Отмеченный Порчей (гет)

Темный лес безмятежно застыл за моей спиной. Я иду по припорошенной пожухлой листвой тропинке. Луна мягко освещает мою одинокую фигуру, а ветер нежно растрепывает волосы и подранную мантию. Ноздри размеренно вдыхают свежий ночной воздух, и радость медленно пульсирует по венам. После того как я вернул себе силу — старый акромантул не представил для меня ни малейшей проблемы, и ему пришлось, в страхе расправы, попросту позволить отобрать у него яд. К радости, его глупый выводок оказался не настолько дальновидным — так что их наглядное расчленение послужило отличным доводом для бывшего питомца Хагрида. Я ликовал, всё сложилось как нельзя лучше — я наконец-то закончил грязную кампанию по добыче ингредиентов для Райнхарда, и сейчас они уже направляются к нему просторами холодного беззвёздного неба. Что касается министерских ищеек — они еще долго не смогут меня ни в чем уличить, и Скимжеру сотоварищи придется, скрепя сердце, недовольно сглатывать. Не думаю, что против меня есть существенные улики. Винки занимается нерасторопным рыжим увальнем, но он уже сейчас не походит на мертвого. Без зазрений совести, могу уверить, что он выглядит намного лучше, чем грязнокровка, по крайней мере, если сравнивать с момента нашей последней встречи.

Пытаясь насладиться беспечной вечерней атмосферой, я вдохнул поглубже и прибавил шагу. Облизав разбитые губы, я криво улыбнулся — в нескольких сотнях метров предо мной распростёрся старинный замок, который манил меня зажженными в редких окнах огоньками. Самое время для ужина. В предвкушении, я представил себе разнообразные угощения, которыми нас потчевали школьные эльфы, и голодный желудок одобрительно отозвался. Еще немного, и я смогу наконец-то расслабиться думал я, убирая с глаз слипшееся от крови и пота волосы. Но как только я пересек тыквенные грядки рядом с хижиной лесничего, я услышал ненавистный, но до боли знакомый голос.

— Добрый вечер, мальчик мой, — мягко окликнул, как обычно, появившийся из ниоткуда, Дамблдор. — Ты выбрал чудесный вечер для прогулки.

Встрепенувшись, я обернулся. Сегодня на нем была лазурная мантия в белую звездочку. Он как обычно выглядел спокойно и казалось сосал какой-то леденец, и тем не менее я почувствовал, что у меня на шее плотно затянулась удавка. Моя беспечность бесследно испарилась.

— Полагаю он никак не омрачен трагедией, случившейся с мисс Грейнджер? — Его глаза многозначительно сверкнули.

— Надеюсь у нас нет никаких причин для беспокойства? — мнимо обеспокоенным голосом спросил я.

Дамблдор посмаковал свой леденец, поправил длинную бороду и устремил свой взгляд в сторону Астрономической Башни.

— Знаешь, — заметил он, — иногда я просыпаюсь среди ночи от боли в спине, и мне просто необходимо размять ноги. Я прогуливаюсь и невольно могу стать свидетелем странных событий или разговоров, — и как бы по секрету добавил, — некоторые из них весьма нелестные.

Я удивленно изогнул бровь.

— Например, — продолжил Альбус, — совсем недавно мне показалось кто-то сказал, что ты заманил нескольких школьников в Запретный Лес, — он сделал многозначительную паузу. — Гарри, ты ведь ничего не хочешь мне рассказать?

От этой фразы ладони стали липкими и на лбу проступила испарина. Старый маразматик не мог ничего знать — он просто играет со мной. Я уверен в этом.

— Не думаю, что понимаю, о чем вы, — с мнимым спокойствием ответил я, пытаясь скрыть панику.

— Тогда ладно, — развел руками Дамблдор, — ступай к себе.

У меня словно камень свалился с плеч. Я, не теряя ни секунды, устремился прочь, но не успел и шага сделать, как он снова окликнул меня:

— И все же, Гарри…

— Да? — замерев, я проскрипел сквозь сжатые зубы.

— Мне не дает покоя, что я никогда не рассказывал тебе как победил Гриндельвальда.

— Что, простите? — Я резко обернулся и встретился с ним взглядом.

На его усталом лице читалась тень улыбки.

— Я использовал особенную палочку — палочку, которую я создал сам. — Я непонимающе смотрю на него. — Это была не первая моя палочка, но одна из самых сильных. Как и твоя палочка, она была сделана из остролиста и пера феникса. Знаешь ли ты, что палочки с сердцевиной из пера феникса появились в продаже только после того, как мистер Олливандер заинтересовался моей уникальной палочкой? — Его елейный голос мягко сочится мне в уши, словно это то самое время и место для этого разговора.

— Я надеюсь в этой истории есть смысл? — снизав плечами, я попытался прервать его. Я не знал почему, но мне хотелось поскорее убраться отсюда — чувство крепкой петли на шее становилось отчетливее.

— С тех пор, каждый раз, когда у Фоукса линяют маховые перья, я отдаю их мистеру Олливандеру, чтобы он мог создавать неповторимые палочки для юных магов, — не обратив внимания на мой вопрос, продолжил Дамблдор. — Казалось бы, фениксы не настолько уникальны, чтобы их перья были редкостью, но смысл в том, что у фениксов ничего невозможно отобрать силой. Ни его дружбу, ни перья, ни слёзы, ни даже жизнь. Наверное, будет совсем нескромно с моей стороны, заметить, что я единственный из ныне живущих магов, у которого есть домашний феникс. Феникс, который, к слову, очень любит тебя и не раз жертвовал свои слезы. — Его глаза сверкнули, и он слегка нахмурился. — Если только предположить, что эти слезы попали не в те руки. — У меня по спине пробежали мурашки, и я невольно сглотнул. — Но с другой стороны, такой расклад событий мог бы многое объяснить. Например, кто-то смог бы обучить тебя магии, взамен на твои услуги. Не исключая этой версии, я задался вопросом, «А что, если это правда, и мой мальчик действительно поддался злым чарам?». Это означало бы, что он будет марионеткой в руках злого человека, который скрывается в тени. Скажи, Гарри, кто обхитрил тебя и настроил против меня? Кто пытается заполучить зелье бессмертия твоими руками?

Меня словно окатили ледяной водой, к горлу подступила тошнота.

— Это твоя очередная авантюра, Дамблдор? — Мой голос понизился на октаву, отчего прозвучал угрожающе.

— Отнюдь, — печально ответил Альбус, — простое наблюдение. Если внимательно проследить за твоим передвижением с начала лета — можно заметить некую тенденцию. Ты охотишься за элементами, которые в той или иной степени влияют на регенерацию или вырождение. Я долго не мог понять зачем ты отправился в Азкабан, но потом меня осенило — по слухам в храме богини Хель, где тебя поймали, был запечатан клинок, который способен в некой мере убить даже дементора. Не многим известно, но язык дементора обладает уникальными качествами, но я полагаю, об этом ты уже знаешь. — Он спокойно смотрит, как у меня вспыхивают глаза и руки сжимаются в кулаки. — Немного позже что-то странное случилось с Чашей Алхимика во Франции, и как раз после этого ты очень находчиво заставил моего феникса поделиться с тобой своими слезами, а сейчас ты использовал невинность мисс Грейнджер, чтобы как-то заполучить кровь единорога.

— Браво, Дамблдор, — мои губы растянулись, обнажив белые зубы. — Ты раскрыл меня. — В мою руку скользнула палочка. — Только ты не учел одну деталь…

Магия медленно собиралась вокруг меня темными потоками и накаляла воздух. Словно сраженная болезнью, трава в радиусе метра от меня начала жухнуть.

— Я вернул себе и магию, и она стала сильнее чем прежде. — Глаза блеснули красным.

— Я знаю, Гарри… — ответил он. На его лице не дрогнул ни один мускул. — Но еще не слишком поздно все исправить.

Я уже не слышал его, резко хлыстнув палочкой, словно кнутом, я направил поток смертоносной магии в сторону директора. Альбус даже не шелохнулся, вяло дернув, ниоткуда появившейся в его руке, палочкой. Луч скользнул по невидимому барьеру и взрыл землю неподалеку от Дамблдора.

— Мы уже проходили через это всего несколько месяцев назад, — отразив еще несколько лучей, сказал старик, намекая на нашу ссору после смерти Сириуса. — Тогда я и представить не мог как сильно я ошибался.

Я выхватил клинок из воздуха, чтобы заставить его хотя бы сдвинуться с места. Для своего возраста он обладал необыкновенной реакцией.

Раздался звон металла, и чёрное лезвие скрестилось с серебряным — он парировал мой выпад мечем Гриффиндора. Мы были совсем близко, я смотрел в его ясные синие глаза, в которых читалась печаль.

— Как же я устал от твоих лекций, старик, — с рыком, я со всей силы надавливаю лезвием и наставляю палочку ему в живот.

Вспыхивает свет, и он исчезает. Слегка завалившись вперед, я ловлю равновесие и оборачиваюсь к его фигуре, появившейся за спиной.

— У тебя такой огромный потенциал, — взбудоражено выпалил он. — Гарри, ты даже представить не можешь, как я горжусь тобой.

Дрожа от злости, я вложил в свое следующее заклинание всю силу, которая у меня была. Мне хотелось стереть эту усмешку с его лица, размозжить ему череп.

Яркий как расплавленное железо луч в очередной раз врезался в невидимую стену и исчез. Раздался пронзительный звон, от чего заложило уши, и воздух вокруг директора вспыхнул бледно-синим маревом.

— Да, Гарри, я ошибся, твоя сила не в любви, а в этом безжалостном упорстве, которое ты столько раз пытался мне показать, и которое я столько же раз игнорировал. — Его голос звучал с разных сторон, потому что ему пришлось потрудиться, чтобы парировать мои выпады, но смысл его слов был предельно ясен.

Мы кружились в калейдоскопе лучей и вспышек уже не первый десяток минут, и я понимал, что до его уровня мне далеко, несмотря на то, что раньше я без особого труда убивал всех, кто стоял у меня на пути. В отличие от меня старик оттачивал свои умения веками, и за его дряхлым телом скрывалась ужасная боевая машина. Он даже не пытался меня ранить, просто изматывал, подначивал своими фразами. «У тебя столько силы, мой мальчик, но ты понятия не имеешь что с ней делать». «Кто бы ни стоял за тобой — не позволяй им использовать себя». «Я совсем не злюсь на тебя». В отличие от Райнхарда, в бою Альбус применял свой язык в качестве еще одного оружия, и отравлял мое сознание сомнениями — а что если он прав, и меня действительно использовали? Зачем наставнику зелье бессмертия? Почему я не знал об этом? Пользовались ли мной лишь для того, чтобы заставить птицу Дамблдора плакать?

Я остановил нападение, готовый отразить атаку в любой миг, но Альбус не спешил наступать, а его глазах блеснула надежда.

— Почему вы так долго ждали прежде чем уличить меня? — злобно прорычал я. У меня созрели вопросы.

— Я должен был уверится, что предо мной тот же мальчик, которым ты был до исчезновения, — мягко сказал Дамблдор.

— И?.. — нетерпеливо вопросил я.

— Да, ты все тот же юноша, которого я пытался уберечь, — признался директор. — Разве ты не видишь, Гарри? Сейчас ты силен как никогда прежде, но это не приносит тебе радости? Как и в прошлом году, я придерживаюсь мысли, что твое счастье важнее для меня, чем знания правды или магии. Подумай, как бы все сложилось, если бы ты не исчез — ты мог бы быть жизнерадостным. Возможно не как пишут в книгах, и все же, у тебя были друзья. Да они были с тобой из меркантильных целей, но так устроен мир.

— Уже слишком поздно для этого, — кисло ухмыльнулся я.

— Нет, — он прервал меня резким жестом. — Никогда не поздно. Прости меня, Гарри, порой старый разум упускает насколько пытлив твой ум. Я должен был сам обучить тебя всему, чтобы ты не искал других путей, но я был слишком занят кампанией против Тома, и, возможно, тебе показалось, что я бросил тебя — но это не так. Не становись как Волдеморт, — взмолился он, — не держи на меня обиду и не замыкайся в себе.

— Что так просто, — хмыкнул я, — мы обнимемся и будем делать вид, что ничего не случилось? Вы Гриндельвальду то же говорили?

— Геллерт? — встрепенулся Дамблдор, он знал, что я не просто так упомянул это имя. — Он сам выбрал свою участь.

— Знаешь, а ты хорош, — ухмыльнулся я, — на секунду другую, я даже подумал, что ты искренен. Но я вижу тебя насквозь. Я не приклоню колени и не выдам тебе моего наставника, но если ты действительно веришь в то, что говоришь — дай мне во всем разобраться самому и не стой у меня на пути.

Я развернулся и направился к тропинке к Хогсмиду, чтобы аппарировать.

— Не заставляй меня бежать следом, Гарри, — недовольно бросил мне вдогонку директор.

— Увидимся позже, Дамблдор.

Я махнул рукой на прощание, все еще ожидая луча в спину. Это было маловероятно, но ты никогда не знаешь, чего ожидать от директора Хогварса.

Отдалившись на несколько сотен метров, я, наконец-то, почувствовал себя в безопасности и смог вздохнуть полной грудью. Ночь была прекрасной и безмятежной, она обнимала меня своими нежными руками и позволяла насладиться своим пристанищем, и только свет редких фонарей, казалось произвольно разбросанных по дороге, нарушал идиллию.