Вещий сон (гет)

После обеда Лили спросила:

— А мы можем позвать на разговор моих родителей? Они могут…

— Могут, но им придётся надеть специальные артефакты, — сразу понял девушку Флимонт. — Наш дом защищён чарами, которые аналогичны тем, что Основатели наложили на Хогвартс, и маглы не смогут сюда попасть без специального зачарованного браслета. Сквибы смогут, а маглы — нет.

Девушка кивнула. Отцу обязательно нужно показать, почему она повела себя с Петуньей так… грубо. Он поймёт. И поддержит. Сестра в своей ненависти зашла слишком далеко, перенеся детские обиды и жгучую зависть к магическим способностям на ни в чём неповинного ребёнка. Сироту.

— Кстати, Лили, ты не говорила, что змееуст, — сказал вдруг Джеймс, заставив родителей замереть от неожиданности.

— Мисс Эванс — змееуст?! — шокированно переспросила Юфимия.

— Не знаю, я… никогда до этого не разговаривала… — покраснела девушка. — Джеймс, ты уверен, что это был парселтанг?

— Но я видел, что змеи сползались на твоё шипение, сомневаюсь, что им стала бы интересна обычная драка между людьми.

Девушка пожала плечами.

— Никогда не пробовала говорить на нём, и насколько мне известно, этот дар встречается лишь у наследников Слизерина, а мои родители маглы.

— Мисс Эванс, уверен, после нашего разговора вам стоит пойти в Гринготтс и провести проверку крови, — решительно заявил Флимонт. — Не будем забывать тот факт, что многие семейства грешат тем, что отправляют своих детей-сквибов в мир маглов. Возможно, что кто-то из ваших родителей — сквиб, это легко проверить.

Лили кивнула, а Юфимия дополнила слова мужа:

— Ещё лет пятьдесят назад было лишь одно семейство, связанное со Слизеринами, пусть и не напрямую, а через брак с дочерью рода Слизерина и наследником рода Мракс.

Девушка после этих слов побледнела. Она вдруг вспомнила, что в том странном сне-видении эту фамилию носила мать Тёмного Лорда.

— Что случилось, Лили? — спросил Джеймс.

— Потом, сейчас я хотела бы поговорить с отцом, он там в бешенстве, наверное, — смутилась она.

Джеймс кивнул, не обращая внимания на заинтересованные взгляды родителей. Те явно были заинтригованы самим фактом того, что его будущая жена говорит на языке змей, и теперь будут строить самые невероятные предположения на этот счёт. Впрочем, ему и самому было интересно это узнать!

* * *

Аппарировав к ней домой, Джеймс с девушкой вошли в дом. Мистер Эванс выглядел более спокойным, но то, что было в его руках, заставило девушку сделать шаг назад и взглянуть на Петунью, которая смотрела на Лили с тщательно скрытой злобой и каким-то ожиданием на заплаканном лице. Она настороженно косилась на стул, но садиться по какой-то причине не спешила. Лили настороженно посмотрела на сестру, снова переведя взгляд на отца, точнее, на то, что было у него в руках. Быстро сообразив, что произошло, девушка вцепилась в Джеймса, ища защиты. Молодой человек сделал шаг вперёд и задвинул любимую за спину. Стало так тихо, что, казалось, даже полёт мухи станет громовым раскатом. Мистер Эванс вонзил в Поттера тяжёлый взгляд, на что тот только поднял голову, твёрдо смотря в глаза будущего, как Джеймс надеялся, тестя.

— А вот эта, которая сестра, по попе получила, да?

— Похоже, солнышко.

— А почему рыжая не получила? Так же нечестно! Мия всегда и тем, и другим, когда дерёмся, даёт.

— У неё олень, он не даст.

— Всё равно нечестно, вот я ей сама скажу, что так нечестно, если по попе, то всем!

С минуту старший Эванс и младший Поттер мерили друг друга мрачными взглядами, после чего старший вздохнул и сказал: «Убедил», криво усмехнулся, подошёл и вложил то, что держал в руке, в руки Джеймса. Лили шокировано взглянула на папу, но тем не менее прижалась сзади к Джеймсу, отчего-то безоговорочно ему доверяя. Петунья же, обманутая в ожиданиях, смотрела с обидой и завистью.

— Интересно, когда доверяют, это уже любовь?

— Итак, Лили, что случилось такого страшного, что ты набросилась на сестру так, словно она исчадие ада? — спросил мистер Эванс.

— Для того, чтобы всё узнать, вам придётся попасть в дом к моим родителям, — ответил Поттер. — Видите ли, в чём дело, Лили увидела вещий сон о будущем, и ваша старшая дочь… впрочем, вы сможете сами всё увидеть.

— Увидеть сон Лили? — удивилась спустившаяся миссис Эванс, с тревогой глядя на старшую дочь.

— С помощью специального артефакта, — кивнул Джеймс. — Правда, чтобы попасть в наш манор, вам нужно надеть эти браслеты. Наш дом защищён от простых людей так же, как и Хогвартс, как и Косой Переулок. Как вы знаете, вход в него могут видеть лишь маги и сквибы, и…

— Странно, почему тогда Я его вижу? — нахмурившись, спросил мистер Эванс, заставив Лили удивлённо вскрикнуть.

— Ты видишь вход в бар? Ты никогда об этом не говорил!

— Наверное, потому, дочь, что ты никогда меня об этом не спрашивала, — упрекнул её мистер Эванс, заставив Лили покраснеть.

— Тогда теория мамы о том, что у тебя в родне были маги, имеет место быть, — сказал Джеймс, повернувшись к девушке.

— Что вы имеете в виду, молодой человек? — спросил мужчина.

— Иногда в чистокровных семействах рождаются сквибы, и многие отправляют их в магловский мир, — Джеймс поморщился. — Чистоплюи, которые дрожат над своей репутацией. Для них ребёнок без способностей что-то вроде…

— Инвалида, говори своими словами, Джеймс, — помрачнела Лили. — Ужасные, отвратительные порядки!

— В моей семье такого не было никогда! — воскликнул Поттер, но потом нахмурился. — Не знаю, но вроде у нас никогда их и не было.

— С моим происхождением мы разберёмся потом, — напомнила ему девушка о том, что их вообще-то ждут его родители в компании приглашённых на разговор Блэков и Лонгботтомов.

Тот кивнул. Петунью решили оставить дома. От греха подальше.

* * *

Напряжённо сидели приглашённые, беспокойно оглядывалась Юфимия, на столе стоял Омут памяти, в котором клубились воспоминания. Нервничающая Лили как-то незаметно для себя прижалась к обнявшему её Джеймсу. Совершенно изменившийся Поттер всё больше занимал мысли девушки, которая чувствовала, что влюбляется. Влюбляется в его заботливые руки, тёплые губы, заботу и внимание. Ей казалось правильным то, как он обнимает её, и девушка отпустила себя, потому что чувствовала — с ним не страшно. Флимонт понимающе переглянулся с Юфимией, улыбнувшись девушке.

— Сон, который я видела, он про жизнь… — начала говорить девушка, оглянувшись на Джеймса, будто ища поддержки.

— Нашего сына, — закончил за неё Джеймс. — Гарри Джеймса Поттера.

— Он был… — смущённая девушка говорила почти шёпотом. — Сиротой.

Юфимия задохнулась, сразу поняв, о чём говорит возлюбленная Джеймса. Значит, ни Поттеров, ни Блэков… Вот зачем сын настаивал на присутствии гостей. Родители Лили тоже были бледными и напуганными, и если мистер Эванс был собран и сосредоточен, то его жена находилась на грани истерики. Как и все присутствовавшие здесь представительницы прекрасного пола.

— Я… мне трудно об этом говорить… — глядя на слёзы, текущие из глаз Лили, никто не усомнился в правдивости того, что она рассказывает. — В Омуте всё. Посмотрите сами, пожалуйста.

Флимонт вздохнул, наклонился к артефакту и что-то там сделал. Над ним почти сразу возникло изображение тёмного маленького помещения и мальчика, похожего на Джеймса как две капли воды, отличие составляли лишь глаза. Яркие зелёные глаза девушки, сидевшей перед ними.

Они смотрели… Сжимая кулаки, браня взрослых и сопереживая ребёнку, которому так не повезло в жизни. Ненавидящие родственники, ежегодные попытки убить, предательство друга и факультета, равнодушие профессоров… И девочка, постоянно бывшая рядом с мальчиком, спасавшая его душу. Пожалуй, всем было понятно, что не будь этой лохматой девочки, мальчик сломался бы.

— Без этой малышки внук не смог бы пережить того, что с ним случилось, — озвучил очевидный для всех факт Флимонт.

Более всего возмущали действия директора и декана факультета. Как можно забыть ребёнка? Как можно наказывать за пережитый ужас? Как можно игнорировать саму суть факультета? Как можно послать детей в смертельно опасное место? Отец Джеймса находился на грани бешенства, а женщины и девушки плакали. Даже Лили, видевшая это всё один раз, плакала, не в силах выдержать то, что выпало на долю сына. Джеймс обнимал доверчиво прижавшуюся к нему любимую и чувствовал вину. Огромную вину за то, что не спас, не защитил, а посмел сдохнуть от «авады» злобного существа.

Лили же была поражена шёпотом Джеймса, который тихо, на ушко, просил прощения у неё за то, что это всё случилось по его вине. Но разве есть его вина в том, что они погибли? Девушка понимала, что такого не допустят, такого никогда не будет. Она прижималась к Поттеру, потому что от этого ей становилось легче, теплее, спокойней. Она не отдавала себе отчёта в том, как это выглядит, потому что будущее было страшным. Настолько страшным, что девушку трясло, и только Джеймс как-то успокаивал её.

— Тётя Судьба, а рыжая любит оленя уже?

— На этот вопрос только она одна может ответить, — улыбнулась женщина.

— Может, ей как-то сказать?

— Нельзя вмешиваться, солнышко, накажут.

Тринадцатая потёрла попу и тяжело вздохнула.

Третий курс и Сириус… Дементоры в школе. По попустительству или даже желанию директора на год школа превратилась в Азкабан. Школа, полная детей! История Сириуса, плачущая Вальбурга… Надежда на семью у мальчика…

— Да как такое возможно! — вновь не выдержал Флимонт. — Куда смотрели взрослые?

Молчание было ему ответом. Потому что ответа на этот вопрос не знал никто. Сил не было смотреть на «приключения» ребёнка, который был совсем один на всём белом свете. Лич в роли Тёмного Лорда вызвал брезгливую гримасу у Ориона Блэка. Потом пытающая детей министерская жаба…

— Она у меня работу даже на помойке не найдёт! — угрожающим тоном сказал Арктурус Блэк, которому пришлось утешать жену после увиденной сцены смерти старшего внука и наследника.

И самое главное. Крестражи. Именно так, во множественном числе. История гибели Регулуса. Даже после смерти Сириуса Вальбурга не была в такой ярости. История о том, как дети, брошенные взрослыми, искали крестражи. Малфой-манор.

— Тварь! Мерзкая тварь!

Битва за Хогвартс. Приговор всем волшебникам, потому что только последние твари могут послать в бой детей, спрятавшись за их спинами. Это был приговор.

Впрочем, самым странным было какое-то быстрое переключение Гарри на рыжую и Гермионы на человека, который её предал трижды. Неестественное, неправильное, режущее по сердцу. И это значило только одно — зелья.

Лили уже спрятала лицо на груди Джеймса, не в силах больше рыдать, а он прижал её к себе, стараясь спрятать, защитить от того ужаса, что показывал им Омут… Спасенья не было, была только боль. Будущее виделось безнадёжным.