Всегда и навеки (джен)

Лейавин был глух на слухи, хотя прошло уже немало времени. Жители города старались много не говорить, помня о недавно произошедших казнях и доносах. Среди местных царил разлад, созданный всеобщей паникой. Разве что рыбаки могли рассказать какую-нибудь историю, но и та не относилась к делу, плавно перетекая на жалобы и мольбы о помощи. В итоге слова Фарвила Индариса оказались пророческими. Чистка задела многие семьи в этом графстве, основательно проредив население. Кто-то потерял кормильца, кто-то жену, а кто-то детей. Злоба и недоверие друг к другу витали в воздухе, Цицерон же со своими вопросами вызывал у многих подозрение. Было небезопасно разгуливать по графству и привлекать к себе излишнее внимание. В одной из придорожных таверн ему даже решили начистить морду, и он с трудом унёс оттуда ноги. Однако скула до сих пор болела от полученной оплеухи, а дыхание ещё долго не могло восстановиться от удара под дых. Кашель то и дело вырывался из груди, а сердобольный возница постоянно оборачивался в его сторону с предложением остановиться где-нибудь и отдохнуть.

— Вам бы выпить лечебный отвар, такой кашель ненормален. У меня есть знакомая, проживающая на ферме близ Бравила. Она выходила много больных, и моего брата в том числе. Он страдал скумовой лихорадкой… — не унимался мужчина имперец средних лет. — Если бы не она, его бы давно уже вздёрнули стражники… Как её сына…

От таких откровений Цицерон поперхнулся собственной слюной. Всё вышесказанное для него прозвучало как оскорбление.

— Я… Не наркоман! — зашипел молодой ассасин. Дыхание спёрло от переполнявших эмоций.

— Ну, ну… Не переживай, я тебя не выдам, — заверил мужчина, поправив на плечах тёплую куртку. — Просто душа у меня болит по этой женщине. Жалко старушку, одна она теперь осталась. А сын её тот ещё дурак… Вот оно как бывает, нежданно-негаданно. Я это к чему веду — могли бы заехать к ней, порадовать человека, да и тебе подсобили бы.

Молодой ассасин ничего не ответил, искоса бросая злобные взгляды в сторону возницы. Сравнение, прозвучавшее только что, сильно задело его. Что этот невежа себе позволяет? Как смеет он судить незнакомых ему людей по своему брату и чужому сыну? Слышать подобное было куда больнее, нежели получать тумаки. Цицерон тяжело вздохнул. Он должен контролировать эмоции, но, к сожалению, сейчас у него это плохо получалось.

— Так что же? Заедем? Она будет очень рада гостям, — продолжал тараторить имперец, обернувшись к попутчику.

— Мне это совсем не интересно, поехали дальше, да побыстрее, я должен как можно раньше прибыть в Чейдинхол, — гнул своё Цицерон, ощущая клокочущее негодование, толком ещё не осознавая, откуда оно взялось в таких больших количествах. То ли из-за невыполненного задания — найти жаждущих отмщения так и не удалось, хотя, казалось бы, столько было подстрекательств и доносов. Самое время расцвести взаимной ненависти. Но, возможно, жители графства просто устали. В любом случае, Тёмное Братство пока было без контрактов в данном владении. Оставалось надеяться на братьев, может им посчастливится что-то найти. То ли он, Цицерон, был в гневе от болтливого возницы, на истории которого ему было, мягко сказать, наплевать. Ведь они совершенно не относились к делу и только задорили, так как походили на оскорбление.

Или же всё вместе взятое. Что, скорее всего, и было самым вероятным.

— Куда ты так торопишься? Ещё несколько дней пути до Чейдинхола, мы могли бы успеть заехать…

— Будь добр, помолчи! — не выдержав, рявкнул молодой ассасин, не давая вознице закончить фразу. Ему сейчас очень хотелось покоя. Неопределённость сдавливала со всех сторон и было невыносимо слушать какие-то левые россказни про какую-то одинокую старуху. Да этих старух пруд пруди, и ежели сочувствовать каждой, жизни не хватит. — Мне это не интересно, сколько ещё раз повторять? Выполняй свою работу и не болтай попусту…

— Ишь ты… Важный какой… — сплюнув в сторону, процедил сквозь зубы возница. Его явно оскорбили слова Цицерона, но последнему было плевать. Кто это такой, чтобы обращать внимание на его уязвлённость? Да никто… Через несколько дней их пути разойдутся, и они друг друга не вспомнят. Ещё не хватало переживать по этому поводу. И без него потрясений было предостаточно. Взять хотя бы…

В памяти яркой вспышкой возник разговор с Рашей, что произошёл после возвращения Цицерона из замка Чейдинхола. Когда молодой имперец предстал перед Уведомителем с газетой в руках, тот лишь хмыкнул:

— Раша не знает, что тебя так раздосадовало, но сделай лицо попроще.

Что же, он и в самом деле воспринял всё слишком всерьёз… Однако в данной ситуации была причина для тревоги. В голове не укладывалась полученная информация: Талмор и Тёмное Братство; Утер Нере, утверждающий, что его дочь мертва; отравление жителей Эльсвейра; маленький скандал, дошедший до самого верха и взбудораживший всех; газета «Вороной курьер», внезапно, на самом пике скандала, переставшая освещать волнующую всех тему.

Что же творилось девятнадцать лет назад в коринфском Убежище? Вопрос был без ответа, и Цицерон в глубине души понимал, что так оно и останется. Его ранг — это клетка, за пределы которой он не выйдет.

Раша, изучив статью, лишь задумчиво нахмурил брови, а на вопрос: «Это правда?», он, пожав плечами, ответил:

— Если бы Тёмное Братство всего боялось, оно бы не стало таким великим.

Естественно, с таким доводом нельзя поспорить, но на душе всё равно скребли кошки. Ведь есть же грань между тем, что Тёмное Братство может себе позволить, а что нет, просто исходя из банального чувства самосохранения. Игры такого уровня смертельно опасны, и не для простых ассасинов, а для всей организации в целом. Встрять между молотом и наковальней, при чём по собственной воле…

— Нет… Я не вижу, чтобы Тёмное Братство становилось мощнее. Оно с каждым годом лишь теряет позиции и слабеет на глазах. А не потому ли, что пытается усидеть на двух стульях? — вырвалось из груди наболевшее.

— О чём ты болтаешь, балда? Сделай одолжение Раше, думай, прежде чем говорить, — удивлённым взглядом смерил его Уведомитель, по обыкновению сидя за своим столом.

— Я всё обдумал, и это мои выводы… Избрав такой путь, Тёмное Братство обретёт не громкую славу, а огромные проблемы. Ведь таким образом нас презирают обе стороны конфликта. И в случае чего, покровительства нам будет искать не у кого, — продолжал размышлять Цицерон, словно разматывая клубок.

— Цицерон, прекрати выдумывать. Начитался газет и теперь будет излагать свои опухшие мысли. Это было давно, зачем ворошить прошлое? Сейчас есть дела куда важнее. Успокойся. Вот, лучше послушай, Раша решил отправить тебя в Бравил на разведку, а после посетишь Лейавин. Обо всём увиденном или услышанном Рашу проинформируешь. Ну, что скажешь?

— Никто ничего не забывает, Раша… Граф Фарвил Индарис предупреждал нас. Помнишь?

— Вот именно, что предупреждал, и Раша с ним в кои-то веки согласен. Нам проблемы не нужны. Цицерон, остынь или Раша тебя сейчас треснет. Повторять не буду. Ты что же, действительно хочешь найти этого человека и отомстить? Тёмному Братству лучше для начала устоять на ногах, и только потом всё остальное. Я думаю, Ализанна и Андроника поняли бы нас… Пускай Амузай позаботится о дальнейших поисках и сборе информации, нам же следует сосредоточиться на заказах, — насупился каджит, пристально следя за молодым ассасином.

— Раша… Послушай, Раша… Ты же видишь, да? Видишь! Утер Нере как-то связан с высокими чинами, по крайней мере, в статье написано, что у него есть покровители. Он может исчезать в никуда и появляться из ниоткуда. Ализанна Дюпре, его дочь, считалась мёртвой. И… Дж’бари… Он предал нас! Он был с её отцом за одно! Всё это время за нами следили… — выпалил на духу Цицерон всё, что накопилось, целым гвалтом, не осознавая, как это будет сумбурно выглядеть со стороны. Почему-то в покоях Уведомителя стало жарко.

— Успокойся, — взмолился каджит, показав лапой на табурет. — Сядь, — попросил он, нервно мотая хвостом. — В твоей голове перепутались все дни недели и каким-то чудом всё сошлось. Но даже если и так, что ты можешь? В этой истории всё слишком запутанно… Ты ещё сюда и скумовую лихорадку приплети до кучи. Как раз чего-то такого не хватает.

— Но ведь на нас как-то вышли, верно? Откуда появился Дж’бари? Ведь это Амузай его принял в семью и сделал тёмным братом. Раша… Ты же наверняка что-то, да знаешь. И Слышащая… Вы с Ализанной были близки, даже очень…

Каджит зашипел, ударив лапой по столу. Цицерон на такой выпад послушно опустился на предложенный табурет. Всё шло к тому, что они опять поругаются.

— Ты опять начинаешь? Что же, тебе коринфский Уведомитель спать по ночам не даёт, раз ты так к нему взъелся? Все в своей жизни совершают ошибки, никто не исключение… И ты также не идеален, не забывай об этом! — голос Раши огрубел, а сквозь повышенные тона проскальзывало всё то же недовольное шипение. Но Цицерон пока не собирался сдаваться и замолкать.

— За Амузаем уже сполна ошибок. Наша семья понесла большие потери от его действий, — высказал свою точку зрения молодой ассасин, хоть и осознавал, что слишком много себе позволяет. Но раз уж он начал, то следует довести до конца. — А ещё, мне весьма интересно, какую ошибку совершил ты? И не связана ли она с Ализанной? Весьма странен тот факт, что ты ничего не знал о её прошлом…

Морда Раши помрачнела, ещё чуть-чуть, и когти могли пойти в действие. Тяжёлый взгляд вонзился в Цицерона, пригвоздив к табурету. Последние вопросы явно были лишними.

— У Раши было достаточно ошибок, и кто знает, возможно, одна из них — ты, мальчишка… Убежище… Семья в печали, а ты не нашёл ничего лучше, как подозревать своих же братьев! И именно сейчас, когда Тёмное Братство должно сплотиться, а не подозревать друг друга в измене. Раша хорошо знает Амузая, в отличии от тебя, и, кстати, мы совсем недавно ходили на могилу Риндира. И хоть последний изрядно подставил его, как Уведомителя, он всё равно отзывается о нём с теплотой. Этот лесной эльф был ему дорог… Что же, пожалуй и я возьму с него пример и не буду срываться на крики. Всё равно, зная тебя, это не поможет, — каджит глубоко вздохнул, прикрыв глаза, пытаясь успокоиться. Он был расстроен поведением личного убийцы, что медленно, но верно выходил из-под его контроля. Такая показная реакция немного пристыдила молодого имперца.

— Я… Я просто… — слова не приходили на ум. Было стыдно за себя. Неужели он опять всё преувеличивает? Однако в голове не унималась мысль, что в этой истории что-то не так. Всё чересчур красиво складывалось, а перепутанные между собой нити вели к Амузаю. Ведь это он из того самого коринфского Убежища, где всё началось. Ведь это по его воли Дж’бари стал частью семьи. И он же очень близко знаком со Слышащей, вокруг фигуры которой теперь образовался целый непроницаемый кокон неизвестности.

«Амузай… Ализанна Дюпре… Утер Нере… Что связывает этих троих? Или кто?»

— Не оправдывайся, смотреть на тебя сил у Раши нет, — махнул лапой в его сторону каджит. — Отправляйся в Бравил и отыщи жаждущих отмщения, порасспрашивай сирых и убогих. Постарайся вызнать, чья смерть принесёт покой в сердца обиженных. Тёмному Братству нужны заказы, дабы выстоять в столь трудное время, пока Мать Ночи не выберет нового Слышащего.

— Раша… Извини… — только и смог на прощание сказать Цицерон.

В таком подвешенном состоянии они и попрощались. Держит ли Раша на него обиду или просто разочарован в личном убийце, — молодой имперец не знал. Возможно, ему всё же стоило промолчать тогда? Но что сделано, то сделано. Время расставит всё на свои места.

Цицерон поёжился, серые тучи сгущались на небосводе. Тревожный ветер бродил по дороге, не давая согреться. На душе было тоскливо, и не только из-за прохладной погоды. Добивал ещё и тот факт, что ничего вызнать в двух графствах ему так и не удалось. А ведь он так хотел порадовать Рашу…

Перед глазами всё медленно меркло, пока молодой имперец не провалился в беспокойную дрёму, то и дело просыпаясь от холода, забирающегося под одежду, или от кочек под колёсами повозки. Под утро ему приснился отец. Он сидел за столом в их старом доме и вёл неразборчивую беседу с пожилой женщиной. Когда же Цицерон решил приблизиться к ним, старуха подняла на него свой взгляд. Глаза её были белыми, как снег.