Still Delicate - Ещё нежнее (гет)

Я сижу в комнате ожидания Центра реабилитации от злоупотребления зельями. Здесь пахнет, совсем как в Мунго — дезинфекторами и тоской, хотя и выглядит все намного комфортнее. Я сижу на мягком диване персикового цвета и листаю «Ведьминский еженедельник» двухнедельной давности, ожидая вызова медсестры. Напротив сидит женщина, полагаю, немного за сорок, которая с интересом смотрит на меня. Ей известно, кто я такая. Мне знаком этот взгляд — такие взгляды преследуют меня всю мою жизнь.

— Мисс Уизли, вы можете войти, — тихо обращается ко мне медсестра, будто я умираю. Они здесь все говорят тихо и умиротворенно. Мне это кажется жутко тревожным. Я-то привыкла кричать и спорить практически по любому поводу в своей жизни.

У Джеймса отдельная палата. Помещение очень светлое, с кремовыми стенами, желтым покрывалом и лампами повсюду. Джеймс сидит в кресле у окна, положив ноги на кофейный столик, и читает книгу.

Глядя на него, я начинаю плакать и сама же этого пугаюсь.

Не то чтобы он выглядел плохо. На самом деле он выглядит очень даже хорошо. Снова набрал вес, потерянный за последние несколько месяцев; волосы стали более опрятными, и он наконец побрился. Джеймс выглядит немного напуганным моей реакцией. Он почти такой же, как и раньше, но все же немного другой.

И он читает книгу.

Джеймс Поттер.

Это как мысль о том, что Молли занимается сексом: отвратительно, неправильно и тревожно.

— Господи, Рыжая, — удивляется Джеймс. — Неужели я так плохо выгляжу?

Теперь я чувствую себя лучше, ведь он снова зовет меня «Рыжей». Я, и правда, совершенно не понимала, как соскучилась по нему. Мне очень сложно подобрать нужные слова.

Он откладывает книгу, скрещивает руки и смотрит на меня.

— Ты можешь присесть, знаешь ли.

Я сажусь на его желтую кровать, вытирая слезы. Он определенно подколет меня этими слезами в будущем, и не раз.

— Как ты? — осторожно спрашиваю я.

— Отвали! — тут же грубит он.

— ...не поняла?

— Каждый человек, с которым я общался на протяжении последних нескольких недель, говорил со мной так, будто я неизлечимо болен: психотерапевт, целители, родители... Чувствую себя, как гребаный четырехлетка. Даже Лаура очень милая, что совсем на нее не похоже. Я в порядке. Я был идиотом и заслужил порядочную взбучку, но, кажется, никто не собирается на меня орать, — выдохнув, Джеймс встает и начинает мерять шагами палату. — Все твердят об «исцелении любовью», но это же полное дерьмо! Я-то надеялся, что хоть ты сделаешь мне выговор — ты же хороша в этом! Но и ты — настоящее разочарование.

Подавленный гнев начинает закипать во мне, но я все еще сдерживаюсь. Джеймс очень уязвим, а я понятия не имею, как далеко могу зайти.

— Я не хочу ругать тебя, Джеймс. Я просто рада, что ты в порядке.

Джеймс выглядит немного испуганно, как и я, когда увидела его читающим книгу. Вероятно, это место творит с людьми что-то странное.

— Не хочешь ругаться, — безразлично повторяет он. — Правда? Несмотря на то, что я лгал вам все эти месяцы? Несмотря на то, что вел себя, как придурок, со всеми, кого мы знаем? Несмотря на то, что пропустил день рождения твоего сына, что не поддержал Ала, когда у Дженни случился выкидыш, что был шафером у Скорпиуса...

— ЛАДНО! — рявкаю я. — Ты был полнейшим идиотом! О чем ты вообще думал? Тебя могли вытурить из квиддичной команды — чудо, что не сделали этого! То, что ты натворил, было безрассудным, глупым и незаконным! Ты вообще когда-нибудь повзрослеешь?

— Вот об этом я и говорил...

— Передозировка зельями! Ты же знаешь, как это опасно! — меня уже не остановить. Я знала, что так и будет. — И снова отношения с Лаурой Фелпс? У тебя вообще есть мозг в этой огромной башке? Почему каждый раз результатом этих отношений становится то, что кто-то из вас чуть не убивает себя зельями?

— Я знаю, я...

— И я вообще молчу про Ала и Дженни! Они всегда тебя поддерживали во всех дурацких ситуациях, а ты не смог вытащить свою голову из задницы на один день, чтобы помочь им в трудное время! Он же твой брат, Джеймс!

— Я знаю и мне жаль...

— Тебе жаль! — истерически смеюсь я. — Ну, ладненько тогда. Тебе жаль. Извинения сразу же все исправляют! Ты мог умереть, Джеймс!

— Но не умер же!

— Но что было бы, если бы умер? Что бы я делала? Ты же самый лучший! Но такой гребаный идиот!

Губы Джеймса расплываются в ухмылке. Я так давно ее не видела, что встаю с кровати и обнимаю его.

— Ты считаешь, что я — самый лучший? — с важным видом спрашивает он, когда мы размыкаем объятия.

— Заткнись, — отвечаю я, понимая, что делать комплименты Джеймсу — в любом случае плохая идея.

— Лучше золотого мальчика Ала? И Дом?

— Ты единственный, кто никогда не осуждал меня.

Смеясь, Джеймс усаживается обратно в кресло у окна. Не смотря на то, что это место пугающее, странное и отстраненное, я осознаю, что оно помогло Джеймсу. На его щеках появился румянец, а в глазах — озорные искры, когда-то растворившиеся в его зависимости. Он выглядит лучше.

— Говорят, в пятницу меня выпишут, — сообщает Джеймс.

— Это же прекрасно, — искренне говорю я.

— Так что тебе стоит рассказать, что меня ждет, — продолжает он. — Без обид, Рыжая, но ты выглядишь неважно. Что происходит?

Я отвожу взгляд и думаю, с чего начать. Не уверена, как много могу рассказать, чтобы не выглядеть слишком зацикленной на себе.

— Ну же, я знаю, что ты хочешь поговорить о Скорпиусе. Выкладывай, — настаивает Джеймс.

И я говорю. Рассказываю ему о трудностях между Скорпиусом и Дэйзи, корни которых лежат в аллергической реакции Эйдана на арахис, которым Дэйзи случайно накормила его. Рассказываю ему о вечере, когда мы с Дэйзи следили за Скорпиусом и узнали, что он вышел из паба за руку с девушкой. Рассказываю ему о том, что Дэйзи временно ушла от Скорпиуса, и что я изо всех сил старалась игнорировать его на вечеринке по случаю победы мамы три дня назад. И, в конце концов, я рассказываю ему о беседе со Скорпиусом этим утром...

* * *

Скорпиус зашел ко мне этим утром, чтобы присмотреть за Эйданом в мое отсутствие. Хотя стоит признать, что Эйдану гораздо интереснее возиться с Олли, ведь он давно ее не видел. Я часто оставляю ее у Тедди и Виктуар, которые совершенно не против за ней присмотреть: у них больше места для прогулок, да и с другими животными можно поиграть. Впервые за две недели мы наконец забрали ее домой. Очевидно, что животные важнее родителей в иерархии шестилеток, так что Эйдан едва ли замечает приход Скорпиуса.

Пока сын играет с собакой в гостиной, мы со Скорпиусом общаемся на кухне. Могу сказать, это один из тех разговоров, которые обычно заканчиваются спорами или поцелуями, или и тем, и другим одновременно.

— Дэйзи вернулась, — первым заговаривает Скорпиус. — Она была в Америке. По работе.

— Ясно. И что?

— У нее было собеседование, — продолжает он. — Есть компания, которая производит метлы для квиддича в Лас-Вегасе. Мы были там в декабре...

— Когда поженились? — уточняю я со злостью.

— Да. Они давно хотели ее переманить. Хотят, чтобы она переехала туда.

— М-да, добираться на работу будет сложновато, — отвечаю я, пытаясь оттянуть время до того, как Скорпиус сообщит мне настоящую причину этого разговора.

Засунув руки в карманы, он опускает взгляд в пол, и я сразу же думаю, что не мешало бы убраться перед его приходом.

— Она хочет переехать. Чтобы мы переехали вместе.

Скрестив руки, я смотрю прямо на него:

— Вы переезжаете в Америку.

— Компания обещает разобраться с вопросом Эйдана, организовать еженедельный трансатлантический порт-ключ, что угодно. А когда он станет старше, то сможет сам нас навещать, — Скорпиус наконец смотрит на меня в ожидании реакции. Но я никак не реагирую.

— Значит, ты уже решил, что переезжаешь.

Он выглядит подавленным и несчастным.

— Скажи, чтобы я не уезжал. И я не уеду.

— Не сваливай это на меня, — тихо говорю я, чтобы Эйдан не услышал. — Если хочешь уехать — езжай.

— А ты хочешь?

Я хочу сказать «да». Я хочу сказать ему, чтобы уезжал со своей женой жить там, где они поженились, и облегчил мою жизнь своим отсутствием. Я, правда, хочу все это сказать. Но…

— Мне уже пора, — в итоге произношу я. — Надо увидеться с Джеймсом. Поговорим позже.

* * *

У Джеймса чуть челюсть не отваливается от моих откровений. Я рада, что мои проблемы помогли ему отвлечься от его собственных, но все же лучше бы это дерьмо происходило с кем-нибудь другим. И это я еще не сказала ему, в чем именно заключается вся проблема этой ситуации.

— Так что же ты ему ответишь? — спрашивает Джеймс. — Ты же не можешь позволить ему уехать в закат на какой-нибудь корове!

Ох, Джеймс, как же я скучала по тебе.

— Я не все рассказала тебе, — признаюсь я, от чего его брови ползут вверх. — Я вроде как встречаюсь кое с кем...

Лучше бы он не выглядел таким удивленным этой информацией. Неужели это настолько невероятно?

— Ты с кем-то встречаешься? С кем?

И я рассказываю ему историю о Томе. Напоминаю, что Том был моим адвокатом, потом мы немного флиртовали, потом целовались на маминой вечеринке, а потом...

* * *

Рядом с Министерством магии есть парк. В нем полным-полно самых разнообразных растений, которые я изучала на гербологии, но это было так давно, что я не помню их названий. По официальной версии, парк создан для красоты, а также расслабления и поднятия морального духа сотрудников. По неофициальной версии, это место, куда все ходят курить.

Но также сюда приходят в поисках уединения на официальных мероприятиях.

После нашего поцелуя на празднике мамы, Том уводит меня в парк, где, к счастью, никого нет. Мы усаживаемся за маленький столик в углу под самой ивой.

— Ты только что поцеловал меня, — хмурюсь, как только мы усаживаемся.

— Ты весьма наблюдательна. Этим и нравишься мне.

— Ты мог бы не быть таким умным засранцем? — огрызаюсь я. — Это вообще нормально?

— Что именно?

— Наш поцелуй!

— Конечно! — смеется он, но тут же становится серьезным. — Стоп, тебе же больше семнадцати? Ты должна сказать мне, если нет...

— Ой, заткнись. Я имела в виду, есть ли у тебя право целовать своих клиенток?

— Ты не моя клиентка, — подчеркивает он. — Да и на правила мне всегда было откровенно наплевать. По крайней мере, раньше это меня не останавливало... — он смущенно откашливается, когда я смотрю на него. — Хм, в любом случае, да, мне можно тебя целовать.

На мгновение я задумываюсь. Даже если бы он сказал, что целоваться запрещено, не уверена, что это остановило бы меня. На самом деле, зная мою натуру, это только подстегнуло бы и разожгло азарт. Я склонна целовать только тех, кого не положено или тех, кого нельзя.

— Но... с каких пор ты захотел меня поцеловать? — я знаю, что хожу по тонкому льду. Передо мной сидит привлекательный мужчина, желающий целовать меня, а я могу лишь ставить под сомнение его мотивы.

— С первого дня, когда ты вошла в мой кабинет и сказала, что мне стоит прекратить бойкотировать расчески, — пожимает он плечами.

— Ты явно не внял моему совету, — говорю я прежде, чем успеваю подумать. Похоже, у меня какой-то пунктик грубить людям, которым я нравлюсь. В свою защиту могу сказать только то, что волосы у него все еще находятся в беспорядке.

— Так что ты думаешь? — спрашивает он, откинувшись на спинку стула и скрестив руки. — Хочешь сходить со мной?

— Сходить куда?

— На свидание со мной?

Я снова задумываюсь. Вспоминаю Скорпиуса и то, как много времени потратила на него за последние семь лет. Вспоминаю, что мне двадцать три, у меня шестилетний сын, и мужчины не выстраиваются в очередь ради отношений со мной, в основном, потому, что я саркастическая стерва и не очень-то привлекательна. Очень мало мужчин видели меня в худшие времена и все еще хотят встречаться со мной. Но если мыслить позитивно, то все же есть на свете один такой — неженатый — и он сидит прямо передо мной в ожидании ответа.

— Я согласна. Когда?

— Когда?..

— Когда ты хочешь встретиться со мной?

Он хмурится, словно не строил настолько далеко идущих планов. Может, он и спросил только для того, чтобы прощупать почву?

— Как насчет вечера пятницы на следующей неделе?

* * *

— Так что у меня свидание с Томом в пятницу, а тут Скорпиус просит, чтобы я отговорила его от поездки в Америку...

— А я-то думал, что у меня проблемы, — вздыхает Джеймс.

— Честно говоря, я не прочь поменяться с тобой местами — не отказалась бы от отдыха в центре реабилитации, — признаю я.

Джеймс вскакивает со своего места и что-то ищет в тумбочке. Он достает пергамент и перо, садится обратно в кресло и что-то пишет.

— Итак, нам нужно составить список. Новый парень против Малфоя. Нам нужно обсудить соперников.

— Его зовут Том.

Джеймс пишет «Малфой» на одной стороне листа и «Новый парень» — на другой.

— С каких пор ты составляешь списки? — спрашиваю я.

— С тех пор, как попал сюда и мне нечем было заняться, — отвечает он. — Итак, что-то хорошее о Малфое.

Я думаю около минуты. Это плохой знак, что я не могу вспомнить ничего хорошего о Скорпиусе. Ничего хорошего просто не осталось.

— Он отец Эйдана, — наконец говорю я, а Джеймс записывает.

— А новый парень?

— Он зрелый, — с уверенностью отвечаю я. По крайней мере, он более зрелый, чем Скорпиус.

— Теперь что-то плохое о Малфое... ну, кроме того, что он Малфой, — ехидничает Джеймс.

— У него есть жена; он женился, не обсудив это со мной; он идиот; он незрелый; он лжец; он бесцеремонный; он обижал меня не раз...

— Помедленнее, я записываю!

— На него нельзя положиться; он пытался отобрать у меня Эйдана; он изменил мне со шлюшкой с Хаффлпаффа шесть лет назад; он предложил встречаться Дом после того, как переспал со мной...

— Хм, похоже список твоих обид бесконечен... — бормочет Джеймс. — А теперь что-то плохое о новом парне. Ну, во-первых, он тезка Волдеморта. Это не может быть хорошим знаком...

Я пытаюсь вспомнить что-то плохое о Томе и не могу. Полагаю, мы не знакомы настолько хорошо, чтобы мне стали известны его недостатки. Все, что изначально раздражало в нем, обернулось тем, что заставляет мое сердце биться быстрее. Это бесит, но я уверена, что такое не может быть воспринято в негативном свете.

— Я не могу припомнить ничего... Кажется, выбор очевиден.

Джеймс выглядит разочарованным моим решением. Я знаю, что он на стороне Скорпиуса.

— Ты, наверное, ударишь меня за это, но могу ли я добавить несколько слов в защиту Малфоя?

Я действительно хочу ударить его, но сдерживаюсь. Джеймс воспринимает мое молчание как «да».

— Итак, я был свидетелем зарождения их с Дэйзи отношений, — начинает он. — О таких, как она, говорят «на безрыбье и рак — рыба».

— Но...

— Заткнись, Рыжая, дай договорить. Я не утверждаю, что она не нравилась ему, или что он не любил ее, но он был на «безрыбье», когда встретил ее. Они подружились сразу после того, как ты отказала ему. Она была его начальницей, но он явно ей нравился, — сообщает Джеймс. — Мне это известно потому, что я подбивал к ней клинья на вечеринках после матчей, но она не обращала внимания. Я даже подумал, что она лесбиянка.

— Неужели ты настолько самовлюбленный?

Джеймс непонимающе смотрит на меня:

— Неужели ты сама не знаешь?

Ну да, чего это я в самом деле.

— В любом случае, они просто общались около двух лет после этого, и Скорпиус не видел в ней девушки. Он все время болтал с ней о тебе, а Дэйзи слушала и давала советы. Он не мог нормально поговорить со мной или Алом, ведь мы твои кузены. Приблизительно в это же время, где-то год назад, Скорпиус пригласил ее на свидание, ведь между вами все было довольно безнадежно. И вряд ли вы вновь были готовы тогда сойтись.

Мне физически больно слушать это. Я знаю, что Джеймс не пытался сделать мне хуже, но все это звучит так, будто брак Скорпиуса — моя вина.

Может, так и было. Возможно, я тоже в этом виновата.

— В общем Дэйзи решила, что ты больше не интересна Скорпиусу. Хотя я уверен, она знала, что это не так, но решила притвориться. А потом в ноябре он сообщил мне, что они обсуждают свадьбу.

— Что? — возмущаюсь я. — Они говорили об этом? После нескольких месяцев отношений? Я думала, это было спонтанное решение под влиянием алкоголя!

— Нет, алкоголь здесь не при чем. В любом случае, я сказал ему, что он сдурел, думая о женитьбе, и уж тем более не на тебе, — продолжает Джеймс. — Поэтому он прекратил разговоры и не поднимал эту тему... ровно до того момента, когда мы уехали перед Рождеством.

— В Лас-Вегас, — бормочу я со злостью.

— Да. После нескольких дней вдалеке от тебя, Малфой, похоже, немного обалдел. Он был уверен, что больше ничего к тебе не чувствует, ведь вы не виделись уже неделю, а он даже не скучал. Поэтому он позвал Дэйзи замуж — пришлось даже немного поуговаривать ее. В конце концов, они поженились в маленьком офисе регистрации браков. И они были счастливы, пока не вернулись в Англию. Рыжая, он не был счастлив рядом с Дэйзи начиная с декабря — с тех пор, как они вернулись домой в реальность.

Я не знаю, что мне делать с этой информацией. Не знаю, каких слов Джеймс ожидал от меня, и при чем тут решение, которое я должна принять. Это не оправдывает все то дерьмо, которое Скорпиус причинил мне за последние несколько месяцев. Это ничего не меняет.

— Я... просто подумал, что тебе стоит знать всю историю, — вздыхает Джеймс. — Не уверен, что ты слышала ее полностью...

— Нет, — шепчу я. — Не слышала.

* * *

Я возвращаюсь домой из реабилитационного центра, обдумывая ситуацию.

Том или Скорпиус.

Я всегда недолюбливала девчонок, которые жаловались, что оказались между двух огней. Мне было непросто привлечь внимание одного парня, так чего жалеть тех, у кого их двое? Подобное не должно было случиться со мной. Я либо буду жадничать и захочу обоих, либо разозлюсь и не захочу ни одного. Я была в предвкушении свидания с Томом, а теперь мне не по себе от одной мысли об этом.

Я принимаю решение к моменту возвращения домой. Скорпиус и Эйдан смотрят телевизор. Они оба положили руки по разные стороны дивана, подперев головы, и я не могу сдержать мысль о том, что, возможно, Эйдан — лишь маленькая копия Скорпиуса, созданная каким-то чокнутым ученым и помещенная в мою матку на девять месяцев. Я одновременно люблю и ненавижу то, что они настолько похожи.

— Привет, ребята, — здороваюсь.

— Привет, мам, — лениво отвечает Эйдан. — Мы играли в квиддич.

— Кто победил?

— Я, — с гордостью говорит Эйдан.

— У парня врожденный талант, — сообщает Скорпиус.

— Папа говорит, что я играю лучше дяди Джеймса.

— Дядя Джеймс скоро вернется из своего отпуска, — говорю я Эйдану, и Скорпиус с любопытством смотрит на меня. — К выходным должен быть дома. Почему бы тебе не приготовить ему поздравительную открытку?

— Да! — Эйдан вскакивает с дивана и бежит в свою комнату за набором для рисования, а я пользуюсь возможностью быстро переговорить со Скорпиусом.

— Так Джеймса, правда, скоро выписывают?

— Отправляйся в Америку, — я должна сказать все быстро, иначе не скажу вообще. Он хмурится, но я продолжаю говорить, прежде чем он успевает вставить хоть слово. — Вы с Дэйзи были счастливы там. А здесь ты несчастлив. Уезжай в Америку, будь со своей женой.

— Но я могу остаться здесь с тобой, если ты хочешь...

— Не хочу, — и мое сердце, кажется, готово разбиться. — Я кое с кем встречаюсь. Поэтому... уезжай в Америку. Дэйзи ты нужен. А мне — нет.

Эйдан вбегает в гостиную с оранжевой открыткой и чернилами, взволнованно болтая о скорой встрече с Джеймсом, совершенно не осознавая, что его родители свели на нет любую надежду на то, что они хоть когда-нибудь будут вместе, даже самый ничтожный шанс на примирение, обрекая его на жизнь в неполной семье.

Навсегда.

Раз и навсегда.