кингсли об исчезновении своего сотрудника «поднял на уши» весь Аврорат и всех орденцев, до которых смог дотянуться.

Казалось, собравшиеся еще толком не проснулись, потому что в некотором недоумении переглядывались друг с другом. Наконец, первой опомнилась Молли:

— Как это пропала? Просто пропала и все?

— Вот так и пропала, — отозвался Шеклболт. — Сегодня утром не пришла на работу, камин в ее номере заблокирован, самой ее на месте не оказалось. В номере опрокинут стул и разбито зеркало, ее сова убита. И никаких намеков на то, куда она могла отправиться.

— А что показывает карта? — спросил Люпин.

— Да ничего она не показывает! — рявкнул Грозный Глаз. — Говорил я этой свистушке — нанеси себя на карту, а она все потом, да потом! Мол, закончу все и нанесу! Дооткладывалась, черт ее дери! Теперь мы даже не знаем, жива ли она вообще!

— Скорее всего, ее похитили прямо из номера, — предположил Уизли. — Должны были остаться хоть какие-то свидетели, не могли похитители пройти незамеченными. Потрясите персонал «Дырявого котла», я не верю, что никто из них не приложил руку к этому. Проверьте на «Империус», в конце концов!

— Уже проверили, — стеклянный глаз Муди резко дернулся в его сторону. — Неужели думаешь, что я все утро просто так хороводы водил вокруг ее двери? Действительно, без «Империуса» там не обошлось. Коридорный под заклятием провел их к ее номеру, а затем они проникли внутрь. Видать, их разработчики контрзаклятий без дела не сидят — вскрыть защиту, которую используют авроры, да так, чтобы ничего не было заметно — это, доложу я вам, не в носу ковыряться!

— А как они вообще проникли в «Дырявый котел»?

— Мои ребята взяли за жабры хозяина этой богадельни, — ответил Грозный Глаз. — Два часа «кололи», пока тот не рассказал, что с вечера к нему приходил человек, явно под «обороткой». Сунул ему полста галеонов и попросил утречком ничему не удивляться и не болтать. Выспросил у него все, что тот знает про Змейку — когда она приходит, когда уходит, кто у нее бывает и прочее.

— Допрос проводился под «Веритасерумом»? — спросил Шеклболт.

— Откуда в «Дырявом котле» «Веритасерум»? — неприятно усмехнулся Муди. — обычно оперативники с собой его не таскают, всякие баночки-скляночки — это для криминалистов да для следователей.

— Вы его били, что ли?! — возмутилась Молли.

— Нет, б…ь, кадриль танцевали! — рявкнул Муди. — У нас начали похищать авроров, а нам прикажете цацкаться с козлами, которые им потворствуют?!

На некоторое время за столом повисло напряженное молчание, затем снова раздался голос Люпина:

— А какие вообще предположения, кому она могла понадобиться, чтобы похищать ее из столь людного места?

— Да черт его знает, — ответил Муди. — Перейти дорогу кому-то из Упивающихся она пока не успела. Не считать же поводом для мести то, что она не дала себя замочить тогда, в феврале! К тому же она не маглорожденная, а полукровка, а это уже кое-что. Снейп вон тоже полукровка и ничего — цел пока.

— Кстати, о Снейпе, — Артур Уизли встал и принялся расхаживать по не слишком просторной кухне, — если это действительно Упивающиеся смертью, он должен быть в курсе. Почему он не явился?

Кингсли задумчиво теребил серьгу в ухе.

— У него с утра уроки, — ответил он. — Когда я пытался связаться с ним через камин, его у себя уже не было. Я отправил ему сову, возможно, он уже получил мое послание. В любом случае, я поговорю с ним сегодня же.

* * *

Голова жутко болела, будто с перепоя. А еще было холодно и ныли затекшие от лежания на каменном полу мышцы и суставы. Но самым скверным было это ощущение дежавю — она снова вляпалась, как тогда, на пятом курсе, с Краусом. Но на этот раз по-настоящему. И не по собственной вине.

Накануне вечером она вернулась в свой номер. Ничего не говорило о том, что за дверью, на которую было наложено несколько охранных заклинаний, ее поджидали. Но как только она вошла, взгляд ее тут же наткнулся на распростертое на полу мертвое тело ее совы, а еще через мгновение она заметила в комнате двоих людей в масках. Воспользоваться палочкой она не успела, в нее полетел красноватый луч, по голове словно ударили кувалдой, а затем все потонуло в темноте, пронизанной разноцветными вспышками.

Диана со стоном поднялась и села на полу. Помещение, где она находилась, походило на темницу и, скорее всего, и было ею. В углу — соломенный матрац и старый-престарый плед, призванный изображать одеяло, возле импровизированной постели стоял глиняный кувшин, под забранным толстенными решетками окошком — хромоногий стул. На камеру Аврората не похоже, да и не прячут авроры лица под масками, даже те, кто служит в Специальном батальоне.

При мысли о том, что она попала в плен к Упивающимся, все внутри нее захолодело. Услужливое воображение тут же начало подбрасывать картины того, что могло ее ожидать здесь, картины одна страшнее другой; и быть пущенной на ингредиенты для темномагических зелий было еще не самой худшей из перспектив. Она обхватила себя руками и сжалась в комок, пытаясь справиться с растущими в душе ужасом и беспомощностью. В Ордене, конечно, узнают об ее исчезновении (а может, уже знают), но живой вряд ли найдут. Какая же она идиотка! Что ей стоило нанести себя на карту, не откладывая все на последний момент! Так глупо сдохнуть из-за собственной беспечности, гриффиндорцы ею бы гордились! Сапожник без сапог, мать твою!

На неверных ногах она добралась до матраца и села, прижавшись к сырой каменной стене спиной. Она была одета в то же, в чем была на работе — тонкий голубой свитер из кашемира и черную юбку, колготки и туфли на мягкой подошве. Палочку у нее, конечно же, отобрали. В камере было довольно прохладно, но вид пледа показался ей подозрительным, чтобы накрыться им, мало ли, вдруг он кишит блохами или чем-то в этом роде. Поэтому Диана просто свернулась на матраце в позе эмбриона и постаралась ни о чем не думать. Все равно сейчас она совершенно бессильна что-либо сделать, а мысли о предстоящих мучениях способны свести с ума кого угодно. Нужно для начала дождаться хотя бы подобия объяснения тому, за каким троллем ее притащили сюда.

Минуты складывались в часы, вот уже золотистый закатный луч проник в узкое оконце, а за кованной железом дверью так и не раздалось ни единого звука. Вообще ее окружала такая давящая, почти неестественная тишина, что Диана даже старалась шевелиться, создавая как можно больше шума, чтобы «забить» эту тишину. Казалось, даже набеги сейчас сюда крысы и начни царапать своими когтистыми лапками каменный пол и противно попискивать, этот звук был бы куда предпочтительнее пытки тишиной. Но, похоже, в этом чертовом подземелье даже крыс не было. «Ты еще спой что-нибудь, — издевательски предложил внутренний голос, — можешь даже из оперы, все равно никто не раскритикует!».

Постепенно начинали давать о себе голод и жажда, но притронуться к воде в кувшине она почему-то не решалась, ей казалось, что туда могло быть подмешано какое-нибудь зелье. Зачем ее тюремщикам подмешивать зелье в питье, когда существует более приятный для палачей способ развязывания языков, Диана толком не знала, но заставить себя выпить воды, пока не узнает, зачем ее схватили, она не могла.

Солнце село, в камере стало темнее и прохладнее. Диана чувствовала, что засыпает и уже готова была уступить требованиям тела, повалиться на соломенный тюфяк и позволить себе отключиться, но внезапно до ее слуха донеслись шаркающие шаги за дверью. Она рывком вскочила на ноги и напряглась всем телом, готовая ко всему. За дверью кто-то прошипел «Аллохомора», ржавый засов отодвинулся, и в возникшем дверном проеме показалась щуплая человеческая фигурка. Это был мужчина неопределенного возраста, лысоватый, чуть сутулый, в руке у него был поднос, на котором стояли что-то вроде тарелки, накрытой салфеткой и кувшин, очень похожий на тот, что уже был здесь. Он вошел в камеру, причем дверь захлопнулась за ним сама, без помощи палочки, подошел к стулу у окна, не переставая смотреть на нее и держать ее под прицелом своей палочки. Человек поставил поднос на стул и когда он повернулся к ней лицом, Диана едва не вскрикнула от удивления: она узнала в незнакомце того самого востроносого парнишку с колдографии, только сильно постаревшего и еще более потрёпанного, о котором Римус сказал, что «он все равно что умер».

Словно уловив ее сомнения насчет еды и питья, человек осклабился и пропищал:

— Не бойся, не отравлено!

— Ты кто такой? — хрипло поинтересовалась Диана.

Человек взглянул на нее своими водянистыми глазами и с той же ухмылкой произнес:

— Санта-Клаус. Принес тебе подарочек.

— Где я нахожусь и зачем?

— Меньше знаешь — крепче спишь, — был ответ. — И не задавай мне лишних вопросов. Мое дело — чтобы ты не умерла тут с голоду. Спокойной ночи и постарайся не свихнуться раньше времени.

— Не дождетесь! — зло ответила Диана, сопровождая свою фразу выразительным жестом «от локтя». Тот глумливо хихикнул, забрал прежний кувшин, отпер дверь «аллохоморой» и вышел. Наружный засов закрылся с душераздирающим скрежетом, а затем повисла та же глубокая и звенящая тишина.

Диана проснулась на следующее утро от урчания в пустом желудке. Разлепив глаза, она стянула с себя плед, которым все-таки накрылась ночью (холод, идущий от камня, казалось, проникал в каждую клетку тела, заставляя трястись в ознобе), и принялась старательно тереть саднящие глаза. Похоже, съесть предложенное все-таки придется, чтобы были силы противостоять тому, что ее ждет. Что конкретно ее тут ждет — непонятно, но уж точно ничего хорошего.

Под салфеткой обнаружились сэндвичи с ветчиной. От запаха ветчины ее замутило, хотя та была явно свежей, поэтому она стряхнула ее обратно на тарелку и принялась жевать хлеб. Аппетита не было совершенно, просто она старалась «заткнуть» бунтующий желудок. С трудом проглотив один ломоть, она потянулась к кувшину. Там была простая вода (Диана удивилась бы, окажись там тыквенный сок), воду она выпила жадно, взахлеб. Неплохо было бы еще и умыться, но, как видно, ее тюремщикам совсем не обязательно было видеть ее в «пристойном» виде.

* * *

Сова Шеклболта нашла Снейпа, когда тот заканчивал первый сдвоенный урок у четвертых курсов Рейвенкло и Хаффлпаффа. Когда по классу начали, было, прокатываться удивленные возгласы (совы обычно не летели прямо в классы без крайней необходимости), Снейп «фирменно» зыркнул на учеников, и в классе снова воцарилась тишина. Он отвязал от совиной лапки маленький кусочек пергамента и принялся читать. С трудом заставив себя не измениться в лице от известия об исчезновении Беркович, Снейп судорожно стиснул записку в руке и сунул ее в карман сюртука. Когда он поднял глаза, совы уже не было в классе, похоже, ей было не велено дожидаться ответа. Еле дождавшись конца урока, Снейп запер класс и почти бегом направился в кабинет Дамблдора.

Войдя в директорский кабинет, Снейп, не говоря ни слова, протянул Дамблдору послание Кингсли. Тот пробежал его глазами, чуть побледнел и принялся барабанить пальцами по столу. Наконец, он спросил:

— Ты что-нибудь слышал об этом от?.. — он не договорил.

— Я уже две недели не получал от него вызова, — ответил Снейп — Но и во время наших предыдущих встреч он ни разу не упоминал ни о самой Беркович, ни вообще о планах похищения кого-то из Ордена.

— Тем не менее, я уверен, что без Упивающихся здесь не обошлось.

— Я тоже. Но я понятия не имею, зачем она могла понадобиться им. Она ведь не маглорожденная.

Дамблдор нахмурился, и у Снейпа появилось серьезное подозрение, что директор, мягко говоря, догадывается о причинах похищения Дианы Шеппард. Неприятно полоснуло ощущение того, что Дамблдор опять темнит, не раскрывая до конца карт. Хотя, за столько лет пора бы уж привыкнуть, что не на свете такого человека, перед которым Дамблдор был бы до конца открыт. Наверное, поэтому он и стал тем, кем стал — самым могущественным и влиятельным волшебником современности, которого боится сам Темный Лорд.

— Вы ничего не хотите мне сказать? — вопрос против его воли прозвучал излишне требовательно.

— Нет, Северус, — мягко ответил Дамблдор. — У меня действительно есть предположения насчет того, что могло понадобиться Волдеморту от Дианы, но я до конца не уверен. Просто прошу тебя — постарайся узнать, где она сейчас находится. И еще — если я прав в своих предположениях, ей ничего серьезного не грозит, убивать ее не будут.

Вернувшись в свой класс, Снейп честно постарался сосредоточиться на проведении оставшихся уроков, но удавалось это с трудом. Уверенность Дамблдора, что без Волдеморта здесь не обошлось, передалась и ему, но вот чего он не мог ни понять, ни принять, так это его спокойствия. Как можно быть уверенным в том, что у Волдеморта ей ничего не грозит! Не будут убивать — так у Упивающихся масса способов сделать существование любого человека настолько невыносимым, что смерть может показаться избавлением. Да и как он должен узнавать, где они ее прячут, эту сорвиголову (он был почему-то уверен, что Беркович попалась исключительно по собственной глупости и склонности к авантюрам)? Не приставать же с расспросами к каждому из приближенных Темного Лорда. Да и заявиться в Малфой-мэнор без приглашения хозяина или вызова Лорда выглядело бы, по меньшей мере, странно.

Беспокойство и раздражение, овладевшие им, вылились в сотню снятых с трех факультетов баллов, и только его любимых слизеринцев в этот день миновала карающая десница стихийной силы, именуемой «профессор Снейп в дурном настроении».

* * *

Вынужденное ничегонеделанье и неизвестность постепенно довели Диану до состояния, похожего на полузабытье. Время от времени она погружалась в дремоту, приходя в себя, принималась ходить по камере, выкладывала на полу соломинками, выдернутыми из тюфяка, всякие узоры. К концу вторых суток своего пребывания здесь она настолько отупела, что почти перестала предаваться размышлениям. Мысли ворочались в голове вяло и нехотя. Перед тем как стемнело, ей пришла в голову идея о том, что она слишком давно не практиковалась в «очищении сознания» и, повалившись на свое ложе, старательно принялась «очищать» мозг от остатков мыслей (даром, что мысли и сами потихоньку сошли на нет). «Завтра я начну разговаривать с воображаемым собеседником, а еще через три денька медленно, но верно спячу», — отстраненно подумала она, споласкивая лицо остатками воды в кувшине.

Только она прилегла на матрас, намереваясь снова заснуть и не просыпаться до утра, за дверью раздались уже знакомые шаги, заскрипел засов и в камеру вошел давешний крысообразный человек. Он нес уже знакомый поднос с таким же кувшином и блюдом, накрытым салфеткой. Диана притворилась спящей и осторожно наблюдала за ним сквозь щелочки в веках. Человек опасливо покосился в ее сторону (полумрак в камере не позволял ему разглядеть, что она не спит), поставил на стул свою ношу и, забрав опустевший кувшин и блюдо с несъеденной ею ветчиной, попятился к двери, все также настороженно косясь в ее сторону.

Когда он исчез, Диана приподнялась на матрасе, глядя на захлопнувшуюся дверь. У нее возникло отчетливое ощущение, что человечек побаивается ее, даже несмотря на отсутствие у нее палочки. И одновременно с этим в голове начала зарождаться совершенно безумная мысль. Она даже застонала от досады на то, что эта мысль посетила ее с таким запозданием. Теперь придется ждать еще сутки.

Отчего она проснулась, Диана толком так и не поняла. Она не могла припомнить, что именно ей снилось, но в момент пробуждения она испытывала такой безотчетный ужас и безысходность, которого не испытывала еще никогда, словно рядом находилось не меньше трех дементоров. Она, не мигая, всматривалась в темноту камеры, ожидая увидеть парящую в воздухе скелетообразную фигуру в темном балахоне, но ничего не происходило, даже воздух в темнице оставался все тем же — сырым и холодным, но не ледяным.

Она несколько раз глубоко вздохнула, растирая руками скованное судорогой страха тело, но ощущение надвигающейся катастрофы не проходило. Нет, все-таки это был не сон. Но что тогда происходит в этом чертовом подземелье?

Внезапно она заметила, что за дверью ее темницы вспыхнул яркий белый свет, будто от мощной люминесцентной лампы, а затем дверь совершенно бесшумно, без щелчка и скрежета медленно открылась. Свет резко потускнел, и теперь было видно, что источник его — палочка в руках человека, закутанного во что-то вроде темного кимоно. Лица его видно не было, только фигуру — неестественно худую и высокую. Мгновение человек просто разглядывал ее, прижавшуюся спиной к стене, а затем он медленно, скользящей походкой подошел к ней и направил ей в лицо свет от своей палочки. Мягкий голубоватый свет осветил и его лицо, и Диана ощутила, как пол под ней словно исчезает, а сама она проваливается в бездонную пропасть.

Лицо, мертвенно-бледное и плоское, с узкими прорезями ноздрей и тонкими, будто лезвия губами, нельзя было спутать ни с чем — сколько раз она слышала описания внешности этого человека от тех, кому «посчастливилось» стать свидетелями его возвращения. А когда горящие в темноте ярко-красные глаза с вертикальными черточками зрачков глаза столкнулись с ее взглядом, весь ужас растворился, а на смену ему пришла какая-то мертвенная пустота в ощущениях, будто она уже умерла и теперь наблюдает за происходящим со стороны.

— Встань, — прошелестел тихий голос, и Диана послушно поднялась на ноги. Странно, но сделать это ей удалось с первой попытки, хотя до этого она даже дышала с трудом.

— Ты знаешь, кто я? — так же тихо, почти дружелюбно спросил Волдеморт.

Диана медленно моргнула.

— Догадываешься, зачем ты здесь?

Она также медленно покачала головой из стороны в сторону.

— Хочешь, чтобы я поверил тебе на слово? — Диана не отвечала, инстинктивно избегая смотреть в нечеловеческие глаза. — Ты же не надеешься всерьез скрыть от меня все, что тебе известно о самой себе?

Когда она поняла, что Волдеморт собрался сделать, она предприняла отчаянную попытку выставить блок, но силы были явно не равны. Ее ментальная защита, возведенная в спешке и с фатальным опозданием, тут же затрещала, а затем и вовсе была сметена мощным натиском.

К ощущениям реальности происходящего ее вернула жуткая головная боль, под черепной коробкой будто копошилась сотня кротов, грозя разорвать ее к чертям, а перед глазами проносились яркие образы из ее прошлого. Она видела себя со стороны, будто просматривала видеозапись в ретроспективе: они с Люпином поминают Сириуса, затем ночь на нефтезаводе «Шелл-Хейвен», вспышки заклятий, ругань, крики раненных, она, держа под мышки какого-то парнишку из Спецотряда, изрезанного «сектумсемпрой» на британский флаг, аппарирует к месту общего сбора (парнишка потом все-таки умер, прямо у нее на руках)… Школа Авроров, Муди рычит на нее за какой-то «косяк» в ходе тренировки по боевым заклятиям; она и другие курсанты в Мунго, сгрудились у стола с препарированным трупом; их первая ночь со Стивом — он целует ее в шею, стягивая с нее трусики… Затем детство, юность, Хогвартс, она ругается со Снейпом на седьмом курсе; разговор с Дамблдором о воскрешении из мертвых; она с Хильдой на полу подземелья Визжащей хижины… Затем поплыли совсем уже забытые детские воспоминания — вот она без помощи рук швыряется ненавистной овсянкой, какой-то дядя, чем-то неуловимо похожий на нее, смотрит, как она пытается залезть на качели на детской площадке, и смеется.

Боль в голове становилась все сильнее, она почти теряла сознание, пустой желудок грозил вывернуться наизнанку, а Волдеморт все продолжал копошиться в ее голове, словно в набитом всякой всячиной ящике, пытаясь найти в этом беспорядке нужную вещь. Теперь картины прошлого проплывали в прямом хронологическом порядке — от детства к последним дням.

И внезапно все закончилось. Волдеморт вылез из ее сознания и теперь, наклонив голову чуть набок, спокойно наблюдал за тем, как она без сил сползает по стене, подавляя рвотный спазм.

— Кто был тот человек в черном и с пейсами? — спросил он, не дожидаясь, пока она окончательно придет в себя?

— Башевис, — чуть слышно ответила Диана. — Из израильского Аврората…

— Что он от тебя хотел?

— Дело Штерна… Интересовался…

— И все? Он тебе передавал что-нибудь? Рассказывал о твоей семье?

Диана отрицательно мотнула головой.

Волдеморт опустился перед ней на корточки и крепко сжал пальцами ее подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. Она вздрогнула от прикосновения и тут же с удивлением заметила, что пальцы у него не ледяные, приближающиеся к температуре абсолютного нуля, а просто холодные, как у обычного, вечно зябнущего человека.

— Я ведь легко могу найти то, что ты пытаешься от меня скрыть, девчонка! — все тот же шелестящий, обманчиво мягкий голос.

— Ищите… Я не вру…

Странно, страха не было, только безграничная усталость и желание побыстрее сдохнуть. Все равно живой ей отсюда не выбраться…

Он убрал руку и резко поднялся.

— Ты ничего не знаешь, это видно. Хотя и странно. Тем лучше. Мы поговорим с тобой… на днях.

Она не заметила, как он ушел, будто выпала из реальности на несколько секунд. Лишь когда вновь навалилась прежняя гнетущая тишина глухого подземелья, она опомнилась, отползла в угол, и там ее вырвало. Голове сразу стало получше, боль уменьшилась. Немного посидев с закрытыми глазами, дрожа всем телом от слабости, Диана также ползком добралась до своего матраса и повалилась на него, свернувшись в позе эмбриона. После чего снова потеряла сознание.

Когда она снова открыла глаза, в зарешеченное оконце уже пробивались солнечные лучи.