Digging for the Bones (джен)

Северус стоял у входа в гриффиндорскую гостиную, чувствуя себя неуютно под пристальными взглядами проходящих мимо гриффиндорцев. Наконец одна из девочек, однокурсниц Лили, казалось, сжалилась над ним, и на самом деле выслушав его просьбу, пообещала передать Лили его послание.

Мгновение спустя Лили вышла к нему.

— Лили, мне очень жаль, — жалобно сказал он. — Я не это имел в виду.

Её глаза сверкнули.

— Ты направил палочку на моего сына! — рявкнула она. — Как ты посмел?

Так вот что случилось? Он не помнил, что сделал; всё, что он понимал — опять что-то напортачил.

— Мне очень жаль.

Память начала возвращаться. Мальчик смотрел на него, не в силах пошевелиться, по испуганному лицу текли слёзы.

— Он испугал меня. Я этого не хотел. Это просто… так получилось.

Он шагнул к ней. Они были на кухне его дома в Паучьем Тупике, а вовсе не в Хогвартсе.

— Не делай так больше, — прошипела Лили, скрестив руки на груди.

— Нет, конечно, нет, — поспешно согласился Северус. — Прости.

— Ты должен извиниться не передо мной, — сурово сказала она, — и не только ты один.

— Что не только один?

— Кто должен извиняться перед Гарри, — тихо произнёс другой голос.

Северус обернулся и увидел Джеймса Поттера, стоявшего в дверях кухни. Северус напрягся, скрестив руки на груди.

— Что ты здесь делаешь? — прошипел он.

Джеймс ссутулился, а Лили сердито посмотрела на мужчин. Её яростный взгляд предупреждал их обоих вести себя прилично.

— Входи и садись, — бросила Лили Джеймсу.

Северус открыл было рот, чтобы возразить, но взгляд Лили заставил его умолкнуть.

Джеймс сел за кухонный стол.

— Я думаю, что все взрослые в жизни Гарри должны перед ним извиниться, — муж Лили сидел, положив руки со скрюченными пальцами на стол перед собой. Северус уставился на него, понимая, что руки младшего Поттера были совсем другими: у Джеймса — широкие, с короткими пальцами, умелыми и сильными, пальцы же Гарри длинные и тонкие, почти нежные. Руки художника или музыканта.

Или Мастера зелий, вздрогнув, сообразил Северус, глядя на свои руки. Как он мог этого не заметить.

— Мне так жаль, — Джеймс поднял глаза на Северуса, ловя его взгляд.

— Прошу прощения? — спросил застигнутый врасплох Северус самым ледяным тоном, на который был способен.

— Мне жаль, что у нас не было возможности поговорить. Прости, я не смог поблагодарить тебя, — Джеймс провёл рукой по волосам. — Я хотел.

— Поблагодарить меня? — Северус в замешательстве покачал головой.

Северус проснулся, задыхаясь и дрожа. Это начинало нервировать. Лили снилась ему с тех пор, как всё это началось, но теперь в снах был Джеймс Поттер…

Северус приподнялся, чувствуя себя одеревеневшим. В комнате было так темно, что не ощущалось никакой разницы, были ли его глаза открыты или закрыты. Он протянул руку и включил лампу, слегка поморщившись, когда свет ослепил его.

Часы показывали половину четвёртого, значит, он проспал около четырнадцати часов (если, конечно, не наступил следующий день). Хотелось пить и в туалет, да и душ не помешал бы.

Северус взглянул на карманные часы, лежавшие на ночном столике. На циферблате была только одна стрелка с надписью «ГДП», а цифры заменены словами. Прямо сейчас стрелка указывала на слово вместо цифры девять: «спит». Это обнадёживало. Разумеется, сигнал сработает, если стрелка укажет на «озорство» или «смертельную опасность», точно так же, как и в случае с собственными домашними охранными щитами Северуса, настроенными на магический отпечаток Поттера.

Часы заколдовала для него Молли Уизли. Северус неохотно признал, что миссис Уизли на самом деле весьма грозная ведьма. Он никогда не думал об этом раньше, но она была по-своему такой же могущественной, как и любой из деканов Хогвартса. Её коньком были защитные заклинания — с семью детьми, как полагал Северус, так и должно быть.

Её собственные семейные часы, несомненно, работали весьма эффективно. Будильник поднял тревогу, едва стрелка с именем младшей Уизли указала на «смертельную опасность». По словам Дамблдора, Молли (она настояла, чтобы Северус называл её по имени) отчаянно пыталась связаться с Минервой и Дамблдором одновременно с пришедшим ей сообщением директора о трагедии с дочерью.

Когда Северус попросил её настроить будильник на часах для «озорства», Молли рассмеялась. Северус не нашёл в себе сил обидеться — её смех был скорее нервным и усталым, чем весёлым.

— Если бы мои часы звонили каждый раз, когда кто-то из моих детей начинал шалить, — сказала она, — я никогда не спала бы.

Однако сигнал тревоги для него всё же добавила.

Каждый раз, просыпаясь, Северус первым делом смотрел на часы. Днём стрелка указала на «магазины», потом на «дом». Удивительно, но она ни разу даже не приблизилась к «озорству».

Медленно, с многочисленными передышками, Северус добрался до ванной и обратно. На этот раз кровать не была застелена, и Северус предположил, что эльф, посланный Альбусом, тоже спит.

Всё это было к лучшему. Северус собирался поговорить с Дамблдором, ведь тот знал, как зельевар относится к этим существам. Для них было нормально работать в Хогвартсе — любая школа нуждалась в персонале, но Северус чётко разделил работу и дом. Когда он только начал преподавать, эльф, которому поручили присматривать за комнатами Северуса в Хогвартсе, последовал за профессором и к нему домой. Оказалось, большинство преподавателей «одалживали» приставленных к каждому эльфов на летние каникулы.

Это заняло несколько дней, но Северус в конце концов поймал эльфа на кухне и дал ему прямой приказ вернуться в Хогвартс и остаться там. Бедняжка очень расстроился, пока Северус не нашёл ему работу, поручив присматривать за замком вместе с другими эльфами.

Его беспокоили не эльфы — Северусу была крайне неприятна сама идея рабства. Он предполагал, что это из-за его магловского наследия — все аргументы в пользу домашних эльфов были точно такими же, которых придерживались в своё время по отношению к человеческим рабам. Разумеется, он держал свои мысли при себе. Такие взгляды не вызывали симпатии у чистокровного общества, но по мере того, как Северус становился старше, влияние чистокровных приобретало всё меньшую и меньшую значимость.

Когда Северус, пошатываясь, вернулся из ванной, он увидел, что эльф в какой-то момент в течение дня сделал некоторые незначительные перестановки. Хлебница из кухни стояла на столе у окна. Северус медленно открыл её, гадая, что же она там делает.

Внутри хлебницы с наложенным заклинанием стазиса, поддерживавшим должную температуру, стояла тарелка с картофельной запеканкой, несколько ломтей хлеба, небольшой чайник и маленький кувшин молока. Рядом с хлебницей обнаружились чайная чашка и сахарница.

Северус покачал головой, решив, что необходимо серьёзно поговорить с Дамблдором. Домовик проявлял немного больше инициативы, чем обычно делали домашние эльфы, и это был умный способ избежать прямого контакта с зельеваром. Таким образом, не было никаких шансов, что он сможет приказать эльфу уйти — не зная имени, профессор не мог позвать его.

Подавив раздражение, Северус сел за стол. Картофельная запеканка была совсем не похожа на ту, что эльфы обычно готовили в замке. Вполне съедобна, но некоторых специй больше, а соли меньше. Вероятно, это был рецепт, который предпочитал директор.

Как и днём, Северус сам отнёс посуду на кухню. Он знал, что для того, чтобы убедить домового эльфа уйти, потребуется нечто большее, чем собственноручное мытьё посуды, но это было дело принципа.

Ещё не настолько устав, чтобы возвращаться в постель, Северус поставил чайник и пошёл в гостиную, чтобы найти что-нибудь почитать — хотелось поискать информацию о побочных эффектах заклинания Tribuo, и у него было, по крайней мере, две книги, в которых упоминалось об этом.

К его удивлению, на диване перед слабо тлеющим камином спал Поттер. Горела настольная лампа, на груди мальчика лежала книга, в которой Северус узнал одну из собственной библиотеки. Очевидно, Поттер заснул за чтением.

Северус сел в кресло у камина и, вспомнив свой сон, посмотрел на руки Поттера. Он был прав: руки мальчика очень похожи на его собственные.

Он вспомнил свой последний разговор с Лили. Это был единственный раз, когда Северус видел ребёнка до её смерти.

В то время Северус был гораздо больше озабочен планами Лили по обеспечению собственной безопасности, чем ребёнком. Это произошло как раз перед тем, как они скрылись, так что мальчику было, наверное, месяцев одиннадцать. Лили с сыном оставались в Хогвартсе, пока для них обустраивался безопасный дом. В тот день Северус пришёл к Дамблдору с очередным отчётом, но тот со старшим Поттером отправился осматривать предполагаемое убежище.

Он увидел её в коридоре, когда она собиралась выйти с ребёнком погреться на солнышке, и настоял на том, чтобы пойти с ними. Хогвартс был безопасным местом, но Северус всё равно боялся отпускать Лили одну.

Они сидели у озера, серьёзно разговаривая о войне, а малыш рвал травинки и подбрасывал их в воздух. Честно говоря, Северус не обратил особого внимания на черноволосого живчика, который был так дорог Лили. До тех пор, пока кусочки подбрасываемой ребёнком травы не зависли в воздухе. Мальчик удивлённо засмеялся и потянулся к траве, а Лили радостно заулыбалась. Это была первая детская магия, и такой момент отмечался в волшебных семьях, как первые шаги ребёнка или первые слова.

— Джеймс пожалеет, что пропустил это, — сказала она.

К вящему восторгу Лили и её сына, Северус поддался редкому моменту шаловливости, призвал несколько ромашек и заставил их танцевать с травинками.

До поступления мальчика в Хогвартс Северус видел его ещё только однажды, но об этом думать было невыносимо.

Когда мальчик прибыл в Хогвартс, Мастер зелий возненавидел его с первого взгляда. Существование ребёнка было для него как ножом по сердцу — живое напоминание о виновности Северуса, ежедневные сожаления, что не отказал Лили.

Северус не мог отделаться от мысли, что он трижды проклят. Если бы он не согласился на план Лили, она, возможно, не забеременела бы, и Тёмный Лорд никогда бы не выбрал её в качестве мишени. Было бы лучше, если бы она пошла в магловский банк спермы. Скорее всего, ей потребовался бы год или даже больше, чтобы зачать ребёнка. Возможно, они бы совсем сдались, выбрали и усыновили осиротевшего в войну малыша. С другой стороны, будь она матерью сквиба, их маленькая семья была бы сейчас цела и в безопасности.

Конечно, если бы всё пошло по-другому, Тёмный Лорд, возможно, всё ещё был бы у власти. У него было много сторонников. С полноценной поддержкой чистокровных волшебников он мог получить полный контроль над Волшебной Британией. Жизнь Лили, как маглорожденной, не стоила бы и кната, если бы Тёмный Лорд реализовал свои амбиции.

Одной из причин, по которой Северус рассказал об подслушанном той ночью в «Кабаньей голове» пророчестве, была его уверенность, что этой информацией больше никто не обладал — его бывший хозяин ценил такие вещи как доказательство преданности. Северус отчаянно пытался выслужиться перед Тёмным Лордом: он надеялся, помимо всего прочего, использовать своё влияние, чтобы защитить Лили. Северус никогда не думал, что Тёмный Лорд так серьёзно отнесётся к бреду сомнительной провидицы. И уж конечно, он и представить себе не мог, что это ударит именно по Поттерам.

Поняв свою ошибку, Северус убедил Тёмного Лорда, что хочет Лили — мотивация, которую тот мог принять. Любовь, дружеская, семейная или романтическая, была выше понимания Тёмного Лорда. Северус искренне сомневался, что у этого человека (был ли он теперь человеком?) когда-нибудь имелся любовник, мужчина или женщина. Однако Тёмный Лорд понимал похоть, алчность и потребность во власти над другими. Просьбу Северуса он рассматривал именно с такого ракурса, и было легко убедить его, что Лили нужна Северусу не только для того, чтобы согревать его постель, но и как своего рода месть старому врагу.

Тёмный Лорд пообещал сохранить женщине жизнь, ей нужно только отдать ребёнка.

Именно тогда Северус отправился к Дамблдору. В глубине души он знал, что его подруга, его Лили, верная своему сердцу, никогда не отступит, позволив причинить вред кому-то, не говоря уже о её драгоценном ребёнке.

За несколько дней до смерти Джеймс Поттер через Дамблдора прислал сообщение — записку, в которой просил Северуса сделать всё возможное, чтобы защитить Лили и Гарри, если с ним что-то случится, практически переложив на плечи Мастера зелий заботу о безопасности своей семьи.

А он, похоже, с треском провалился по всем пунктам.

Капли воды упали на руки Северуса, заставив его вздрогнуть. Несколько секунд он в замешательстве смотрел на влагу, прежде чем понял, что плачет. Он вытер глаза тыльной стороной ладони, стараясь взять себя в руки. Это было не похоже на него — так выражать свои эмоции.

Спящий мальчик повернул голову. В свете настольной лампы Северус увидел его профиль, и это не был профиль Джеймса Поттера. В приглушённом освещении лицо ребёнка больше походило на Эвансов: нос такой же, как у мистера Эванса, а рот — как у матери Лили. У него действительно, как у Джеймса, торчали во все стороны непослушные вихры, не давая возможности пригладить их, но цвет волос мог быть от кого угодно.

Возможно, Лили использовала не все волосы с расчёски Джеймса.

Ребёнок снова повернулся, потом вдруг сел и уставился на Северуса широко раскрытыми глазами.

Северус даже не был уверен, что мальчишка действительно проснулся.

— Поттер? — хрипловато спросил он. — Что вы здесь делаете?

Мальчик встряхнул головой.

— Профессор? — спросил он, тревожно косясь на опекуна.

— Да, Поттер, — невозмутимо отозвался Северус.

Мальчик, казалось, вздохнул с облегчением и пошарил вокруг в поисках очков.

— Не мог уснуть, — пробормотал он, найдя и надев их. Теперь сходство с Эвансами стало почти незаметным — мальчик больше походил на мужа Лили, с растрёпанными волосами и в очках, которые были его самой заметной отличительной чертой.

— Однако, похоже, вам удалось заснуть здесь, — заметил Северус.

— Я развёл огонь, — Поттер пожал плечами, — подумал, что это поможет мне уснуть, — он взял с дивана одеяло и, завернувшись в него, поднялся. — Не буду вам мешать, сэр.

— Неважно, Поттер, — вздохнул Северус, — я пришёл только за книгой. Но раз вы проснулись, не хотите чаю?

Северус не знал, что заставило его предложить мальчишке чай. У него было лишь смутное предчувствие, что, возможно, он добьётся большего успеха, расположив его к себе. Со своими слизеринцами он обнаружил, что есть вещи, о которых можно говорить только глубокой ночью.

Замешательство на лице мальчишки выглядело почти комично.

— Побудьте здесь, — распорядился Северус, поднимаясь, чтобы принести чай.

Когда он вернулся, Поттер пристально смотрел на разведённый в камине огонь. Северус поставил поднос с чаем на кофейный столик, налил две чашки и протянул одну мальчишке.

Северус не знал, как начать этот разговор. Чаще всего, когда он сталкивался с подобными проблемами у студентов своего факультета, те сами стремились облегчить душу, так что ему редко приходилось делать что-то большее, чем просто выслушать.

К несчастью, между ним и Поттером слишком много разногласий, и достигнуть взаимопонимания будет не так легко. Это ведь не просто приступ тоски по дому, который пройдёт через пару дней. И отправить Поттера к Поппи, как обычно было с теми студентами, которые нуждались в большем, чем чашка чая, Северус тоже не мог. Нет, в данный момент Поттер был полностью его проблемой.

— Вы позвонили Грейнджер? — спросил Северус, решив, что это такое же хорошее начало разговора, как и любое другое.

Поттер вздрогнул, как будто забыл о присутствии Северуса.

— Нет. Наверное, я забыл, — тихо пробормотал он.

— Позвоните ей утром, или она подумает, что я нашинковал вас на ингредиенты для зелий, — усмехнулся Северус, а затем бросился как в омут головой, потому что нужно было с чего-то начать: — Вы, кажется, очень сердитесь на мисс Грейнджер. Есть какая-нибудь причина?

Поттер с минуту молча смотрел на него, потом сузил глаза и угрюмо пробурчал:

— Я не сержусь на неё.

— Значит, вы всегда её обзываете? — Северус откинулся на спинку стула, держа в руке чашку чая. — Это выглядит… несколько странно.

— Что значит «обзываю её»? — возмутился мальчик.

— Во время вашего… случая, — Снейп отхлебнул чаю, — хотя вы, кажется, были совершенно не в себе. Может быть, вы не помните?

— Я… — начал Поттер, затем замолчал и пожал плечами.

— На самом деле, я заметил, между вами и вашими сокурсниками существует довольно большая дистанция. Вы стали совсем замкнутым, — Северус слишком устал, чтобы ходить вокруг да около.

Мальчик снова пожал плечами.

— Может быть, она чем-то расстроила вас? — надавил Северус.

Поттер молча покачал головой. Северус пытался придумать, что бы ещё сказать, когда Поттер пробормотал, уткнувшись в свой чай:

— Она не должна была лезть не в своё дело.

— Она чересчур дотошна, — Северус внимательно наблюдал за мальчишкой, который, поджав губы, начал раскачивать ногой. — О чём вы не хотели, чтобы она спрашивала? — осторожно поинтересовался он.

— Ни о чём, — Поттер скривился, как будто его обуревали какие-то эмоции, Северус не смог определить, какие именно. А потом мальчишка огрызнулся: — Она просто не должна была болтать у меня за спиной. Друзья так не поступают.

— А, — Северус снова отхлебнул чаю, — значит, вы недовольны, что они с Уизли пошли к Люпину со своими подозрениями?

— Что? Перси пошёл с ними? — удивился Поттер.

— Нет, близнецы. Очевидно, у этих двух пройдох достаточно здравого смысла, чтобы поговорить со взрослыми, когда они чувствуют, что что-то не так.

Значит, близнецы Уизли не раскрыли Поттеру свою роль в этом деле. Северус счёл это весьма занятным.

— На самом деле именно они были наиболее категоричны в том, что ваши опекуны менее, чем адекватны. Мисс Грейнджер, кажется, слегка потеряла самообладание, когда узнала, что я собираюсь принять участие в разговоре.

— Джордж и Фред говорили с вами? — беспомощно переспросил Поттер.

— Это вас удивляет? — Северус запоздало вспомнил, что обещал им анонимность. — Они беспокоились о вас, — мягко продолжал он.

— Что они вам сказали? — Поттер намертво вцепился двумя руками в чашку, его голос звучал слабо, но сердито.

— Они сказали, что на отцовской машине спасли вас от ваших родственников, что в то время ваши дядя и тётя морили вас голодом и держали под замком, — Северус посмотрел в сердитые глаза Поттера. — Я не понимаю, почему вы так нервничаете. Это всё равно выяснилось бы при обследовании. Жестокое обращение родственников с вами расписано по всему вашему телу.

— Я веду себя глупо, — плечи Поттера внезапно поникли. — Я просто хотел бы… — он умолк, не поднимая глаз. — Вы с Люпином вдвоём ходили к Дурслям?

— Да, — у Северуса не было уверенности, откуда мальчик получил эту информацию, но он не видел причин отрицать очевидное.

— Тётя Петуния показывала вам мой чулан? — резко спросил Поттер.

— Вообще-то нет, — невозмутимо ответил Северус. — Но вы всё время об этом упоминаете. Почему?

Поттер нахмурился, бросил на Северуса колючий взгляд и, крепко сжав губы, снова уставился в огонь.

— Вы часто спите на диване, а не в своей кровати? — спросил Северус через несколько секунд.

Поттер смущённо кивнул.

— У меня всегда были проблемы со сном. Иногда я просто читаю в постели, но иногда чувствую такую… я не знаю… клаустрофобию? Поэтому спускаюсь в гостиную и читаю, пока не засну.

Северус кивнул, снова взглянул на книгу, которую выбрал Поттер, и замер. Это было одно из немногих художественных произведений, имевшихся на его полках. Одна из книг, подаренных ему Лили.

Северус заставил себя расслабиться, ведь это было неудивительно: очень немногие книги в его библиотеке могли заинтересовать тринадцатилетнего мальчишку, за исключением тех, что Лили подарила Северусу, когда они были подростками. Весь этот проклятый дом одержим воспоминаниями.

— Профессор, почему в вашем доме так много магловских вещей? — нерешительно спросил Поттер.

— Мой отец был маглом, — коротко ответил Северус.

— Значит, вы всё-таки выросли здесь? — заинтересовался мальчик. — Но вы говорите не так, как все здесь.

— Моя мать была ведьмой. Из довольно древнего рода, — спокойно сказал Северус. — Я предпочитаю, чтобы меня знали в волшебном мире.

— Вы ладили с вашими родителями? — Поттер был опасно близок к теме, на которую Северус предпочёл бы не говорить.

— Я был очень близок с матерью, — натянуто сказал Северус мальчику. — Мой отец был… сложным человеком.

Поттер пристально посмотрел на него. Будь ребёнок постарше, Северус заподозрил бы его в попытках легилименции.

— В чём причина ваших вопросов, Поттер?

— Вы были… — мальчик слегка покраснел и отвёл взгляд. — …нормальным на самом деле весь этот семестр, — сказал он. — Я ценю это.

— Вы не первый студент, которого мне пришлось временно опекать, — заверил его Северус, умолчав о том, что Поттер был первым студентом, которого он взял под постоянную опеку.

— Но… — взгляд Поттера стал острым.

— К сожалению, — вздохнул Северус, — в каждой группе студентов есть дети, подвергшиеся насилию. Преподаватели, особенно деканы, замечают некоторые признаки, однако прискорбно, что Лонгботтома и вас упустили из виду. Я подозреваю, потому что все мы, — Северус наклонил голову, неопределённо махнув рукой, как бы очерчивая всех взрослых в жизни Поттера, — не смотрели должным образом.

Выражение лица мальчика изменилось. Напряжённо подвинувшись вперёд, на край дивана, готовый тут же вскочить, Поттер поставил чашку и плотнее закутался в одеяло.

— У меня было не так, как у Невилла, — прошептал он, сильно побледнев. Северус искренне надеялся, что не случится очередного приступа нервного расстройства желудка. — Дядя Вернон… он бил меня только иногда. Большую часть времени он просто кричал. Это никогда… никогда не было так плохо.

— А лишение ребёнка пищи — вполне приемлемое наказание, не так ли? — Северус не смог сдержать насмешки в голосе, да и не пытался.

— Я знаю многих, кого отправляли спать без ужина, — раздражённо огрызнулся Поттер.

— Один раз, — процедил Северус. Ему хотелось вернуться в Хогвартс, где он мог бы отправить Поттера пообщаться с Поппи или с кем-нибудь из других профессоров. — Я гарантирую, что ни один из этих детей не пропустил больше одного приёма пищи. И, скорее всего, они просто лишились своего пудинга, а не всей трапезы.

Глаза Поттера сузились, и он, казалось, был на грани бегства, но пока не решался.

— Раз уж на то пошло, называть ребёнка, находящегося под твоей опекой, «уродом» недопустимо как среди маглов, так и среди волшебников. Петуния всегда была убогой и злобной тварью, — мрачно сказал Северус. На мгновение он пожалел, что не проклял, пока у него была такая возможность, обоих этих отвратительных существ, называвших себя Верноном и Петунией. Он вспомнил лицо Лили, когда она сказала, как Петуния обзывала её летом после первого курса.

— Тетя Петуния просто не любила мою магию, — вздохнул Поттер. — Она не могла не быть… — мальчик замолчал, словно о чём-то задумавшись. — Вы сказали, что знали моих бабушку и дедушку? Правда?

— Я их знал. Да. Не очень хорошо, но они были добрыми людьми, — осторожно ответил Северус.

— Значит, вы знали мою маму? — Поттер поднял глаза и с надеждой посмотрел на Северуса. — Вы встретились в Хогвартсе?

— Мы учились на одном курсе, — признался Северус. Внутренний голос, удивительно похожий на голос Лили, ругал его за то, что он говорит мальчику полуправду.

— Вы были друзьями? — спросил Поттер.

Северус сжал свободную от чашки руку. Ребёнок опустил глаза и слегка съёжился, как будто ожидал шлепка. Северус задумался, что же тот прочёл на его лице. Но тут мальчик, стиснув зубы, с вызовом вздёрнул подбородок.

— Уже очень поздно, — прохрипел Северус сквозь непонятный комок в горле, — допивайте чай и ложитесь спать, — для верности он пододвинул ближе к ребёнку тарелку с чайным печеньем, стоявшую на подносе. — Съешьте немного печенья. Полагаю, вы толком не поели за ужином и проснётесь голодным.

Изумление на лице мальчика, как и в прошлый раз, выглядело забавно, и Северус снова едва сдержал усмешку.