Яркий (джен)

— Гарри, останьтесь.

Гарри вздрогнул. Вообще-то его обычно не задевала просьба профессора остаться после занятия. Она его радовала. Но в этот раз Снейп как-то странно смотрел на него; было сложно понять, что именно могло скрываться за его выражением лица.

Студенты шумным потоком исчезли из кабинета. Гермиона, мешкая, складывала книгу в сумку; Снейп, не шевелясь, в упор смотрел на Гарри, стоя рядом с преподавательским столом; Гарри замер. Гермиона засуетилась и стала ронять вещи, поняв, что ей всё-таки не стоит присутствовать при разговоре, который последует. Вскоре она, слегка покраснев, тоже выбежала из кабинета и плотно закрыла дверь.

Когда установилась звенящая тишина, профессор извлек из складок мантии какую-то исписанную бумажку и протянул её Гарри. Тот с каменным выражением лица перевёл взгляд на свиточек.

— Позвольте спросить, Гарри, — начал Снейп каким-то странно-опасным и слишком громким голосом, который Гарри слышал впервые. — Откуда вам стало известно о том, кто такой Ремус Люпин?

Гарри молчал.

— В своём письме вы, как я понял, сказали ему, что эту информацию сообщил вам я. Однако это не так. И я хотел бы знать, откуда вы её получили.

Гарри откашлялся.

— Я узнал об этом в Библиотеке, — осторожно сказал он.

— Ах, да, — Снейп прищурился, чувствуя недосказанность. — Неужто в вашей Библиотеке хранятся наши школьные хроники?

— Я сам порой удивляюсь находкам, — кивнул Гарри, продолжая отводить взгляд.

— Что же, — с нажимом произнес Снейп, изучая его лицо. — Я вижу, что это не всё, что вы можете сказать мне… мистер Поттер.

Гарри вскинулся, как будто его ударили. В первый раз за долгое время профессор назвал его по фамилии. Он откашлялся ещё раз.

— Не лгите мне, — тихо предупредил Снейп. Гарри присел на край парты. — Зачем вам этот визит? Зачем вам Люпин? Только обойдитесь без бреда про нежные семейные чувства.

— Я не могу сказать вам, сэр, — ответил Гарри.

Снейп посмотрел на наручные часы.

— Мы выходим прямо сейчас.

Гарри тупо моргнул. Он не мог предположить, что профессор будет его провожатым; поскольку Люпин не ответил ему, встреча казалась отменённой.

— Я зол на вас, мистер Поттер, — оттирая краем рукава какую-то серую каплю с циферблата, Снейп будто бы выплюнул его фамилию; теперь его интонации напомнили Гарри то, как разговаривал дядя Вернон. В какой-то момент ему показалось, что фигура профессора расплылась и стала похожа на тетушкину, однако стоило моргнуть и впечатление испарилось, Снейп был самим собой: — Я не понимаю, почему вы не могли… — Его лицо приобрело неестественно-хищный вид. — Знаете, что это такое? — сверкая глазами, он достал из кармана пузырёк, наполненный зельем, которое казалось прозрачнее воздуха.

— Ве-веритасерум, — тише воды прошептал Гарри.

— Пять очков Слизерину, мистер Поттер, — профессор стремительно подшагнул к нему, притянув его за грудки так, что их носы чуть не соприкасались, и, щурясь, стал выжидающе пронизывать его взглядом. — Сейчас вы расскажете мне, зачем вам этот визит.

…Гарри сел в кровати, обливаясь потом. Он резко распахнул полог, чтобы почувствовать пространство, и обнаружил, что почти вся мужская половина первого курса Слизерина, кроме храпящих Крэбба и Гойла, собралась вокруг него. Сонные глаза, темно-серые пижамы и белые ночные сорочки, босые ноги зарябили у Гарри в глазах. Все замерли, когда увидели, что он проснулся.

— Поттер, ты кричишь во сне, — с опаской сказал Малфой. Блейз Забини что-то шептал ему на ухо и резко замолчал, когда Гарри выглянул из-за полога. Когда Малфой волновался, его белесые брови складывались «домиком». Гарри мысленно выругался: он забыл заглушить звуки вокруг себя.

— Да, я кричу, — сказал он безразлично, откинувшись на подушки. — Иногда. — Он слизнул каплю пота с верхней губы.

— Это в первый раз, — возразил Блейз, — я чутко сплю, я бы услышал.

Гарри пожал плечами, не зная, увидят они этот жест или нет.

— Который час? — спросил он, разглядывая свои руки на одеяле.

— Да уже пятый, — отозвался Блейз.

Однокурсники разошлись по кроватям, негромко переговариваясь. Никто не спрашивал, что ему приснилось. Гарри посидел немного, а затем стал одеваться. Спать хотелось, но мешала тошнота и какое-то внутреннее раздражение, требующее смены обстановки. Идти в такой час было некуда, но переместиться в гостиную уже казалось неплохим вариантом. Только когда Гарри наклонился, чтобы пальцем помочь себе надеть ботинки, краем глаза он увидел, что Малфой осторожно наблюдает за ним, лежа на боку: внимательные глаза поблескивали в темноте, отражая едва теплящийся огонёк светильника рядом с кроватью. Гарри схватил мешок с книгами и вышел в гостиную.

Камин встретил его сиянием изумрудов; Гарри сел напротив. Делать было нечего, в ушах слегка шумело, но возвращаться в кровать не хотелось. Он поболтал ногами и, оставив мешок в кресле, подошел к огню. Меньшие языки пламени, танцуя, сменялись большими, а затем соединялись в один, чтобы рассыпаться змейками в разные стороны. Гарри приблизил лицо к очагу так, чтобы не видеть ничего, кроме перемигивающихся углей и закопчёных внутренних стенок камина; сидел он так довольно долго, греясь, будто бы на солнце, изредка прикрывая глаза, чтобы теплом обдало веки. Затем он встал; взгляд его снова остановился на изумрудах, за попытку кражи которых, несмотря на предупреждение старосты факультета, уже были однажды списаны баллы в этом семестре. Внимательно приглядевшись, он обнаружил, что инкрустированы камни были в колечки из длинных, тоненьких серебристых змеек, кусающих собственные хвосты. Гарри почувствовал, что сердце стало биться как-то очень медленно, будто увязая в чем-то, виски сдавило.

— Привет, — сказал он шепотом одной из змеек, обвивающихся вокруг камня. Та вздрогнула, как живая. Гарри будто бы весь обратился в пульс. — Дай посмотреть камешек, — попросил он так же тихо, подставив руку. Змейка пошевелилась, подняв голову, и огромный изумруд оказался в протянутой ладони. Он замер, ожидая, что сработает проклятье, но пальцы продолжали двигаться, а изумруд сверкал всеми продолговатыми гранями. Огонь, если смотреть через камень, казался зелёным. Змейка смотрела на него, будто бы ожидая приказаний. — Ты можешь говорить? — Змейка покачала головой из стороны в сторону. — Ладно… — Он рассматривал камень ещё какое-то время, думая о том, что, возможно, попал действительно на свой факультет. — Давно с тобой разговаривал кто-то? — Змейка снова покачала головой. — Хотел бы я, чтобы змеи помогли мне кое в каком деле. Но я не знаю, чем можешь быть полезной мне ты.

Гарри вложил камень в лунку, и змейка снова сжала изумруд, обхватив его своим телом и вложив хвост в миниатюрную пасть. Остальные змейки выглядели такими же неподвижными, как и она. Гарри провёл рукой по камням: должно быть, умение говорить со змеями было достаточно редким даже на Слизерине, чтобы быть условием обладания всем богатством, которое охраняли здесь эти стражи.

Слегка окрылённый этим открытием и размышляя над развертывающимися возможностями, он сделал шаг назад и плюхнулся в кресло, чтобы услышать тихое покашливание за спиной. Гарри развернулся так стремительно, что позвоночник слегка хрустнул в области лопаток; самодовольная улыбка не успела сползти с его лица. В проёме, ведущем в мужские спальни, стоял, скрестив руки на груди, полностью одетый Драко Малфой.

— Тоже не спится? — участливо спросил Гарри.

— Проснулся от твоих криков, — ответил тот. Гарри жестом пригласил его сесть рядом. Драко шел как по воздуху летел. Возможно, все в их семье умели так: передвигаться, как тени. Малфой опустился в соседнее кресло и стал смотреть в камин. Гарри ждал расспросов, но тишину нарушало только тиканье часов: вероятно, Малфой видел достаточно, чтобы не нуждаться в объяснениях. Наконец он слегка повернул подбородок в сторону Гарри, выжидающе сканируя однокурсника внимательным взглядом. Гарри посмотрел на него в ответ. Малфой был серьёзен как никогда; ироничной весёлости и след простыл.

— Что? — нарушил тишину Гарри.

— Лучше никому не знать, — ответил Драко.

— Я ни с кем не обсуждаю это, — Гарри откинулся в кресле и прикрыл глаза.

— Я никому не расскажу, — сказал Драко. Его голос звучал торжественно и будто бы покровительственно. — Даже отцу. Обещаю.

Гарри задался вопросом, чего стоит Малфою пообещать подобное; учитывая, что чистокровные слизеринцы вроде него неотвязно идут за своими отцами, след в след, точно копируя их во всём. Ещё он задумался над тем, почему Малфой решил сказать ему об этом; зачем ему, без конца ставящему Поттеру палки в колёса, вдруг понадобилось хранить его секреты… Которые сам Гарри секретами, в целом, не считал: просто на людях у него не возникало потребности общаться с пресмыкающимися.

Что это? Уважение, страх, желание сблизиться с волшебником, который говорит со змеями? Если последнее, то жест самоуверенный, даже отчаянный; впрочем, будь Гарри в действительности таким, каким видит его Драко, ему до слепоты польстило бы подобное отношение родовитого наследника, перечеркнув весь предыдущий опыт настороженно-враждебного общения. Возможно на это и был расчёт. Пока Гарри размышлял над ответом, Драко встал и удалился в спальню: по всей видимости, он полагал, что Поттер находится в эйфории от их краткого диалога. Что ж, сказал себе Гарри, тем лучше; он не знал точно, чего хотелось больше: разочаровать Малфоя и подавить тем самым его попытки «дружеского» общения на корню… или углубить его самолюбивые иллюзии, чтобы отложить разочарование на потом.

Гарри задремал в кресле и проснулся только тогда, когда слизеринцы стали стекаться в гостиную, дожидаясь каждый своей компании, чтобы отправиться на завтрак, а затем и на субботние пары. Нужно было поесть: через пару часов его ждало зельеварение с третьекурсниками.