Still Delicate - Ещё нежнее (гет)

Вокруг разбросана упаковочная бумага, и поверьте, Олли сожрала не меньше половины. Квоффл Боб лежит посреди всего этого, одинокий и позабытый. Эйдана практически не видно из-за вороха золотой и алой бумаги, но я все еще могу слышать, как радостно кричит он, когда обнаруживает, что Санта точно знал, какой именно номер он хочет на футболке Пушек Пэддл — номер Джеймса, кто бы сомневался. Мудрый человек, этот Санта Клаус.

К счастью, Эйдан, как мне кажется, все еще считает, что Олли — самый замечательный подарок из всех, которые он когда-либо получал. Он нашел ее, когда ворвался в мою спальню в половину пятого утра и обнаружил, что она спит на полу. Вначале он был весьма озадачен, почему Санта оставил ее в моей комнате, поэтому я придумала весьма правдоподобное объяснение, мол, Санта боялся, что ей станет одиноко ночью, поэтому и оставил ее в моей комнате. Материнство и правда, превратило меня в потрясающую лгунью.

Скорпиус приходит один в восемь утра, и вид у него такой, словно он только что проснулся. Волосы явно непричёсанные, и я практически уверена, что спал он в той же футболке, в которой заявился к нам. Почему он без Дэйзи? Ведь вчера ясно сказал «мы». «Мы придем к Эйдану рождественским утром». Может до нее все же дошло, насколько неуместным будет ее присутствие здесь? Она же разумная женщина? Или же с ней что-то случилось? Ну, кроме того, что она вышла замуж в Лас-Вегасе, конечно. Может быть, у нее есть собственный ребенок, с которым она должна провести время? Может быть, у нее нет опеки над ребенком, потому что она непутевая мать, а Скорпиус — не первая ее жертва, за которую она вышла замуж в Лас-Вегасе.

— Папа! — кричит Эйдан, вылезая из кучи оберточной бумаги: — Папа, смотри, что мне Санта принес!

— Чтоб мне провалиться, — практически зевает Скорпиус, рассматривая захламленную гостиную. — Ты, наверное, обчистил его сани.

Он садится на пол посреди оберточной бумаги и принимается вместе с Эйданом рассматривать подарки. Причина, по которой мы с ним еще не обменялись и словом, в том, что я наблюдаю за ними из кухни. Да, я трусиха.

— Где твоя мама?

Дерьмо. Думаю, он заметил, как я заглядывала. Теперь мне придется выйти и поздороваться.

— Не знаю, — пожимает плечами Эйдан, возясь со своей игрушечной волшебной палочкой, и особо не вслушиваясь в слова Скорпиуса. — Пап, смотри, что она делает…

— Это чудесно, дружок…

Ладно, пока они играют, у меня есть еще пару минут в запасе, чтобы посидеть на кухне, спокойно выпить чай и приготовиться к грядущему дню. Я еще помню то время, когда с нетерпением ждала Рождества, больше чем любого другого дня в году. Рождественский ужин в Норе был счастливым событием. Но все изменилось с тех пор, как Скорпиус вошел в мою жизнь. С тех пор, как он стал посещать рождественские ужины шесть лет назад, я с ужасом жду этого дня и пытаюсь всеми силами избежать его, как чумы.

Возьмем, к примеру, первое Рождество, которое он провел в Норе, когда мне было шестнадцать. Я была беременна, он об этом не знал и встречался с моей кузиной Дом. Второе Рождество он провел в Норе, приехав домой из Хогвартса на каникулы. Эйдану было несколько месяцев и я была в растрепанных чувствах, а он еще и решил добить меня своим рассказом о том, как «случайно» поцеловал девицу с Хаффлпаффа по имени Ребекка. Как можно «случайно» кого-нибудь поцеловать я до сих пор не представляю. Из всех рождественских праздников, которые Скорпиус провел в Норе, я не помню ни одного, который можно было бы назвать счастливым. И думаю, что этот год будет гораздо хуже всех остальных.

— Ты избегаешь меня? — Скорпиус появляется в дверях, отделяющих кухню от гостиной, устало потирая глаза.

— Нет, — мгновенно отзываюсь я.

— А мне почему-то кажется, что избегаешь, — говорит он. Он садится за стол напротив меня, опускает голову и закрывает глаза. Он что, серьезно? Я встаю в семь утра каждый чертов день моей жизни, а он считает, что восемь — это слишком рано? Видите, это именно то, что бесит меня больше всего. До появления в моей жизни Эйдана, я обычно вставала на выходных не раньше полудня. Теперь же я считаю и половину седьмого весьма подходящим временем, чтобы проснуться. А вот привычки Скорпиуса, похоже, особо и не изменились. — Чувствую себя разбитым.

— Оу, ты тоже не спал с половины пятого?

— Нет, — бормочет он, — но я поздно лег спать.

О, Боже. Пожалуйста, не говорите мне, что он сейчас решит посвятить меня в свои сексуальные игрища с женой, потому что меня сейчас стошнит. И это будет не в первый раз, когда меня стошнит на Скорпиуса Малфоя.

— Да, я тоже, — говорю я, желая побить его в этом конкурсе «кто меньше спит». — Ко скольки вы собираетесь в Нору?

— Вероятно, мы зайдем около часа, — отвечает он, — к трем мы должны быть на обеде с моими родителями.

Обычно, Скорпиус проводит Рождество с моей семьей, а я взамен провожу Новый год с его. Обед с Малфоями никогда не бывает приятным. Полагаю, я воспринимала это как нечто само-собой разумеющееся, потому что ожидала, что этот год будет ничем не отличаться от предыдущего. Но, полагаю, было бы странно, если бы я присоединилась к Скорпиусу и его жене на обеде.

— Ты уже сообщил своим родителям о свадьбе? — спрашиваю я, уже зная ответ.

— Э-э… нет. Еще нет.

Мне бы хотелось быть там, чтобы увидеть реакцию Драко Малфоя на то, что его единственный и драгоценный сын женился в маггловском казино. По правде сказать, я бы еще и приплатила, чтобы увидеть это. Наверное, неуместно просить Дэйзи сфотографировать этот момент?

Скорпиус уходит после весьма неловкого совместного завтрака, поэтому я принимаюсь готовить Эйдана к предстоящему визиту в Нору.

— Я хочу надеть футболку! — возмущается Эйдан, когда я достаю красивую рубашку, которую мама купила пару недель назад для него.

— Ты наденешь это, — твердо говорю я.

— Но я не хочу!

— Эйдан! Ты ее наденешь или мы просто останемся дома! — угрожаю я. Почему я всегда должна быть той, на кого он смотрит с отвращением?

* * *

— Счастливого Рождества! — первой приветствует нас Дженни, когда Эйдан, Олли и я прибываем в Нору, почти на полчаса позже, потому что мне пришлось практически втискивать его в праздничную одежду. И даже спрятанная футболка помогла лишь отчасти. А еще и взять с собой Олли, чтобы он не закатил окончательную истерику. Эйдан со мной не разговаривает, поэтому после объятий Дженни, он убегает вместе с Олли на поиски Ремуса.

— Не вижу ничего в этом счастливого, — бормочу я. Похоже, все уже собрались. Бабуля готовит еду, и пусть ей уже практически восемьдесят, я знаю, что все получится так же вкусно, как и всегда. Дедушка сидит в кресле и читает газету Дори, которая счастливо улыбается. В доме столько гостей, что я практически уверена — столкновения с Дэйзи, когда они прибудут, удастся избежать.

Мы с Дженни направляемся в гостиную, где, кажется, собрались все молодые пары. Я приветствую всех с фальшивой радостью, за исключением Джеймса, которого полностью игнорирую. Кажется, прошли годы с тех пор, как я видела их всех вместе. Лили подстригла волосы, Фред прекратил бриться, Люси похудела, Молли наоборот прибавила в весе, и я уверена, что Луи, хотя не понимаю, как это вообще возможно, стал еще более незаметным. Дом и Рокси еще не прибыли. Хью проводит это Рождество со своей девушкой Робин — она маггла. И это все, что мы о ней знаем — Робин-маггла.

Пока все остальные заняты общением, я жалуюсь Дженни, потому что знаю — она единственная, кто на самом деле меня выслушает. Дженни для меня в каком-то смысле больше семья, чем остальные. А еще она нянька.

— … так что в ней около семи футов роста и она даже не сильно страшная, — с сожалением отмечаю я, описывая ей Дэйзи.

— Может и так, но знаешь что? — ухмыляясь, шепчет Дженни. — Ей тридцать три.

Я роняю арахис, который держу в руках, и таращусь на нее.

— Ты серьезно? — задыхаюсь я, и она кивает. — А Скорпиус знает?

— Конечно, он знает! — восклицает Дженни. — Это он сказал Алу, а тот — мне!

Я не могу в это поверить — тридцать три! Не то, чтобы я видела что-то странное в тридцатилетних. В конце концов, Тедди тридцать и не так давно, я не видела ничего страшного в том, чтобы выйти за него замуж. Тем не менее, есть что-то неправильное в том, что женщина выходит замуж за парня, который на десять лет ее младше, верно? Просто кажется намного более странным выходить замуж за того, кто на десять лет моложе, чем за того, кто на те же десять лет старше. Может быть, я старомодна, или сексистка, или эйджистка, или как меня там еще назвать, но почему тридцати трехлетняя карьеристка захотела выйти замуж за незрелого идиота Скорпиуса? Он не такая уж и легкая добыча. Да, он хорошо выглядит и достаточно высокий, и у него прекрасные зубы, но еще у него есть ребенок, и он гордится тем, что может побить Джеймса в соревновании на то, кто быстрее прочтет алфавит задом наперед. У нее явно должен быть тайный умысел. Может быть, она просто в курсе состояния Малфоев. Я имею в виду, когда она была моего возраста, Скорпиусу было двенадцать. Или подобно мне могла остаться на второй год.

Исключим менее противоправные действия.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — тихо говорит Дженни. — Она вышла за него замуж только потому, что он…

— Он Малфой с огромным количеством денег! — вскрикиваю я. — Вот и все! Как он мог быть настолько глуп, чтобы влюбиться в нее?

— Нет, — качает головой Дженни. — У Скорпиуса в любом случае нет столько денег, как у его родителей. Но что мы обе знаем о нем?

Я не могу придумать достаточно саркастичный ответ, потому что их чертовски много.

— Он работяга! — громко восклицает она. Все перестают говорить и смотрят на нас. — Я сказала это слишком громко?

— Нет, не думаю, что глухая старуха в Брайтоне слышала тебя, — шепчу в ответ.

— Но подумай об этом, — шепчет Дженни, когда все вновь возвращаются к прерванным разговорам, — она, вероятно, проходит через тот этап, который проходят все тридцатилетние женщины. Ну, знаешь, ее биологические часики тикают?

— Ей тридцать три, и едва ли у нее наступит менопауза, Джен, — говорю я, но не могу не отметить резон в словах Дженни. Конечно же, Дэйзи знала, что у Скорпиуса хорошая наследственность — Эйдан прекрасная реклама. И если вдруг тебе в голову и придет заводить детей, то почему бы не выбрать на роль отца высокого светловолосого человека, да еще и из богатой семьи? Одной мысли о том, что Дэйзи может забеременеть от Скорпиуса, достаточно, чтобы меня затошнило. Нет, меня не тошнит так, как во время беременности, но сама ситуация ужасно тошнотворная.

— Ты правда думаешь, что они займутся продолжением рода? — спрашиваю я, внезапно начиная паниковать. Что тогда будет со мной и Эйданом, когда появится Дэйзи-младшая? Станем ли мы для Скорпиуса только далеким воспоминанием? Или же мы просто заполняем некую нишу до того момента, пока он не обзаведется настоящей семьей? Я навсегда застряну в своей крошечной квартирке, а Скорпиус, Дэйзи и их дети будут жить в каком-то роскошном загородном доме, есть на завтрак икру и вытирать задницу золотой туалетной бумагой. Или, быть может, Эйдан захочет жить со своим драгоценным папочкой, который не будет заставлять его надевать рубашки на семейные обеды, и у которого будет полно времени, чтобы сыграть с ним в квиддич. Может, он забудет обо мне и примет Дэйзи, как свою новую маму.

Я умру в одиночестве.

— Нет! — быстро говорит Дженни. — Нет, у них не будет детей! Я очень сомневаюсь, что Скорпиус захочет еще одного, после…

— После огромной ошибки в моем лице? — огрызаюсь я, чувствуя, как начинает печь глаза. Если я сейчас расплачусь, то мне останется просто провалиться сквозь землю.

— Эй-эй, в ванную, — требует Дженни и практически тащит меня вверх по лестнице. — Ладно, теперь ты можешь свободно плакать.

— Я не хочу плакать! — кричу я, хотя в этот момент слезы текут у меня по лицу. — Просто он так наплевательски ко всему относится, как будто нет ничего страшного в том, что он женат! Женат! Ты и Ал еще не женаты!

— Ну… — неловко тянет она. — На самом деле…

— Не говори мне, что ты вышла замуж, Дженнифер Луиза Уинтерс! Если ты не позвала меня на девичник, я тебя со свету сживу, запомни мои слова! — истерически плачу я.

— Нет, нет! — быстро говорит она. — Но мы назначили дату.

— Это… здорово, — честно говорю я, не желая, чтобы моя собственная никчемная личная жизнь валилась на нее. — Когда?

— В начале марта, — говорит она.

— В начале марта? Осталось всего восемь недель, Дженни! — сказать, что я удивлена — ничего не сказать. Я была уверена, что у Ала и Дженни пройдет не меньше трех лет от помолвки до самой свадьбы. Но минуло всего три месяца.

— Я знаю… но я хотела выйти замуж до того, как будет видно.

Я непонимающе смотрю на нее. Она ухмыляется.

— Видно что? — мне все же приходится уточнить.

— А ты как думаешь? — взволновано говорит она. — Роза, я беременна!

Оу. Вот значит, что «видно». Я даже не знала, что Ал и Дженни хотели завести ребенка.

— Ох, Дженни, это же чудесно! — плачу я, но затем умолкаю. — Или нет? Потому что, если ты не уверена, то я знаю пару отличных способов справиться с этим. Что ты думаешь о том, чтобы спрятаться в ванной или разругаться с родителями?

— Нет, Роза, я счастлива, — уверяет она меня. — Срок всего пара недель, так что мы пока никому не говорили, но я просто не могу больше молчать об этом! Это было так шокирующе…

Могу поспорить. Я обнимаю ее, чувствуя себя наполовину счастливой, наполовину расстроенной тем фактом, что жизнь окружающих меня людей уверенно движется вперед, в то время, как моя застопорилась на одном месте. Я ненавижу себя за таким мысли. Я правда рада за нее, действительно рада. А еще мне самую чуточку ее жаль. Она даже не догадывается, что ждет ее.

— Поздравляю! — говорю я, чувствуя, как угасает гнев. Прежде чем мы успеваем обсудить еще хоть что-нибудь, Лили стучит в дверь и входит. Ничего не могу с собой поделать, но я чувствую странное удовлетворение от мысли о том, что знаю о существовании ее будущего племянника или племянницы, а она — нет.

— Простите, что прерываю, — говорит она, — но Скорпиус и Дэйзи прибыли.

Я ничего не отвечаю, но делаю глубокий вдох и решаю притворяться изо всех сил, чтобы никто ничего не заметил. Я спускаюсь вниз, расточая улыбки и обмениваясь счастливым «привет», я сейчас совершаю подвиг, ведь никогда до этого я ничего подобного не делала. Они на кухне. Люди собираются вокруг, знакомясь с Дэйзи. Чертова семейка предателей. Мои собственные родители, о которых я была гораздо лучшего мнения, и те пожимают ей руку! Я думала, что, по крайней мере, хотя бы папа будет на моей стороне.

— Это правда? Он женился? Я думала, что Вик мне просто заливала!

Я оборачиваюсь на звук знакомого голоса и сталкиваюсь лицом к лицу с Дом, одной из моих многочисленных кузин, которая последние полгода провела в Австралии и только неделю назад вернулась. Она выглядит потрясающе. Ее волосы цвета солнечного блонда, теперь каштановые и гораздо короче, чем я запомнила. Я радостно обнимаю ее, радуясь, что услышала в ее голосе отвращение, когда она произнесла «женился».

— Дом! — воплю я. — Как твоя поездка? У тебя потрясающие волосы! Мне так жаль, что я не созвонилась с тобой и мы не смогли встретиться, но я была так занята…

— Роза, забудь о моих волосах! Он женился? — шипит Дом. — Как, черт возьми, он может быть женат?

— Я… даже не знаю, — вздыхаю я, чувствуя, как горлу вновь подкатывает комок.

Я стараюсь из всех сил избегать Дэйзи, и мне это даже удается около часа. В конце концов, иметь настолько большую семью бывает даже выгодно. Я помогаю бабуле Молли с готовкой, переговариваюсь с моими многочисленными тетушками и дядями, и старательно не встречаюсь взглядом с мамой, ведь в ее глазах я точно увижу «Я знаю, что ты чувствуешь, и мне так жаль тебя». Мне, правда, не нужно ее сочувствие. Кажется, все смотрят на меня с сочувствием, и вам не удастся не проассоциировать «сочувствие» с «жалостью». Я правда не понимала, что для всех мои чувства к Скорпиусу были настолько очевидны. К сожалению, избегать Дэйзи вечно у меня не получается. Играя с Дори на полу в гостиной, я вижу, как приближается Дэйзи с двумя стаканами сливочного пива — для себя и для меня. Было бы невероятно грубо вылить сливочное пиво на нее, так что я просто представляю себе, с каким бы удовольствием это проделала. Мне становится легче от этих мыслей, и я даже могу с улыбкой ее поблагодарить.

— Это Дори? — спрашивает меня Дэйзи, рассматривая вечно улыбающуюся малышку, сидящую у меня на колене.

— Э-э, да, — отвечаю я. — Она дочь…

— Виктуар и Тедди, — заканчивает Дэйзи. — Да, я знаю. Я разговаривала с Тедди на кухне. Кажется, он милый.

Он хороший, и ты ни за что не отнимешь его у меня, стерва. Черт, надеюсь, она не владеет окклюменцией.

— М-м-м, — тяну я.

— Нам вчера не удалось поговорить, — произносит Дэйзи, а я продолжаю избегать ее взгляда, — знаю, вся эта ситуация должно быть кажется тебе тем еще абсурдом…

— Э-э, понимаешь, Дэйзи, я все еще пытаюсь уложить в голове всю эту историю, — говорю я ей, — и мне сейчас совсем не хочется обсуждать все нюансы твоей свадьбы.

Знаю, я стерва. И мне с этим нормально живется.

— Да, я понимаю, — отвечает она. Почему она такая чертовски взрослая? — Мне бы очень хотелось, чтобы однажды мы смогли стать с тобой друзьями.

Я таращусь на нее. Очевидно, ей не ясно, что единственный человек, которого я считаю приемлемым в качестве подруги, — это Дженни. Я правда не смогу подружиться еще с кем-то.

— Прости, — говорю я ей, — но у меня предостаточно друзей. Мне больше не надо, да и не хочется.

Я поднимаюсь, продолжая держать на руках Дори, которая улыбается Джеймсу, смотрящему на нее через всю комнату, и ухожу от Дэйзи, совсем не чувствуя вины за то, как ужасно с ней поступила. Обычно, я ужасна с людьми только в своих мыслях, поэтому настолько странно говорить вслух то, что я на самом деле думаю.

Дэйзи со Скорпиусом вскорости после обеда уходят к Малфоям, и за все это время Скорпиус не сказал мне ни слова. Меня это не особо задевает. Мне тоже нечего ему сказать. Постепенно я начинаю ненавидеть этого человека. И в этот раз, похоже, все по-настоящему.

К тому времени, как мы заканчиваем обедать, Эйдан снова со мной разговаривает. Все присутствующие познакомились с Олли, и, кажется, она им нравится гораздо больше Дэйзи. Мы обедаем в большой столовой, которую папа, дядя Гарри, дядя Джордж и дядя Билл построили в прошлом году для бабушки Молли и дедушки по соседству с кухней. Наконец-то, у нас есть возможность с комфортом собираться всей семьей. Дом рассказывает истории из Австралии, в том числе и о старом колдуне, на коленях которого она «случайно» исполнила танец в пабе вроде нашей Кабаньей головы. Похоже, у Дом просто закончились деньги на аренду, и она решила за счет колдуна поправить свое финансовое положение. Тетя Флер и дядя Билл выглядят шокированными и раздосадованными после истории, но остальные покатываются со смеху над этим типичным поведением Дом. Чуть позже Ал и Дженни объявляют о дате свадьбы, хотя так и не признаются о беременности Дженни. А Джеймс сообщает всем о своих достижениях — он стал капитаном Пушек Пэддл. Эйдан же едва не давится откушенным куском индейки, услышав эту новость.

После обеда мы снова разбиваемся на группки. На этот раз Дженни, Дом, Молли, Лили, Рокси и я на кухне обсуждаем Скорпиуса и Дэйзи. И это была вовсе не моя идея, но я не могла удержаться.

— Она — это как будто я, — делюсь я своей теорией. — Ну, в том смысле, она высокая — я высокая. Она Дэйзи, а я — Роза. Цветы, понимаете? Ну, фактически, ромашка — это сорняк. Кто предпочтет сорняк розе? А еще ей присущ здоровый сарказм, — я задумываюсь, — и мне все больше кажется, что она копирует меня.

— Хм, полагаю, она и правда, как ты, — неуверенно соглашается Лили.

— У нее более изящный профиль, чем у тебя, — замечает Молли, — а еще она стройнее тебя.

— Ей не приходилось рожать! — вскрикиваю я. — И я не виновата в том, что унаследовала нос папы!

— Она не настолько саркастична, как ты, — говорит Рокси.

— Верно, — присоединяется Дженни, — она больше шутит, в то время, как ты…

— Хочешь уязвить? — предлагает Дом, и остальные с ней соглашаются. Ненавижу свою семью.

— И она не так уж и наивна, — замечает Лили. — Кажется, она весьма уверена в себе.

— О, а еще ее волосы! — восклицает Рокси.

— У нее великолепные волосы! — соглашается Молли.

— А теперь все заткнулись, — резко обрываю я. — Почему бы вам просто не принять Дэйзи в качестве своей новой кузины?

— Хотелось бы, но увы, — вздыхает Молли, и все остальные соглашаются. Я знаю, они все это говорят, чтобы позлить меня, но это не отрицает тот факт, что мне хочется их всех проклясть. Дженни и Дом подмигивают мне, чтобы я знала, что они просто шутят, но мне не удается унять раздражение. Во всем, что они сказали, есть доля правды. А ведь они даже не догадываются, какой стервой я была с ней сегодня.

Один из множества положительных моментов, связанных с появлением Эйдана в моей жизни, состоит в том, что я всегда могу прикрыться им, когда мне надо рано уйти.

— Кажется, Эйд уже устал, — заявляю я в девять. — Лучше мне отвезти его домой.

Правда в том, что именно я устала. Эйдан с легкостью продержится еще пару часов, а вот я — вряд ли. Мне приходится миновать все этапы прощания: обнять всех и каждому пожелать счастливого Рождества. Дедушка опускает пару галлеонов в мой карман, когда я обнимаю его, словно мне все еще шесть лет, и я нуждаюсь в деньгах на сладости и пытаюсь спрятать их от родителей.

— Не трать все сразу, — говорит он мне.

— Счастливого Рождества, дедушка, — я целую его, а затем перехожу к папе и маме.

— Отправишься домой камином? — спрашивает мама, а затем продолжает до того, как я успеваю ответить: — Вот, это от нас с отцом, — она протягивает конверт.

— Мама, мы же договорились, что не будем в этом году обмениваться подарками! — протестую я. Фактически, это предложила мама — обойтись в этом году без подарков. Я думала, что она предложила это, потому что прекрасно знала, что у меня нет лишних денег. — Я вам ничего не приготовила, — теперь я себя чувствую еще хуже, чем раньше.

— О, это сущая мелочь, — настаивает она. Я открываю конверт, чтобы увидеть…

— Уроки аппарации? Мама, тебе правда не стоило этого делать, — говорю я ей.

— Ну, я подумала, что пора, — говорит она. — Они проходят по субботам в течении месяца, а потом ты сможешь сдать экзамен, — я с благодарностью обнимаю ее, а потом и папу, который играет в волшебные шахматы с дядей Гарри. Не понимаю, почему дядя Гарри переживает, он ведь всегда проигрывает. На самом деле, я сомневаюсь, что хоть кто-нибудь когда-нибудь смог выиграть у папы. Даже когда мы с Хью были детьми, папа никогда не поддавался и не позволял нам выигрывать — «Они должны научиться проигрывать, Гермиона!» — потому что он у нас такой способный.

Эйдан, Олли и я переносимся камином домой. С собой Эйдан тащит достаточно большую сумку, в которую так и не дал мне заглянуть. Когда мы оказываемся в квартире, он освобождает сумку, чтобы показать подарки, подаренные членами моей семьи. Олли прыгает вокруг радостно лая.

— Кто тебе все это подарил? — спрашиваю я.

— Ал и Дженни, Тедди, Дом, бабушка Молли, бабушка Гермиона… — я не понимаю, различает ли он тот факт, что Молли для него прабабушка? Но кажется, ему это не доставляет никаких неудобств. — Джеймс, прадедушка… — прадедушка — это он об Артуре. Я правда не понимаю его логику. — Дедушка Драко…

— И что же дедушка Драко тебе подарил? — перебиваю я.

— Золото, — усмехается он, поднимая мешочек полный золотых галлеонов. Всегда такой предусмотрительный Драко Малфой. Но кажется, Эйдан весьма доволен подарком.

— Нам стоит положить золото в твою ячейку в Гринготтсе, — говорю я ему и он корчит рожицу, но не протестует. Ну в самом деле, зачем пятилетнему ребенку золото? В любом случае, оно ему пригодится, когда Эйдан пойдет в Хогвартс и денег на карманные расходы будет вечно не хватать.

— Ох, а вот этот тебе, — говорит он и протягивает мне прямоугольную черную коробочку, — это от меня.

— Спасибо, — усмехаюсь я и целую его, задаваясь вопросом, мама или тетя Джинни дали ему подарок, чтобы он вручил мне. Я открываю ее и внутри обнаруживаю красивое разноцветное павлинье перо. — Оно чудесно.

— Ты можешь писать им на работе, — говорит он мне, играя игрушечным фордом Англия, который, как я понимаю, подарил ему дедушка.

— Да, оно весьма будет кстати, — говорю я и разворачиваю маленькую записочку.

«Мамуля, счастливого Рождества. С любовью, Эйдан».

Сразу две вещи убеждают меня в том, что вовсе не Эйдан писал эту записку. Во-первых, Эйдан никогда в жизни не называет меня «мамуля», только «мама», и вероятно, так будет всегда. А во-вторых, она написана почерком Скорпиуса.

Может быть, сегодняшний день был не так уж и плох.