Проходная пешка (джен)

Фронтальное нападение иногда представляется королю идеалом, и оно на самом деле стоит того, чтобы его добиваться, ибо при наличии на доске другого материала оно может послужить основой для дальнейшей атаки и уничтожения осажденной пеш­ки. В чисто пешечных эндшпи­лях фронтальное нападение может привести к осуществлению обхода.

Раймонд многое не помнил о своем прошлом. Он понятия не имел, в каких городах успел побывать, не догадывался, какая у него была любимая игрушка в детстве, и не мог с уверенностью сказать, встречался ли с девушкой в той, прошлой жизни. Но одно он знал точно: никогда, ни будучи Гарри Поттером, ни став Раймондом Певереллом, он не любил овсянку!

— Думаю, каша уже прокисла от твоего взгляда, так что можешь больше на нее не смотреть, — заметил Майк, садясь рядом с Раймондом. — Ты в курсе, что некоторые профессора были крайне заинтересованы твоим отсутствием в Большом зале на выходных?

— И тебе доброе утро, — пробубнил Раймонд, продолжая ковыряться ложкой в своей тарелке. — Кому же я обязан таким вниманием? Неужели обо мне волновался сам директор?

— Нет, Селвин, — ответил Майк, с удовольствием поглощая свою порцию овсянки. — И на твоем месте меня бы это беспокоило.

— Ты даже не представляешь, как меня это беспокоит, — вздохнул Раймонд, наконец оставив ложку в покое. — Что ты ему ответил?

— Сказал, что ты занят тренировками с Лонгботтомом и какими-то исследованиями по нумерологии, — пожал плечами Майк. — Слышал, как равенкловцы обсуждали ваш спор с Грейнджер, и решил все спихнуть на него.

— Майк, дай я тебя расцелую!

— Эй-эй-эй, не гони гиппогрифов! — демонстративно отстраняясь от приятеля, возмутился немец. — А как же долгие ухаживания и прогулки под луной? Ты даже Грейнджер цветы дарил, а со мной считаешь, можно сразу с поцелуев начинать? Я, между прочим, два дня делал вид, что ношу тебе бутерброды на восьмой этаж!

— Не жалуйся, мне месяц за тебя головоломки разгадывать, — махнул рукой Раймонд, настроение которого заметно улучшилось. Но услышав невнятное мычание Майка, обеспокоенно спросил: — Ты ведь научил Лонгботтома?

— Научил, — напряженно ответил равенкловец. — Но больше я на твои уговоры не поведусь, так и знай!

— Уговоры? Ты сам был рад такому обмену!

— Я не знал, на что шел! — возмутился Майк, всем своим видом пытаясь изобразить оскорбленную невинность. — Раймонд, я потратил пять — пять! — часов на то, чтобы научить его невербальному Экспеллиармусу!

— Это ты легко отделался, — пробормотал юный Певерелл, за что получил еще один сердитый взгляд. — Что? Баш на баш, все честно!

Немец в ответ недобро прищурился. Раймонд подумал, что в ближайшие дни ему придется раз по десять бегать в башню Равенкло, уж Майк об этом позаботится.

— Эммм, ну хорошо... — помялся Раймонд, пытаясь сгладить острые углы. — А как Лонгботтом? Согласился сказать, что это я с ним занимался?

— О да! Он согласился!

— Правда? — обрадовался Раймонд, но потом, заметив зловещий блеск в глазах блондина, порядком напрягся. — Майк? Что ты ему сказал?

— О, ничего особенного, — с показным равнодушием бросил Майк. — Я лишь намекнул, что ты без ума от Грейнджер и тайком покинул школу, дабы выбрать подходящий подарок на ее день рождения. Который будет, кстати, во вторник на следующей неделе.

— Ты!.. — выдавил Раймонд, задыхаясь от возмущения.

— Да, я такой, — гордо согласился Майк, демонстрируя улыбку чеширского кота. — Изобретательный и коварный!

— Ты ударил меня в спину, да еще и по больному месту! — уточнил Раймонд, когда снова обрел дар речи.

— Не рановато для радикулита? — усмехнулся Майк.

— Это был оборот речи!

— А это была моя маленькая месть, — парировал студент Шпиненверка. — Ты знал, на что меня отправляешь, но умолчал о трудностях. Баш на баш, все честно!

— О-о-ох, теперь еще и подарок, — вздохнул Раймонд, хватаясь за голову. — Мерлин, за что мне это?

— За твои интриги и намеренное сокрытие всей правды, — ехидно подсказал Майк, чрезвычайно довольный своей выходкой. — Брось, нашел проблему! Подаришь ей какую-нибудь книжку, она любой будет рада!

— Только не от меня, — убито произнес Раймонд, ища взглядом Гермиону. Та и правда даже сейчас сидела за гриффиндорским столом с толстым талмудом, в котором периодически делала какие-то пометки. — Я... хм... немного виноват перед ней.

— Ну-у-у, тогда поздравляю, — похлопал Раймонда по спине Майк.

— С чем?

— Я не тебя поздравляю, а себя, — уточнил немец. — С удачно реализованным планом, конечно. Теперь ты тысячу раз подумаешь, прежде чем меня подставить.

Раймонд в ответ лишь заскрипел зубами. Майк хотел было что-то сказать, но его перебил крик одного из первокурсников:

— Смотрите, почта!

Большой зал в мгновение ока наполнился разноцветными совами, несущими своим хозяевам утреннюю почту. Раймонд вскинул голову, надеясь разглядеть среди многообразия птиц черного ворона, но тщетно. Может, мистер Лавгуд был не прав и кутхи не умеют путешествовать сквозь время? Это бы объясняло тот факт, что Раймонд ждал письмо так же, как и хозяин любой совы, а не получал ответ в тот же миг. Или же Кайрос нашел дела поважнее?

— Что это? Я такой газеты не выписывал!

Постепенно зал наполнился подозрительными шепотками детей, разглядывающих свою почту. А посмотреть было на что: кроме привычных гостинцев от родителей и такого же привычного «Ежедневного пророка», у всех на столах лежал свеженький выпуск еще одной газеты. Под ярким заголовком «Веритасерум» призывно пылала надпись, гласящая: «Первый номер бесплатно!»

— Смотри-ка, нам тоже пришло по номеру, — заметил Майк, давая припасенное для таких случаев печенье двум незнакомым совам. — «Веритасерум» — многообещающее название, может тут найдется парочка сенсаций?

— Судя по содержанию, так оно и есть, — кивнул Раймонд, раскрывая первую страницу. — «Тайна рода Малфоев», «Новое открытие Гаспара Шинглтона», «Магические школы: обмен студентами или политический акт?», «Гоблины делятся своими секретами». Занятно... А что сегодня в «Пророке»?

— «Министр магии на страже порядка», — начал перечислять Майк, — «10 способов сбежать от Пожирателей смерти», «Новый солист группы “Ведуньи”» и... «Юный лорд Певерелл возвращается». Это же о тебе!

— Дай сюда! — воскликнул Раймонд, выхватывая газету из рук немца.

Пробежав глазами заметку, Раймонд расслабился. Ничего особенного там не сообщалось, только приводилась история рода Певереллов, их таинственное исчезновение да то, что Раймонд стал блестящим студентом Дурмстранга, а сейчас переведен на обучение в Хогвартс. Совсем маленькая статья, которая лишь обозначила возрождение древнего рода, не более того.

— Уффф, я уж было подумал... — выдохнул Раймонд, но осекся, так и не закончив фразы. — А как твое чтение?

— Я и не знал, что Шинглтон специализируется на иллюзионных заклинаниях, это потрясающе! — восхитился Майк, не отрываясь от газеты. — Странно, что раньше он не публиковал свои исследования по этой теме.

— Наверное, они не приносят такой доход, как другие его изобретения, — предположил Раймонд, тоже листая «Веритасерум». — Смотри, он оказывается никакой и не Шинглтон, а Малфой.

— Дядя того парня со Слизерина? Кстати, давно его не видел.

— У него же отец погиб, наверняка сейчас в родовом поместье, — пожал плечами Раймонд. — Сегодня-завтра появится.

— Пожалуй, — согласился Майк, пытаясь перекричать гул возбужденных студентов. — Да уж, эта газетенка наделала шуму, скоро я самого себя слышать перестану, пошли-ка отсюда.

— Согласен, мне как раз пора на древние руны.

— Э-э-э нет, сначала ты проводишь меня до башни Равенкло, — возразил приятелю Майк. — У меня-то первого урока нет.

— Майк, будь человеком! — взмолился Раймонд, представив, каково ему сейчас будет тащиться по всем лестницам Хогвартса.

— И не надейся! — отрезал немец, скрестив руки на груди. — Я не человек, а твоя судьба на ближайший месяц. И нечего закатывать глаза. И вздыхать тоже необязательно. Ой! Раймонд, помоги мне вылезти из этой ступеньки. Эй, даже не думай меня здесь оставлять! Мне не нравится твой взгляд... Послушай, друзья так не поступают! Вот это хмыканье скрывало под собой сарказм, я чувствую. Ну хорошо, я не буду просить тебя подниматься в башню больше пяти раз в день. Раймонд, чего ты молчишь?.. Четырех? Эй-эй, куда ты пошел?! Мерлин тебя побери, сойдемся на трех, и быстрее вытаскивай меня отсюда! Ну наконец-то... И прекрати уже смеяться!

* * *

Гермиона сидела на древних рунах весьма довольная собой. Она понимала, что выглядит сейчас едва ли лучше, чем в конце прошлой недели, да и как может выглядеть человек, двое суток занимавшийся чтением и нумерологическими расчетами? Но сейчас гриффиндорскую старосту собственный внешний вид волновал меньше всего. Она предвкушала триумф.

Книга Мемории Этерн, одолженная у Певерелла, не отвечала на вопрос, какое заклятье попало в Гарри. Это стало понятно еще по первой половине черновиков «Лабиринта разума». Поначалу девушку такой поворот не мог не расстроить, но ситуацию спасла ее извечная привычка все доделывать до конца. Дочитав книгу, Гермиона буквально замерла с открытым ртом. Кто бы мог подумать, что там, где начались несвязные реплики уже явно безумной госпожи Этерн, девушка наткнется на слова, произнесенные Дамблдором пять лет назад: «Олух! Пузырь! Остаток! Уловка!» Именно так сказал директор, когда она впервые попала в Хогвартс! И это не могло быть случайностью!

В совпадения Гермиона никогда не верила, а потому сразу же попыталась связать полученную информацию воедино. Дамблдор был знаком с трудом Этерн — в этом сомневаться не приходилось. Более того, он говорит об этом во всеуслышание именно в тот год, когда в Хогвартс поступает она и... Гарри Поттер — Избранный, от которого все ждут победы над Тем-Кого-Нельзя-Называть. А значит, директор оставил подсказку на тот случай, если однажды он не сможет передать ее сам. Гермиона задумчиво прикусила кончик пера, которым писала свои заметки, — привычка, оставшаяся со времен маггловской школы. Что директор хотел сказать этими словами? Он ведь просто указывал на книгу, в которой кроется разгадка. Но какая? Должно быть что-то, к чему одиннадцатилетний ребенок еще не готов, но что непременно ему пригодится, когда настанет пора решающей битвы. Ведь можно сделать так, что «Лабиринт разума» непременно попадет к ней или к Гарри в нужный момент, и тогда они раскроют тайный смысл слов Дамблдора. Какой же секрет кроется в этих записях? Неужели секрет победы над... Волдемортом? Пожалуй, так оно и есть, иначе директор не стал бы так подстраховываться.

Но где же ответ? Он должен, обязан быть где-то здесь, Дамблдор не мог ошибиться! Это вряд ли родовая память, от которой сошла с ума госпожа Этерн, но что тогда? Наверное, нечто, что объясняло бы возрождение Волдеморта. Его убивали не один раз. Он должен был погибнуть от собственного смертельного заклятья пятнадцать лет назад. Потом после смерти Квирелла, чьим телом завладел и управлял целый год. В Тайной комнате, когда возродился из дневника. Дневника? Это же был... хоркрукс!

Озаренная неожиданной идеей, Гермиона чуть не упала со стула и стала с бешеной скоростью листать «Лабиринт разума». Вот оно: «Среди множества способов сохранить память есть один презренный и зачумленный. Путем жертвоприношения и Темного ритуала он позволяет сотворить хоркрукс — осколок души заклинателя, призванный продлить жизнь чародея и заключенный в вещь материальную. Однако то лишь часть мага, жертвующего собой ради жизни не вечной, но долгой, и куски его души и памяти осуждены на бытие жалкое, лишь подобное человеческому. Хоркрукс будет вечно стремиться к своему хозяину, ибо цель его — восстановление и возрождение в виде первозданном и неоскверненном». Да! Хоркрукс! Дневник Тома Риддла был хоркруксом! Но если... Глаза Гермионы испуганно расширились, когда она поняла весь ужас сотворенного Волдемортом зла. Если Тот-Кого-Нельзя-Называть еще жив, то получается, хоркрукс не один! Сколько же их? Как далеко мог зайти волшебник в своей жажде власти и вечной жизни?

Вчера, только сделав свое открытие, первым порывом Гермионы было побежать к Дамблдору и рассказать обо всем. Но уже в следующее мгновение девушка осознала бесполезность этих действий. Дамблдор и так обо всем знал, он же и оставил подсказку! Вопрос был в другом: сказал ли он Гарри о хоркруксах или посчитал, что время еще не пришло? А может... Гермиона закусила губу, осененная новой мыслью. А может, Гарри и поехал в Дурмстранг для того, чтобы отыскать один из хоркруксов? Просто никому не сказал об этом по просьбе Дамблдора. Вот оно как... Намекнул на важное задание, умолчав о самом главном. Нет, она понимает, все правильно, подобная информация слишком ценна, чтобы рассказывать ее каждому встречному-поперечному. Но она ведь не каждый! Неужели за столько лет Гермиона не заслужила доверия?

На глаза наворачивались непрошеные слезы. Вот еще! Будет она расстраиваться из-за такой ерунды! По крайней мере, она сама додумалась до разгадки тайны Волдеморта, а Гарри наверняка не обошелся без директора. Нет, ни к какому Дамблдору Гермиона не пойдет, смысла нет. Но вот с Гарри она все-таки встретится и поговорит по душам. Все еще узнают, чего она стоит! И Гарри пожалеет, что не посвятил ее в свои секреты, и Раймонд позеленеет от зависти, когда узнает, что ей и правда удалось вывести анимагическую формулу с помощью наложения конкордов на квадрат Пифагора и таблицу Хайзенверка. Только пришлось добавить к этому интерполяционную формулу Гаусса, о которой большинство чистокровных магов понятия не имеют, и вуаля! Гермиона Грейнджер совершает прорыв в магической науке, пусть и в достаточно узкой ее области.

И сейчас, слушая профессора Бабблинг, Гермиона с улыбкой ждала третьего урока — нумерологии. Уже сейчас у нее перед глазами маячила картинка, как она подходит к профессору со своими расчетами и та по-настоящему поражена успехами своей студентки. Теперь уже без сомнения лучшей студентки.

* * *

— Что мне нравится у Селвина, так это отсутствие письменных заданий, — жизнерадостно заметил Майк, когда они с Раймондом входили в кабинет защиты от Темных искусств.

— Небольшая компенсация за то, что тебя могут убить каждый урок, — прокомментировал это Раймонд, откладывая в сторону сумку с учебниками. Все уже привыкли к тому, что занятия с Селвином были исключительно практическими, и старались держать волшебные палочки наготове даже до начала урока.

— Убить — сильное преувеличение. Разве что покалечить.

— В Шпиненверке это норма? — удивленно изогнул бровь Раймонд.

— В Шпиненверке не запрещены дуэли, — серьезно пояснил Майк. — Поэтому если ты боишься, что тебя в любой момент могут проклясть, выбирай другую школу или домашнее обучение. Многие родители боятся отдавать своих детей в Шпиненверк, но кто рискнул, может быть уверен: им привьют хорошую реакцию.

— Прямо школа на выживание, — хмыкнул Раймонд. — У вас и девчонок там, наверное, нет совсем.

— А ты думал, почему я Хогвартс раем считаю? — широко улыбнулся Майк, провожая взглядом Лаванду Браун и Парвати Патил. Немец бесстыдно им подмигнул, и гриффиндорки глупо захихикали. — Это настоящая сказка!

— Пожалуй, родители отдали тебя в Шпиненверк специально, чтобы обезопасить женское магическое население, — засмеялся Раймонд, но Майк его веселья не разделил. Напротив, с его лица тут же сползла привычная улыбка.

— Майк? — осекся Раймонд, тут же почувствовав резкие изменения в настроении немца. Он хотел было спросить, почему вдруг от приятеля повеяло таким холодом и откуда взялось это ощущение пустоты и в то же время решительности, однако прозвенел колокол и класс моментально погрузился в гробовую тишину, которую всегда требовал Селвин.

— Сегодня мы продолжаем тренировать невербальные заклятья, — объявил профессор без всякого приветствия и вступления. — Но на этот раз вашим противником буду я.

Напряжение, возникшее в кабинете, можно было потрогать руками. Загляни сюда посторонний, он бы подумал, что на всех детей наложили заклинание Оцепенения.

— Вы по одному будете выходить вперед для дуэли со мной, — как ни в чем ни бывало продолжал пояснение Селвин. — Единственное ограничение — никакой вербальной магии. Итак, мистер Уизли, прошу вас.

Рон, ни жив ни мертв, подошел к Селвину на негнущихся ногах. Впрочем, очень скоро он снова вернулся в ряды студентов — профессор беззвучно взмахнул палочкой и староста Гриффиндора стал отплясывать безумный танец против своей воли, заслужив едкий комментарий Селвина и жирную «О» в журнале.

— Неудачное начало, кого бы вызвать на контрасте? — словно самого себя спросил профессор защиты. — Мадмуазель Рувье, не откажите в удовольствии.

Светловолосая француженка судорожно сжала палочку, но вперед вышла вполне уверенно. Привычно поднеся свое оружие ко лбу и сердцу, как их приучил Селвин, в следующее мгновение она без слов отбила атаку преподавателя, так же безмолвно поставила еще один щит и даже запустила невербальное Инкарцеро, которое профессор, конечно же, с успехом отбил.

— Достаточно, — сказал Селвин, выставив вперед левую руку — знак, призывающий к остановке дуэли. — Вы заслужили на сегодня высший балл. Мистер Финниган, ваша очередь.

После провала Симуса, последовал Майк, успешно справившийся с задачей, а затем вперед вышел Невилл. Бедного гриффиндорца трясло от волнения, но судя по его бледному и хмурому лицу настроен он был решительно.

— Приступим, — небрежно бросил Селвин и, поморщившись, как будто совершал совершенно ненужный, но привычный ритуал, поднес палочку ко лбу и левой стороне груди. Потом с легкой усмешкой выставил палочку вперед, развернув руку ладонью кверху, и замер. Обычно эта поза была знаком уважения и предоставляла первый удар противника, но не в этом случае. Селвин откровенно насмехался над Лонгботтомом, всем своим существом заявляя, что тот неспособен обезоружить даже несопротивляющегося волшебника.

Невилл это понимал. Раймонд видел это по его поджатым губам и сдвинутым бровям. Лонгботтом повторил приветствие, принятое в учебной дуэли, а затем удивил всех до единого. Он выставил вперед палочку, опустил ее вниз и резко поднял в правый верхний угол, зачем-то закусив губу, словно боялся произнести при этом хотя бы звук. И палочка Селвина, который никак не ожидал подобного поворота, взмыла в воздух. В абсолютной тишине было очень хорошо слышно, как она падает на каменный пол.

Хлоп-хлоп-хлоп!

— Браво! — произнес Селвин, изобразив бурные аплодисменты из трех хлопков. — Вы смогли меня удивить, мистер Лонгботтом. Только вот незадача, кому я должен ставить «П»: вам или мистеру Певереллу, так усердно занимавшемуся с вами все выходные?

— Невилл вполне заслужил эту оценку, профессор, — встрял Раймонд, сделав шаг вперед. — Это ведь он сейчас выполнил заклинание, и неважно, кто его научил.

— Возможно, — тихо произнес Селвин, поднимая свою волшебную палочку. — В таком случае давайте посмотрим, какую оценку заслуживаете вы, мистер Певерелл.

Раймонд ждал этого. Он все думал, когда же Селвин решится и как теперь будет вести себя с ним, Певереллом, носящим на своем пальце вожделенный воскрешающий камень. И теперь у него есть возможность это узнать. Выйти вперед. Повторить движение Селвина — волшебная палочка ко лбу и к сердцу. Создать невербальный щит. А потом понять, что дуэли, показанные до этого, были проформой, не имеющей ничего общего с этим боем. Селвин высыпал на него не меньше десятка заклятий разом. От каких-то удалось закрыться щитом, от некоторых пришлось уклониться, но часть все-таки достигла цели. И когда Раймонд понял, что ноги подкашиваются и перед глазами застыл лишь неясный силуэт, от которого исходят опасные вспышки заклятий, он вытянул вперед левую руку, призывая остановить дуэль. Последнее, что он увидел, это яркий луч, несущийся прямо в его раскрытую ладонь.