Рональд М. Уизли (джен)

Она была талантливым магом и умелым воином. Исполнительным и преданным подчиненным, доросшим — к черту ложную скромность — до отличного командира, державшего свой отряд в железном кулаке. Неплохим наставником, вероятно.

И отвратительной ищейкой. Как в юности, когда, наплевав на поиск улик, занялась ранами своих людей и упустила опасного преступника, так и сейчас.

Она разглядывает карту второго этажа Хогвартса. Почему оба нападения произошли именно здесь? Все уже проверено по нескольку раз: все классы, как действующие, так и временно брошенные; коридоры, туалеты, даже стенные ниши — и ничего...

— Профессор МакГонагалл!

Она вздрагивает и вскидывает голову, еще не вполне узнавая голоса:

— В чем дело? Новое нападение?

— Рон Уизли, профессор... он...

— Он думал, Джинни что-то знает... что ее кто-то запугал, поэтому она и молчит, — продолжает Поттер. Он, как и Грэйнджер, с трудом переводит дыхание, но, по крайней мере, может говорить. — Он хотел сам выяснить...

— Он пошел на второй этаж. Сказал, если с ним что-то случится, мы должны пойти к вам и сказать... уже час прошел, а он не вернулся! Мы не можем больше ждать, профессор!

В глазах Грэйнджер стоят слезы, но на утешения сейчас нет времени. Возможно, мальчишка, возомнивший себя великим сыщиком, еще не обращен в статую — тогда все ограничится обычным наказанием... Минерва, в общем-то, и не злится — в конце концов, Уизли переживает за сестру, — но за самовольное расследование в опасное время положены пятьдесят штрафных баллов и отработки до конца года, никак не меньше.

— Полагаю, он пошел к надписи? Туда, где нашли первую жертву? — скорее утверждение, нежели вопрос: она бы и сама в первую очередь направилась туда. — Пойдемте.

Минерве всегда “везло” на этот коридор. Где-то здесь ее подкараулили на шестом курсе и обстреляли заклинаниями из засады. Ничего серьезного, слабенький Конъюнктивитус, Диффиндо на каблук и красящее. Впоследствии она даже не искала шутников.

Вернувшись под своды Хогвартса преподавателем, здесь она установила стального голема — свой дипломный проект — подсоединив его к защитной сети школы. Дамблдор разрешил поставить доспехи где угодно, но ей хотелось именно там.

Здесь нашли окаменевшего Дункана.

И Рон Уизли тоже здесь — лежит, уткнувшись носом в латные сапоги ее злополучного творения, а рядом — ногами к ногам — лежит бесформенной грудой полный светловолосый мужчина, распространяя вокруг себя резкий запах нечистот. И по положению его тела — совершенно расслабленному, особенно заметному рядом с застывшим в неестественной позе Уизли — Минерва уже все понимает, но все-таки касается переносицы волшебной палочкой.

"Зрю корень".

В волшебном зрении коридор кажется темнее, чем на самом деле — только души светятся неярким голубоватым сиянием. Душа Рона Уизли на месте, кристалл-оболочка прочно сидит в груди, прикованный нитями внешних связей; одна разорвана — мальчик совсем недавно побывал на пороге смерти, такие же свежие разрывы были у Дункана и Аргуса. Еще одна связь чуть толще остальных, но это старый след — Уизли поступал в Хогвартс уже с ним.

Она привычно косится на Поттера, но его душа выглядит как всегда: давно заросший разрыв внешней связи, неповрежденный кристалл и запутавшаяся в паутине связей уродливая ветка — крошечный кусок чужой души, слишком маленький и слабый, чтобы причинить вред носителю, но все еще живой. Минерву страшно раздражает этот мелкий паразит, и его бездействие не успокаивает. Если бы можно было его убрать, не причиняя вреда мальчишке — она бы давно это сделала... но не знает, как.

А вот душа Грэйнджер — хоть для учебника рисуй, целая и чистая, как и положено человеку, ни разу не смотревшему в глаза смерти. Минерва не может заглянуть под оболочку, видит лишь очертания сквозь полупрозрачные грани, но уверена, что и внутри душа у девчонки красивая, каноничная.

У неизвестного же души больше нет — лишь колышется бахрома грубо оборванных связей, обрамляющая пустоту. Минерва смаргивает волшебное зрение, и мир расплывается цветными кругами, прежде чем принять привычный вид.

Минерва заклинанием переворачивает неизвестного, секунду вглядываясь в искаженное ужасом лицо — и брезгливо вытирает палочку о рукав, будто ее могло осквернить колдовство, примененное к этой падали. Минерва помнит Питера Петтигрю, бывшего студента факультета Гриффиндор, якобы героически погибшего в схватке с безумным Сириусом Блэком... Петтигрю почти не изменился, только раздобрел. Как и когда он мог проникнуть в замок, не потревожив охранные чары? Причастен ли к нападениям? Что, в конце концов, его убило?

— Кто это, профессор? Что с Роном? — Поттер и Грэйнджер, умные дети, не пытаются приблизиться к месту нападения.

— Человек, которого много лет считали мертвым, — и лучше бы он вправду погиб тогда. — Не беспокойтесь, с мистером Уизли все в порядке — во всяком случае, он жив.

Пострадал ли кто-то еще? Прежде Наследнику хватало окаменения, а теперь он начал убивать — до отвращения знакомый путь, и Минерва не может поручиться, что других жертв нет, пока сама не убедится в этом.

— Жду защитника! — из ее палочки вырывается серебристое облако, сгущается, очертив квадратную морду, мощную шею, тяжелое туловище. Гиена поднимает уши, ожидая приказа. — Филиус, Помона, Северус, произошло еще одно нападение. Я жду вас на втором этаже возле надписи.

Она позвала бы и Альбуса, но увы — с ужина того вызвали срочной совой в Мунго, что-то неладное творилось с Квиринусом. Как же некстати! Минерва многое отдала бы, чтобы Квиринус протянул хотя бы до конца этого года — и им не пришлось гадать, кто станет следующей жертвой вырожденной души. Она снова смотрит на Петтигрю и Уизли, отмечая, как странно они лежат, будто встретили что-то спиной к спине, и переворачивает Уизли лицом вверх.

На лице этом застыло странное выражение — не испуганное, как у других жертв, а потрясенное и просветленное одновременно. Так смотрят родители магглорожденных, наконец осознавшие, что приглашение в Хогвартс — не бред и не розыгрыш, а сказки, в которые они давно перестали верить, так же реальны, как электричество. Но мальчишку, выросшего в волшебном мире и привыкшего к тому, что в нем возможно почти все, сложно поразить. Не появление же незнакомца его так потрясло, в самом деле!

Минерва поднимает взгляд на подоспевших коллег и видит, что они удивлены не меньше: Питер Петтигрю — последний человек, которого они ожидали увидеть. Но изумление быстро проходит. Северус смотрит на Петтигрю с нескрываемой ненавистью; Помона едва заметно кривится, и ее определенно смущает вовсе не запах нечистот; Филиус бормочет, что для трупа одиннадцатилетней давности мистер Петтигрю удивительно свежо выглядит — с этим сложно спорить.

— Филиус, проверьте охранные чары — не было ли сбоев или попыток взлома. Помона, отведите мистера Поттера и мисс Грэйнджер в башню, затем проверьте гостиные — все ли студенты на месте. Северус, отнесите Уизли в Больничное крыло и исследуйте тело. Встретимся в учительской.

Однажды она уже пренебрегла осмотром места преступления, но в тот раз речь не шла о жизнях детей.

В женском туалете она обнаруживает Джинни Уизли — та сидит на полу возле умывальников и громко всхлипывает, чуть подвывая на выдохе. Минерву радует уже то, что девчонка жива, не лежит камнем и не пытается бежать, услышав шаги. Или не бежит, потому что не слышит?

"Зрю корень", — лучше наложить заклинание и не увидеть ничего, чем пропустить одержимого... Душа Джинни Уизли выглядит совершенно нормально, даже разрывов нет — но вот в кармане у нее пылает неровным изодранным светом осколок вырожденного духа. Как у ребенка оказалась филактерия, черт побери?! Что-то знакомое видится Минерве в переплетении уродливых ветвей, но сейчас важнее привести мисс Уизли в чувство и забрать у нее опасную вещь.

Она опускается рядом с девочкой на колени, кладет руки ей на плечи — и чувствует, как крупно вздрагивает мисс Уизли под ее ладонями, как каменеют от напряжения мышцы. Плохо, что так боится, но хорошо, что вообще реагирует.

— Мисс Уизли... Джинни, — Минерва старается говорить как можно мягче, — вы меня слышите?

Судорожный кивок, и никаких попыток вырваться. Неплохо. Возможно, удастся даже обойтись без Умиротворяющего бальзама.

— Не бойтесь. Вы в безопасности. Я не позволю никому причинить вам вред, — голос твердеет до привычной стали, речь сама раскалывается на короткие фразы: так легче пробиться в затуманенное страхом сознание. Заставить поверить, что все хорошо.

Девчонка вскидывает голову: ее глаза на распухшем от слез лице кажутся огромными и отчего-то почти бесцветными.

— Вы не п-понимаете... — выдох через дрожащие губы. Приходится изо всех сил вслушиваться, чтобы разобрать слова. — Это я... виновата… и Д-Дункан… Филч… Рон… они…

Она называет троих, хотя жертв четверо. Не знает? Или так напугана первой кровью на руках, что даже вслух произнести не может? Пожалуй, не стоит выяснять это сейчас.

— Не вы, — мисс Уизли ведет себя как одержимая, не будучи таковой, и единственное объяснение этому Минерва видит в филактерии. Дело за малым — убедить девчонку отдать эту дрянь, если возможно, не прибегая к Конфундусу. — У вас в кармане опасная вещь. Это она влияет на вас. Это из-за нее все случилось. Вы знаете, о чем я. Отдайте ее мне.

Мисс Уизли колеблется. Секунды? Минуты? Применять силу Минерва боится: влиять на разум одержимого — или того, кто на него так похож — опасно... Она надеется, что воля девчонки сломлена не до конца, что ей хватит сил самой расстаться с филактерией.

"Ну же, давай!"

Порывисто, точно боясь передумать, мисс Уизли вытаскивает из кармана маленькую черную тетрадь, и Минерва не сразу понимает, что резкий вздох облегчения — ее собственный.

Чуда, впрочем, не происходит — мисс Уизли едва ли может сейчас идти, и без умиротворяющего бальзама все же не обойтись, но теперь, когда тетрадь с куском чужой души перекочевала в карман Минервы, применять его уже не страшно.

Минерва не владеет легилименцией, но проработала в школе больше тридцати лет — срок вполне достаточный, чтобы понимать коллег с полувзгляда, и более чем достаточный, чтобы понимали ее.

"Пока здесь студентка — отложим разговор о трупе", — не приходится произносить этого вслух.

Она создает стул для мисс Уизли, садится сама, и теперь их разделяет стол — этого хватит, чтобы не опасаться попыток девчонки вернуть опасную вещь.

— Никаких следов взлома. Очевидно, злоумышленник находился здесь по приглашению кого-то из студентов, — докладывает Филиус.

— Я проверила гостиные: все на месте, кроме шестерых... четверо вернулись, с ними все в порядке, — однако как хорошо действует на юные головы страх: обычно любителей погулять после отбоя гораздо больше.

— Уизли в больничном крыле, в том же состоянии, что и остальные. И больше никаких следов нападения, — в игре "я знаю, что ты знаешь" Северусу определенно достался бы первый приз: фразу "я не смог понять, кто или что убило Петтигрю" сложно сформулировать более туманно.

Филактерия выглядит как обычная черная маггловская тетрадь, пожелтевшая от времени, что неудивительно: судя по выцветшим цифрам на обложке, тетради пятьдесят пять лет. На первой странице выведено имя "Т.М. Реддл", и Минерва горько усмехается — то-то ей показался знакомым облик вырожденца. Осколки этой души она зрит два года кряду, не зная, что с ними делать.

— Лежащий передо мной дневник, коллеги — вместилище осколка души...

— Как черный камень?

— Что, простите?

Минерва не любит умиротворяющий бальзам еще и за то, что порой он успокаивает и расслабляет слишком сильно — человек, забывшись, начинает нести всякую чушь. А для Минервы МакГонагалл упоминание черного камня в таком контексте должно звучать как чушь.

— Это из сказки, Рон придумал... про Короля Червей, — мисс Уизли говорит тихо и монотонно, глаза ее прикрыты. Минерва не перебивает и жестом призывает коллег молчать. Она хочет потянуть время, дать девчонке прийти в себя после зелья — тогда можно будет прибегнуть к легилименции. "Так быстрее и надежнее" — говорит Дамблдор, и у нее нет причин сомневаться. Карахил вспыхивает безумной, почти угасшей уже надеждой, и ей плевать, какие мотивы ей припишут.

— И Ганнибал заключил душу Короля в великий черный камень...

Эта чушь режет слух тем острее, что все остальное правдиво. Как будто Уизли откуда-то знал все, кроме того, что случилось с Травеном.

А может, действительно знал? Вот и причина его потрясения — он узнал в чеканке символы Девяти. Земляк и, быть может, коллега — только этим можно объяснить его осведомленность.

Вероятно, он погиб, когда Гильдии уже стало известно о существовании черных камней, но Травен еще был жив. Карахил не знает поименно всех павших за те месяцы, но среди них был человек, очень нужный в этом мире — в последние годы особенно. Человек, придумавший заклинание Обрыва связей, которое спасло ее саму от заключения в черный камень. И которое могло бы помочь сейчас — в борьбе с вырожденной душой Волдеморта. За без малого сорок лет она так и не смогла вспомнить его формулу.

Действие умиротворяющего бальзама медленно сходит на нет. Теперь можно применить легилименцию — девчонку даже уговаривать не нужно.

После сеанса она тихо плачет и почти висит на Филиусе, когда тот помогает ей подняться. Мисс Уизли сейчас нужны покой и зелья, но в целом — ничего смертельного.

А Минерва слушает Северуса, еле сдерживаясь, чтобы не выругаться сквозь зубы, злясь на свое бессилие.

В последние два года они словно сидят на пороховой бочке, ожидая, когда же рванет. Вот одержимый Квиринус Квиррелл, к которому привязана душа Волдеморта — крепким здоровьем он никогда не отличался, а в последнее время ему все хуже. Вот осколок души Волдеморта, слишком слабый, чтобы навредить Гарри Поттеру, но все еще живой и накрепко к нему привязанный. Вот Джиневра Уизли, не одержимая и не очарованная, несколько месяцев носившая на себе филактерию все того же Волдеморта, и под его влиянием открывшая Тайную комнату, выпустив василиска. Вот василиск, который спал пятьдесят пять лет — и, возможно, проспал бы еще столько же, не разбуди его глупая маленькая девочка. Василиск, до которого добраться невозможно, ведь среди преподавателей Хогвартса нет змееустов, а позволить вырожденцу очаровать кого-либо из них нельзя. А разбирать замок по камешку — невозможно и совершенно бессмысленно, нечего и пытаться. Вот Питер Петтигрю, считавшийся мертвым одиннадцать лет, но сумевший неизвестно как и зачем пробраться в замок и умереть только сейчас.

И вот окаменевший Рональд Уизли, который, возможно, что-то видел и знает — например, как Петтигрю оказался в замке. А еще, возможно, он носит в памяти другой мир — и Минерва отчаянно надеется, что он окажется тем, кто последние годы своей жизни посвятил заклинанию Обрыва связей. Шанс на это — сильно отличен от нуля… По крайней мере, именно в этом она пытается себя убедить.

Миг слабости проходит, и ругаться ей уже не хочется — хочется действовать. Есть человек, который ответит на некоторые ее вопросы, и есть цель — вернуть ему способность говорить как можно скорее. И Минерве-Карахил плевать, сколько стоят зимой свежие мандрагоры.