Гарри Поттер и на самом деле (джен)

Чувство насыщения, как некая абсолютная наполненность, появилось быстро и ярко, словно включили свет. Вот только потянулся к ломтику тыквы, которую распробовал лишь под конец завтрака, как р-раз — и понял, что вообще есть не хочется. Я откинулся на спинку кресла и отодвинулся от стола, прислушиваясь к ощущениям. Нет, желудок не набит, как барабан, не сказать, что «перекосился набок» от обжорства. Определённо, ощущение не физическое. В магическом ядре, что легко видится, стоит чуть сосредоточиться и прикрыть глаза, никаких изменений, то же ровное сияние, что и утром. Тогда зачем вообще употреблять магическую пищу?

Спросил я вслух, и Флоримон, неспешно затянувшись трубкой с длинным мундштуком, ответил, выпуская гирлянду фиолетовых колец дыма:

— Магическое ядро — средоточие, накопитель магии волшебника. Но для того, чтобы колдовать, магия средоточия преобразуется. Представить это можно, как преломление белого света ядра во время колдовства разнокалиберными призмами различной прозрачности. Эти самые призмы, как и ядро, располагаются в магической оболочке человека, которой мы, собственно, и отличаемся от маглов. В зависимости от характера используемой магии, эти призмы со временем изменяются, добавляются, либо атрофируются. И эти самые преобразователи магии передаются потомству и комбинируются в них с разной степенью успешности.

Ядро обладает способностью впитывать магию, разлитую в воздухе, напрямую. Через те самые «призмы». И делает это с разной степенью успешности, зависящей от того, насколько местечковая магия подходит данному магу.

По своему обыкновению, Флоримон сделал паузу, ожидая реакции слушателя — «понял/не понял». Ну что же, видимо, это необходимое вступление, прежде чем пояснить «за еду». Поддержим:

— То есть, если рассуждать с точки зрения света и призм, красная магия домена через красную призму, встроенную в магическую оболочку — всасывается быстро и легко, восполняя запас. А волшебник, скажем, с фиолетовой призмой, будет восстанавливать в таком домене силу намного медленней?

Флоримон проводил взглядом исчезающие со стола объедки и коснулся указательным пальцем блюда с недоеденной тыквой, сигналя, видимо, домовику, чтоб это пока не убирал. И задумчиво проговорил:

— Верно. К тому же и сила этих призм тоже имеет значение. Грандмастеру с фиолетовой призмой уже не важен красный местечковый окрас. Такая, как мощный насос, в любом магическом домене соберёт столько, сколько нужно, разве что чуть медленней. Но, конечно, всё не настолько примитивно. Представители древних родов имеют в своих аурах целые наборы подобных «призм», а использовать их могут, даже не отдавая себе отчёта, как именно они это делают. Это мне по своей колдовской неволе пришлось тщательно изучить этот вопрос. Так вот, возвращаясь к теме потребления магической пищи. Её магия идёт в основном на укрепление и развитие тех самых призм, позволяющих творить специализированную магию.

— То есть, маг огня и маг эм-м... призрачной некромантии должны сидеть на разной диете?

Уэлсли поперхнулся, а потом вдруг запрокинул голову и расхохотался.

— Интересный какой подбор противоположностей ты привёл, — пробормотал он, вытирая выступившие слёзы. — Но да, можно и так сказать о самом принципе. Но факт, практически любая магическая пища, подаваемая к столу, универсальна. Вытяжки, концентраты, суспензии, гели, фильтраты являются уже специализированной кухней, граничащей с зельеварением. Перечисленные варианты входят в пищевые комбинации, которые подбирают некоторые семьи, неистово стремящиеся к максимальному могуществу. В целом же, магическая овсянка и тыквенный сок Хогвардса позволяют вполне нормально крепиться и подрастать любым структурам магической оболочки детей. Вдобавок пища восполняет запасы магии значительно быстрее природного впитывания, что особенно необходимо растущим организмам. И пища же является дополнительным резервуаром хранения некоторого количества магии, активирующейся в процессе переваривания. Опять же, магическая пища намного лучше и эффективней строит физическое тело мага, которое тоже очень важно для нормального функционирования.

Я с досадой потёр пальцем свое тощее запястье, но, отследив, как поджал губы хозяин в нежелании обсуждать действия всяких Дамблдоров, задал другой вопрос:

— А чем интересен приведённый мною подбор диет противоположностей? Магия огня и магия призрачной некромантии?

Брови Флоримона подпрыгнули, но он тут же опустил взгляд и покачал головой.

— Возможно и расскажу. Когда-нибудь. Это не самая весёлая история, как ты, вероятно, подумал, услышав мой смех. Но она поспособствовала тому, что я до сих пор жив.

Колдун взмахнул палочкой, направленной в камин, но вновь тот не выдал никакой реакции, заставив того с досадой развести руками:

— Предполагал начать раздвигать завесу, но костями чую: магия начнёт восстанавливаться только завтра. Тем не менее, скучать тебе не придётся. Сегодня я покажу основы магической гербологии, навыки которой являются одними из важнейших базовых навыков мага.

— Одними из скольких?

— Из двух. Базовыми являются навыки гербологии и магозоологии. Вторую сейчас называют в Хогвардсе уходом за магическими существами. Не спрашивай, я не знаю, какой идиот придумал этой дисциплине такое название. Надеюсь, что это лишь игра слов современных политиков, не влияющая на суть преподавания. Ведь невозможно всеохватную зоологию приравнять к скотоводству.

Закончив тираду, он махнул рукой и улыбнулся:

— Впрочем, не обращай внимания. Это традиционная жалоба недовольных любым упрощением волшебников. Я её подхватил от предков в процессе воспитания, как… возвратный насморк, что ли. Когда в детстве повторяют одно и то же и часто, оно отпечатывается и периодически всплывает в ответ на какой-нибудь триггер. А так-то, если действительно упрощают, то наверняка это имеет какой-то конкретный смысл. Ну что, пойдём на плантацию? Это с другой стороны замка в низине.

Возражений, конечно, не последовало, собственно, и не ожидалось. Я уже был одет в уличное, а Флоримону, чтобы облачиться в одежду «на выход», прихватив меч, сумку и арбалет, хватило пяти минут.

Снаружи каких-то изменений не обнаружилось. Та же хмурая погода глубоко пасмурного дня. Те же клубящиеся облака «зеркальной магии» вокруг. Сумрачная тропа в скалах. Разве что её направление мой внутренний компас отслеживал, как практически противоположное вчерашнему выходу. Внутренняя карта домена Уэлсли продолжала дорисовываться в памяти вплоть до каждого поворота.

Вчера мы обходили окрестности по кругу — вдоль клубящейся зеркальной магии от мегалита к мегалиту, открыв при зарядке две трети диаметра. А вот теперь начали открываться и внутренние участки. Тропа спустилась в низину с каменистым сухим ложем ручья. Впрочем, не совсем сухим; где-то в глубине вода звонко побулькивала, несмотря на совершенно сухой галечник под ногами. По левому берегу обнаружились ровные посадки деревьев с красноватыми листьями. Похоже, та самая ольха домена Уэлсли, о которой Флоримон вчера вещал. И что он мне собрался показывать? Как срезают ветки? Однако повернулся он к правому берегу русла и повёл рукой, показывая в другую сторону и вызвав некоторое недоумение:

— Э-э… Если честно, то посадки ольхи, Флоримон, выглядят гораздо ближе к слову «плантация», чем бурьян, на который ты указываешь.

Колдун заложил большие пальцы за пояс мантии:

— Ну, не плантация, а гм… покос, поляна. В общем, сейчас, как объект гербологии, нас интересуют заросли крапивы на том берегу.

— Крапива так крапива, — кивнул я покладисто. — Внимаю. Так как с ней управляться и зачем?

Уэлсли делился информацией в ответ на вопросы. Каких-то специальных докладов, как у лекторов и учителей у него точно не было заготовлено. Но знал он, определённо, очень многое. Нужно лишь помогать ему этими знаниями делиться, спрашивать.

— У меня в данный момент из-за плохого освещения и почв домен не очень приспособлен для растительности. Поэтому выбор не слишком богат. Но, по меньшей мере, крапива растёт. Конечно, как и все растения в магическом домене, она магическая, поэтому добавлять это слово излишне. Как и свой аналог в теневом мире… то есть в мире маглов, она обладает похожими свойствами.

Так вот, нас интересует в данный момент возможность получения из неё волокон, используемых для создания пряжи, затем нитей, затем крапивного холста. Из которого, в свою очередь, можно творить грубоватую, но вполне практичную одежду.

Суть заготовки и создания в том, чтобы сохранить как можно больше магических свойств в получающихся волокнах. Тогда одежда может служить основой для вполне серьёзных улучшений. Именно сохранение максимума полезных свойств растений и является базовым навыком гербологии.

Флоримон замолчал, посмотрел на меня с ожиданием. Я кивнул:

— Вполне понятно. Навыки магозоологии, очевидно, являются базовыми, поскольку позволяют правильно зарезать животное, чтоб сохранить максимум полезных свойств?

— Грубовато, но по сути верно, — кивнул Флоримон. А я продолжил:

— Вот только неужели волшебники для создания одежды не придумали ничего удобней простого ручного труда?

Тот усмехнулся пренебрежительно:

— Ну что ты, конечно, суррогатов множество. Многочисленные визуальные иллюзии, способные придать облачению любой вид. Есть чары, собирающие формы одежды хоть из листьев, хоть из лоскутков, хоть из снега, воды или пыли. Опять же трансфигурация предметов и материалов в одежду. Но всё это требует подпитки магией самого чарователя, а главное, возможности у таких одежд примитивны. Поэтому, если их используют, то лишь поверх настоящих магических одеяний. Вообще, конечно, хорошим тоном является соответствие внешнего вида содержанию. Но не все себе могут позволить подобное, ведь имеются ещё и общественные правила вроде недопустимости показываться дважды в одном и том же платье на балах. И множество прочих подобных условностей, имеющих под собой традиции, заблуждения, привычки или какую-то вполне реальную подоплёку.

Неприятие магических одежд элементарно — это связано с наличием заклинаний отмены, которыми немало магов владеют невербально. Внезапно оказаться голышом или в каком-нибудь залатанном тряпье посреди улицы — не тот опыт, который жаждется приобрести. Только сильные маги позволяют себе добавочные комбинации поверх основы, поскольку они способны передавить финиту и подобные заклинания чисто своей мощью. Даже намеренно красуются, выпячивая иллюзии не банальным скрытом заплат и штопок, а разноцветьем, причудливостью и экзотическим видом. Провоцируя завистников, соперников и противников действовать, пытаясь уколоть хотя бы в ненаказуемых мелочах. Опять же, иллюзии добавляют безобидности облачению. Когда с виду весёленькая розовая мантия с пушистым воротничком является в действительности тяжелым доспехом, сплошь покрытым рунными комбинациями, с навеской громоздких бронеплит блокирующей трансфигурации.

Флоримон покусал ус, скривившись, определëнно, от каких-то неприятных воспоминаний. Я же помалкивал, терпеливо ожидая продолжения.

— Так вот, ближе к гербологии. Первым делом, крапиву, как и лён, и коноплю — любое длинноволокнистое растение, предназначенное для превращения в пряжу, перед сбором необходимо обильно полить. Приток влаги вызывает быструю активацию магии, поступающую вместе с движением воды от корней в стебли растения. Таким образом, мы увеличиваем процент сохранения магии в конечном продукте.

Флоримон машинально взмахнул было палочкой, начав «Агуа…», но тут же опустил её, ругнувшись под нос.

— В общем-то, проще всего активировать первостихию, как я попытался. Не слишком сложным заклинанием «Агуаменти», перерабатывающим магию в воду. Но при отсутствии магии придётся поливать вручную.

— Первостихию?

— Да. Вода. Воздух. Огонь. Жизнь. Всё это первостихии, которые можно напрямую создавать из магии.

— Мне казалось, что начальной первостихией должна быть земля. Нет?

Флоримон недоумëнно поднял бровь.

— Понятия не имею, почему ты так решил. Земля — слишком размытый термин, и компоненты её слишком сложны для первоосновы.

— А жизнь из каких компонентов?

— Из праны. Магию в прану и обратно переводить достаточно легко, хотя и чрезвычайно малоэффективно. Хотя подобные манипуляции относятся к высшей магии. Я в такие выси не заглядывал, так что давай вернёмся к самому банальному первоэлементу и польём, наконец, крапиву.

Флоримон приглашающе махнул рукой и прошагал к неприметному навесу, под которым выстроился сельскохозяйственный инвентарь. Отследив мой скептический взгляд на грабли, лопаты и мотыги, колдун дёрнул уголком губ:

— Ничего не поделать, многие работы в волшебном мире проще выполнять вручную. Особенно сквибу.

Он снял с гвоздя длинную цепь и прицепил её сложными крючьями к двум внушительным медным вёдрам, креплённым крупными клёпками, словно какие-то средневековые шлемы с чеканными восьмëрками на боку. И цифры, судя по размерам емкостей, соответствовали галлонам. Навык точного подсчёта литража сбойнул, похоже, родовой счётчик Поттеров в голове встроенной формулы для усечённого конуса не имел.

Литров на двадцать пять, в общем, ведёрки… И на дно глубокой ямы, вырытой посреди сухого русла, они полетели, громыхая цепью, одновременно.