Рональд М. Уизли (джен)

Остаток каникул пролетает очень быстро — возможно, потому что Рон постоянно чем-то занят. Нужно дописать заклинание, подготовиться к школе, сделать подарок Гермионе.

Вообще-то подарок можно и купить: после истории с василиском Фред и Джордж перестали брать с него деньги за спокойствие, а привычка не тратить без необходимости осталась... но ни в Косом переулке, ни в каталогах Рон почему-то не находит ничего такого, что хотел бы подарить, и в итоге решает приберечь деньги. Может, тот самый подарок найдется в Хогсмиде? А на случай, если не найдется, он вырезает из дерева фигурку кота. Гермиона писала, что хочет завести сову, но это же Гермиона, которой всегда хочется всего и сразу... Сову ей купят родители, а кот и жаба пусть будут деревянные. Жабу Рон, правда, вырезать не успевает, да и кота хорошо бы переделать — срезал с носа слишком много, морда вышла приплюснутая, будто бедняге дверью прилетело, — но август кончается.

А на платформе он встречает Гермиону, и на руках у нее огромный кот — рыжий, пушистый и с приплюснутой мордой.

— Ого какой! — Рон даже сам не знает, чем восхищен больше, размерами зверя или его роскошной шерстью. Но у Гермионы помимо кота еще рюкзак и сундук... — У тебя взять что-нибудь?

— Если не трудно, — она аккуратно выпутывается из лямок, умудрившись не выпустить кота. — Кстати, познакомься, это Живоглот. Глотик — это Рон, мой друг.

Живоглот смотрит на него с интересом и, пожалуй, доброжелательно — и Рон вдруг замечает, как сильно этот кот похож на деревянного, лежащего у него в сундуке. Ну просто одна морда! Однако сравнить можно и попозже, сейчас важнее найти Гарри и занять купе.

Гарри появляется на вокзале перед самым отправлением, и со свободным купе им в этот раз не везет. Поправимо в целом не везет: ехать им предстоит с робким добродушным Невиллом Лонгботтомом, и само по себе это неплохо, просто в присутствии Невилла невозможно говорить о важных вещах. К счастью, Гермиона взахлеб рассказывает о своей поездке во Францию, и Рон как наяву успевает представить ласковое синее море с барашками волн, пока его не выдергивает из фантазий простой вопрос:

— А у вас как дела? — будто налетел ветер с гор, вроде не холодный, но сразу после моря пробирает до мурашек.

"Есть новость хорошая и не очень. Я выполнил задание МакГонагалл, но Квиррелл уже месяц как мертв, и мы не знаем, кто теперь одержим. А что кто-то точно одержим, я уверен: вырожденец не может долго существовать без носителя, а значит, постарался найти его как можно быстрее. Даю неделю... умножаем на семь количество пациентов, целителей и посетителей Мунго, их знакомых и знакомых их знакомых..."

— Вот, — он вытаскивает деревянного кота. — Не поверишь, он сам у меня таким получился. Хотел тебе на день рождения подарить...

...но Гермиона так улыбается, рассматривая фигурку, что не жалко и поспешить. Она берет кота на ладонь, гладит его между крупных грубовато вырезанных ушей:

— Какая прелесть! И на Глотика похож!

— Очень, — соглашается Гарри. — Может, тебе все-таки стоило взять прорицания?

Гермиона вдруг мрачнеет:

— Давайте не будем про уроки, а?

Невилл ошеломленно моргает, Гарри и Рон переглядываются. Чтобы Гермиона Грэйнджер — и вдруг не хотела говорить об учебе? Где-то сдохла мантикора или небо рухнуло? Или...

— Ну... не будем, если не хочешь. А что случилось?

Гермиона — или уже не совсем? — хмурится и раздраженно вздыхает:

— Представляете, МакГонагалл одобрила мне только половину дополнительных курсов, — кажется, впервые в жизни она по-настоящему сердита на преподавателя — и на кого! На МакГонагалл, которая с первого дня стала ее кумиром! — Думает, что я не справлюсь!

Нет, все в порядке, Гермиона осталась прежней. Просто — Рон давит улыбку — она забыла свои же слова насчет того, как важно рассчитывать силы. Ведь ошибиться может кто угодно, только не она...

— Что, так и написала?

— Нет, она ничего не написала, просто вложила в письмо чистый бланк с просьбой выбрать повторно не более трех. Пришлось отказаться от прорицаний и изучения магглов — я вспомнила, что вы их брали, и подумала: попрошу у вас конспекты.

Вообще-то Гарри с Роном думали взять одно и то же, не очень сложное — без уроков дел полно, — но Рон точно знал, что никаких способностей к предсказаниям у него нет, и не хотел тратить время на бесполезную муть, да еще и многофутовые эссе по ней писать. А Гарри жил среди магглов достаточно долго, чтобы знать о них все, что нужно... и даже чуть больше, чем хотел бы.

— Ну и чего ты тогда злишься? Отлично же получается — у тебя все равно будет весь материал, а уроки посещать не придется...

— Вы не понимаете...

— Нет, объясни.

Но Гермиона хмурится и молчит, глядя на проплывающие за окном деревья и будто не видя дороги.

— Не хочешь?

— Скорее, не знаю, как начать. Похоже на какое-то заклинание: я уже почти открываю рот, и вдруг все кажется таким глупым... — она снова замолкает, почесывая Живоглота за ушами. И все-таки решается: — Когда мне пришло письмо из Хогвартса... это было так странно. С одной стороны, я очень обрадовалась: наконец-то все странности, происходившие со мной в детстве, получили объяснение. Настоящее объяснение, а не "мне показалось, приснилось, я все придумала, ведь так не бывает". С другой — ни я, ни мама с папой ничего не знали о волшебстве. Мы как будто к переезду в другую страну готовились — замучили МакГонагалл вопросами, прочли все учебники из списка, целую тетрадь исписали о том, что нужно выяснить в самую-самую первую очередь. Родители мне аптечку собрали на все случаи жизни — вдруг у волшебников еда какая-то другая? Есть же сказки про злых ведьм, поедающих змей на обед... — смешок выходит совсем невеселым. — В общем, я была уверена, что чем больше буду знать о волшебном мире, тем лучше — быстрее освоюсь, буду лучше колдовать. Потом начались уроки, и это было так здорово, что у меня получается не хуже других, даже лучше многих, и неважно, волшебники мои родители или нет!

— И тебе стало мало, — Рон утверждает, а не спрашивает. — Мало просто все знать, просто быть своей — надо еще и стать лучшей во всем.

— Да. А знаешь, почему? Когда мы спорили, кто пойдет на василиска, ты сказал: я чистокровный, а мы не знаем, важно ли это для Наследника...

— Дело было не в этом. Я соврал, чтобы ты отстала — не подумал, что это может тебя обидеть.

— Я так и поняла тогда, и, кстати, не обиделась. Но дело не в том, что ты соврал, а в том, что это было очень похоже на правду: в волшебном мире есть люди, которым важно не кто ты сам или как ты колдуешь, а то, в какой семье ты родился. Тот же Малфой, — Гермиона вздыхает по-взрослому тяжело. — И поэтому мне очень важно стать лучшей. Чтобы волшебники узнали еще хотя бы о двух магглах, которых стоит уважать.

Что на это можно ответить?

"Наплюй, идиоты будут всегда, а для нас ты и так самая лучшая"?

Даже в мыслях звучит... слишком очевидно и потому фальшиво. Гермиона не поверит этим словам. Поблагодарит, но сочтет их не более чем положенным жестом участия.

— Ты не права, — вдруг очень тихо произносит Невилл.

Гермиона резко поворачивается к нему:

— В чем?

— Что нам не понять. Знаешь, меня растила бабушка, и вся моя семья была уверена, что я сквиб — это как маггл, но только рожденный в семье волшебников. Магические способности проявились у меня только в восемь лет, это поздно, и я... Ну, сами знаете.

Не только они — весь курс знает, что Невилл парень неглупый и старательный, но учеба дается ему тяжело. Почти так же, как Рону, хотя и совершенно точно по другой причине.

— И я знаю, что родные хотят от меня большего, потому что... у меня в семье было много сильных волшебников, — продолжает Невилл совсем тихо, пряча глаза. — Бабушка хочет, чтобы я был их достоин... Тебе в чем-то даже повезло — тебя не с кем сравнивать.

Живоглот слегка бодает Невилла в бок, и тот рассеянно проводит рукой по мягкой шерсти, будто не чувствуя. В этот момент он выглядит таким печальным и потерянным, что утешить его просто необходимо, но мучительно трудно подобрать слова — и Рон, пока молчание не затянулось, ляпает первое, что приходит в голову:

— Знаешь, мне это знакомо. Вот это чувство, когда ты себя с кем-то сравниваешь, а сравнение каждый раз выходит не в твою пользу.

— Тебе?! — звучит настолько дружно, что Рон теряется.

— Что? У меня пять старших братьев! Билл — лучший ученик своего выпуска, Чарли был капитаном квиддичной команды, про Перси и близнецов вы знаете...

— И ты, которому вообще плевать, кто там о тебе что думает и чего ожидает, — заканчивает Гарри. — Плохой пример, особенно после василиска.

— Так я ж не знал, что это василиск, — привычно отбивает подачу Рон. — И я не всегда таким был. Видели бы вы меня до школы — я страшно переживал, вдруг ни в чем не окажусь лучшим или хотя бы способным? В семье Уизли нет посредственностей, а вдруг я окажусь первым?

— И как ты от этого избавился? — в глазах Невилла загорается неподдельный интерес.

— Поскользнулся на лестнице и сильно ударился головой. Целитель сказал — ничего серьезного, сотрясение мозга, а я жутко перепугался. У меня были страшные видения и еще потом долго кошмары снились... но знаешь, когда выздоровел, я просто плюнул на все: пусть идет как идет. Пока я жив и здоров, остальное неважно.

Тут бы сказать "и пока с моими родными все в порядке", но не при Гарри... и не при Невилле, пожалуй.

Рон вспоминает себя "до" — неплохого, но страшно неуверенного в себе парня, который смотрел на успехи братьев и не знал, за что ему хвататься, в чем себя проявить. Каким бы стал этот парень к тринадцати годам? Он бы все-таки нашел свой талант, как Гарри, пытался попробовать все, как Гермиона, или, разочаровавшись в себе, брал упорством и прилежанием, как Невилл? Или, как нынешний Рон, сам решал, что ему нужно, а на ненужное и неинтересное даже не тратил силы?

Гарри и Гермиона смотрят на него задумчиво — понимают, что сейчас услышали, и наверняка тоже пытаются представить прежнего Рона. Или того, который мог бы сидеть с ними в одном купе, но которого никогда уже не будет.

Невилл неуверенно смеется:

— Нет, со мной такое не сработает. Меня и с пирса толкали, и из окна однажды выронили, чтобы пробудить магию — не помогало. Ну то есть с магией помогло, а плюнуть не очень... Хотя если на уходе меня сбросит гиппогриф...

— О, ты тоже взял уход?

Разговор все-таки сворачивает в сторону учебы, но сейчас это даже хорошо — повисшее было напряжение не уходит совсем, но откатывается, как волна от берега, и сразу становится легче дышать.

Возвращается эта волна — кажется, что за ночь она выросла вдвое, — на следующий день, когда выдают расписания. У Рона первым уроком стоит изучение магглов, у Гарри прорицания, у Гермионы — нумерология. И смотрит она на разные строчки в расписаниях так, что если бы могла — испепелила бы листки взглядом... Она немного успокаивается только после того, как Гарри и Рон обещают поделиться конспектами.

— Только, пожалуйста, записывайте все за профессорами, и по возможности понятно. Особенно ты, Рон, — ну да, в его конспектах, кроме него и иногда Гермионы, никто разобраться не может.

"Если будет что записывать", — но эту мысль Рон благоразумно оставляет при себе.

Класс изучения магглов похож на... Да на любой класс в школе Оттери: квадратные окна, невысокий белый потолок, светло-желтые стены. Это иллюзия, конечно — парень с Хаффлпаффа пытается коснуться стены, и рука проходит сквозь краску, как сквозь воду.

— А вот так делать не нужно, — без упрека говорит женщина в строгом маггловском костюме, подходя к кафедре.

Хаффлпаффец тут же отдергивает руку:

— Простите, профессор.

— Не страшно, садитесь на свои места, — она ждет, пока все рассаживаются за парты, и лишь потом начинает говорить. — Давайте знакомиться. Меня зовут профессор Бербидж, и мой предмет, как вы знаете, называется изучение магглов, хотя на мой вкус оно... несколько неверно и даже обидно. Я бы назвала его изучением образа жизни и мыслей магглов, ведь именно этим мы с вами будем заниматься на уроках. Скажите, среди вас есть те, кто до одиннадцати лет жил исключительно среди магглов?

Из двенадцати человек ни один не поднимает руки, замечает Рон.

— Хорошо, кто из смешанных поселений?

Девятеро, и Рон в их числе.

— Значит, оставшиеся жили исключительно среди волшебников... — профессор делает паузу, позволяя желающим возразить, но все молчат, и она продолжает: — Заметьте, я не спрашиваю, кто вы по крови — все эти разделения придуманы людьми ограниченными либо властолюбивыми, а порой то и другое. Пока ребенок мал, он не задумывается о том, насколько чиста его кровь и длинна родословная, и я полагаю, что это правильно.

Рон вспоминает разговор в поезде и полагает, что Гермионе понравилась бы профессор Бербидж. Да и Невиллу, пожалуй, тоже.

— Главное, чем волшебники отличаются от магглов — образ мышления и тот набор инструментов, которым мы привыкли пользоваться, чтобы что-то сделать. Как я понимаю, каждый из вас еще в детстве мог видеть магию — наверняка родные при вас колдовали, варили зелья, летали на метлах — и вам объяснили, что это такое. Вы росли, зная, что магия есть — в мире, в ваших родных и друзьях, в вас самих. Это знание в немалой степени определяло вас: ваши привычки, мечты, представления о необходимом, предполагаемые действия в опасной ситуации. На моих уроках вы узнаете, как живут и думают люди, которые получили вместо этого знания совсем другое. Что они делают, когда у них заболевает бабушка или в дом пробирается вор, без аппарации и сигнальных заклинаний... Да, мисс?

— Скажите, профессор, а вы не будете учить нас, как вести себя в маггловском мире, если мы туда попадем? — девочка с Рейвенкло привстает из-за парты. — Я просто читала, что экзамен будет в маггловском Лондоне...

— Все верно, дорогая, садитесь.

Не беспокойтесь, я научу вас всему необходимому, и в маггловском мире вы не потеряетесь. Однако — думаю, вы со мной согласитесь — вы гораздо лучше поймете, как устроен маггловский мир, если научитесь становиться немного магглами. Так сказать, влезать в их шкуру. А для начала запишем немного теории...

Влезать в чужую шкуру — это Рон, пожалуй, до сих пор умеет получше многих. И даже, чего греха таить, какая-то его часть любит это делать и с удовольствием вспомнит, если ей позволят... Возможно, гербологии с астрономией в списке его любимых предметов придется потесниться.

Он покидает класс в превосходном настроении, повторяя в голове вступительную лекцию — Гермионе наверняка будет приятно ее услышать — и едва не пролетает мимо класса трансфигурации, но, к счастью, его одергивает Гермиона, маячащая в дверях. Серьезная и собранная, будто не на урок пришла, а СОВ сдавать.

— МакГонагалл отлавливаешь?

Она не отпирается:

— Хочу с ней поговорить. Перед уроком или после, как получится...

— Лучше после, — в коридоре как раз появляется весь их курс — те, кто выбрал прорицания — и вид у них такой, будто кто-то умер прямо на уроке. Кроме Гарри, тот просто глубоко задумчив.

— Что стряслось?

— Мне предсказали скорую смерть, — с неестественной кривой усмешкой отвечает Гарри, бухая на парту учебник и не глядя на друзей.

— Ну, не самое плохое, что может случиться...

Гарри нервно фыркает — наверняка вспомнил боггарта — но улыбается чуть живее. А вот девчонки с передней парты смотрят на Рона так, будто он сказал несусветную глупость.

— У него в чашке был Грим, — поясняет Невилл. — Призрачный пес, вестник смерти.

Несколько лет назад такое предзнаменование и Рона бы напугало, но теперь...

— Позвольте заметить, мистер Лонгботтом, что гадание по чаинкам — самая простая, но далеко не самая точная из гадательных практик. Хотя бы потому, что сложенные из чаинок фигуры напоминают разные образы в зависимости от того, под каким углом вы на них смотрите, — замечает МакГонагалл, бесшумно вырастая за их спинами, и уже обычной чеканной походкой идет к центру класса. — Даже у самого талантливого прорицателя случаются ошибки и неточные предсказания, особенно в начале учебного года: преподаватели, в конце концов, тоже люди и не прочь как следует забыть учебный материал за каникулы.

В классе раздаются неуверенные смешки, и напряжение, уже замаячившее на горизонте высоким гребнем волны, ненадолго уходит.

Оно нарастает ближе к концу урока, когда все уже собираются на обед, а Гермиона сметает учебники в сумку и спешит к преподавательскому столу:

— Профессор, можно с вами поговорить? О... о моем расписании.

МакГонагалл спокойно кивает:

— После уроков подойдите ко мне, все трое — разговор будет серьезный и долгий. И, мистер Уизли, не забудьте ваше задание.

Глаза у нее серые без зелени, как седые водоросли, выброшенные волнами на скалы.