Рики-Тики-Тави (джен)

Если бы юную мисс Дельфини Розмари Малфой — Роуз, как звали её родные, спросили, какое время года она любит больше всего — ответ был бы очень прост: время цветения яблонь. Мама говорила, что она, даже еще будучи грудным младенцем, успокаивалась, едва увидев белые соцветия в саду. И первые шаги, как уверял старший брат, она сделала именно по направлению к яблоням, тогда, правда, заснеженным.

— Ты была похожа на снежного медвежонка, честное слово, — смеялся Драко, пока мама заплетала косички Роуз. Это было давно, тогда еще папа не жил с ними — а Драко всегда рассказывал что-то, пока мама занималась её волосами. Позже он объяснял это так:

— Ты так смешно пищала и брыкалась при попытках тебя расчесать, поэтому я и отвлекал тебя, Цветочек.

Цветочек — Драко почему-то предпочитал называть её по прозвищу, а не по имени. Он никогда не отвечал на вопрос: "почему", называя ее любопытным вьюнком. Теперь во время расчесывания мама всегда рассказывала что-нибудь Роуз, а вечером, перед сном, наоборот: девочка рассказывала маме, что делала днём, пока та переплетала ей растрепавшиеся за день косички. Роуз очень любила это время, которое было только для них с мамой. Хорошо было залезть к маме на колени после расчёсывания, когда мама читала на ночь — и тогда они читали вместе. Иногда мама начинала в задумчивости накручивать на палец выбившиеся кудрявые прядки Роуз, и той хотелось мурлыкать, как коту тёти Меды. Правда, сейчас Роуз научилась читать себе сама и вечернее чтение перешло в вечернее обсуждение. Теперь к ним стали присоединяться еще и папа с Драко — в основном слушателями, иногда задающими вопросы. Но в конце всегда было несколько минут с мамой — как это назвал брат, ритуал, — сложное слово, которое очень понравилось Роуз.

Вообще, честно говоря, сад был любимым местом Роуз в любое время года. У неё было тайное убежище под несколькими яблонями. Кроны их сплелись так плотно, что образовали навес с двух сторон почти до земли. Там можно было играть в великого мага, там хорошо было валяться с книжкой, там можно было укрыться от Тедди во время игры в прятки. Правда, найти самого Тедди тоже было непросто — он постоянно был похож на то, что его окружало. Мама говорила, что он может так, потому что он ме-та-морф.

Тедди был кузеном Роуз. Они с тётей Медой, бабушкой Тедди, приходили в поместье по вторникам и субботам. Мама и тётя Меда были родными сестрами, но при этом они были такими разными! У мамы были светлые волосы, как у Роуз, только прямые, а у тёти Меды — тёмные и кудрявые. Мама была лёгкой, как фея, тётя Меда выглядела куда более основательной. Даже глаза у них были разными — у мамы синими, как и у самой Роуз, а у тёти Меды — темно-карими.

Тедди, когда не играл в прятки, был очень похож на свою бабушку — как Драко похож на папу. Мама с тётей Медой пили чай и разговаривали, а юные кузены носились по поместью, играя то просто в подвижные игры, то в основание Хогвартса — роль двух недостающих волшебников, обычно Слизерина и Хельги Хаффлпафф, доставалась домашним эльфам. Порой они с Тедди фехтовали на игрушечных мечах. Иногда с тётей Медой появлялась Дора, мама Тедди, и играла вместе с ними. Как-то раз она принесла две металлические палки с овалами на конце — ракетки и странный мячик с перьями — воланчик. Оказалась, у магглов есть такая игра — бадминтон, вместо квиддича. Нужно было ракеткой подкинуть воланчик до Тедди и отбить, когда он прилетит обратно. Это ужасно затягивало — не дать упасть воланчику только при помощи ракеток.

Вообще Дора иногда казалась Роуз их ровесницей — она, как и Тедди, меняла свой облик, а играть с ней было потрясающе интересно. Когда они только появлялись у ворот поместья, с сыном и матерью — все похожие друг на друга, — Дельфи бежала к ним со всех ног, стараясь разом обнять всех троих.

Периодически Дора брала Роуз с Тедди гулять по маггловскому миру, где они катались на больших механических машинах — аттракционах. Иногда к ним присоединялись Драко, если тот был свободен от работы или учебы и, уж совсем изредка, мама. Но в Косой переулок мама никогда не ходила без тёти Меды. Иногда они оставляли Роуз и Тедди в поместье и гуляли только вдвоем. Мама редко выходила без тёти Меды или Драко и никогда не брала с собой Роуз. Она объясняла это тем, что это может быть опасно для девочки — Роуз не очень это понимала, но и Драко, и папа, и тетя Меда — все поддерживали маму в этом решении. Было немного обидно, но папа тоже почти не выходил из поместья, только если вместе с Драко, по делам. Но с папой, по мнению Роуз, в принципе, было что-то немного странно: его сначала не было в усадьбе — мама и брат говорили, что он ошибся и поэтому наказан, — а потом, когда он стал уже жить с ними, долго вообще не покидал поместья.

Папа появился в июне прошлого года. В тот день Роуз осталась у тёти Меды — мама очень просила её быть послушной девочкой. Сначала папа тяжело болел и совершенно не был похож на своё изображение на семейном портрете, написанном ещё когда Драко был маленьким.

Роуз очень нравилась эта картина — мама, в красивом синем платье, такая радостная; брат в возрасте Роуз, похожий на ангела, с длинными локонами, почти как у самой Роуз; и отец — молодой сиятельный лорд, как называла его Элти, с красивым гордым лицом, смотрящий с неизбывной нежностью на жену и сына. Когда Роуз увидела его в первый раз вживую, с серым изможденным лицом, в свободно болтающейся одежде, сидящего у жарко натопленного камина, она ощутила смятение и грусть. Как не вязался с этим человеком портрет, который она привыкла за пять лет своей жизни связывать со словами "отец" и "папа". Он же жадно рассматривал её, со странным выражением лица. Мама и Драко стояли рядом, почему-то напряжённые. Постепенно, по мере выздоровления отца, они учились общаться друг с другом — так Драко сказал маме, когда думал, что Роуз в саду.

Сначала папа каждое утро спрашивал её, что она видела во сне. Что Роуз находит смешным, а что — грустным. Потом они начали вместе гулять по саду — папа рассказывал почти про каждое насекомое, которое они видели — так же, как мама до этого рассказывала про каждое растение. Потом они вместе делали зарядку перед завтраком — папа научил её отжиматься, сначала на ладошках, а потом на кулачках. Потом он объяснил, как вставать в стойку для фехтования, как фехтовать на рапирах — сначала ей, а потом и Тедди. Он купил им специальные, детские рапиры, которыми нельзя было порезаться, но даже их нельзя было брать без разрешения взрослых. Зато, когда Роуз брала оружие — в ней что-то замирало и пело. Бой завораживал её, околдовывал. Если она видела, как фехтуют papa и брат, она застывала и не могла оторвать глаз от этого зрелища. Маленькая белокурая девочка день за днём отрабатывала движения, повторяя их за отцом. Мама вздыхала: от танцев Роуз пыталась отлынивать всеми возможными способами. Правда, теперь — её убедили, что это помогает учиться фехтовать — она осваивала трудности попадания в такт. Нехотя, но ради ритма и горячки боя, как смеялись родители, она старалась. На самом деле Роуз любила музыку, особенно когда мама играла на старом пианино, но любила слушать, а не танцевать или петь.

Мама говорила, что осенью начнутся занятия для Роуз и ещё некоторых детей — детей маминых подруг, которые приходили к ним по праздникам и к которым периодически Роуз приводили в гости. Жалко, конечно, что без Тедди — он шёл в школу, — не в Хогвартс, туда им было пока рано, а в маггловскую школу. Папа, когда Роуз ему пожаловалась, хотел что-то сказать по этому поводу, но мама строго на него посмотрела — как смотрела обычно, когда Роуз её не слушалась, — и он осёкся.

Мама была уверена, что дочери не хватало общения — и по этому вопросу все домочадцы были с ней согласны. Элти уверяла, что когда: "мастер Драко был маленьким, он всегда играл и учился с мистерами Винсом и Грегом". Брат редко рассказывал о своем друге Винсе — тот погиб вскоре после рождения Роуз, Драко не любил вспоминать то время. А мистера Грега Роуз видела часто, когда он приходил к Драко. Иногда с Грегом приходила его невеста и начинала расспрашивать Роуз о каких-то пустяках — Роуз думала, что она странная.

Вот невеста Драко — Астория — Рия, как ее называли родители и брат, — была хорошей. Она была ласкова с Роуз, рассказывала ей про забавные случаи, про свою работу — они вместе с Драко оценивали различные волшебные предметы, проверяли, что те могут делать. Мама и папа были в восторге от Рии, а Элти на неё ворчала — видано ли, оставаться на ночь у жениха. А когда Роуз спросила, почему это плохо, только махнула рукой и сверкнула жёлтыми глазищами. Элти всегда любила поворчать, правда, не при папе. При папе она была сдержанной и услужливой, а потом всё вздыхала про какого-то Добби. Правда, кто это — не говорила, только как-то зло смотрела куда-то вдаль. Роуз было любопытно, но ей было жалко домовушку, и она никогда не настаивала.

В целом Роуз пугала только одна вещь в этой жизни: говорящие портреты. В галерею с этими портретами её было не загнать. Когда мама и Драко пытались понять, что именно её пугает, она не могла толком объяснить. Началось это вскоре после того, как она забралась в давно нежилые комнаты, двери в которые обычно были заперты. Там висели чьи-то платья и мантии, а ещё там был портрет. На нём была изображена женщина с чёрными волосами, показавшимися девочке колючими, словно проволока, в мрачной одежде. Женщина на портрете спала, но даже во сне её лицо выражало странную смесь злости и тоски с примесью чего-то пугающего. Роуз, стараясь не разбудить спящую, попыталась выйти из комнаты, но наступила на не вовремя развязавшийся шнурок и упала. Женщина на портрете открыла глаза, оказавшиеся чёрными, оценивающе взглянула на Роуз, и от этого взгляда девочку продрал мороз. "Только не говори, — мысленно просила она, — только ничего не говори". Почему-то пугало именно то, что женщина способна ей сказать — портреты же могут проклясть?

Роуз спасла появившаяся Элти. Она щелкнула длинными пальцами, и портрет стал неподвижным, только следящий пугающий взгляд еще долго преследовал Роуз. Когда об этом наконец узнала мама — очень не хотелось признаваться в посещении заброшенных покоев, — она только спросила:

— Девочка моя, хочешь, я его совсем уберу из дома?

Роуз внимательно посмотрела на мать — мама не злилась, просто была грустной, и уточнила:

— А кто эта жуткая женщина, мам? Она умерла?

Мама ласково погладила по волосам Роуз, взяла её на колени и как-то печально сказала:

— Умерла, Роузи, умерла. Не бойся, портрет не причинит тебе вреда. Это моя сестра. У нас были не самые простые отношения. Так убрать портрет?

Роуз кивнула и покрепче прижалась к матери.

Хорошо было так сидеть в саду, в беседке, увитой розами, под стрекот кузнечиков.