Не имея звезды (гет)

Глава 3

1 октября 1991 г. Хогвартс.

Герберт медленно спускался по коричневой, будто лишь недавно покрытой лаком, лестнице. Он осторожно, шаг за шагом спускался все ниже и ниже. Нет, он не прятался, хотя и следовало бы — пять минут назад перевалило за полночь, а значит, Филч не только вышел на тропу войны, но и явно наточил томагавки. Нет, дело было вовсе не в этом. Просто, буквально намедни Геб чуть ногу себе не сломал, когда одна зловредная ступенька взяла и исчезла прямо у него под ступней. Вообще, раньше Ланс полагал, что страннее крыльца приюта, лестницы нет, но Хогвартс явно мог дать фору и крыльцу, и спуску в подвал, и много чему еще. Здешние лестницы, казалось, невзлюбили сироту и постоянно старались привести его не туда, куда нужно, частенько убирали ступеньки из-под ног, да и вообще вели себя исключительно по-свински.

Вы, возможно, спросите, что же тогда здесь забыл мистер Ланс? Скажу лишь пару слов: древний замок, ночь, авантюрно настроенный мальчик. Короче, идеальный рецепт для поиска приключений на пятую точку. Но в целом школа нравилась мальчику. Вот, всего месяц назад...

— Бежим! — донеслось эхом.

Геб замер, наивно полагая, что это знаменитые Близнецы. А если это они, то надо срочно запрыгивать вон в то рыцарский доспех и не дышать. Но нет, прямо из-за поворота на парня выбежали три гриффиндорца. Здесь был небезызвестный Гарри-очки-велосипеды-Поттер, Рональд Уизерспун, или Узрипун, или Уизелмун, короче что-то на «Уи» и с «з» посередине. И, что буквально ошарашило бывшую босоту — Гермиона Дэнжер, пардон — Грейнджер. Великая заучка, ходячая энциклопедия, мисс Поднятая Рука и любимица всех преподавателей. Ну, кроме Снейпа, конечно, — тот, кроме своих сальных волос, вообще никого не уважает.

— Че за кипиш? — удивился Геб, когда троица взбежала на его лестницу.

Ребята на секунду остановились, переглянулись, а потом слово взял Поттер, да какое слово...

— Филч, — не то прокричал, не то прошептал местный Герой.

Герберт на мгновение завис, пропуская за себя бегущих однокурсников, а потом развернулся и ринулся следом за ними. Четверка малолетних преступников, а именно так их охарактеризовал бы завхоз в случае поимки, петляла, словно зайцы на убое. Они со спринтерской скоростью форсировали три лестницы, вбежали на третий этаж и буквально влетели во мглу, не освященную факелами. Которые, что удивительно, никогда не чадили. Но, так или иначе, каждый из детишек буквально затылком ощущал своего преследователя. И пот градом катился по их спинам, стоило лишь представить, какой разнос устроят деканы и сколько баллов слетит с факультета за ночные бдения. А расценки были весьма суровые, от двадцати пяти и до пятидесяти. В зависимости от того, какой сон видел декан, когда его будили, чтобы принести радостные вести.

Наконец, ребята завернули в какой-то поворот, но это оказался тупик, в конце которого виднелась крепко сбитая дубовая дверь с железными полосками сверху и снизу. Такую не всяким тараном прошибешь. Поттер, буквально подлетев к двери, дернул за ручку и обреченно выдохнул.

— Заперто, — с уверенностью висельника произнес он.

Герберт скривился и уже собрался вскрыть замок, понятное дело, магией, так как отмычки он оставил в сундуке. Но его опередила Гермиона. Она резко выхватила свою палочку и прошептала.

— Alohomora.

Раздался щелчок, а за спиной уже слышались шаркающие шаги. Ребята тут же юркнули в открытое пространство, еле-еле освещенное неполной луной, чей свет пробивался через окно у самого потолка огромной комнаты. Закрыв за сбой дверь, Герберт облегченно выдохнул. Звук шагов смолк, а потом завхоз будто выбежал прочь из коридора. Темноты боится, что ли? А вообще, у Геба не сложились отношения с этим любителем кошек, вернее одной — миссис Норрис. Не, ну представьте, он даже не шифруется, зоофил треклятый, даже кошку «миссис» обозвал. А отношения не складывались все по той же, весьма тривиальной причине — завхоз был страшен, как дитя ошибки генного инженера, ну а Ланс... Короче у старика взыграли детские комплексы, обиды и простая человеческая зависть. Малого того, что малой маг, так еще и красавчик. Бедный сквиб, небось, все локти сгрыз.

— Мама, — пропищал кто-то.

Герберт скривился и повернулся к Рону. Зря. Пока мальчик поворачивался, то заметил нечто. Нечто приоткрывшее сразу шесть глаз и смотрящее в упор на ребят. Это нечто в холке достигало метров трех, имело три огромные клыкастые пасти, любая из которых могла заглотать Геба, даже не жуя. В общем, Ланс увидел огромного трехглавого пса. Его колючая серая шерсть не могла скрыть бугрящиеся, словно валуны, мышцы. Из пастей доносилось затхлое амбре с душком гнилого мяса. А желтые клыки-сабли были размером с древко метлы.

— Пизде...

— Бежим! — крикнул Поттер, и ребята тут же выскользнули в резко открывшуюся дверь.

Вслед им доносилось глухое рычание, лязг цепи и бешеный лай. Одна из морд чуть не откусила рыжему задницу, но нарушители успели выскользнуть, а Геб припечатал дверь Колопортусом. Дети упали там, где и стояли, так как ноги не держали никого. Нет, Ланс уже был близок к смерти, например, когда его ткнули ржавым ножом, а врачи потом разводили руками, недоумевая, как это не случилось заражения крови. Или когда его взяли в коробочку на одной из узких улочек, или... да еще много «или». Но никогда юноша не сталкивался с настоящим животным ужасом, рвущим его душу на мелкие части.

— Что это была за хрень? — прохрипел Герберт.

— Цербер, — Гермиона произнесла это с таким презрением и высокомерием, что главный Летучий Мышь Хога нервно курит в сторонке. Мол, как это можно не знать что гигантская трехглавая псина — это цербер.

— Спасибо, Мисс Очевидность, — скривился Геб. — А я-то наивно полагал, что это жертва Чернобыля.

— Но...

— Тебе что-нибудь говорят слова — риторический вопрос?

— А что такое Чернобыль? — отозвался Поттер.

— А что такое Цербер? — вторил ему рыжий.

Герберт закатил глаза и хлопнул себя ладонью по лицу. Это уже переходило все рамки.

— Все, господа алкоголики, рецидивисты и тунеядцы, я спать, — с этими словами Геб поднялся на ноги, отряхнул свою и без того не самую чистую мантию и уже собрался было топать на выход, но его окликнули.

— Откуда нам знать, что ты всех не сдашь?

Обернувшись, парень увидел, как рыжий наставил на него свою палочку. Нет, даже у идиотов бывают пределы тупизма. Но, видимо, Уизел был исключительным дураком, который в своем дебилизме не знал границ.

— Потому что, мой дорогой детектив Коломбо, чтобы сдать вас, мне придется рассказать, как я оказался ночью в Запретном коридоре. Компренде?

— Чего?

— Гермиона, — вздохнул Геб, — переведи.

— Он нас не сдаст.

— А ну тогда ладно, — кивнул рыжий и уже стал убирать палочку, в то время как Поттер задумчиво смотрел на дверь, но вдруг храброго гриффиндорца осенило. Он снова вскинул свое оружие и даже принял боевую позицию. — Стойте, он же слизеринец, ему нельзя верить.

Ладонь Герберта снова поздоровалась с лицом. Нет, он не подвластен стереотипам и вообще уважает свободомыслие. Но когда Малфой начинает распыляться на тему тупых алознаменных в целом и убогом Уизеле в частности, порой так хочется поддакнуть!

— Все, я сваливаю из этого дурдома.

Игнорируя брюзжание Рона, Герберт развернулся на сто восемьдесят и зашагал по направлению к лестницам. На мгновение он вновь замер, когда услышал слова Поттера о том, что тот видел люк под Пушком. Ланс лишь покачал головой и мысленно пожелал им удачи. Наверняка, грифы состряпают какую-нибудь убойную теорию и начнут свое архиважное расследование в целях причинения добра и нанесения справедливости. Им же не докумекать, что такой огромной твари просто необходимо куда-то срать. Ну, а лучшего ученика Хогвартса, коим себя величал мистер Бэмбифэйс, не получивший за этот месяц ни одной отметки ниже «П», ждала столь вожделенная перина. Нет, ну вы подумайте только — настоящая перина.

30 октября 1991г. Хогвартс.

— И тогда великий гоблин Гнилозуб поднял оденец, выкованный в крови его предков, сверкающий подобно отраженному лучу полуденного солнца, острый, как первая любовь, поразившая сердце сельского пастушка. И опустил он его на голову врага заклятого, врага страшного, врага бесчестного, врага хитрого и подлого. И отразил враг меч великого гоблина Гнилозуба щитом своим, огромным, словно гребень скалы, отколовшийся в шторм, крепкого, как стены златокупольной Трои. И сделал шаг назад великий гоблин Гнилозуб, но не померкла отвага в сердце его, не залился он позорным страховым потом, а лишь крепче сжал меч свой, острый как...

«Держись, братан, — думал Герберт. — Осталось немного, совсем капельку».

— И был страшен тот бой. Ни одна из сторон не желала отступить, не желала отдавать врагу ни пяди священной земли. Земли их предков, заботливо взращенной, как взращивает мать возлюбленное дитя. И тогда великий гоблин Гнилозуб и враг его, враг страшный, враг бесчестный, хитрый и подлый, вновь сошлись в лихой сече. Сверкали их оружия, и кровь лилась потоком. И небо вторило их битве. Гремящий гром сотрясал землю, раскалывая её, как колит белка свежий орех. И молнии сверкали, подобно серебряным аспидам, устремившимся в отчаянном прыжке...

«Нет, я не выдержу, это невозможно выдержать!» — буквально плакал один голос.

«Терпеть. Терпеть!» — надрывался другой.

— И тогда поднялась волна гнева в душе великого гоблина Гнилозуба. Сжал он оденец свой со страстью пылкого любовника, многие декады не видавшего любовь жизни своей. И применил великий гоблин Гнилозуб тайное знание его рода. Знание страшное, знание опасное. И отразил враг то знание, знанием своим, знанием бесчестным...

И тут прозвенел школьный колокол.

— Heeeeeeeeeell yeaaaaaaaah! — выкрикнул Герберт, резко поднимаясь со скамьи.

Повсюду в этом сонном царстве, которое вы всегда сможете найти, посетив урок Истории Магии, просыпались люди. Вряд ли кто-то из них сможет отчетливо сказать, проснулись они от адского вопля своего однокурсника или от колокола, который звенел в начале и в конце каждой пары. Радостный Герберт, сдергивая скотч, приклеивший веки к бровям, покидал письменные принадлежности в тертую, с потрескавшейся кожей сумку и первым вылетел в коридор. Там он приложил ладонь к носу, дыхнул и уважительно кивнул. Спустя пару минут из кабинета стали выбираться заспанные и сонные слизеринцы и гриффиндорцы. Уж в чем они были солидарны, как, впрочем, и вся школа, так это в том, что не спать на уроках Бинса невозможно. А исключения в виде двух вороньих ботанов и двух ботанов грифов (Перси и Гермиона), и еще ботана Хаффлпафа (Седрика Диггори), лишь подтверждают правило. Поэтому, когда Лаванда Браун поспорила с Гербертом, никто не верил в победу последнего, пророча ему участь раба на неделю, что было условием поражения. Рядом с Гебом уже собралась немалая толпа из почти двадцати человек.

— Ну, Гермиона, — ухмылялся Геб. — Скажи Лаванде, спал я или нет.

Браун, миловидная девчушка с яркими, карими глазами и уже намечающейся фигуркой, сострила умоляющую мордашку. Но главная заучка была непреклонна.

— Нет, — словно обрубила Грейнджер, недовольная тем, что её втянули в это ребячество. — Не спал.

— Ладно, — сокрушенно помотала головой Браун, но все девушки, стоящие рядом, подметили, как та улыбается. — Проиграла, значит, проиграла.

Подойдя к Лансу, девочка поднялась на цыпочки и уже собралась было чмокнуть мальчика в щеку, но Геб резко развернулся на пятках, и поцелуй пришелся в губы. Длился он недолго, но парень был доволен нехитрой шуткой. Правда, через мгновение чей-то острый кулачок впечатался ему в ребра.

— Дурак! — выкрикнула покрасневшая Браун, глаза которой, впрочем, светились явным удовольствием от маленького прикола.

Парни смотрели на слизеринца с явной завистью, а Драко — с презрением, под которым была прочно скрыта все та же зависть. Девушки глядели на Браун с завистью, хотя Гермионе, казалось, было пофиг все, что напрямую не касалось учебы и выполнения домашнего задания.

— Возможно, теперь ты не будешь храпеть на уроке, — прокомментировала отличница ситуацию.

— Я не храплю! — возмутился Геб. — Но даже не надейся, что я опять пойду на подобный подвиг. Даже поцелуи всех девчонок школы не заставят меня так мучить свой бедный слабый организм, — Ланс притворно всхлипнул и тут же, выпрямившись, снял иллюзорную шляпу и поклонился. — Я склоняюсь перед вами, миледи, ваша стойкость не знает равных. Чары Бинса соскальзывают с вас как с гуся вода.

— Позер, — фыркнула Грейнджер и, обняв учебник по трансфигурации, словно тот был скрижалями Завета, отправилась дальше по коридору, отчетливо чеканя шаг.

Народ, кто смеясь, кто перешептываясь, двинулся следом. Между первыми уроками была слишком короткая перемена, которой хватало как раз на то, чтобы добраться до следующего кабинета, а опаздывать к Железной леди не хотел никто. Браун, стрельнув глазками на Ланса, который уже пожалел о маленькой авантюре, догнала свою подругу — одну из близняшек Патил и, хихикая, скрылась за поворотом. Герберт остался один рядом с кабинетом, в котором профессор-привидение летало по кругу, что-то бурча под свой призрачный нос. Никто не ждал Ланса. Несмотря на то, что он был всеобщим любимцем, друзей так и не завел. А об авантюре парень пожалел, потому как теперь Браун надумает себе невесть чего, а потом пойдут проблемы, шепотки и прочее. Пожалуй, следующую неделю стоит больше времени проводить в библиотеке или в своем классе. Подхватив сумку и привычным жестом заткнув палочку за пояс, Геб направился в класс трансфигурации, по дороге придаваясь воспоминаниям.

Первая неделя была самой, как бы сказать, ошеломляющей. Уже на следующее утро Герберт, сидя за столом своего факультета в той самой зоне отчуждения, начал сильно сомневаться в разумности волшебников. Ну, а как иначе? Не успел он десть свою овсянку, как в окно начали влетать совы. Нет, ну ладно бы, они после трапезы почту приносили, но не прямо же во время процесса поглощения пищи! А ну как нассут или насрут прямо в тарелку? Ну да ладно, зато парнишка получил-таки свой подарок. Дамблдор вместе с огромной пичугой прислал ему талмуд с таинственным названием «Нумерлогия. Составь свое заклинание». Но на этом приятности не заканчивались, так как в посылке оказалась вторая книга. Она была не так велика, всего странниц триста, и называлась «Руны». А в приложенном письме Дамблдор объяснил, что эти два труда нельзя читать по отдельности, иначе это будет Сизифов труд. Мальчик поблагодарил доброго дедана счастливой улыбкой и кивком головы, а тот незаметно поднял бокал, показывая, что благодарности приняты. Но начать изучение мальчику не было суждено. Во-первых, открыв книгу, он увидел огромную фигу. На осознание лишь первой главы, он истратил десять футов пергамента, две чернильных банки, и кучу времени. А запомнил всего три формулы и решил лишь два задания. В общем, предмет оказался хоть и жутко интересный, но архисложный. Так что парень решил не торопиться, идти потихонечку, а на третьем курсе обязательно взять в дополнительные предметы Нумерологию и Древние Руны.

Впрочем, была и другая причина. Из-за того, что на факультете не нашлось ни единой души, которая бы не жаждала немедленной смерти «паршивой грязнокровки», мальчик, дабы не обострять ситуацию и не лезть на рожон, все свободное время проводил в библиотеке. Там он читал редкую художественную литературу, попадающуюся на полках, и разные учебники, которые упоминали в своих лекциях профессора. Ну, а лекции эти сначала ошарашили парня, а потом огорчили. Он-то, сидя в комнате в Дырявом Котле, полагал, что приедет и тут же обделается на практике, но где была практика и где были первокурсники! Когда первые лекции буквально на каждом предмете были посвящены технике безопасности, Геб начал понимать, что что-то здесь не так. Потом, правда, началась практика на Зельеварении, никогда не бывающая скучной благодаря добряку Невиллу, готовому взорвать котел по первому требованию высших сил. Ну, а еще благодаря тому, что сальноволосый ублюдок не мог упустить шанса опустить Поттера. Когда тот грыз его на тему бездарности, тупости и слабоумия, Геб тихо посмеивался про себя. Нет, не из злорадности, а просто потому, что уж очень колкие и язвительные обороты использовал зельевар. Но когда тот начинал поливать грязью погибшего отца очкарика, Герберт тих выл, опять же — про себя. Нет, не из сожаления к Поттеру, а просто потому, что, будь сальноволосый сейчас в приюте, ему бы все проходы прочистили, зубы повыбивали, а потом зарыли бы с головой в яму с дерьмом. Такого себе не позволяли даже самые отмороженные из приютского персонала: родители — это святое, а уж погибшие родители... Нет, Снейп действительно был полным и безоговорочно конченным ублюдком, если позволял себе такое. Единственное, чего не понимал Геб, так того, как Поттер может спокойно все это сносить. Попробуй зельевар сказать подобное Лансу, и он мгновенно обзавелся бы новой дыркой в районе пуза. Но время шло, а Снейп держал с Лансом холодный нейтралитет. Он не доставал мальчика, а мальчик не доставлял никаких неудобств и проблем.

Потом были полеты, на которых все тот же Поттер успел нехило отличиться и даже загреметь в сборную своего факультета по квиддичу, чем вызывал зависть всех мальчишек от мала до велика. В том числе и Геба. Ланс уважал спорт, а уж первый полет на метле вызвал у него целую бурю эмоций, тем более что мадам Трюк отметила его способности в этом деле. Следом шла Травлогия, на которой так же нельзя было зевать, а то какой-нибудь особо ретивый куст оттяпает вам палец, или что-нибудь более важное. И за всеми этими перипетиями Ланс не особо замечал, что на уроках ЗоТИ, Трансфигурации и Чар они проходят лишь общую теорию и бесконечно разучивают основные взмахи палочкой, а также правильное произношение некоторых латинских корней и целых слов. Почему в Хогвартсе попросту не ввели урок латыни, мальчик так и не понял.

Но минул месяц, и стало понятно: пока придет черед практики, Геб рискует растерять все свои навыки. Так что он, недолго думая, стал по ночам выбираться из гостиной и окольными путями добираться до заброшенного класса на втором этаже, где самостоятельно занимался. В основном Трансфигурацией, так как безбожно по ней отставал. Вернее, отставал бы, очнись практика хотя бы в первой половине сентября.

И в один такой свой переход, в середине сентября, Герберт наткнулся на обжимающуюся парочку, надо сказать, весьма усердно и увлеченно обжимающуюся. Например, с парня уже слетела мантия и рубашка, а правая лямка лифчика девушки, уже давно сползла с атласного плечика. От немедленного проклятия, которое уже было готово сорваться в сторону Герберта, спасло лишь то, что эта розововолосая девушка узнала мальчика и вовремя остановила разгоряченного парня. Леди оказалась ни кто иная, как та самая официантка из кафе Фортескью. С этих самых пор было положено начало становления Герберта Ланса как главного любимца школы.

Происходило это постепенно, но началось именно в том классе. Тогда Тонкс, которая не любит, когда её называют по имени, вместо того, чтобы вышвырнуть нежданного зрителя, начала с ним болтать. Потом и вовсе привела в гостиную своего факультета — Хаффлпафа. Сперва барсуки возмущались, что это в их обители делает презренный слизень, но, стоило войти старшим девушкам, как началось то, чего всегда опасался Ланс, — его спутали с плюшевой игрушкой. Пару недель старшие леди тащили его к барсукам, чтобы поболтать, потискать и посмеяться. Парень был не против, ведь надо же было хоть с кем-нибудь общаться. В связи с таким тесным знакомством с большинством хаффлпафок от пятого и до седьмого курса, мальчик стал известен и среди мужского населения барсуков. Вам нужно узнать, чего хочет ваша девушка, спросить, когда лучше пригласить на свидание вон ту недотрогу, какой цветок подарить, когда день рождения, или какой иной вопрос, — обратитесь к Греберту Лансу, он точно ответит. Так Геб стал своим парнем у всего барсучьего факультета.

Потом как-то само так получилось, что точно такой же процесс был запущен в башне Рэйвенкло, а потом — подумайте только! — и у гриффиндорцев тоже. А учитывая то, что днем мальчик сидел в библиотеке и никогда никому не отказывал в помощи, будь то реферат, непонятная тема или сложная домашка, то и молодняк стал относиться к слизеринцу с большой теплотой. Вот вам и парадокс магии: никто в замке не любит слизеринцев (если уж очень обобщить), но все любят Герберта Ланса, и при этом ни один слизеринец знать не желает этого самого Герберта, который к середине октября стал народным любимцем. Таких преференцией от своей внешности и хорошей памяти, а так же вежливости и добрых улыбок не ждал даже сам Ланс. Правда, были и недовольные. Например, тот же Уизел, который каждый раз, завидя Геба в своей гостиной, спешил учинить скандал и в итоге свалить куда подальше, утягивая за собой Поттера. Так же он был жутко ненавидим всем первым курсом слизеринцев, которые, по большому счету, ему просто завидовали ( во всяком случае, так думал сам Геб).

Так же Гермиона Грейнджер, буквально кипела от одного вида Ланса, называя его самовлюбленным позером. Видите ли, она была недовольно тем, что парнишка зачастую листает в библиотеке «бульварную беллетристику», а потом умудряется получать лучшие оценки, нежели «мисс я гениальна». Частенько бывало так, что Ланс сидел, листая какое-нибудь фэнтези, а рядом плюхалась Гермиона и начинала показательно писать реферат или делать иную домашку. Признаться, мальчику было жаль девочку: она тоже была в своем роде изгоем на собственном факультете, и если Герберт мог пообщаться с практически любым человеком в замке и был вхож в любые круги, то Грейнджер таким похвастаться не могла. Так что Ланс, широкой души и большого сердца человек, никогда не покидал Гермиону, пока та окончательно не погружалась в работу. Он частенько её подкалывал, подшучивал и пытался немного растормошить. Когда же на него уже буквально кидались с кулаками, удалялся в одну из гостиной, позволяя девушкам тискать себя и выслушивая очередной поток новостей, сплетен и прочего. Таким образом, Ланс оказался еще и в курсе всей подковерной возни Хогвартса. Кто с кем спит, кто с кем гуляет, кто кого любит, кто кого ненавидит, кто за кем бегает хвостиком, а кто кого не замечает — все это было известно миляге и своему парню Герберту Лансу.

Был и еще один человек, с которым отношения не складывались. «Умильная мордаха» Ланса была доведена до такого мастерства, что действовала даже на миссис Норрис (вероятно, родственница Чака, так как её боялись абсолютно все), но профессор МакГонагалл была неприступна. Она за что-то невзлюбила мальчика. Ланс никогда не поднимал руку на уроках, не хотел, чтобы его сравнивали с Гермионой, но всегда отвечал, если его спрашивали. Отвечал с душой, неподдельным интересом и дополненьями, вычитанными из книг. Преподы не могли нарадоваться и зачастую давали завышенный, но справедливо завышенный бал. А вот Железная Леди, даже если и спрашивала парнишку, что было крайне редко, давала максимум десятку. А уж как она придиралась к его домашке — про это уже ходили легенды. Она даже орфографию и пунктуацию у него проверяла, на что профессора никогда не обращали внимания. Сперва Геб обижался и всеми силами пытался доказать, что он достоин более теплого отношения к своей персоне. Но, казалось, что не делай, а профессор только сильнее на него ополчалась. Так что неудивительно, что мальчик вскоре решил, что зарамсить проблему не получится, а, следовательно, можно со спокойной душой на неё забить. Правда, был один минус: анимагия настолько увлекла мальчонку (фанат «Сказаний» не мог упустить возможности приблизиться к своему кумиру), что он буквально выл, сетуя на то, что не может обсудить эту тему с МакГи. Вся же литература на эту тему хранилась в Запретной Секции, и даже «умильная мордаха» не могла склонить мадам Пинс на открытие заветной железной створки. Только направление от профессора, ведущего предмет по теме. Ну, вы поняли, что получить направление от Железной Леди было сродни чему-то невероятному.

Шли дни, Гриффиндор обыграли Слизерин, и на следующий день по всему замку ходили кривотолки, что некий слизень отмечал победу алых в гостиной тех самых алых. Собственно, так оно и было — маленькая месть Геба своему факультету, если так можно выразиться. Всего полтора месяца понадобилось перво— и второкурсницам, чтобы научится нормально общаться с красивым слизеринцем. Это расширяло горизонты общения. Но практики так и не было. От того было скучно. Пару раз парнишка выбирался в Запретный лес, но его там резво находил Хагрид, оказавшийся нормальным «малым». Он никогда не стучал в замок и частенько поил крепким чифирком и угощал боевыми каменными кексами. Один раз мальчик участвовал в проделке Близнецов, но потом признал что такой размах не для него. После такого признания, Близнецы зауважали паренька (сказывалось еще и то, что Джордж постоянно пытался что-нибудь вынюхать про Анжелину Джонсон). В общем, жизнь шла своим, немного скучным и пресноватым чередом. Постоянные стычки Малфоя и Ко с Поттером и Рыжим уже не так веселили, как раньше. Постоянно огрызаться Дафне Гринграсс и её подруге латинос — Блейз Забини (п.а. — да-да, у меня Забини будет девкой, да еще и латинос) уже поднадоело. Кстати, надо отметить, Дафна была ослепительно красива. И она была единственной, кто сходу мог нормально разговаривать с Лансом. Вернее — ругаться с Лансом. Снейп, чтоб его подкинуло да гепнуло, поставил их за один котел на Зельеварении. Ну, и понеслась... «Грязнокровка», «шлюха», «ублюдок», «сучка» и прочие не очень лестные эпитеты и метафоры, были лишь малой частью, порой весьма изощренных загибов двух молодых людей. Впрочем, это не мешало варить им вполне сносные зелья, Геб, несмотря на то, что так и не смог перебороть свое отвращение к этому предмету, не мог позволить себе упасть лицом в грязь и был вынужден держать планку. А планка была такова — не ниже «П». Вот такая вот сложилась жизнь у приютского паренька в школе Чародейства и Колдовства Хогвартс. Кто-то скажет, что тот катался как сыр в масле, кто-то, наоборот, посочувствует, но, тем не менее, мир продолжал крутиться, несмотря ни на что.

Но сегодня, сегодня все должно было поменяться, так как наконец начиналась практика. Уже сейчас, да-да, прямо сейчас, когда прозвенит колокол, они будут практиковать трансмутацию с МакГи, завтра — простейшие Чары с глубокоуважаемым Флитвиком, а послезавтра — ЗоТИ с каким-то отбитым на голову Квиррелом, лекции которого было невозможно слушать из-за бесконечного заикания.

Поправив сумку, мальчик зашел в кабинет, где уже все расселись по своим местам. Вопреки расхожему мнению о том, что отличники сидят на первых партах, Ланс предпочитал галерку.

— Вы опоздали, мистер Ланс, — проскрипела МакГонагалл.

— Бом! — пронесся по коридорам, колокольный звон.

— Кажется, сама школа с вами не согласна, — довольно мерзко (тренировал перед зеркалом) ухмыльнулся Герберт.

— Не задерживайте урок, — процедила Железная Леди. — Садитесь на свое место.

Ланс, пожав плечами, под смешки аудитории прошел на заднюю парту, где сидел в полном одиночестве. С левой стороны от него прикорнули Лонгботтом с Финиганом, а с правой было пусто — слизеринцы четко держали зону отчуждения.

— Итак, сегодня мы приступаем к одной из основополагающих тем Тррансфигурации, лежащей в основе всей науки, — декламировала МакГи с кафедры, на доске же, стоявшей за ней, летающий мелок увлеченно расписывал формулы, траектории взмахов палочки и прочее и прочее. — Трансмутация — вот важнейшая часть, не освоив которую, вы не сможете добиться больших успехов в волшебстве. Кто-нибудь может мне рассказать про трансмутацию материального объекта?

Ситуация — лес рук. Тянут лишь Гринграсс и Грейнджер. С чего это вдруг блонди под именем Дафна решила показать свои знания, Герберт не знал. Да в целом ему это был и не интересно, надо ей — ну и пусть.

— Мистер Крэбб, может быть, вы?

С места поднялся здоровый, неповоротливый детина, которому уж точно с первого взгляда двенадцать не дашь, пятнадцать — возможно. Дуболом, с круглым лицом и холодными ушами, сиротливым взглядом, зыркнул на Малфоя, но тот лишь отмахнулся.

— Эмм, ну, трансмутация, это, в общем, как его...

— Садитесь мистер Крэбб, — устало вздохнула профессор. — Мистер Уизли, может вы?

Рыжий, тоже не маленький парнишка, поднялся и прокашлялся. Он всегда так делает перед ответом, может со здоровьем не все в порядке?

— Трансмутация это превращение одного предмета, в другой, — отчеканил Уизли.

Герберт хмыкнул. Это все равно, что сказать, предмет падает, потому что он тяжелый, или завтра будет завтра, потому что сегодня это сегодня. Короче, капитан Очевидность, свернув свой красный плащ, уходит на заслуженный покой, передавая геройский костюм рыжему пареньку, страдающему легкой интеллектуальной неуклюжестью.

— Мистер Ланс, мистер Уизли сказал что-то смешное? — буквально прошипела, словно кошка, Железная Леди.

Ланс вежливо поднялся.

— Нет, я просто анекдот вспомнил.

— Поделитесь?

— Хм, заходят как-то в бар гоблин, вейла и Темный Лорд...

— Мистер Ланс! Пять балов со Слизерина!

— Вы сами попросили, — пожал плечами Герберт, игнорируя недовольство змеиных сокурсников.

— Что ж, если вы нашли время читать анекдоты на моем уроке, может быть, вы нам расскажете про трансмутацию?

— Это вопрос, или вы просто предлагаете?

— Вопрос, — сквозь зубы процедила МакГонагалл, и в тот же миг Ланс заметил, как подрагивают уголки губ профессора.

Сразу было понятно — задумала какую-нибудь пакость. Наверняка, если он ответит как в учебнике, она его высмеет и опять балы снимет за нарушение дисциплины. Если своими словами — то же самое. Но Герберт не был бы победителем ужасного Пэри Фигельтона из Вест-сайда, если бы не умел находить выход даже из патовых ситуаций.

— Ох, я так польщен профессор, что вы просите меня рассказать о такой важной отрасли искусства, — шмыгнул носом Геб. — Я думаю, всем, — Ланс сделал ударение на этом слове, — известно, что трансмутация — это не что иное, как превращение атомов одних элементов в другие в результате радиоактивного распада их ядер.

Класс выпал осадок, даже Грейнджер, которая все это время тянула руку, медленно пускала её, тараща глаза на слизеринца. Ланс специально делал акцент на слово «всем», пытаясь уколоть профессора, но та, видимо, читала учебники магловских наук.

— Откуда вы это взяли, мистер Ланс? — вновь процедила профессор. Может, у неё челюсти свело или еще какая беда? Надо бы мадам Помфри позвать.

Сам Герберт, в том определении, которое только что произнес, не понимал ни единого слова. Попроси его профессор пояснить хоть один термин — и финита ля комедия. Хорошо, если отработками обойдется. Но парнишка привык играть ва-банк, параллельно блефуя и не имея не единого козыря в рукаве.

— В учебнике, — пожал плечами мальчик.

— Библиотека Хогвартса не располагает учебниками по магловской физике!

Герберт еле удержался, чтобы не ухмыльнуться. Может, взрослые и опытнее и умнее, но зачастую их очень легко подловить, для чего нужно всего лишь состроить невинное и растерянное личико. Быть ребенком чертовски удобно.

— Это вы сейчас проехались по теме, что я грязнокровка, или просто...

— Мистер Ланс! Что вы себе позволяете?! Минус сорок...

— Пока вы не сняли с меня баллы, — Ланс впервые в своей жизни перебил учителя, — можно спросить за что? За то, что вы не признаете, как вы выразились, «магловскую физику», за то, что не согласны с моим определением, или за то, что я вам неприятен?

В кабинете ощутимо понизился градус. Все знали, что между деканом львиного факультета и одним перваком со Слизерина, идет холодная война. Сейчас же ребята стали свидетелями того, как холодная война превратилась в открытое противостояние, где, кажется, не существует правил и законов, и бить надо по самому больному. Вот Ланс и ударил. Понятное дело, последователь Дамблдора полукровка МакГи никогда не станет оскорблять маглорожденных и уж точно не станет принижать заслуги магов. Следовательно, остается последний вариант, то есть расписаться в своей предвзятости. Как говорил Кэвин, играя в покер со старшими: «У тебя всего есть один ранер-ранер, но лучше сбросить». И Геб был уверен, что Железная леди сбросит.

— Я не знаю, что вы там себе втемяшили в голову, — спокойно, но со страшным блеском в глазах произнесла профессор. — Садитесь, мистер Ланс, тридцать баллов Слизерину.

Герберт не стал обострять ситуацию своими коронными остротами, а просто уселся обратно. Вот это, он понимал, прошелся по лезвию, пощекотал льва, нервы на взводе, руки дрожат, пот по спине градом. Наконец-то что-то интересное! После небольшой паузы профессор завела свою шарманку, которую Ланс не очень-то и слушал, так как еще летом все прочитал и уяснил. Нет, Герберт готовился, готовился к страшной мести за два месяца унижений и принижений со стороны декана алознаменных. Если уж ей так хочется, он вполне может с ней повоевать. В конце концов, он рискует лишь снятыми балами и отработками, в крайнем случае — ярлыком выскочки. А вот сама профессор будет вынуждена поставить на кон свою репутацию. И поскольку Герберт не питал ложных иллюзий и знал, что в конечном счете проиграет, то решил блефовать по полной и закончить войну всего одной битвой, после которой капитулировавшая сторона либо признает победителя, либо затаится, выжидая удачного момента для реванша. Но последнее скорее характерно для змей, а не для львов.

— Мисс Грейнджер, раздайте, пожалуйста, учебный материал, — это декан так мудрено спички обозвала. — По три на человека

Девочка послушно поднялась с места и принялась раздавать «учебный материал». Когда он подходила к слизеринцам, те от неё шарахались как от навозной мухи, а на спички, положенный им на парту, смотрели, как на тот самый навоз. Гриффиндорцы же просто её игнорировали. Губы Гермионы, когда она подошла к Герберту, уже дрожали, а глаза были на мокром месте. Либо МакГи практикует в педагогике метод «клин клином», либо слишком старая и уже подслеповатая.

— Спасибо, — шепнул Герберт, принимая спички. Девочка ему кивнула и упорхнула к себе.

Наверно, вы подумаете, что Ланс был слишком не «слизеринистым» слизеринцем, и вы будете правы. Стоит только вспомнить их разговор со шляпой. У Геба было слишком большое сердце, видимо. доставшееся от матери, если верить все той же шляпе.

— Итак, все вы, надеюсь, запомнили нужные взмахи и формулу заклинания, так что прошу пробовать.

Тут же воздух засвистел, рассекаемый точными и не очень взмахами, был слышен гуляющий по классу шепот от произносимых формул. Сам Герберт наткнулся в подаренном труде на «невербальные» заклинания. Естественно, он ими заинтересовался, пошел в библиотеку, получил материал и... пшик. Полтора месяца работы, а эффекта никакого. И какое же было разочарование мальчика, когда он заметил, что даже у сильного мага сил на невербальный стиль колдовства будет хватать только после четырнадцати лет. А у среднего — лишь к пятнадцати-шестнадцати. Вот он — наглядный пример Сизифова труда. Так что Геб, как и прочие, направил палочку на спички и припомнил простейшую формулу. Он привычным усилием разогнал жар по телу, направляя его в палочку, а потом сделал три взмаха и три раза произнес формулу. На столе лежало три иголки. Добротные такие, аккуратные. Но даже это заставило Ланса скривиться: в заклинаниях он уже освоил массовость, то бишь одной Левиосой мог поднять несколько предметов, но вот Трансфигурация... это была явно не его стезя. Сколько он не бился, сколько не доводил себя до истощения, а толку никакого. Видимо, и у магов есть свои пределы. Но хватит лирики, партия не ждет.

— Профессор, — поднял руку безбашенный парнишка. — А можно еще спичек?

МакГонагалл отвлеклась от своих бумаг и ... с удивлением посмотрела на ученика.

— Уже сломали? — спросила она.

— Уже трансмутировал.

В кабинете тот час повисла тишина, все прекратили работу, что спасло Невилла от выколотого глаза — уж очень ревностно Симус размахивал своей палочкой. Каждый ошарашено смотрел на Герберта. Нет, они, конечно, знали, что он вроде как круглый отличник и все такое, но бытовали мыслишки, что Ланс — зубрила похлеще Грейнджер и только в теории хорош. Кажется, Железная Леди была именно такого мнения. Она резко сорвалась с места, с кошачьей грацией промелькнула между парт и оказалась рядом с мальчиком. Тот от такого напора аж передернулся. Профессор поправила свои знаменитые очки в роговой оправе и взяла в руки первую из иголок. Она столь внимательно её осматривала, что можно было подумать, будто она ищет в ней следы темномагического артефакта. Та же участь постигла и остальные иголки.

— Пять баллов Слизерину, — произнесла профессор, а потом со слышимым скрипом сердца добавила. — За превосходное колдовство.

Но это был еще не конец.

— Пять баллов за каждую? — с невинной улыбкой спросил Ланс.

— Да, пять баллов за каждую, — нехотя прошипела профессор.

— И еще двадцать пять за то, что я первый это сделал, да и еще за такой короткий срок.

— Да, и еще двадца... Мистер Ланс! Что вы себе позволяете? Мы не на ярмарке, чтобы торговаться.

— Простите, — сокрушительно покачал головой Герберт и применил свое новое изобретение «страдающая мордашка». Сила этой физиономии была столь велика, что профессор Спраут чуть не утопила его в ромашковом чае. Проняло даже МакГонагалл, и на секунду в её глазах отразилась вселенская вина.

— И двадцать пять баллов Слизерину, — на выдохе произнесла она, — за то, что вы первый.

— Спасибо, — улыбнулся Герберт. Улыбнулся искренне. Война, во всяком случае, на ближайшее время была закончена. — Я могу идти, профессор?

— Да, идите. На тему трансмутации вам ничего писать не надо.

На этом диалог был завершен. Герберт собрал учебники, закрыл чернильницу, смахнул все это великолепие в сумку и прошел через ряды учеников, смотрящих на него со всеми оттенками всевозможных чувств. Кто с презрением, кто с уважением, парочка с явной скукой, один со страшной завистью. Что странно, этот завистник был не Гермионой Грейнджер, а Рональдом Уизлмоном, ну или как там его. Казалось, он был готов проклясть поганого слизня, если бы знал хотя бы одно проклятье. А что же до девочки заучки, то, когда мальчик проходил мимо неё, она посмотрела на него со странным сомнением. Ланс не знал, но уже через пять минут после того, как он покинул аудиторию, перед обладательницей каштановой гривы лежали три серебряных спички.

Герберт же, покинув кабинет, зевнул и направился в библиотеку, где его ждали приключения Дриззта До'Урдена. Нет, Ланс решительно заявлял, что маги никогда не смогут писать так же как и маглы. Они просто слишком хорошо знакомы с магией, чтобы уметь придумывать самое чудесное волшебство.

* * *

Герберт поставил точку в письме и потянулся, а уже через пару мгновений убрал письмо в сумку, чтобы вечером переложить в сундук, где лежала кучка точно таких же. Увы, но этим письмам не суждено увидеть адресата. Ланс раз в неделю, четыре пятницы в месяц писал послания своим друзьям, в которых рассказывал обо всем, что произошло с ним за минувшие дни. Возможно, это был своеобразный дневник, в котором описывались не только события, но и легкие оттенки чувств. И все же Геб надеялся, что однажды сможет показать их друзьям, и они вместе посмеются над курьезами из жизни школьника-волшебника.

— Эй, Ланс — окликнул Герберта Симус. — На Чары опоздаешь!

— А, да, спасибо.

Геб закрыл чернильницу, подмигнул стайке второкурсниц за соседним столом и поспешил покинуть библиотеку. Сегодня в замке царило необычное для него оживление. Ну, то есть, в Хогвартсе всегда достаточно яркая и кипящая атмосфера, но сегодня, в день Хэллоуина, все были уж очень взбудоражены. Да и сам Ланс тоже был на взводе: во-первых, сегодня первый день практических чар, а во-вторых, вечером его ждет настоящий пир. Ну, а вкусно покушать, тем более на халяву (за обучение платил фонд) Геб всегда был не дурак. Так что, в то время пока младшие курсы заканчивали занятия, а старшие завершали украшение Большого Зала и коридоров первого этажа, везде чувствовалось напряжение и предвкушение.

Кабинет Чар, как и большинство кабинетов практической магии, располагался на втором этаже, а окнами выходил частично на квиддичное поле и на Запретный лес. Собственно, весь второй этаж был обращен окнами именно на квиддичное поле и опушку леса. Обнаружив толпу учеников, в ожидании замерших перед дверьми, Ланс осознал, что не одному ему так не терпится применить свои знания на практике. Больше всех, если судить по внешнему виду, не терпелось Гермионе, которая нет-нет, да кидала холодный взгляд на Геба. Видимо, жаждала реванша за вчерашний проигрыш.

— Мистер Ланс, — парнишка обернулся и заметил, что рядом с ним стоит уважаемый профессор Флитвик. Человек не самого большого роста, но большого ума и сердца.

— Да профессор? — вежливо откликнулся Герберт.

— Мистер Ланс, сегодня я жду от вас чего-нибудь внушительного, — чуть улыбнулся препод. — Ох, не стоит делать такие брови! Может, он еще и еврей? Обороты то Одесские. — В классе номер «22» я раньше хранил свои старые мантии. Их скопилось уж больно много.

Герберт на минуту завис, а потом понял, что именно в этом кабинете он три ночи в неделю, а иногда и чаще тренировался в магическом искусстве.

— Эээ, да, профессор.

Флитвик кивнул и направился к школьникам, дабы открыть кабинет и начать урок — колокол вот-вот должен был прозвенеть.

— Профессор! — окликнул Геб порой комичного полурослика. Тот обернулся и вопросительно приподнял правую бровь. — Спасибо, профессор.

Герберт вложил в это «спасибо», по большому счету, благодарность за то, что ему не чинили препон и никому не сдали. Кажется, Флитвик понял его правильно.

— Не за что, мистер Ланс. Абсолютно не за что.

Кабинет чар, был похож на амфитеатр, но Герберт, не изменяя себе, поплелся на галерку, где уселся рядом с окном. Вообще, окна, красивые полувитражные, будто витрины, были явно замагичены на неразбиваемость. В кабинете довольно часто звучали взрывы, что-то горело, плавилось и кипело, и любой нерадивый студент мог стать причиной гибели другого — неудачливого студента, сидящего около окна. Так что, уверившись в том, что здесь абсолютно безопасно, Ланс сел в самый дальний угол, из которого отлично просматривалась доска, сам профессор и открывался потрясающий вид.

— Приступим, пожалуй, — начал свою лекцию препод, когда отзвенел колокол. — На прошлом занятии мы с вами наконец-то закончили теоретическую базу и начинаем практические применения наших знаний. Итак, для начала давайте освежим в памяти самые основы. Кто мне ответит, из каких компонентов состоит любе заклинание. Прошу, мисс Грейнджер.

— Из взмаха палочки и определенной формулы.

— Совершенно верно, — Герберт тяжко вздохнул, это было верно только для младшекурсников. А вот у старших в заклинаниях такого было понакрученно — и Руны, и невербальная составляющая и еще чего-то. Мерлин не разберет. — Десять баллов Гриффиндору. Итак, самое первое, традиционно разучиваемое заклинание — чары левитации. Уверяю вас, несмотря на их простоту и невзрачность, они весьма полезные и не раз выручат вас на жизненном пути. Ну что ж, давайте я вам продемонстрирую. Для начала делаете легкое, плавное движение, будто пытаетесь обвести по контуру яйцо, а потом уверенно проговариваете Wingardium Leviossa!

По кабинету пробежали вздохи восхищения, когда учебник, лежащий перед преподавателем, взлетел и закружился под потолком.

— Что ж, давайте все вместе произнесем это заклинание. Пока без палочек!

— Wingardium Leviossa! — хором затянули студенты.

— Превосходно! Ну что же, все видите перед собой перья. Задача максимум — научиться поднимать их в воздух к концу урока. Но не расстраивайтесь, если не получиться сразу, ибо я уверен, что вы все освоите эти чары, всего лишь потренировавшись после уроков. А теперь приступайте!

После чего каждый счел своим долгом как можно громче проорать нужную формулу. Особенно надрывался величайший ум вселенной — Рональд Уиздом. Лишь несколько людей сконцентрировались на правильном произношении и взмахах палочками. Пройдет еще два года, перед тем как эти гении от магии узнают, что в волшебстве зачастую важна лишь одна вещь — желание. Да-да, порой не нужны были ни палочки, ни артефакты, ни формулы и уж точно не взмахи, а простое, искреннее желание сделать что-то невозможное и невероятное. Впрочем, об этом пока не знал и Герберт. Он, напрягшись, разогнал по телу жар и закусил губу до крови. По лбу покатились тяжелые градины пота, а дышать становилось все труднее. Ланс старался мысленно «охватить» весь кабинет, и «найти» в нем все необходимые объекты для чар. Такое волшебство было слишком тяжело для него, но он твердо намеревался произвести впечатление на профессора Флитвика.

— Wingardium Leviossa, — произнес мальчик.

И будто загруженный камнями мешок опустился ему на плечи. Ланс почувствовал невероятную тяжесть, притягивающую его к земле. Но все же он терпел, терпел и держал.

— У меня получилось! — раздался один крик.

— И у меня! — прозвучал второй.

— Я тоже справилась! — вторил им третий.

Под потолком парили все перья, лежащие в кабинете, в том числе и перо профессора Флитвика. А дети лишь ошеломленно смотрели на свои палочки. Кажется, никто не догадывался, в чем настоящая причина такой вакханалии.

— Профессор, — вдруг встрепенулась Забини, качая своими волосами цвета вороньего крыла. — А почему мы не можем управлять их полетом?

Флитвик озорно улыбнулся.

— Мистер Ланс, вы ответите?

Герберт отрицательно покачал головой, по его подбородку текла струйка крови из прокушенной губы. Он знал, что стоит ему открыть рот — и перья упадут. Он не выдержит еще и разговора.

— О, вижу, вижу, — пробормотал мастер чар, но не попросил отпустить магию. — Что ж, я вынужден вас огорчить, но это магия мистера Ланса сейчас удерживает перья в воздухе, но не ваша.

По кабинету пробежала волна шепотков, и все разом обернулись к бледному мальчику. Сейчас, как никогда, были отчетливо видны его голубые, глаза чуть темноватые белок и черные смоляные волосы. Ну, и струйка крови, куда ж без нее. Когда же все внимание было сосредоточено на нем, Геб не смог сдержать свой эксцентризм: он собрал все силы, взмахнул палочкой, и перья собрались в одну кучу. Он взмахнул еще, и те закружились попарно, будто в вальсе. Это продолжалось недолго, всего пару секунд. А потом все перья опали на землю, и Геб звонко выдохнул. Это был предел, за которым он мог бы потерять сознание.

— Восхитительно! — зааплодировал Флитвик, впрочем, он был единственным, кто расщедрился на рукоплескания. — Мистер Ланс, можно поинтересоваться, сколько времени вы потратили на практику этих чар и всего, что с ними связанно?

— Часов сто двадцать, может, сто пятьдесят, — пожал плечами Ланс, нисколько не обманывая.

Вот теперь народ был ошарашен, кажется, только сейчас многие ученики осознали, что быть хорошим магом — это значит труд-труд и еще раз труд.

— Замечательно, просто поразительно, — кивал головой профессор. — Впрочем, не обессудьте, молодой человек, баллов я вам не дам.

Конечно, не даст, профессор не мог позволить себе поощрять нарушение порядка. Не замечать — да, но не поощрять.

— Я и не претендовал, — Геб чувствовал, как кружится голова и как тяжелее становится пропускать воздух через легкие.

— Мистер Ланс, вы дойдете сами до больничного крыла?

— Бесспорно.

— Тогда попрошу вас не задерживаться, может стать хуже.

Герберт уже хотел пробормотать нечто вроде «знаю», но вовремя себя оборвал. Он неловкими, неуклюжими движениями накинул сумку, которую так и не раскрыл, а потом не самым твердым шагом направился к выходу. У самой двери он наткнулся на пустой взгляд Гермионы, которая, казалось, не знала, что и думать. Впрочем, у Геба не было сил, чтобы размышлять на эту тему. Он покинул аудиторию, плотно закрыв за собой дверь, и как можно резвее заспешил к школьной целительнице.

Взлетев на третий этаж, держась на последних каплях «человекотоплива», Ланс открыл двери медпункта. В нос тут же ударил смешанных запах трав, каких-то зелий и примочек. Глаза резанула стерильная белизна, а уши оглушила мертвенная тишина. Правда, «мертвенная» — не лучшая метафора, применимая к этому месту, но уж какая есть. Всего мгновение прошло, как к мальчику уже подлетела полноватая, побитая сединой дама. Она, казалось, олицетворяла собой апогей стереотипичности колдомедика. Как уже было сказано, полная, в чепчике. С пенсне, в какой-то странной мантии, одетой поверх сарафана, с пухлыми пальчиками и добродушной улыбкой, которая мигом спадала когда кто-нибудь «страдал».

— Ох, мистер Ланс, — Герберт удивился тому, что женщина знает его имя. Раньше он никогда не бывал в этой части замка. — Садитесь скорее.

Не спрашивая куда, парнишка уселся на ближайшую койку. Ему жутко хотелось разлечься во весь рост и кемарнуть часок-другой, но он не хотел показывать слабости. В первую очередь — самому себе. А целительница уже порхала. Она летала от одного шкафчика со склянками к другому, словно пчелка от цветка к цветку. Когда же она вернулась, то укорила себя за невнимательность. Замысловатый взмах, заклятие «Episcei» — и губа уже не болит, а кровь не идет.

— Вот, выпейте, — мадам Пофмфри протянула флакончик с янтарной жидкостью. Бандитская натура Герберта заподозрила, что в нем коньяк.

Не спрашивая, Ланс опрокинул в себя зелье, дивясь вполне сносному вкусу.

— Что это? — спросил он, ощущая, как усталость проходит.

— Разбавленное Бодрящее Зелье.

— Спасибо.

— За лекарскую помощь не благодарят, — нахмурилась целительница, но, впрочем, мгновенно расслабилась. — Ладно, идите, мистер Ланс, вам еще к празднику переодеваться.

И Герберт не нашел ничего лучше, кроме как кивнув, покинуть медицинское крыло и отправиться в подземелья, дабы сменить самую потертую мантию на не очень потертую — парадную.

* * *

Наевшись от пуза, Геб уже развалился на скамье, прислонившись спиной к холодной замковой стене. Праздник удался. Парящие тыквы, чьи оскалы светились багровым пламенем, заливались замогильным хохотом. Летающие свечки пугали своим пламенем в виде черепа без нижней челюсти. Летучие мыши, то и дело, пикировали на вас в попытке укусить, впрочем, они никогда не долетали. Паутина заплеталась в полах мантии, но уже через пяток минут исчезала. Редкий наколдованный сквозняк, заставлял тут же кутаться в тонкую мантию. Ну а уж про стол и вовсе можно было не упоминать. Все было украшено в стиле Хэллоуина, а уж вкусно — пальчики оближешь. Если бы не каждодневные пробежки и тренировки, Ланс бы опасался, что к шестнадцати растолстеет и станет напоминать Невилла.

Двери зала резко распахнулись, и в них влетел профессор Квиррел, одетый в парадную мантию и во все тот же фиолетовый тюрбан.

— Т-тролль! — завопил он. — Т-тролль сбежал из подземелий!

С этими словами глаза препода закатились, и он рухнул в обморок. Тут же поднялся визг, крик, а Герберт ухмылялся. Сейчас их ошарашат тем, что это праздничный прикол и вообще надо быть посмелее. Но визг и крики не прекращались, за столом зеленых особенно надрывался Малфой. Вот уж кто визжал как девчонка...

— Тихо! — раскатом грома прокатился по залу голос директора, звучащий необычайно жестко. — Попрошу всех успокоиться! Старосты, отведите учеников в гостиные. Преподавателей попрошу за мной.

Теперь стало не по себе и Герберту. Ученики стройными рядами спешили покинуть Большой Зал, а преподаватели покинули его через скрытую дверь, находящуюся рядом с их столом. Если это была шутка, то она слишком уж затянулась, а если нет... то где найти этого долбанного тролля? Ведь так хочется взглянуть на мифическую тварь хоть одним глазком! В момент, когда слизеринцы уже почти отделились от общего потока, Герб заметил легко узнаваемого щуплого паренька со всклоченными черными волосами и рыжего долговяза. Эта парочка сейчас шмыгнула в первый поворот и, кажется, намеревалась подняться на второй этаж. Герберт не был бы собой, если б не ринулся за ними. Они ведь могут что-то знать, быть может, эти засранцы тоже хотят посмотреть на тролля, а его не позвали. Хамы!

По не очень тайному переходу Ланс поднялся на второй этаж и чуть не сблеванул, когда до не самого чуткого носа, дотянулось не самое превосходное амбре. Ланс услышал какой-то грохот, потом тихие переговоры из-за угла и топот ног, закончившийся хлопком двери. Что-то намечалось, но парень просто не мог справиться с собой. Этот мерзкий запах, казалось, затуманивал сознание, и Ланс просто не мог пошевелиться, силясь не расстаться с таким вкусным ужином. Наконец его отпустило, и он тут же вышел в коридор. Звуки то ли боя, то ли оргии доносились из заброшенного туалета, в котором обитала Плакса-Миртл. Недолго думая, Геб влетел в него, пинком открывая дверь.

Какое же было его удивление, когда в развороченном туалете, среди побитых раковин, фонтанчиком пускающих воду, среди обломков зеленых кабинок и разбитого кафеля, в окружении ошалевшей, зареванной Гермионы, ошарашенного Рона стоит этот трехметровый тролль. Он был толстым, неуклюжим, с почти каменной кожей, покрытой неисчислимыми бородавками. В руках же держал деревянную дубину, которой пытался дотянуться до затылка. Но самое интересное — этого монстра оседлал Гарри Поттер, который усердно пытался продырявить своей палочкой мозг твари, выбрав для этого метод «провести через ноздрю». В очередной раз Геб поразился крепости стальных яиц очкарика. Сам бы он на такое никогда не решился. В какой-то момент Поттер соскользнул с шеи тролля и скатился по нему как по водяной горке, ну, а неуклюжий засранец, пахнущий, как самый настоящий засранец, приложил себя по голове дубиной. Ну, и как следствие — решил отдохнуть на холодном полу. Видимо, пребывая в шоке от происходящего.

— Охуе...

— Что здесь происходит? — донеслось из-за спины, Ланс резко отодвинулся в сторону.

На пороге разгромленного туалета стоял «цвет нации». Отнашатыренный профессор Квиррел, всклоченная Железная Леди, главный сальноволосый ублюдок, глубокоуважаемый профессор Флитвик, ну, и добрейший дедушка страны. Для полного комплекта не хватало только Спраут с её цветочками, которые порой посмертельней смертельного заклятия, такой вот каламбурчик.

— Профессор МакГонагалл, — взяла слова встрепенувшаяся Гермиона, — это моя вина. Я услышала про тролля и подумала, что смогу одолеть его. Прибежала сюда и ничего не смогла сделать. А мальчики, Гарри с Роном, спасли меня. Они одолели тролля, а через минуту уже и вы пришли.

— Вы лжете! — крикнул Снейп, но потом, наткнувшись на осуждающий взгляд Дамблдора, одернул себя. — Какая нелепица — первогодки, победившие взрослого горного тролля.

И крикнул он это с такой уверенностью, будто сам видел, что здесь произошло. Но ведь это невозможно! Герберт напрягся: ему не нравились эти перегляды между деканом змей и директором, ему не нравилось что-то в происходящем, будто здесь скрыт какой-то магический секрет. Слишком серьезный, чтобы на него не обращать внимания.

— Все было именно так? — обратилась МакГи к парням.

Те переглянулись и неуверенно кивнули головой.

— Что ж, тогда минус пятнадцать баллов с мисс Грейнджер за вопиющее безрассудство. Я была о вас лучшего мнения, мисс, — покачала головой декан львов, но тут же азартно сверкнула глазами. — И тридцать баллов Гриффиндору за... потрясающее везение.

Что Снейп, что МакГонагалл — одного поля ягоды, слишком уж сильно болеют за свои факультеты.

— Это все прекрасно, — подал голос Флитвик, — Но что здесь делает мистер Ланс?

И тут же все разом повернулись к Герберту, которого до этого, казалось бы, и не замечали. Геб недоуменно посмотрел на сдавшего его мастера заклинаний, но полурослик лишь решительно мотнул головой, показывая, что не одобряет такое поведение. Теперь перед Лансом встал главный вопрос — что говорить. Но тут же его осенило, ведь он может все проверить...

— Да я так, мимо проходил.

— Мимо проходили? — прошипел Снейп.

— Агась. Ничего не знаю, никого не трогал, не был, не участвовал, не привлекался.

— Паясничаете, Ланс, — будто бумагу прожевал зельевар, а потом резко вскрикнул. — Посмотрите мне в глаза!

— Северус! — неодобрительно прокричал Дамблдор, но было поздно.

Мальчик вздрогнул и невольно выполнил приказ. И в тот же момент перед его глазами пролетели недавние события и, что важно, мысли и чувства, которые он испытывал в это время.

— Значит, мимо проходили, да? — вновь шипел профессор. — Мне казалось, Ланс, мы поняли друг друга. Видимо, я ошибался.

С этими словами зельевар вышел из туалета, а Герберт понял, что, во-первых, он потерял протекцию, и, следовательно, его ждут веселенькие деньки. А еще то, что он чего-то не знает о гребанных телепатах. Но узнать должен.