Still Delicate - Ещё нежнее (гет)

— Добрый день. Больница Святого Мунго. Хейзел слушает.

Мне слышно, как Хейзел объясняется по магическому телефону — пациенту необходимо уточнить, завтра ли ему надо прийти на назначенную процедуру. Этот человек звонит уже четвертый раз — у него проблемы с кратковременной памятью. Хейзел явно готова материться, но сдерживается и объясняет наигранным тоном, что пациенту было отправлено письмо ещё две недели назад со всеми деталями. Но он, естественно, продолжает об этом забывать.

— Все нормально, мистер Эванс, увидимся завтра в девять утра, — вежливо говорит Хейзел и вешает трубку, а затем добавляет. — Если он еще раз позвонит, я выброшу этот телефон из окна.

Сочувствующе улыбаюсь ей и продолжаю делать то, чем занимаюсь весь день: прокручиваю в пальцах перо и смотрю в никуда.

— Ты вообще собираешься работать сегодня? — хмурится Хейзел. Сегодня на смене только мы двое: Линда в отпуске, а Глэдис отпросилась из-за плохого самочувствия.

— Ой, извини, Хейзел, — смущенно говорю я и начинаю перебирать документы, создавая видимость работы.

— Что с тобой такое? Ты еще более потерянная, чем обычно. Вчера вечером что-то произошло?

Вчера вечером.

Кажется, это было десять лет назад. Вчерашний вечер — это все, о чем я могу думать сейчас.

Скорпиус со своим враньем и изменой.

А еще обнимашки с моим адвокатом посреди Косого переулка.

Просто объятия, ничего больше. Так что, отвечая на вопрос Хейзел, можно сказать: ничего особенного не произошло. И это немного бесит.

— Нет, просто думаю о маминой кампании, — с легкостью вру. Выборы через три дня, так что это несложно, и Хейзел, кажется, покупается на вранье, кивая и возвращаясь к работе без вопросов.

Я проверяю свой телефон, наверное, в тысячный раз. Никаких пропущенных звонков и сообщений. Ни от кого. Я отправила сообщение Дэйзи сегодня утром, спросив, как она себя чувствует, но ответа не получила. Мне все еще кажется нелепым то, что я пишу женщине, которую клялась вычеркнуть из своей жизни. Хотя я обещала сделать то же самое и с Лаурой Фелпс во время учебы в Хогвартсе, но мы до сих общаемся даже шесть лет спустя. Вроде как.

Сегодня я совершенно не могу сосредоточиться на работе.

Почему Том еще не связался со мной?

Вчера мы оставили все достаточно... открытым. Мы обнялись — и как же приятно он обнимает. После нашего глубокого многообещающего объятия (оно ведь именно таким и было) он усадил меня в такси, заплатил водителю и попрощался, пожав мне руку. Он был непреклонен: я не могу аппарировать в алкогольном опьянении. Он даже не пытался поцеловать меня. А когда мы обнимались — не пытался облапать.

У меня отличная задница — не понимаю, что с ним не так.

Ситуация с объятиями отлично отвлекает меня от того, что Скорпиус — гадкий изменщик.

Ровно до того момента, как Скорпиус переступает порог больницы Святого Мунго. В этот момент инцидент с объятиями отходит на второй план.

Хейзел сразу же вешает трубку, стоит ему только приблизиться к стойке администратора, чтобы не пропустить ни слова из нашей беседы.

— Здравствуй, — я хмуро приветствую его. Он выглядит так, будто вообще не спал. Вероятно, так и было. Наверняка всю ночь развлекался со своей ужасной любовницей. Все, что я могу сделать, — это сдерживаться, чтобы не засадить перо, которое тереблю в руках, ему в глаз.

— Мне нужно с тобой поговорить, — настойчиво просит он.

Я откидываюсь в кресле, показывая ему, что не собираюсь никуда идти, и если он хочет поговорить — пусть делает это здесь. Он смущенно смотрит на Хейзел. Но та лишь поднимает трубку и набирает номер, чтобы он не подумал, будто она собирается подслушивать.

Уверена, она звонит Глэдис, чтобы они обе могли подслушать наш разговор.

— Ты знаешь, где Дэйзи?

Я хмурюсь:

— Какого черта я должна об этом знать? Она же не за мной замужем.

— Ты отправила ей сообщение сегодня утром. Ее телефон у меня, — сообщает Скорпиус.

— Я все также не знаю, где она.

Выругавшись, он нервно проводит рукой по волосам:

— Она не пришла домой прошлым вечером после вечеринки. Просто оставила записку, что ей нужно уйти и подумать. У тебя есть идеи, с чем это может быть связано?

Вот так неожиданность. Не могу поверить, что у него хватает наглости стоять здесь и делать вид, что он ни в чем не виноват.

— Почему тебя не было на вечеринке? — спрашиваю я.

Скорпиус явно собирается ответить, но замирает, бросая взгляд мне за спину. Я оборачиваюсь и вижу Хейзел, которая буквально держит трубку телефона так, чтобы человек на другом конце (скорее всего, Глэдис) мог слышать разговор.

— Я же говорила, что это будет слишком очевидно, — шипит она в трубку.

Мы со Скорпиусом выходим в комнату отдыха, чтобы поговорить без свидетелей.

— Итак? — давлю я.

— Мы с Дэйзи поругались, ясно? — огрызается он. — Я ушел в паб — не хотел находиться рядом с ней.

— Ушел сам?

— Да, — пожимает он плечами. — Но потом мне стало так плохо, что я отправился до... АЙ! Твою мать, Уизли!

Я дала ему подзатыльник со всей дури.

— Ты — грязный изменщик и лживый подонок!

Он выглядит по-настоящему испуганным.

— Да что с тобой не так? Я не видел тебя такой чокнутой со времен беременности!

— Я знаю, что ты изменил Дэйзи!

Теперь он выглядит смущенным, но я не уверена в его искренности.

— Ты о чем вообще?

Я тяжело вздыхаю.

— Мы проследили за тобой прошлым вечером, когда должны были находиться на вечеринке. Бармен в «Кабаньей голове» сообщил, что ты ушел оттуда, держась за руки с какой-то женщиной!

— Вы за мной следили? Господи.

— Это все, что ты можешь сказать? — негодую я. Кажется, я сейчас лопну от негодования.

— Твою налево, Роза, я не изменял Дэйзи! Да что с тобой?

— Тогда почему ты держался за руки с какой-то распутной шлюхой-сквибкой? — ну, про сквибку я приплела для эффекта. Надеюсь, сработало.

— Если хочешь знать, я немного перебрал, пофлиртовал с ней, но пришел в себя, как только мы вышли из «Кабаньей головы».

— Ой, как своевременно, — ворчу я.

— Черт, так поэтому Дэйзи ушла? Она думает, я ей изменил?

— Учитывая то, что мы следили за тобой вместе, то да, именно так она и думает.

Он расхаживает по комнате отдыха, заложив руки за голову. Я не понимаю, почему вдруг он стал так беспокоиться о ней. Кажется, последние несколько недель ему было целиком и полностью плевать на нее.

— Это так типично для Розы Уизли! — возмущается он.

— А я-то здесь при чем? — усмехаюсь я.

— Я тебя умоляю! Слежка? Это же явно твоя идея. Уверен, это ты ее убедила в моей измене!

Вообще-то только слежка была моей идеей.

— Нет, она сама пришла к выводу, что ты изменяешь, — сообщаю я.

Он скрещивает руки на груди и подходит ко мне. Я копирую его позу и стою на своем. Он меня не запугает.

— Я бы не стал изменять, Роза, — твердо говорит он. — Не могу поверить, что ты могла так подумать.

Гляжу на него целую минуту, не моргая. Он же не серьезно, не так ли? Как он может говорить мне такое, и глазом не моргнув?

— Да ты шутишь? — усмехаюсь я, в конце концов. — Как раз мне прекрасно известно, насколько ты способен на измену.

Неужели не помнит, как встречался с Дом на шестом курсе? Ведь это он — причина того, что Дом сейчас такая циничная. Хотите верьте, хотите нет, но до Скорпиуса она хоть немного верила в любовь до гроба. Он поцеловал меня, и не раз, хотя заявлял, что любит ее.

И мы целовались, когда он уже был женат! Или воспоминание о свадьбе Ала и Дженни улетучилось из его памяти? А то, как он завалился ко мне пьяным и просил быть с ним?

— Я имел в виду невозможность моей измены Дэйзи, — тихо говорит он. — Я бы никогда ни с кем ей не изменил... кроме как с тобой.

— Отправляйся-ка ты на поиски жены, — злюсь я. — А мне пора возвращаться к работе.

На этом я покидаю комнату отдыха и направляюсь к стойке администратора, где Хейзел приглушенным голосом все еще обсуждает меня по телефону с Глэдис. Я не поднимаю взгляд, когда Скорпиус проходит мимо и покидает больницу.

* * *

— Роза, будешь еще картошку?

— Нет, спасибо, мам, я объела...

Она добавляет в мою тарелку три ложки пюре, прежде чем я успеваю договорить. Это уже четвертая порция. А сыта я была еще перед второй.

— Еще моркови?

В этот раз мне даже не приходится отвечать, так как морковь оказывается в моей и без того переполненной тарелке.

— Рон, картошки?

— Пасиб, Ермиона, — отвечает папа с набитым ртом. Это его пятая порция. Понятия не имею, как он еще не страдает ожирением. Полагаю, найти женщину, которая будет кормить его до отвала, как родная мать, было единственным критерием, на который отец обращал внимание, когда искал себе жену. И совершенно неважно, что помимо этого она — самая выдающаяся ведьма своего поколения, очень даже неплохо выглядит, да и вообще замечательный человек.

— Я положу тебе еще немного, ладно? — спрашивает мама, суетясь на кухне и накладывая еще картошки. — Эйдан, хочешь еще?

— Я сейчас лопну! — вскрикивает Эйдан. Папа с гордостью хлопает его по плечу.

Мама явно нервничает. Несмотря на то, что она проводит вечер, пытаясь накормить меня, Эйдана, папу и Хьюго, сама ничего не ест. Это ее обычное поведение при повышенной тревожности: она закапывается в домашнюю работу, готовку или проверку документов, лишь бы отвлечь голову от того, что ее волнует.

Завтра выборы.

Интересно, забивает ли также дядя Перси еду своим детям в глотки? Видит бог, Люси не помешало бы откормить, а вот Молли точно нет — она слегка поправилась в последнее время.

— Гермиона, присядь, — без особой надежды на успех просит папа.

— Ой, у меня нет времени, нужно поставить яблочный пирог в духовку, — поспешно сообщает мама.

— Мам, ты работаешь, как чертов домашний эльф, — замечает Хьюго. Не лучшая аналогия для мамы, которая бросает на него недовольный взгляд.

— Тебе нужно успокоиться, мама, — я пытаюсь воззвать к ее разуму. — Выборы уже завтра, ты больше ничего не можешь сделать. Попытайся расслабиться.

Я могла бы с тем же успехом обратиться к стене, и то было бы больше толку.

— Почему бабуля сходит с ума? — спрашивает Эйдан. Папа качает головой, будто пытается научить его не задавать вопросов женщине, которая находится на грани нервного срыва. Можно подумать, он и так был не в курсе этой простой истины — я же его мать, если что.

— Мам, не нервничай, — просит Хьюго.

— Давайте не будем об этом говорить! — командует мама. — Итак, кто хочет брокколи?

Мы все остаемся на ночь, чтобы поддержать маму. Она просто хочет показать, что у нее все под контролем до объявления результатов. Конечно, обязательно будет сделано фото того, как она голосует в кабинке, а мы должны быть рядом как сплоченная, любящая, поддерживающая ее семья. А послезавтра мы еще раз соберемся вместе на публике, чтобы услышать результаты голосования.

— Я тоже хочу проголосовать! — канючит Эйдан.

— Придется подождать до твоего семнадцатилетия, — объясняет Хьюго.

— Хочу, чтобы мне было семнадцать.

— Не спеши взрослеть, — предупреждает его папа. Вы когда-нибудь замечали, какими философами становятся отцы в преклонном возрасте?

Когда мама, наконец, садится, ее практически трясет. Она копается в бумагах, кусает ноготь и ведет себя очень раздражающе. Ругает Хьюго за то, что тот включил телевизор, хотя мы едва можем слышать хоть что-то из-за того, что мама непрерывно притопывает ногой по деревянному полу. Она даже просит замолчать Эйдана, когда тот спрашивает — да, спрашивает! — можно ли ему отправляться ко сну. Папа забирает его наверх, чтобы почитать сказку, а я проверяю телефон.

На нем нет ни звонков, ни сообщений.

Не то чтобы я ждала их от кого-то, кроме Дженни или Дом, ну, и Ала, может быть.

Но сообщений нет ни от кого. Не знаю, вернулась ли Дэйзи домой к Скорпиусу, да я и не интересовалась. Мысли о нем очень злят меня последние несколько дней. «Я бы никогда ни с кем ей не изменил... кроме тебя». Будто от этого легче. Будто измена с бывшей — это нормально. Как по мне, так даже хуже. Поцелуй между мной и Скорпиусом намного более значим, чем его поцелуй со случайной девушкой из паба. Дэйзи была бы разбита, услышав то, что Скорпиус говорит за ее спиной. А потом бы она убила меня.

Пока мама занята повторной уборкой кухни сразу же после того, как закончила ее убирать после ужина, кто-то стучит в дверь. Я открываю, так как Хьюго смотрит футбол по телевизору и громко ругается в адрес Манчестер Юнайтед, несмотря на то, что мой шестилетний ребенок пытается уснуть наверху.

Это дядя Перси.

— Добрый вечер, Роза, — скованно говорит он. — Твоя мама дома?

— Хм, да, — отвечаю я, удивленная тем, что он пришел. Они с папой не очень-то ладят с того объявления в Министерстве. — Заходи.

В отличие от папы, у которого по-прежнему густые рыжие волосы, дядя Перси почти облысел. Папа говорит, что тот начал лысеть еще около тридцати. Дядя также носит очки в толстой оправе, что делает его глаза больше, чем они есть на самом деле. Он и правда, самый скучный человек в нашей семье, ну а его старшая дочь занимает почетное второе место.

Хьюго отвлекается от футбольного матча, чтобы поприветствовать Перси, а затем смотрит на меня, выгнув бровь. Нам обоим очень интересно, к чему это все приведет.

Мама торопливо входит в гостиную и подпрыгивает, увидев дядю Перси в своем доме.

— Перси! — восклицает она.

— Гермиона, это просто краткий визит, — сообщает он деловым тоном. Я заметила: чтобы ни говорил дядя Перси, все равно получается какая-то чепуха. — Мне не нравится быть не в ладах с тобой и Роном.

— Ну, да... — мама делает паузу. — Возникло некоторое напряжение.

— Я здесь, просто чтобы пожелать тебе удачи на завтрашних выборах. В конце концов, мы же больше, чем соперники. Мы — по-прежнему семья.

Хьюго засовывает палец в рот, имитируя рвотные позывы, а меня распирает от беззвучного смеха.

— Да, это так, — признает мама. Они жмут друг другу руки, будто настоящие политические деятели. Серьезно, и это моя семья, я не шучу. Иногда мне интересно, не придумала ли я все это. Но я абсолютно уверена, что это правда.

Папа спускается вниз, уложив Эйдана спать, и явно напрягается, когда видит Перси. Хотя, кажется, мы все испытываем облегчение от того, что тетя Одри не пришла.

— Рон, — Перси подходит к нему. — Я здесь, чтобы ослабить напряжение между нашими семьями. Я знаю, с Одри иногда непросто поладить...

— Ну, это явно преуменьшение, — выдаю я, за что получаю грозный взгляд от мамы.

— Да, в общем... — смущенно продолжает Перси. — Я хочу принести извинения за это напряжение и пожелать Гермионе удачи завтра.

Папа — странный человек. Сложно предугадать, как он отреагирует на это. С одной стороны, я не удивлюсь, если он заедет Перси в лицо и выгонит из дома. С другой стороны...

Папа жмет руку Перси:

— Спасибо.

Дядя Перси остается на чашку чая и мы беззаботно болтаем о вещах, не связанных с выборами. Он поднимает вопрос о Джеймсе, уточняя, общались ли мы с ним на протяжении его отпуска, и мы неловко меняем тему. Возможно, наши отношения и наладились, но семье Перси не стоит знать о проблемах Джеймса — ещё чего не хватало, чтобы информация просочилась в прессу.

На следующий день мы всей семьей отправляемся в Министерство магии, чтобы проголосовать. Видим много знакомых лиц, включая тех, с кем я училась в Хогвартсе. Марк Меттьюз, старый друг Джеймса, спрашивает, как тот поживает, и я так же вру, что Джеймс в отпуске. Бабушка Молли и дедушка тоже здесь, но они не говорят мне, за кого проголосовали. Полагаю, дедушка отдал голос за маму, а вот на счет бабушки сложно сказать.

— Я люблю их обоих одинаково, — настаивает бабушка Молли.

— Но дело не в том, как сильно ты их любишь, бабуля, — объясняет Хьюго, — а в том, как хорошо они будут выполнять свою работу.

— Все равно у меня не должно быть любимчиков.

Вдруг я замечаю знакомое лицо, которое совершенно не ожидала здесь увидеть.

— Твою мать, — тихо ругаюсь я, но, к сожалению, бабушка слышит меня и отчитывает, как ребенка. Иногда она бывает устрашающей, поэтому я извиняюсь.

Том разговаривает с мамой. А я начинаю паниковать. Меня прошибает такой паникой, что кажется, вспотел даже мой зад. Я внезапно обращаю внимание на свои руки и ноги и понятия не имею, что с ними делать. Что со мной не так? Он просто мужчина. Просто адвокат. С красивыми волосами. Но он носит поношенную одежду и выглядит как бездомный. Я не должна потеть из-за адвоката, который выглядит, как бездомный.

Я глубоко вдыхаю и направляюсь к ним. Не вижу причины не делать этого. В конце концов, мы с Томом просто знакомые, так что это просто акт банальной вежливости. Том совершенно не выглядит встревоженным моим присутствием. Я вот едва не заработала обезвоживание, в то время как он абсолютно спокоен.

— Роза, вот ты где, — мама улыбается мне. Она явно на взводе — в глазах виден маниакальный блеск.

— Здравствуйте, Роза, — дружественно приветствует меня Том. Я не отвечаю, но бросаю на него удивленный взгляд. Привет, Роза. Серьезно? Привет, Роза? И что мне с этим делать?

— О, и Тимоти здесь, пойду поздороваюсь, — мама находит предлог и уходит.

Том не выглядит смущенно, хотя должен был бы. Будто и не было тех объятий добрых десять минут посреди Косого переулка на прошлой неделе.

— Ну что, за кого проголосовали? — ухмыляется он.

— Здравствуйте, Роза, — повторяю я глубоким мужским голосом. Ну, по крайней мере, моей версией мужского голоса. — Ну что, за кого проголосовали?

Вот теперь он смущен. Миссия выполнена.

— У вас был припадок? — спрашивает Том.

Вот теперь ко мне приходит осознание, как глупо я выгляжу и звучу. Мы обнялись. Просто обнялись. Я обнимаю Дом. Я обнимаю маму. Я обнимаю Ала и Дженни. Так почему же я увидела что-то большее в том дурацком объятии?

— Верно, — отвечаю я. — Мне нужно найти Барни.

Понятия не имею, почему имя Барни первым возникло в моей голове, но я спешу на поиски вымышленного Барни. К счастью, мне нужно уходить на занятие по зельям, так что я не рискую снова наткнуться на Тома. А если повезет и я разыграю свои карты правильно, мне никогда не придется на него натыкаться.

Ну, похоже, сглазила.

* * *

Результаты голосования оглашают на следующий день в шесть вечера. В Министерстве запланирована вечеринка в честь победителя, и мне в любом случае необходимо присутствовать. Я слушаю результаты выборов на работе по радио, так как выходной из-за сего радостного события мне никто не собирался предоставлять.

— Итак, у нас есть результат! — объявляет выступающий, от чего все мы замираем в креслах. Глэдис делает звук громче. — Следующим Министром магии, с результатом в 64% голосов, становится Гермиона Уизли!

— О боже! — восклицаю я радостно. Моя мама — Министр магии! Глэдис, Хейзел и Линда торжествуют, и даже несколько целителей подходят передать поздравления маме. Я пытаюсь дозвониться ей, но линия, конечно же, занята.

Затем я слышу мамин голос, звучащий из радио: она произносит свою приветственную речь. Она упоминает Перси и поздравляет его с хорошей кампанией. Я представляю, как тетя Одри где-то пинает ребенка. Очень надеюсь, своего собственного.

С работы я ухожу ровно в полседьмого, чтобы успеть подготовиться к вечеринке в честь победы. Эйдан сегодня с Драко и Асторией просто потому, что все остальные представители волшебного мира, которых я знаю, идут на праздник. Однако это не будет вечеринка в стиле Умников Уизли дяди Джорджа. Все будет намного более нарядно и вычурно, так что мне нужно одеться поприличнее.

Понимая, что, скорее всего, встречу там и Скорпиуса, и Тома, я действительно прилагаю усилия. Кажется, будто я уже лет сто так не старалась. Я имею в виду, что даже для свадьбы Ала и Дженни так не прихорашивалась: я была слишком занята приготовлениями подруги, чем своими собственными.

Я готовлюсь основательно. Наношу маску на лицо и завиваю волосы. Затем смываю маску и укладываю волосы в прическу; делаю полноценный макияж — тени для век и все такое! Для Дом это был бы просто очередной вечер пятницы, но мне кажется, что я никогда в своей жизни не выглядела так привлекательно. Эх, вот она жизнь матери-одиночки во всей своей неприглядной красоте.

У меня кремовое платье. Оно ждало особого повода целую вечность, но мне, правда, некуда было его носить. Платья в пол обычно не носят в повседневной жизни. Раньше я мечтала о том, как мы со Скорпиусом однажды сбежим в какой-то момент, на мне будет это платье, а затем мы поженимся. Вместо этого он сбежал с другой, а у нас с моим платьем так и не было выхода в свет. Вот козел.

Я даже наношу заклинание автозагара на двадцать четыре часа, которое вычитала в «Ведьминском еженедельнике». Вот как далеко я зашла. Должна признать, выгляжу я великолепно.

Дом появляется как раз перед самым отбытием в Министерство, и, как только я вижу ее, мне кажется, что я одета в бумажный пакет в сравнении с ней. Ее сиреневое атласное платье в пол выглядит потрясающе. Мне хочется стукнуть ее.

— Роза, отлично выглядишь! — восклицает она.

— Ну да, — бормочу я.

— Что не так? — раздражается она. — Если опять вздумала заняться самоуничижением, я разобью окно твоей башкой.

Видите, затем она ляпает что-то подобное и больше не выглядит такой элегантной.

— Пойдем, мы встречаемся с Брайаном возле маггловского входа, — сообщает она, проверяя свой внешний вид перед моим зеркалом. — Он так взбудоражен предстоящей встречей с Министром магии. Совсем как Ал, когда мы летели самолетом.

Мы аппарируем в Лондон и встречаем Брайана у телефонной будки. Он одет во фрак и явно впечатлен видом Дом: она всегда отпадно выглядит, но сейчас это просто выше всяких похвал. Меня бесит, что я люблю ее. Ненавидеть было бы гораздо проще.

Брайан выглядит так, будто сейчас обмочится, когда мы переносимся в Министерство магии. Повсюду огромные постеры с маминым изображением — меня просто распирает от гордости. Мы с Дом позируем для фото у входа, а затем спешим на поиски Ала и Дженни. Дом и Брайан угощаются огневиски — немного рановато, на мой взгляд — пока она рассказывает ему о разных отделах Министерства.

— Роза! — пищит Дженни, глядя на меня. — Выглядишь восхитительно!

Дженни вся в красном, что очень смело для нее, но ей идет. С такими предпочтениями ей определенно стоило быть в Гриффиндоре.

— Ты тоже, — я обнимаю ее. Ал одет в черную мантию и выглядит он очень элегантно. Так странно, что Джеймса нет рядом — он всегда веселил нас на подобных мероприятиях.

— Вы видели Одри? — хихикает Ал. — Кажется, она готова прибить Перси.

Я озираюсь и замечаю Одри в толпе. Она в желтом, поэтому ее сложно не заметить. И выглядит так, будто всю ее семью истребили. Перси, в свою очередь, кажется очень спокойным, пожимая руки и общаясь с коллегами.

— Вы уже слышали? — смеется Дженни. — Перси голосовал за Гермиону!

— Что?! — выкрикиваем мы с Дом одновременно.

— С чего бы ему голосовать за маму? — удивляюсь я. — После всего, через что они прошли?

— Он никогда не хотел быть Министром, — объясняет Ал. — Ну, это и так было понятно, но вы же знаете, каким упрямым он бывает. Думаю, он побаивался Одри, поэтому и не отказался. Но он сказал папе, что проголосовал за Гермиону, а Одри подслушала...

— Молли рыдала, — добавляет Дженни. — Это было весело.

Мы сидим за одним из больших круглых столов, расположенных в фойе Министерства. Все они украшены белыми скатертями, подсвечниками и цветами. Похоже на свадьбу, только более официально. Брайан, не привыкший к эффекту огневиски, очень быстро пьянеет. Впрочем, пить он умеет, поэтому пока просто говорит больше обычного.

Молли и Люси не садятся с нами за стол, в отличие от Тедди, Виктуар, Хьюго, Луи, Фреда, Роксаны и Лили. Чувствую, Одри запретила Люси не садиться с нами: если Молли и была расстроена проигрышем отца, то Люси это явно не волнует. Нам с Хьюго приходится позировать с родителями для нескольких фото, но после всех формальностей мы можем свободно проводить время с нашими дорогими родственниками.

— Твою ж мать! Вот срань! — шипит Лили, когда я возвращаюсь после фотосессии. Затем она хватает меня за руку и тащит в туалет. Дом, глядя на это, следует за нами.

— Какого черта с тобой происходит? — спрашиваю я, как только мы оказываемся в туалете. В помещении какая-то женщина моет руки, поэтому Лили молча ждет, пока она закончит, но та не спешит...

— Думаю, они уже чистые! — рявкает Лили, и женщина выскальзывает из туалета, явно оскорбленная. Видите, как дочь Гарри Поттера разбирается с такими ситуациями?

— Лили, ты в порядке? — спрашивает Дом.

— Лисандр здесь, — отвечает Лили в панике.

Мы с Дом переглядываемся. Дом пожимает плечами.

— И что? — я очень стараюсь быть тактичной.

— А то... — Лили делает паузу, отводя взгляд, — ... что мы переспали накануне Рождества, и я не отвечаю на его письма!

Дом шокировано смотрит на нее.

— Ты серьезно? — смеется она. — Наша милая малышка Лили и Лисандр? Как же мы не слышали об этом раньше?

— Ох, Дом, пожалуйста, не говори никому! — умоляет Лили. — Мы решили сохранить это в секрете.

— Естественно, — вмешиваюсь я. — Но у вас с Лисандром вечно все в секрете. По крайней мере, ты не встречалась с Лорканом в этот раз... не так ли?

— Конечно! — возмущается Лили. — Но все равно это очень неловко! Ты даже не представляешь насколько!

Не представляю? Так и хочется стукнуть ее. Неловкость — мое второе имя.

— Просто поговори с ним, — предлагает Дом. Лили бросает на нее злобный взгляд. — Или нет...

— Я совершенно не понимаю, что ты хочешь от нас услышать. Предполагаешь, что мы спрячем тебя? — шучу я. Лили на мгновение замирает, явно рассматривая такой вариант. — Эй, я вообще-то не всерьез.

— Лоркан тоже здесь, — жалуется Лили. — Я вообще не желаю видеть никого из них — это постоянно заканчивается какой-то драмой...

Я не хочу упоминать, что, похоже, именно она создает драму из ничего. С моей стороны было бы лицемерием говорить такое, ведь я делаю подобное с Томом. С которым мне еще предстоит сегодня увидеться.

Как только нам с Дом удается успокоить Лили, мы возвращаемся к столу, за которым Скорпиус болтает с Алом и Фредом. Я ожидала увидеть его здесь, так что не испытываю удивления. С гордо поднятой головой я занимаю свое место, делая вид, что между нами нет никакой неловкости. По крайней мере, не более, чем обычно.

Однако, я замечаю, что он один — Дэйзи поблизости не видно.

— Привет, — Скорпиус здоровается со мной и Дом.

— Здравствуй, — вежливо отвечаю я.

Он смотрит на меня, и это нервирует. Он тоже отлично выглядит. Парадные мантии ему очень идут. Я отворачиваюсь, принимая решение не смотреть больше в его сторону.

— Так что ты говорил на счет Дэйзи в Америке? — уточняет Дженни, продолжая разговор, который начался, пока мы отсутствовали.

— Она там по работе, — смущенно отвечает он. — И вернется домой только через несколько дней.

— Немного неожиданно — вот так сорваться и уехать, — замечает Рокси.

— Да, просто назначили встречу в последний момент, — врет Скорпиус. Если он говорит, что она вернется через пару дней, значит, общался с ней. Хотя, может, просто придумывает отговорки. А может, она его бросила.

Я направляюсь к бару, чтобы взять себе выпить. Мне понадобится выпивка, если придется слушать разговоры Скорпиуса о Дэйзи весь вечер. Возле бара я натыкаюсь на другого парня, которого усиленно избегала. Внезапно мне становится легко и спокойно.

— Роза, — Том приветливо обращается ко мне, будто вчера я не копировала его нелепым голосом, а потом не сбежала.

— Привет, Том, — отвечаю я, решив в этот раз быть как можно более уравновешенной и элегантной, как мое платье и украшения. Я не позволю ему повлиять на меня. Сегодня я — благородная леди.

— Вы выглядите... — он делает паузу, оглядывая меня с ног до головы, — ... прекрасно.

— Оу.

Роза, стоило сказать что-нибудь получше, чем «Оу».

Хоть что-нибудь.

— Вы тоже.

Да твою ж мать. Я только что сказала, что он прекрасен. Когда останусь с мамой наедине, спрошу у нее, что она курила, будучи беременной мной.

— Э-э, я имела в виду, ваша парадная мантия хорошо выглядит, — говорю я. Вероятно, это та же самая, что он надевал на вечеринку в Ужастиках умников Уизли, но мне правда больше нечего сказать.

Он издает смешок:

— Ну, спасибо?

— Да пожалуйста.

Бармен протягивает мне бокал вина, и я собираюсь уйти к своему столу.

— Привет, Том, — повторяет Том высоким тонким голосом. Я оборачиваюсь — он кривляется. — Да пожалуйста! — продолжает он тем же тонким голосом.

— Вы серьезно? — сухо спрашиваю я. — Реально делаете это здесь?

— А с вами что было вчера? — ухмыляется он.

— А что не так? — в ужасе уточняю я. Я не знаю, что еще сказать. Но также мне неизвестно, что было со мной вчера.

— У вас есть ко мне претензии? — искренне интересуется он.

— Да что вы, — отвечаю я с сарказмом. — Знаете, я ожидаю, что каждый, с кем я обнимаюсь в Косом переулке, игнорирует меня после этого...

— Ох, теперь я понимаю, — самодовольно отвечает Том. — Вы чувствовали себя отвергнутой.

Серьезно оскорбленная, я снова разворачиваюсь, чтобы уйти, но он идет за мной и отводит в сторону недалеко от стола, за которым сидят мои родственники и Скорпиус. Да, это точно нельзя назвать неловкостью. Спасибо, Том.

— Ну что вы, Роза! — смеется он. Он бесит. Кажется, никто никогда так сильно меня не бесил, даже Скорпиус. — В свою защиту скажу, что вы тоже не пытались со мной связаться.

Я не задумывалась об этом, но раздражение все еще клокочет внутри меня, и я даже не сразу воспринимаю эту информацию.

— Я стараюсь не связываться с людьми, которых ненавижу, — отвечаю я.

— Мы оба знаем, что вы не ненавидите меня, — дерзко говорит он.

— Заключим пари?

Он наклоняет голову, рассматривая меня. Я смотрю куда угодно, но не ему в глаза. Они довольно красивые.

— Я знал, что если не стану вам навязываться, вы сможете разобраться в том, что чувствуете ко мне, — отвечает он. — Просто в тот момент вы явно сомневались. Но теперь очевидно, что я вам нравлюсь.

У меня вырывается недоверчивый смешок:

— Нравитесь мне? Вы вообще в своем уме?

— Ну как же, с чего бы тогда вам волноваться, что я с вами не связался?

Меня бесит, как хорошо он умеет вести спор. Я снова пытаюсь уйти, но он преграждает мне путь.

— Ты мне нравишься, Роза, — серьезно сообщает он, резко переходя на «ты». — Правда.

Я оглядываюсь на свой стол. Дженни и Дом глазеют на нас, но тут же отводят взгляд, как только видят, что я смотрю на них. Ала и Скорпиуса за столом нет. Рокси разговаривает с очень встревоженной Лили. А Брайан еще более пьян, чем до этого.

— Послушай, Том, даже не знаю, с чего начать... — прежде чем я успеваю углубиться в детали моей до нелепости сложной жизни, Том наклоняется и целует меня. Это очень легкий поцелуй, ведь повсюду люди, но, тем не менее, это поцелуй. Затем он берет меня за руку, и мы выходим на улицу, чтобы избежать любопытных взглядов собравшихся.