Всегда и навеки (джен)

Проверки, обыски, косые взгляды и словесные перепалки: в Имперский город было довольно сложно попасть. Лишь пройдя сквозь все досмотры, Цицерон смог ступить за ворота столицы. Меры, принятые властями по борьбе с наркотиком, вызывающим быструю смерть, были на достойном уровне. Хотя и в таком положении молодой имперец смог найти прелюбопытный и смешной казус. Оружие-то проносить никто не запрещал…

Он засмеялся в голос, отойдя от стражей порядка; изо рта вырвались клубы горячего пара.

Осень. До чего же печальное время года. В голубом небе ярко и жизнеутверждающе пылало солнце, голову кружил запах сырой земли и гниющих листьев. Холодный ветер врывался в лёгкие приятной грустью, обещая вернуть всё на круги своя… Однажды…

Цицерон мотнул головой, неважные мысли приходили на ум так не вовремя. Ему нужно было в Торговый район, там его ждал заказчик. Но вместо положенного настроя, погода диктовала хандру. А может это вовсе и не её вина?

Перед глазами стоял образ Риндира. Его не стало на днях… Он так и не вспомнил их, забылся в бреду, издавая последние предсмертные всхлипы. И казалось бы, они все убийцы, привыкшие к смерти, идущие с ней рука об руку. Но именно в этом моменте что-то надломилось в Цицероне, что доселе было крепким и надёжным, вселяющим уверенность. Нет. Не смерть брата так повлияла на него, а то, что последовало после.

* * *

В ту ночь, словно вор, он вместе с Понтием вынес ещё тёплое тело брата из Убежища. И затаившись у каменного основания заброшенного дома, среди поросшего вокруг кустарника, они укрылись от глаз вездесущих стражников. Как-то захоронить, вынести Риндира из города было невозможно. Поэтому решили бросить тело возле канавы у моста, там, где обычно ютились когда-то нищие. Когда-то… Совсем недавно… Но из-за всеобщей паники бездомных попросили удалиться из Чейдинхола, а если кто-то противился, то без особого зазрения совести этих бедняг вешали за стенами города на юге у заставы. Понтий ходил туда и сказал тогда, что, мол, такое зрелище нужно увидеть своими глазами. Началась самая настоящая охота за скуматорговцами, и всеми теми, кто мог быть хоть как-то связан с ними.

Город сошёл с ума. Горожане начали подозревать друг друга и писать доносы. Одно радовало. Погромов, как в Бравиле, пока не было. Старый граф Фарвил Индарис сразу пресёк подобные затеи и продемонстрировал населению Чейдинхола свою решительную позицию по данному вопросу на нескольких смутьянах. Их тела до сих пор висят у западных ворот, Цицерон сам видел.

За такой короткий срок всё перевернулось с ног на голову. В ту ночь они, прячась за домами, в надежде что их никто не заметит, тащили тело мёртвого брата. И было совершенно неизвестно, какая последует реакция от блюстителей порядка, если их обнаружат. Но, скорее всего, связи с графом уже не спасут. Попадаться на глаза не стоило. Перед тем, как выдвигаться, братья переодели Риндира в рванину, дабы он сошёл за бездомного. Ничего другого им на ум не пришло. Может, хоть так мёртвое тело похоронят. Ибо им самим такое дело и в таких условиях выполнить было не под силу.

Понтий и Цицерон избавились от мертвеца, скинув его в высокую траву у городской стены. Неподалёку звенела вода, тихо и спокойно, не замечая ничего вокруг. Завтра, когда взойдёт солнце, первый прохожий, что будет гулять на мосту, вероятнее всего и наткнётся на труп. Счастливчик…

Полоса передряг накрыла Тёмное Братство, не думая прекращаться. В начале разбили статую в Бравиле, затем погромы, а теперь Риндир… Всё это тяжелым бременем упало на плечи семьи. А самое отвратительное в этой ситуации было то, что они ничего не могли с этим поделать. Словно в центре урагана, из которого нельзя выбраться. И приходилось смиренно ждать, когда небеса успокоятся, и ветер стихнет. Бездействие, неведение, постоянный стресс из-за частых проверок. Цицерон также не стал исключением. Он осунулся, стал хмур и молчалив, подавлен. Никак не мог смириться с тем, что его оставили в Убежище, из-за чего постоянно происходили перепалки с Рашей.

— Всё то, что сейчас творится, добром не кончится. Нам нужно действовать… — затеял вновь разговор молодой имперец, начав издалека.

— Ты опять? Хочешь вывести Рашу из себя?

— Вовсе нет. Но сидеть в Убежище сложа руки невыносимо. Отпусти меня в Бравил, прошу, — всё это время он не оставлял надежды вырваться в соседнее графство. Как, должно быть, его упрямство надоело Раше.

— Раша может дать тебе контракт, займёшься делом, забудешься и перестанешь, наконец, канючить и играть у Раши на нервах, — предложил компромисс Уведомитель. — Брал бы ты пример с Понтия…

— А это задание будет в Бравиле? — не унимался Цицерон. Губ его робко коснулась улыбка. Ему было неловко. Но он ничего не мог с собой поделать. В конце концов, они с Понтием всё-таки разные люди.

— Нет, заказчик будет ждать тебя в столице. Если дашь своё согласие на выполнение, то я расскажу тебе все подробности.

Цицерон задумался, брови хмуро сошлись на переносице. Но в следующий миг его лицо переменилось, в глазах заиграл погасший было огонь.

«Не иначе надумал чего…» — пронеслась мысль в голове Раши.

— Если я выполню контракт безукоризненно, то позволь мне самому выбрать себе вознаграждение, — сказав это, молодой имперец тут же прикусил язык. Риндир был в чём-то прав. Ведь он, Цицерон, и вправду с каждым разом позволяет себе всё больше и больше. Конечно, босмер судил по себе… И это многое объясняет. Однако…

— Ты мне ещё и условия ставить будешь? Смотри, доиграешься и закончишь как правая рука Амузая.

Цицерон осёкся, они оба поняли друг друга. Как говорится, большие полномочия и власть раскрывают все стороны личности…

— Раша, ты же меня знаешь! Могу ли я?..

— Амузай тоже думал, что знал Риндира. И чем всё закончилось? — Уведомитель тяжело вздохнул. Ему было понятно рвение Цицерона. Да он и сам устал ждать, оставаясь в полном неведении. — Раша тебя понимает. Раша и сам был бы не прочь отправиться в Бравил, — заключил каджит, глядя на молодого имперца. — Раша бы очень хотел быть сейчас рядом с Ализанной…

Каджит смутился собственных слов и отвёл взгляд. Кто бы мог подумать, что дойдёт до откровений. Но в это самое мгновение Цицерон поймал себя на мысли, что он только что нашёл брешь в Уведомителе. Слабое место, на которое нужно надавить, и кто знает?

— Дай мне шанс! — он положил ладони на лапы Раши, голос был полон решительности. — Если я идеально выполню задание, то отправлюсь в Бравил на подмогу! Доверься мне, разве я когда-нибудь подводил тебя? Раша…

Уведомитель продолжал задумчиво молчать. В его покоях медленно тлели свечи, и казалось, что вместе с этими свечами тихо ускользало время. А возможно, вместе с ним жизни братьев и сестёр.

— Хорошо, уговорил… — устало выдохнул Раша. От подобного молодой имперец в сердцах воскликнул от радости. Но его счастье тут же прервали: — Знай же, что Раша даёт тебе этот шанс ради Слышащей! Не зазнавайся. Я так поступил не для тебя.

— Я понял, — смиренно согласился Цицерон.

— Тогда слушай…

В тот же день молодой имперец отправился в столицу, однако не смог унять любопытства и решил заглянуть перед этим на заставу, где, по словам Понтия, то ещё зрелище. А так как последний любил всё приукрасить, хотелось самому в этом убедиться. Но дойти до заставы у него так и не получилось. Тропа, что вела к ней, была устлана столбами. Высокие, они стояли с деревьями на равных. Но вместо приятного запаха осеннего леса, всё провоняло смрадом. Гнилой плотью. В небе стоял назойливый гул мух. Цицерон уже издалека понял, в чём дело. На пики были насажены головы… По обе стороны тропы они громоздились между ветвей деревьев, словно птицы. Украшали и устрашали одновременно. Понтий был прав — настоящее зрелище.

«Это уже перебор…» — закрыв ладонью нос, Цицерон поспешил вернуться на Синюю дорогу, что вела в сторону столицы. Но тут его взгляд замер, наткнувшись на знакомые черты. Это лицо, смотрящее на него с большой высоты, и искажённое тленом.

— Риндир…

— Что ты там так пристально разглядываешь? Понравилось личико? — молодой имперец вздрогнул от чужого голоса и обернулся. К нему со стороны заставы приближались двое стражников. А он их даже не заметил, настолько смутил его представший вид. Это в самом деле голова Риндира?!

Да, Цицерон привык к смерти. Былые паника и дрожь прошли. Но убийство, с его точки зрения, было тонким мастерством, как и любая другая профессия. А то, что узрел он здесь, было грубой поделкой. Уродством, потехой для голодных глаз.

— Не смущайся! Иди дальше по дороге и не такое увидишь… — стражники деловито улыбнулись ему, с видом собственного достоинства. Вероятно, они принимали во всём этом участие.

— Нет… Спасибо… Я уже посмотрел, мне вполне хватило…

— Значит хорошо подействовало, раз хватило!

— Верно, — сдержанно улыбнулся Цицерон, и поспешил прочь с тропы, пропитанной зловонием.

Не сказать, что он испытывал симпатию к Риндиру при его жизни. Нет. Молодой имперец даже считал его опасным для семьи, но такой участи тёмный брат явно не заслужил. Теперь его голова возвышается над дорогой к заставе среди других, ссохшихся и разлагающихся на солнце, в назидание живым. От увиденного потемнело в глазах. Грудь сдавило чувство вины и неприязни к себе. Ведь совсем недавно он умывал это лицо, клал в этот иссиня-чёрный рот пищу. Мурашки пробежали по коже. Пустота окатила ознобом. Теперь это не их тёмный брат, это предзнаменование… Это предупреждение свыше…

Понтий, скорее всего, этого ещё не видел, как и Раша. Кто бы мог предположить, что всё обернётся именно так?

* * *

Под тяжестью нависших вопросов Цицерон, отстранённо смотря себе под ноги, добрался до Торгового района Имперского города, но шум и галдёж прохожих заставили его отвлечься от собственных мыслей.

— В «Вороном курьере» сделаны правильные выводы! Самуилу Терентиусу следует покинуть свой пост и предстать перед судом! Его борьба со скуматорговцами бездейственна!

— Плаха и палач уже заждались! Если бы он был ответственным хозяином земли Бравила, то поступил бы как граф Чейдинхола!

— Чего ждёт император?!

Этот гомон словно хотел раздавить, сжать безбрежной суетой. Цицерон непроизвольно остановился у чужого дома, и привалившись спиной к стене, прикрыл глаза. Со стороны, наверно, он сейчас казался обычным гражданином, возможно, путешественником, что устал с дороги. Но кому, как не убийце, знать, что внешность порою бывает обманчива?..

Толчок в грудь и Цицерон распахнул глаза от удивления.

— Новый выпуск «Вороного курьера»! — огласил незнакомый голос прямо в лицо. Взгляд подошедшего человека небрежно пробежал по молодому имперцу. — Прошу! — сказав это, незнакомец отправился дальше раздавать листовки.

В руках Цицерона оказалась газета и, развернув её, он увидел в заголовке кричащую надпись «Экстренный выпуск!». Как же осточертела эта политика… И как же в этом мире всё взаимосвязано, будто сплелись корни разных цветов, трав и деревьев. Естественно, как и в мире растений, размер играет главную роль. Место под солнцем получает сильнейший. А Тёмное Братство всегда было в тени. Свет чужд ему, однако правила мироздания никто не отменял. Цицерон устремил взгляд на строки, что так взбудоражили столицу.

Вороной курьер

Экстренный выпуск!

В Бравиле бунт! Граф заперся в замке от собственных граждан! Почему Самуил Терентиус не предвидел такого исхода и не принял преждевременных мер? В прошлом выпуске наша редакция брала у графа интервью, где он клялся, что все слухи о нём и наркоторговцах наглая ложь. Но из-за мягких действий по отношению к скумоторговцам загнал в тупик не только себя, но и соседнее графство Лейавин, где за короткий срок погибло немалое количество жителей! Северный же сосед Бравила — Чейдинхол, ответил молниеносно и решительно. Все, кто хоть как-то мог быть замешан в торговле наркотиком, были повешены или обезглавлены. Суровые меры! Однако простые граждане этого графства чувствуют себя в безопасности, так как видят результат. Фарвил Индарис даже в пожилом возрасте может быть примером для подражания для всех остальных. Западный сосед Бравила — Скинград, также не растерялся, взяв за образец опыт Чейдинхола.

И всё-таки вопрос остаётся без ответа. Почему Самуил Терентиус сажал виновных в тюрьму, вместо того чтобы карать?

Мы решили задать этот вопрос командующему Имперским легионом Валгусу Маро. Ведь именно он взял на себя ответственность следить за обстановкой в графстве Бравил вместе с графом. О чём, собственно, и рассказывал в прошлом выпуске. Однако на этот раз он отказался давать нам интервью. Странное молчание явно не предвещает ничего хорошего! Единственный, кто согласился провести беседу с нашим корреспондентом, это высокопоставленный чиновник при императоре — Амон Мотьер. Вот его слова:

«Что взять с простых смертных? Деньги и власть такой же сладкий наркотик, открывающий всю сущность отпившего из кубка могущества. Только высшей пробы! И не всякий сможет совладать с собой, испив. Очень легко можно забыться и перестать контролировать свои действия, как и стало с графом Самуилом Терентиусом. Он совсем позабыл главное правило власть имущих: какие бы ни были у тебя планы, всегда держи их при себе…

Что же касается мер, которые собирается принять император, то они вполне предсказуемы. Валгус Маро будет отправлен с легионерами в графство Бравил для подавления бунта и усмирения граждан. Какая участь же постигнет самого графа Самуила Терентиуса — мне неизвестно. Но зная мягкий характер императора Тита Мида II, сами можете догадаться».

На этом моменте Амон Мотьер пожелал закончить интервью, позволяя нам самим разобраться и задуматься над произошедшим.

Цицерона вновь пробил смешок. Опять забавный до боли казус блеснул перед глазами. Газета «Вороной курьер» походила на флигель, куда дует ветер, туда он и поворачивается.