Ведьмы в Хогвартсе - берегитесь! (джен)

Лилит де Темпскир, оказавшись запертой в бесполезном мужском теле, не могла почувствовать появление второй Крестной в замке.

Быть Феей-крестной — это женская магия.

А телу Альбуса Дамблдора белая костяная палочка Лилит не то, что управлять не позволяла, она им даже не чувствовалась как волшебная.

Теперь этот символ крестничества собирал пыль на полочке над тесной и дурно пахнущей кроватью директора Хогвартса.

Почувствовать-то присутствие напарницы в мужском теле Лилит не могла, но с другой стороны, сто-с-лишним-летнее тело старика, разумом не было обделено. И оно тихо предупреждало новую обладательницу, чтобы она не сомневалась — даже в дурном сне не надеялась, что ее напарица — вторая крестная фея — не выследили бы ее в здешнем мире.

По всей вероятности, они уже находились в магической Британии и в Хогвартсе, конкретно.

Но важнее всего было то — в кого вселилась вторая крестная фея, Маграт Чесногк! И как могла Судьба проявить такую злобную иронию и распорядиться, чтобы в руки девчонке-переростку, Маграт-Как-там-ее, которой и самой нужна была хорошая фея-крестная, вручить такое ответственное дело вместе с палочкой?

Палочка была очень, очень важна! Потому что в сравнении с ее возможностями, любая здешняя волшебная палочка была любопытной игрушкой для тренировки ребятишек.

А еще в мозгу дряхлого старика, служившего на сегодняшний момент сосудом госпожи де Темпскир, что-то шевелилось, само собой делало выводы, да еще и принялось задавать вопросы. Тревожные вопросы.

Например, если вместе с напарницей-феей прибыли и ее подружки, что с ними делать? Допустим, та, похожая на прачку старушка, которая не шугалась от хорошей выпивки, и любила потом погорланить песенки ... про волшебника, например, у которого посох с набалдашником, как это отразится на процессе преподавания в школе магии и колдовства?

Целая школа, полная детьми-волшебниками — парни с девушками, в одном учебном заведении! Ужас!

Ужас?

Да на следующий год будет бейби-бум и сюда вернутся доучиваться одни только малолетки, да заучки!

Блииин! Как ее угораздило вляпаться по самое не могу в середину озера дерьма, в теле этого никудышного старика, у которого и посоха нету, только какая-то узловатая тонюсенькая палочка, которая в любой момент может сломаться?

А палочка крестной феи в руках девчонки Маграт бесила. Более того, унижала Лилит де Темпскир.

Боги Диска! Пусть, пусть хотя бы Она сюда не приперлась, после стольких-то лет ...

Аххх, надо ли самой себя самообманывать — скорее всего, прибыли все трое.

Троица — число магическое: три желания, три принцессы, три загадки, три ведьмы ... Хотя, какие там три — в школе Хогвартс полным полно молоденьких, и весьма способных ведьмочек. Были бы они в ее окружении, пока она владела Орлеей ...

Но нет!

А в этом дряхлом мужском теле — это еще более непринципиально.

Бесило и то, что троице вражинь Судьба приготовила, может быть, орис гораздо более удачливой. Знала бы ее бессердечная и фригидная, как айсберг, сестра Эсмеральда, какой шанс упал бы к ней с неба — появись она в школе, полной ведьмочек, стала бы управлять миром.

Слава Богам, ее сестра была тупа, как пробка, и в сказки не верила, она верила в главологию.

В дверь постучали, а потом в круглый кабинет директора ворвался угрюмый профессор по зельеварению, Северус Снейп, и без приглашения развалился в кресле в углу.

Лилит от Северуса очень, очень тащилась. Весь в черном. С изящными, плавными движениями, с длинными ногами, с длинным острым носом и вероятно, с длинным ... Она ждала, что подумав об его ... посохе, внизу живота знакомо защекочет, но — ничего не произошло!

Ей захотелось плакать, нет — ей захотелось реветь, выть на Луну вервольфом.

С большим трудом она собрала волю в кулак, проглотила комок в горле, встала и приблизилась к высокому зеркалу, которое с недавних времен устроила у себя в кабинете, чтобы ее отражение напоминало, что в этом мире она не привлекательная женщина, а мужик.

Старик.

Альбус-чтоб-его-Дамблдор.

Серебряным гребешком она начала расчесывать длинную белую бороду, а потом заплела три косички и украсила маленькими золотыми колокольчиками. Их чудный трезвон, когда она мерила круглый кабинет по диаметру и по хордам, шагая с закрытыми глазами, вселял в ее душу мечту о чудесном возвращении обратно в Орлею.

Вернуться в свое избалованное заботой, молочными ваннами и литрами омолаживающих элексиров женское тело. К шелку, бархату и к мужчинам ...

Бархатный голос зельевара вырвал ее из сладостных грез и окунул в Ледовитый океан.

— Дамблдор, не понимаю тебя, чего втюрился в эти зеркала? Я их терпеть не могу, — валяжно сказал Северус своим низким, сексуальным голосом.

По спине директора прошествовали колонны из мириад мурашек. И умерли.

— Ничего ты не понимаешь, Северус, — почти прошептал директор. — У каждого волшебника есть свой источник волшебства и могущества, даже у тебя, хотя ты не понимаешь этого. Но всему есть цена. Только с зеркалами ты не зависишь ни от чего, кроме своей собственной души.

— Ненавижу зеркала, — пробасил Снейп.

— Потому что они всегда говорят только правду, а ты в нее не вслушиваешься. Послушай хоть однажды, что зеркало тебе скажет ...

— Одну чушь несут, — отрезал зельевар и спросил. — Зачем меня позвал?

Лилит вспомнила о рыженькой девочке, к которой она, на зло себе, в миг слабости, почувствовала такую неуместную симпатию.

— Скажи, тебе известна девочка, рыженькая такая, конопатенькая ... десяти-двеннадцати лет от роду?

— Уизли.

— Что Уизли? — не поняла Лилит, ака директор Дамблдор.

— У них есть дочка, имя ее не знаю. Но как так можно? Ведь ты гостишь в этой дыре чуть ли не каждый месяц? Даже мне известно, что на следующий учебный год она должна поступить на первый курс.

— А-га! — погладил сплетенную в три косички бороду директор, и его лицо приняло задумчивое выражение.

* * *

Херес ей понравился.

Херес прибавил блеска в глазах и это ей подошло, как подошла и длинная, до пола, шелковая юбка темно-красного цвета, украшенная черной вышивкой и маленькими кругленькими зеркальцами, которые сверкали, отражали свет и весь мир, завораживая в себя Силу и Мощь и передавая их ей, своей хозяйке.

Черная, полупрозрачная блузка из кружевной вуали с длинными, перевязанными атласными бантиками рукавами и дорогая, такая же черная, шаль, прикрывающая проблемные места в ее анатомии, дополняли туалет Сивиллы Треллони (нянюшки Гитты Ягг, если кто-то забыл).

Когда она, танцующей походкой, прошествовала между факультетских столов, заполненных жрущими студентами, те, ошарашенные, ушли в Астрал и надолго там остались.

Такой Сивиллу никто никогда не видел.

Огромные очки-кругляшки больше не уродовали ее лицо, и все узнали, что глаза у Сивиллы Треллони завораживающие, необычного фиолетового оттенка. Ими она стреляла направо и налево, сопровождая это действо обворожительной полуулыбкой.

Вымытые каштановые волосы вились длинными локонами, которые она старательно причесала и уложила в замысловатую прическу, закрепленную огромной искусственной красной розой так, что те снопом ниспадали спереди, поверх шала. Неприкрытое ушко украшала висящая до самого плеча сережка в виде трех сплетенных, но свободно болтающихся змеек.

Гитта Ягг в теле Сивиллы выглядела и чувствовала себя неотразимой, привлекательной и сексуальной.

И готовой сию же минуту воспользоваться своими женскими преимуществами. Потому что пахло от профессора по гаданию одурманивающе и сладко. И никто не сомневался, что на чистое, женское, нестарое тело — совершенно точно — ничего не было надето под длинной развевающейся юбкой.

Мужское население Хогвартса, во главе с угрюмым профессором по зельеварению, среагировало на новый образ внучки знаменитой Кассандры Треллони соответственно — все оцепенели, уставившись на пританцовывающую преподавательницу шальными глазами.

— Ц-ц-ц-ц ... — поцокала мисс Грейнджер, увидев Сивиллу и узнав в ней свою сестру Гитту Ягг по ее пристрастию ко всему красному.

И по вьющемуся на грани восприятия амбре дешевого хереса.

Бойфренд продолжал работать ложкой, даже не заметив возросшее напряжение в Большом зале.

— Цыц! — мгновенно отреагировала профессор Треллони, зыркнув на девочку и чуть задержав взгляд на торчащей из рукава ее мантии белой палочке феи-крестной.

Минерве МакГонагалл, в которую, как мы помним, вселилась матушка Ветровоск, новый облик Сивиллы и обмен любезностей с маглорожденной девочкой о многом сказали.

Минерва закатила странно изменившие свой цвет на зеленый глаза к потолку.

Но почувствовала себя счастливой.

Она нашла своих сестер. Нужно было в скором времени созвать их на шабаш.

А директор Дамблдор с недавних времен перестал появляться в Большом зале на общий с учениками прием пищи. Вспомнив свой короткий визит в круглый кабинет и то, как на мгновение они встретились с Альбусом взглядами, ее передернуло.

За очками-половинками мерцали зеленым светом его близорукие глаза.

* * *

Шабаш начался с кабака Дырявый котел — заведения столь унылого, что Гитта сразу захотела убраться отсюда, чтобы не запачкать бархатную накидку и не привлечь к себе внимания народа. Посетителей в этот ранний час субботнего утра оказалось довольно много.

За барной стойкой стоял и грязной тряпкой протирал стаканы — от этого они чище не делались — некий неинтересный Гитте мужик. Увидев троицу ведьм, он бодро поприветствовал каждую, всем своим видом демонстрируя, что хорошо знаком с ними.

С двумя из трех, во всяком случае.

Скорее всего, только со старшей из трех, Минервой МакГонагалл.

Кто была эта сногсшибательная ведьма, сопровождающая преподавательницу по трансфигурации, бармен Том представления не имел, только предполагал. И завидовал студентам старших курсов.

На мелкую кудрявую пигалицу он лишь мельком взглянул.

— Гуттен ютро, майне грозен хер!* — Гитта соблазнительно качнула бедрами и обратилась к оторопевшему хозяину заведения. — Драй бирен, гранн мерси. **

====================================

*, **Нянюшка Ягг нахваталась заграничными словами от своего сыночка, Шейнчика, он же моряк.

Только они ему больше помогают.

====================================

Профессор Минерва МакГонагалл, не смущаясь присутствия объекта их разговора, спокойно спросила свою сестру Гитту, ака Сивилла Треллони:

— Как тебя понимать, Гитта Ягг? Сначала ты его, напрямую так, грозным хером, а потом, сразу — гранной назвала.

— Я не раз говорила тебе, Эсме, что с непристойностями ты полностю незнакома? — встав нос к носу и уставившись своими фиолетовыми глазищами в зеленые глаза подруги, начала нянюшка. — Хер, это не то, о чем ты думаешь, ...

— Я здесь была замужем! — рявкнула матушка Ветровоск.

— А! — округлила глаза другая ведьма. — Ха-ха-ха, с хером, значит знакома, но по-заграничному, это означает только господин.

— А зачем-то гранной тогда?

— Это означает большое ...

— Болшой хер? — шагнула к нянюшке строгая ведьма.

Тогда звонкий девичий голос откуда-то снизу удержал их обеих от сме ... всей этой мерзости.

— Замолчите, вы, дуры! Мы пришли, чтобы попасть в Косой переулок, а не за тем, чтобы искать себе гранн и херов.

Бармен Том стоял как вкопанный и ничего не понимал из происходящего — только судорожно глотал воздух, но услышав „Косой”, кивнул головой девочке — она показалась ему самой разумной из троих, в сторону задней двери. И долгое время после того, как этой странной троицы из двух преподавательниц Хогвартса и девочки-малолетки след простыл, он оставался дезориентированным, бессловесным и пучеглазым.

* * *

— Зачем тебе эта никчемная девчонка, Альбус? — продолжал ласкать слух начальника своим бархатным голосом Снейп. — Не надоела ли тебе вся кутерьма с бесконечной вереницей рыжих, неотличимых друг от друга отпрысков Артура и Молли?

— Я решил устроить ей сказку.

— Кому? Дамблдор, ты заболел? — узкая, с длинными, изящными пальцами рука зельевара легла на лоб Альбуса-Лилит, и та дрогнула от его касания. — Нет, у тебя температура нормальная, но ты дрожишь. Почему не ляжешь в кровать и не оставишь все дела в руках Минервы?

— Не могу. Я обещал себе устроить бал девочке, где она встретит принца и дарует ему поцелуй... Должный поцелуй в должное время, надо правильно вычислить момент, иначе все мои старания будут впустую.

Северуса резко перекосило, и он упал назад в кресло, забыв дышать, моргать и шевелиться.

„Мой Лорд, когда, когда наконец ты возродишься и спасешь меня от этого ополоумевшего придурка?” — мысленно простонал зельевар и прикрыл глаза рукой, чтобы начальство не заметило проступившие в глазах Грозы Подземелья слезы.

* * *

Шабаш плавно перетек в Запретный лес, где на небольшой полянке был зажжен костер, на вертеле жарился закупленный в Косом переулке кролик. В стороне охлаждался полный грогом котелок.

— Я принесла с собой тетрадки сестры Десидераты, — Маграт в корне пресекла начинающийся по Н-ному кругу скандал между матушкой и нянюшкой.

Это возымело мгновенное действие. Словно ссору заперли под замок. Обе ее сестры уставились в рот своей младшенькой напарнице в ожидании разяснения.

— У нее были видения, что Лилит устроит бал, где Нинь-дзя должна встретить своего возлюбленного принца, поцеловать его и он будет навеки ей покорен.

— Какая Нинь-дзя? — не поняла Минерва. — Раньше мы прочитали записку, в ней говорилось о Джи-не-вере.

Маграт Чесногк энергично закивала, чтобы еще раз ощутить свои длинные, пушистые локоны. Она, как и нянюшка Ягг, была весьма довольна переносом в новое тело. Тут шустро-шустро закадрила себе бойфренда, а там ...

— Об одной и той же девочке говорим. Я ее так назвала — Нинь-дзей, прежде чем узнать из тетрадок всю правду об этой змее.

Гитта, ака Сивилла, пригладила свою новую шаль, чтобы лишний раз провести руками по груди и томно подумала о черных омутах глаз своего коллеги по зельеварению.

„Северус-с-с, ради тебя я готова изменить свою тактику охмурения. Не самой на невидимом корне несуществующего дерева спотыкнуться и ждать, а спотыкнуть тебя и наброситься!” — думала она.

— Кто змея-то? — рассеянно сказала она, чувствуя, как твердеют соски.

— Гитта! Перестань! — шлепнула ее по руке Минерва, сверкая неодобрительно зелеными глазами. — Маграт у нас целомудренная.

— Замолчите! — пискнула Гермиона-Маграт и подняла обе руки вверх, чтобы сосредоточится на Пути Скорпиона и не убить этих двух дур приемами Нинь-дзю-до по учению Великого Учителя Лобсанга Достабля. — Знаете, кого она — Джи-не-вера — представляет в роли возлюбленного принца? Не знаете, но я вам скажу — моего бойфренда. Да, да! Гарри Поттера! А я его ей никогда не отдам, слышите, не будь мое имя Гермиона Джин Грейнджер, если я позволю этой конопатой пигалице увести моего суженного!

Наступило молчание.

Тишину нарушила матушка Ветровоск, ака Минерва.

— Твое имя не Гермиона, а Маграт!

— Тихо! — взбеленилась девочка. — А Лилит видит в роли принца для Джи-не-веры профессора Северуса Снейпа.

— Это по-по-по-чему? — стала заикаться Гитта Ягг, ака Сивилла Треллони. — Ведь Северус обычный парень?

— Обычный-не-обычный, но фамилия его матери в девичестве была Принц.

— Вах! Умираю, — начала падать назад нянюшка. — Я убью твою сестру, Эсме!

— Убей ее, мне-то что от этого, — пожала плечами матушка и ее зеленые глаза холодно сверкнули в темноте ночного леса.

Деревья, окружающие небольшую лесную полянку были похожи на замерзших каменных великанов.

В наступившей тишине потрескивание горящих бревен было единственным звуком в притихшем ночью Запретном лесу.

Котелок, в котором они сварили грог, давно отстыл, и темная гладь жидкости отражала игру языков пламени в костре.

Матушка Ветровоск засмотрелась в эти отражения и ей показалось, что видит движущиеся картины, которые она в трансе наблюдала.

Ее звонкий смех разбил вдребезги и тишину, и уныние ее подруг.

— Сестры, я расскажу вам, что нужно сделать, чтобы Джи-не-вера не получила своего принца. Чтобы тебе, Гермиона, достался твой друг, Гарри Поттер, а тебе, Сивилла — Северус Снейп.

— А тебе, матушка?

— Я? Я тоже с пустыми руками не останусь. И у меня будет свой приз — зачернуть первые три позиции в моем списке мщения.

Две другие ведьмы с пониманием кивнули головами.