Гарри Поттер и на самом деле (джен)

Топ-топ-топ… Топ-топ-топ!

Вялая утренняя мысль медленно выползла из какой-то дальней извилины:

«Вот какая скотина по потолку бегает с утра пораньше?»

Вообще-то мысль эта начала сгущаться сквозь дрëму и тупую головную боль секунд десять назад, и время я прикинул именно по её ранне-утренней неспешности.

Так всегда у меня бывает, когда успеваю урвать у ночи лишь пару часов для сна. В таком случае лучше вообще не ложиться, поскольку просыпаешься совершенно разбитым. Но, похоже, вчера что-то пошло не так... Что?

Топот же продолжался, мешая соображать, к тому же в груди зашевелился гнев, а заодно и недоумение. Ведь, вообще-то, живу я на втором этаже собственного коттеджа, и до ближайшего трëхметрового забора моего участка — двести пятьдесят метров сада… А звук идёт ещё как-то под углом. В коттедже у меня мансарда, на которой я в принципе мог задремать, но черепичная крыша коттеджа стоит под углом шестьдесят градусов. Слишком круто, чтобы вообще по ней было возможно бегать. Похоже, я заснул на каком-то левом тёмном чердаке?

Нет, ну жизнь меня изрядно помотала, где только ни приходилось ночевать. Но уже пятнадцать лет я богат, успешен, не привлекался и не употреблял… Гм, да, последние пятнадцать лет моей пятидесятидвухлетней жизни.

— Топ-топ-ТОП!

И высокий дебильный смешок сверху… Похоже, топают намеренно, чтобы мне досадить, а ещё на голову сыплется пыль. В носу засвербело, я прижал палец к носу и глухо чихнул. Сверху ещё громче расхохотались. Топ-топ-ТОП!!! Хрусть!

— А-а-а-а !!!

Мои попытки собраться с мыслями просто прекратились, оставив лишь простые и быстрые реакции, поскольку вместе с потоком света сверху ворвались клубы пыли, обломки доски, мерзкий вопль и… коричневый ботинок, что чуть-чуть не достал рубчатой подошвой до моего носа! В углублении протектора ярко блеснула заклиненная пивная крышка, от которой пахнуло кислятиной.

Я резко отшатнулся, и в глазах вспыхнули искры, потому как особо отшатываться было некуда, и мой затылок встретился с близкой стенкой.

Не нокаут, но нокдаун точно. По многолетней привычке к стрессовым ситуациям тут же поискал взглядом, что бы схватить подходящее для драки. Лыжи, швабра, грабли, мусорный совок на гвозде... Гм, полосатый матрас? Вот что за пружинистый скрип подо мной! Куча газетных подшивок в углу. Я в какой-то кладовке?

Владелец же ноги на миг закончил вопль, а потом заорал ещё громче да ещё с визжащими интонациями бензопилы, которой подсунули лом. Я же снова чихнул и потëр глаза, а в следующий миг понял, что орёт этот провалившийся придурок не только от испуга. Сломанная доска, не выдержавшая его топота, как пилой распахала ему правую икру, а из разорванной штанины в ритме пульса брызжет кровь, расползаясь по матрасу внушительным красным пятном.

— Твою же мать!

В экстремальных ситуациях восприятие мира сужается до молниеносных конкретных мыслей, требующих действий. Это, конечно, тоже наработано с возрастом: в юности я, как любой человек, растерялся бы. Сейчас же всё лишнее автоматически оставил «за кадром».

Кувырок в сторону, распахнул плечом дверь, скошенную под угол, одновременно понимая, что это не чердак, а кладовка под лестницей. Так значит, орущая кровавая проблема провалилась сквозь ступеньку. И, судя по напору струи крови, её надо решать первой.

Одним движением выдернул из своих штанов тонкий ремень и метнулся вверх по лестнице, ведущей, оказывается, на второй этаж. Жирный круглолицый парнишка внушительных размеров поднял на меня страдающие глаза, в которых плескалось море ужаса. Похоже, он и боли-то никогда в жизни не испытывал, а тут сразу и столько! Того и гляди в истерику сорвëтся. Нечего было топать идиоту… Но ладно...

— Так, братец, смотри сюда, — я пощëлкал пальцами у него перед носом, привлекая внимание. — Доставай свою ногу из дыры. Я помогу.

Сломанную доску в сторону, потом шагнуть ступенькой выше, а юного здоровяка под мышки и вверх.

— Теперь давай аккуратненько…

Он всхлипнул и вяло повис у меня в руках. Я покосился вниз в дыру и с удивлением понял, что вообще-то его нога свободно висит, ничто не держит. Странно… Да я восемьдесят килограмм без читерства на бицепсы десять раз беру в одном подходе, а эта расслабленная туша какая-то неподъëмная. Плеснуло раздражение, впрочем, пока разбираться некогда, я рявкнул:

— Помогай!

Только тогда он вспомнил о своей второй ноге, стоящей на ступеньке, и, наконец, отжался ею с моей помощью от пола, доставая раненую из дыры.

Теперь разорванную штанину вверх. Ну не так уж и плохо, рана до середины икроножной. Ремень захлестнуть ниже колена, пропустить через пряжку и туго подтянуть.

— Бо-ольно, — простонал парень и всхлипнул. По лицу побежали две дорожки слёз, а глаза начали закатываться. Я затянул ремень ещё туже и пару раз ещё дополнительно обернул кожаную ленту внахлëст. Потом шлепнул парня по щеке, привлекая внимание, и ухватил его пухлую широкую ладонь, заставив положить её на ремень.

— Не спать! Прижимай вот тут, чтобы не размотался! Сейчас нормальный жгут поищу и принесу пероксид… Кровь надёжно остановим. Потом вызову врача и всё будет в порядке. Прижимай крепче. Не спать! Твоя жизнь в твоих руках! — снова рявкнул я, потому что у мальчишки от моих слов отвисла челюсть и он забыл нажимать на ремень. Окинув его строгим взглядом, я удостоверился, что он делает нужное, и метнулся в комнату.

Чёрный чемоданчик с красным крестом в белом круге висит над большим креслом у стены. Всегда удивляло его расположение… (Всегда?! Не важно…) И висит, зараза, высоко. Ну ничего, кресло тяжелое, не шатается. Наступить на сиденье, потом на подлокотник и на спинку. Так что аптечка оказалась как раз на уровне груди.

Повернуть маленькую латунную вертушку...(Вертушка на аптечке, как на двери уличного сортира?! Не важно…) Открыть дверцу и заглянуть внутрь.

Так… Жгута нет. Есть куча пузырьков, ампул… все латиницей подписанные. Но вот, как я знаю, с синей крышкой, точно пероксид гидрогена... (То есть, перекись водорода! Что за пероксид такой в голову лезет?) Бинт, вата, йод для дезинфекции пальцев и обработки краёв раны.

Пацан уныло прислонился к стенке, сидя на середине лестницы, но не сомлел, и то хорошо. Смотрит с ожиданием. Я подмигнул и встряхнул пузырëк:

—  Эта штука прикольно шипит и пузырится. А главное — кровь останавливает и не больно.

Отрывисто командую:

—  Вытяни ногу. Придержи штанину. Сейчас мы эту царапину обработаем…

Пацан держит ремень добросовестно. Кровь уже почти не сочится. Повредил пару крупных сосудов, но не оборвал, слава богу. Перокс… тьфу ты, перекись! Прилежно пошипела, реагируя с гемоглобином, ускоряя сворачивание.

Теперь йод на пальцы, йод на вату. Рисуем жёлтый ободок вокруг шрама. Дуем, а то, судя по взгляду, мальчуган йода боится больше, чем крови. Ладно, обойдëмся без жгута. Следующий шаг. Нужно позвать… (Кого?!) И надо позвонить 999. (Что за?) Основная проблема в том, что я ещё никогда и никуда не звонил, только видел, как это делают... (Что?!!)

Разобрать внезапно хлынувший в голову сумбур не успел. Быстрый цокот каблуков — и на нижней ступеньке лестницы замерла женщина в наверченных на высоте баскетбольного роста бигуди. Глаза у неё мгновенно выпучились, будто в череп щедро качнули воздуха из насоса, но рассмотреть подробности не удалось — она открыла рот и издала настолько мощный вопль, что звуковая волна заставила скорчиться, зажав уши.

Был когда-то певец такой — Витас. Ходил везде с загадочно с замотанной шеей. Что пел, никто не помнит, но как он орал, запрокидывая голову, в припеве одной из песен, сделавшей его знаменитостью, помнят все. Вот вышло один к одному, да как бы не мощней!… Твою мать! Раненый пацан с перепуга подхватил этот вопль, попытался вскочить, и кровь от движения вновь брызнула из-под кипящей пены. Женщина закатила глаза и плавно, как кукла, у которой отрезали веревочки, сложилась у лестницы. Только вывалившийся из ладони половник загремел по полу.

Я ткнул кулаком в живот пацана, набравшего воздуха для нового вопля, и буркнул:

— Не ори!

— Что с мамой?

— Мама кровь не переносит, как многие женщины. Они от этого орут и сознание теряют. Но ты же мужчина! Ты-то зачем орёшь?

— Я… я не знаю! Оно само!..

— Ремень держи. Сейчас матери аммоний принесу, нюхнëт и очнëтся. Нажимай на ремень, а то снова кровь потечëт. Она очнëтся, увидит и снова отключится. Так и замкнëтесь в бесконечном цикле, пока один из вас не умрёт. Понял? — пацан, пока я говорил, судорожно открывал рот, как рыбка, попавшая на берег.

Хехе. Жевал белиберду, которую я ему скармливал. Я же тем временем долил в рану перекиси и своего добился — недоумение прекрасно перебивает панику, так что накатывающая на толстячка истерика исчезла.

Значит, мне пора делать следующий шаг. И заключается он в добыче нашатыря из той же аптечки. Я промчался мимо к уже знакомому креслу. Аккуратно. Шаг. Коричневая пробка — вот он, хлористый аммоний…. (Тьфу ты, да нашатырь же!) Щипнуть ваты, открутить крышку, пропитать… Фу, какая гадость, аж глаза заслезились. Закрыть крышку, поставить на место, закрыть дверцу на вертушку… (Латунную вертушку на аптечке!)

Возвращаемся. Приподнять мокрую голову женщины, усыпанную парящими бигуди. Вату под нос. Она шарахнулась, судорожно вдыхая, распахнула слезящиеся бледно-голубые глаза. А теперь короткий доклад:

— Братец провалился ногой в ступеньку, сильно оцарапал ногу, надо срочно позвонить…

Женщина привстала на локте и, отстраняясь всем телом, воскликнула:

— Ну так звони, идиот! Почему ты ещё здесь?!

Я поперхнулся, и по нервам вдруг резанула мощнейшая обида: как несправедливо! И тут же сам факт возникновения обиды по этому поводу потряс. «Какая ещё, нахрен, справедливость?» О чём это я?

Только в детстве кажется, что мир обязан быть таким, каким тебе сказали или каким ты сам себе его придумал. Несоответствие и ощущается этой самой «несправедливостью». Но детство осталось сорок лет назад! Однако ощущение несправедливости оказалось прямо физическим — мысли в голове вскипели, руки похолодели, а в солнечном сплетении, напротив, словно зажглось солнце…

Хлоп! — женщина уже не просто возвышалась надо мной на две головы, а больно хлестнула полотенцем! Полотенцем! (Откуда только взяла?) И половник ещё так сжимает в левой руке, словно прикидывает, не добавить ли.

Хлоп! — ещё раз. Действительно добавила, но опять полотенцем. Сбивая эту идиотскую ситуацию и хлам ощущений к вполне себе понятной физической боли в плече, на которое пришлись оба удара. Огненная волна разрядилась каким-то странным неудовлетворëнным чувством, горло перехватило, пищевод судорожно задëргался и в желудке кольнуло.

Я скрежетнул зубами, но вновь сфокусировался на действии. Подумаем, «что это такое вообще сейчас было», после. Сейчас важно врачей этому балбесу малолетнему вызвать.

Мигом шмыгнул в прихожую, цапнул широкую прямоугольную трубку, прижал её плечом к уху. Затем выдернул обеими руками плотно прихваченную настольным зажимом металлическую карточку с цифрами, буквами и гравировкой.

Теперь нужно вставить её в прорезь сбоку телефонной коробки, до щелчка. Похоже на прародителя магнитных карточек с абонементом на количество звонков или на количество минут. Застал их в юности.

Теперь набрать на круглом старинном телефонном диске в центре латунной коробки, натëртой до блеска, три девятки. 9-9-9. С некоторым любопытством наблюдая, как диск с рычанием возвращается после каждого оборота на место. (Надо же, какое старинное и редкое говно, но ещё работает) После пары гудков вызова со стороны больницы доложили номер учреждения и имя дежурного врача. Я же выдал, автоматически добавив в голос напора и беспокойства:

— Здравствуйте. Тисовая улица, дом четыре. Бытовая травма. Мальчик десяти лет, провалился ногой в ступеньку лестницы. Обломок доски разорвал икроножную мышцу, рана одна, но, судя по сильному кровотечению, повреждена артерия. Жгут наложен, пероксидом обработано. Фамилия для регистрации? Пострадавший Дадли Дурсль. Звонит его кузен Гарри Поттер.

Последняя моя фраза прозвучала, и словно переключатель в голове щëлкнул, поставив последний фрагмент в мозаику. Я медленно положил громоздкую трубку на аппарат, отметив, что это не трубка велика, а моя ладонь маленькая — детская. И это понимание вдруг по нарастающей начало расшифровывать всё, что до этого момента сознание отбрасывало, как несущественное.

И женщина казалась запредельной баскетболисткой, потому что я автоматически ориентировался по своему росту в 187 см, так что видеть человека на две головы выше было удивительно. И на кресло приходилось залезать, чтобы добраться до аптечки, потому что я сам такой маленький и щуплый, а не потому, что она под потолком. И сто процентов, если гляну сейчас в зеркало, то увижу малыша со шрамом на лбу в виде молнии.

По идее надо воскликнуть: «Как же так!» или «Что за бред!». Или что там ещё эмоционально восклицают попаданцы, внезапно в кого-то или куда-то попавшие. Но у меня наоборот, раздрай в сознании пропал и фоновое недоумение «в скобочках», что так странно и неприятно свербело за кадром, обрело причину и перестало мешаться. Я глубоко вдохнул и вновь осмотрел комнату, которую знал всю жизнь и вместе с тем видел впервые. Похоже, новые данные начали синхронизацию.

С концепцией попаданства я знаком, приходилось читать романы на эту тему. Впрочем, знаком и с исследованиями сумасшествия. Допускаю даже, что являюсь каким-то экспериментальным дублем сознания давно умершего человека, который некий любопытствующий индивид, занимающийся человеческими воскрешениями, решил забросить в детскую книжку. Я потëр переносицу, отмечая, что очков на носу у меня нет, и шёпотом пробормотал, внимательно вслушиваясь в звучание слов:

— Всё может быть на этом свете…

После того, как в самой демократической стране мира один претендент на президентское кресло в прямом эфире саблей отрубил голову другому претенденту, после чего получил пост главы государства при всеобщем демократическом одобрении избирателей, меня уже ничто не удивляет.

Живём все здесь и сейчас. Сумасшествие, попаданство или я вообще картинка в компьютерной игре, не важно. Мыслю, значит существую. И делать это буду, как я привык делать — на всю катушку. Что тут у нас? Англия, магия, Хогвартс? Почему бы и нет? Не самый плохой расклад. Если же есть какая-то особая цель у высшей сущности, полагаю, мне о ней сообщат. Ломать голову не имеет смысла.

Так, теперь доклад этой длинной магле, что моя тётя. Гм, как же её зовут? Цветочное, помню, какое-то имя. В голове крутится «донна Роза», но, определённо, это из другой истории. Ладно, по ходу пойму. Сидит на ступеньке, обнимает Дадлика, хлюпающего носом. Испортила пацана, глупая женщина:

— Тётя, в больницу позвонил. Травму описал, адрес сказал. Доктор к пострадавшему подъедет в течение полутора часов.

Сказал и прислушался к звучанию слов. Реально по-английски говорю, надо же. Тётка с неведомым цветочным именем зыркнула исподлобья и сделала смахивающее движение — мол, убирайся с глаз моих.

Она помогла моему двоюродному братцу подняться и увела вверх по лестнице. Ага, там его комната. В памяти возникла светлая дверь и как я, чуть приоткрыв, подглядывал, урывая куски фильмов, которые Дадли смотрел у себя в комнате. «Видосы», кассеты на видеомагнитофоне… Мужик с обгоревшим лицом и длинными когтями, Фредди Крюгер, ага…

О как! Похоже, память паренька мне доступна.

Вряд ли в голове Гарри было слово «пострадавший», это из моей собственной памяти. Хотя… а знал ли я на английском это слово?

Вообще-то вряд ли… В прошлой жизни речь понимал через пень колоду, да мог читать со словарём. Страницу в час. Когда же изобрели практически синхронный переводчик со всех языков, то и вовсе забросил. Так что непонятно, откуда слово взялось, но ладно, разберёмся постепенно.

И да, когда выслушал вежливое сообщение скорой помощи: «Ожидайте прибытия в течение полутора часов», был спокоен, как если бы для Гарри это было само собой разумеющимся. А вот собственным сознанием испытал шок. Не помню, как назывался городок, где жили Дурсли, хотя точно он располагался где-то в пригороде Лондона. Но полтора часа на скорую помощь!? Это удивило едва ли не сильнее, чем само попаданство, поскольку российскую скорую в те времена начинали ругать за медлительность уже через двадцать минут.

Насколько помню, у избранного со шрамом были какие-то нехилые проблемы с родственниками. Авторша давала расклады гнобящих зачем-то бедного главного героя родичей, по злобе своей какой-то мутной. Ну описывалось всё, как ребенок может воспринимать жизнь, не понимая причинно-следственных связей, видимо потому и зашла миллионам маленьких читателей.

Но без причины ничего не бывает. Стоит разобраться, что происходит на самом деле, как отношения можно наладить с кем угодно. Тем более я чëтко знаю, что здесь мне вот-вот исполнится десять лет. А значит, в запасе как минимум год до столкновений-противостояний, уготованных персонажу Роулинг. Если, конечно, меня впихнули ради интереса в книжку, где канон и всё такое.

А причины неприязни… взгляд уже третий раз остановился на сломанной ступеньке, и я поймал себя на том, что неудержимо-довольно поднимаются уголки губ в торжествующей усмешке. Похоже, ступенька не просто так сломалась.

Я вытащил обломок и с любопытством посмотрел на полуторадюймовую доску ступени (это без малого четыре сантиметра толщиной). Доска сломалась в аккурат по длинному сучку; ну да, возможно. А вот память подсказывает, как Гарри день за днём ковырял этот сучок гвоздём, мечтая о дне, когда тупой братец, что любит стряхивать на него пыль топотом по лестнице, провалится.

Довольно опасно ковырял, прямо, считай, над своей головой, но других сучковатых досок не было, так что этот коварный тип решил рискнуть в своей мести.

— Похоже, паренек, проблем ты Дурслям всё-таки доставлял реальных, — пробормотал я, и в подтверждение ощутил от тела волну гордости по этому поводу.

— А вот гордиться этим глупо.

На этот раз никакого отклика. Ну что ж, похоже, интеллектуальной части в этой голове не осталось, только память и реакции. Которые определённо надо будет скорректировать.

Досточка длиной ярд, девяносто один сантиметр по-нашему, сломалась наискось, древесина… Хрен знает, какого дерева. Рачительность у англичан вроде бы «в крови», но память молчит. Может, припрятать? Продать? Выкинуть? Ладно, я в шкурке ребенка, так что не будем мудрить с инициативой:

— Тётя! (Как же её зовут-то, цветочек эдакий!?) Что с дыркой на лестнице делать?

Женщина, что сидела на кровати, поглаживая голову прикрывшего глаза Дадли, который несколько преувеличенно постанывал, бросила на меня гневный взгляд. А я развёл руками:

— Доктора, когда придут, провалятся ещё. Дядя уставший приедет, ему ремонтировать на ночь глядя. Сделает плохо, да и скандалить будет.

Женщина подняла взгляд к потолку, типа «за что мне такое наказание», но глянула остро и добавила ехидно:

— Ну и конечно, мальчишка, тебе будет допоздна не заснуть. Не думай, что мне непонятен твой план!

Я хмыкнул, дёрнул плечом:

— Ну да, тётя, вас не проведёшь. Видите насквозь. И это, конечно, тоже.

Тётка как-то по-лошадиному фыркнула, каким-то образом вложив в звук презрение, негодование и злость, но словами обозначила вполне внятно:

— Джека Стоуна позови, он, насколько я знаю, столярничает. Будет артачиться — напомни, что за ним должок за то, что заехал на два ярда на мой цветник неделю назад. Думал, никто не заметит, а я всего лишь решила не заявлять в полицию.

В памяти сразу возник точно такой же домик на Тисовой аллее, но с номером семнадцать. Гараж с красными воротами… и большой синий валун, обложенный булыжниками с претензией на икебану. Да рядом несколько выложенных камнем круглых клумб, похожих на кострища древних людей, поросшие невзрачными цветочками. (Что тут за мода обходиться без заборов?)

— Будет сделано, мэм! — крикнул я и умчался на улицу.

Ишь ты, тётка-то по ходу в авторитете. Какого-то чувака с ходу напрячь решила.

А воспоминания «носителя» тут же выдали моменты, когда она холодно на кого-то наезжает, поджимая тонкие губы. И моменты, когда противно и визгливо кричит, размахивая руками. И когда вкрадчиво что-то говорит, словно положила оппоненту на лицо подушку и давит, постепенно лишая воздуха, так что тот начинает белеть и тяжело дышать… Петунья! Вот как её зовут! Цветочек, блин!

* * *

Джек меланхолично пускал в открытое окно кольца табачного дыма, который высасывал из трубки с кривым мундштуком. Левой же рукой он лениво дирижировал в такт едва доносящейся на улицу мелодии. Прекратил в тот момент, когда я остановился отдышаться прямо под его окном. Спринтерский рывок показал, что бегать я, оказывается, могу очень быстро, но не долго. Сердце после забега колотилось, как у испуганного бурундука.

Я помахал этому столяру рукой, привлекая внимание. Он сделал удивлëнные глаза, но спустился сразу, чтобы поинтересоваться причиной быстрого забега знакомого мальчишки.

После изложения лестничной проблемы Джек захватил ящик с инструментами и без разговоров поспешил следом.

Попрекать даже не пришлось, похоже, дядька себя и так чувствовал неуютно за то недельной давности «цветочное» происшествие, а тут всё разрешилось в лучшем для него виде.

Тётя умудрилась за пятиминутный разговор «о погоде» мимикой, недомолвками, жестами и многозначительными взглядами сказать всё, что хотела.

Воочию было очень любопытно наблюдать это знаменитое английское общение. Ничего не говорить прямо, но вместе с тем собеседники всё прекрасно понимают. Классическое: он знает, что я знаю. К чему в данном случае добавилось: «и по этой причине вопрос о деньгах неуместен».

Я попытался было вякнуть о помощи, но тётя величественно повела пальцем, безапелляционно объявив, что у Гарри есть дела на кухне, после чего одним взглядом меня туда отправила.

Хехе, умеет тётка, да. На кухню так на кухню, тем более память подсказывает, что сейчас время готовить завтрак. Но для начала я всë-таки загляну в ванную, где, как помнится, висит большое зеркало... Мельком посмотрев на что-то вроде зелёного брезента на кольцах (прародителя плёнки от брызг) прикрывающего чугунную мойку, я уставился в зеркало...

Ну что же. Классика. Маленький рост, копна чёрных блестящих волос, торчащих в разные стороны. Мелкие черты лица, тонкие губы, по-детски большие глаза. Да, цвет зелёный, что видно даже в полутьме ванной, свет в которую с трудом пробивается сквозь матовое стекло узкого окошка под самым потолком. И молния шрама на месте. От авады, вроде бы, или чего-то ещё, как подсказывает смутная память наложившихся на подзабытый канон читанных давным-давно фанфиков. Тоже, к слову, подзабытых и перемешавшихся в памяти.

Одежда: зелёная выцветшая футболко-майка, из которой торчат по-цыплячьи тонкие кости ключиц, да серые «треники» с пузырями на коленках. Гм, весьма похожие на те, что носил в советском детстве, только те синие были. Разве в Англии тоже была мода на трикотаж?.. Или это не трикотаж? И не понятно, зачем по поясу петли-шлёвки для ремня, ведь достаточно вполне резинки. Причём Гарри в этом спит и ходит?

Ручки тоненькие, рёбра торчат, жертва недоедания… Гм, к слову, о еде. Тётка же отправила готовить утреннюю картошку. Весьма странное, по моему мнению, утреннее блюдо для англичан.

Желания восставать особого нет. Как минимум, надо разобраться, что к чему. Книжка же пишется по самым ярким моментам, а вот жизнь состоит как раз из повседневности. Хотя автор и яркие моменты вычеркнет, если не укладываются в сюжет. Вопрос: «А книжка ли база этого всего, что вокруг?» оставим пока за скобками. Поживëм — увидим.

Кухня встретила стерильной чистотой, и пока я пытался вспомнить подсказки из поттерианы, рука на автомате открыла дверцу «раковинной» тумбы, извлекла оттуда скамейку. Два шага вправо, поставить скамейку на место, что на линолеуме отметилось двумя чёткими вмятинами, словно нарисованными на коричневой шахматке линолеума. Вздрогнул от подброшенного памятью визгливого вопля Петуньи, требующей ставить скамейку только тут и нигде больше.

«Мальчишка!», и полотенцем по спине! Впрочем, взрослому-то понятно, что иначе бы тут белая полоса была и вмятины дорожкой, где попало. А так даже повреждение в строго отмеченном месте — выглядит аккуратно. О, кстати, рядом с газовой плитой две точно таких же вмятины.

Четвертина капусты, две луковицы на столешницу слева. Разделочную доску, исчерканную следами ножа, перед собой ручкой вправо.

Десять картофелин в бумажном пакете на пол.

На скамейку сесть.

Картошку чистить.

Тело само работало по какому-то чётко надрессированному алгоритму. А я словно смотрел со стороны и удивлялся. Кожура сползала с картофелины сплошной, просвечивающейся спиралью.

Чёткие, хирургически точные повороты кончика ножа удаляли глазки. Похоже, такие алгоритмы именно самому Гарри нравились. Я ощутил, как лицо дважды поморщилось недовольно, когда кожура рвалась раньше, чем заканчивалась картофелина. А ещё я время от времени по два-три раза коротко вдыхал, принюхиваясь. Не особо понятно, зачем, но, похоже, этому телу просто нравятся запахи.

С любопытством отметил, что даже жгучий лук, что вызвал слезы, не отвлёк ни на шаг от нарезания луковицы идеально круглыми дисками. Гарри, похоже, привык воспринимать эту слезливую помеху, как интересное препятствие, и да, запах лука тоже прямо восхищает… (Похоже, своим двойным эффектом).

Лук и капусту нарезать полагалось на столешнице, стоя на скамейке. Память подкинула, что продукты из магазина требовалось тщательно перемыть. Что тоже проделывал Гарри, прежде чем загрузить в самый низ холодильного короба, причём с той же чёткостью и педантичностью автомата.

Воспоминаний о внушениях тётки, как именно и что делать, не было. То есть, эта дрессировка — его собственное изобретение. Тётка лишь требовала соблюдать неочевидные для ребёнка правила вроде установки скамейки в определенном месте, закрытых дверок, контроле брызг и очистков. Да, с неприятным взвизгиванием, да, на повышенных тонах, от которых хотелось морщиться.

Но тут уж ничего не поделать, жёсткие интонации и громкий голос стимулируют страх. Самую сильную из эмоций, которыми и пишется память. Сильную и экономящую время. Где терпеливо и ласково требуется внушать десятками повторов, преодолевая рассеяние внимания и плавающую фантазию ребёнка, срабатывал один гневный выкрик. Впрочем, вторую часть воспитательного процесса — объяснение, тётка почему-то игнорировала. У англичан считается, что ребёнок должен сам изыскивать объяснение?

Странно, ведь дети не могут сделать это в принципе лет до двенадцати-тринадцати из-за общей неразвитости растущего мозга. Обязательно впишут самые простые и глупые объяснения «злой», «страшный», «жестокий». Из чего следует набор реакций «бежать», «прятаться», «не обращаться». С другой стороны, местные британцы могут это просто и не знать. Сам в своё время интуитивно понял при выращивании своих пацанов, объяснения же нашёл гораздо позже... Трое погодков. Три богатыря. Успешные взрослые люди к моменту... Ладно, сопли не жуём, а то вон в глубине организма Поттера какое-то нелепое сочувствие даже зарождается. И опять кожура неровно отрезалась!

Пара минут внимания, чтобы сосредоточиться на процессе, не мешая ловким пальцам делать своё дело и... Снова шевельнулась память, заставив удивлëнно приподнять бровь. Поттера, оказывается, наказывали запретом готовить! Гм, что-то тут наблюдаем сильно альтернативное. Впрочем, Гарри на большого любителя пожрать не похож — кожа да кости. Может, он гурман крайней степени, что без правильной сервировки есть не может или пролетающая мимо муха напрочь портит аппетит? Встречал я таких странных людей.

Ладно... Так, разделённая на отдельные листки капуста отправляется обратно в холодильник. Обрезки же покрошены в размер «четверть спички». Память подсказывает, что тётка будет готовить из них сама что-то вроде голубцов… Блюдо, что называется здесь «поросята в одеяле». (Разве это в капусте, а не в тесте?)

Гм. Общий когнитивный диссонанс ещё подëргивает, но уже слегка. Ну попал и попал, ну периодически накладываются памяти, но терпимо в целом.

Я позволил автоматизированным пальцам действовать свободно, когда в разогретое масло веером легла картошка и сразу зашкварчала, начав схватываться золотистой корочкой. Соль…

Недоумëнно уставился на внушительную коробку мелкой соли, рядом с которой на спецподставке выстроился целый ряд разнокалиберных напëрстков. Они определённо собирались в одну, словно разобранная матрёшка. Похоже, это какие-то мерные солонки?

Как выяснилось, тело прекрасно знало, что для десяти средних картофелин требовался один третий слева напëрсток без горки. Пока я дивился такой странной определённости, быстро черпнул и движением фокусника распределил соль равномерно перекрещивающимися волнами.

Сковородка массивная, чугунная, без антипригарных покрытий, не помню, использовали ли их вообще в это время? В России-то, помню, появились тефлоновые в девяностых. Ещё приходилось постоянно вспоминать, что царапать ложкой их нельзя, а то всё это антипригарное счастье быстро отваливалось. Или тут уже объявили тефлон вредным и начали бороться? Бог весть. Но ладно, потом разберёмся. А так работаем по старинке, картошка соломкой, плавает в солёном масле. Её надлежит быстро переворачивать стальной ложко-лопаткой с щелями. Огонь сильный, картошка шкварчит и стреляет каплями масла, что довольно болезненно… Ах да, чёрт, вот же специальная рукавица висит на крючке, пришпиленном к столешнице. Похоже, Гарри тоже постоянно забывал её надеть, раз нет автоматизма, или, гм специально не надевал? Тут память помалкивает.

Ощущать себя одновременно и управляющим, что в любой момент может перехватить руль, и пассажиром было странно. Но ощущение в целом нравилось. Готовка никогда меня не интересовала, а вот мальчик, похоже, реально наслаждался самим процессом и запахами. Масла и лука, картошки и даже... Соли? Вот не думал, что у соли тоже какой-то аромат есть. Вновь кольнула странность данного набора, у меня было иное представление о классическом английском завтраке. Хотя… Петунья, как подсказывает визуальными образами память, постоянно читает журналы по домоводству, а там рецепты. Впрочем… Этот рецепт, как подсказывает молчаливое знание носителя, согласован с главой семьи на утро четверга для семьи. Самому Вернону Дурслю тётя готовит завтрак сама, чтобы подать перед его отъездом в 7.20 утра… Ишь ты, как тут у них всё по часам.

Сейчас пятнадцатое июня тысяча девятьсот девяностого года, как докладывает настенный календарь с картинкой улыбчивой женщины с раскрытым зонтиком на плече. Неделю пересекает прозрачная пластиковая полоска, по которой двигается красная кайма, выделяющая число.

Память Гарри при виде календаря подсказывает, что сам он родился 31 июля 1980 года. Я же пытаюсь припомнить фильмы и книги, но машу рукой. Посмотрим, в общем, что да как. Лишь хмыкаю, внезапно вспомнив в тему, что по восточному календарю восьмидесятый — год белой обезьяны. «Не думай о белой обезьяне…(с)»

Аромат жареной в масле картофельной «соломки» восхитителен. Я вылавливаю еë тем же дырявым кухонным инструментом, правильное название которого не знал ни в прошлой, ни в этой жизни. Лишнее масло стекает в щели, но остаётся его изрядно. Поэтому готовую картошку положено перебросить в странный дуршлаг, который похож на огромное чайное ситечко. И подождать полминуты, чтобы ещё больше масла стекло. Но не всё. Тогда картошка будет слишком сухой, а «Дадлик такую не любит» и начинает капризничать. Хе-хе.

Золотистая картошка похожа на макдональскую соломку, но аромат обалденный. Я цапнул пучок, сунул в рот и…

Странно. В меру горячая, ароматная, но… совершенно безвкусная. Я поëрзал во рту языком, размазывая картошку по зубам, но ничего. Как это возможно-то вообще?

Нюхнул — пахнет… Ещё «соломину» съел — ни малейшего вкуса. К сумбуру в мыслях присоединилось постороннее недоумение, которое я расшифровал, как неоформленный словами сигнал тела: «А что такого-то? Еда, она вся такая».

— Да нет, Гаррик, не такая. У тебя вкус по ходу совершенно отсутствует. Мертвые эти… вкусовые сосочки. Или другие какие-то нарушения, как при ковиде.

Я схватил щепотку соли и высыпал на язык. Почмокал даже. Ну да, едва уловимый намёк на солёность . Потом щепотку из сахарницы. Гм, и с сахаром то же самое. Мда-а... Опять нахлынуло ощущение сюрреализма. Может, я умираю, а постепенно отключающиеся участки мозга предоставляют мне вот такую причудливую картинку попаданства?

Хотя, если вспомнить подзабытую поттериану, меня всегда там удивляли недоедающие волшебники. Как вообще возможно едва сводить концы с концами, владея магией? Голодать, носить тряпьë в каком-нибудь Лютном переулке. Уизли опять же, Люпин, обшарпанный оборотень… Но если предположить, что магам банально не подходит обычная пища... Как минимум — безвкусная… А как максимум? Может быть, она должна быть магической?

Гм, мысли думались, а руки привычно накладывали тарелки. Как только понял это — сразу рука дрогнула, и золотистые круговые «солнышки» на второй тарелке сбились. Память подбросила недовольно надутую физиономию Дадли, и на душе потеплело. Братец любил красивые фигурки, которые Гарри выкладывал на тарелке. И, как выяснилось, делал это, чтобы время от времени разрушать, когда подавал, создавая лёгкую пакость.

— Господи, да ты коварный злодей, Гаррик, — невольно фыркнул я. — Может быть, ты даже настолько злобен, что шёпотом под одеялом ругал тётю «бякой»? — хотя ладно, признаю подковырять ступеньку было довольно жёстко.

Бормотание под нос несколько успокаивало и отвлекало, пока я нёс картошку наверх, легко держа поднос с двумя тарелками. Надо же, проломленной ступеньки уже как не бывало. Похоже, мастер даже по оттенку нашёл подходящую древесину или… Я потянул носом, и сквозь аромат картошки пробился резкий запах морилки. Да, точно, просто пропитал доску морилкой несколько раз, добившись тёмно-коричневого цвета.

— Тётя, всё готово, — сказал я, открывая плечом дверь.

Так, не совсем понятное движение бровей. Недоумение с легким возмущением? Надо, похоже, пояснить:

— Картошка вкусна только горячая, а Дадли слишком тяжёл, чтобы нести его в столовую. Да и кровь может опять потечь.

Петунья поджала губы и без выражения повторила:

— Вкусна…

Зато Дадли сразу оживился и радостно сгрëб тарелку, на которой как раз нормально вышли «солнышки». Я же заметил рядом свой ремень, свëрнутый в рулон. Всё правильно, долго держать перетянутой ногу не стоило. Кровь запеклась, и достаточно. Но забирать рано, вдруг откроется снова от неудачного движения. Ну а эти непонятные штаны, как выяснилось, прекрасно держатся и без ремня, лишь резинкой пояса. Тётка же после пары секунд молчания приказала:

— И чаю принеси, мальчишка. С сахаром. Дадлику нужно будет запить, — и уже возмущëнно, — почему ты об этом сам не подумал?

— Простите, тётя. И вправду, как же я об этом не подумал? Ах, я ж плохой, ц-ц-ц, — я пощëлкал языком и самоукоризненно покачал головой. Мне показалось или у Петуньи дрогнули уголки губ? Как-то она наигранно злится. Словно по обязанности. А она скомкала ладонью нарождающуюся улыбку и продолжила, добавив в голос визгливых ноток:

— И забери себе вторую тарелку. Да чтоб всё съел! Я же вижу, что опять себе ничего не отложил! Кожа да кости!

— А вам, тётя? — проговорил я с недоумением.

— Без разговоров! — отрезала Петунья и отвернулась к Дадли, улыбнулась с умилением, начала нервно наглаживать ему голову, так что у парнишки брови при каждом движении вползали чуть ли не на макушку. И едва я вышел, как услышал оттуда вполне ожидаемый вопль кузена:

— Мама! Заведи, наконец, себе кота! Сколько можно!?

Чай заварился очень ароматный. Бергамот... Жасмин... И, собственно, сам листовой чай: ровные, отрезанные специальными ножницами кончики листов, где концентрируется вся чайная польза. Приходилось пивать такие элитные, которые сами чаеводы для себя сушат, а тут вроде бы обычная английская семья — и такая элитка. Впрочем, если он у англичан весь такой, то понятно, почему вообще появился обычай чаёвничать.

А вот вкус подкачал... Мой вкус, само собой разумеется. Заварка ощущается, как просто горячая вода. Гм, конечно, настроение от такой ерунды не портится, но краем сознания отмечаю неприятность. Не такую, как, скажем, вывихнутое плечо или простреленная нога, от которых трудно абстрагироваться, но и пятипроцентная ущербность — ущербность. И понятно хроническое отсутствие аппетита у этого тела.

За окном скрипнули тормоза и коротко взвыла сирена, сообщая, что приехали врачи. На улицах движения практически нет, очевидно, поэтому и не гоняют с включённой сиреной. Жёлтый микроавтобус с большими синими квадратами на бортах. Из отъехавшей в сторону двери деловито шагнула полная женщина в очках, а со стороны водителя хлопнуло, и появился высокий худощавый парень с заклеенной пластырем скулой. В некоторое недоумение меня ввела эмблема — синий шестиконечный крест. Впрочем, по центру что-то вроде змеи, обвивающей жезл, так что всё ж таки медицина тут, видимо, такая...

Мимо процокали каблуки тётки, она на миг заглянула и выдохнула:

— Чай, три порции наверх, мальчишка.

После чего рассыпалась за дверью в любезнейших приветствиях. Прямо мёд с сахаром, политый вареньем...

В душе вновь ворохнулась неприязнь, смешанная с неприятием подобострастности и двуличности. Я с любопытством сфокусировал внимание, но эмоциональный фон паренька едва показался, как вновь исчез, словно голова улитки в раковину. Привычка пояснять всё непонятное детям сработала и тут:

— Делаем чаёк, малой. Неприязнь же ко всяким надуманным словам засунь поглубже. Да-да, туда. Женщина хочет, чтобы врачи сделали, что полагается, по самому лучшему разряду, так что у неё это на автопилоте происходит. Хотя, возможно есть и реальные резоны. Чёрт их знает, этих англичан с их обычаями. Шестиугольный синий крест, надо же. Помню, у нас во времена нищенской зарплаты врачей многие не брезговали подношениями медикам, надеясь, что сделают лучше... Таблетки дадут покруче, обезболивающие или дополнительные процедуры. Хоть такого практически и не было, но тема подобных подношений была всегда. Так что чего не понимаешь, лучше не критиковать вообще. Помалкивать да присматриваться, стараясь понять как можно больше.

Тётка не похожа на типаж унижающихся, которым потом просто необходимо кого-то тоже унизить, чтобы чувствовать себя нормально. Так что это она не срывается на ребёнке. Тут что-то другое.

Чайные ложки берём серебряные, чашки фарфоровые, щипчики, ситечко. Сахарница с крошечными кубиками рафинада.

— И к слову, себя Петунья опять обошла с порцией. И да, мне картошку съесть придётся, — эмоциональная улитка вновь шевельнулась и даже, кажется, сделала бровки домиком. — Подумаешь, вкуса нет. Калории-то есть, витамины и всё, что надо. Будешь кормиться, тело, никуда не денешься. Мышцы там укрепить надо, кости да жилы. У меня большие планы. А для этого нужна энергия.

Появление чая было принято молчаливо, мне же поглазеть не дали, отправив прочь командным жестом кисти. Ну не очень-то и хотелось, хе-хе.

Картошка была съедена. Правда, отметил несколько странностей — после того, как тело перестало с отвращением сопротивляться, оно постаралось проглотить всё быстро, ощущая какую-то заведомую тоску... Быстро глотать я не стал, всё перетирал, тщательно разжëвывая. Аккуратно запивая чаем, каждый глоток которого тоже тщательно смешивал со слюной. Постарался увлечь эмоциональные останки ребенка с его любимыми схемами и алгоритмами, чтоб не сопротивлялся. Память же, в благодарность, подсказала, как он после таких обязывающих завтраков мучался болями в желудке.

— А ты что хотел, парень? В кишках зубов нет, а ты всё закидывал, как неприятные лекарства. Как бы ещё с таким питанием язву-то не заработал к своим десяти годикам. Ну гастрит-то, судя по воспоминаниям, точно в наличии.

Тарелку мыть — и на место... Да, после приёма пищи обычно на час-полтора забивался в свой чулан под лестницей и читал, отвлекаясь от болей в желудке.

О, да верëвочка тут за выключатель, понял я, когда ладонь привычно дëрнула, и сбоку зажглась мутная таблетка плафона с какой-то слабой лампочкой. Ватт на сорок, но для крошечного помещения под лестницей вполне хватает. Хотя... Не такого уж и крошечного. Изнутри к ярдовой ширине добавилось ещё сантиметров по двадцать с каждой стороны, перильно-боковинные. Да ещё выемка в стене, коммуникационная, видимо, глубиной сантиметров тридцать, трубы, провода, счётчик воды, электричества, газовая труба. Видимо, газовый счётчик где-то в другом месте. Матрас, похоже, от взрослой односпальной кровати. И дальше вниз и вглубь уходит ещё пустое пространство — уголок под лестницей. Прилично, в общем, для десятилетнего пацана.

Так, полосатую простыню с кровавым пятном — в грязное бельё. Которого вот прямо целая куча оказалась, причëм в основном скомканные одинаковые халаты тётки. Шевельнулась какая-то мысль оценочная на грани понимания, но как-то она не состыковалась с памятью. Потом додумаю. Вспомнилось лишь, что в пятницу Вернон отвозит узел с биркой «Тисовая 4. Дурсли» в прачечную. И точно такой же забирает. Стиральной машины у них нет. Не принято как-то дома стирать. И тётя сама всегда развешивает его по шкафам, никогда Гарри к этому не привлекала.

Наугад выдернул из-под матраса журнал «Недвижимость Лондона»... Апрель, 1924 год. Обложка потёрта, страницы пожелтевшие. Определённо, он тут десятки лет. В журнале чёрно-белые картинки всевозможных домов. Но интересно не это, а то, что, оказывается, матрас лежит на нескольких стопках газет и журналов. И память не подсказывает, почему прижимистые Дурсли их не сдали в макулатуру. Ведь матрас вполне можно положить и на дощатый пол.

Кстати, вот здесь в углу поднимается половинка доски. Её нужно всего лишь подцепить гвоздём. Тем самым, сучкоковыряльным... Вопрос зачем?

Доска поднялась, но вместо предполагаемого тайника оттуда пахнуло сыростью и плесенью. Плафон отразился в подпольной луже непонятных размеров, что уходит куда-то вбок. И память с удовлетворением подсказывает, что совершенно верно, надо бы втихаря ещё туда воды подлить...

Гарри, оказывается, частенько ночью таскал с кухни ковшики воды.

— Что ты тут за нездоровую сырость развел? Лягушек, что ли выращиваешь, начинающий французский кулинар? — недоумеваю, и память подсказывает, что Гарика дразнят в школе «жабёнком», но он даже не предполагал, что лягушек можно выращивать и есть (Отвратительно!), и дразнят по какому-то другому поводу. Лягушек под полом отродясь не было. Впрочем, и от змей память категорически отмахнулась.

Зато пока я раздумывал над этими загадками, ладонь мимоходом пошарила на полке и нащупала очки.

Очки… Охренеть. Натурально гаррипоттеровские круглые очки. Уродливые, коричневая оправа, толстое стекло. Странно, зрение-то нормальное, тогда зачем? Но по ощущениям, Гарри реально их носил, сколько себя помнит, и очень любил.

Я нацепил их на нос и, прищурившись, сунул длинные дужки за уши. Любопытно — вообще без диоптрий, что ли, очочки? И вдруг память вновь раскрылась. Откуда взялись, не знает, но да, поначалу видел без них очень плохо, но когда рос, вместе с ним росли и очки, причём он воспринимал это совершенно естественно. Так чем они ему так нравятся-то? О! Я сделал какое-то привычное внутреннее усилие — и поверхность доски приблизилась, словно я смотрел в десятикратную лупу. Точно! А вдаль как бинокль работает, тоже примерно десятикратный. Причём кратность увеличения можно в этом диапазоне менять по желанию. Видно, артефакт подстраивается под хрусталик.

А чёрно-белые фотографии домов в журнале, на которые глянул мельком, вдруг приобрели чёткость и объëмность. Ишь ты... Причём это не какие-то волшебные журналы. Похоже, псевдотрëхмерность добавлялась любым плоским картинкам. Фонарям, рекламным постерам, какой-то женщине в старомодном платье и шляпке. Правда, какого-то особенного волшебного эффекта не было. Прикольно просто. Так, а может... Нет, болото под полом никак не изменилось, заставило лишь чихнуть и вернуть доску на место.

Я снял очки и погладил кончиками пальцев. Надо же, а с виду совершенно никакие.

Ах да, они и падали, их швыряли, на них наступали, но, похоже, парень понятия не имеет, что стекло вообще-то штука хрупкая. Всегда поднимал, надевал и всё в порядке. Похоже, даже грязь к ним не липнет. Не запотевают опять же. Действительно интересная вещь. Артефакт определённо, причём очень крутой. Откуда только взялся-то? Дамблдор, может, подогнал, который тут не дамбигад? Сомнительное что-то меня тут окружает, чтобы чётко определить.

У тётки спрашивать пока рано, отношения не очень. Ну да постепенно выясню, что тут на самом деле.

Ладно. Надо обследовать окрестности. Память Гарри как-то избирательно выдает информацию. И просто так напрячь её, чтобы вспомнить хотя бы расположение улиц да скверов, а также имена знакомых, не удается. По крайней мере, пока. Предполагаю, что включится, когда попадётся на глаза. Такое, значит, ощущение.

Где школа, в которой он учится? Где обычно играют дети? Чем вообще занимается летом английский мальчишка пригорода Лондона начала девяностых? Опять же, на прямые запросы память молчит и о наличии друзей, и, хотя бы, приятелей. Возможно, как и в романе, мальчишка был изрядным интровертом... По крайней мере, у маглов. Гм, а в магическом мире разве нет? Приобретённое это или природное свойство? Может, лёгкая форма аутизма, а может и действительно проклятие какое действует...

Ладно, гадать не имеет смысла... Ах чёрт! Мне же десять лет, а родственники суровы, очевидно, надо же отпрашиваться!

А вот, судя по осторожным шагам по лестнице, женщина, наконец, решилась отойти от своего ненаглядного сыночка.

Я привстал на локте, прислонился ухом к трубе, уходящей в стену. Затаил дыхание, привычно заткнул пальцем другое ухо и услышал лёгкий храп. Дадли заснул, видно, снотворное дали врачи перед уходом.

Гм, а мелкий Поттер-то, значит, отсюда подслушать мог что угодно. Память выдала гордость, смешанную со стыдом, а также стало ясно, что да, подслушать можно было многое, и об этом Дурсли не знали.

Кухня. Ну да, любимое место домохозяйки. Предписанное местными обычаями.

— Тётя Петунья, позвольте погулять, подышать свежим воздухом.

Тётка пронзила взглядом, словно подозревающий во всех грехах сканер. И поджала губы как-то требовательно. Память подсказывала, что Гарри в таких случаях просто опускал взгляд и молча сверлил им пол, ожидая высочайшего решения. Но судя по мимике, женщина сознательно или подсознательно ждёт доклад, обоснование, дополнительной информации. Даже забавно. Я кашлянул в кулак и вопросительно поднял брови. Точно. Чуть кивнула и шевельнула ладонью, мол позволяю, «излагай». Хех, похоже, так тут и обучают тому самому английскому стилю, который, вообще-то, универсален.

— Дадли я помог, чем смог. Завтрак приготовил. Продукты для обеда в холодильнике. Картошку съел, живот не болит. Машину дядя не ремонтировал, значит, инструменты все на месте, разбирать не надо. Самой машины тоже нет, пока мыть нечего. Генеральная уборка по дому была позавчера, ещё рано. Газон подстрижен, цветы прополоты, живая изгородь выровнена. Лето, а я всё ещё совершенно бледный. Могут в школе глупые разговоры пойти о том, что меня несчастного запирают и не пускают гулять...

Петунья поморщилась и криво усмехнулась:

— Неплохо. А ты не совсем безнадëжен, Поттер. И почему же ты до сегодняшнего дня всегда изображал молчаливого тупицу?

Опа. Косяк? Ну, хуже не сделал, определëнно. Поэтому глазки в пол, в голос — смущения:

— Мне казалось, так будет удобнее всем. Но... я подумал, что бы сегодня стало с Дадли, если бы я, как обычно, промолчал и ничего бы не сделал?

Тётка вновь пронзила меня острым взглядом и отвернулась помешать в кастрюльке на плите какой-то пахучий соус (прикусила губы?), а затем объявила:

— Свободен до вечера. Ремень у Дадли на столе лежит. Прицепи к нему полную фляжку и разведи с водой десять чайных ложек сахара. И не вздумай «забыть» у себя в каморке. Не хватало снова раскошеливаться на такси да объясняться с соседями, если ты снова где-нибудь шлëпнешься из-за своей гипогликемии. Напоминаю: чуть ощутил слабость или потемнело в глазах — открутил крышку, глотнул. И не морщись!

«Фляжка... Ага, на полке. Так, а нос я действительно сморщил. И почему же? О, какая вспомнилась серия ощущений!»

— Тётя, крышка у фляжки протекает. Я постоянно с липкой штаниной хожу. Ткань к ноге пристаёт, и к ней всякая дрянь липнет...

— О боже, что за наказание! — вспылила тетка. — Два термоса ты разбил! Бутылки мигом теряешь! И...

— Я понял, тётя. Решу эту проблему сам. Уплотнитель какой-нибудь сделаю...

— Возьми две новых резинки для волос у зеркала, — выдохнула тётка и сделала сметающее движение, мол аудиенция закончена.

Отлично. В целом, тётка нормально идёт на контакт. Попозже посмотрим, что там с Верноном. Ну-с-с, ждите меня, окрестности!

Резинки же оказались широкими резиновыми кольцами, ничего не имеющими общего с цветными девичьими «держалками волос» из моего времени. А тайна ремня на трико раскрылась несколько неожиданно. Чтоб фляжку пристёгивать. Гипогликемия, надо же. Ну, судя по тому, с какой неохотой юный волшебник вообще ест, впихивая в себя безвкусную пищу, причина понятна. А липкая тяжёлая протекающая сахарная вода вообще воспринималась изощрëнным садизмом, причины которого он приписывал природной злобности тетки, закрываясь всё сильнее.

Впрочем, сейчас начало девяностых, и учёные начали делать лишь первые робкие попытки изучения детской психологии. Для большинства же семей мира, если ребëнок обут, одет, накормлен, в тепле — уже потрясающий результат. Хотя я могу быть и не правым в этом отношении. С историей у меня не очень.

Улица ровная, словно прочерчена по линейке. Двухэтажные небольшие домики, похоже, создавала одна архитектурная контора. Какие-то все... Пряничные близнецы. Клумбы, разве что, засажены разными цветами, да разной формы настенные висят корзины с цветами. Где-то есть плющ, где-то нет. Некоторые окна застеклены разноцветным панно. Флюгеры: чайки, черти, аисты, стрелки, шуты. Медные и крашеные в разные цвета. Телевизионные антенны разных форм, ага, ещё каминные трубы разные. Цвет черепицы, сплошь красноватой, разве что оттенками немного отличается.

Стоп... Снова ворохнулась память. Не оформленное словами раздражëнное понимание, что вообще весь пригород таков. Улицы отличаются лишь длиной, везде подъезды, ведущие к стреле четырёхлинейного автобана на севере города, ежедневно отправляющего сотни неспешно выруливающих машин местных жителей в Лондон. Ах да, около десятка мостов через узкую реку (Гарри знает её, как просто Речка, без названия), с набережной, закованной в бетон, очень этому способствуют.

Дальше мозаика полей, огороженных лабиринтами заборов, в которых легко потеряться. А запутанные дорожки меж ними по любому упираются в чьи-то владения. Там запросто можно наткнуться на злобных собак, горластых сторожей или ещё на какую дрянь. В общем, в ухоженном Литтл-Уингинге детям туда ходить запрещают. Да и очень далеко это. Миль пять-шесть...

Пока я обрабатывал пакет данных, внезапно выданных памятью, ноги продолжали неспешно нести меня вдоль одинаковых домов, сворачивая на какие-то улицы, и вот впереди появилось длинное здание, явно выделяющееся из общей архитектуры. Трëхэтажностью, небесно-голубой краской стен и декоративными белоснежными колоннами, что по сути являлись барельефами, торча из стен как бы наполовину. Вдруг пронзительный мальчишеский голос вырвал из мыслей:

— Эй, ты чего здесь забыл, Поттер? Тебе надо пояснять, что возле школы территория Стрельной, или сам свалишь на свою паршивую Тисовую?

Рыжий пацан, чуть выше ростом, огрызки белëсых бровей, светлые глаза, клетчатая рубаха с закатанными рукавами...

Боже... Прямо глаза повлажнели от умиления. Дети такие дети. «С какова раёна, тут наша территория»... Прелесть какая.

— А ты её купил, что ли, Стайл? — (Бобби Стайл, сын констебля, мать умерла два года назад. Малознакомый ребёнок из параллельного класса. Каких-то тёрок с ним никогда не было...) Гм, а в общем, есть что-то такое в «запросной памяти».

— Присматриваю, чтоб посторонние не шарахались летом... Стоп, а ты не обнаглел ли, Поттер?

Голос у парня дрогнул от негодования и неуверенности. А брови поехали к переносице. Ему самому не понравилась эта самая неуверенность, а ещё ведь ощущение, что он в своём праве.

Ссориться не имеет смысла, детских разборок мне только ещё не хватало. Я дёрнул плечом и буркнул:

— Мне, к примеру, реально было бы пофиг, появись ты на Тисовой. Хоть два раза пройди её из конца в конец.

Ловким движением я отстегнул фляжку, крутанул крышку и, запрокинув, как завзятый пропойца бутылку, сделал три глотка. Поморщился от безвкусной тягучей дряни и пристегнул на место.

Бобби слегка выпучил глаза и несколько замедленно спросил:

— А... Почему два-то раза? Из конца в конец...

Я задумчиво пожевал губами и протянул:

— Не, ну три уже перебор, согласись. Слишком дерзко.

Ну да, мальчишка ожидаемо в ответ на мою ухмылку тоже хохотнул.

— Ну ты вроде ничо пацан, Поттер, хоть и очки эти твои дурацкие... Но я не такой пофигист. У меня же отец полицейский, и я, значит, тоже... Отвечаю. Мало ли, забредëт кто, украдëт, нагадит.

— Зачем нагадит, Бобби?

— Ну всякое бывает, отец рассказывал. Хотя бы чтоб выбить наших из соревнования на лучшую клумбу города, на лучший участок, за звание самой чистой в этом году. Кто знает, когда проверяющие пройдутся, вдруг попадут на порчу. Призовые по пятьсот, тысяче, две тысячи фунтов. Конечно, и так можно проиграть, но не хотелось бы по чьей-то вине.

Вот оно как. На всё есть причины, и вот, пожалуйста, вроде бы детско-инстинктивная хрень «моя территория», ан имеет какую-то подоплёку.

— Ясно. Ну, наверное, у кого-то есть такой резон, согласен. Правда, меня подобное не интересует. А очки — уж извини, какие уж купили. Родителей у меня нет, а дядя на новые не расщедрится. Вижу в них хорошо, а что уродские, так и я не картинка, чтобы красоту вокруг себя распространять.

Бобби фыркнул и покраснел:

— Да это к слову как-то пришлось. Не знал, что у тебя нет... А что ты пьёшь?

— Чай сладкий. Он для меня типа как лекарство.

— А морщишься, будто джин с перцем, — расхохотался паренёк.

— Приторный, бе, — поморщился я, с натугой вытаскивая из памяти понятие «сладкое».

Пару часов мы бродили вокруг школы, покачивались на качелях, висели на лесенках, швыряли палки, кто дальше. Несколько раз видел вдали других детей, бросавших внимательные взгляды, но, похоже, когда посторонний был под присмотром местного авторитетного «на раёне» паренька, претензий и опасений ни у кого ни возникало. Пару часов, потому что вернулся отец парня и зычно позвал его домой, глянув на меня цепко, но кивнул приветственно. За это время я выяснил большую часть нюансов летней жизни детей в этом городишке. Точнее, его можно назвать «спальным районом северо-запада Лондона».

Развлечения для детей тут попросту были не предусмотрены.

Единственный парк с немудрëным названием Литтл-Сквер состоял из пары сотен разнокалиберных деревьев, некоторые из них были огорожены маленькими заборчиками, чтоб, значит, не допустить потенциальных вандалов до древесины. Живописно-кривые дорожки, кустарники, клумбы, множество скамеечек, а запрещающих табличек — больше, чем деревьев.

По одним участкам нельзя было ходить в обуви, на другие — пускать собак, на третьи — вообще наступать. Эти таблички, по рассказам нового знакомого, постоянно менялись и, пожалуй, были основным интересом этого парка. Но за неимением лучшего народ там толпился постоянно, пожирая мороженое и гамбургеры, которыми тут же торговали, в промышленных масштабах.

Неподалёку от парка раскинулась ярмарочная площадь, оживающая дважды в месяц, когда её заполняли торговцы, приезжающие со всей страны. Остальное время её использовали, как перевалочную стоянку для фур. И там можно было играть в догонялки со сторожами. Развлечение для самых отмороженных, потому что иногда раздражëнные сторожа спускали собак. В намордниках, но от этого не менее опасных жилистых и когтистых ротвейлеров.

Несколько баров, пара бассейнов и на окраине — клуб гребли на байдарках и каноэ. Но это уже развлечения, детям не доступные.

Бобби восторгался Лондонскими аттракционами, зоопарками, детскими магазинами, куда его изредка вывозили родители и рассказывали другие счастливчики, посещавшие столицу. В Литтл-Уингинге же были лишь маленькие универсальные магазинчики «у дома», с практически одинаковым ширпотребным ассортиментом.

Где-то ещё здесь находятся музей, библиотека и телевышка, но о них Бобби упомянул вскользь.

Каких-то секций или кружков тут не существовало в принципе. Были лишь домашние учителя и репетиторы, натаскивающие ребëнка по заказу родителей на то, что, по их мнению, ему пригодится. Это, в общем-то, весьма дорогое мероприятие, и, соответственно, мне, как Гарри, ничего не светило. В общем, английским детишкам этого времени предполагалось развлекать себя самим, как, впрочем, и большинству ребят в СССР этого же времени.

На вопросы о самостоятельном заработке Бобби дёргал плечами и смотрел с недоумением. Странно, мне почему-то казалось, что, считай, на родине предпринимательства это должно быть само собой разумеющимся. Но нет, по обмолвкам парня создалось впечатление, что это отнюдь не приветствуется. Даже как-то мутновато порицается. Очень странно, надо потихоньку выяснить подробности у Петуньи.

Укладывающиеся в голове мысли и прикидки не мешали подмечать максимум мелочей вокруг. От стаи грачей, целеустремлённо куда-то несущейся, (Спасибо очкам с десятикратным приближением, выяснилось, к тому же, что они позволяют «прицепиться» взглядом даже к отдельной особи, при желании, и свободно вести её несколько секунд. Мне всё больше нравится этот артефакт!) до растёкшегося мордой на подоконнике второго этажа бульдога с красными глазками.

Но уже когда входил в дом, понял, что кое-что забыл. В глазах как-то знакомо-незнакомо потемнело.

— Так вот ты какая... Гипогликемия, — пробормотал я, ощущая, что вообще-то отключение не мгновенное, с ним можно бороться. По крайней мере, успел отхлебнуть пару глотков из фляжки. Потом, видимо, всё же потерял сознание на пару секунд, выронил её, но тут же вновь поднял, почти ничего не успело вылиться.

Мда, такого «полуотключëнного» состояния в жизни никогда не испытывал. Рухнул на матрас, мельком отметив, что крышку фляжки выронил. Сделал ещё несколько глотков и прислонил флягу к подушке, ожидая, когда вязкая сахарная водица подействует на доставшийся организм.

На эти же «сумерки сознания» списал поначалу и вспыхнувшее сияние в дальнем углу чулана, меж лестницей и полом. Впрочем, внимание оно к себе привлекло.

— Обалдеть, такое разве бывает? — выдохнул я, не особо понимая даже, на каком языке сказал. Там, в центре круглой паутины растопырился внушительный паук, сверкая в полутьме мягким зелёным светом, алые же пояски ярко сияли на каждом сочленении лапы.

Я так-то пауков терпеть не могу, но, похоже, Гарри он был очень даже знаком. Кисть руки сложилась щепоткой и как-то приглашающе махнула. Странный жест, но я понял его, как приглашение, как, впрочем, и паук. Странное создание, быстро перебирая конечностями, пробежало надо мной по краю ступенек, бодро махнуло брюшком, прилепляя золотистую нить, а потом плавно спустилось в подставленную лодочкой ладонь.

Мой некоторый антипаучий шок прямо смыло волной детской радости и приязни. Мизинцем погладил брюшко, гладкое, словно из полированного дерева. А потом требовательно сложил несколько раз щепотью пальцы перед пауком. Понял, что требовательно, надо же... Стоп, главное тут автопилот не спугнуть. Паук прекрасно понял, присел и, быстро перебирая лапками, вытянул из брюшка паутину, прилепив её мне к указательному пальцу.

После чего, как мне показалось, одобряюще постучал правой передней лапкой по костяшкам ладони и умчался обратно в угол, причём не забыв как-то забрать и нитку паутины. Экономный какой. Впрочем, далеко он не ушел, замер в центре паутины, которая, правда, прекратила свою иллюминацию.

Меж тем, пальцы, как раньше нарезали лук и срезали кожуру с картофелины, так же ловко сложили сейчас из, как оказалось, весьма прочной ниточки две петли, потянули, натягивая меж указательным и средним другой руки. Тренькнули, извлекая какой-то тихий, потусторонний звон. И я понимал, главное, каким он должен быть! Регулируя натяжение пальцами. Указательным, средним, указательным, средним... Тихий и какой-то медитативный удавался звон, чем-то напоминающий варган, как если бы он звучал, как колокольчик.

Через полминуты к звону паутины добавился звон комаров! Из щелей под полом одна за другой стали появляться, оправляя крылья, крошечные тени. Очки-велосипеды, я вас люблю! Без них я чёрта с два рассмотрел бы что-то в полутьме чулана без включения лампы. Свет еле пробивается в несколько крошечных щелей.

— Так вот оно что, значит, Гарри. Комаров для питомца под полом выращиваешь?

Внутри шелохнулось некоторое недовольство, которое я расшифровал как «смотри, не мешай...» Я хмыкнул, да самому любопытно. Надо же...

А комары-то кусаются, не просто так танцуют в воздухе. И в общем-то хлипкая рубашонка для них — не помеха. А тело вроде бы как и не возражает. Что за мазохизм, Гарри? Ну ладно, потерпим, не сбивать же «автопилот». Ради любопытства присмотрелся к самой наглой комарихе, что села на запястье и без всяких обычных топтаний и прелюдий с ходу вонзила в кожу хоботок одним топорным движением. Как-то зачесалось в особенности сразу это место. Чтоб отвлечься, сфокусировал взгляд сквозь очки на раздувающемся от крови брюшке. И вскоре подметил внутри разгорающуюся искорку. Вскоре отяжелевшая комариха отвалилась, отлетела и уселась над головой.

— Та-ак, вот оно как значит...

Искра в брюшке кровопийцы разгоралась всё сильнее. Сквозь очки было видно, как огонёк уменьшается, но вместе с тем становится ярче.

Комаров, которым было позволено (насколько я понял мелодию паутины) попить кровушки, оказалось десятка три. Треньканье сменило тональность, и лишние с явным недовольством убрались в щели половиц. Тех же, что были в подпитии, мелодия гоняла и кружила хоть в хоровод, хоть посидеть, хоть налево, хоть направо... Чего добивался «автопилот Гарри», стало ясно минут через десять. То в одном, то в другом брюшке насыщенный малиновый цвет огонька магии становился алым. Видимым даже без очков. А вот дальше я испытал шок.

Шлёп! — с чавкающим звуком изо рта выскочил язык, и один из комаров, зависших сантиметрах в тридцати над головой, исчез! Я даже «блядь!» подумать не успел, как во рту разлился насыщенный солёный вкус, от которого нёбо и язык прямо пронзили восторг и удовольствие. Смакование и причавкивание комариным тельцем заняло некоторое время. И да: «блядь, Гарри!» мне подумать всё-таки удалось. И не раз.

— Куда у тебя укладывается полметра языка?

Не то чтобы этот вопрос был главнейшим, но вот намеренно вываленный на максимум язык вроде бы как был вполне обычных размеров. Гм. До подбородка только доставал. Но не комаров же сшибать в полёте?

На этот вопрос, похоже, у мальчишки ответа не было, лишь внутреннее недовольство, мол «Какую-то херню спрашиваешь. Так выходит просто...» Магия, ага... Ну, в целом, понятно. Комар кусает, подхватывает кусочек магии из твоей крови, та в нём усиливается и разгорается, концентрируется. Потом готова к употреблению... Ага... Память подкидывает эксперименты парня. Значит, если не съесть замагиченного комарика, то он через некоторое время рассыпается в прах. Экзотичненько... Ну, понятно, почему тебя «жабёнком» в школе кличут, по меньшей мере. Где-то язычком помахал при посторонних. Любопытно, как это со стороны выглядит?

Под эти размышления я продолжал сшибать комаров, и примерно на десятом уже не испытывал культурного шока.

Ну, пацан выживает, как может, без магии, видно, хреново совсем. И со вкусом подтвердилось. Нет в пище магии — нет вкуса. Да, ещё пауку надо тоже комарика одного отогнать. Не на пустом месте он тут такой сияющий. Иногда дикие комары залетают, кусают во сне, их тоже паучок подбирает, да вроде и обычных мошек испить не брезгует. Ну а Дурслей кусать позволено и без контроля, иначе возобновления ресурса бы не получилось. Зеркала в чулане не было, так что разгадать загадку жабьего языка не удалось. Но определённо, подпитка «комариной магией» унесла даже малейшую усталость.

— Словно несколько банок Редбула или Адреналин раша выпил.

Хотелось прыгать, бегать и танцевать. Но нет, пока остановимся на приседаниях, отжиманиях и сгибах туловища в положении лёжа.

Через десять минут я выяснил, что могу сделать пятьдесят-шестьдесят плавных приседаний, затратив на каждое три секунды и не разгибая до конца ноги, чтоб оставлять напряжение. На последнем десятке мышцы начинало сводить и непроизвольно подёргивать, что говорит о достаточной нагрузке.

Пресс у паренька оказался хлипкий, сокращений с согнутыми коленями да максимальным намеренным напряжением удалось сделать свободно едва десяток, потом еле выжал ещё три, ощущая, словно в животе зажгли огонь. Ну а отжиманий вовсе не удалось сделать ни одного нормального, пришлось ограничиться десятком «отжимательных телодвижений», сгибаясь буквой «гэ», как солдат, экономящий усилия на зарядке. Когда служил, рота из «упора лёжа» не выходила, сержанты понятия не имели ни о каких физкультурных нормах, командуя после «упорёжаприять»: рэ-эз, двы-а-а... пока язык не устанет. Поэтому приходилось за день делать по 600-700 таких вот отжимательных сокращений. Впрочем, нагрузка не 65% а 45% от веса тела всё равно является нагрузкой.

Повредить себе таким цыплячьим собственным весом было невозможно, поэтому осилил аж четыре круга тройных упражнений, впрочем, тщательно контролируя правильность движений.

По ходу выяснил, что комариная магия хоть и работает, как бодрящий допинг, глюкозу «сахарной воды» не заменяет. Сознания, правда, не теряешь, но мышцы словно превращаются в вату, вообще пошевелиться не можешь, даже глазные яблоки как жернова проворачиваются тяжеленные. И пока организм не синтезирует что-то (определённо, спалив какие-то крохи мышц, жира и магии) шевельнуться невозможно. А вот если перед каждым упражнением сделать три-четыре глотка из фляжки, то не вырубало.

Ещё я выяснил, что писать пацан умел, но категорически не любил. Возможно, причина в плохих, царапающих бумагу карандашах, которые он использовал для записей, возможно, в том, что слабые пальцы очень быстро уставали. Но тем не менее, тетради, исписанные детскими каракулями домашних заданий и классных упражнений, были. Как и немалая стопка чистых. Одну толстую тетрадь в клетку с простой картонной обложкой я отвёл под ежедневник, тщательно записав упражнения, ну и часть мыслей, которые можно было доверить дневнику.

Карандаши, правда, прямо требовали всё проклясть. Постоянно ломались, то и дело выпадали кусочки грифеля. Но я не мог сказать, то ли они сами по себе были такой дешёвкой отстойной, то ли проблема в «постановке руки» детской, что толком не контролировала ещё мелкую моторику.

— Но факт, Гаррик, это необходимо. Мозг развивает, понимаешь, у ребёнка. А я хоть и взрослый, но вряд ли из прошлой жизни притащил в твою голову наработанные нейронные связи. Так что будем нарабатывать...

Память с некоторой ехидцей выдала ещё кусочек информации о местных школах. Школьники писали карандашом черновики, оказывается, потом проверяли, потом стирали резинкой неправильные буквы или знаки, потом вписывали правильные. И после этого только писали уже набело шариковыми ручками. Собственно, это и называлось «конспект». А «черновая тетрадь» всегда была с собой, там лишь бы самому понятно было. И да, всегда учитель мог её потребовать в подтверждение личного авторства записей.

— Любопытная система. У нас таких сложностей не было. Впрочем, возможно, это отголоски времён когда писали чернилами по пергаменту?

Я потряс уставшими пальцами в воздухе, мимоходом подумав, что в Хогвартсе вообще перьями пишут, и надо бы, видимо, научиться заранее...

Мысли прервал громкий стук ладонью в дверь и визгливый голос Петуньи:

— Бегом ужинать, мальчишка! И не вздумай таиться! Я знаю, что ты вернулся!

Молчать не стоит, поскольку первый внутренний порыв был забиться в глубину коморки, накрыться одеялом и прикинуться ветошью.

— Сейчас иду, тётя!

— Не сей час, а сию минуту!

Ещё шлепок в дверь (к слову, не запертую, соблюдает приватность?) и шаги прочь.

Так... А чего это мы прячемся и так недовольны, Гарри? Выяснили же, что еда нужна, а если её хорошо жевать, то и живот не болит. Ну безвкусная и ладно, зато у нас есть МАГИЯ и язык в полметра!

Вернон Дурсль выглядел... Классически. Вспомнить, каким он был в фильме, я не мог, но вот, увидев, тут же узнал. Светлые волосы зачёсаны направо. Пышные усы, широкое налитое кровью лицо, внушительный второй подбородок. Прищуренные серые глазки сканируют газету, сложенную четвертью, чтобы легко было держать в одной руке, в другой — маленькая чашка чая.

Я проигнорировал нервную реакцию тела, подкинувшего в память несколько агрессивных моментов, когда дядька раздражался и кричал по разным поводам. В основном, пытаясь заставить неблагодарного племянника принимать пищу. Тот же всегда сопротивлялся, как мог, категорически не желая мучаться болью. Плевался, переворачивал, швырял бифштексы...

Сам же ощутил мимолётное раздражение, «вспомнив», как этот бестолковый взрослый пару раз даже пытался заставить есть племянника, потыкав его носом в тарелку, как кутёнка.

Впрочем, малыш-волшебник ничуть не облегчал ему жизнь, даже близко не пытаясь ничего объяснить. Ну а Дурсль, похоже, был как никто далёк от понимания детей. Впрочем, в его присутствии смирившийся со временем племянник хоть что-то ел, хоть это вечернее сидение за столом было обоим неприятно.

Этот человек был из категории любителей навешивать на людей ярлыки. Так и на племяннике он, судя по всему, навесил бирку: «капризный умственно отсталый». Гарри по своей интровертной натуре предпочитал отмалчиваться, игнорировать оскорбления, и не реагировал на любые попытки вызвать на разговор, лишь бросал невпопад слова и междометия, постоянно находясь в негодовании. Вот же ж, придумал защиту, чтоб отстали... Дурацкая, но дети к ней прибегают. Информация всплыла в памяти «как своя», но, конечно, полной не была. И мне такой расклад совершенно не понравился. Будем исправлять:

— Добрый вечер, дядя. Я слышал, что в северной части Лондона сегодня был дождь, не заносило ли на дороге?

— Вечер добрый, нет, шоссе на Литтл-Уингинг сухое, тучи прошли стороной. Да если бы даже и намочило, у меня стоит универсальная летняя резина...

Автоматически начав отвечать, Вернон понёс чашку ко рту, но внезапно замер, поняв, КТО сейчас с ним говорит. Я же ловко перебросил на тарелку оставленную порцию яичницы с беконом («Треть сковороды!») и спокойно сказал:

— Хорошо. У вас сохранился рекламный буклет этих шин? Мне любопытно почитать, какими слоганами их рекламировали.

Дурсль икнул, глаз у него дёрнулся, потом дядя икнул снова. Гм, экстраверта для начала нормального общения всегда нужно разговорить, потом немного поспорить, дать победить в споре... Но, похоже, трудновато пошла у него ломка шаблонов, не учёл.

Хорошо в следующее мгновение появилась Петунья, грозно глянула на меня, потом заботливо — на мужа. Положила руку на его ладонь и мягко заставила поставить чашку на стол. А Вернон сипло сказал:

— Этот... Этому любопытно почитать рекламные слоганы шиномонтажной мастерской...

(Прозвучало это как: «Передо мной вынырнула лошадь и спросила, сколько времени».)

— Всё просто, милый. Поттер решил, наконец, перестать изображать умственно отсталого. Ему раньше, видишь ли, казалось, что «Так будет всем проще!».

Пока она говорила, я невозмутимо покромсал ножом бекон и яичницу. Даже успел кусочек прожевать — кивнул согласно, когда тётка потребовала взглядом подтверждения:

— Дадли поранился сегодня, пришлось действовать и оставить игры в дурачка в прошлом. А ведь получалось же, дядя. Согласитесь!

В лицо Вернону ударила кровь, пальцы судорожно сжались, комкая газету:

— Ах ты, гадёныш! Ты, значит, всё это время...

— Не всё время. Маленький же был совсем, постепенно осознавал. Но простите, извините, был не прав, — поспешно перебил разгневанного мужчину, изобразив котика из «Шрека», что определённо должно с внешностью Гарри получиться.

Вернон шумно выдохнул, и его моржовые усы дрогнули. В невольной усмешке? Он прищурился, как бы оценивая и взвешивая все мои грехи, после чего фыркнул и погладил ладонь Петуньи, которую она ненавязчиво положила ему на плечо. Для тех, кто понимает, ей достаточно было слегка нажать, чтоб не дать мужу вскочить в гневе.

И пока я тщательно пережёвывал пищу, тётка перемещалась по столовой, наводя на мысли об акуле, контролирующей жертву. Она ловко вставляла в наш натянутый разговор правильные фразы, блокирующие раздражительность мужа. Вернон же определённо пытался принять новый стиль «прозревшего» племянника, хотя получалось пока слабо. Ну ничего, поработаем над этим. Постепенно. Я тоже не гений общения, по ходу определюсь.

Мужик холеричный, взрывной, но отходчивый. Да и фирма у него вроде бы как своя, значит, априори не дурак. На исчадие ада не похож, вполне обычный.

Родственников не выбирают, но они же являются везде и всегда базой, основой. Командой, которая исторически твоя. И дураком надо быть, чтобы игнорировать такой ресурс. Магия-шмагия — оно хорошо, но пока не понятно, что от неё ждать и как вообще магический мир взаимодействует с реальным.

Когда я вернулся под лестницу, ощутил, как ноги гудят после тренировки. Натурально, если прислушаться, то повышенный кровоток ощущается, как некое гудение, завтра мышцы болеть будут, и это хорошо... А вот попытка отжаться тут же прекратилась жжением в трицепсах и животе, да таким резким, что руки подкосились, и чуть носом в пол не уткнулся.

— Ну что же, логично. Что ещё от таких «спагеттин» ждать? — пробормотал я, потрогав бицепс, который мог почти полностью обхватить собственными пальцами. Так что дальше?

Тело испустило тяжкий вздох и подкинуло волну уныния, как-то связанную с ванной комнатой.

— Не понял, Гарри, ты так не любишь мыться? Но ладно, примем душ перед сном.

Вода у Дурслей была едва тёплой, но всё-таки не холодной. У Гарри, оказывается, отдельная персональная полка, на ней губка — коричневая и неприглядная, которую тот сильно не любил, завидуя ярким разноцветным мочалкам разных сортов, что висели в стороне. И кусок серого мыла рядом с губкой, с резким противным запахом. Никаких шампуней, дезодорантов, жидких мыл и прочего, которыми изобиловала «сторона Дурслей».

Я хмыкнул:

— Ну да, малыш, похоже на отношение к «неграм» и «слугам» недостойным, и всё такое. Но не будем пока делать поспешных выводов...

Память вновь колыхнулась негодованием, подкидывая требования Петуньи к племяннику, чтобы тот ежедневно мылся, словно он свинья, что в грязи постоянно купается. Дадли же, если пару раз в душ зайдёт в неделю, и то хорошо, постоянно воняет старым потом. В отличие от самого Гарри. Да ещё категорический запрет брать что-то из красивого и приятно пахнущего. Ложь, враньё и придирки...

— И ежедневная смена белья, паренёк, — пробормотал я, обнаружив сложенные и отглаженные трусы и футболку, точно такие же, что на мне. Размер чуть больше, чем нужно, но вряд ли бельё после Дадли. Скорее, похоже на закупку на вырост.

— О, записка ещё!

«Не вздумай спать в верхней одежде, Поттер!»

— Так, а что за злорадство? Постоянно пишет и ты постоянно игнорируешь? Ну, может и пишет, чтобы ты как-то компенсировать мог втихаря? Хе-хе, рост личности ребёнка требует преодолевать хоть что-то. Хотя я всё же думаю, тут реальные причины есть.

А. Ну и да, конечно же, ты никогда не жаловался на то, что под одним пледом прохладно. Попросить же... Гарри слово «просить» вообще, похоже, не знал, предпочитая думать об этом, как об издевательстве, а не банальном незнании. Впрочем, посмотрим, возможно, у него и были реальные резоны.

Так, бельё отнести в узел для белья... Вновь удивиться куче одинаковых халатов Петуньи. Взять из гардероба два пледа взамен одного окровавленного (завтра скажу тётке). Похоже, мания какая-то у неё на закупку одинакового. Вот и пледов целая стопка. Колючих, шерстяных... Вот ещё почему Гарри не любит без верхней одежды спать. Но сегодня обойдёмся без демаршей. Футболку сложить, штаны тоже... Стоп! Дырка на коленке.

— Ну ёж твою налево!

Надо сказать, в прошлой моей жизни к «полтиннику» у меня в голове накопилось немало тараканов. Собственно, и личностью человеческой является эта самая сумма тараканов в голове, что бегают по оригинальным маршрутам. Тем люди и отличаются, чем взрослей, тем друг от друга сильнее.

И вот одним из «крупных чёрных шестилапок» было неприятие рваной одежды. Даже намёк на потёртость выбешивал и цеплял внимание. Отчего даже носки всегда были только высшего качества, которым износа не было. А уж об одежде и вовсе речь не идёт. Взгляд привык цепляться за любое неплановое повреждение ткани и привычно захлёстывающий негатив не давал пропустить подобное. Какой-то из краешков сознания всегда автоматически контролировал целостность одежды, а также любые действия, предположительно могущие привести к их порче.

Так вот, на колено я не падал и не цеплялся ни за что. За весь день. Мог поручиться... Однако, едва так подумал, как тут же мысленно дал себе подзатыльник:

— Другое тело, мир, магия. Автопилот, чужая память и эмоции, а ты дёргаешься! Завязываем с бредом, проблему изучаем...

Эмоциональная часть паренька словно притаилась и с интересом наблюдала, пожалуй, за первой более-менее резкой эмоцией, которая исходила не от него. Тем более, как подсказывала память, сам мальчишка совершенно не обращал внимания на подобное и помнит лишь противные крики тётки насчёт «чтоб не смел надевать подобную рванину».

Коленка оказалась совершенно целой. Ни синяка, ни царапины. Причём на правом бедре как раз синяк присутствовал, но я прекрасно помнил, что он остался от качелей. А значит, это никак не связано с потенциально хорошей регенерацией волшебника. Которая, похоже, для этого тела самая обычная.

Дырка при ближайшем рассмотрении оказалась странной, словно ткань лопнула по шву, хотя шва там не было... Сорокаваттная лампочка и приближающие очки ничего особенного рассмотреть не дали. Разве что ткань на коленках была светлей. Но, может, она так и должна быть? А вот наощупь... Под пальцами от ткани просто отломился кусочек, как от мешковины, что пролежала бог весть сколько времени в земле и истлела.

— Ага-а... Вот оно что...

Часть пазлов встала на нужное место, и картинка стала ясней. Захотелось затянуться табаком из трубки и хрипло заявить: «Это элементарно, Ватсон». Жаль, Гарри на Ватсона не тянул ввиду отсутствия интеллектуальной части. Впрочем, проговаривая вслух, я надеялся, что как-то всё же поймёт и хоть эмоциями дёргать не будет, получив объяснение.

— Магия, Гарри. Из тебя прёт магия. И, похоже, одежду она банально портит. Видимо, во сне тоже фонит, отсюда и требование не спать в одежде — так быстрей изнашивается. А одинаковое, видимо, тётка покупает, чтоб внимание не привлекать.

Наверняка с этим же и обязательное омовение связано. Снижает как-то заряд. И заметь, твоё вонючее мыло — натуральное, разве что без приятных ароматизаторов. Не синтетика, как на цветастых полках. А та коричневая губка — ведь натуральная губка. Морское такое существо. И стоит оно, возможно, ничуть не дешевле разноцветных синтетических мочалок Дурслей.

И судя по всему, вся одежда парня из натуральных тканей. Видимо, относительно синтетических они лучше держатся при магическом воздействии. И... Да, судя по количеству одинаковых халатов в стирке, у Петуньи подобная же проблема. Что наводит на определённые мысли... О, да! Солонки мерные! Точные дозировки продуктов для приготовления. Отсутствие аппетита, общая худоба... Точно те же самые проблемы со вкусом.

Похоже, одеваться волшебникам нужно в одежду, которая их магию может выдержать. Ну, может, заклинания есть какие или ещё что. Вышивки, руны? Факт, что всё не простое и, скорее всего, ручное. Паутина акромантула, грива единорога, волос из ноздри фестрала? Бог весть из чего прядут тут ткани. Может, оттого мимоходом в творениях Роулинг и присутствовали волшебники в старье или даже лохмотьях. Словно она видела, но сама была то ли ребёнком, то ли не поняла, что к чему. Какая-нибудь маглорожденная недоучка. Надо аккуратно попытать Петунью на предмет магии. Она в этом варианте розы реальности колдунья? Тогда почему живём в мире маглов? Гм-гм. Постепенно выясним, что тут на самом деле.

Спать не особо хотелось, так что я попытался лучше разобраться с памятью. Удачней распределить собственную и Гарри Поттера по извилинам.

По крайней мере, попробовал сосредоточение и расслабление, аутотренинг, который всегда помогал лучше отдохнуть. Получилось прекрасно. Фокусируясь на дыхании, я вспоминал фрагменты своей прошлой жизни, затем фрагменты сегодняшних событий, затем в том же стиле попробовал посмотреть память Гарри.

Но не вышло — она, похоже, действительно, работала на другом принципе.

— Принудительных вопросов и случайных озарений?

Я хмыкнул и хлебнул воды из фляжки, которая уже практически опустела.

Паук вместе со своей паутиной никуда из угла под лестницей не делся, разве что стал почти невидимкой, я едва видел его контуры, что чётче проявлялись в очках. Значит, всё же действительно магическая зверушка, а не анимаг, как та журналистка-жук. Вряд ли у человека терпения и желания хватило бы торчать безвылазно в каморке под лестницей.

— Может, ещё перекусить комариками? — подумал было, но в ответ получил довольно эмоциональное отрицание, которое пришло, наконец, с пакетом воспоминаний:

Гарри не просто так ограничивал себя в комариной диете. Если вечером потребить эти магические искры, то заснуть будет невозможно. Грудь начнëт распирать от желания что-то сделать, бежать, прыгать, метаться. Начнутся скачки эмоций, и это ещё бы ладно... Память подбросила летающие ботинки, липнущие к голове штаны, что пытаются завязаться на шее, прыгающие журналы...

— Понял, понял, парень. Но ты тоже пойми, с магией надо учиться ладить. А то прорывами в самый неподходящий момент можно чёрте что учинить.

Так, что там у Роулинг было? Отрастали волосы, остриженные вечером? Не было такого? Телепортировался на крышу от компании «загонщиков во главе с Дадли?» Эм-м... Нет? Вообще недоумение — «что за загонщики?»

Так-так, какой-то специальной травли Поттера в этой реальности, похоже, вообще нет. Да, толстый кузен иногда распускал руки. Дадли покупали всякие красивые вещи, дарили подарки, а главное — с ним ласково говорили, тогда как на Гарри только покрикивали. Прямо-таки пестуя в маленьком зеленоглазом мальчишке чувство зависти и негодования. Особенно неприятное, потому что он всё-таки считал Дурслей «своей семьёй». В школе... Обособлен, одиночка, всегда читающий на переменах в углу какой-нибудь журнал, а то и вовсе прячущийся в библиотеке. От шумных игр сторонится. Да его вообще практически не замечают, что его вполне устраивает. Голос тихий, сам спокойный, эмоций минимум... Что эмоции нельзя проявлять, он сам знает.

Когда в груди вот такое стеснение появляется, как сегодня «на несправедливость» — может что угодно произойти. Полыхнуть занавеска, лопнуть крышка стола, разбиться окно...

Ага, вот почему Петунья всегда полотенце с собой носит. Разряжает болью магию или как-то отключает её взрыв, что ли. Определённо, с тёткой надо потолковать... И что это у нас там ещё в памяти такое стыдливо-задумчивое? О... О!

А раскочегарившаяся память подкинула, что он вообще-то впервые комара с искрой заметил на тётке. Даже не помнит, сколько было лет. И первого съел как-то случайно, узнав, что такое вообще вкус еды во рту. После чего, собственно, и начались «фокусы», на которые тëтка всегда нервно кричала и возмущалась. А ещё Гарри терпеть не мог оконные стёкла, которые в доме запирались на ключ. Он любил движение свежего воздуха, даже если холодный. И разбивал их просто желанием подышать, из-за чего попадал на скандалы и наказания. Поэтому, собственно, после нескольких случаев, когда тётка, видимо, поняла, что разбивает магией, а не просто так, его под лестницу и переселили.

— Да, проблемный племянник у Дурслей был, вот реально, — пробормотал я.

Паук, значит, сначала маленький был и обычный, потом рос и навыки приобретал. А для мальчишки это само собой разумелось. И к тётке ночью прокрадывался, подманивал звоном паутины комаров, потихоньку накручивал одеяло на дядьку, чтоб его не кусали, поскольку искры в таких комарах не появлялось. Ну а с тётки, значит, одеяло стаскивал, подставляя насекомым под покусание её руку, а чаще — длинную белую ногу...

Вот так однажды его тётка и поймала, проснувшись не вовремя. Бр-р. Визга было!.. Я сам как представил его поблескивающие в темноте очочки и предвкушающе высунутый язык, так вздрогнул.

— Удивительно, что не пришибла. Святая женщина, на самом деле. Но да, «ненормальным» с тех пор, вроде, стала называть. И дверь в спальню с тех пор всегда запирала.

Конечно, пацан на все вопли лишь испуганно отмалчивался, не понимая причин нервозности. Лишь давило смутное ощущение, что он сам плохой и сделал что-то очень-очень плохое. Что там Петунья примерно себе надумала, представить не сложно.

Ну а рассадник комаров под полом он уже гораздо позже сотворил, вычитав в библиотеке об их жизненном цикле. Так-то они в Литтл-Уингинге были редкостью, но он их поголовье повысил.

— Украл, значит, черпак мотыля в магазине рыболовецком, вычитав, что это личинки комаров.

Какие трудности, ёма... Ладно, потом что-нибудь придумаю получше, а пока, пожалуй, не мудрствовать, а сходить набрать пару черпаков воды да плеснуть под половицы. Там хоть, похоже, и бетонная основа, испарение всё же идёт.

За полночь уже. Но в очках, удивительно легко и невесомо примостившихся на переносице, дома лишь серая полутьма, в которой прекрасно различаются предметы. Так что один ковш я наполнил в ванной (пуская струю по стеночке и малым напором, чтоб не слышно) и отнёс без приключений. А вот пока нёс второй, услышал осторожные шаги — прижался к стене и слился с тенью. В свет фонаря, светящего в окно с улицы, шагнула Петунья. Штаны, синяя кофта, на шее шаль. Миг — и входная дверь скрипнула, выпуская тётку наружу. А я метнулся под лестницу, выплеснул черпак, закрыл половицу. На миг прижался ухом к нужной трубе, тут же узнав храп Вернона. После чего на цыпочках шмыгнул следом за тёткой. Но... На ярко освещённой фонарями Тисовой никого не было. А ведь и полминуты не прошло.

— Опа... Трансгрессировала? Ну, не под землю же провалилась? Хотя есть мантии-невидимки, чары опять же дезиллюминационные, — я, прищурившись, вновь всмотрелся в улицу, пытаясь обнаружить прозрачную «хищницу», но даже в своих суперочках ничего не заметил.

Где-то на соседней улице завелась машина, нарушив тарахтением тишину и стрекот кузнечиков. Звук двигателя лениво облаял какой-то пёс, а на дереве у дома недовольно завозились, спросонья перекаркиваясь, потревоженные вороны.

Слышимость в ночном городке прекрасная, впрочем, может, дело в хорошем слухе этого тела. Я чётко разделял и определял направления и даже расстояния. О, опять начал принюхиваться, как было уже на кухне. Но тут же пришло понимание, что бесполезно. От тётки пахнет только едой, да и то, только когда она готовит. В другое время совершенно никак. Тогда как, скажем, тех же Дадли и Вернона запахов Гарри навскидку сразу вспомнил по восемь-десять.

— Любопытно, Гарри. Так выходит, Петунья никогда не пользуется теми красивыми шампунями в ванной? И духов у неё никаких нет? И косметики, видимо, тоже? Странно, не находишь? И ведь ты же всегда это знал, правда, знал носом, мозгами почему-то не понимал.

Внутри качнулось смущение, на что я махнул рукой:

— Впрочем, ребёнок, всё нормально. Разберёмся, что тут на самом деле. Мне даже уже любопытно самому стало.

Я вытянулся на матрасе, прислушиваясь к болезненным ощущениям в мышцах. Очки я оставил на полке, потому окутывала полная темнота. В трубах побулькивала вода, видимо, остывающие потоки гоняли попавшие в систему пузырьки воздуха. Пахло старыми газетами, пылью и слегка сыростью. Запах не нравился, но был привычным и домашним, потому успокаивал. Немного выделялся запах свежей ступеньки, пропитанной антисептиком, но он-то как раз вполне устраивал.

Мысли текли плавно: с прикидки, не могла ли Петунья запрыгнуть на крышу, провалиться в канализационный люк или просто уехать с любовником, машину которого я и слышал, когда вышел... Перетекали на необходимость пошерстить ванную комнату на предмет поиска ещё одного комплекта простого мыла и природной губки, принадлежащей тётке, которая, возможно, прятала их где-то среди разноцветья химии, которой пользовались наши домашние маглы.

Ах да, для подтверждения магичности Петуньи надо ещё поискать похожую на мою зубную щетку и коробку порошка для чистки зубов. Щеткой с деревянной ручкой и какой-то угрожающе выглядящей щетиной (как бы не со спины кабана) я воспользоваться не рискнул. Тем более что и не очень понимал, как пользоваться зубным порошком. Его на щётку надо сыпать? В рот закидывать? Жевать? Может, пальцем растирать на зубах, а потом излишки смахивать этой жуткой хренью из позапрошлого века? Никогда порошком не приходилось пользоваться, тем более слышал о его вредности. Эмаль, вроде бы, повреждает...

Бам-бам-бам-бам!

От энергичных шлепков ладонью в дверь чулана я аж подскочил.

— Поттер! Подъём! Завтрак на тебе! Если через пятнадцать минут не явишься на кухню, есть будешь то, что приготовлю я!

Чёрт возьми, даже и не заметил, как заснул. И это минус. Да и, похоже, поттериана мне не привиделась. Это определённо теперь новая реальность. И к этому пока не понял, как относиться. Если альтернатива смерти — то плюс, а вот относительно своей взрослой жизни — скорее минус.

Ага, а вот и возмущение, поднявшееся изнутри на страшную угрозу — «запрет готовки» — в стиле «не честно!» от эмоционального куска паренька. Заставило хмыкнуть и прекратить выделение адреналина:

— С ума сойти... Не честно, надо же. Нечестная тётка может нечестно запретить... Ну тогда надо честно вставать, ничего не поделать, Гарри, нас загнали в ловушку, хе-хе.

В ванной с некоторым недоумением вновь увидел на привычном для Поттера месте смену белья. Я, в целом, за чистоту, но утренний душ для меня никогда не был обязательным ритуалом. Разве что после бурной ночи с женщиной или если надо взбодриться контрастным после короткого сна. Но пацану-то зачем? Умылся, почистился и порядок!

Как подсказывает память — обязательное требование тётки к утреннему омовению попроще вечернего тщательного намыливания и всё такое. Утром достаточно просто постоять под струями воды несколько минут.

В отличие от вечерней, утренняя водица в душевой была очень горячей. Когда кожи коснулись струи, я покрутил холодный кран и с раздражением понял, что нормального смесителя у Дурслей нет, отчего потоки холодной и горячей воды боролись за отверстия лейки и выплёскивались отдельными разнотемпературными струйками. И отрегулировать эту дрянь оказалось невозможно, только выбрать один из двух режимов.

Впрочем чисто горячий душ оказался всё-таки не обжигающим, перетерпев немного — привык. А через пару минут вода и вовсе расслабила мышцы и словно смыла боль, которая осталась после вчерашней тренировки. Я даже недоверчиво помял пальцами плечи и шею, ведь, по идее, болевые ощущения должны были оставаться до вечера, даже если выгнать из мышц молочную кислоту гимнастикой. А тут — словно действительно смыл. Магия, не иначе, хе-хе... А может и не «хехе», и тётка специально нагрела воду ровно настолько, сколько нужно для этого.

Я машинально провёл пальцами по выдающимся рёбрам.

— Удивительно костлявое существо. Ну да ничего, Гарри, были бы кости, мясо нарастим.

Так, а теперь неспешно на кухню, благо время, отведённое тёткой на сборы, ещё есть. Не то чтобы я жаждал что-то там готовить, но в домашних делах постараемся не делать резких пируэтов. Из приоткрытой двери дробным цокотом щëлкал нож, как это делают повара, быстро нарезающие овощи, не отрывая кончика от доски. Я бросил взгляд на часы: до окончания отпущенных на сборы пятнадцати минут было ещё семь. Хех, не утерпела, что ли, тётушка... Однако в груди вдруг колыхнулся тяжёлый гнев и застарелая ненависть:

«Обманула!»

Вослед потянулась целая гирлянда воспоминаний подобных ерундовых «неправд», что, оказывается, копились и заботливо откладывались в памяти.

Я снова аж обалдел от концентрации негатива, которым, оказывается, оперировал этот очкастый паренёк. Словно какое-то чёрное пламя заколыхалось в груди. Чувствуя, что ещё миг — и намагичу какую-нибудь эпическую хрень, я быстро присел и ударил кулаком по стене. В панике понял, что вышло слабовато, по наитию шлёпнул по щеке ладонью. Раз, и ещё раз... Звонко и довольно болезненно. Огненный пузырь, распиравший рёбра, лопнул и рассосался, а я почувствовал, как разом по всему телу выступил пот, а со лба и вовсе слился щекочущей струйкой по виску. Я сполз спиной по стене, присев на корточки.

— Так... Так. Вот же, блин, не повезло попасть, похоже, в самый страшный психотип человеческий — в меланхолика. Слабого, чудовищно эмоционального и с эпичными тараканами, что подселяются сразу с рождения.

Огрызок Гарри колыхнулся усталым недоумением, на что я проговорил под нос тихонько, но жёстко:

— Любые непонятки надо разруливать сразу. Не закрывать крышкой, не запирать в памяти — иначе всё это начинает бродить и разлагаться и в конечном итоге приводит к взрыву по какому-нибудь пустяковому поводу.

Сколько раз ты подобную пробудку игнорировал? Да в половине случаев не выходил. Кроме того, реагируешь, словно клялись на крови да скрепляли непреложным обетом. Тогда как тётка просто мимоходом бросила примерную цифру. Что-то сделала быстрее и потому быстрее принялась за следующее, даже и не вспомнив, сколько она тебе там минут отвела.

Что у вас вообще за нелепые перетягивания приготовления пищи? Приходи, садись в уголок и нюхай, что она там готовит... Не в том дело? В принципе дело? ... Ну охренеть, какой ты у нас принципиальный пацан. Не путай божий дар с яичницей...

— Поттер? — раздалось вопросительное над головой. Я поднял взгляд и увидел обеспокоенные глаза Петуньи. Впрочем, в следующий миг ойкнул, получив по шее хлёсткий удар полотенцем. Выставил руку с растопыренными пальцами и буркнул:

— Всё нормально, тётя. Прошёл уже этот... ЭТО, в общем. Против чего так хорошо помогает полотенце. Получилось на этот раз сдержаться.

Я осторожно выглянул из-под ладони и заметил, как с ресниц тётки сорвалась слезинка. Она резко отвернулась, и из кухни донёсся её поначалу неуверенно-хрипловатый, а потом уже привычно-визгливый голос:

— На тебе нарезка лука. Осторожней, не порежься... Противный мальчишка! Чтоб тебе пусто было, тупой болван. Ненормальный!

Я вытер пот со лба и окинул взглядом кухню. Так, помню, нарезка лука — одно из самых любимых занятий по готовке у Поттера. Двойной эффект аромата. Тогда для кого внезапный переход на негодование? Какое-нибудь магическое подслушивающее устройство? Или не магическое? Блин, тогда нужно завязывать бормотать под нос...

Я стиснул зубы и быстро посканировал кухню через свои суперочки. Всему должна быть причина. И тут вдруг словно зрачки зацепились за что-то невидимое, взгляд дёрнулся и сфокусировался на... Доме напротив, видневшемся в окне. А точнее — на внушительном чёрном коте, что сидел на почтовом ящике. В отличие от домашнего надверного, этот устроился на отдельной стойке, эдакий зелёный скворечник для газет. И этот самый участок напротив прикрывает зелёная изгородь, что несколько выдаëтся из общего открытого беззаборного ряда. Странно, что не обращал как-то даже на неё внимания, хотя она точно там была.

Кот? Может, анимаг какой? Передние лапки рядышком, и на них «белые гольфы» — правый до половины, левый вдвое короче. Смотрит внимательно, уши, как локаторы, развернул, поэтому говорим тихо и обречённо:

— Да, тётя Петунья...

— И нарезай потоньше, Поттер!

— Как скажете, тётя...

Тело Поттера охотно перешло на автопилот, доставая и раскладывая луковицы, выдвигая знакомую скамейку. Мне же оставались размышления. Похоже, так через ощущение «удержания зрачков» очки передают чей-то луч пристального внимания. Причем, видимо, внимания именно магического существа, потому что обнаружил это впервые. Что же это за анимаг такой, неужели профессор трансфигурации Хогвардса?

Чёткое похрустывание луковицы — и слёзы полились из глаз струями, действительно, едкая штука. Но вот на ощущении это никак не сказалось. К зрачкам словно прилипли упругие нитки и подергивали, подсказывая смотреть на кота. Да понимаю я, понимаю, очочки мои артефактные, но также понимаю, что прямо пялиться совершенно не нужно. Поймите и вы. Тем более, Гарри Поттер хоть и раскрывал свойства очков постепенно, но вот такого ощущения никогда не испытывал. По крайней мере, ощущение недоумения от очков трактуется однозначно. Может, где-то я прокололся, привлёк ненужное внимание? Гм, да вообще-то и не знал, что нужно скрываться, а вот тётка, похоже, в этом уверена. Другого объяснения её поведению не вижу. Пока.

Или это не анимаг, а существо магическое... Книзл? Стоп, вроде бы как за Гарри наблюдала старуха Фигг, и у неё были книзлы, низлы или эм-м вообще жмыры (почти как жмуры, но только живые и коты, хе-хе). Но вроде бы как по канону она жила за два квартала от Дурслей? Или я не правильно помню канон этот? Действительно, как ей вообще наблюдать за мальчишкой, обитая в двух кварталах? Что она там нанаблюдать-то вообще может? А вот так, из дома напротив — вполне.

Оп! Ощущение пропало, и, словно в подтверждение, я обнаружил, что кот с ящика исчез. Влив в голос максимум покорности и трепета, я промямлил:

— Тётя Петунья, лук порезан.

Тётка помешивала длинной ложкой варево в кастрюльке и лишь презрительно фыркнула. Так, ага, ещё через десяток помешиваний (она их считала, что ли? Может, и зельварение знает?) резко повернулась, грозно упирая кулаки в талию, и нависла надо мной:

— Хм!

Громкое презрительно-недовольное междометие, и да, прежде чем привычно понуриться, стараясь, чтобы от окна был наилучший обзор, я заметил, как она... Бросила краем глаза быстрый острожный взгляд на улицу. И гаркнула:

— В угол, Поттер!

Впрочем, пальцем показала на мягкую седушку, притулившуюся между шкафами.

Тётка, похоже, прекрасно знает, почему племяннику нравится готовить — ощущать ароматы пищи. Недосягаемой и безвкусной, что хоть запахами вознаграждает органы чувств.

И да, она же, видимо, не ощущает направленного внимания, как я, зато знает, что у котов острый слух. Тот ведь вполне может и у нас под окном сидеть, выслушивая всякое. Что же тут, чёрт возьми, происходит-то вообще? Ага. Петунья распахнула форточку, делая вид, что надо проветрить. А сама точно мгновенно просканировала невидимые участки. Хмыкнула и тут же её захлопнула, буркнув:

— Впрочем, нечего холод пускать...

Варево в кастрюльке влажно булькало и пузырилось, пахло овощами и мясом, а по консистенции напоминало довольно густую гороховую кашу. Так что понятно, зачем постоянно помешивать, просто чтоб не пригорало.

— Тётя Петунья, а зачем вы заставляете меня так часто мыться?

Ложка в руке женщины на миг замерла, она покосилась недовольно, но всё же ответила незамедлительно:

— От тебя у всех аллергия, Поттер. Поэтому нужно чаще мыться и не приближаться к людям.

Чтобы получить дополнительную информацию, не обязательно придумывать вопросы. Обычно достаточно повторять часть сказанных собеседником слов.

— Значит, аллергия...

— Да, — тётка как отрезала, чётко показав, что «просто» не будет.

— А эта аллергия связана с... ЭТИМ, за что я получаю постоянно полотенцем?

— Связана.

— И с моей гипогликемией тоже?

Тетка вновь фыркнула и всплеснула руками, забыв, что держит ложку, отчего по стене трассерами брызнули жирные капли, которые она, похоже, не заметила:

— Поттер, я с детства тебе твержу, что ты ненормальный. Думаешь, просто так?

— Нет, конечно, не просто так... Раньше думал, потому что вы просто злобный неприятный человек, получающий удовольствие от унижения ребёнка. Но теперь думаю, есть какая-то другая причина.

Лицо женщины пошло пятнами, взгляд стал удивлённо-беспомощным, словно у бабушки, что сказала внуку «с добрым утром», а вместо ответа получила пощёчину.

— Ты просто не понимаешь!.. — воскликнула она и в сердцах швырнула ложку на пол.

По хорошему, надо бы её обнять и в пику говорить тихо и спокойно. Но, пожалуй, не стоит, тактильных контактов она действительно избегает, не знаю, из-за гипотетической аллергии или ещё почему. А вот успокаивающий тон не помешает:

— Тётя, мы же вчера договорились. Я перестал дурака валять, решил говорить нормально. Вы расскажите, что можете и как можете. Я же не могу прекратить думать. Поэтому точно придумаю какую-нибудь ерунду неправильную, опять же действия неправильные начну совершать.

Тон ли подействовал или слова, но выражение лица тётки вновь стало непроницаемым. Она выключила плиту, отправила ложку в мойку, небрежным жестом поправила волосы. И под всё это сложилось странное ощущение что она видит вообще всё вокруг, не только на кухне, но во всём доме.

Ещё через пару минут передвижений и молчания, которое я и не пытался прервать, она остановилась в противоположном углу кухни, сложив руки на груди, и произнесла:

— Да, кое-что ты можешь узнать. Судя по твоим обмолвкам, ты где-то в школьной библиотеке вычитал об экстрасенсорике. Провёл параллели между своими «этими», которые называются «выбросы», и начал размышлять. Так вот, экстрасенсорика действительно есть. Это опасное и неприятное свойство, которое приносит окружающим вред, горе и болезни. В старые времена её называли «колдовство», и экстрасенсов повсеместно уничтожали. Пока почти всех не уничтожили. И нет, организации, которые этим занимались, никуда не исчезли. Они продолжают свою охоту на ведьм. Продолжают искать и уничтожать. Ты это понял?

Я почувствовал, как невольно пересохло во рту. Тётка говорила чётко и внушительно. Как непреложную истину. А может, она и сама в это верит? Гм, а может, так это тут и есть?

— Это понял. Но... Тётя, раз я такой вредный, может, и правильно будет меня... Того. В расход?

На скулах тётки сыграли желваки, она прошлась по кухне и вновь пристально просканировала вид за окном, после чего вернулась на прежнее место:

— Твои родители были ненормальными... то есть, экстрасенсами. И их уничтожили. На Дурслей взгляд карателей не пал, тебя также не заметили. Пока... Но если заметят, то могут «зачистить» и нас.

— Тётя, повторяю. Раз я такой проблемный да опасный для вашей семьи, зачем я вам? Сдали бы в детдом, а проще — придавили бы где-нибудь в уголке, ну не знаю. Наняли бы этого... киллера что ли?

Петунья хмыкнула:

— Всё-таки как-то умудряешься смотреть дурацкие фильмы, хоть телевизоры и перестали сгорать. Так вот, заруби себе на носу, живëм не в фильмах — я не могу так поступить. Причин много, скажу позже. Но ты должен мне подыгрывать, как сегодня. Да-да, вот именно такое непонимающее выражение — самое подходящее...

— Дадли и дядя не знают?

— Не знают. И не должны узнать! И никаких дурных мыслей о киллерах и чём-то подобном. Ты меня хорошо понял?

Я сделал «покорное выражение лица» и печально вздохнул:

— Да, тётя Петунья...

Углы рта тётки дёрнулись, но она успела прикусить нижнюю губу, чтобы не дать появиться улыбке. Тем не менее, кончик носа смешно дёрнулся, а на щеках на миг появились ямки.

— Балбес!

Через полминуты передо мной появилась глубокая тарелка с рагу, а тостер, звонко щëлкнув, выбросил два ровно прожаренных хлебца. Властный жест рослой женщины отправил меня всё это съесть.

Сама же Петунья начала сыпать ложки сахара в широкую банку с водой. Поймав мой вопросительный взгляд, щёлкнула по ней ногтем и лаконично выдала:

— Старую из фляжки выльешь. Эту перельёшь. К пяти чтоб был.

Вот как. То ли разрешают погулять, то ли вообще отправляют? Так, жевать тщательно, никуда не спешим. Думаем. Байка об экстрасенсах и охотящихся на них инквизиторах понятна. Раз уж перестал бояться страшную тётку, разгадав её игру, пусть боится гипотетических злодеев. Аллергия? Ну, возможно, выплески магии действительно негативно могут действовать. Память тут же подкинула какие-то красные полоски и волдыри, что остаются на руках и лицах людей, что пытаются хватать его, ругаются или просто громко кричат. (Вот почему жабёнок-то! Поверье есть, что кожа у жаб ядовитая. Не показывал никому Гарри свою ловлю комаров, хе-хе...)

Может, десятилетнему ребёнку и впрямь вполне было бы её достаточно. Но она совершенно не объясняет странного показного негатива, которому тетка предлагает «подыгрывать». Они для Вернона и Дадли? Возможно. Ещё и определённо для старухи Фигг, что всё-таки живёт в доме напротив.

Если «экстрасенсорика» вредна, почему я спокойно хожу в школу? Ведь там точно высока вероятность проявления. Да и злодеям вычислить проще. И таких «если» с ходу ещё куча появляется. Впрочем, тётка ловко всё скрыла под обещаниями раскрыть позже, да и в целом старалась особо не врать. Экстрасенсы, значит. Ну ладно, будем набирать информацию для выяснения подробностей.

Обильный завтрак всё ж таки оказался для непривыкшего к таким объёмам желудка тяжеловат. Ощущение «живот набок перекосился» — странно и неприятно. Кажется, съел бы ещё несколько ложек — и пришлось бы тащить его по полу, как мешок картошки. Но хоть обошлось без болей. Пока обошлось, бог весть, что там будет через полчаса.

Подволакивая ноги, я потащился в свой чулан, какое уж тут гуляние. На фоне сознания зудело поттеровское удивление, мол зачем вообще всё съел-то? И память подкидывала, что он никогда не доедал, несмотря на негодование Дурслей, да ещё вычерпывал то, что пожиже.

Ну что же, буду знать. Как-то под разговор не учёл этот момент. Да и по моей прошлой жизни тарелка была вполне употребимой. Не привык ещё, что здесь организм мелкого пацана.

Но вот что мне действительно инстинктивно захотелось, так это «комарятины». Вспомнились вчерашние ощущения, и теперь казалось, что магия должна как-то то ли взбодрить, то ли компенсировать переедание.

Паук подозвался без проблем. Надо всего лишь всмотреться в угол, вытянуть руку и сложить несколько раз пальцы требовательной щепотью.

Комары тоже не подвели, при первых же звонах паутинки полезли из щелей. Интересно, а что их вообще держит-то там? Ведь без команды особо не показываются. Может, паук их как-то пасёт? По крайней мере, звенеть паутиной именно он меня научил... Точно! Он так и подманивает обычных мошек, а Гарри уж вослед сообразил подражать. Непродолжительная охота — и жадно насосавшиеся крови комары расселись над головой.

Пиу-ууу — звон паутинки с пристальным вниманием на одном комаре, и именно этот комар взлетает. Отлично. Чавканье языка, движение которого взгляд едва успевает ухватить, и магический вкус растекается по нёбу, вызывая мощное слюноотделение. Расстояние стрельбы языком навскидку оценил как 35-45 см... Гм, далеко за пределами длины нормального языка, но вот для чего вообще нужна такая радость, пока ума приложить не могу. Что это вообще? Частичная трансфигурация? Частичная анимагия? Какой-то специальный родовой дар Поттеров? Детская магия, создавшая какую-то неведомую хрень? Ох, ладно. Накапливаем сведения. Пока катастрофически мало данных.

Пять солёных комаров зашли на ура, тяжесть в желудке разом отступила, но после этого в недрах пищеварения как-то подозрительно заурчало, заставив насторожиться. Появилось инстинктивное понимание «достаточно».

— Ну ёлки! А что с остальными-то комариками делать? Рассыплются же сейчас да развеются... Пауку отдать?

— Ну что, Джонни, устроишь пир горой? Э? «Джонни»?

Да, имечко, конечно, мальчишка пауку дал «уникальное». С воображением у парня так себе, а вот эксперименты уже ставил. Больше одного магического комара в сутки паук просто не усваивает. Нет, если отправлять в паутину, хватает всех, вот только через десять минут они осыпаются пылью, как и просто брошенные.

— Это значит всего лишь, что у Джонни яда магоконсервирующего — всего на один укус. Чтобы прикинуть скорость возобновления его ядовитой субстанции, отправлять будем намагиченных комаров не скопом, а с паузами. Скажем, через два часа, через три, четыре. Посмотрим, в общем. Записать надо будет и засечь время. Вот только сейчас этих куда деть?

О! Идея. Сахар — хороший консервант, может, он и магию как-нибудь удержит? А тётка как раз приготовила хорошую порцию.

Я схватил фляжку, где ещё побулькивали остатки вчерашнего сиропа, и метнулся на кухню. Вылить, сполоснуть, поставить. Крышку рядом. Ага, зеленца какая-то в сладости или кажется? Ладно, потом разберусь. Ещё, пожалуй, прозрачный стакан взять для эксперимента.

Фляжка повисла на поясе, стакан в карман, хватаем банку — и в чулан.

Дверь закрыть, крючок накинуть, свет включить. Так, комаров осталось раз-два... восемнадцать. Сидят неподвижно и не реагируют на движение. Чёрт уже семнадцать! Последний в ряду комар пыхнул, словно крошечный гриб трутовик, и рассыпался золотыми пылинками. Ну хоть расселись они по времени поимки, не перепутаешь, какой раньше развалится, какой позже.

Первый комар отправился мелодией... Но топиться категорически не захотел, мало того, едва коснулся сладкой водицы, шарахнулся прочь и унёсся в дальний угол, перестав подчиняться. Вот же ж зараза!

В общем, нужно добыть пинцет. Всё-таки пальцами брать хрупкое существо неудобно.

— Чёрт, а пальцами не только брать неудобно, но и топить неудобно.

Второе насекомое раскинуло крылышки и упрямо не желало тонуть, прилипнув к плёнке натяжения. Через несколько мгновений ему, видимо, вышел срок. Пыхнуло, и на поверхности сахарной водицы расплылось желтое пятнышко. Поиграло оттенками и плавно исчезло.

— Так, попытка номер два...

Третий комар был жестоко притоплен пальцем, и сквозь очки удалось отследить ещё одну вспышку. На этот раз пятно превратилось в жёлтую каплю, зависшую в толще жидкости.

— Вот оно! — возрадовался я и начал топить одного комара за другим, да простят меня боги членистоногих.

Через пять минут получил стакан с несколькими неспешно плавающими внутри жёлтыми каплями, словно подсолнечное масло. В следующий раз надо сделать подлинней паузы меж покусаниями, а то часть комаров всё-таки пропала.

— Не тускнеют, это раз. При встрече отталкиваются друг от друга, что довольно странно, но это два. И... Чёрт, если оказываются у поверхности, прилипают к плёнке натяжения, превращаются в пятно и быстро исчезают. Значит, сахарная водица их удерживает, но не очень хорошо. И без очков своих волшебных я их вижу, как прозрачные туманные клочки, которые просто так и не заметишь. Это определённо именно магия так выглядит.

— Если вырезать стеклянный кругляш и прижать им, да залить сверху, чтоб получился сахарный водяной замок поверх стекла этого, то по идее деваться магии будет некуда? А плёнка поверхностного натяжения блокируется стеклом? И в ней ли вообще дело? Гм, надо записать и экспериментировать. Впрочем, нужно больше данных, а пока попробуем испить такую капелюшку...

Пластиковые соломинки для сока стояли на полке, сколько Гарри себя здесь помнил. Стояли в треснувшем стакане, вперемешку с карандашами, старыми ручками и заколками. Так что одной из них я прицелился в болтающуюся в верху стакана магическую «амёбку». Но... всосать не успел. Едва трубка коснулась желтого пятна, как из неё раздалось пузырящееся шипение, кончик почернел и съёжился, словно её подпалили зажигалкой, а кусочек комариной магии исчез.

— Гм... Похоже, волшебство не переносит синтетику, или синтетика волшебство... А может, наоборот, друг друга любят так сильно, что тут же вступают в реакцию. Но факт — предметы разрушаются.

Натуральных соломинок поблизости тут конечно не найдёшь — со стогами в окрестностях Лондона напряжёнка, но на газоне заднего двора растут одуванчики.

Постриженные, конечно, большей частью, но и у лежачих, что не захватила газонокосилка, такие же длинные пустотелые стебли, как и у дерзко торчащих.

Горький белый сок одуванчика оказался, как и почти всё здесь, безвкусным. Но я всё-таки тщательно продул получившуюся трубочку и промыл, чтоб удалить белые пузырьки. Нужен более-менее чистый эксперимент. И вот «комариная капля», которую всё же удалось подхватить, оказалась, как я и предположил, сладкой.

Эмоциональная часть пацана потрясённо-удивлённо колыхнулась.

— Да, да, Гаррик. Такой вкус называется «сладкое». Это то, что, по идее, наливает тётка, когда размешивает сахар. Понравилось? Это вкус глюкозы, дающей телу — и, главное, мозгу — энергию, потому организм так положительно и реагирует. Проблема лишь в том, что, похоже, организм мага требует глюкозы, смешанной с порцией магии. Где бы её ещё раздобыть...

По идее, надо продолжать пытать Петунью, но пока, думаю, рановато. Некоторое время ещё тема «экстрасенсов и инквизиции» вроде должна меня устраивать.

Я достал тетрадку и, стараясь чётко выводить буквы карандашом, начал записывать результаты, а заодно придумывать новые вопросы и предположения. Когда заполнил пару страниц, ощутимо заныли пальцы, определённо не привычные к длительной писанине, прерываемой лишь скрипом точилки, правящей постоянно заканчивающиеся и ломающиеся грифели. И плечи затекли. Всё-таки, согнувшись на диване да положив тетрадь на собранные в «жёсткую поверхность» три журнала, писать неудобно.

Зря время не заметил, но, похоже, прошло порядком. Уехал Вернон, куда-то опять исчезла Петунья. А со второго этажа раздавались азартные вопли Дадли и грохот «пиу-пиу» приставки к телевизору, по которому тот гонял инопланетян. Гм, точно, в девяностых ещё не было засилья персональных компьютеров, набитых всевозможными играми. Зато для игровых приставок настал как раз расцвет. Вроде бы. У меня в детстве не было ни того, ни другого так-то.

Впрочем, перепутать невозможно. Невозможно было и не распознать разочарованный рёв слетевшего с какого-то уровня игрока. Который тут же подтвердил ехидно-противный бас, безжалостно грянувший: «гейм овер». Но конец игры означал, что можно хотя бы поинтересоваться самочувствием Дадли.

— Какой уровень, Дад?

— Семнадцатый никак не могу пройти! — пожаловался парень, но тут же настороженно притих.

— Пройдёшь. Главное — продолжать пробовать, — продолжил я с порога. Подходить к электронике близко точно не стоит.

— Нога-то как, болит?

— Так, побаливает слегонца, но зато весь день разрешили играть. И не пугала мать сегодня, что стану, как ты, очкариком, если много буду в телевизор смотреть.

— Да, уж, странную пугалку тётя изобрела. Я очкарик точно не от телевизора. Ну ты хоть вид делай, что веришь, а то взрослые глупости говорят, а когда не веришь, потом ещё виноватым и сделают

Дадли фыркнул:

— Это у тебя с ними проблемы, Поттер. Мне-то плевать... Слышь, держи джойстик, постреляй зелёных. Мне интересно, ты с ходу хоть пару уровней пройдёшь?

Вот как, значит. Нет, у пацанов никогда не были популярны извинения, благодарствия, сожаления и прочие экивоки. Но вот такой способ сказать «спасибо» — очень даже. Я покачал головой:

— Не смогу, Дад. Боюсь, просто сломаю. Сам же знаешь, барахлит техника у меня в руках, как не пойми что. Издали разве что только телевизор посмотреть.

Пацан растерянно покрутил приставку, собрав на лбу морщины, потом вскинулся и в приливе щедрости сказал:

— Ну ты тогда велосипед возьми погонять. Я всё равно с неделю ещё не смогу. Это же не телевизор, да и на уроке у тебя получалось нормально, ничего не сломалось.

О как... Урок езды на велосипеде? А... Ну да, действительно, на уроке физкультуры тут, оказывается, давали разную практику. Бассейн, сноуборд, ролики. В старших классах, вроде бы, даже скачки, мотогонки. Вообще раскручивающаяся память подсказала, что физкультура — один из трёх обязательных предметов, вместе с математикой и английским. Часов на неё отводится много. Пять-шесть уроков в неделю с теорией и практикой. Серьёзный подход.

Поттер на физкультурах не блистал, но вот на велосипеде ему удалось поехать буквально сразу. Мигом ухватил равновесие и принцип вращения педалей, чем, собственно, и запомнился.

Я несколько озадаченно кивнул, а Дадли тут же включил приставку и гаркнул:

— Забирай. И не мешать! — вновь вывел на экран заставку щупальцастых инопланетян.

Смотри-ка, у местного Дадлика вполне пацанские понятия. Впрочем, у Роулинг персонаж точно был намеренно карикатурным. Художественное, так сказать, преувеличение противности.

Память перебирала моменты «гадостей» двоюродного толстяка, но у меня они разве что усмешку вызывали. Была и зависть у него, и вспышки злости, и излишняя активность, нравилось ему, что сильнее и выделяют. Но всё оно какое-то мелко-детское, сиюминутное. Холерический темперамент в сборе. Парень определённо в отца пошел. Но ничего серьёзного, наподобие моей намедни колыхнувшейся в душе злобы.

И нет, никаких подколов не обнаружилось. Гараж открыт, велосипед вот он, колёса накачаны...

А и используем! И тренировка, и весь город объеду без проблем. Докопаться же из малолеток «за территорию» никто не успеет, так что много где побывать можно свободно. Фляжку безвкусной сахарной водицы на ремень. Стакан с магическими каплями пока припрячем в тёмном уголке чулана.

Но не успел я сделать и пару шагов из гаража, как из дома старухи Фигг появилась Петунья. Причём, как и вчер, внимание сфокусировалось, лишь когда она шагнула за колышущуюся зелёную изгородь... Гм, тонкая какая-то, и да, колышется, как вьюнки, натянутые на сетку. Но ни столбов не видно, ни сетки. Может, иллюзия или так работают какие-то чары отталкивающие? Не понятно. А Петунья, совершенно не обратив внимания на распахнутую дверь гаража, быстро зашагала прочь. Губы поджаты, глаза зло прищурены, шаг широкий.

Я не понял, она со старой сквибкой имела неприятный разговор? И куда это она так ломанулась? Стоп, а не маг ли это какой-то под оборотным зельем? Взял волос тётки и помчался творить в городе какую-нибудь дичь, обеспечив себе алиби... Или подставить её зачем-то?

Да что же тут у них делается-то блин вообще? Похоже, свободные покатушки отменяются. Надо узнать, что с тёткой, или кто ей пытается подгадить. Я посмотрел замочек на цепочке захлёстнутой за раму, выдернул из него ключ и крутанул на пальце. Хотя... Кто говорит, что нельзя совместить? Очки приближают примерно десятикратно, а преимущество ускользания от берегущих территорию детей и для слежки пригодится. Так, спина уверенно шагающей прочь тётки уже ярдах в двухстах.

Пора!

Велосипед управлению сопротивлялся. Я много лет ездил на спортивных. А у этого — косая рама, он универсально-семейный, почти дамский, отчего навыки привычного к нему Поттера наложились на мои. Совершенно другая посадка, иначе держится равновесие, здесь на педалях нет туклипсов... Даже обычных стреп нет — простые, как изначальная древность! Гм, и передач нет. Две банальные звёздочки. Единственное отличие от велосипеда, на котором ездил ещё мой дед — ручной тормоз-скобочка на руле, причём под левую руку. А! Точно, Дадлик же левша у нас, так что правильно. И в общем-то, как подсказывает память, такой велосипед считается серьёзной покупкой, совершенно как и в моём детстве. У меня разве что обязательного замка не было, которым положено пристегивать велосипед, чтоб не украли.

Ну да ничего, повилял неуверенно по обочине, но приноровился довольно быстро. Едва за борьбой с двухколесным конём не упустил тётку, чей брючный костюм исчез в одном из немногочисленных переулков Тисовой. Я поднажал было, но память Поттера подкинула спокойствие от знания, что там находится стоянка для машин в тупике и спрятавшийся за деревьями коттедж женского клуба, в котором тётка частенько зависает.

Сплетничает с другими тётками всякие женские сплетни. Там у них вроде бы спортзал какой-то, каминная, курильня и бог весть что ещё. Клуб, в общем...

Ага «Синий кофр» на вывеске.

— Синячат, видимо, там взрослые девочки, судя по названию, хе-хе. Кофр же... Хрен знает, что это такое. Может, чулок, раз синий? Хотя нет, судя по рисунку, кофр — это какая-то коробка.

Но настороженность осталась. Собираются членши клуба вообще-то по вечерам, а сейчас полдень. Не собрались и сейчас внепланово, поскольку машин на стоянке нет. Это Петунье до него, считай, два шага, а многие приезжают за много миль с другого конца пригорода. Так что, у неё там встреча с кем-то конкретным? Если, опять же, это действительно тётка, а не то, что я подозреваю.

Под вывеской приоткрытая дверь на пружине, подпёртая стулом. Почему-то возникла ассоциация со снаряженной мышеловкой. Интуиции я доверяю, поэтому свернул в сторону и спрятал велосипед в кустах под глухой кирпичной стеной.

Я поёжился, но вроде бы привела не детская жажда приключений, а вполне себе обоснованный страх, который требуется немедленно разрешить, чтоб не грыз.

А стена высокая, интересно, что за ней? С улицы коттедж выглядит красиво и трёхэтажно, но вот в сторону уходит внушительное несимметричное крыло.

Вокруг тишина, над узкими газонами порхают бабочки, в висящих на стене ящиках с фиолетовыми колокольчиками копошатся шмели. Под крышей пищат птенцы и суетятся птахи, похожие на чёрных воробьев.

Всё это подчёркивает тишину, как на каком-то далёком хуторе в средние века.

Камер слежения не видно, да и не распространены они ещё в начале девяностых нигде в мире. Охранников тоже не заметно, как и собак...

Впрочем, сейчас день, и здесь нет высоких заборов, тем более грезящихся колючек. Всё говорит о том, что ничего особенного в этом клубе нет. Чуйка же, не рекомендующая заходить, в сущности, объясняется тем, что в чужой дом вообще заходить не стоит. Как минимум, нехорошо.

Я обошёл здание и хмыкнул. С этой стороны у крыла были окна. Узкие, длинные, до самой крыши, правда начинались они со второго этажа, первый же этаж занимала ступенька подсобных помещений. Интереса они не вызвали, надо, по идее, обойти весь дом для начала... Но вдруг из-за стены послышался глухой всплеск, будто там опрокинули огромную бочку.

— Гм, что за хрень? Надо посмотреть.

Я поднял взгляд на водосточную трубу, но оценил свою способность взобраться очень скептически. Прошёл дальше и обнаружил в нише пожарную лестницу на крышу, с которой прекрасно можно было шагнуть к приметным стёклам.

Через минуту я уже крался к окну, осторожно ступая по листовому железу. Главное — при ходьбе наступать туда, где видны шляпки саморезов, иначе можно шагнуть на отгибающийся «пузырь» что сыграет под ногой и загрохочет. Шум же здесь мне определённо ни к чему. Со стороны городских зданий прикрывают высокие раскидистые деревья, сплетающие ветви сплошной стеной. А чтобы в окне не появился силуэт, присядем на корточки. Выглянем на полголовы (до глаз, больше и не надо). Заметить не просто, тем более если высунуться плавно... Навыки штурмовика давно прошедших войн всплыли автоматически.

Раз-два-три... Голову обратно.

За три секунды можно многое увидеть, а вот рассчитывать дальнейшие действия можно и в укромном месте. Следуя автоматизмам прошлой жизни, довернул корпус за угол, под «толстую часть» кладки.

Здесь смысла в этом нет, но пусть тело усваивает правильные положения. Потому как если бы внутри оказался враг, просто не успевший поймать за три секунды мои полголовы на мушку, очередь пошла бы в стену ниже окна, которая автоматную пулю не удержит. Она хоть и ослабнет, но всё равно способна клюнуть до смерти.

Бассейн. В этом странном здании расположен бассейн. В нём кто-то плавает. Конструкция с лестницей, похожа на...

Раз-два-три...

Это вышка для прыжков в воду. Навскидку — семиметровая. И, похоже, громкий всплеск как раз и донёсся после такого прыжка. Вот тебе и «Синий кофр».

Раз-два-три...

В зале ни одной горящей лампы. Если смотрю поверх очков — там сумрак, дневного света через узкие окна маловато. Да и отсвечивают они, отбрасывая часть. А вот через очки чётко видно, что в бассейне рассекает воду единственный пловец.

Раз-два-три-четыре... Коварные оборотни не целятся палочками, автоматами, арбалетами и огнемётами. Очевидно, отстреливать голову мне никто не собирается, так что спокойно рассматриваем. А поттеровская-то мальчишечья часть испытывает азарт и жгучий интерес. Интересно ему, ишь ты... Приключенец.

Пловец схватился за лесенку, шапочка чёрная, очки плавательные. Рывок — и в два шага выпрямился на краю бассейна. Чёрный закрытый купальник, знакомо поджатые губы. Всё-таки тётя Петунья? Шагает широко и как-то нервозно (поскользнёшься же!). Вообще тётка у меня не грациозная, худая, высокая и жилистая. Похожа на хищную цаплю, высматривающую лягушек. И шагает похоже.

На вышку она буквально взлетела. Ступила на край трамплина, вытянула руки над головой. Пружинистый прыжок. Сальто! Оборот-оборот-оборот... охренеть закрутилась! И не вписывается же! Прямо перед водой вместо того, чтобы сгруппироваться, наоборот, раскрылась, руками и ногами изобразив букву Х, после чего со всей дури грянулась плашмя о воду. Бубух!!! Фонтан воды, и из-за стены донëсся мощный шлепок, от которого аж скулы свело. Твою же мать!

Я аж подскочил от прилива адреналина. Срабатывают стандартные мужские инстинкты — вытащить, откачать, спасти. Но, похоже, Петунья сознание не теряла, поскольку замерла лишь на несколько секунд, после чего, неспешно загребая, подплыла к лесенке. Правда, на этот раз не выскочила дёргано, а покачивалась в воде, держась за поручни, стараясь, видимо, восстановить дыхание.

Я же вновь присел, терзаясь вопросом: «Это что я только что видел?» Но определённо надо досмотреть до какого-то логического завершения.

Вокруг ничего не изменилось: птички чирикают, солнце светит, шелестят деревья, которые трогают порывы легкого ветра, поблёскивает рукоятка руля велосипеда из кустов. А тётка вновь шагает вдоль бассейна. На этот раз без рывков, значительно спокойней. И снова на вышку. Надо досмотреть этот мазохизм.

Вспомнил о встроенной фокусировке внимания в моих очках-артефактах и «зацепился» взглядом за пловчиху, отмечая все детали. Выбившаяся из-под шапочки тёмная прядь, тёмно-красный ободок плавательных очков, синяя вена на шее, морщины в уголках рта и сеточка под нижней губой. Странно, тётке, по идее, должно быть немного за тридцать, а подобные появляются лишь ближе к пятидесяти. Хотя, может, проблема в том, что не может ухаживать за собой всякими магловскими кремами? Ладно, для домыслов ещё рано.

Забралась, встала совершенно так же, вскинув соединëнные ладони над головой. Прыжок и сальто назад, на этот раз всего один оборот. Тело вытянуто струной, вход в воду идеальный. Вообще бесшумно, даже всплеска на поверхности не было, но только тело скрылось под водой, как поверхность озарила зелёная вспышка. Неяркая, но очень хорошо видимая в очках. А если глянуть поверх артефактных стёкол... Ничего. Магия осталась пятном, которое медленно расплывалось, бледнея и исчезая. Петунья же двигалась размытой фигурой под водой, вроде бы и не собираясь всплывать. Голову тут же наполнил рой мыслей:

«Может, она оборотень? Анимаг, превращающийся в русалку? О, в русских же сказках, чтоб превратиться в волка там или ещё кого, нужно обязательно «грянуться» оземь. А если русалка — значит об воду? Или как они уж тут называются, в поттериане — гриндилоу? Им пальцы ещё, вроде, зачем-то ломают, обороняясь. Или гриндилоу эти что-то другое?»

Но тут тётка вынырнула и рывком уселась на краю бассейна. Ни хвоста, ни жабр. И плавать она, похоже, больше не собирается. Стянула шапочку, встряхнула волосами, рассыпавшимися по плечам. И плавательные очки положила рядом. Затем выпрямилась и непринуждённо закинула ступни на бёдра в позе лотоса. Ладони на коленях, глаза закрыты. Глубокий медленный вдох... Выдох. Обычное йоговское дыхание на успокоение.

Ничего не складывалось. «Грянулась» она о воду, как минимум, дважды, причём, похоже, вполне намеренно. Ныряет она явно отлично. Магический выплеск же был, напротив, при хорошем вхождении в воду. Но зачем он вообще? Может, ритуал сейчас какой-нибудь проведёт? Вытащит из подсобки чёрного козла и зарежет. Нарисует его кровью пентаграмму и... Ну, что-нибудь зловещее наколдует? Водяного призовет? Ждём...

Петунья подышала ещё немного, потом встала и удалилась в неприметную дверь.

Я подождал пять минут, потом десять, и ещё немного... После чего понял, что никакого ритуала не дождусь.

Поттер внутри вознегодовал, словно поманили ребёнка конфеткой, а потом выбросили её в окно. Я лишь отметил закрытую дверь клуба, когда вывозил велосипед за руль, и хмыкнул:

— Видно, ушла рыбка. Побилась, понимаешь, об воду, пшикнула магией и исчезла. Ничего не ясно. Есть, понимаешь, в каждой женщине какая-то загадка, Гарик. Вот, по ходу, и в тётке твоей есть. Будем разгадывать, чтоб засоюзить её. С магией она определённо связана, так что вот.

Мне категорически необходимо было избавиться от навязчивой мысли про оборотничество, благо, прокатиться до дома — дело нескольких минут.

И не дай бог Петунья не вернулась! Засвербело жёсткое желание прокрасться к старухе Фигг да поинтересоваться на предмет наличия моей тётки. И не дай бог она посмела удерживать МОЮ собственную тётку! Ух ты, Гаррик-то прямо очень так эмоционально согласен, аж срезонировало. Несмотря на то, что терпеть не может Петунью — собственнический инстинкт у малОго очень конкретен. Видимо, специфическая порода лордов-аристократов прописана генетически и вполне работает даже без разума. Моя собс-ственность! Хе-хе.

Ну, смех смехом, а пальцы руль сжимают очень даже зло. Так, а у дома осторожно... Велосипед прислонить к забору изнутри да на цыпочках пробраться домой. Проверить надо, но могут ведь и загнать да и велосипед отобрать... Пока в детском теле, надо постоянно напоминать себе, что ребёнок — существо подневольное и зависимое. Необходимо соблюдать правильные ритуалы.

Со второго этажа продолжает грохотать стрельба приставки и доносятся вопли Дадли, воюющего за всё хорошее против всего плохого. Где эта прыгунья с трамплина? Кухня? Комнаты? О! Из ванной доносится шипение душа и плеск воды о занавеску-брезент. Гм, из бассейна под душ? Лезть уточнять, конечно, не стоит. Пришибёт ещё голая женщина, не посмотрит, что маленький. Да и можно будет распрощаться с хорошим отношением надолго. Ага, вот в грязном белье валяется тот самый брючный костюм. Фух, отлегло наконец! Всё-таки это действительно Петунья была в бассейне. О смысле же её действий погадаем потом.

Идея поездить по городку, найти укромный уголок возле речки вновь вышла на передний план. Тем более времени до вечера ещё полно. Главное — не забывать попивать сахарную воду, не хватало ещё на полном ходу с велосипеда загреметь.

Чтобы добраться до воды, нужно крутить педали в другую сторону от «Синего Кофра», ведь буквально через три дома идëт перпендикулярная Тисовой улица Глициний, что ведёт как раз куда-то туда (память Гарри помалкивает, но не возражает определённо).

Улица Глициний — двухполосная — значительно шире родной улочки. На ней даже предусмотрен тротуар для пешеходов. Велосипедной дорожки, конечно, нет, ведь всё в этом тесном городке дышит борьбой за метры, но в целом упаковка достаточно продуманна. Пешеходов немного, как, впрочем, и машин. А главное отличие от Тисовой, на которой вообще нет тисов, — эта улица вполне соответствует своему названию: здесь действительно растёт множество глициний. Из-за экономии площади все они высажены в лианном виде вдоль стен домов. Но видов и цветов их огромное разнообразие. Как подсказывает память, когда бы Гарри ни проходил по ней с середины весны до середины осени, всегда на ней где-нибудь да цвели глицинии. Гроздья от тёмно-синего до светло-розового, размером от ладони до метровых гирлянд. Вот и сейчас, видимо, время какого-то июньского светло-фиолетового сорта и редкого красновато-синего, что мелькали то тут, то там, разливая по окрестностям сладкий аромат. А улица длиннющая, но для меня главное, что она должна привести к речке, где, по идее, в сплошной застройке можно найти укромное место. Поттер, похоже, никогда её полностью не проходил, поэтому что там в конце, память молчала, а натура подкидывала искры любопытства, которое я отслеживал вполне благосклонно.

Интерес прекрасно фокусирует внимание, соответственно, запоминается всё очень хорошо. Не помешает знание родного города по любому. Память ребёнка работает автоматически, в отличие от памяти взрослого, напоминающей истёртый дневник, в который, чтобы записать новое, необходимо стереть старое. Причём специальных ластиков нет, просто всё новое пишется сверху. Чем становишься старше, тем сложнее отслеживать записи, что перемешиваются по времени и актуальности, как спагетти в супе. Приходится, чтобы запомнить новое, много раз повторять, что работает, как будто выдавливаешь новые фразы нажатием ручки, отличая потом по яркости и глубине.

Можешь даже сфокусировать внимание и, прищурившись, разобрать в памяти и более ранние записи, иногда даже целые страницы. Но чем больше новых слов поверх, тем сложнее рассмотреть ранние.

Да, когда-то тоже вёлся на тему: дескать, память безгранична, а знаний можно в голову запихать бездну. Но с возрастом понял, что это, увы, лишь приятная чепуха, чтобы тешить своё эго. «Оперативный дневник» имеет ограниченное количество страниц. Возможно, его объём зависит от генетики, тогда всё печально. Хочется верить, что всё-таки зависит от тренировки, и, по меньшей мере, в детстве, пока мозг растёт и усложняется, можно нарастить объём.

С другой стороны, память наверняка также поглощает ресурсы разума, которые в принципе не могут работать активнее — по простой физиологической причине. Работает мозг на глюкозе... Кстати!

Я притормозил и основательно приложился к фляжке с безвкусной сахарной водой. Усталости не чувствую, опять же дорога под уклон, но забывать не стоит.

Так вот, к теме соображаловки: мозг работает на глюкозе, а её количество в крови ограничено, как ограничено и количество кровеносных сосудов, доставляющих питание нейронам. Будут подпитывать нейроны памяти, атрофируется часть незадействованных нейронов, пространственного воображения к примеру, цветоощущений или логики, или ещё каких-то. Ну а кровь несёт питание туда, где нейроны активно работают. Автоматический процесс...

Колесо подпрыгнуло на выбоине, и я вцепился в руль, выпучив глаза. Скачок адреналина тут же вышиб лишние мысли, заставил резко нажать на ручной тормоз, который сработал слишком чётко. Рывок — и я слетел с сиденья, оседлав раму. Впрочем, даже не упал, в последний момент инстинктивно довернул таз, чтоб не удариться пахом. Копчику тоже не понравилась встреча с железкой, но оно всё равно терпимей. Хотя зашипел я, наверное, практически на парселтанге:

— Сссс! Фух... К чёрту старческие знания из прошлой жизни! Тут вообще магия! К тому же, как-то умудрился перенестись в персонажа книжки. Так что отставить это всё!

Что, кстати, за кочка? До этого момента ехал как по шёлку.

Кочка оказалась ямой из-под старого дорожного знака, который и лежал под высоким забором неведомого здания. Деревянный столб, ощерившийся гнилым изломом, порвавший свежую, ещё не высохшую краску, показывал причину. На синем квадрате нарисована белая стрелка влево с подписью «Ясельная», что должна указывать, видимо, на узкую улочку, пересекающую улицу Глициний. Белая линия прямо утыкалась в поперечный красный прямоугольник, похожий на навершие молотка.

— Тупик, однозначно. И цифра 280 означает, видимо, сколько до этого самого тупика ярдов. Гм, да, в Великобритании не метры, точно. А вот над тупиком волнистый зигзаг с подписью Ривер-Чесс. Река, значит, Чесс. Шахматная значит в переводе, ишь ты. Подобных комбинированных дорожных знаков не помню, но довольно удобно. Видимо, какая-то местная вариация.

Позади громко бибикнуло, я вздрогнул, но обернулся неспешно, встретив недовольный взгляд рослого мужчины в канареечно-жёлтой спецовке. Руки в резиновых рабочих перчатках лежат на руле жёлтого же мотороллера, сбоку которого приторочена металлическая труба. На усатой физиономии недовольство, которое тут же вылилось в слова:

— Ну, чего ты тут встал, пацан? Уйди, не мешай.

Я придавил взъерошившегося было эмоционально Поттера и отошёл к забору, где приподнял переднее колесо велосипеда. Пнул, чтоб крутилось. Восьмёрки не наблюдается, значит не погнулось. Пока ещё нормальная английская сталь идёт на изделия, до времён засилья китайского ширпотреба ещё лет пятнадцать-двадцать.

— Эй, пацан, ты не понял, что ли? Иди отсюда, тебе сказано!

А вот это уже наглость! Стоп-стоп-стоп, никаких магических вскипаний! За недовольством зашевелилась следующая за эмоциями магия. Ой-ё-о-о, обо что бы стукнуться... Стоп, а давай-ка словами, а тональность — в едкий сарказм:

— Разумеется, сэр. Мне совершенно не понятно, чем именно я вам мешаю. А вот чем мешаете мне вы, понятно совершенно определённо. Мешаете тестировать колесо, которое я повредил, попав в дурацкую яму посреди тротуара. И не будете ли вы, как работник, определённо ответственный за этот казус, столь любезны пояснить высочайший смысл установки дорожного знака не на дорожном полотне, не возле забора вот этого вот здания, а прямо посреди тротуара! — я притопнул по асфальту и сделал приглашающий жест, втайне радуясь, что, кажется, нашёл ещё один способ успокоить магию.

Мужик в начале моей речи нахмурился было, в середине зашевелил усами, прищурившись, а в конечном итоге хлопнул ладонями по коленям и расхохотался:

— Красиво, разрази меня гром! Чешешь, как по писаному. Вот прямо вижу судебный иск шефу от малолетки за сплющенное колесо.

— Это я ещё в больницу не съездил — синяки зафиксировать от падения, — проворчал я, вызвав новый взрыв веселья. Впрочем, и у самого раздражение разрядилось, уж больно заразительно здоровяк хохотал. А мужик уже сгрузил трубу и, помахивая кривулиной типа гвоздодера, направился к старому знаку, по ходу снизойдя до ответа:

— Старушка Англия не просто так стоит на традициях. Все решения так или иначе замешаны на прецедентах. Поэтому всегда эффективнее следовать прежнему решению, даже если с первого взгляда оно смотрится идиотским.

Мужик насадил на кончик «монтировки» короткий гаечный ключ, сунул его в паз крепления знака и, примерившись, начал поворачивать, характерно перецепляя инструмент, явно откручивая невидимую гайку. Определённо, человек не прочь поболтать, поэтому немного подтолкнём:

— Идиотского решения?

— Можно даже не лезть разбираться, гарантированно, что и у этого есть прочное и давнее обоснование. Скажем, земля вот этого детского сада, что за забором, принадлежит министерству образования, за дорогу отвечает подразделение участкового дорожного строительства. А вот дорожные знаки находятся в ведении муниципалитета, который отвечает и за тротуары. Вот и выходит, что проще всего без судов-рядов и проволочек воткнуть знак именно на тротуаре, тем более что и прежний торчал тут же с давних пор. Вон, даже стояк успел сгнить. Это, как минимум, лет двадцать-тридцать прошло, — рабочий сделал хитрое движение своим инструментом и небрежно извлёк гайку из насадки:

— Я удовлетворил ваше любопытство, молодой человек?

— Благодарю. Очень информативно.

— А теперь, если вы позволите, я вернусь к амплуа работника гаечного ключа и...

— Прежде чем выдадите приличествующую профессии вращателя гаек жёсткую фразу об излишне наглом мальчишке, может быть, дадите свою визитку? — по наитию сказал я.

И мужчина выдохнул, усы одобрительно шевельнулись. Он стянул перчатку, залез в кармашек спецовки и выудил белую тисненую золотом визитку:

«Адвокатская контора «Конор и К».

Адвокат Конор Сэмплтон, эсквайр.

Тел. 55-440...»

— Гарри Поттер, школьник, — церемонно поклонился я в ответ и вопросительно поднял бровь, ровно как давеча Петунья. Видимо, всё сделал по-английски верно, поскольку мужчина вновь вздохнул и ответил на невысказанный вопрос:

— Моё почтение, молодой человек... Только учтите, практиковать я более не имею права, в конторе не работаю. Мой «и К» оказался слишком... непростым. Но имя действительно, как и звание, как и телефон.

Я усмехнулся, оценив игру слов (Сэмплтон всё равно что Простаков в переводе на русский).

— Запрет практики не лишает профильных знаний. Тем более, трудные времена не длятся вечно. Всего хорошего, сэр Конор.

Дальше уклон дороги стал видимым, и я покатился к реке, практически не вращая педали. Ниже муниципального детсада, где я получил лекцию и визитку, похоже, жилых зданий не было. Судя по мелькающим за высокими заборами горкам, качелям и прочим разноцветным сооружениям — этот угол города изобилует детскими учреждениями детсадовского типа, ну и, возможно, частные школы и школки тут тоже в наличии.

По мне, так подобная концентрация нелепа, рациональнее было бы распределить по районам, но... Вспоминая выкладки адвоката-ремонтника, махнул рукой. Всему есть причины. Поскольку привычку объяснять всё глупостью я оставил ещё в прошлой жизни, и оставил очень давно, тема легла на душу, как родная. Эмоциональное же шевеление поттеровского кусочка легко игнорировалось. Как и во время разговора с адвокатом, оно ощущалось лишь как тень недовольства: «отвратительной двуличностью» или «приросшей маской» — точно не определил; десятилетий мальчик ещё не формулировал инстинктивное недовольство в слова даже для себя.

Когда впереди блеснула полоска воды, я удовлетворëнно хмыкнул. Расчёт оказался верным, место для уединения тут определённо найдётся. Река Чесс здесь похожа на прямой искусственный канал с незаметным течением. Ширина метров сто пятьдесят, берег укреплён квадратными бетонными плитами под крутым углом. Видимо, намекая на название, часть плит окрашена в белый цвет в шахматном порядке, создавая эдакие ряды десятиметровых досок, выстроенных для сеанса одновременной игры для так и не приехавшего в заштатный городок гроссмейстера.

Комбинация белого и серого не самая удачная, особенно когда тень очередного облака, которых сегодня куда больше, чем неба, обращает воду в стального цвета зеркало. Тем более по краю идёт сплошное металлическое ограждение из сварных труб и металлических столбов фигурной ковки. Тут цвета белые и черные, словно призваны отпугивать. Ну, детей, по крайней мере, взрослому-то вполне удобно облокотиться на верхнюю трубу и задумчиво покуривать, размышляя о бренном. Это ребёнку, подошедшему вплотную — смотреть туда, как сквозь решётку, впрочем от детей эта ограда, видимо, и сделана.

Конструкция набережной не подразумевает даже намёка на возможность купания, рыбалки, отдыха и даже простого просмотра воды. Хотя поминутно прерывающее штиль дыхание лёгкого ветерка несёт влажную свежесть чистой воды. Значит, как минимум, канализационных и промышленных стоков эта речка избежала.

Вдоль реки узкая пешеходная дорожка с рядом разлапистых трëхрожковых фонарей, которые, вероятно, вечером обеспечивают достаточно света для поздних прогулок. Яркая зелень газонной травы по краю немного компенсирует унылое странноцветие берега.

Зато слева зелёные изгороди, усыпанные цветами, образуют лабиринты, из которых кое-где торчат, как ориентиры, разноцветные макушки беседок. Там, очевидно, и скамейки есть, и яркие цвета.

— Так, домики дальше все, похоже, частные детские сады. А на этом пространстве в 80-100 ярдов, видимо, зона отдыха и прогулок. Вроде бы, запрещающих знаков частных владений нет, так что посмотрим. Ну, прогонят, так прокатимся дальше.

Я вошёл в один из коридорчиков местного микролабиринта и вскоре удовлетворëнно хмыкнул, обнаружив, аккуратную скамейку. В беседку, просвечивающую сквозь ветки и листву зелёных изгородей, соваться не стал, но отметил её закрытое удобство на случай дождя.

— Ну что же, займёмся экспериментами, — я развернул кусочек ткани и прицепил к пальцам припасённую с прошлой охоты за комарами золотую паутинку. Петли обхватили пальцы, а над кустарником поплыл звон потустороннего варгана, который, как я уже понял, люди не слышали.

Мелодия плыла в стороны, ласкала слух, ворожила... Я даже умудрился увидеть её сквозь очки на фоне неба, как расходящиеся в стороны круги разной толщины, похожие на волны от брошенного в пруд камня.

Вот только не было ощущения «правильности», которое возникало под лестницей. И проносящиеся над головой мухи, и копошащиеся в мелких белых цветках мошки и осы, и целеустремлëнно волокущие былинку муравьи — все категорически игнорировали мою магическую музыку.

Как ни печально мне это признавать, по всем признакам выходит, что основа темы магического подманивания не моя, а паука Джонни, который работает целеуказателем. Я же служу лишь магическим усилителем да кровавым сырьём.

Или, может, вот непосредственно эта паутинка заточена исключительно для управления комарами, которых нет поблизости?

Хотя нет. Само звучание мелодии, что естественно лилась под лестницей, иное. Пропало само понимание, какие именно переливы управляли движениями комаров. Словно напрочь забыл управляющие комбинации.

Раз так, это значит, что я их в действительности и не помнил, не знал. Просто проголодавшийся паук мне их транслировал магически-телепатически. О, Гарри? Может поавтопилотишь? Комбинация внутреннего смущения с удивлением, поступившим от поттеровской части сознания, показали, что «он пытался, но нет...»

Я потёр зачесавшийся нос и фыркнул:

— Эксперимента-атор, размечтался... Гарри Поттер, повелитель мух! Му-ха-ха-ха-ха... в общем. Кстати, демонический смех через «мух» не потому ли пишут? Или, наоборот, кто-то реально услышал смех повелителя тьмы и сдуру решил, что он как-то связан с мухами?

Ну, по крайней мере, если волшебный паук — необходимая часть подманивающей конструкции, тогда возьму-ка его в следующий раз на прогулку. А то всю жизнь сидит под лестницей, как хикикомори японский. Коробочку только ему надо сотворить с вентиляцией, окошечком, может, и дверцей. Нет, ящик-домик привлечёт лишнее внимание. И как здоровенного разноцветного паука уговорить не показываться? Хотя, он умеет прозрачным становиться, может, и сам понимает, что к чему? Гм-гм, я как-то пока так толком и не постиг, как Гарри с ним общается. Вот где детская непосредственность рулит.

Ладно, пораскинем ещё мозгами. Если есть прямая зависимость от характеристики паутины... Диаметра ли или нашëптываний паучьих заклинаний в процессе изготовления, то можно попробовать переключить паука, скажем, на мошек или тех же мух. Может, у них другая магия, больше её, или сладкая там, или кислая...

Вот только местные мошки, похоже, кровь не пьют, больше на подёнок похожи, а мухам надо... Гм. Что-то мне с мухами расхотелось экспериментировать на предмет попробовать. Хе-хе.

Джонни, конечно, можно выгулять и без домика, так просто, в кармане. Блин, Гарри, даже Хагрид своему пауку придумал личное имя покруче: Арагог. Или Арадог? Ну что-то типа того. Хотя, что я, собственно, на пацана ополчился? Он назвал, я переименую. Например Зелендей. Зелёный и делает паутину — дей, деятель, делатель, в общем. Или назвать Симбионт? Нет, это какое-то безличное слово.

С другой стороны, может, проще наловить всяких мух, ос и жуков в разные баночки да принести моему паутинному хикикомори под лестницу на пробу, и не тягать везде? Вот как я его назову: Хикки!

Всё, что мне приходило в голову, я записывал в тетрадь. Причём паутинка меж пальцев ничуть этому не мешала, а также ни к чему не липла. Вот ещё один, пожалуй, довод за то, что паук выдаёт мне специальную ниточку — остальная-то его паутина липкая. Ну и эта прочная весьма.

Дёргать её ногтями не надоедало, бессистемные звуки, несмотря на всю их асинхронность, тем не менее, звучали оригинально и приятно.

Жаль, конечно, что не всё оказалось просто с насекомыми... О!

На запястье вдруг чётко приземлилась внушительная стрекоза. Словно материализовалась, настолько быстро спикировала. Коричневая с синими полосками на груди и глазах. Стрекозы, в отличие от пауков, мне всегда нравились.

— И что тебе нужно, синеглазка? Музыку прилетела послушать или просто удобный насест для ловли мух нашла?

Я вновь дёрнул паутинку, стрекоза в ответ потопталась по рукаву и как магнитная стрелка уставилась на мой магический манок. Больше никакой реакции? А... есть: под звуки у неё мелко дрожат усики. Гм, ну, слух у стрекоз отсутствует, однако они ощущают колебания воздуха, вот, видимо, звуки, сдобренные чуток магией, её и привлекли. Почему-то.

Так-то стрекозы часто бесстрашно рассаживаются на людях в палатках, на охоте или рыбалке. Но это абсолютно прагматичное использование, поскольку вокруг людей постоянно роятся комары, мухи и слепни. И стрекозы их пожирают сотнями.

Но тут явно далековато от воды, да и мухи почему-то категорически меня избегают. Я уже думал, что их в Англии вообще практически нет, но вижу мелькают везде постоянно, так что, возможно, это свойство Поттера — их отпугивать, а может, вообще всех магов?

О, а что это там за шествие? Я невольно навострил уши. Сквозь ветки я заметил лишь перемещения светлых одеяний да фрагменты зонтиков. А вот слух быстро пояснил, что это приближаются девочки с воспитательницей. Инстинктивное поттеровское стремление уйти я задавил. Не гонят, так зачем уходить-то? А слух у меня оказался интересным, удавалось по обрывкам слов и фраз сосчитать голоса. Десять детских, одиннадцать. Ага, второй взрослый — молодой женщины. Ага, вот ещё два детских. Щебет сконцентрировался в беседке, как я и предполагал.

Частные детские сады работают и летом, в отличие от муниципальных. А вот работают ли частные школы — не знаю. Или, может, типа скаутов у них тут есть что-то? В детских-то садах, очень дорогих в Англии, воспитателей обычно целая толпа. Один взрослый на двух-четырёх детей. Эдакая псевдосемейная микрогруппа. А тут вон сколько всего на двух взрослых.

В душе шевельнулось поттеровское недовольство с недоумением, мол: «А мне какое дело до них?» Пожалуй, надо проговорить ему шёпотом. Может, конечно, это и бессмысленно, раз разумной части у парня не осталось, но, может, всё-таки как-то он понимает:

— Информация, Гарри — очень ценная штука. Вот сейчас я обнаружил интересное свойство своего слуха. Ты им, возможно, пользовался, но понятия не имел, что оно, вообще-то, уникально. Кстати, чем-то оно похоже на то, как взгляд цепляется за быстрые объекты, так что тут, видимо, заслуга не только артефактных очков, но и личное свойство организма. Вот, к примеру, в беседке можно сфокусироваться на шёпоте любой девочки. А можно произвольно отсечь все мешающие и... Ох, что?

Стрекоза вытянула свою колючую лапу и требовательно потрогала палец.

— Ну ты наглая вообще! — с усмешкой возмутился я. — А не желаешь изволить свалить с моей руки? Полетать, мух покушать, меломанка?

Стрекозы — это акулы насекомого мира, страх у них в принципе не прописан в инстинктах. Правда, существа специализированные. Летать могут, а вот ползать не могут. Но вот так вытянуть лапу и потрогать зубчатыми коготками — запросто. Вот и снова!

— Ай. Ладно, ладно, — я вновь заиграл на паутинке.

Стрекозы — очень прагматичные существа, а раз сидит да ещё настаивает, может, магия ей пищу заменяет?

Мелодия, к слову, ничуть не мешала слышать, рассказ этой... Учительницы? Воспитательницы? Возраст девочек в беседке я по голосу прикинуть не смог. От четырёх до десяти он практически не меняется. А взрослый голос — журчащий, проникновенный, каким рассказывают детям сказки, играя выражением лица и интонациями. Вот только рассказывает она не сказки:

— Река, пересекающая наш город, носит название «Шахматная». Конечно, любой историк и географ на вопрос, отчего же так, расскажет официальную версию. Мол, ниже по течению стоит город Чешам, что построили ещё римляне, оттого и название Ривер-Чесс. И абсолютное большинство чужаков примет это объяснение за чистую монету. А для самых въедливых и настойчивых есть специальные люди — лингвисты, этимологи, что объясняют так скучно и нудно, что, в конечном итоге, убивают любой посторонний интерес. Заговорят так ловко, что глаза слушателя остекленеют в попытках понять, как именно «шам» превратился в «сс», да наконец он махнëт рукой, мол, пусть себе.

Это наша народная традиция — путать чужаков, и эта грань нашей цивилизации всегда помогала выживать.

Но вы, как коренные жители Великобритании, не должны обращать внимания на путаницу объяснений. Потому что главное правило реальной информации: как слово звучит, то оно и означает.

— Так значит, всё-таки, название от шахмат? — пискнул бойкий голос.

— Да, Джулия. Истинно так. Во времена римского правления этой реки ещё не было. По всей местности раскидывало свои вязкие щупальца болото Чолси, поросшее мрачным кривым лесом. Осталось ли оно после таяния великих льдов, образовалось ли после многолетних дождей, не известно, об этом история умалчивает.

Известно лишь, что упоминаться Шахматная начала после ухода римских владык, когда здесь на много столетий воцарилась война всех со всеми. Так вот, один из тогдашних королей после поражения отступал через это болото с войском. И единственным, что разгоняло его мрачное настроение, отвлекало от ноющих ран и вечного напряжения, которое требует власть, был прекрасный набор шахмат, в кои он умел играть воистину мастерски.

И вот, как-то ночью, во время грозы, когда невозможно было даже встать на ночлег из-за потоков воды с неба и чавкающей у колен болотной хляби, эти шахматы исчезли.

С этого момента сюжет легенды ветвится на два. Первый — волшебный, в котором болотным духам так понравилось играть в новую для них игру, что они забыли о том, что надо пакостить людям, создавая болото, в результате чего оно иссякло, дав дорогу новой реке.

И второй, более прозаичный вариант: король в ярости заставил своих воинов перекопать и перетрясти болото до последней лягушки. А тысячи роющихся в грязи солдат открыли затянутые болотом родники, что ранее растекались по низине. Нашли шахматы или нет, история умалчивает, но упоминает ещё один факт. Этот король позже продолжил копать уже целенаправленно, открывая новые и новые родники, так что вскоре река стала судоходной. Вода ушла из болот в реку, земли превратились в прекрасные пастбища, а уродливые деревья вырубили. Поскольку земли окрест были ничейные, этот король объявил их своими. Так, потерпев поражение и потеряв драгоценные шахматы, в конечном итоге всё равно выиграл и обрёл новые земли.

Я хмыкнул про себя: «А мораль, дети мои, здесь в том, что... Делай хоть что-нибудь, и будет вам. Хе-хе. Что-нибудь. Вроде бы. В общем, хрен этих англичан поймёшь. Кирпичик воспитания ухватил мимоходом, а сколько их таких в каждую голову укладывается с младенчества? Ишь ты, а чужакам, значит, по ушам ездят, надо же».

— ...На протяжении столетий берега реки укрепляли плитами, и по традиции Баккингемшира на всём протяжении красят их в шахматном порядке в разные цвета... Да, Шарлотта, можешь спросить.

Руку что ли подняла или зонтик покрутила? Как тут вообще дети просят слова? Гм... Да, наверное, руку тянут, аки Гермиона Грейнджер в фильме, хе-хе... А голосок этой девочки низкий и с какими-то презрительными интонациями:

— Почему вы называете наше графство по-старинке? Везде сейчас, по радио и телевизору, нормально сокращают. Звонко и чётко. Бакс. Графство Бакс. И не приходится ломать язык.

Что? Разве Литтл-Уингинг не в графстве Суррей тут? Что ещё за Баккин... бакс какой-то? Баксами доллары вообще-то называли. Уж не помню, почему. А вот и тётка отвечает. Холодно, чопорно. Так и видятся поджатые недовольно губы:

— Мадемуазель, пренебрежительное сокращение исторических названий недопустимо в нашей державе. Это лишает их смыслового звучания, хранящегося в самих словах. Не уподобляйтесь глупым варварам, меняющим курс, как пьянчуга, заснувший на штурвале.

Женщина вздохнула и заговорила мягче:

— Объявление слов и значений «устаревшими» — это ещё одна бутылка виски в глотку вражеского капитана. Собственные же слова и значения трогать нельзя. Помните, как я сказала только что: слова значат именно то, как звучат. Баккингемшир — звучит. А «Бакс» — это бессмысленная кличка. То ли пса, то ли американца...

Дети, похоже, непривычные к жёсткому тону наставницы, с нервным облегчением рассмеялись. О как, запомним. Это, значит, специфическая шутка такая у «томми». Всё запомним. Я вдруг понял, что скрипнул зубами. А мадам продолжала развивать мысль:

— Итак, оставим клички собакам. Баккингемшир же на первый взгляд представляется элементарным районом вокруг дома некоего англичанина Буки, что занял его после ухода римлян и создал столицу Буккингем. Но... Как вы уже все поняли, это очередная ерунда для чужаков. Истина же зашифрована в слове.

Итак, часть «шир» сейчас используется как: округ, территория. Так же использовалась и в древние времена, за исключением того, что весь наш остров был сплошь покрыт лесами. В лесах же обитали кельты — друиды, наши давние предки. И любой округ для них был лесом. Причём конкретным лесом определённого дома. Домом же называлось племя родичей. Так что дом Букки — это не четыре стены с крышей, не отдельное семейство, а внушительный род, целое племя, вождём которого был друид Букка. Нет, о дворянских титулах тогда ничего не было известно, потому вы никогда не услышите о короле или герцоге Букке, которым он обязательно бы являлся, будь он англосаксом, пришедшим после римлян. Титулы принесли римляне, когда в начале первого тысячелетия пришли установить своих гербовых орлов и принести на острова свой порядок. Поначалу их четырёхсотлетний приход не был завоеванием. Кельты жили в лесах, а немногочисленные римляне обосновались вдоль рек, где активно добывали в россыпях олово. Но со временем проблемы обострились.

Для добычи олова Риму нужны были рабы, которых везти на острова было хлопотно, а для плавки руды нужно было много древесины. Кельты же к своим деревьям относились, как эльфы из сказок, плюс имели невероятное свободолюбие и категорическое неприятие рабства, на котором стояло римское общество. И особенно ярко противостояние проявилось с домом Букки, рядом с которым и были самые богатые россыпи олова и серебра, соответственно и поселения римлян.

Общество лесных охотников и собирателей, коим являлся дом Букки, конечно, не могло воевать с легионами Рима на равных. Но в своих лесах кельты были дома. И чем сильнее их притесняли и меньше их оставалось, тем сильней они цеплялись за деревья и разгорались в сердцах местью. Ради мести рождались, ради мести жили, местью дышали. Десятилетие за десятилетием месть стала культом дома Букки. Смыслом жизни целых поколений стал поиск и убийство римлян и их добровольных помощников. Сюда, под сень деревьев шира Букки со всех островов стекались лесные кельты, жаждущие мести.

Особым шиком были убийства изощрённые. Чтобы как можно больше вызвать ужаса и страха. Кельты дома Букки покрывались татуировками, раскрашивали и резали тела, уродовали лица стремясь сделать внешность как можно ужаснее, создавали кошмарные одежды и маски. С младенчества учились красться, таиться и издавать жуткие звуки. Ну и, разумеется, убивать, калечить и ещё раз убивать. По сути, современные сказки о фейри — буках, которые рассказывают до сих пор бабушки, имеют корни как раз в тех временах.

«Ишь ты, как элитность взращивают у них, оказывается. Натурально корректируют детишек под видом таинственных сакральных знаний. Мол, вы не хухры-мухры, а ого-го! Не удивительно, что англо-саксонский сплав местных народов имеет самомнение необычайных размеров».

Блин! Мысли о лекции прервались видом стрекозы, которая каким-то непонятным способом сгрызла паутину с моих пальцев, оставив на фалангах лишь невзрачные колечки петелек. Теперь это насекомое по-прежнему сидело на запястье, имея флегматичный вид козы, доедающей верёвку, что уже почти скрылась в пасти.

— Эй, ты как это? — довольно нелепо возмутился я, а чёртово насекомое словно только этих слов и ждало. Резко толкнулось лапами да молниеносно утрещало вдаль, только крылья сверкнули на солнце.

— Мда, планы по приручению стрекозы накрылись рыжей пи... Гм, то есть, медным тазом. Взяла и сожрала волшебную паутину, как итальянец спагеттину. Вот ведь коза эта стрекоза! Ну да ладно, лишь бы не сдохла от порции магии. Завтра снова попробую подманить.

Детишки, тем временем, под предводительством рассказчицы, весело переговариваясь, ушли вглубь лабиринта. Видимо, подышали свежим воздухом и удалились на ланч или типа того. В животе забурчало, заставив приложиться к фляжке.

— Так, интересно, есть ли тут помойки? Потому что где ещё набрать баночек для отлова насекомых на пробу моему Хикки, других идей нет.

В животе вновь заурчало, заставив хмыкнуть:

— То есть, судя по всему, сахара уже недостаточно? Надо бы ещё кусок пресной но сытной еды закинуть, верно?

Желудок согласно квакнул.

— Ну раз «ква», значит, крутим педали домой.

Мечты сдобрить магией остатки рагу, которые я утащил под лестницу, разбились сразу же, как только я заглянул в оставленный в уголке стакан. Вода в нём колыхнулась, и этого вполне хватило, чтобы последний уже почти всплывший пузырек магии, коснувшись поверхности, растёкся пятном, исчезнувшим через несколько мгновений. И да, поспешный глоток подтвердил, что ни малейшего вкуса у жидкости не осталось.

— Эх, ну почему всё так не просто? — вздохнул я с досадой, поколыхав опустевшую водицу, прежде чем поставить стакан на полку. После чего начал жевать холодное рагу, подкрепиться всё же требовалось.

Паук в уголке после моих слов замигал серией быстрых вспышек, что поттеровская часть расшифровала, как проявление сочувствия. Я дожевал безвкусную еду и вновь почувствовал интерес:

«А не морзянкой ли Хикки вспыхивает?» Об азбуке морзе я знал только то, что буквы из точек и тире состоят, коротких и длинных вспышек или звуков.

Память работала, как часы, и, оказывается, запросто фиксировала сотни колебаний в секунду, числа и длительность отдельных сигналов... Потрясающе. То есть и двадцать четыре кадра в секунду смотрится в фильмах вполне себе слитно, но, вообще-то, при надобности и «за сотню» фиксирует глаз мага? С ума сойти, кратковременная память у людей вообще в среднем лишь семь символов держит, да полминуты, а там либо перевод в долгосрочную, либо пропадает. А тут вспышки визуальные всё ещё держатся, но записывать, всё надо записывать...

Несколько мгновений вспышек, которыми паук, предположительно, сигналил, заполнили половину тетрадной страницы. Писал их я минут пять, не забывая отправлять в рот ложку за ложкой еду, благо язык и челюсти «автоматики Поттера» работали по заданной программе тщательного пережёвывания уже без контроля.

Надо будет в библиотеке поискать подтверждение или опровержение, говорит ли со мной паук морзянкой или нет. Да и ещё, может, и со словарями придётся посидеть, может, не по-английски восьмилапый вообще сигналит, если сигналит. Чёрт, и саму библиотеку Литл-Уингинга найти, школьная-то сейчас закрыта.

Эх, жаль, интернет пока ещё только зарождается и мало кто вообще о нём в Соединённом королевстве слышал. И ещё одно дело:

— Так, паук Джонни, теперь я буду звать тебя Хикки. Хикки — твоё новое имя. Если это знание вообще тебе, конечно, нужно.

Гм, может, и язык глухонемых придётся подучить? Вот о чём он там лапами своими шевелит? А эмоционально ощущается как... Вежливый интерес? Типа «Да? Ладно, но мне, в целом, пофиг»?

— Хикки — это такие затворники, что из комнаты готовы всю жизнь не вылезать. Прямо как пауки под лестницей. Впрочем, они появятся, лишь когда появятся компьютеры и интернет...

Эмоциональный фон паука в ответ на эту речь ничуть не изменился. Впрочем, может быть, я всё слишком усложняю, и этот фон в принципе можно расшифровать просто как понимание, что обращаюсь к нему.

Вообще, вряд ли паук человеческие слова и эмоции воспринимает. Скорее всего, я его цепляю лучом своего внимания, как магический кот соседки цеплял мой взгляд.

Интересно, а это магическое ощущение взгляда можно как-то заблокировать? Ведь если это распространённая практика среди магов, то скрываться в принципе сложно. Или это родовое свойство, что пауку как-то через подкармливание комарами, напившимися поттеровской крови, передалось?

Охо-хо. Канон о подобном молчит. Да если уж на то пошло, он обо всём помалкивает. Выдает лишь цепочку книжных приключений. В сущности, что ещё от художественного-то произведения ждать? Жизнь же буквально на каждом шагу подкидывает новый вопрос.

Ладно, и это записать... Иносказательно, конечно, для конспирации, главное — самому понимать. Хорошо, язык подвешен в прошлой жизни был неплохо, а иносказания подбираются с лёгкостью. Так что понять, что ребенок в тетрадке накарябал, не просто. Тем не менее, первым делом надо будет узнать, как скрывать записи. Ох, как пальцы-то устают от этого карандаша. И почему Поттер практически не пользуется шариковыми ручками? Гм, гм... На этот запрос пока ответа нет.

В общем, я понял, что оперативная память у этого тела прекрасна. Но вот долгосрочная, похоже, вполне обычна. Или нет? Сложно считать обычной объединëнную память мужчины из другого мира и ребенка из этого. Судя по остальным обнаруженным дарам, похоже, я подпортил собой мальчишке природную талантливость.

Ну, извиняйте, ваше магичество, авось, компенсирую опытом и подходом.

Тётка с умиротворëнным видом смотрит телевизор, Дадли продолжает грохотать приставкой, сотрясая второй этаж звуками «пиу-пиу», «бдыщь-бдыщь».

А я решил попробовать подкормить паука другими насекомыми. К сожалению, участок оказался не богат на живность. Мухи категорически не подпускали меня ближе трёх метров, хотя охотно суетились на двери, нагретой солнцем. Оставляли чёрные точки погадок, твари такие. Почти невидимые на тëмно-зелëной краске, но всё-таки...

Кольнуло воспоминание из прошлой жизни, как я в детстве охотился на мух с резинкой, воображая себя пограничником, отбивающимся от вражеских солдат. Подбивал сотнями, поражая со стопроцентной гарантией. Без всяких прицеливаний из любых положений. Но прежде, чем превратиться в лепёшку, насекомые из моего детства, по крайней мере, не улетали. Максимальная дальнобойность резинки-мухобойки была не больше метра, получалось шлёпать и на потолке. Но здесь вот пугаются почему-то. Изловить мелких пëстрых бабочек, макающих хоботки в розы, не получилось, очень ловко уворачиваются. А совсем крошечные крылатые летуны неизвестных видов просто дохли и давились пальцами.

Появилась мысль попробовать наловить чешуйчато-прямокрылых своим супержабьим языком, вот только, сколько я им ни болтал в воздухе, удлиняться он и не думал.

— Только высох зараза и... — я скосил глаза вниз, разглядывая кончик, и фыркнул, — возможно, чуточку загорел.

Но охоту я продолжил и минут через десять радовался, рассматривая жуков нескольких видов, что недовольно скользили по стенкам стакана, накрытого листом бумаги. Впрочем, накрыл я его, чтоб удержать быстрых муравьёв, которым стекло препятствием не было.

Вот только Хикки меня разочаровал. К муравью, заброшенному в паутину, сунулся было, но тут же отскочил, да подальше, вообще за пределы ловчей сети, совершенно проигнорировав его довольно-таки долгое выпутывание и поход через клейкую паутину к стене, добравшись до которой, он умчался прочь.

И категорически игнорировал все мои подбадривания в стиле: «Ну что же ты за паук такой магический, что муравьёв боишься? Не слабО только комариков кушать?» Впрочем, когда у него коротко подсветилась огоньками одна передняя лапа, я поперхнулся, вдруг поняв, что таким образом он выдал мне комбинацию вроде: «Да пошёл ты, что за детский сад?».

Может, ему пояснить надо, что я не просто так балуюсь?

— Хикки, мне нужны другие виды магии. Не только «солёно-комариная». Я думаю, что это ты управляешь процессом, как целеуказатель, а также формируешь своими паучьими заклятиями перекачку жизненной силы насекомого в магию. Так что для того, чтобы указать новую цель, думаю, тебе надо сначала попробовать новую пищу. Попробуй, потом я найду способ накормить муравья своей кровью... Ну или даже кусочек своего мяса ему подарю, едят же они, вроде, мясо? И жукам тоже как-нибудь... О, жуки!

Еле успел подхватить с края стакана чуть не сбежавшего. Самого мелкого, серого с длинным носом, возле кончика которого шевелились короткие усы. Впрочем, муравьëв в стакане уже не было.

Долгоносик влип в паутину и замер. Миллионы лет инстинкта, видимо, сказали ему, что пипец какая появится проблема, если потревожить клейкую нить. Впрочем, Хикки рванулся к неподвижному, ловко схватил его длинными лапами и... уронил куда-то в темноту под кровать. Что это не случайность, подтвердили следующие два жука, отправленных из паутины прочь.

— Хикки, ну вот какого чёрта-то вообще? Ты почему их выбрасываешь? Гм, помню, вроде бы как, что мало кто из пауков человечью-то кожу может прокусить. Так что, может, проблема в жучином панцире? Ну сейчас я тебе приготовлю эту устрицу.

Мгновение — и жучок с ноготь размером лишился зелёных надкрыльев.

— Вот, держи вкусняшку, друг.

Недовольно сокращающийся жук отправился в паутину и... Просто начал драть её в клочья! Прочнейшую магическую паутину! Впрочем, может, ловчая сеть у Хикки и не настолько прочна, как нити, которые он мне выдаёт для вызова комаров. Но, кажется, я понял, в чём проблема. Может быть, и в бронированных надкрыльях, но ещё в том, что жуки, оказывается, чудовищно мощные твари насекомого мира, а зубчики на их лапах словно предназначены самой природой, чтоб драть паутину. Хикки же заполошно пометался вокруг, протягивая и тут же отдёргивая лапки, но коснуться уродующего ловчую сеть шестилапого калеки так и не посмел. Спохватился я, только когда он жалобно замигал брюшком.

— Да понял я, понял, прости, — сказал я и мигом помог жуку выпутаться, после чего выбросил его в стакан. Хикки же потрогал края дыры, как мне показалось, горестно вздохнул и улез в щель, даже и не попытавшись начать ремонт.

— Ох, ну ё-окарный бабай! Паучьих обидок мне только и не хватало. Да понял я уже, понял, что жуки это опасно и вредно. Всё, больше не буду тебе их совать.

Из щели показалась голова и четыре передних лапы, подмигнувшие вспышкой зелени на кончиках.

— И муравьёв не буду кидать, — согласился я.

За радостью от того, что тот, хоть и неохотно, но вылез после этих моих слов целиком, не успел удивиться, что понял сигнал.

Я потёр подбородок, посмотрел на затаившегося в стакане бескрылого жука и вздохнул:

— Или я всё-таки переоцениваю паучье влияние, и начинать надо именно с попыток накормить насекомых своими магосодержащими частями организма?

Мда, инфа, что впервые увидел магию в комарах, покусавших Петунью, в памяти есть, а вот был ли где рядом руководящий процессом паучок, хоть убей не помню. Ну да, может быть, и не знаю вообще. Ну для того, чтоб узнать, и нужно экспериментировать, тут уж ничего не поделать.

Я вздохнул. Ладно, пока этот вариант по нулям. Теперь попробуем сохранение комариной магии в разных растворах. Что-то мне не понравилось, что в сахарной водице всё в конечном итоге улетучилось. Паук выдал комариную паутину без проблем, как обычно по жесту щëпотью и требованию. Что характерно, дырку так и не заделывает, может, ему магия для этого нужна?

Потом я заготовил целую пригоршню стеблей одуванчика (для каждой жидкости персональные, да с запасом), промыл их от сока и выложил рядком на освобождëнной от хлама полке.

В общем, кому полка, а кому столик для экспериментов. Ну а что, я прекрасно умещаюсь в чулане, стоя на матрасе, голова в этом месте коморки до ступенек не достаёт.

От потенциальной пыли стаканы прикроются четвертушками тетрадных листов, подписанных, где что налито. Потом всё накрою старым, но чистым полотенцем, оставив сбоку полоску для наблюдения.

От хождений по лестнице эта полка не сотрясается, поскольку приделана к внутренней стене. Ну и что на ней стоит, в дверь не видно и взрослому, слишком высоко. Самой же посуды в ближайшее время не хватятся: это комплект на двенадцать персон из дальней нижней тумбы, на моей памяти доставали, только чтобы протереть от пыли и поставить обратно.

Итак, жидкости наливаем везде одинаково, до выемки. Стакан с чистой водой, стакан с лимонной кислотой. С пищевой содой, солью, чаем. Так, ладно, чуть отступим от стандарта и нальём оливковое масло в маленькую рюмку, а то слишком заметно убудет в бутылке. Ещё стакан с холодным чаем и ещё в один растёр и размешал кусочек мела. Стакан молока, стакан... (я нюхнул красную жидкость) похоже, с клюквенным морсом кисло-сладким. Да, кстати, потом надо будет комбинации попробовать содо-сольные, масло-кислые... Если отличаться, значит, будут достаточно интересно.

Последним я унёс стакан с кипятком. Еле донёс — пальцы очень слабы, чуть не отпустили, держа за краешек, а наспех намотанный на ладонь подол майки быстро нагрелся... Обжёгся, но ладно.

Кипяток встал последним в ряду стаканов, с него и начну...

Часть опытов разочаровала. Вода — ни горячая, ни холодная — магию вообще не держала. Содовая взбурлила, изобразив какую-то непонятную реакцию, и тоже осталась без магии, в большинстве остальных капли магии повисли, как и в сахарной, что чётко было видно в очки, а вот дальше процессы какие-то шли, но неспешные. Сразу и не поймёшь, какие. А вот солёная водица показала реакцию интересную.

— Хех, да, мог бы и догадаться. Подобное к подобному. Солёная на вкус комариная магия прекрасно легла на раствор обычной поваренной соли.

Я взболтал жидкость и, вновь прищурившись, всмотрелся сквозь очки. Действительно, весь объëм стакана заполнился очень лёгким, почти призрачным свечением, и на вкус водица была чуть солоновата.

— Как бы намекает, что свободно примет ещё энное количество комаров, да, Хикки?

Паук не отреагировал, он навис над укушенным магическим комариком, которого я отправил в паутину сразу после первого утопленного в кипятке. И ждал, когда, наконец, его пищеварительный укус превратит добычу в приготовленную к высасыванию пищу.

— Сложно как всё у вас, пауков, — протянул я и увлечённо продолжил насыщение соленой водицы магией.

Пытаясь контролировать время, постоянно бегал смотреть на часы в прихожей, стремясь угадать выбранные для фиксации этапов изменения пятнадцатиминутки, и вскоре обнаружил, что достаточно сконцентрировать внимание на нужном временнОм интервале, чтобы внутри словно включался таймер, отсчитывая ровно столько минут, сколько надо. Причём не нужно было ни малейшего внимания тратить. Оп, и вдруг понимаешь, что прошло три минуты или тринадцать, что тут же подтверждали часы.

В прошлой жизни нечто похожее было лишь с утренним пробуждением, при необходимости мог проснуться, если загадаю с вечера, хоть в четыре утра, хоть в половине седьмого, хоть в два пятнадцать...

— Но вот эта фишка магическая — определённо ступень выше. Ведь даже колдовать для этого не надо.

Я как раз макал в солёную водицу двадцатого комара, когда в дверь очень характерно забарабанили ладонью:

— Поттер! Быстро вымой посуду!

Вопль Петуньи, как обычно, децибеллов на столько, чтобы услышали все соседи на два дома выше и два ниже Тисовой. Ну а уж кошатница напротив наверняка услышит, даже если дремлет у камина.

Даём максимум уныния в голос и тянем:

— Да-а, тётя... Сию минуту.

Котов не видно, но... Чёрт, опять вслух бормотал под лестницей. Но, может, и пускай? Бормотал ведь не «убить и расчленить Дамблдора» же, в конце концов? Что там коты разумеют вообще, да и кошатница эта тоже?

Кухня полнится комбинацией причудливых, но гармоничных запахов. Тётка сейчас, как никогда, похожа на настоящую ведьму: длинная рукоятка крошечного, на три ложки, черпачка, вращает жидкую массу. «Фитнескорм», — подсказала память. Так его сама Петунья называет и кроме неё «эту дрянь» есть никто не рискует хе-хе.

А посуды в мойке действительно дофига, какие-то кастрюли, огромные мешалки с засохшим тестом, кремом и прочим. Похоже, торты-пирожные-пироги готовила, прежде чем посмотреть сериальчик.

— Ах, ну что за наказание! — вдруг донеслось от Петуньи, рассматривающей сломанный ноготь. Я понял, что она попыталась открыть новую пачку соли пальцами и, похоже, неудачно. Впрочем, протянутый нож взяла спокойно, мельком зыркнув на улицу. Да, отмывать посуду приходится, посыпая каким-то порошком и ёрзая тряпкой. Ни жидкостей противожировых, ни одноразовых посудных губок пока ещё не придумали.

А тётка вскоре уцокала из кухни. Доварила, похоже, своё варево и поставила на стол остывать. Ага, стоило навострить уши, как стало ясно, что пошла наверх. Судя по всему, попытается забрать у братца приставку с мотиваций «хватит», которая ни о чём, а вот «тортик дам» — пожалуй, может сработать. Я вновь посмотрел на пачку соли и вдруг захлестнуло резкое желание то ли схулиганить, то ли, наоборот, сделать приятно. Не прошло и нескольких секунд, как я сгонял в чулан за солёной магической водичкой. Моего соображения хватило чтоб шлёпнуть в миску пробную ложку тёткиного варева.

Разговор на повышенных тонах (Дадли) и просящих (тётя), похоже, приближался к середине. С виду пробник не изменился никак, а вот вкус... Бинго! Определённо появился. Нормальный такой, солёный, шибающий в нёбо струйками магии. В общем, на кастрюльку фитнес-корма заготовленного солёного стакана вполне должно хватить, чтоб, значит, тётке подарить дозу магии. И, ничуть не сомневаясь, опрокинул в кашу магично-солёную микстуру и тщательно перемешал.

Ага, Дэ клянётся, что добьёт уровень до сохранения через две минуты и придёт питаться, мол расставляй всё, да чтоб Поттер красиво нарезал...

Привычное поттеровское негодование колыхнулось, а я... Стиснул очередную грязную тарелку в лёгком охренении от собственного поступка, как-то даже до конца не понимая, с чего учудил такой совершенно не свойственный моей расчётливой натуре экспромт.

А Петунья уже вплывала королевской походкой в кухню, после чего пошли команды со словами «скатерть», «стол», «торт». А сама она определённо прицелилась склевать пару ложек корма до прихода сына, чтоб потом со всей полнотой счастья насладиться его чавканьем.

«Так, спокойно. Ну учудил и учудил. Смотрим, что выйдет... Шалун, б...ь! Тельце всё-таки влияет на голову, определённо».

Долго ждать реакции не пришлось, правда, она вышла совершенно для меня неожиданной. Представьте, что вместо банальной овсянки, что выглядит, как овсянка, и пахнет, как овсянка, вы внезапно ощутили во рту вкус переперчëнной рвоты... Вот примерно так перекосилось лицо Петуньи после первой же ложки, которая вылетела у неё изо рта, как из пульверизатора. Мелкокапельным таким фонтаном, накрывшим кухонную тумбу, стену и даже часть оконного стекла.

В следующее мгновение, как мне показалось, она ринулась на меня, чтобы затоптать, как носорог, таким безумным было выражение лица. Я шарахнулся в угол кухни, как суслик с траектории горящей бочки бензина, катящейся под откос со скоростью восемьдесят семь километров в час. В этот миг мне показалось, что я могу пройти стену насквозь на одном адреналине. По крайней мере, магия, колыхнувшаяся в груди, кажется, просигналила мне об этом вполне однозначно, но... Разгореться моему магическому движку не позволил вид тётки, жадно хватающей губами из-под крана воду. Правда, не жажда её мучала, поскольку она яростно отплёвывалась. Полоскала рот и умывалась.

Не то чтобы я ждал удовольствия там, удивления и радости. Но вот точно не такой реакции на дозу магии. Петунья же через пару минут тщательного умывания, похоже, успокоилась, окинула суровым взглядом кухню, после чего начала действовать быстро, чётко и непонятно.

Женщина ножницами в четыре щелчка вырезала кусок бумажной оболочки пачки соли, отложила его в сторону. Соль же швырнула в мусорное ведро. Туда же полетели и две нераспечатанных пачки, снятых с полки. Каша же отправилась в бумажный пакет, который тётка сунула в другой пакет, после чего полетела в то же ведро.

Затем тётка вручила мне красочную вырезку с пачки и сурово отчеканила:

— Изучи фирму, герб, рекламу, адрес и запомни. Никогда. Не покупай. Такую соль.

Вот как... Сурово. Но, вроде, она не бесится. И сама начала оттирать отовсюду то, чем прыснула. Поэтому можно осторожненько поинтересоваться:

— А в чём дело, тётя?

— Испорченная соль попалась.

— Испорченная соль?

Блин, ну почему не действуют на Дурслей простые подталкивания? Ладно, добавим ещё:

— Разве соль может испортиться? Она же, вроде бы как, сама консервирует? Солят там овощи всякие. Огурцы, помидоры.

Аха-ха, ну да, делать взгляд «ты что, идиот?» у неё выходит просто потрясающе. Как же вывести-то её на откровенность? Попробуем комбинацией. Восторженно-простодушно восклицаем:

— А! Точно, просто собачка могла пописать, да?

О как глаза-то засверкали! Гнев и возмущение, грудь поднялась, наполненная воздухом, вот-вот последует негодующий вопль. Так, сейчас!

— Или... Та самая экстрасенсорика испортила?

Фух! Тётка выдохнула, так и не завопив. И лицо не удержала, и, похоже, поняла, что не удержала. Что, видимо, отразилось уже на моих мимических мышцах. Она свирепо свела брови и рявкнула:

— Так это ты?

Я возмущённо удивился:

— Нет! Да и как это вообще? От «этого» только летает всё, липнет да ломается...

— И загорается.

— Ну, я же учусь чувствовать, когда оно начинается, и сдерживаюсь. Тётя! Я ничего не понимаю, и мне кажется, те объяснения, что я сам придумываю, это какая-то ерунда. А ты мне ничего не говоришь!

Отвернулась. Сосредоточенно натирает столешницу, которая уже блестит. Молчит. Я шевельнул ухом, прислушавшись ко второму этажу: братец, похоже, забил на торт и таки вновь пытается пройти уровень. Хорошо. Он сейчас в разговоре лишний.

О, Петунья достала ультрафиолетовую лампу! Удлинитель в розетку и теперь сосредоточенно водит по сторонам, описывая в воздухе... кресты? Причём, водя совсем рядом с поверхностями?

Любопытно, память подкидывает факт, что вообще-то это совершенно обычное завершение стандартной генеральной уборки в доме Дурслей, которая проходит самое редкое раз в неделю. Гермофобия средней тяжести? Или боязнь микробов всё-таки сильная, поскольку лампу охватывают внушительные металлические кольца серебряного цвета. А судя по чеканным крестам, перемежающимся какими-то латинскими буквами, это реально серебро. Причём массивное, не какая-то серебрянка.

Кто не спрашивает, тому не отвечают. Как бы покорявей спросить... О!

— Тётя, ты изгоняешь экстрасенсорику светом лампы?

— Ох, Поттер. Ну и скажешь же... Хоть стой, хоть падай. Микробов я уничтожаю, которые от колдовства очень быстро множатся. Ну и да, надеюсь, христианские символы рассеивают богомерзкую магию.

— Значит, соль эта была проклята богомерзким колдуном?

Тётка выключила лампу и вздохнула:

— Нет. Вряд ли. Просто иногда встречаются продукты, заражённые магией. Особенно природные, вот как каменная соль, например.

Я потёр нос и задумчиво сказал:

— У меня, значит, родители были экстрасенсами, я, получается, тоже. От богомерзкой магии размножаются микробы... Тогда почему мы всегда тщательно убираемся во всём доме, но никогда — у меня в коморке под лестницей?

У Петуньи дëрнулся глаз, она вновь нервно потёрла тряпкой столешницу, но видя, что я так и ожидаю, вздохнула:

— У тебя другая магия.

— Не богомерзкая? — радостно вскинулся я.

— Богомерзкая, — отрезала тётка, — но от неё не множатся микробы.

— Если от моей магии не множатся микробы, то?.. — я вопросительно поднял бровь, видимо, очень неплохо сымитировав саму Петунью, поскольку она прожгла меня взглядом, но всё же ответила:

— То да. Я ведьма. Заражëнная магией.

— А я, значит, ведьм? Ведьмак? Ведьмук? Как правильно называется человек, заражëнный магией?

Тётка вздохнула, прошлась по комнате, мимоходом глянув в коридор и в окно. Потом оценивающе всмотрелась мне в глаза и вновь вздохнула:

— Ну да, меня предупреждали, что ребёнок старого рода не по годам быстро взрослеет... Я ведьма, мужчины, такие, как я — ведьмаки. Но ты — не ведьмак, а будущий маг.

Я сел в угол и скрестил руки на груди, причём на этот раз особо и не играл, недоумевая вполне серьёзно. В голове крутилось «Маг или ведьмаг? Геральд серый? Или Гендальф белый? Два весёлых гуся, ага».

Но сейчас слова не нужны, нужно просто ждать формулировок. Сейчас тетка, похоже, даст более полный расклад. Петунья поставила свой стул так, чтобы краем глаза видеть вход на кухню. Явно страховка от внезапного появления Дадли. Присела на край стула, выпрямившись, заговорила чётко и размеренно, наводя мысли о тикающем метрономе:

— Забудь дурацкое слово «экстрасенс» — его придумали люди, что сталкивались с рассказами и фантазиями о магии. Оно прижилось и культивируется, потому что нейтрально и вызывает лишь любопытство и недоверие. Но главное — оно хорошо перекрывает страх, который люди инстинктивно чувствуют от слова «колдовство».

Испокон веков у людей рождались дети, которые каким-то образом заражались магией. Большинству не везло, и они умирали ещё в детстве. Но некоторым удавалось выжить и вырасти. Иногда заражëнным удавалось собраться даже в отдельное селение, куда впоследствии и отправляли всех, кто имел похожие проблемы.

Ведьм и ведьмаков называли лесным народом... Да по-всякому называли в разные времена.

В таких посёлках и начали появляться маги. Первыми были рождённые от ведьмы и ведьмака дети. Лишь некоторые обретали способность магией управлять...

Тётка замолчала и ушла в себя, вздыхая, шевелила губами, словно прикидывая, что сказать, а о чём умолчать. Надо помочь сформулировать более связно:

— Ведьмы и ведьмаки, значит, магией заражены, но использовать её не могут. А судя по неприятному слову, сравнивающему магию с болезнью, проявляется она у них как-то не очень хорошо, да?

— Магия в теле похожа на яйцо в скорлупе. Она невидима, но вполне ощущается. Оболочка её удерживает, и в обычном состоянии излишки просачиваются равномерно, при легком давлении. Но у ведьм и ведьмаков эта оболочка слабая, хрупкая или мягкая. В общем, рано или поздно она ломается или рвётся. И тогда магия начинает из неё свободно вытекать, как вода из лопнувшей банки.

У всех ведьм она одинаковая — это магия жизни. Изначальная магия Земли. Но не надо так удивлённо поднимать брови. Вытекая, она первым делом множит микробы, бациллы и бактерии, роящиеся вокруг каждого человека.

Стоит ведьме постоять минуту-другую рядом с человеком, который чихнул, как тысяча вылетевших с чихом микробов, что так и висят неподалёку, превратятся в миллион. Который этот человек вдохнëт и обязательно заболеет. А если подойти к уже болеющему, то микробов станет столько, что ему не помогут никакие антибиотики.

Ещё один бич ведьм — споры всевозможных грибов, лишайников и мхов, очень любящие магию жизни. Так что при неправильной жизни ведьмы быстро превращаются в бородавчатых чудовищ, насквозь проросших мхом и лишайником.

Магия жизни позволяет ведьмам не болеть инфекциями, быстро заживляет раны и порезы. Но это не значит что ведьмы долго живут — кроме накожной дряни тело быстро становится средоточием всевозможных опухолей, в том числе раковых.

Если ядро пробивается в детстве, то ребёнок не выживает, если дожил лет до 11-14, то ещё лет тридцать у него есть.

Тётка умолкла. Решила, что порция достаточна? Нет... Взглядом сверлит, значит, нужно задать ожидаемый вопрос:

— Неправильная жизнь ведьмы... В чём заключается неправильность?

О, кажется, угадал. Точно, Петунья, по своему обыкновению (как я сейчас понимаю), учит задавать вопросы и строить диалог.

— Чтобы свободно вытекающая магия не убивала всех вокруг, нужно либо жить исключительно с ведьмами и ведьмаками, либо удалять магию из тела сразу по мере возникновения. Это правильно.

— А как она удаляется?

— Постоянным напряжением эмоций. Страх, радость, гнев, восторг. Всё по максимуму, намеренно преувеличивая, «делая». Даже если это выглядит неестественно, эмоции всё равно усиливаются. Так, скажем, настойчивая попытка растягивать губы в улыбке, в конечном итоге, всегда вызывает улыбку настоящую. Такой стиль жизни заставляет магию уходить, едва она появляется. Разряженной тонкой струйкой.

Любопытно, пока она говорила, я заметил кривое пятно светло-коричневого цвета у неё на халате. И память подкинула информацию о том, что, вообще-то, Поттер не единожды видел тëткин халат, «облитый на груди кофе». Злорадствовал, что эта чистюля с манией уборщицы не может нормально пить без слюнявчика и постоянно обливается. Вот только я уже начал понимать, в чём дело, а также почему она покупает одинаковые дешёвые домашние халаты.

— Тётя... Но избавляться от магии выбросом эмоций получается не всегда? — сказал я, взглядом показывая на кривое темнеющее прямо на глазах пятно по центру грудины.

Она глянула и тут же накрыла ладонью, в глазах метнулись страх и беспомощность:

— Мне надо срочно уйти...

— Не беспокойся. Проветрю тут, как следует, пройдусь с лампой.

— Дадли...

— Торт нарежу, всё оформлю красиво. Торопить не буду, может, вернёшься раньше, чем он спустится.

Похоже, пошатнувшееся на мгновение самообладание ведьмы восстановилось. Она царственно кивнула, забрала ведро, набросила плащ и, открывая дверь, сказала:

— Мне нужно минут пятнадцать-двадцать.

Рассказ тётки о проблемных микробах, жирующих на природной магии ведьм, я воспринял вполне серьёзно, поэтому первым делом включил ультрафиолетовую лампу. Минут пять тщательно водил крестами на разных уровнях, прежде чем догадался передать управление телом «автоматике Поттера», что охотно освободила голову для размышлений.

Эх, надо было глянуть хоть, куда тётка умчалась. В бассейн с вышки прыгать? Но она точно не успела бы обернуться за срок, который озвучила. Ну да ладно, подсеку тогда хоть её возвращение...

Ну что же, её второй рассказ многое поясняет. Если в каноне поттерианы у маглов просто время от времени рождались маги-маглорожденные, то здесь, выходит, существует внушительное сообщество ведьм-ведьмаков. Гм, сквибов, по-канонному? И Петунья очень так конкретно отделила от них магов, как «управляющих магией».

Да, собственно, и активная неприязнь к магии тоже объясняется. Для неё магия определённо не благословение, а изрядно мешающая жить зараза.

И ещё. Одна единственная ложечка моей «солёной» магии, даже почти сразу выплюнутая, выдала такую дозу, что потоком засквозила из пробитого ядра сквибки... Гм, то есть, ведьмы. Не стоит пользоваться словами, которые она не произносила. Может, у них это оскорбление похуже «грязнокровки», а мне ссориться с тёткой совершенно не хочется.

Да, доза магии засифонила так, что очень быстро ткань халата истлела на её пути. Эх, надо было присмотреться аккуратно, может быть, удалось бы увидеть, как это выглядит. Хотя сомневаюсь, что тётка позволит пристально пялиться.

Из торта я вырезал четвертину, которую покромсал на восемь тонких частей. Каждую на отдельное блюдце, с долькой пирожного. На всякий случай протестировал на «отсутствие вкуса», а то мало ли...

Теперь расставим всё «цветочком», заняв сладостями половину стола. Дадлик всë равно не на объëмы смотрит, а на количество. А вот если целый торт поставить, всё равно сожрёт полностью, хоть и будет потом ему плохо. Тормозов у него в пожирании сладкого нет никаких, приходится изгаляться. Ну и, разумеется, заварить свежий чай... Так, прошло десять минут, вякнул мой «нацеленный отследить тётку внутренний таймер». Я сунулся было к окну, узнать, откуда вернётся «залечившая» поток магии женщина, но шарахнулся прочь, внезапно обнаружив по ту сторону стекла замершего на подоконнике здоровенного серого кота. Один глаз жёлтый, второй же сверкает жутким зелёным бельмом. Не сразу и понял, что просто так в нём отсвечивает уличный фонарь.

Я выругался от прилива адреналина, но кот даже не шелохнулся. Смотрел только презрительно и высокомерно. Эта вредная тварь — тоже соседкин книзл. Днём он вообще-то белый, только кисточки на кончиках настороженных ушей чëрные. И ещё память подсказывает, что эти магические коты могут крутить головой, как совы, свободно на 180 градусов. Что Поттера никогда не удивляло. Он вообще любую подобную хрень принимал как должное. То ли любопытства у пацана минимум, то ли волшебникам так и положено.

Под бдительным оком мохнатого соглядатая высунуться на улицу я не решился. Маловато пока данных, но настораживает поведение тётки, говорящее о внешней угрозе.

Петунья не заставила себя долго ждать, появилась на пороге минут через десять, хмыкнула, оценив мои кулинарные приготовления, и шмыгнула мимо, прикрывая ладонью дырку в ткани на груди. Меняла она халат на такой же, как выяснилось, всего за одиннадцать секунд. Не удивительно, что Поттер никогда этого и не замечал, для мальчишки и просто переодеться — целое мероприятие, а тут тëтка даёт фору солдату, поднятому по тревоге.

Вскоре от лестницы понеслось приторное сюсюканье в стиле: «Дадличек, сладенький мой, всё пригото-овлено, спускайся...». Настолько пронзительно и противно, что даже у бесстрастного кота-соглядатая морду перекосило, и он исчез с подоконника.

— Поттер, ты ещё здесь? — возмущëнно прошипела тётка оборачиваясь. Я молча мяукнул и показал взглядом пустой подоконник. Она зыркнула туда краем глаза, выдохнула и мелко перекрестилась. Я сделал большие глаза и прижал ладони к груди. Тётка правильно поняла мою просьбу продолжить рассказ, но пробормотала:

— Потом-потом...

Ещё бы, большой Дэ всё-таки соизволил показаться на лестнице, и его нужно было свести вниз, аккуратно придерживая за ручку...

Ну да, в общем-то можно было и в комнату отнести сладости, но тогда бы он от приставки своей не оторвался.

Чулан под лестницей встретил меня приятным ощущением защищённости, словно окутывал одеялом. И едва взглянув на экспериментальные стаканы, я вдруг сразу понял, что прошли пятьдесят две минуты с момента моего ухода. Где-то внутри, очевидно, так и тикал таймер, заряженный на контроль экспериментов.

Хикки на миг показался на привычном месте, убрав обычную прозрачность, и от его лап по паутине разлилось сияние. Похоже, так паук доложил, что заделал дырку.

Я откинул полотенце с экспериментальных стаканов и пристально всмотрелся внутрь. В большинстве интересных изменений не обнаружил, почти во всех жидкостях капли магии просто подвсплыли повыше, кроме, пожалуй, масла, в котором капля вроде бы держалась на том же уровне.

— Похоже, удержание магии зависит от вязкости жидкости, а не от её состава. Гм, а это у нас что?

В стакане с меловой водой капля исчезла. Я хотел было это отметить, однако возле дна увидел белый шарик, похожий то ли на бусину, то ли на жемчужину. И от него, кажется, чуточку фонило магией. Не долго думая, я закинул его в рот и раскусил, как конфетку. Наградой был резкий насыщенный вкус мела.

— Вот как оно, значит, — пробормотал я. — Мел стянулся вокруг капли магии скорлупой толщиной с яичную и заблокировал её внутри. Прекрасно. Интересно, сколько времени такая скорлупка сможет удерживать магию без воды? И если, скажем, подсыпать мела в сладкую водицу, получатся ли магические карамельки? По любому, удобней, чем фляжку с собой таскать, а!? Хрупкость же можно преодолеть, если поверх укрепить добавочной оболочкой из мармелада какого-нибудь упругого или типа того.

Эх, знать бы точно ещё численность комариного поголовья под полом, а то не напасёшься их на эксперименты. И поискать в окрестностях какие-нибудь болотца, что ли. Не может быть такого, чтоб не было на болоте комаров!

Гм, кусочек ткани, в которую я завернул новую комариную нитку, оказался развëрнутым и пустым. Я хмыкнул, когда в памяти возник обычный поттеровский ритуал возврата использованной паутинки. Он просто её отправлял в ловчую сеть, где паук её постепенно съедал, как длинную спагеттину.

— А тут, значит, сам нашёл, сам забрал, да? Ну ладно. Завтра новую тогда дашь. Или попозже, что ли, сходить натравить пару комариков на Дадли для дальнейшего поддержания поголовья?

Раздумывал, записывал, чинил карандаши, рассматривал стаканы без света и при свете, да под разными углами. Между делом сделал больше сотни приседаний да аж штук сорок отжимательных телодвижений, из которых первые пять штук были даже похожи на настоящие отжимания. Когда подрагивающие руки начало сводить судорогой даже от намёка на попытку согнуть, просто стоял в упоре лёжа, ощущая, как деревенеют мышцы трапеций и спины. Ещё разбирался с возможностями своего слуха. Прижиматься ушами к трубам, конечно, было проще, но и так, устремив внимание «вверх по лестнице», удалось вычленить на втором этаже усталые препирательства брата в ответ на сюсюканье Петуньи. Дадли наелся сластей так, что вроде и спать уже хотел, но и приставку тоже хотел... Так за этими наблюдениями я сам не заметил, как заснул.

* * *

Проснулся от традиционных утренних воплей Петуньи, впрочем, на них на этот раз эмоционально не отреагировала даже «поттеровская» часть меня. Определённо, каким-то образом всё же информация до неё доходит. И откровение тетки о намеренном преувеличении эмоций этой частью усвоилось.

А вот на изрядно болящие мышцы отозвался недовольством, поскольку концепцию тренировок паренёк ещё определённо не усвоил. Пояснять не стал, сейчас значительно интересней было узнать, почему ведьма орёт на этот раз. Но едва я навострил уши, как услышал тихое дребезжащее сопрано, от которого почему-то продирало морозом по коже:

— Конечно, дорогая. Я присмотрю за Гарричкой.

Память тут же подкинула бледно-голубые глаза на морщинистом лице да мечтательную полуулыбку. Старая кошатница Фигг. И спрашивается, какого чёрта за мной вообще нужно присматривать? Чтобы это выяснить, я тут же выбрался на кухню.

Вскоре выяснилось, что Дадлик изволил расчесать свою царапину так, что распустил нить, которой врачи прихватили кожу. Края несросшейся раны, в свою очередь, начали расползаться, выделяя сукровицу. Поскольку зуд оказался сильней боли, глупый парнишка ещё добавил расчёс, прежде чем это обнаружила его мать. В обморок на этот раз, вроде, не хлопалась, но разнервничалась изрядно, подняв всю семью на уши.

В общем, хотелось материться в адрес медикусов скорой помощи, не оставивших элементарной мази, снимающей зуд, да рекомендаций по смене повязок. Гневающемуся в трубку телефона Вернону пояснили, что «так положено», и врачи действовали по инструкции. Умело в процессе разговора задавили в зародыше желание судиться, а заодно предложили приехать в больницу, где повторят операцию с 50% скидкой. Пойдут навстречу (благодетели такие), хоть страховой полис и не подразумевает подобное... бла-бла-бла.

Я слушал и восхищался, мотая на ус, как работают с обывателем местные спецы. Впрочем, услышав о скидке, Вернон махнул рукой, видимо, посчитав, что «сбил ценник, значит победил». Хех, так и гасят «победительных» клиентов. Потом, правда, выяснится, что мази всякие, примочки и припарки с перевязочным материалом покупаются отдельно. Но берут безропотно. А по ходу впарят ещё витамины, и чай для похудения, и паровозик-пилюльницу синего цвета.

Дадли похныкивал, не забывая потреблять тортик. И, кажется, немного переигрывал, как бы невзначай протягивая руку к ноге, чтоб Петунья коршуном её перехватывала и подавала новую порцию сладости...

Фигг же с отсутствующим видом сидела в уголке, ожидая, когда этот бедлам закончится. Мне, конечно, никто слова не давал, а как себя вести с этой подозрительной кошатницей, я ещё не решил. Потому после отбытия шумящего, как цыганский табор, семейства Дурслей, безропотно последовал за соседкой.

Зелёная изгородь, пока я следовал за шаркающей по дороге шлёпанцами старухой, вела себя вполне прилично, делая вид, что всегда тут была, и никакого соскальзывания взгляда не требовала. Но стоило шагнуть в сторону, как листья зашевелились и поплыли...

— Гарричка, проходи пожалуйста, — тут же обернулась старуха Фигг и, не давая рассмотреть метаморфозы изгороди, собрала внимание на своём фиолетовом... Пальто? Халате? Странном одеянии из толстой материи, застёгнутом на четыре огромных перламутровых пуговицы о четырёх отверстиях.

Я увернулся от её скрюченных пальцев и скользнул мимо. Фигг дребезжаще рассмеялась, а промчавшийся мимо кот «в одном чулке» — мистер Лапка, которого я увидел самым первым в этом мире, с разбега толкнул дверь, что распахнулась совершенно бесшумно.

Хозяйка дома напротив так и не дала рассмотреть забор, шаркала за спиной шлëпанцами, подгоняя этими неприятными звуками.

Прямо за дверью на стене раскинулись огромные рога. Ветвистые, чёрные, но взгляд тут же притянуло внушительное овальное зеркало. Я вздрогнул, вновь неожиданно увидев своё новое отражение. Если тело ощущалось вполне привычно, то внешность щуплого мальчишки со шрамом на лбу, вместо бритого амбала, была всё ещё в новинку.

Мистер Лапка повадкой опытного пастушьего пса, загоняющего нерешительного барана, толкнул меня плечом в правое бедро, сделав вид, что так погладился, заставляя свернуть влево. Вообще-то да, там находилась внушительная гостиная с камином, где, собственно, Гарри всегда и пребывал, когда сидел у соседки. Направо от входа — дверь, в которую он никогда не заходил, да, в общем, никогда и не рвался узнать, что там.

— Чайку, Гарричка, хочешь? — продребезжала старуха, приветливо сощурившись. — Я как раз заварила с мятой, когда твоя тётя меня вызвала.

С утра во рту ощущалась сухость, поэтому я кивнул, буркнув нечленораздельное согласие, как это всегда делал мальчишка.

Почему-то парень эту женщину побаивается, хотя она никогда ему не вредила.

Мятой в гостиной действительно пахло, а ещё пахло почему-то маринованными грибами, которые, насколько я помню, англичане не жаловали. Хотя я не слышал, чтоб они и картошку на завтрак ели. Впрочем, возможно, все эти «слухи» — стандартные стереотипы, как наши медведи с водкой в сознаниях тех же англичан.

Я попивал напиток, рассматривая помещение, которое содержалось в памяти, как некое совершенно неинтересное место, в котором парень молча изнывал от скуки.

В отличие от мальчугана, что такое скука, я не знал в принципе. Времени всегда мало, где его люди вообще находят, чтоб скучать? Вот например, почему бы не подумать о том, почему соседку называют «старухой»?

Да, лицо у неё лет на сорок-пятьдесят, и в девяностые этот возраст уже считался «старушестью». Предки вообще разделяли возраста жёстко, по фертильности. Вышла женщина из детородного возраста, всё, значит, старуха. Однако опытный мужской взгляд под бесформенным одеянием легко угадывал очертания вполне себе нормального женского тела, не тронутого гормональными изменениями. Грудь ещё не сползла к пояснице, обвиснув, живота нет, жира объëмного тоже. Так что морщины на лице — не обязательный показатель возраста...

Женщина мерно покачивается в кресле-качалке перед погасшим камином. В ладони синяя книжка, а вот кожа на руке без единой морщинки, даже и вен не видно что у стариков обычно пучат тыльную сторону ладони. Отсюда становится ясно, что мелкие морщины лица происходят от постоянного воздействия солнца, ветра и мороза на тонкую сухую кельтскую кожу, характерную для рыжих и веснушчатых. Волосы, свëрнутые в узел, каштановые с сединой, веснушек нет, но и у кельтов бывают исключения. Шаркающая же походка у Фигг, очевидно, происходит из-за плоских шлëпанцев, что, похоже, являются единственной обувью которую женщина признаёт. Гм... Странно, а зимой? Память Гарри помалкивает, Фигг и всё находящееся рядом с ней его никогда не интересовало, словно внимание с неё соскальзывало, как с её странного забора. Впрочем, парня почти ничего вокруг не интересовало.

А зря. Вот ещё, к примеру, эти странные коты, которых в комнате сейчас лишь три.

Свернулись каждый в уютной коробке с подушечкой внутри. И места эти личные-персональные, о чём гласят готическим шрифтом прописанные на коробках клички.

Хохолок — рыжий кот с явно виднеющимся шрамом на черепе, отчего часть шерсти на голове всегда дыбом.

Снежок — это тот белый кот, что пялился вчера в окно, как раз его и нет сейчас.

Чёрный с белыми передними лапками Мистер Лапка тут, похоже, главный, бегает, насколько памяти хватает, постоянно за Фигг, как собака.

И мистер Тибблс... Серый, с широкими чёрными полосами, так что хочется назвать его «Матроскин», если бы не гипнотизирующие оранжевые глазищи со зрачками, сузившимися до иголок. Жуткий взгляд, ощущение, что это амбразуры, за которыми скрывается то ли стрела, то ли дуло револьвера...

— Тебя заинтересовал мистер Тибблс, мой мальчик? — проскрипела Фигг внезапно, отвлëкшись от чтения.

Я вздрогнул от неожиданности. «Мой мальчик», а не Дамблдор ли это под обороткой? Или женщина просто с ним переобщалась в своё время? Ну что ж, надо отвечать:

— Да. Это единственный кот, смысла имени которого я не смог разгадать, — сказал я, с досадой понимая, что палюсь, как мотылёк на свечке, ведь это, наверное, самое длинное предложение которое Гарри произнёс в своей жизни при соседке.

Но та качнулась в кресле, как ни в чём не бывало, и с поясняющими очевидную вещь интонациями произнесла:

— Он потомок миссис Тибблс. Той самой.

Я хмыкнул. Со странностями старушка. Ну реально, чтоб вникнуть, надо очень по-английски завернуть ум за разум. А тестом успешности этого должно быть полное признание шедевром той сомнительной хрени, зовущейся сказкой про Алису в кроличьей норе. Но я пока на такой подвиг не готов. Поэтому подтолкнëм к пояснениям интонациями:

— А... Той самой...

— Что уничтожила сотню лет назад целый вид птиц на острове близ Новой Зеландии. Бедные птички не умели летать. Ну что поделать, такова природа — слабые не выживают.

Фигг вздохнула, но, посмотрев на кота, улыбнулась. Во рту сверкнул стальным отблеском вставной правый клык.

Меня вновь пробрал озноб. Впрочем, я не Гарри, так что расспросы продолжил и через некоторое время получил занятную историю о маленьком островке, смотрителе маяка и его беременной кошке, развлекающейся пожиранием эндемичной фауны нелетающих птичек, совершенно не готовой к пришествию такого совершенного хищника, как кошка домашняя. Гм. Породы «книзл», что выдала Фигг, глазом не моргнув.

Всё это время хищный птицеед не отрывал от меня взгляда. Впрочем, хоть и покрупнее обычной кошки раза в полтора эта скотина, но вряд ли опасна человеку.

Вскоре громко задребезжавший древний телефонный аппарат с вычурной медной ручкой заставил «старуху Фигг» куда-то очень бодро засобираться. Её озабоченный щебет да настойчивые рекомендации «скоро буду и никуда не уходи», минут за пять заполнил мои уши полностью. А она успела, мечась по комнатам, насобирать кучу вещей, что она бодро метала в средних размеров сумку. Я успел рассмотреть только, как она пихает туда широкополую шляпу, словно так и должно быть. Колыхнулся интерес. Неужели с расширением объëма сумочка?

«Никуда не уходи», очевидно, была риторическая рекомендация, поскольку дверь после ухода хозяйки оказалась закрытой на ключ. Вместе с хозяйкой ушел её бессменный телохранитель мистер Лапка.

В общем-то бродить по комнатам мне не запрещалось, поэтому я прошёлся по дому, заново с ним знакомясь. Выяснил, что комната справа по коридору заперта на серьёзный замок, который проволочкой не открыть. А более серьёзных навыков медвежатника у меня нет. Три двери из гостиной вели на кухню, в туалет и ванную.

Внушительный чёрный холодильник наполнен замороженными окорочками, яйцами, морковью... В буфете рис и семь сортов хлопьев для овсянки. Гм, странно, но на кухне как раз грибами почти не пахнет.

Потренировать чутьё, что ли. Как там Гарри нюхает воздух? Тело тут же отозвалось короткими частыми вдохами да чётким желанием зачерпнуть воду... Воду зачерпнуть?

Автопилот ровно это и сделал, открыл в ванной кран, наполнил ладонь водой и... Сунул в неё нос, чуточку вдохнув, позволив воде дойти до переносицы.

И снова часто подышать... Ух ты! Смоченная водой, носоглотка словно включила дополнительные обонятельные мощности! Впрочем, состав ароматов особо не изменился. Добавились «нотки чего-то», но чего конкретно — память молчала. Любопытно, откуда тянет этим соленьем вообще. Помнится, в книжке упоминалось, что «дом Фигг провонял капустой».

Но чего нет, того нет, я прекрасно помню, как пахнет гнилая капуста на складах по весне, когда в юности черпали её расползшиеся остатки совковой лопатой. Хотя, возможно, это всего лишь домыслы канона, а то и вовсе переводчика...

Стоп! В голове шевельнулось поттеровское недоумение вместе с кусочком памяти. Парень реально думал, что именно это так пахнет прокисшая капуста. Наиболее близким запахом квашенья, который вообще знал.

— Понятненько, хотя и не так, чтоб очень... Он что, самолично диктовал авторше? — сказал я и осëкся, глянув на так и следивших за мной взглядами котов. — Слушайте, вы бы хоть вели себя по-кошачьи, а то пялитесь, как надсмотрщики!

Мистер Тибблс с презрением на усатой морде отвернулся на 180 градусов, явив мне полосатый затылок, впрочем, уши тут же развернул ко мне. Прямо трансформер какой-то.

Хохолок же в ответ резко задрал заднюю лапу вверх и, скорчившись, начал так активно вылизывать брюхо... Гм, да, наверное, брюхо... Что я фыркнул:

— Ну да-да, как-то так. Можно даже снизить накал энтузиазма.

Кот, не опуская лапу, уставился на меня, так и не втянув язык. И клянусь, в глазах у рыжего книзла прыгали смешинки. И ещё я вновь ощутил «магический взгляд», что словно цеплял зрачки. Впрочем, лишь на миг. Хохолок потянулся, выгнув спину, и прижмурил глаза. Ага. То есть, находясь рядом, они могут наблюдать и не фокусируя взгляд. Ну что же, отметим и этот нюанс. Сколько их тут, оказывается, всяких...

Я поиграл ещё в гляделки с книзлами, запоминая, как именно ощущается «зацеп внимания», лучше всего получалось при ровном глубоком дыхании. Я немало позанимался йогой в прошлой жизни. Навык релаксации всегда помогал очистить голову от мыслей, да и нервы успокаивались. А перед нормальной получасовой медитацией самое то было всегда так минут пять подышать.

Но вот ни о каких лучах внимания я никогда не знал, поэтому сконцентрировался на отличиях опыта из прошлой жизни и опыта мага, в теле которого пребывал. И действительно, вскоре поймал новое ощущение: на вдохе район грудины сотрясала какая-то мелкая вибрация.

Я закрыл глаза и сделал неопределённое усилие, всмотрелся внутрь что ли? И обнаружил в районе грудины узкую длинную полоску белого свечения, вибрирующую в такт вдоха и туманящуюся краями на выдохе.

Это я так магическое ядро вижу? Или это чакры, о которых йоги говорят? Хотя чакры, вроде бы, разноцветные и побольше их должно быть, а концентрируют внимание на точке ниже пупка. Вроде бы. Впрочем, дыхание с вот таким взглядом, обращённым «в себя», прокатывается бодрящими волнами и в целом приятно. Я открыл глаза и вздрогнул. Оба книзла сидели на диване рядом, буквально в паре сантиметров, да всматривались полуприкрытыми глазами мне в лицо. На кошачьих мордах же читалось настоящее блаженство. Хохолок включил «мурчалку» и боднул меня рыжей головой в плечо, погладившись. Мистер Тибблс вытянулся и упëрся мне в колено передними лапами.

— Вот как значит? И что это вы вдруг снизошли до меня, котейки?

Похоже, бодрящее упражнение, которое я только что проделал, активировало излучение магии. Гм, лишь бы одежда от этого не развалилась. А книзлы — существа магические и, очевидно, получив дозу, конкретно так воспряли. Настроение у них явно улучшилось, да и отношение изменилось. Гроза птичек мистер Тибблс, ещё сдержан, а вот Хохолка прямо-таки «прёт», помурлыкав, он метнулся к камину, прошёлся несколько раз, отираясь боком и мордой о решётку, словно она валерианой намазана.

Потом кот наступил двумя лапами на низенькую решëтку-ограждение, и она вдруг нырнула в пазы. Так... Камин. Транспортный? Ну, ёмкость этого камина крошечная. Любопытно, это что, у Фигг специальный камин для книзлов, что ли? Хе-хе...

Смех, впрочем, получился нервный. Хохолок покрутился внутри и смотрит как-то требовательно. Словно я должен что-то знать, абсолютно очевидное и простое.

— Так что конкретно ты от меня хочешь? Мне подбросить дров, чиркнуть спичкой и устроить тебе кремацию?

Определённо, как-то книзлы человеческую речь понимают, хотя не очень понятно, насколько умны. Хохолок хрипло мявкнул, брезгливо потряс задней лапой выбрасывая забившийся в подушечки стопы уголек, после чего метнулся длинным прыжком на каминную полку. Тем же жестом, что утопил решетку, топнул по полированной древесине. На полке щëлкнуло, и возникла узорчатая банка на поллитра.

В банке оказалось серое гранулированное вещество. Довольно тяжëлое. Похоже, тот самый «дымолётный порох» из канона. Кот же всё так же с ожиданием смотрит из камина. Достаточно просто сказать адрес и бросить горсть для отправки книзла? Ещё бы знать список этих самых адресов... Похоже, старуха время от времени отправляет котиков куда-то напитаться магией да поохотиться. А может, они ей что добывают? Факт в том, что я понятия не имею куда, ушлю ещё ценного кота бог знает куда. Ну нафиг. Да и не могу я сообразить, «не зная» всё это.

— Вижу банку с порошком. Вижу тебя в камине. Ты хочешь, чтобы я насыпал этого порошка?

— Мяв.

— На тебя?

— Мя-ав!

— Тебе под лапы?

— Мяв.

— Больше от меня ничего не требуется?

— Мя-ав!

— Вот мы и зашли в тупик, котик. Потому что понятия не имею, что делать дальше.

Мимических мышц у кота нет, но, клянусь, выражение его морды я понял. На ней прямо словно крупными буквами проступила досада: «Как так-то?»

Вот так, книзл. Очевидно, камин активируется лишь говорящим человеком. Кот явно хочет куда-то свалить, но сам не может. Вот если притащит список адресов, а нужный к прочтению укажет когтем, то можно и сообразить. Хотя и не нужно, ещё ничего с этой Фигг не понятно. А вот запомнить и записать было бы не плохо.

А морда у Хохолка вдруг стала какой-то очень решительной (да как я читаю-то кошачьи эмоции? Или это элементарное свойство магов?). И эта решительность товарища, похоже, очень не понравилась истребителю птичек. Мистер Тибблс выскочил из своей коробки, пошёл боком и с угрожающими завываниями что-то отчётливо ему замямувил.

Но его товарищ решительно ткнул носом мне ногу и побежал в коридор, требовательно оглядываясь. Столь однозначное приглашение игнорировать я не смог, потопал следом. Полосатый же книзл остался нервно дëргать хвостом в гостиной.

Хохолок дождался моего появления, а увидев, привстал на задние лапы и ткнул передними стену под зеркалом. Клацнул невидимый механизм, и оленьи рога плавно повернулись, опускаясь на девяносто градусов, после чего щëлкнули, обрамляя зеркало, словно костяная рама. Затем по обе стороны зеркала появились два прохода с закругляющимися вниз ступенями.

— Так вот откуда несёт квашеными грибами, — пробормотал я, потянув носом. — Ты предлагаешь спуститься... И по какой стороне нужно это сделать?

Кошак потряс головой и пробежался сначала в сторону правой лесенки, потом левой.

— То бишь без разницы?

— Мяв!

— И с чего ты думаешь, что это хорошая идея — приглашать постороннего в хозяйский, явно тайный подвал?

Книзл фыркнул и сбежал вниз. А меня тряхнуло резкое любопытство поттеровской части. Я аж стиснул зубы, настолько у мальчишки контрастным оказался переход от полнейшего равнодушия и скуки к резкому авантюристичному интересу. Чёртов странный темперамент, свойственный этому телу. Мне всегда нужны были причины, расчёт, прикидки. А этому, похоже, достаточно показать странную хрень, чтоб полез. Ну да, может и возраст ещё влияет, я-то изрядно подзабыл, как оно в детстве бывает.

Зубы скрипнули в безмолвной борьбе личности с телом, но тут я обратил внимание, что вместе с волнами запахов квашеных грибов из подвала клубится серовато-зеленоватое марево, что видно лишь через очки. Еле видимое, чуть светящееся. Как дымок или пар...

Похоже, внизу источник магии. Я судорожно сглотнул, так захотелось ринуться вниз, окутаться ею. Впитать. Так, должно быть, чувствует себя губка, выброшенная на берег. Лежит, сохнет под солнцем, но жаждет воды всем существом. Ей бы ноги, да вихрем сбежать вниз...

— Стоп. Стоп, да схожу, только изучу окружение чуть лучше, — пробормотал я, опускаясь на корточки.

При ближайшем рассмотрении квадрат клавиши на стене оказался вполне видимым. На уровне моего пояса. Погрязнее штукатурка, да поцарапанная. Похоже, коты постоянно таким образом шастают в этот подвал. Главное — знать, на что обращать внимание. И да, ступени спускаются метра на три до пола, и у основания видны такие же исцарапанные нажимные квадраты. Эти, очевидно, работают на выход. И да, струящаяся дымка магии создаёт псевдоосвещëнность, видимую лишь в очках. Если просто глянуть, то в подвале лежит тьма.

В общем, загородим на всякий случай каждый проход тяжëлым стулом. Авось, помешает закрыться, если что, местной механике или магии.

Книзл с недоумением наблюдал за моими действиями снизу, когда, наконец, шагнул на ступеньки, вздохнув:

— Надеюсь, там нет лабиринта...

Недоумение на морде Хохолка сменилось насмешливым презрением. Он фыркнул и вновь убежал вниз.

Похоже, предосторожности оказались лишними. Зеленовато-туманная магия ощущалась, как сырой туман во влажном лесу, пронизанном запахом прелых листьев и грибов. И вызывал он лишь жгучее желание как-то его вобрать, впитать... По ощущениям же — словно оголодавшему бродяге подсунули овсянку с подгоревшими кусочками сала и кусочками луковицы. С голодухи готов сожрать вместе с тарелкой, хотя яство и сомнительно. Вот только рот заклеили и ложку не дали. А струилась магия от неровно срезанного пня, в центре которого уселся довольно щурящийся книзл. Прямо в пятне, светящемся зеленоватым светом фосфоресцирующих гнилушек, видимых уже и без очков. По краю пня же кустятся целые гирлянды разнообразных грибов. Вперемешку несколько видов, цветов и форм. И судя по упитанности, они прекрасно чувствовали себя в этой атмосфере. Часть притулилась на отслаивающейся коре сбоку, часть на мощных корнях, похожих на щупальца осьминога.

Света от открытых дверей хватало, даже чтобы различать цвет шляпок. Белые, красноватые, чёрные, зелёные...

Вдоль стены — стеллажи и полки, на которых ряды стеклянных банок разных размеров, в которых угадываются грибочки разной нарезки.

Что нужно делать, я прямо-таки ощущаю всем своим естеством. Нужно дотронуться до этого пня, а ещё лучше вообще лечь на него... Вон кот каким довольным выглядит. Но следовать порывам терпеть не могу. Поэтому поиграем-ка ещё в мяв\мя-ав с Хохолком. Надо же хоть предполагать, какая должна быть по его мнению реакция. Я взял с полки литровую банку, стёр пыль с рукописной этикетки и прочёл вслух:

— Amanita phalloides. Урожай 1985 год, третья луна октября. Насыщенность 55%, печать Дедалус Дингл. Очень интересно... В общем, бабуля Фигг выращивает в подвале какие-то грибы. Прости, кот, словосочетание Аманита бхалоидес ни о чём мне не говорит. Вижу, что гриб, и только. Насыщенность — это соли, что ли, сколько насыпано? Хотя для количества соли многовато. Печать — Дедалус Дингл, то ли название печати, то ли имя с фамилией. Ну что уставился? Ты же меня сюда позвал. Вот поясняй теперь. Ты хочешь, чтоб я открыл эту банку и попробовал соленье?

— Мя-ав!!! — кот аж взвыл, выгнувшись дугой и встопорщив шерсть.

— Ой-ё-ой, ничего себе ты разорался, я чуть вообще это не уронил! Да понял, ладно, ставлю на место, не кормить ты меня сюда привёл...

Я прищурился и осмотрел стену, после чего буркнул:

— Ну, от пня этого, я смотрю, идут два каких-то медных кабеля? Или это трубки медные, а то полтора дюйма для кабеля толстовато? Идут вверх, и, насколько понимаю, куда-то в район камина, да?

— Мяв.

— И что-то мне нужно с этим пеньком сделать, чтобы камин заработал?

— Мяв. Мя-ав!

— Сделать что-то, что камину пригодится, но не сейчас?

— Мяв!

— Дотронуться?

— Мяв!!!

Ну да-да, ишь, разорался. Но и отошёл в сторону, определённо освобождая магический центр пня. Чую, что правую руку туда тянет, как магнитом. Причём при приближении расплывчатое пятно магии сжимается, принимая форму ладони. Ишь ты!

Я поигрался с расстояниями, наблюдая неизменный эффект. Заодно ощутил, что подавления воли нет. Да, тянет магнетизм, плюс тянет желание прикоснуться к магии. Но в голову никто не лезет. Гм, отчего-то я прекрасно понимаю, какой набор ощущений должен быть при магическом воздействии на разум. Поттеровская авантюрная составляющая тоже притихла, впитывая странные для себя идеи «не действовать нахрапом».

— Ну что же, раз вы настаиваете, господин кот...

Я выпрямился над поверхностью. Почему-то показалось очень правильным преодолеть желание улечься, распластавшись. А нужно именно плавно и властно возложить на срез длань. Смиряя сильной рукой, как пса, которому кладëшь руку на загривок, как коня — рукой на холку, как любое существо, что ощущает мощь пальцев хозяина непреклонно транслирующими через руку свою волю. Через пальцы, что могут приласкать, но могут и мгновенно сломать. И первое прикосновение ощутил бестрепетно, хотя по ощущениям под ладонью появилось что-то вроде липкого корня кальмара... Странная ассоциация ничуть не помешала ухватить этот самый невидимый корень, что шевельнулся вяло и медленно, пытаясь отодвинуться, а потом вдруг резко шарахнул током так, что едва устоял. Но изнутри в ответ поднялась волна гнева в стиле: «Как смеет этот ничтожный... Препятствовать МНЕ. Своему природному ХОЗЯИНУ?!» И в ответ на удар током я лишь подогнул пальцы хищными крючьями и вонзил их в податливую поверхность пня, как в труху. Нажал сильней, и словно под ногти загнали раскалëнные спицы, что с шипением тёмной зелени, стали ввинчиваться в руку. Сквозь очки я видел это воочию, как и туман магии, что закрутился вокруг пня водоворотом, заставив трепетать грибы, а расположенные по краю пня — и вовсе лишаться шляпок, что начали разлетаться по всему подвалу.

И отвлечься от этого мазохизма мне казалось совершенно невозможным. Естественно всплыло странное словечко «невместно» и какое-то лютое, абсолютно мне не свойственное презрение к боли и страху.

А «спицы» прожгли ладонь, соединились в запястье и, с пузырящимся шипением, достигли локтя. В локте же словно ударились по нервному узлу, заставив руку дёрнуться. И в этот момент включился ряд картинок-воспоминаний:

Вот я кладу ладонь на округлый серый булыжник, исписанный пиктограммами...

Вот я кладу ладонь на бронзовый диск, слова на котором идут кругами...

Вот я кладу ладонь на монолитный кусок обсидиана, топорщащийся острыми сколами...

Вот я...

Да это по ходу какое-то вполне известное ритуальное действие, которое... Единственную связную мысль, прорвавшуюся сквозь поток этих данных, словно лосось, поднимающийся на нерест, перепрыгнул метровый порог горной речки, смело новым потоком ощущений, поскольку «спицы» достигли грудины. Той самой «белой полоски», что теперь ещё и ощущалась. Ощущалась, как насос, соединённый с какой-то ёмкостью, куда из подрагивающего пня хлынула вожделенная туманная зелень. Жизнь, магия, сама суть мира... Захотелось заорать от восторга, как дорвавшемуся до верблюдицы, состоящей из воды, верблюду. Поганки сорвались с пня и с завыванием, от которого заложило уши, закружились вокруг меня хороводом. Банки на стеллажах закачались, тревожно перезваниваясь боками, после чего то одна, то другая начали падать и разбиваться...

Книзл прижался к стене со встопорщенным мехом и выпученными глазами и вплёл в общую какофонию паникёрский мяв. Я захохотал было, но поперхнулся, вдруг почувствовав, как удар, какой-то предел. Рёбра, что распирало до этого момента, как воздушный шар вдруг колыхнулись и качнулись обратно. Вот... Это момент, когда пора убрать ладонь.

Я выпрямился, расправив плечи, а за грудиной нарастало жжение, чем-то напоминающее избыток углекислоты в лёгких, когда они начинают настоятельно просить выдоха. И я знал, что делать! Левая рука уверенно хлопнула центр пня, и тут жахнуло так, что потемнело в глазах. Я едва успел отследить ту молнию, что вышла на этот раз из меня, от грудины, и в мгновение ока пронзила левую руку до самых пальцев.

Пень же аж подскочил, с жутким скрипом вывернув наполовину корни. Остатки же грибов веером отлетели прочь, а потом и начали отслаиваться куски коры. Цвет пятна магии в центре стал черно-красно-оранжевым, как раз под цвет вырвавшейся из меня молнии.

Безумие «возложений рук» отступило, я расслышал, наконец, вопящего благим матом книзла. В ноздрях застрял мощнейший запах грибов из разбитых банок, смешавшийся с размазанными шляпками отвалившихся поганок.

— Так, блин... Похоже, Хохолок, ты ожидал какого-то другого эффекта?

— Чёрт бы тебя побрал, Поттер! — заверещало сверху. Фигг, теряя шлёпанцы, сбежала по лестнице. Она с лестницы прыгнула на пень, распластавшись, но тут же соскочила, выплёвывая ругательства. Заметалась вокруг, не обращая внимания на хрустящие под ногами осколки. Ухватила обиженно мявкнувшего Хохолка за шкирку. Вперилась взглядом в его глаза на несколько мгновений, после чего зашипела ещё громче:

— Чёртовы маги, да почему вы всё всегда портите!?

В ладони откуда ни возьмись появился чёрный кривой нож, в то же мгновение она полоснула им грудину книзла, из которой хлынул фонтан крови. Старуха взмахнула котом, так и держа его за шкирку, проговорив:

— Крест накрест, накрест крест!

Пень дрогнул и осел ниже, погрузив корни. Старуха отшвырнула кота, который с виноватым видом улëгся в углу, зализывая рану. Докуда доставал — разрез был довольно длинным, да видимо, напротив магического ядра. Сознание отмечало детали, складывая информацию в хранилище знаний.

А Фигг вновь потрогала поверхность пня и пожевала сжатыми губами, сморщившимися, как печёная кожура.

— Ты здесь ещё, мальчишка? А ну, прочь наверх! — рявкнула соседка так, как я от Петуньи-то никогда не слышал. Впрочем, какой-то особой вины я не ощущал, несмотря на весь разгром. Преобладал фатализм в стиле «ну что же, на этот раз получилось так...». Что именно получилось, я пока с ходу разобраться не мог. Но и упустить повернувшуюся «этой гранью» соседку не мог, не выжав побольше информации.

— Я хотел бы помочь прибраться...

— Ты уже «помог», болван! Сотворил алтарь из ковенского пня! Это же додуматься только!

— Из ковенского пня...

— Да! А это как из яйца молоток! И почему ты ещё здесь? Велено же тебе убираться наверх. Попытаюсь оживить... В общем, не твоего ума дело. И этого безмозглого книзла забери, от него теперь недели три толку никакого не будет. Твари бестолковой. Быстро!

Последний визг буквально вынес меня на верх лестницы с Хохолком в охапке.

— Вот ведь... Бабка-баньши, да? Ну, извини, кот, я же не знал, что так выйдет.

Книзл болезненно мявкнул, когда я положил его на его лежанку. Я мельком глянул на его рану, кровь из которой течь перестала, и пробормотал:

— Да нет, добрая старушка так-то. Могла ведь и по горлу чиркнуть да? Ножичком-то каменным. То ли кремень, то ли обсидиан.

Я бормотал, а ноги сами несли обратно. Надо побольше узнать, а поттеровское любопытство продолжало прямо словно шилом тыкать пониже спины.

Кресла, перегораживавшие выходы, валялись в коридоре, уличная дверь не просто на замок была закрыта, а ещё заложена массивным засовом. Стена же с зеркалом и рогами опять выглядела монолитной. Ну так мы знаем, где нажать.

Клавиша сработала штатно: одно нажатие — и вновь в коридоре появилась пара дверных проёмов. Но внизу за пару минут моего отсутствия изменилось многое.

Подвал теперь заливал колышущийся зелёный свет. Он лился от фигурно-кривых факелов... То есть, то, что я поначалу принял за факелы, было, скорее, жезлами в локоть длиной; так он выглядел в ладони Фигг, но она тут же поколебала эту ассоциацию, резко ударив-чиркнув им по стене, словно гигантской спичкой.

Кончик полыхнул магниевой вспышкой, после чего «жезл» добавил в общее освещение ещё толику яркой колышущейся зелени.

Похоже, этот светящийся инструмент был последним, он успешно занял место в настенном держателе. Десятом, как я автоматически подсчитал.

Следующее резкое движение хозяйки застало врасплох. Я аж моргнул и ощутил инстинктивный позыв стеснительного мальчика отвернуться. Этим движением хозяйка одним махом сбросила своё фиолетовое пальто, и по её тёмной коже запрыгали зелёные отблески.

Фигг воздела к потолку какую-то кривую палку и вторую руку, сжимавшую нечто вроде маленького кулачкового щита-баклера, что возник, словно по волшебству. Стоп, кажется, инстинктивный порыв мальчишки имел под собой основание... Тёмной коже? То, что показалось с первого взгляда кожей, было сплошной вязью чёрно-синих кельтских татуировок, покрывших тело женщины. Рисунки расплывались, не давая чётко зафиксировать взгляд, а линии походили на глотающих самих себя змей. Они двигались, подчёркивая движения мышц, из которых тело «старухи», оказывается, было буквально свито. Я, в отличие от поттеровской основы, не сразу понял, что соседка обнажена, настолько она выглядела, как плетёный из змей кнут. Без татуировок были лишь лицо, шея и руки до середины локтя, что выглядели, как светлые перчатки. Впрочем, обнажена она была всё-таки не совсем — талию охватывал широкий ремень, перекосившийся из-за веса внушительной бутыли, торчащей наполовину из кожаного подсумка.

А Фигг мелко пробарабанила кривулиной по «щиту», отозвавшемуся звонкой дробью. Затем, странно откинувшись назад всем телом, пнула стену, так что татуировки спереди мощно колыхнулись, поясняя, что там, вообще-то, находится немалых размеров грудь.

Выглядит не сексуально, но внушает... Почтение? Это поттеровская детская составляющая резонирует, что ли, не пойму? Почтение от сисек, надо же. Палеолитом каким-то дремучим дохнуло, и мелькнули в памяти жопогрудые женские статуэтки древних людей. Ох, обязательно надо разобраться с этими непонятными глюками, наложенными на знания прошлой жизни. Костяная фигурка-оберег «Венера палеолита», насколько помню. Но в этой магически-художественной истории — нечто другое. Наверное.

Часть стены от пинка крутанулась, явив высокое овальное зеркало, похожее на то, что висит в коридоре. Я аж прижался к стене, впрочем, не сбежал, мигом поняв, что под этим углом ведьма меня не заметит.

Затем Фигг одним слитным, не прекращающимся движением выхватила бутыль, запрокинула-сделала большой глоток и сунула обратно в подсумок. Ух! Аж плечами передёрнула, я тоже невольно поморщился и выдохнул. Сработали рефлексы прежнего тела, так это выглядело, словно она хлебнула водки из горла.

Но, похоже, это была не водка, хоть и не менее забористая штука. По татуировкам ведьмы хаотично заметались яркие искры, как маленькие искрящиеся солнца сквозь очки, а без очков — как белёсые световые пятна.

А Фигг склонилась над пнём, забарабанила палкой в «щит» и альтом затянула:

— Га-эл-лха-ман. Га-эл-лха-ма-ан!

И эти протяжные напевы упорядочили, придали некий дёргающийся ритм движению «искр» по узорам. Похоже, наблюдаю ритуал оживления «ковенского пня», который гадкий маг Поттер превратил в свой алтарь, хотя объект этот очень мало для этого приспособлен. Ну да, если вспомнить глюки-воспоминания, что накрыли меня в процессе, штуковиной, куда следует возлагать ладонь для... чего-то, являются металлы или камни. Ну никак не полуживой магический пенёк. Какая-то часть меня ощущалась, как работающая видеокамера, создавая подспудное знание, что запоминается всё.

И что у нас происходит? Тётка стоит вполоборота, напевает смутно узнаваемые слова. Не могу даже с ходу уяснить, в какой части памяти они у меня находятся. Магниевые сполохи, мечущиеся по лабиринту татуировок, постепенно тускнеют. Я смотрю сверху и сбоку, поэтому видна левая покачивающаяся грудь женщины, что отвлекает. Но, да, разреженный зеленоватый туман, что окутывал изначально местную магию, очевидно, выходит из грудины заклинаторши. Гм... Ведьмы, в общем. Валит из груди прямо в срез пня, а тот всасывает, словно пылесос клубы дыма.

Вот она ещё хлебнула из бутылки, восстанавливая яркость, и продолжила напевы.

В целом, понятно. В бутылке какой-то пополняющий магию напиток, которым нельзя «просто побрызгать» на капризный пенёк, привыкший, очевидно, поглощать исключительно диетическую ведьминскую магию зелёного цвета. Вот Фигг и перерабатывает. И процесс, похоже, требует серьёзной самоотдачи и сосредоточения. Для этого она не отрывает взгляд от зеркала, что, видимо, помогает отслеживать движения магии по её татуировкам и перемещение в пенёк. Я вижу и так, но с очками значительно лучше. Оторваться от ритуала нельзя, видимо, ведь хватит одного взгляда наверх, чтоб заметить, как минимум, что двери открыты. Ну и ещё через мгновение засечь присевшего у верхней ступеньки мальчишку.

Хотя, может быть, мне позволено видеть? Что, у неё нет какого-нибудь аналога засова изнутри? Забыла впопыхах? Эм-м... Обливиэйты же только маги могут колдовать, да?

Поттериана Роулинг мне кажется всё менее достоверной базой. А может, у бабки какой-нибудь артефакт-обливиатор есть, поэтому Фигг и пофиг? Посох забвения типа. Хряп по башке — и порядок? Или какое-нибудь зелье забывчивости со вкусом дёгтя и мяты... Так, стоп! Сейчас накручу столько страхов, что на адреналине метну в хозяйку, едва появится, утюг.

Как показывает опыт — абсолютное большинство страхов являются созданием разума, «порождающего чудовищ». Придерживать поэтому надо всегда разум на предмет испуга. И экономить адреналин для реальных опасностей. Это вещество вообще-то не мгновенно создаётся надпочечниками. Удивительно, но подзабыл этот момент, ведь последние двадцать лет взрослой жизни отбрасывать интеллектуальные страхи стало само собой разумеющимся рефлексом. И место им определялось соответствующее: как «список вероятностей», куда стоит посматривать одним глазом, но руль эмоций никогда не доверять. Ну вот, дыхание успокоилось, сердце замедлило стук. Ковенский же пень, похоже, от песнопений оживает, погружается в земляной пол, едва уловимо шевеля корнями-щупальцами. А чёрно-красное пятно в центре поблекло и уже, кажется, начало возвращать зелень. А это, в свою очередь, говорит о том, что подглядывать надо прекращать.

* * *

— Успокоиться надо, хоть обстановка и не способствует, — пробормотал я, мимоходом коснувшись загривка свернувшегося клубком Хохолка. Пальцы ударило, будто схватился за оголëнный провод, ладонь подпрыгнула. Книзл же, напротив, распрямился, удивлённо распахнул глаза и потянулся головой к руке.

— Гм, и что это было? Как током дёрнуло.

«Это он типа магией хочет подпитаться для лечения пореза? Ну, попробуем».

Я выдохнул, сосредотачиваясь на визуализации «белой полоски» в грудине. Удивительно, но на этот раз удалось её увидеть буквально за десять секунд, после чего я медленно, фиксируя ощущения, потянулся прикоснуться к раненому книзлу.

И теперь ощутил очень конкретное изменение. На расстоянии примерно ярда до его шерсти в груди потеплело, и в правой руке с лёгкой дрожью проявилась белёсая линия? Трубка? Провод? «Канал» — наконец подобрался синоним, давший ощущение правильности термина.

Ещё пара дюймов ниже — и зачесались кончики указательного, среднего и большого пальцев, канал стал ярче и разошёлся по пальцам трезубцем.

— Такое ощущение, что чего-то руке не хватает, — пробормотал я, всматриваясь в глаза Хохолка, который не двигался, похоже, понимая, что я исследую какой-то эффект.

«Волшебной палочки не хватает. Догадаться не сложно. Левая рука выдаёт такой же канал-трезубец и на том же расстоянии. 75-80 сантиметров. И работает, похоже, магическая автоматика методом перетекания сосуда с большей заполненностью к меньшей. Ах да, и этот самый сосуд не должен быть повреждённым. Гм, ну и ещё, возможно, роль играет необходимость. Вон как лихо удалось высосать магию из пенька, хотя в нём магии было куда больше, чем во мне... Впрочем, пока это всего лишь общие домыслы, которые выдаёт разум. Не стоит их жёстко фиксировать в памяти, просто иметь в виду.

Похоже, от возложений рук прорезались у меня магические каналы. И это, видимо, известная практика, судя по ощущениям и воспоминаниям. Но не факт, что Фигг это знает, хотя что-то знает — возмущение о всё портящих магах было искренним. Теперь вообще не понятно, как себя вести и что делать. Впрочем, не буду изобретать заготовки. Просто последую стандартно-успешной тактике: помалкиваем, смотрим и реагируем на события, а не фантазии. Ну и ещё поэкспериментируем.

На расстоянии полметра от раненого книзла кончики пальцев начало щипать, я интуитивно сложил их вместе, словно собрался крестить кота троеперстием, и увидел, как из них вытянулся колеблющийся луч красновато-чёрного цвета. Причём в отличие от «зелёных», я видел его и без очков. Любопытно, его вижу лишь я или не только лишь я? Хе-хе. Мда. Цветовая гамма не ассоциировалась с лечением, но, похоже, порезанному книзлу было плевать, какой магией «догоняться». Он хрипло замурлыкал, впитывая «лучик», нырнувший ему в шерсть. Секунд десять я выдержал, но потом с шипением отдëрнул руку, дунув на кончики пальцев.

— Вот как, значит, — пробормотал я, рассматривая вздувшиеся на подушечках волдыри ожогов.

Болезненно, но в целом терпимо. Ну хотя бы стала понятней надобность волшебной палочки, что, видимо, позволяет проще оперировать энергией. Хотя это тоже пока лишь предположение.

Через несколько минут я услышал знакомое шарканье шлëпанцев, и в дверях появилось фиолетовое пальто хозяйки. Она встретила мой пытливый взгляд, вздохнула и продребезжала:

— Гарри, мальчик мой... Может быть, сделаем вид, что ничего не было, а?

Так, начало диалога хорошее, похоже, женщине тоже не нужны проблемы, да и докладывать об аварии и её причинах выше по инстанциям она, видимо, не горит желанием. Но с другой стороны, тогда я и не узнаю ничего. И да, ещё один момент.

— Я бы с радостью согласился, миссис Фигг, но... У вас за левым ухом выросла поганка. Как минимум, поэтому в искренность моей забывчивости вы не поверите. Опять же, я мальчик, и окружает меня слишком много непонятного, чтобы я не проявлял любопытство. Простите, оставаться в полном неведении выше моих сил. Расскажите мне то, что вы можете рассказать. То, что не запрещено.

Арабелла как-то по кошачьи фыркнула, со звучным чпоком, словно выбила из бутылки пробку, выдернула гриб и, повертев в руках, сунула в карман.

— Мне никто не вправе запрещать рассказывать тебе что-либо, — сказала ведьма, выпрямившись.

Я улыбнулся и подпустил поттеровских эмоций:

— Отлично. А... Вам не больно было выдёргивать это?

Фигг дёрнула уголками рта:

— Нет. Как щипок кожи. Ерунда. Грибы питаются лимфой, тщательно обходя кровеносное русло, и грибницу пускают в обход нервов. Вид, конечно, придают уродливый, но до последнего стараются сохранять носителя, даже если он полностью теряет человеческий облик.

— Жуть какая, — сказал я с естественным мальчишеским восторгом, заставив «старушку» ещё немного расслабиться.

— А что это вообще было в подвале? Ковенский пень, маги портят и всё остальное? Вам ведь действительно никто ничего не может запретить?

Женщина хмыкнула, сжав губы в «куриную гузку»:

— Запретить не может, но есть уже данные обещания, опять же лишней информацией ты сам себе можешь навредить. Ты уверен, что хочешь знать? Есть такое выражение: «во многих знаниях...»

— «...Многие печали», — договорил я. — Ну, поплачу, миссис Фигг, что поделать. От печали.

Хозяйка вновь фыркнула и со скептицизмом во взгляде пробормотала:

— Мда, видимо, пораньше у Поттера становление началось, кто бы мог подумать, в таких условиях и... Хорошо, я расскажу кое-что.

Собираясь с мыслями, женщина прошлась по комнате, приласкала книзлов, осмотрела всё цепким взглядом. Утопила в полку банку дымолëтного порошка нажатием ладони. Подцепила кочергой и достала решётку камина. Похоже, на фоне подвального происшествия эти комнатные эпизоды уже не требовали отдельного расследования.

Наконец, она выпрямилась и повернулась ко мне, сложив руки на груди:

— Итак, магия существует, существуют ведьмы, колдовство, заклинания и магические существа.

Я, Арабелла Фигг — глава ковена ведьм поселения Литтл-Уингинг графства Бакингемшир.

Быть главой ковена — не значит руководить ведьмами. Ведьмы объединены общей бедой, которой для нас является магия, что вырабатывается нашими телами. Я присматриваю за ковенским пнём — магическим существом, которые используют со времён друидов, как наиболее подходящие объекты для избавления от излишков магии. Взамен пни позволяют использовать себя для выращивания магических грибов, идущих на продажу. Глава ковена выполняет некоторые судейские и шерифские функции, связанные с магией.

— Если магия для ведьм беда, то кому вы продаёте магические грибы?

Арабелла вздохнула:

— Да, это ты, пожалуй, тоже должен знать. Для ведьм магия — проблема. А вот для магов, являющихся членами семьи ведьмаков, сумевшими подчинить себе магию — она благословение. Маги творят всевозможное волшебство посредством магии. Они и покупают эти ингредиенты для собственных нужд.

— А я маг, ведьмак или... Сквиб? — закинул я пробный камушек, испытующе прищурившись. Глава ковена, как я и предполагал, сдвинула брови:

— Где ты слышал это слово?

— Не помню точно, столкнулись однажды с каким-то белобрысым мальчишкой, он и обозвал так странно. Но почему-то запомнилось и показалось очень оскорбительным. Я долго гадал, но спросить было не у кого.

— Глупый мальчишка не понимал, что говорит, просто повторял, как оскорбление. Сквиб — это маг с пробитым ядром. В отличие от ведьм, для которых подобное привычно и естественно, для мага это регресс. Который, как правило, «лечится» смертью на жертвенном камне. Но ребёнок-маг не может быть сквибом. Как минимум, он должен достичь малого совершеннолетия, но обычно это бывает значительно позже в результате перенапряжения магических сил, что приводит к пробою недостаточно прочного ядра. В детстве пробой магии бывает только у ведьмы или ведьмака. Ну и, возможно, маги рассказывают своим детям страшилки, не имеющие под собой оснований.

Я поёжился:

— А что это за «лечение» смертью-то? Какое-то оно, знаете ли...

— Суровое? — понимающе хмыкнула Фигг. — Дело в том, что маги живут в магическом мире, а не в нашем. А жить там с пробитым ядром — всё равно что плыть с распоротой ногой в океане, кишащем акулами, оставляя за собой облака крови. Ежечасно, ежеминутно сражаться с магическими и духовными паразитами, сопротивляться мириадам магических насекомых и сущностей, бездумно тянущихся на хлещущую из пробоины магию. Жизнь сквиба в магическом мире — это ад. Ну и производят они магии в объëмах таких, что ведьмам и не снились.

— А почему тогда сквибам не жить в обычном мире? Что им там в магическом-то, мёдом что ли намазано? — буркнул я. На что «старуха» звонко расхохоталась.

— Прости, дорогой. Я просто представила... Ох, да. Понимаешь, ведьмам магия вредит. Но простых людей она просто убивает. И не только людей, вообще всё живое. Даже наша обычная природная, на которой вообще вся жизнь существует на нашей планете, опасна. В ведьмах она просто сконцентрирована. Её в сто-двести раз больше, нежели в обычном человеке. А в маге же её больше в тысячи и тысячи раз.

Маг жизни, что, по сути, самый слабый изначальный маг, с той же магией, что и ведьмы, может обратить обычного человека в слизь одним лишь злым взглядом, просто пожелав тому сгинуть.

Но маг может контролировать намерение, а сквиб — нет. Сквиб в обычном мире будет просто идти, как непрестанно работающий огнемёт, перед которым все живые существа нашего мира за пятьдесят шагов гибнут. Ну и без внешней подпитки магией сквиб очень плохо себя чувствует. Постепенно в магию перерабатывается его кровь, плоть, мозг, прана... Сквибы в нашем мире — это серьёзная проблема для инквизиторов. Особенно сквибы потерявших знания семейств магов, проявляющие слабость или ложную доброту. Впрочем, тебе рано ещё это знать.

— Для инквизиторов? Разве инквизиторы не с ведьмами борются?

Фигг презрительно хмыкнула:

— Господи, ну и хлам в головах у современной молодёжи... Что, в магловских школах действительно этому сейчас учат?

Инквизиторы — это ведьмы и ведьмаки, следящие за порядком. Держащие щит между маглами, ведьмами и магами. Я — инквизитор, твоя тётя Петунья — инквизитор. Гхм... Пожалуй, это лишнее знание.

«Инквизитор Арабелла Фигг, глава ковена ведьм Литтл-Уингинга». Обалдеть, как звучит. И Петунья Дурсль — инквизитор, звучит вообще удивительно.

— По глазам вижу, что ты чему-то не веришь, — сказала Фигг, прервав короткую паузу, во время которой она потирала бровь костяшками пальцев, сжатых в кулак.

— Не могу представить свою постоянно вопящую тётку инквизитором. Она же совершенно не набожна, а главное — крови боится, просто падает в обморок. А инквизиторы, насколько я знаю, это религиозные палачи... что? Нет?

Выражение лица соседки стало таким странным, что я понял: пора замолчать. И поймать себя на мысли, что вообще-то понятия не имею, кем были инквизиторы в этом книжном(?) мире.

— Вообще-то «инквизиция» означает «исследование». Так что инквизитор в первоначальной форме — это дознаватель, следователь. Слово «святая» по отношению к инквизиции — это, скорее, дань благодарности маглов за избавление от всевозможных магических проблем. И я впервые слышу, чтоб лучший оперативник ковена падал в обморок от крови.

— Недавно Дадли поранился, она завизжала и упала без сознания. Потом была очень недовольна и озабочена, — сказал я. Правда, говорил не очень уверенно. С одной сторон, конечно, надо бы помалкивать, но с другой — уже такой пакет информации мне тут вывалили, что для продолжения нужно тоже что-то рассказать.

— Кровь члена семьи, — задумчиво пробормотала Арабелла. — Похоже на какое-то кривое проклятие. Семья — приоритетный объект защиты, а падать в обморок от вида родственной крови — это прямое отключение такой защиты.

— Она ещё завопила так, что думал, уши лопнут.

— Ладно, это нужно обдумать.

Женщина нахмурилась, явно уходя в мысли. Боясь, что на этом поток откровений прекратится, я быстро спросил:

— Так что, святая инквизиция разве не от церкви работает?

Взгляд прозрачных глаз Фигг вновь сконцентрировался на мне, и в них мелькнула насмешка:

— От церкви конечно. Все церкви — институты управления маглами, ядром которых являются ведьмы.

— Обалдеть. А тогда что такое охота на ведьм в средние века?

— Широкомасштабное противодействие распространению магии в мире с целью защиты маглов. Тогда было доказано, что маглы — это просто отдельный вид разумных существ, со своими самобытными умениями и навыками, некоторые представители которых превосходят иных ведьм или даже магов. Тогда же и был изобретён термин «маглы», люди без магии. Ведьмагов, к слову говоря, специально не признавали — было изначально ясно, что мы суть питательная среда, из которой произрастают все истинные «семейные» маги.

У меня аж во рту пересохло от откровений и закружилась голова. Так, а вот не откровения в этом виноваты, а потраченная глюкоза. А фляжечку-то я не прихватил. Ну ничего, чай хоть и остыл, но сахар на столе-то имеется. Наливаем и спрашиваем:

— Маглы значит, ведьмаги — кратко ведьмы, и собственно маги. Виды по степени намагиченности. А животные магические считались выше маглов или как их там тогда называли?

Фигг дёрнула плечом:

— С тех пор не так уж много сведений осталось. Да и не слишком охотно маги делятся информацией. Насколько знаю, людей обычных и всех живых существ земного мира называли «тени», ну и относились соответственно. Впрочем, маги тут появляются редко. Нечего им делать в обычном мире, здесь вотчина ведьм.

— А маги в каком мире живут? На другой планете? И я тогда что тут делаю, раз маг?

— Нет, владения магов тоже земные, но, если так можно сказать, эти территории похожи на архипелаг островов. Есть крупные, естественные. А есть рукотворные, с центрами в мэнорах родов. Предположительно они находятся в своеобразных «карманах», расширяющих магическим образом площадь планеты. Подробностей я не знаю, краем уха лишь слышала об искусственном происхождении этих карманов. Некогда был единый магический мир, теперь же островки, меж которыми бездны тьмы, оставленной ушедшими сидами, у которой маги постоянно вынуждены отвоевывать место для жизни.

Тут в камине вспыхнули угли, защёлкали, пуская дымы. Память Гарри подсказала, что сейчас Фигг отправит мальчика в другую комнату, ибо из старого камина опять пошли вредные газы (что за бред ведьма парню скармливала?). Но сейчас смотрит испытующе, что-то решает.

— Присядь вот здесь и молчи, что бы ты ни увидел, — сказала она наконец и шагнула к камину. Я же спешно отхлебнул тягучего безвкусного чая, в который бухнул несколько ложек сахара, и присел за спинкой дивана.

Арабелла двинула рукой, словно нажимая какой-то невидимый рычаг, и угли стрельнули, шевельнулись, складываясь в чью-то огненную физиономию.

— Белла, тьфу ты, — физиономия выплюнула струйку огня, — почему подходишь не сразу?

— И тебе здоровья, Дедалус. Полагаю, ты встал на четвереньки перед камином вовсе не для того, чтоб заплевать мне гостиную углями?

— Упырь у тебя новый отметился. Второй за неделю! Что-то ты совсем свой ковен контролировать перестала.

Тётка нахмурилась, деловито уточнила:

— Дислокация?

— Район старого кладбища.

— Всё ясно в таком случае, — кивнула Фигг.

Физиономия из горящих углей фыркнула:

— Ясно ей. По-моему, ты просто надуваешь щёки, Белла. Мне Дамблдору так и доложить, мол «ведьме ясно?» Из тебя клещами надо уточнения тянуть? Ты одна там? — физиономия попыталась повернуться, но, очевидно, осмотреть комнату ей поля зрения не хватало. Арабелла поджала губы и заговорила прохладней:

— Посторонний старик из амишей, почивший три дня назад, оказался ведьмаком. Амиши всегда были упёрты в своих верованиях, в том числе и в отношении кремации мертвецов. К слову, докладную с требованием проверить этого приезжего на предмет магии, я подавала месяц назад, поскольку подозревала. И ко второму слову, ты, Дедалус, и должен был его проверить, ведь пятиминутное дело для мага. А ты всё отговаривался: «Уедет-уедет...» Вот он и уехал, на кладбище упырить.

Угольное лицо перекосилось, неприятный скрипучий голос собеседника добавил просящих ноток:

— Ну так совпало, Арабелла. Ладно, что-нибудь придумаю...

— Врать только не пробуй старцу. Просто покайся да попроси ещё один шанс, — фыркнула хозяйка. — По хорошему, надо бы тебя отправить этого упыря выслеживать...

— Должен буду. Удачи, — вздохнул искрами переговорщик, и камин мгновенно потух, только облачко дыма втянулось в трубу.

Мистер Лапка прыгнул к жаровне, принюхался недоверчиво, после чего подёргал хвостом и застыл у края, гипнотизируя внутреннее пространство.

Арабелла кивнула:

— Молодец котик, встал так, что загородил весь сектор обзора. Ни подсмотреть, ни прослушать. Естественное умение магической глушилки. Ну что же, Гарри, спрашивай, по глазам вижу: вопросов у тебя возникло много.

— Кто такой Дамблдор?

— Альбус Дамблдор — лорд магического Бакингемшира. Он сильный маг, поэтому контролирует и другие земли. Кроме того, он глава Визенгамота и директор школы магии Хогвартс.

Я вздохнул, встретив насмешливый взгляд ведьмы, и буркнул:

— То самое чувство, когда ответы порождают кучу новых вопросов. В общем, как я понял, он самый главный, раз требует отчёта. И тот... Угольная рожа из камина, похоже, его побаивается. А что это за упырь — амиш? Разве упыри бывают вообще?

— Бывают, Гарри. И желательно их уничтожать сразу после появления. В общем-то, это и ведьме не сложно, магу же вообще на один щелчок. Как правило, проблема его найти. Артефакты наблюдения за обычным миром у лорда площадные, контролируют большие территории, а вот локализовать проблему — это уже задача ведьмака-оперативника. Но не в этом случае, сейчас место известно, всё под контролем.

— Понятно. А чем упыри вообще страшны? И как появляются?

— Ну, основная проблема — нарушение статута секретности, соблюдаемого магическим миром. Недавно похороненный мертвец, отличающийся от трупа наличием крепких когтей и подвижностью, всегда вызывает у маглов лишние вопросы.

Я потёр лоб и хохотнул от путающихся мыслей. Наконец, справился с когнитивным диссонансом и решил просто спрашивать, благо Арабелла охотно начала делиться информацией. Пришлось выбросить из головы её возможные цели и махнуть рукой на гипотетические объяснения с тёткой, а также отслеживания стыковок знания художественного канона и собственное попаданство. Не реально подобрать истинно правильное поведение. По мере поступления проблем будем их решать. Чтобы не возникло паузы, я пробормотал:

— Наличием крепких когтей, значит, отличается дедушка амиш...

— Просто приезжий ведьмак, который, возможно, и суть свою ведьмачью отрицал из религиозных соображений. Но как-то справлялся, раз дожил до преклонных лет. Нюансы жизни подобных сообществ мне неведомы. Я, Гарри, плохая рассказчица. Но вкратце проговорю общие положения, чтобы тебе стало ясней. Ведьмы и ведьмаки — это люди, в которых вырабатывается магия. Пользоваться они ею практически не могут, и она свободно истекает по мере накопления из пробитого в детстве магического ядра. Есть способы удалить её, не дожидаясь накопления, например, отдав ковенскому пню, в подвале. Когда магия удаляется практически в ноль, ведьмы могут жить почти как обычные маглы.

После смерти ведьму положено кремировать, потому что если у неё осталось в ядре достаточное количество магии, она может не согласиться с окончанием жизни носителя и будет поддерживать труп нетленным.

— Ух ты... А что в этом плохого?

— Если магия заперта и направлена специальным ритуалом некромантии, плохого ничего нет. Напротив, такой труп становится полезным артефактом. Даже может проявлять некоторые чудесные свойства. Другое дело что специалистов-некромантов сейчас по многим причинам очень мало. Да и забыто многое.

Магловские же обряды погребения с ритуалами не имеют ничего общего. Магла, впрочем, можно хоронить как угодно, фантазия общества ничем не ограничена. Вон даже патологоанатомы постоянно резвятся, выясняя причину смерти. А вот душа умершего ведьмака, хоть и уходит на перерождение, но его остаточная магия становится центром притяжения всевозможных живых существ. И нет, магическое ядро находится в магической оболочке и патологоанатом его никак не вырежет.

Так вот, притяжение магии действует, поэтому через некоторое время в мертвеца вползает какой-нибудь ужик. Проникает мышь, ящерица, а чаще всего забивается лягушка, и через некоторое время тело обретает их разум и инстинкты. Основным инстинктом является голод, который живое существо, пойманное трупом, постоянно испытывает, не имея возможности обычного насыщения.

Эта змейка или лягушка, «прописавшись» в мертвеце, автоматически образуют замкнутый магический контур, не давая магическому ядру распасться естественным образом. Провоцирует продолжение выработки магии.

Поначалу тело упыря очень неуклюже, но через некоторое время «водитель» обучается пользоваться новым огромным и мощным для него устройством. А упырь, соответственно, выходит на охоту.

— Мрачно звучит. Не только в статуте этом секретном, значит, дело?

— Пока упырь новорожденный, уничтожается он очень легко. Я сообщу Петунье, когда она приедет. Та сходит ночью на кладбище, откопает упырька и быстренько упокоит. После чего закопает. Часа не пройдёт.

— Эй, миссис Фигг! А когти этого трупака! Сами же сказали! Вы что, даже не подстрахуете мою тётку?

Ведьма мелко расхихикалась, даже слёзы проступили:

— Надо же, беспокоишься, что ли? Несмотря на её отношение?

— Отношения отношениями, а когти когтями! — буркнул я, отметив, что начал, кажется, злиться. Но Фигг успокаивающе похлопала меня ладонью по плечу:

— Когти упыря отрастают, только когда труп начинает пробиваться к поверхности, ведомый голодом. Инстинктивно отрастают, чтоб доски гроба проковырять. Закапывали бы, как в древности, в мешковине, со связанными руками и стопами, отрастали бы костяные браслеты-шипы на запястьях. А просто зарытые без ящиков упыри обходятся и без всяких выростов. Но, хоть обнаруживается контролирующими артефактами упырь сразу, то голод у зверька появляется постепенно. Некоторое время он сливается с телом и плывёт в волнах магии. Так что дня два-три, как правило, в запасе есть.

Хлопнула наружная дверь, потом в коридоре раздались шаги, но в комнату никто не вошёл. Мистер Лапка так и стоял у камина, Тибблс же шмыгнул в коридор, но через несколько секунд как ни в чем не бывало прыгнул обратно в свою корзинку. Хохолок же лишь плотнее свернулся и прикрыл морду пушистым хвостом.

Фигг, как ни в чем не бывало, налила чашку чая и проговорила:

— В Литтл-Уингинге зарегистрировано двести тридцать семь ведьм и ведьмаков, а ковенский пень всего один. Все ходят сюда с разной регулярностью. Кому-то нужно раз в неделю сбросить магию, а кому-то каждый день, а то и не по разу. Доступ свободный, здороваться со мной не обязательно. Отмечаются магически в журнале, к тому же на сам пень установлен регулятор сбора магии. Ну и камин у меня работает на магии, как и ещё некоторые магические приспособления, которыми мне приходится пользоваться.

— Вы сказали, что магию можно сбрасывать не только через пень?

— Да, есть и другие способы. Но тебе, как будущему магу, о них знать не обязательно.

— То есть маги запрещают ведьмам пользоваться какими-то иными методами?

— Не могут маги нам ничего запрещать! — рявкнула Арабелла. — Не приветствуются, потому что не всегда гарантируют результат, не все могут, не у всех получается, труднее, сложнее опять же, магия просто рассеивается без пользы.

— А. Ну если без пользы. Действительно, удобрения для грибов может не хватить, — понимающе покивал я. Ведьма хмыкнула и добавила уже спокойнее:

— Скидывают всё равно и вхолостую, когда очередь тут. Или далеко, или не хочется с неприятным человеком сталкиваться, ожидая. Тебе же эти методы не нужны, поскольку могут навредить, да и ты сам можешь навредить миру. Мало тебе почти убитого ковенского пня?

— Кстати, а почему это произошло?

— Потому что старая осина живёт на магии жизни. Твоя же магия родовая Поттеров. Я понятия не имею, какова у неё суть. Но она точно сильно изменена, усилена и отличается от магии жизни, как какой-нибудь красный или фиолетовый от белого.

— Старая осина?

— Да, ковенские пни создают друиды из осины, — проговорила Арабелла и вздохнула, — кстати, надо бы запас проверить.

— Запас чего?

— Осиновых кольев, разумеется. Чем, по твоему, Петунье упыря упокоить?

— Мисс Арабелла! Я с утра ещё о магии только догадывался. И знаю о ней лишь из сказок, книжек и фильмов, что краем глаза посмотрел.

Уличная дверь хлопнула, и женщина на миг замерла, шевельнув ухом:

— Посетитель ушëл... Конечно, прости, Гарри. Я толком не знаю, как маги проходят инициацию. По слухам, получают знания предков своего рода, опять же — меняется поведение, быстро взрослеют. Вообще-то такой обряд активируют в одиннадцать лет, да и то редко. Обычно значительно позже. Но иногда он происходит внепланово. Как вот у тебя сегодня. Считается в таких случаях, что человека ведёт сама магия. Но может и просто случай, удача, неудача, любопытство, безалаберность...

Но маг становится магом именно после инициации, без всяких скидок на возраст. А она произошла, потому что ты жив и функционируешь, несмотря на отсутствие компонентов правильного родового ритуала.

Так что имей в виду: больше как к ребёнку никто из знающих к тебе относиться не будет. Твоё неведение, наивность, слабость или чувства больше не являются оправданием. Если напортачишь, никто не будет это всё рассматривать, как смягчающие обстоятельства.

«Мда. Ну как минимум не нужно теперь озадачиваться всякими стыковками\ нестыковками. Знания предков, а чего там предки навкладывали — никто не подловит, даже если захочет. Ну а что не сказали, значит спрашивай и ответят тебе».

— Ну, что пригорюнился, юный маг? Здесь посидишь или пойдём осиновые колья смотреть? О, встрепенулся, хе-хе. Можешь не отвечать, пошли.

Вечно закрытая комната «старухи» Фигг, оказалась настоящим арсеналом. Едва шагнув внутрь, я разинул рот, уставившись на огромную секиру, висящую на стене. Чудовищная, похожая на огромный бердыш, которыми пользовались русские стрельцы, но вот только само лезвие словно перекочевало из фэнтези. Толстое, зубчатое — совершенное в своей нелепости, так и просится в лапы какого-нибудь клыкастого орка.

— Смотрю, тебе понравилась секира берсерка? — с любопытством спросила Фигг. — Прости мальчик, но это оружие не для мага.

Я потёр внезапно зачесавшийся нос, скользнув взглядом дальше. Вся стена была завешена всевозможным холодным оружием. Сверкающие драгоценностями, рунами и с причудливыми кожаными оплетками да кистями сабли, клевцы, ятаганы, сулицы. Выглядят дорого-богато, но определённо эта настенная коллекция вполне боевая.

Внизу была полка со специальными выемками, в которой рядком, как в автоматной пирамиде стояли одинаковые мечи. Холодные штамповки, извлечëнные из ножен, которые, как кобуры, стоят позади них. Почему эти мечи обнажены, можно было предположить — через очки я видел, что их лезвия светятся тусклой магией, причём отличающейся, а так видно, что смазаны какими-то маслами.

Луки со снятыми тетивами, обвивающими рукоятку, монструозный с неудобным прикладом арбалет. Полки заставленные разномастными колбами. Приоткрытый шкаф, в котором виднеются кожаные корешки книг и торчит шестопёр, положенный явно так, чтобы дверь не закрылась.

Хозяйка сдвинула ширму, что сложилась в сторону — за ней открылось небольшое помещени, где центр заняла широкая кадка с угольно-чёрной землёй. Из неё торчит целый сноп кольев, на которые изливается солнечный свет из большой линзы в потолке. Я ткнул в неё пальцем:

— Видимо, такое специфическое освещение нужно, чтобы поддерживать осиновые колья в?... — вопросительно указал подбородком на составленные вязанкой ровные зелёные колышки в локоть размером с белыми четырëхгранными остриями.

— Не сами колья, а их оплётки, — сказала Фигг, ловко вытянув один из пачки, — вот, видишь, эта зелень — осиновая кора. Она распущена на полоски и сплетена кельтским плетением на половину длины. Сам осиновый кол работает на всасывание магии, но ведьмак — магическое существо, и через голую древесину обязательно получит разряд магии упыря. Непредсказуемый разряд. Оплётка же блокирует враждебную магию. Кора живая, поэтому ей нужен свет и корни.

— А кельтское плетение...

— Я и плету. Изоляция лучше выходит раз в десять относительно обычной коры.

— А как?

— Ну, провожу ритуал выращивания подходящих веток из ковенского пня. При достаточном количестве магии в пне это очень быстро. В процессе роста снимаю кору полосками, оставляя часть у основания недоснятой, чтоб не отсохла. На побеге же нарастает ещё и ещё. Три слоя коры как раз и хватает на такую плетёнку.

— Надо же, сколько возни, — буркнул я, представив процесс. — Значи, главный смысл битвы с упырём — это лишить его магии посредством уколов осиновыми кольями?

— Совершенно верно, Гарри. Ну а обессиленного уже потом поражают в грудину — центр магического ядра, где обосновалась лягушка управляющего контура. Осина вбирает остатки магии, и упырь погибает.

— Осиновый кол в сердце, значит.

— Не знаю, кто из маглов пустил эту легенду, но да, похоже.

Я взглядом попросил разрешения и, получив кивок, с прикрытыми глазами осторожно потянул из пучка колышек. Почувствовал некоторое сопротивление, присмотрелся и увидел червячки белых корней, что втягиваются в торец, стряхивая комочки земли. Колышек ощущался живым и сильным. Под рукой хваткая шершавая оплëтка и гудящий ток магии, словно взялся за водопроводную трубу, по которой насосом качается вода. Арабелла же взяла с полки прозрачный кристалл и начала водить им вдоль своего колышка, пристально всматриваясь внутрь. Удовлетворëнно хмыкнула и взяла второй.

— А сколько кольев нужно обычно на одного упыря? И как определить, что достаточно? — спросил я, крутанув свой колышек, как барабанную палочку, между пальцев.

— Сколько воткнëшь, столько и надо. У заполненного до отказа колышка обугливается торец. Но скорость заполнения, сам понимаешь, не мгновенная. Да и от места вонзания многое зависит. Чем ближе к ядру, тем быстрее высасывание магии происходит. Ну опять же, упырь может выдернуть раздражающую занозу. Лягушка и змея не понимают, а вот ящерица и мышь — уже вполне.

— А мага можно так вот заколоть осиновыми кольями?

Фигг отложила проверенный колышек и взяла следующий, посмотрев насмешливо:

— Не забывай, это, во-первых, магическая осина. Абы из какой колышек не сотворить. А во-вторых, даже у самого слабого мага столько магии, что его, даже если как ежа иголками утыкать этими кольями, всё равно суммы их не не хватит высосать всю. Болезненно будет, это да. Ну и каждая ранка заживать будет как от поражения иголкой. Но ничего для мага серьёзного. Максимум со сквибом-колдуном так можно справиться, и то не такими вот деревяшками.

Так-то колдунов ведунами в древности называли. Колдунами стали кликать как раз из-за повсеместного уничтожения путём насаживания на осиновый кол. Причём созданный из специально выращенной для этого магической осины. Непростое дело, и место не просто найти.

Этим церковные ритуалисты занимались с целью сотворения из колдуна магических батареек для каких-то своих таинств. Ну и опасность и риск были, конечно, большими, потому как и сам ведун — не кроткая овечка. Да и родичи из настоящих магов могли обнаружить и страшно покарать.

Впрочем, для «осинового поглощения» подходит далеко не любая магия. Базовая магия жизни да воды. Земляная ещё худо-бедно тоже подходит, а вот огня, скажем, или воздуха — не очень. Впрочем, стихийные оттенки — это лишь сравнения. Что там семьи магов реально накрутили, знают лишь только свои. О! Брак попался.

Арабелла отложила один колышек в сторону и встряхнула кристаллом, словно сбрасывала у градусника ртуть.

С вида колышек ничем не отличается... Ага, отличается. Женщина потыкала пальцем в кусок оплетки коричневатого цвета и пояснила:

— Нарушена изоляция. Позже переплету фрагмент.

В этой комнатке ещё стояло несколько горшков с какими-то травами, но выглядели они невзрачно, магии от них не ощущалось, поэтому я ушёл рассматривать оружие.

— Миссис Арабелла, а что здесь делает топор берсерка? Эти ведь викинги, насколько знаю, злобные. Они пили напиток из мухоморов, грызли щиты, пускали пену, бесились и яростно кидались в битву так, что каждый мог сотню врагов забить топором. Но разве это не обычные легенды?

Из «комнатки кольев» донеслось хихиканье, после чего вышла и сама хозяйка, держа колья в охапке. Ссыпала их довольно небрежно возле низкой табуретки и вновь начала водить проверочным кристаллом, рассказывая:

— Легенды появились в новейшее время, когда сражения холодным оружием уже канули в лету. По словам предков маглов, видевших сражавшегося берсерка, эти легенды и переписывались. Ну а в действительности, берсерки — те же ведьмаки, что во времена, когда наличие холодного боевого оружия было обязательным атрибутом свободного человека, также носили мечи, секиры, копья и луки.

Хоть в те времена от вредной магии и старались избавляться, но в некоторых жизненных ситуациях она всё же использовалась. Как, к примеру, в бою, в котором стрела в спину или меч в почке вредили значительно больше дозы магии. Вот перед боем или непосредственно в бою ведьмаки и пили разнообразные зелья, магией насыщенные. Смертельные для маглов, очень слабые и лёгкие для магов, но для ведьм и ведьмаков же являющиеся мощными наполнителями, позволяющими на несколько минут пользоваться магией, пока она вытекает из ядра, окутывая тело.

У ведьмаков магия работает на регенерацию носителя. Шрамы мгновенно зарастают, кровь не вытекает, отсутствие воздуха мучительно, но не смертельно, яды неприятны, но нейтрализуются, магия даёт недостающее и энергию мышцам тела.

Соответственно, ведьмак, и так умелый воин, да ещё глотнувший зелья с концентрацией магии, достаточной для заполнения ядра, бросался в толпу врагов, в которой сражался, пользуясь некоторое время неуязвимостью. Его могли бить, колоть, резать и протыкать. Дозы магии, что не успела вытечь из ядра, расходовались на регенерацию.

— Так что, всё-таки ведьмаки и колдовать могут?

— Нет, для колдовства нужно не только магическое ядро, но и магические каналы, проходящие, как правило, через руки. «Дырка» в груди, из которой истекает магия ведьмы, на магический канал совершенно не похожа. Нет, теоретически-то многие пробовали, но, насколько знаю, безуспешно. Это всё равно что пробовать написать слово ручкой, превратившейся в червя. Червя, ещё и хаотично брызгающего чернилами.

— Ручка-червяк... Надо же.

— С пробитым ядром творить слабую магию могут только колдуны. Те самые, почему-то не уничтоженные, сквибы старых семей. Пробой ядра у них всегда приобретённый, магические каналы, что проросли при становлении, никуда у них не исчезают. Так что потребляя зелья, прикрыв кое-как артефактами дыру в ядре для сокращения ухода магии, находясь в месте силы, имея в достатке магическую пищу... Они в общем-то неплохо могут жить и в обычном мире да пользоваться магией. Но это редкая, очень индивидуальная и болезненная тема, сведениями о которой маги делятся очень неохотно.

— Миссис Фигг, у вас телефон звонит. Уже восьмой сигнал пошёл. И книзл царапает дверь, пытается, похоже, открыть за край, но не может.

Женщина всплеснула руками:

— Конечно, не может, защёлка же! Минутку, Гарри. Узнаю, кто такой настойчивый. А ты, если хочешь, можешь сам колышки попроверять. Понял же, как я делаю, да? Кристалл проявляет дефекты и оставляет иллюзорные метки, видимые и без магии.

Я хмыкнул:

— Вот теперь да, окончательно понял. Попробую.

Кристалл, похоже, природный хрусталь. Отломленный от друзы, практически правильный «карандашик» с палец взрослого человека. Прозрачный у острия и мутный, почти белый у основания. На широкой грани незамысловато-каллиграфически выгравировано «аспен» (осина).

— Ты смотри, какой специализированный инструмент...

Но предвкушение исследователя было напрочь снесено вихрем ворвавшейся хозяйкой. Она даже шаркать по полу забыла, где-то отшвырнув свои шлëпанцы. Я замер, разглядывая, как она набивает в широкий ремень, словно в пулемётную ленту, осиновые колья. Следом из шкафа появилась хитрая сбруя с разнокалиберными кармашками, куда, видимо, в определённой последовательности застëгивались крошечные бутылочки, которые так и хотелось назвать «фиал», мешочки с чем-то, непонятные кругляши...

— Проблемы с упырём? Он вылез днём и оказался не столь безобидным?

Женщина, не прекращая быстрые сборы, ответила, и куда из голоса делось «тётушкино добродушие». Теперь она выглядела, как смесь сержанта Токарева, державшего в страхе роту кавказцев, и Кеши Волкова, авторитетного вора, которому отдавали кошелёк, даже когда он просто просил в автобусе передать билетик:

— Верно, парень. Сейчас ты перейдёшь в гостиную, где часик-другой посидишь с Хохолком. Я переоденусь, потом мы с мистером Тибблсом и Лапкой пойдём на кладбище решать трудности.

Едва женщина заговорила, я ощутил зуд в кончике носа, который ощущал совсем недавно. И вместе с этим появилось резкое нежелание отпускать ведьму одну. Это не была эмоция Поттера, мальчишке, судя по ощущению, совершенно не хотелось такого приключения. И это не было решение «меня взрослого», потому что рационализм заявлял, что ведьме, да целой главе ковена по любому виднее, чем час назад активированному малышу, хоть и магу. Но пока она говорила, это ощущение нарастало, не поддаваясь анализу, пока я не сказал:

— Я иду с вами.

И в груди разлилось ощущение правильности. Да, так и должно быть. Я маг. Я лорд. Я воин. Твою мать... интеллект с любопытством изучает «это». Но внутренняя суть личности никакого негодования не испытывает, напротив, подтверждает и сливается, приняв как должное. Но Арабелла отмахнулась, отрубив:

— Нет.

Ничего, продавим. Подпустим в голос загадочности, да поиграем бровями так, что о «знаниях предков» она сама додумает:

— Я хорошо вижу, слышу и чую запахи. И хорошо ощущаю магию. И главное, как вы сами сказали, Гарольд Поттер прошёл инициацию и теперь имеет право совершать поступки и отвечать за них.

Хорошо, остановилась. Смотрит и хмурится:

— Я не в курсе договорённостей Петуньи, но точно ей не поздоровится, если с тобой что-то случится.

— Ну что вы, глава ковена. Я не собираюсь рисковать. Настоящим риском будет оставить меня здесь, когда я хочу быть ТАМ, Белла.

Чтобы набросить выбранное обмундирование, хозяйке хватило двух минут, после чего она вынырнула из соседней комнаты и выдала мне узкий «колчан» на лямке, из которой высунулась на четверть пачка осиновых кольев. Пока я закидывал его за плечо, ведьма сказала:

— Не выпадают. Чтоб кол достать, его надо повернуть вокруг оси.

Я тут же успешно продемонстрировал извлечение, крутнув один по часовой, второй против часовой стрелки, после чего лихо защелкнул пробники на место. Ведьма же одобрительно хмыкнула и протянула, удерживая за середину ножен, небольшой кинжал:

— Серебрëная бронза. Просто держи рукоятку двумя руками перед собой, если что. Вперёд не лезь, маг. И вообще не лезь.

Женщина одним глотком осушила мутную склянку, передёрнула плечами и зыркнула разлившимися по всей радужке зрачками:

— Идём.

В памяти у меня было расположение этого самого кладбища. Гаррик там бывал, поэтому неплохо представлял улицы и повороты, на которых нужно было свернуть, чтобы дойти. Но... Я не учёл стиля перемещения ведьм и, что такое «не делать скидок по-мажески», я понял очень быстро. К сожалению. Миссис Фигг ринулась через город напрямик и совершенно не собиралась медлить из-за моего слабого мальчишеского тела.

Её расстёгнутое фиолетовое пальто развевалось, как плащ за плечами, и его колыхание заставляло соскальзывать взгляд. Похоже, в этом и было его главное предназначение. Видимо, активируется именно наброшенным, поскольку застёгнутое, как обычно, на все пуговицы — вызывает лишь мысли «что за дурацкое пальто». Но это предположение. Сейчас его застегнуть невозможно в принципе — под фиолетовым одеянием кожаная ведьмачья сбруя из сплетения ремней, кармашков и пузырьков. Ремни с кармашками охватывают даже кожаные чешуйчатые леггинсы ведьмы. Когда только успела затянуть и на бёдрах, и на икрах. Хотя, наверное, переодеваться за несколько секунд, вспоминая Петунью, это норма для ведьм.

Рукоятка меча торчала аккуратно по центру узла волос, так нелепо всегда выглядевшего на затылке «старухи». А вот когда этот самый узел обнял рубчатую зелёную рукоять да изогнутую полумесяцем гарду, причёска стала смотреться вполне органично. Хотя с ходу понять невозможно, зачем такие сложности, ведь ножны меча укрывались «пальто», а рукоять торчит из-за ворота. Неудобно же, чёрт возьми?

К сожалению, толком рассмотреть, тем более поразмыслить я не успел. Стелющиеся у земли, как тени призрака, книзлы просочились сквозь высокий забор следующего по Тисовой дома семейства Смит. Сама же ведьма молниеносно шмыгнула за животными следом в какую-то дыру. Не зацепившись ничем из своего оборудования и совершенно бесшумно. Хоть я сразу «нащупал» взглядом отодвигающуюся штакетину, но так же быстро и ловко проникнуть следом не смог, так что когда оказался в чужом дворе, её и след простыл. Я покрутил головой, пытаясь сориентироваться, и тут же получил из памяти подсказку-знание, что делать, которую применил, не задумываясь.

Прищурился и быстро подёргал головой влево-вправо, расфокусировав взгляд. Это позволило увидеть в воздухе след зеленовато-серой магии, уходящей... Прямо в дверь балкона второго этажа!

— Вот это срезала тётка, так срезала! Через очки виднелись два сопутствующих тонких следа, отличающихся цветом зелени. Из которых следовало, что коты и вовсе перемахнули через крышу.

Ну, по крайней мере, я понял, как Петунья буквально исчезла на улице недавней ночью. Для торопящейся ведьмы, оказывается, в принципе не существует в городе улиц.

К тому же средь бела дня! Но и мы не лыком шиты! Я навострил органы чувств и понял, что чета Смитов смотрит телевизор на первом этаже, значит, можно спокойно пройти через коридор их дома на заднюю террасу, а там, оценив след, оставленный промчавшейся по краю стены ведьмой, проследовать в том же направлении, хотя и значительно банальней — через калитку, отодвинув внутреннюю щеколду. И да, осматриваясь, чтоб не попасть на глаза соседям.

Паркурщик из меня получился плохой. Тельце маленькое и чрезвычайно слабое физически. Поэтому пришлось пользоваться, чем можем: его повышенной ловкостью, координацией и мелкими размерами. Что позволяли просочиться в почти незаметные щели в заборах или пробежать через подвал очередного дома, угадывая каким-то образом по касающимся лица сквознякам, что на противоположной стороне будет достаточных размеров выход.

Выскакивал на следующую улицу, где ловил тающий след магии ведьмы, и мчался дальше, не обращая внимания на горящие лёгкие, с сипением выбрасывающие порции отработанного воздуха.

Помехи и недостатки отмечал лишь мельком. Сводящие судорогой мышцы, отбитый мизинец на правой стопе, ушиб коленки, что заставил метров двести прихрамывать. Привычка отстраняться от физических неудобств, выработанная в моей прошлой-взрослой жизни, прекрасно сработала и в этом детском теле.

Концентрируешь внимание на задаче, после чего просто игнорируешь помехи, мешающие достижению. Таким образом включается инстинктивная рациональность. Правда, этому я научился, только когда возраст съел основную массу эмоций. Впрочем, до сих пор мне это представляется хорошим разменом.

На прямом видимом участке добавить скорость, перед забором скинуть, сканируя его на предмет прохода. И вскидывать голову периодически крутя ею, так легче ощутить взгляд наблюдателя, как говорила мне «чуйка предков», дозу которой я, похоже, хапнул при инициации.

В общем, когда я увидел высокий забор кладбища из оцинкованного железа, прошло совсем не много времени. Точнее я одолел 1138 ярдов по чрезвычайно пересечённой местности за десять минут девятнадцать секунд, что для десятилетнего ребёнка неплохой показатель. О, похоже, ещё и дар точно ощущать расстояния этому телу прилагается. Причём, если к дару присмотреться, сконцентрировать внимание, то возникало ощущение что это умение может разворачиваться весьма любопытно, как, впрочем, и тема внутренних таймеров. К сожалению пока не до исследований, а записывать некогда. Выложился я в этом забеге серьёзно. До дрожи в ногах и сиплого дыхания, которое быстро выравнивалось. Очевидно, результат действительно показал неплохой, поскольку встречающий на столбе кладбищенских ворот мистер Тибблс окинул меня одобрительным взглядом. Коротко мявкнул и бодро побежал по дорожке, явно приглашая идти следом. Я, стараясь не отставать, поправил «колчан» с кольями на плече, затем сунул ножны с кинжалом в рукав, так чтобы рукоятка упёрлась яблоком в ладонь.

Английское кладбище пригорода Лондона, по моему мнению, антуражем совершенно не подходит месту появления упыря. Откуда бы ему вообще взяться среди ровненьких прямоугольных участков и безликих стандартных камней с одинаково-шрифтными надписями каких-то родившихся да умерших граждан? Даже зная, что на этом кладбище реально закапывают останки в гробах, а не просто урны с прахом, ничего потустороннего, магического и мистического не ощущалось. Загадочности не добавилось и в старой части, но хоть камни отличались формой и размером. Тут даже попадались барельефы, бюсты и отдельные статуи. Но всё равно, и эти все камни словно проектировал местный городской архитектор в «едином стиле», так же как и весь городок. Очень странно. В бытность мою жителем России, а до того СССР, помнится, всегда превозносили западную индивидуальность. И плевали в «унылый совок», что пытался вроде бы стандартизировать население, привести к какому-то социалистическому идеалу. Но действительность выходит прямо противоположной. На словах-то в СССР был коллективизм, на деле же процветал махровый индивидуализм, который, к слову, никто и не гнобил, напротив, восхищались.

А вот в Англии, похоже, наоборот. На словах превозносят индивида, в реале же всё стандартно, побрито, причёсано, завито и выставлено в рядок. Шаг влево — шаг вправо — извольте получить остракизм и порицание. Что особенно ярко проявляется на этом причёсанном месте рядков безликих камней, знаменующих итоги жизни местных обывателей. Гм, или я англичан с американцами путаю?

В городке моего детства на кладбище можно было легко заблудиться. Самые разнообразные кресты, памятники, фотографии в овалах и прямоугольниках поблескивали стеклом и гравировкой, латунными, медными и стальными буквами или высеченными на камнях эпитафиях. Кресты всех форм и размеров перемежались звёздами воинских обелисков и памятниками с мусульманскими полумесяцами. Всё за коваными стальными или чугунными изгородями, что топорщились в небо угрожающими пиками, витыми и узорчатыми. Да на каждой могиле свой цветник: от анютиных глазок до роз. И везде разнообразные деревья склоняются к надгробьям, превращая кладбище в сумрачный лес. А под ними обязательные лавочки со столиками, на которых полагалось выпить за упокой души и на поминках оставить рюмку, накрытую хлебом. Ночами же на кладбище было реально жутко, и надо было обладать немалой смелостью, чтоб на спор там заночевать.

Тем удивительней было наблюдать здесь зияющую воронку могилы, на краю которой стояла, сложив руки на груди, миссис Фиг. Я перевёл дыхание и сказал:

— Словно мина противотанковая взорвалась. Упыри всегда вылезают из-под земли, расшвыривая её на два десятка шагов?

Ведьма хмуро зыркнула на меня чёрным от зелья глазом и покачала головой:

— Нет, парень. Первый раз такое вижу. Обычно раскоп незначительный, а стиль появления одинаков. Появляется одна рука, потом вторая, потом упырь выжимает тело по пояс, после чего несколько минут просто торчит и крутит головой, прикидывая, куда направиться. Потом, если у него лягушачья основа, скачет на четвереньках прочь. Если мышиная или ящерицы, то бежит опять же на четвереньках, змеиная — соответственно ползёт и катится. Да, пока ты сюда дошёл, я могильщика и сторожа опросила, они очистили кладбище от посетителей и закрыли дальние ворота. Наверное, теперь ближние, через которые ты появился, тоже закрыли. Поставили, как обычно, таблички «ремонтные работы», Дингл их заколдовал на отвод маглов. Каждого дисциплинированно развернут домой. После чего по моей настоятельной рекомендации кладбищенские работники пошли глушить стресс вермутом. Они до вечера теперь из конторы своей не вылезут.

Упыри если выкапываются днём, обычно уползают приходить в себя и учиться управлять новым телом вон туда, в лабиринт живых изгородей, где сыро, темно и сумрачно.

Я, прищурившись, посмотрел, куда она указывала, и обнаружил небольшой садик с деревцами и кустарниками. Хмыкнул:

— Это что, стандартная «упырница» на стандартном кладбище?

Старуха Фигг фыркнула:

— Тоже претит эта одинаковость? Ну, у маглов это, вроде бы как, норма. И не обижай их: стадность — это, в целом, не плохо и энергетически выгодно.

Я кивнул и указал подбородком в ту сторону:

— Ну что, пойдём тогда упокаивать этого взрывного необычника?

Фигг вздохнула:

— Нет, не пойдём. Нет его там. Мистер Лапка делает сейчас круг по территории, пытаясь его обнаружить. В теории упырь может закопаться в новом месте. Надо проверить склепную часть.

Последняя фраза, видимо, была командой книзлу, поскольку птицелов рванулся, задрав хвост, в указанную сторону.

Кладбище оказалось обширным и, несмотря на свою относительную пустоту, просматривалось плохо, поскольку занимало весма сложной конфигурации холм. Овраги и изгибы его маскировало окультуривание, а группировки камней и памятников, а также отдельных деревьев прикрывали изрядные участки. Миссис Фигг, прищурившись, посмотрела в сторону склепов и скептически на меня, определённо решая, что со мной делать. Я вопросительно поднял бровь, требуя озвучить мысли, и женщина это прекрасно поняла:

— Гарри, ты мне очень поможешь, если пробежишься по часовой стрелке вокруг кладбища, куда пошел мистер Лапка. Он что-то не спешит, ну да я отправила его вынюхивать, не закопался ли упырь там. Вот тебе фейерверк, — она положила мне в ладонь трубку с нитью.

— Если обнаружишь упыря, направляешь вверх, дëргаешь нитку. Вероятность того, что «базовый зверёк» уже сильно проголодался, не велика. Так что инстинкт ещё будет требовать скорее спрятаться, чем напасть. Но всё равно держись от монстра подальше. Благо это не сложно — он ещё не может быть хорошо скоординированным. Утробные звуки трупа, напоминающие кваканье, странные позы, ёрзанье по земле. В общем, не ошибёшься. Но геройствовать не надо.

Я фыркнул:

— Ну я, в целом, не рвусь потыкать мертвеца колышком. Только по необходимости, подстраховать на всякий случай. Кстати, вы тоже, миссис Фигг пускайте фейерверк. Я не могу пропустить зрелище упокоения твари.

Ведьма проворчала:

— Вот же ж защитничек... Ну да ладно, чего уж теперь. Мистер Лапка поймёт, что я нашла, и без салюта. Держись книзла, он полвека упырей вынюхивает. Если упыря потянет перезакопаться, он инстинктивно постарается сделать это в рыхлую землю. То есть в свежую могилу. Так что, присматривайся к надгробьям без травы, будь там острожней.

Я кивнул и устремился в указанном направлении. Мисс Фигг же скинула пальто, взяла в руки по колу и, крадучись, двинулась к склепам.

Мистера Лапку я увидел буквально сразу же, как преодолел по тропке бугор. Книзл щурился в выровненном овраге и нюхал воздух, потом делал несколько шагов и повторял. На меня глянул мельком и раздражëнно дёрнул хвостом. Пародия на охотничью собаку была довольно забавной, но смешок я подавил. Всё-таки полвека на службе внушали к котику почтение.

Я же каким-то внутренним усилием активировал своё новое свойство «чутьё расстояний» и с любопытством разобрал, что оно так и тянется в пассивном режиме, отмечая в памяти каждый поворот отрезком, ощущением угла до градуса. С интересом покрутился на месте и вскоре понял, что привязано это ощущение к центру грудины.

Ну кто бы сомневался, разумеется, к магическому ядру. И, наверное, тратит магию? Пока не понятно. А что если ещё и ощущение времени наложить? Фиксируется ли время на преодоление каждого отрезка? И когда обнуляется всё это, чтобы память не забивать?

Тут книзл ускорился и привлёк внимание, я проследил взглядом за тем, как он нырнул в следующий обихоженный овражек с укреплёнными синими и чёрными плитками склонами и замер, принюхиваясь, на его противоположном конце. Прищурился, глянул через очки и понял по следу, что мистер Лапка делает это уже третий раз. Сам насторожился, поворотом выдернул колышек и спросил:

— Что-то учуяли, мистер Лапка?

Книзл брезгливо встряхнул лапой и побежал дальше. Я пожал плечами:

— Ну что же, отбой. Упс.

Я перебежал на следующую мини-возвышенность, а «упс» — это быстро спрятал осиновое оружие за спину, увидев мужчину в черном костюме, печально склонившегося над одним из надгробий. В руке — букет разноцветных астр. Взгляд печальный и затуманенный. Книзл же промчался мимо, всматриваясь в сторону памятной плиты метрах в пятидесяти с прямоугольником серой безтравной земли.

Ну прекрасно, вот и возможная «свежая могила». Не хватало ещё тут жертв гражданских. Вот только послушает ли грустящий тут взрослый человек мальчишку? Похоже, выгонявших на технический перерыв местных работников он послал. Или Фигг просто вызовет обливиаторов? А они тут вообще бывают или это придумка Роулинг?

— Мистер! На кладбище идут технические работы по исследованию карстовых пустот. Просадка грунтов и вероятность провалиться значительно возросла! Так что следуйте на выход, не задерживайте развертывание электротехнического оборудования.

Мужчина вздрогнул, очнувшись от тяжёлых мыслей, и удивлённо произнёс:

— Мальчик?

— Отец — бригадир каротажников, попросил проверить территорию. Скоро здесь наставят электродов, начнут пускать в землю импульсы тока. Это обычная работа геофизиков. Но людей во время исследований удаляют. Опасность электрического разряда.

Пока я болтал, мужчина положил букет возле надгробья, тяжело пожал плечами и холодно буркнул:

— Удаляюсь.

Я проводил джентльмена взглядом и с облегчением выдохнул:

«Ну, по крайней мере, убрал постороннего магла. Теперь выясним, что там книзл делает.

Мистер Лапка, вышагивал вокруг подозрительного надгробья треугольником. Прицепив к нему своё новое умение, я с любопытством понял, что первоначальная оценка оказалась совершенно верной. Книзл совершенно определëнно выписывал равносторонний треугольник да время от времени замирал над вершинами, подняв ту самую «лапку в чулке» благодаря которой получил своё имя. Минута... Вторая...

— Мистер Лапка, а вам не кажется, что прежде, чем искать потусторонние сущности, необходимо было проверить кладбище на предмет наличия посторонних маглов?

Книзл прервал свои непонятные действия и сел, обвив лапы хвостом.

— Мяв?

И так это подозрительно недоумённо прозвучало, что у меня невольно участился пульс и на лбу выступили капли пота. Я ещё не понял реакции организма, но она мне уже не нравилась.

— Так, короткий «мяв» это да, длинный «нет». По-твоему, на кладбище не было маглов?

— Мяв.

— Мяв?!!! Да в смысле не было? Так с кем я, по-твоему, разговаривал только что? — я махнул рукой в направлении могилы с букетом.

Книзл не стал размениваться на звуки, а стрелой рванулся туда, после чего, дёргая усами и хвостом, начал крутиться вокруг с раздражëнным видом. Я взял букет с надгробья и показал ищейке. Тот с видом полного недоумения уставился на меня, потом на букет, дёргая зрачками...

— Ты не видишь букет? — наконец, догадался я.

— Мяв! — в голосе кота ощущалось изрядное раздражение. Он прыгнул ближе и махнул лапой с выпущенными когтями у меня над ладонью, срезав один цветок, как бритвой. Фыркнул, и шерсть над загривком поднялась дыбом. Он с ужасом глядел на валяющийся на земле белый махровый цветок астры. А я ощутил, как на шее и спине похолодело ощущением, что если и у меня тоже была бы шерсть, то поднялась бы.

Вот тебе и джентльмен в костюме. Чёрт, но он совершенно не похож на описанных упырей. Может, это какой-нибудь некромант-управляющий, что под чарами пришёл сюда понаблюдать за упокоением своего изделия? Его не видят книзлы, скорее всего, и ведьмы тоже. Да и я случайно обратил на него внимание, и магии от него не ощущается совсем. Отвод глаз какой-нибудь? А вызову Фигг — не упустит ли она упыря? Ладно, тут у нас книзл с полувековым опытом упокоения упырей. Нечего изобретать велосипед.

— Так, Лапа. Тут был невидимый для тебя мужчина. Магии от него не чувствовалось, я отправил его на выход. Он говорил, стоял, ходил нормально. С вида 50-60 лет. Одет в чёрный костюм, рубашка белая, галстук синий. Брюнет, с сединой. Под глазами мешки... Эй!

Книзл дослушивать меня не стал, а ринулся в сторону ворот. Я ругнулся и помчался следом.

Господин в чёрном костюме, сложив руки на груди, рассматривал створки раздвижных ворот. Выход с кладбища преграждал обычный оцинкованный гофр на стальном каркасе из уголков, два ярда десять дюймов высотой, заложенный невзрачным засовом. Справа в заборе — калитка, закрытая на шпингалет. Покинуть кладбище изнутри на мой взгляд элементарно. Книзл замер в десятке шагов от меня — крутит головой, озабоченно нюхает воздух. Определённо, магический кот так и не видит этого подозрительного типа.

А мужчина стоит на асфальтовой площадке перед воротами, так что и по вмятинам на земле тоже не сориентироваться. Ну что же, на безумного вурдалака, которым Фигг описала местных упырей, он не похож. Попробуем диалог. Я сжал пальцами навершие рукоятки кинжала, спрятанного в рукав, и поправил колчан с кольями, чтоб удобней было выхватывать. Придал голосу максимум светской непринуждённости:

— Сэр, погода сегодня для прогулок не самая лучшая, вы не находите?

Человек вздрогнул и, тяжело вдохнув, сказал:

— Мальчик.

Де-жа-вю какое-то, совершенно такая же реакция, что и на кладбище.

— Мне казалось что вы уже успешно провели мою возрастно-половую идентификацию в нашу предыдущую встречу. Несколько минут назад.

Ни малейшей магии вокруг него не вижу. Книзл, если прищуриться и расфокусировать взгляд сквозь очки, да покачать головой, сияет светло-зелёным комком. Опять же, зрачки магическое внимание не цепляет. И нет от фигуры ни малейшего запаха, хотя отчётливо различаю запах пустой канистры из-под бензина в ящике у ворот, свежей земли на лопате, прислонившейся к стене у пожарного щита, выхлопа мотоцикла, долетевшего извне, цветочного смешанного... Даже легчайший специфический аромат, присущий мистеру Лапке, доносится, но только не этого сэра в костюме.

И книзл тоже не чует, как яростно ни раздувает ноздри, , похоже, не слышит, как говорит моё автоматическое понимание (кот развернул уши на угол 67 и 74 градуса, точка пересечения воображаемых линий слуха выше и левее относительно фигуры на ярд и семь дюймов, там, где он предполагает нахождение подозрительного типа, ориентируясь на разговор). Призрак? Может, некромант отправил отвлекающего призрака, а сам разделывается сейчас с миссис Фигг? Или это всё-таки тот самый некромант, попавшийся случайно?

— Сэр, вы кого-то здесь ожидаете?

Опять тяжёлый вдох и отрицательное покачивание головой:

— Нет.

— Тогда почему не уходите? Электромагнитный каротаж...

— Открой.

Тяжёлый вдох с сипением и краткое:

— Уйду.

Весьма односложно говорит. Но осмысленно. Не может выйти? Но выйти хочет. Дамблдор установил какую-то защиту своего города от магической дряни, что может вылезти с кладбища? А как выходит так, что я его слышу, а книзл нет? За этими мыслями я замолчал на несколько секунд, после чего события понеслись вскачь.

«Мистер одно слово» вдруг молниеносно метнулся ко мне, вытянув руку с явным намерением схватить за плечо. Надо сказать, возрастная привычка решать проблемы обсуждениями сейчас сыграла в минус. Инстинкт нагло промолчал, заблокированный старческим бесстрашием, принесённым из прошлой жизни.

Но вот магическое детское тельце всё же попыталось отреагировать. Одним движением присело на корточки, скручиваясь, выхватило из рукава кинжал и взмахнуло им, чиркнув по растопыренным пальцам левой руки монстра. Следующим в инстинктивной связке был кувырок вправо через левое плечо для разрыва дистанции. Вот только скорости мне не хватило. «Не призрак», резко согнувшись, цапнул уже правой рукой, и я ощутил, как щиколотка, перехваченная в момент кувырка, словно попала в стальной капкан. После чего он резко вздëрнул меня в воздух вниз головой. В животе от рывка ёкнуло, и в тот же миг до асфальта долетели три срезанных как бритвой пальца существа, из которых я заметил истекающий иссиня-серебристой магией след.

И настолько он был красив, насколько отвратен был запах «прокисшего супа» от бескровных обрубков. Я тут же начал яростно махать оружием, увидев его эффективность. Вот только достать никак не мог ни до чего, поскольку монстр просто вытянул руку, легко удерживая меня подальше от тела, и мои рывки вызывали лишь лёгкое её подрагивание. Сам же он вытянул повреждённую кисть в сторону обрубков, и я аж на секунду забыл дёргаться, увидев, как они бойкими гусеничками поползли к телу. В магическом же зрении было видно вытянувшиеся серебристые нити, соединяющие места среза с обрубками.

В следующий миг в бой вступил «мистер Лапка» — эти пять секунд сражения он сидел неподвижно, лишь хищно высматривая цель. И выждав известный только ему удобный момент, прыгнул метров на десять, как выпущенный из рогатки пушистый ком. С когтями. Которыми он начал активно драть противника. Впрочем, существо от удара кота лишь чуть качнулось, а костюм, похоже, был слишком прочен для когтей, чтоб продрать серьёзно, лишь вонь прокисшего супа усилилась.

Пора звать подмогу, не до раздумий. Я выхватил из кармана фейерверк и дёрнул за нить. Монстр на красную вспышку над головой не обратил внимания, которое было, похоже, приковано к приращиванию пальцев. Теперь подтянуть повыше болтающуюся сумку... Поворот, выдернуть осиновый кол. Тьфу ты чёрт, бедро судорогой свело, я зашипел сквозь зубы, но сдержал желание ткнуть в сведённую мышцу кончиком кинжала. Слишком острый, вон как кости фаланг этому монстру разрезал, да и заразу можно какую-то внести, недаром так воняет эта тварь. Кстати, а почему я молчу-то? Нужно обозначить ведьме место пребывания!

— А-а-а! Спасите, помогите! Невидимки ноги вырывают! — заверещал я на пределе мощности что первое в голову взбрело.

Книзл же тем временем наощупь определил, где находится голова монстра, и полоснул когтями так, что сразу с половины лица сползла кожа, лапа же кота застряла в кости глазницы. Это заставило монстра махнуть свободной рукой, одним ударом отправив магического кота кувыркаться двадцать метров по асфальту. Вырванное глазное яблоко задёргалось на каком-то мышечном жгутике возле груди. А так и не успевший прирасти мизинец запрыгал по асфальту, словно досадуя, что не может занять нужное место.

Мистер Лапка же уже извернулся и хоть прихрамывал, но уже крался обратно, похоже, собираясь повторить свой бросок. Я же орать не прекращал, вместе с тем быстро анализируя меняющуюся обстановку. Левая нога зафиксирована и бедро сведено судорогой. Это болезненно-неприятно, но в общем-то абстрагироваться от рефлексов несложно.

Так, заплетём правую ногу за в данный момент не подчиняющуюся левую. Пресс у тела слабоват, но его сил должно хватить, чтоб на рывке достать осиновым остриём до удерживающей руки.

— А-а-абля! — призыв богини удачи очень помог рывку, и кол, смачно чавкнув, глубоко вонзился в трицепс монстра. Едва зафиксировав успех, я выдернул следующий, не думая, что одного хватит. И правильно не думал, поскольку и так едва успел убрать голову от встречи с асфальтом. Монстр от моего выпада присел на корточки и, трепеща куском кожи у рта, что ещё не приросла, хоть и наползала на свое место, окутавшись серебряной дымкой, с явным удивлением выдохнул:

— Магнето?

Я понёс первое, что взбрело в голову:

— Да, я Магнето, великий и могучий повелитель чугуна и стали! Отпусти ногу, тварь!!!

Гм, вопли мои, к сожалению, монстра не напугали. Похоже, главный антипод «хороших» людей Икс тут ни при чём. Монстра всего лишь заинтересовал осиновый кол, который он так странно обозвал.

Он в ответ только мою ногу повернул как-то особенно болезненно, удерживая на излом, так что я, вновь стиснув дыхание, зашипел, по давно въевшейся привычке молчать, от боли. И придавил меня на этот раз к асфальту коленом, тяжелым, как чугунный мост. Кинжал и второй кол я выронил в тот момент, когда он вывернул мне ногу, и как они оказались метрах в трёх от меня, я не понял. Рефлекторно дёрнул от боли разжавшейся ладонью?

Привычка фиксировать мысли и никогда не терять голову заставляла запоминать, откладывая размышления на потом. Краем глаза я увидел, как монстр зубами выдернул осиновый кол из своей руки и с интересом его рассматривал, поднося зачем-то к самому носу. Проблемы со зрением? Гм, ну да, вырванный глаз ещё до конца не втянулся. Нюхает? Чертовски неудобно смотреть снизу вверх.

Мистер Лапка выбрал этот момент, чтобы повторить бросок, вот только на этот раз был со змеиной ловкостью перехвачен прямо в воздухе за шею. Монстр привстал и сунул книзла туловищем в сгиб того самого колена, придавившего мои лопатки, а когда тот попытался вырваться, раздирая ногу когтями, на миг присел пониже, показывая, что легко может и раздавить. Мистер Лапка захрипел и понятливо замер, только, оскалившись, скосил взгляд на меня с выражением, мол: «Что дальше делать будем»?

— А-а-а! — продолжил я орать, и книзл понятливо вторил хриплым мявом, постаравшись перекрыть мощность моего вопля. Чёрт, и сумка с остальными колышками где-то в стороне, какой — не вижу.

Тварь же... Откусывала и расплетала оплётку колышка, сплёвывая лохмотья «кельтского изолирующего плетения». И мне это уже очень не нравилось.

Идей, как отвлечь какого-то слишком умного потустороннего монстра, как-то не появлялось, в голове лишь крутилась дурацкая фраза попавшего в засаду Джека Воробья: «Парле-порле-порше-прламелантёр... переговоры?»

Внутренний счётчик, который так и тикал, оказывается, внутри, скользнул едва уловимой цепочкой серых цифр, похоже, отмечающих какие-то события «по умолчанию» (клянусь, разберусь, когда смогу!), и вдруг вспыхнул алыми 9 минут 26 секунд... 27... 28... И нахлынуло понимание: «Сейчас!» Что именно «сейчас», я не понял, но затаил дыхание и сжался в комок, напрягая все мышцы.

Сбоку раздалось шипение, и меня окутала белая тьма, заставив зажмуриться. Мгновение — и рывок за ногу дал понять, что я вновь повис вверх тормашками. Еще рывок, удар — и хриплый удаляющийся мяв пояснил, что зафиксированного книзла отправили прочь футбольным пинком. А монстр просипел:

— Ведьма.

Ну конечно, инстинктивная расчëтливость прикинула время прибытия подмоги! Я тут же осторожно открыл один глаз и вздрогнул от металлического лязганья, что сопровождал катящийся по асфальту огнетушитель, почти заглушивший короткий посвист выхваченного миссис Фигг из ножен меча. Гм. Ясно. Пожарный щит на выходе — и невидимка для неё стал видимым. Порошок тушащий, оказывается, довольно липкая штука. Даже обошлось без ведьмачьих примочек. Ах да, книзл монстра не слышит, вероятно, и предводительница ковена тоже? Ну что ж, поясним вслух:

— Он сказал «ведьма». Рвётся наружу. Чрезвычайно быстр и ловок. Отрубленные пальцы приросли... Эх!

Монстр энергично встряхнул меня, так что я лязгнул зубами, чуть не откусив язык. Однозначно, это настоятельная рекомендация «заткнуться». Женщина мелким скользящим шагом пошла по кругу, перетекая в какие-то непонятные мне промежуточные стойки, которые объединяло одно — остриё меча указывало на заляпанную белым фигуру, а ищущие движения лезвием при каждом положении были готовы перехватить бросок или выпад. И да, в левой ладони аж три осиновых кола, торчащих меж пальцев, как диковинные когти.

— Я слышу его, — сказала ведьма, меняя направление.

В фехтовании не разбираюсь, а вот монстр, похоже, вполне в теме. Переступал, так и держа меня за ногу, как щит, подняв к груди кулак другой руки с торчащим из него, как шип кастета, остриём кола. Через несколько секунд движения противники, видимо, пришли к каким-то своим фехтовальным выводам и замерли.

И странный мертвяк начал поштучно выдыхать слова, сотрясаясь всем телом:

— Ведьма. Маг. Книзл. Не нужны. Открой. Мне. Ворота. Отпущу.

В голове закрутилась какая-то хрень вроде: «мы не разговариваем с террористами», но озвучивать я это конечно не стал. Я же не гордо заявляющий эту фразу агент спецслужб, а заложник, лицо очень пристрастное... Чёрт возьми, ну почему мобильные телефоны ещё не изобрели? Ну или там зеркало какое-нибудь сквозное для срочной связи с Дамблдором. Почему ведьма вообще не вызвала магов для разборок с этим кладбищенским чудом? Ну или хотя бы отправила работников погоста не мирно бухать во внезапно выдавшийся мистический выходной, а по адресам других ведьмаков для вызова поддержки. Или все таки как то сообщила? Но похоже этот дохлый, но толковый монстр тоже этого опасается. Вон злобно как выдохнул вновь обдав вонью прокисшего супа (а ведь до схватки не было от него никаких запахов):

— Быстро! Ворота!

Ведьма прошипела:

— Хорошо. Сейчас открою.

И действительно, за спиной стукнула железяка откинутого засова и заскрипели металлические ворота. А вот следующий миг шаблон захвата заложников порвался. Вместо требования сложить оружие, меня мощным движением перевернули, притянули за грудки. Удар! И в груди вспыхнула боль, сопровождаемая мерзким хрустом, что отозвался болью пронзившей все тело. Я неверяще глянул вниз и обнаружил что шип, торчавший из кулака мертвеца погрузился мне куда-то в район левого лёгкого. Толщина кола с большой палец мужчины, глубина... Насквозь?

Кровь плеснула на землю, запузырилась воздухом из пробитого лёгкого, обволакивая красной пенной бородой сжатый кулак. Это что, сука, всё что ли, попаданец в Гарри Поттера? Так разве бывает? Навалилась обида, переходящая в ярость когда вдруг стало ещё больнее (хотя куда уж больше) когда чертов вурдалак вздернул меня повыше, так и загораживаясь от мечницы и понёс надетым как жука на иголку, к воротам.

Я хрипло взвыл от захлестнувшего с головой адреналина, и желание порвать врага смело вообще всё. Мои руки словно зажили своей жизнью и скрюченные пальцы ловко вцепились в физиономию монстра, да так что большие чётко чавкнули погружаясь в глазницы. В памяти было мелькнула картинка вырывающего глаз книзла, пытаясь сказать что «это действие бесполезно», но в этот же миг меня затрясло, словно я подключился к оголённым проводам. И как затрясло! Даже боль от ёрзающей в ране деревяшки отступила. Не сразу и понял, что ощущения были знакомы... И нет, не электрический ток, а то что по пальцам в меня прямо таки под напором врывалась МАГИЯ.

И монстра затрясло так же! Он же шевельнуться не может! В МОЕЙ ВЛАСТИ! Ахахаха-ха! Кожа на его серой физиономии и насколько видно на шее вспучилась волдырями и сквозь неё проглянуло другое лицо прозрачно-призрачное, беззвучно разевающее рот. Но мне было плевать, я ощущал что вот-вот и череп твари лопнет в моих вроде бы тонких детских ручонках... Миг, другой, третий... Череп не лопается. А ощущения, блин, я словно вдыхаю и вдыхаю, и вдыхаю воздух так что начало звенеть в ушах. И сам оторваться не могу от трясущей лохмотьями рожи.

Ш-ш-шух! — свистнул меч, и голова в моих руках резко потяжелела чисто срезанная у шеи. Я тут же отшвырнул её прочь, с облегчением избавляясь от ощущения бесконечного вдоха. На месте срезанной головы повисла голова мутно-призрачная что высовывалась мечась из трупа.

Кончик меча скользнул мимо меня и поднялся вверх, а по его лезвию просвистел к гарде цепочкой какой-то массивный медальон. В следующий миг я ощутил что падаю, спружинил ногами, но торчащий кол резко стрельнул болью так что рухнул на колени. Обезглавленное же тело вдруг резко откинулось назад и встало на мостик, начав тыкаться обрубком шеи пытаясь похоже из такой странной позиции нащупать отрубленную голову, что злобно пялилась на меня с земли.

Магия монстра похоже заключалась в амулете, миссис Фигг дернула его на мече словно подсечку блесной сделала и из обрубка вылетел белёсый призрак, одним махом всосавшийся в медальон. Тело "на мостике" же сразу прекратило поиск головы, но неожиданно бойко перебирая руками и ногами побежало в приоткрытые ворота.

Опять без единой мысли я выбросил руки перед собой и выдохнул. То есть по ощущениям выдохнул, в действительности же из пальцев хлынула переполнявшая меня магия и... Это было куда больнее кола в лёгком. Хлынувшая сила одним махом вырвали все ногти, да похоже прихватив кончики пальцев, от чего я взвыл, срывая голос, как прищемивший хвост крокодил. Чёрно красная магия, и где там магия, а где кровь и не очень то понятно. Но оно клубящейся струёй формировала на лету капли крови в алые иглы, что впились в убегающее безголовое тело, заставив его кувыркнуться на разом подкосившихся руках и ногах.

— Стоять! — рявкнула ведьма и в прыжке вбила остриё меча куда-то в центр руконогого туловища. Однако чтоб оно окончательно остановилось ей пришлось отрубить конечности и вонзить несколько кольев. После чего утомлённо вздохнула, закрывая ворота:

— Сложный конструкт. Вурдалак на паучьей основе. Только у пауков первая реакция управления человеческим телом такая странная "на мостик". А в дополнении вполне разумный призрак маги или ведьмака в магическом медальоне. Опять же трахеи и гортань в наличии, потому автоматического наполнения пустот в грудной клетке и без легких на одно слово хватало. Паук подсажен непосредственно при закрытии гроба. Или?... У меня появились вопросы к нашему городскому патологоанатому...

Я выразительно покосился на торчащий из груди кусок дерева и просипел удивительно длинное для своего состояния предложение:

— Миссис Фиг, вы не находите свою лекцию несколько неуместной перед умирающим ребёнком?

Брови старухи удивлённо подпрыгнули, но потом в глазах сверкнуло понимание.

— А!

После чего она небрежным жестом выдернула у меня из груди окровавленный кол и присмотрелась к нему с досадой проговорив:

— Вот тупой конструкт. Содрал изоляцию, да хотел магией от книзла и от тебя подпитаться. Но от живого к мёртвому магия в принципе поступать не может...

Я вцепился в пробитую грудь и прошипел от боли и от глупости старухи, что так небрежно обращается с моими потрохами. Кол же закрывал пробитые кровеносные сосуды! Я же истеку сейчас кровью!

— Вызови скорую! Внутреннее повреждения...

Но та небрежно помахала рукой, продолжая уделять больше внимания оторванной оплётке "магнето".

— Заживёт. Ты же у этого упыря магии явно хватил столько что чуть своё ядро не порвал. Вон смотри, ногти уже восстановились почти. Я посмотрел на появляющиеся прямо на глазах и твердеющие пленки на кончиках пальцев, поднял пораженный взгляд на ухмыляющуюся ведьму.

— Пока в тебе есть магия, Гарри, магловский мир мало что может тебе сделать. Видел как на конструкте этом всё зарастает? Вот так и у магов, а то и получше.

Я вновь недоверчиво потрогал залитую кровью рубашку, но да действительно уже не больно, только воспоминание о скрежещущем по рёбрам дереве заставляют кривиться. Да хочется пить. Мою гипогликемию тоже магия компенсирует? Не хотелось бы хлопнуться в обморок некстати.

Ведьма же тем временем закинула отрубленные конечности в мешок что-то с усилием резала в теле, я же посматривал на превратившийся в осклизлый череп голове, собрал обрезки тканей отрезанных от штанин и рукавов, потом черпнул лопатой песок из противопожарного ящика и засыпал свою кровь и пятна слизи из этого «конструкта». Ведьма же довольно прощебетала закончив хрустеть костями:

— Ох посмотри, Гарри, какой красавец! Определённо какой-то южный, крупный из птицеядов, что в старушке Англии не водятся. Однозначно это акция...

«Красавцем» оказался паук с ладонь, расплющенные полосатые лапы которого похоже приросли магическим образом к рёбрам. И аж слёзы навернулись, паука было определенно жалко.

— И зачем его так?.. — я скомкал вопрос потому что ощутит — тело готово расплакаться от комплекта обрушившихся переживаний. Пауков Поттер определённо любил. Да и понятно единственные друзья всю его маленькую жизнь.

«Тихо, Гаррик, мы оказывается маг, да почти неуязвимый. И вообще-то эта сцена подозрительно напоминает финальный фрагмент фильма уничтожения бедолаги Квирела. Надо бы побольше узнать у предводительницы дворянства Литл-Уингинг. Тобишь ковенства. Пока она словоохотлива. »

— А что тут вообще произошло, миссис Фигг?

Ведьма задумчиво обтёрла нож и ответила:

— Ну судя по созданию сложного конструкта, очередная диверсия против Дамблдора. Понимаешь, маг контролирует столько территории сколько может. Если накапливается некое критическое количество жалоб на магические проблемы у того или иного ковена, в Визенгамот могут вынести требование о пересмотре принадлежности этой территории, в пользу других магов. Обычно соседей. А рядом здесь владения кланов Лестрейнджей и Малфоев.

Причем Малфои и Дамблдоры уже пару десятков лет спорят из-за ковенов Баккингемшира. Исконные то территории Альбуса в Шотландии. Он собственно и имеет это имя первым поскольку является герцогом Альбы, магической Шотландии. Здесь же для местных он чужак. поскольку места заселены потомками норманнов. Двадцать же лет владения для магов ничего не значат. Первое поколение. Но и Дамблдор в своём праве. Баккингемшир был сотни лет самым лютым очагом сопротивления захватчикам, куда столетиями стекались кельты мстители со всей страны. И поскольку род Дамблдоров кельтский, корня Гриффиндора, сама магия Баккингемского леса до сих пор благоволит старине Альбусу.

— То есть ковены тут в каждом городе?

— Да, одна из самых высоких концентраций ведьмаков на острове. Но у соседей давно уже тихо, а вот наше сегодняшнее происшествие уже безоговорочно тянет на целевую диверсию. Самому ли лорду Малфою понадобился наш городок, или кому-то из его вассалов... Я только в теории знаю о возможностях создания подобного.

Ведьма похлопала по мешку с останками.

— Привязать призрака к накачанному магией амулету, это в принципе очень сложная некромантия. А заставить его действовать, ещё сложнее. Не учел только создатель возможности защиты магловского кладбища от призраков. Так что конструкт и столкнулся с дилеммой приказа\невозможности его выполнить. То есть выйти то может и мог, но пришлось бы спрятаться в амулет и отдать контроль паучьему вурдалаку. Но того бы понесло, ведомого голодом, к ближайшим вписанным на смерть целям — кладбищенским работникам. Вот и выбрал шантаж, да тебя ещё наткнул добавив крови мага и его клубящейся в панике магии для нейтрализации призрачной защиты. Могло и сработать. Он же не мог знать что ты ничего не знаешь и так испугаешься простого протыкания деревяшкой.

— А что этот призрак вообще хотел?

— Ну власть над владениями лучше всего портят многочисленные смерти местных и нарушения статута секретности, охраняющий ведьм от маглов. О мелочах то маглы за сотни лет дрессировок научились держать язык за зубами, да сторониться всевозможной необычности. Но вот о таком чудище, начавшем крушить всех направо и налево, умолчать уже не получится.

— А как в таком случае действуют. Э... группы удерживающие статут секретности?

Ведьма вздохнула, посмотрела прищурившись. Ну да, в её глазах десятилетний мальчишка ведь, хоть и маг. Поэтому я нахмурился и буркнул:

— Без скидок и вранья только пожалуйста.

— Сложно действуют. Тут не скажешь заклинание и всё. Маглы вообще не держат заклинания. Умирают попросту от их воздействия не сразу так позже. Поэтому приходится изгаляться ведьминскими зельями, да ведовскими техниками. Могут быть и крайние случаи... Отнюдь не просто так маглы этих территорий умеют держать язык за зубами. Болтуны «о странностях» в Туманном Альбионе не выживают.

«Ох ты ж ёкарный бабай!» Да наверное я в лице изменился, поскольку женщина ободряюще улыбнулась и потрепала меня за плечо:

— Ну ладно, Гарри. Потом поговорим. А пока возьми куртку, чтоб пятна скрыть. Так штаны тёмные, не заметно почти. Колья и кинжал я забираю. Кстати...

Женщина вытянула два пальца и осторожно дернула ткань рубашки. И в пальцах остался маленький лоскуток, который она потерев раскатала в пыль.

— Да придется выбросить. Все магловское увы жутко хлипкое, надо все таки будет решить этот вопрос, раз ты уже инициировался. Мне же тут ещё нужно будет закончить дела. Ступай быстрее пока штаны не развалились на ходу. Давай, давай скоро здесь Дамблдор будет с соратниками. Не надо им тебя видеть.

Услышав о местном властителе с белой бородой, я пробкой выскочил на улицу. Действительно "нунафиг" Ну и да "разбирайся с тёткой за уничтоженную одежду сам" Хотя бы намекнула Фигг, что можно говорить, а что нет. Ах да, я же теперь "инициированный маг" и что хочу то ворочу. Ну и если наворочу неверно, не сносить головы. Тебе целых десять лет, Гарри! Здравствуй волшебный мир магии, мать её за ногу. И до Хогвартса, ещё почти год.

Что идея отправиться домой обычным кружным путём по улицам оказалась в корне не верной, я понял примерно минут через пять ходьбы. Сначала навалилась усталость, и почти сразу в глазах знакомо потемнело. Определённо, это чёртова гипогликемия заявляет что магия магией, а у организма свои идеи правильности бытия.

Я сделал ещё несколько покачивающихся шагов, судорожно пытаясь обуздать взбунтовавшееся тело. И тут словно в подтверждении «беда не приходит одна» при очередном шаге отвалилась левая штанина совсем отгнившая от переизбытка магического воздействия на уровне колена. Ну и вся остальная ткань, судя по всему, тоже вскоре прикажет долго жить. Дольше всех целой по ходу будет лишь брезентовая куртка заляпанная краской, которую миссис Фигг сняла с гвоздя вбитого в пожарный щит. Зеркала у меня конечно нет, но полагаю выгляжу весьма... авангардистски. Мысли путаются, нужен чёртов сахар, а то рухну прямо тут посреди улицы... Но надо убраться подальше от вероятности попасть на глаза Дамблдору... Вот как раз какой то кривой переулок ведущий вниз...

Инстинкт повёл затуманенное сознание забиться куда-то подальше и поглубже. А переулок уперся в незапертую калитку, свернул вниз, где я открыл ещё одну узкую и почти не видимую дверцу, и внезапно вывел в глубокий тёмный овраг над которым склонились кривые деревья и нависли крепостными стенами высоченные заборы заляпанные какой-то дрянью. В нос шибанула вонь, под ногами зачавкали мусорные пакеты, заросшие чертополохом и лопухами. Твою мать! Походу этот скрытый овражек соседи молчком используют как бесплатную помойку. Просто швыряя пакеты с мусором через забор. На подгибающихся ногах я проследовал к торчащим из глины корням дерева и рухнул в разлапистые лопухи привалившись спиной к откосу.

Что дальше? На пониженных всё-таки, но соображение продолжает работать. Похоже магия всё таки как-то помогает, оттягивая момент выключения. Я сделал внутреннее усилие концентрации внимания на грудине и вздрогнул. Белая полоска магического ядра, которое я обнаружил совсем недавно, раздулась наверное втрое с момента обнаружения в доме Фигг. Ядро подрагивало от напряжения в такт колотящемуся сердцу, а вокруг заворачивалась клубящаяся туча магии: тошнотворно переливающаяся вспыхивающие в серой дымной массе черным, красным, зеленым и серебряным.

И главное родовых идей-подсказок что с этим делать категорически не было. Что это? Надо как-то выбросить из ядра излишек магии чтоб не разорвалось? Но она же снаружи кружится? Что это вообще такое? Взгляд замер уперевшись в лист лопуха, который медленно бурел и скручивался. И соседние листья тоже... Что за черт возьми?

* * *

Петунья.

Вернон выдержал больницу не больше получаса. Не тот характер у мужа, чтобы вникать в обязательные форсмажоры врачей, входить в положение, ждать и всё такое. Увидев надувающиеся на его висках жилы и становящиеся все более порывистыми движения, Петунья услала мужа от греха подальше. Сначала в машину, а потом он сам прибежал рассказывая о внезапно организовавшемя в «Граникс» мероприятии. Разумеется она отпустила его фразой:— Телефон фирмы я знаю, дорогой. Ты прав, вдвоем нам здесь делать нечего.

Да, вот так. Удерживая лицо и рассуждая, хотя в действительности хотелось чтоб муж сидел рядом, чтобы ей можно было вцепиться обеими руками в его мощный кулак, который успокаивал женщину своей суровой монолитностью. Ну да ничего. Ей не привыкать сдерживать эмоции, а проявлять их в строго определенные моменты, да ещё резко и на максимуме, выбрасывая их прочь вместе... С магией.

Дадли немного поныл, покапризничал, но успокаивать сына Петунья научилась давно. В конечном итоге освободился другой хирург. После чего они, переговорив с менеджером, сошлись на полноценной операции с наложением шва ещё и на мышечную ткань. Да еще квалификация у этого врача оказалась выше чем у дежурных. Он еще занозу внушительную нашёл хитро загнанную в соединительную ткань, на которую «скорые» не обратили внимания. В общем ранка оказалась серьезней нежели предполагалось. Очередь, ожидание, стандартный наркоз не действует, поиск вариантов, но вот нашли нужный и вот снова ожидание.

Петунья выдохнула, убирая крутящиеся мысли, погрузилась в привычную медитацию ежедневного перебора событий. Но в этот раз воспоминания ушли в далекое прошлое. Которое тщательно постоянно стиралось, притупляло эмоции, но как феникс раз за разом вновь вспыхивало и восстанавливалось, напоминая что некоторые моменты жизни нельзя забывать принципиально.

Перед внутренним взглядом возник младенец со шрамом на половину лба. Он беззубо улыбается и тянется к её груди, тараща лучистые зеленые глазищи, ровно такие же как у ее сестры в детстве. Свет от лампы на потолке светит словно солнечный. Петунья прижимает его к груди и ее окутывает кокон сияющей магии, словно сотня котят прижались со всех сторон…

И вдруг резкая, как щелчок кнута пощёчина, вышибла из этого состояния. Хмурая горбоносая физиономия, сальные длинные волосы…

— Снейп! — выплюнула она. От ярости и неожиданности даже не подумав заправить в халат обнаженную грудь. А тот вырвал у нее из рук младенца, недовольно скривившегося и явно собирающегося заплакать. После чего длинноволосый знакомый профессионально нажал на щечки ребенка заставив сложить рот в удивленное «О» и капнул что-то ему на язык из длинногорлого фиала, появившегося в пальцах в мгновении ока.

Гарри порывисто вздохнул и закрыл глаза, после чего был мгновенно уложен в люльку.

Старый друг-недруг метнул недовольный взгляд и повелительно повел подбородком приказывая спрятать грудь. Петунья скрипнула зубами и поправила халат. Тот же скрестил руки на груди и едко процедил:

— Петунья... Что тебе не понятно в слове «инструкция»? Ты понимаешь, ущербное ты существо, что шаг вправо-шаг влево при общении с магом для ведьмы это смерть? Что с магией не шутят даже самые сильные волшебники. Тебе же… от инструкции отходить нельзя ни на шаг! Ни. На. Шаг!

— Ты… тварь, Снейп! Ты думаешь я не поняла из-за кого я не стала магом?

Длинноволосый волшебник поджал губы и процедил:

— Это был несчастный случай. Ты совершенно не уникальна с этой проблемой, Петунья. Не попытайся тогда наколдовать люмус палочкой, которую я-глупый мальчишка не понимающий нюансов магии стащил у матери чтоб порадовать подруг, всё равно нечто подобное произошло бы позже. Потенциал твоей природной магии хоть и внушителен, но оболочка ядра слишком слаба. Она все равно рано или поздно не выдержала бы напора какого-нибудь простого заклинания. Так что не нужно на меня вешать обвинения.

Таких как ты свеже формирующихся природных магов в магловском мире миллионы. Вы как пузыри в кипящем супе. И лишь доли процента дотягивают до того чтобы стать обретенным. Ваша участь, стать ведьмой или ведьмаком. И это в лучшем случае, ведь вы все страдаете от странных и неведомых проблем, аллергий, странных уродств, мутных болезней, психических отклонений, странных перверсии, раннего рака... Суть всего этого одна — пробитое магическое ядро, которое никак не исправить в этой жизни.

Но ты словно сама торопишься на тот свет! Сама отходишь от инструкции, сама стремишься погибнуть!

Сказано. Покормила мальчишку, положила в люльку и не подходи пока он не обгадится. Обгадился, быстро убрала, помыла, перепеленала и снова отошла. Как можно дальше отошла!

— Ты бездушная скотина, Снейп. А Дамблдор ваш еще хуже! Как это не подходить к ребенку? Не брать на руки, не…

— Он младенец маг, идиотка! Не человек. Маг! Пойми ты разницу между тёплой рукавичкой и щукой! Маг младенец тянет всю доступную магию в себя. В магловском же мире ее чертовски мало. Гарри не просто выпивает твое материнское молоко, но и вытягивает из твоего беззащитного дырявого ядра всю вырабатываемую тобой магию. Это для тебя даже полезно, жить становится проще. Почти как маглам. Но когда магия заканчивается, не успевая выработаться, он все равно тянет. Тянет уже прану. Тянет даже просто когда прижимается к груди. Прану, которая для голодного младенца за неимением магии тоже пойдет.

Но прана это не обычная восполняемая магия. Прана это твоя суть. Теряя прану ты теряешь жизнь. Годами теряешь! Ты уже сейчас постарела на несколько лет, идиотка! И не дрожи тут губами. Прана изымается незаметно и даже приятно. Вот только стоит забыться, как отвалишься от младенца высохшей мумией. А он ведь даже не поймет что сделал, поскольку совершенно не соображает! Да что тебе говорить…

Снейп выхватил чёрную блестящую палочку и сделал несколько росчерков в воздухе, четко отбарабанив: Силенцио! Мануали Петунья-Гарри. Обливейт!

Во рту появился мерзкий железистый привкус. На миг лицо Снейпа расплылось, но тут же сфокусировалось снова. Ногти впились в ладони и Петунья услышала, как скрипит её зубы. Физиономия зельевара с потрясённо поднятыми бровями была бесценна. Он удивлённо-возмущенно воскликнул:

— Что? Вновь взмахнул было палочкой, но за его спиной возник хмурый длиннобородый старец с колокольчиками в бороде. Он гулко произнес, не озаботившись ни жестами, ни палочкой:

— Конфундус, — после чего внимательно всмотрелся поверх очков-половинок в широко раскрытые глаза замершей женщины. Петунья чувствовала что не может пошевелиться, но понимала абсолютно всё. Что похоже в свою очередь понял и Дамблдор. Он вздохнул и проговорил:

— Бесполезно, мой мальчик. Похоже мы прозевали жесткий раппорт младенца-лорда, присвоившего себе эту ведьму. Плюс родственница, да кровная привязка... Боюсь чары посторонних будут постоянно слетать да и работать будут слабо и вредно. А стирание памяти и так то на ведьмах не рекомендуется, а тут и вовсе будут разум женщины уничтожать. Она нас услышала, проблему уяснила... Или уяснит позже. Пусть докармливает младенца, как сможет.

В крайнем случае расплатится годами десятью-пятнадцатью. Это все же не смертельно. Маглы все равно имеют природную тягу убивать себя причудливо и разнообразно. А так Петунья бросила курить и выпивать, когда окунулась в магию маленького Поттера. Как раз на эти десять-пятнадцать лет бы выпивкой и куревом и сократила бы свою жизнь.

Закончит кормление, установим артефакт отвращения, который компенсирует раппорт, чтобы тётка Гарри могла по крайней мере спокойно жить...

Ох и не надо делать такие глаза, Северус. Эмоциональная «погода в доме» это меньшее зло. Ты же сам знаешь почему необходимо держать малыша подальше от магии до Хогвардса.

Петунья тяжело вздохнула, выныривая из воспоминаний. Контроль и порядок… Эмоции включить, эмоции выключить. Разозлиться — строго в отведенном месте. У «ведьминого пня» в подвале ковена.

Впрочем Гарри изменился. Неужели так подействовала опасность? Угроза жизни родственнику заставила разом преодолеть все слои ненависти и неприязни, которые Петунья старательно громоздила вокруг племянника? И ведь получалось почти по настоящему. А сколько стоило нервов униженное упрашивание Снейпа заблокировать артефакт ненависти, о котором проговорился Дамблдор? О да, она очень хорошо запомнила его появление.

Когда через год молоко иссякло, она вдруг стала ощущать гнев даже когда просто останавливала взгляд на Гарри. А когда тот начинал кривиться и реветь, появлялась удовлетворенность как от хорошо проделанной работы. Она тогда быстро все поняла и вспомнила. Потребовала его убрать у Снейпа, который часто поначалу навещал дом на Тиссовой, тестируя и проверяя. Ох ладно... Потребовала... Упросила. И Снейпу это далось очень не просто, от чего она до сих пор чувствует что должна ему. Маг тогда скрипя зубами и с трудом выдавливая формулировки окольно-завуалированными фразами, рассказал ей об обетах и откатах. Пояснил что ему необходимо подумать как их обойти. И принес засаленный рукописный дневник, озаглавленный:

«Пособие по выживанию для сквибов». Очень пригодившийся впоследствии.

И почему-то только сейчас начало нарастать понимание, что «по прежнему» уже никогда не будет. Что-то очень сильно изменилось. Бесформенно, расплывчато, но совершенно всеобъемлюще.

Черно-серебристая муть, застилавшая взгляд, схлынула как-то разом. Я одновременно ощутил комок земли за шиворотом, что оторвавшись от стенки оврага в которую я с силой вжался спиной словно пытаясь отстраниться от пустого пространства. Ощутил струйки пота щекочущие виски. А также вонь мокрых перьев забивающих все другие запахи вокруг. Но главное внимание сфокусировалось на зрении. Что не удивительно, передо мной оказалось то еще зрелище.

Примерно в метре расселись рядками десятки лягушек и жаб, серых, черных, зеленых пятнистых. Сидят неподвижно, разве что раздувавшиеся от дыхания горла показывали что живы. За ними, меж расползающимися пакетами с мусором, виднелись мыши. Эти то вставали на задние лапки, то опускались на четвереньки начиная было суетиться, но в следующий миг вновь замирали. Метрах в трех крупная крыса целенаправленно бежала прочь, даже прыгала... Не сходя с места. А еще дальше на неё посматривала черно-белая дворняга, неуверенно помахивающая хвостом.

— Гав! — сказала псина, и мое внимание переключилось на то что я держал в ладони. «Поттеровская» часть колыхнулась отвращением, призывая желудок вывернуться наизнанку, но я эту брезгливую часть сжал уже привычным движением воли. Хотя надо сказать и мне явление безголового голубя избавленного от перьев, да с выдранными грудными мышцами со следами зубов, приятными не показались.

От всякой внезапной, крышесносной дичи в жизни очень помогает интеллектуальный анализ, поэтому его защитный механизм включился сам по себе рассуждениями вслух:

— Похоже, уважаемые слушатели, моя магия пригласила вас к обеду, — я обвел широким жестом мышей и лягушек, обнаружив заодно что сжимаю в пальцах вырванное бедро голубя на тонкой косточке. Рефлекс выбросить перехватил, хоть и с трудом.

— К обеду... В качестве нескольких блюд. Гм. Плюс этой инстинктивной реакции заключается в том, что ем я всё-таки голубя, а не жабу. Значит какое-то понимание ценности пищи магия разбирает. А вот минус в том что поварскими качествами она не блещет от слова совсем. Хотя...

Я задумчиво куснул окорочок голубя, с удивлением заметив как легко резцы отделили сырое и наверняка жесткое и жилистое мясо. Пожевал и продолжил:

— Хотя вероятно она права, и неприготовленная пища без магической составляющей также совершенно безвкусна как и готовая. Разве что неэстетичный запах сырого мяса, крови и главное грязных перьев довольно таки неприятен.

Ну и да, пригласили вас уважаемые жабы-мыши-и прочие очевидно насильно-принудительно, поскольку вряд ли вы так уж сильно желаете быть съеденными. Отсюда вопрос, почему вы всё еще тут слушаете мой бред и не разбежались, хотя разум ко мне уже кажется вернулся?

Впрочем, еще не успев договорить, я уже прищурился и покачал головой, настраиваясь на видение магии. И конечно все встало на свои места когда я обнаружил нити похожие на тонкие щупальца, исходящие из моей грудной клетки, что опутывали каждого зверька. Желание оборвать эти нити и втянуть магию обратно, отпустив животных, наткнулось на внутреннее противодействие, обратившее внимание к недоеденной тушке. Я хмыкнул:

— Так значит магия мага разговаривает с его интеллектом? То есть маловато по твоему мнению сжевал голубятины и её надолго не хватит?

Но мы сделаем иначе. Во первых, судя по внутреннему счетчику, мероприятие отлова и сыроедения заняло пятнадцать минут активного употребления инстинктивной магии. От этого моя магловская одёжка окончательно превратилась в трухлявый хлам. Поэтому мы потянемся всеми органами чувств, фибрами и жабрами, исследуя два соседних дома жители которых превратили этот овраг в помойку. На бОльших расстояния мои «ощущалки» пока сбоят. Ага, вот как раз дом у меня за спиной, как я ощущаю, пуст. Поэтому там я и найду какую-нибудь одежду. И душ чтобы смыть вонь и магию с кожи. И наверняка жители не впадут в голод от займа нескольких ложек сахара размешанного в воде, что и даст одному малолетнему недомагу достаточно энергии спокойно дойти до Дурслей... Гм, то есть до кошатницы что разбирается сейчас с Дамблдором. Хотя может быть вообще имеет смысл задержаться и подождать её здесь? Книзлы же найдут меня, верно?

Похоже правильные разъяснения дают магии знать, что соображения включилось, поэтому автопилот инстинктов вернулся под контроль разума, то ли просто удается таким образом сосредоточиться. Но после этого бормочущего монолога удалось «вернуть нити» практически без усилий. Мыши сразу прыснули во все стороны скрываясь с глаз, лягушки часть осталась равнодушно сидеть, часть попрыгала прочь. Собака повиляла хвостом и никуда не ушла, явно собираясь увязаться следом. Как исчезла крыса я даже не заметил — поднял взгляд на хлопанье крыльев над головой. Оказывается на ветках поверх тихонько сидели вороны, скворцы и еще какие-то птахи, которых как бы не больше было чем наземной живности.

Я еще окинул взглядом пятно напрочь пожухших сорняков и расползшегося пластика пакетов вокруг, с досадой понял что одежда на мне вот-вот совсем осыплется, так что пробежать по улицам не вариант. Так что придётся лезть напрямую по склону, цепляясь за корни. Впрочем, после доеденных самых мясистых кусков голубятины, я ощущал себя полным сил. Магия так и продолжала меня распирать и похоже не так уж чтоб очень много я её потратил на зов живности. К сожалению очень скоро понял что ощущение силы вещь далекая от силы физической.

С большим трудом влез по склону к забору наверху, а вот что хорошо так это то что он оказался невысоким, хоть и смотрелся снизу практически крепостной стеной. Пара ярдов не больше. Подтянулся не обращая внимания на пораненные об острую кромку тонкого железа ладони, кое как перевалился царапая в добавок живот да теряя остатки одежды.

И наконец рухнул в крапиву сдобренную какими-то пакостными колючками, вонзивших мне в тело иглы вдобавок ядовитым укусам стрекательных клеток. Шипя от этого безобразия, выкатился на травянистую стежку, после чего наступила белая полоса перемещений. Забор и ветер избавили от преследовавшей меня вони. И практически сразу обнаружилось узкое подвальное окно без стекла. Так что мое телосложение форточника позволило легко туда проникнуть, предварительно выяснив что запросто могу вылезти назад. Подполье неглубокое выдолблено прямо в известковой скале и как хранилище похоже давно не использовалось. Ну а следующим плюсом была лесенка и не запертая крышка под столом гостинной, прикрытая лишь пыльным половиком.

Сахар я нашел быстро, а десять ложек в большую чашку насыпал ещё быстрее. Залил тёплой водой из чайника и помешивая обошел помещения. Немудреное обследование территории пояснило что здесь живет семейная пара «за сорок», и два пацана. То ли внук, то ли сын — на ярких фотографиях завесивших стену, он то со скейтбордом, то на доске для плавания на фоне красиво изгибающейся волны гм... Сидней. Кубки какие-то грамоты... И еще мальчишка помладше с темными зализанными вправо волосами и угрюмым носом. Явно «нелюбимый младший брат», судя по вечно недовольному выражению на всех фотографиях которых на стенах не меньше.

Недолгий поиск и этот паренёк вскоре лишился некоторого количества одежды, которая насколько я смог определить, не содержала синтетики. А вот кожанку я притырил похоже старшего брата. Должна же кожа лучше магию держать чем ткань, верно?

Дальше вздрагивая от прохладной воды сполоснулся под душем, так и не разобравшись как включается нагрев. И попивая мелкими глотками сахарок выделил полчаса на ожидание книзла от Фигг. Дверь люка погреба оставил приоткрытой, авось для умного магического кота не составит труда влезть по лестнице.

Запасной план, сделать лицо кирпичом и уйти прочь. Гм, правда куртка больно приметная, а оставлять её вот вообще не хочется. А вообще-то как-то не хорошо выходит. И не чувствуется ни малейших угрызений. Похоже та самая «магическая накладка» даёт знать. Потребительское отношение к маглам. Зашёл козырь такой, взял что захотел и свалил. И курточку прихватил.

Гм... Отголосок чувства вины ощутил лишь от поттеровской ребячьей части. «Магическинаследная» даже не ворохнулась, а «моястариковская» лишь цинично усмехнулась, после чего потребовала найти ещё кожаные ботинки и не трахать себе мозг ерундой. Вон, водичку сахарную попивать. Большими глотками.

Это я и делал, вновь обходя помещения, высматривая в окна пути отхода, автоматически их запоминая и строя схемы бегства. На всякий случай. Подходящие ботинки я обнаружил на чердаке, заваленном всяким хламом. Стояли такие прямо у входа, старенькие да исцарапанные на пару размеров больше моей ступни. Из толстой коричневой кожи. Нормальные такие древние рабочие боты начала века. В подобных детей показывали эксплуатируемых капиталистами на фабриках и заводах. Обувки уродливой, но крепкой настолько что пережила целые поколения владельцев.

— Что дальше делать, попаданец «во что-то похожее на поттериану?» От магии тебя тётка предостерегала, а уж тот вихрь во время отключки от которого растения сворачиваются прямо на глазах, как бы намекают что предостережения вполне серьёзны. Вот ты конечно оттуда ушёл, птиц, мышей да жаб не трогая, но вот вопрос, не получили ли они в процессе призыва дозу магии с жизнью не совместимую? Вроде упрыгали, но эта же хрень похоже как радиация работает?

Я задумчиво отхлебнул ещё липкой безвкусной водицы, и почувствовал как на скулах сыграли желваки:

— Ага. А вот это уже не кража каких-то шмоток. В каноне то маглорожденные детишки в каникулы жили у родителей без проблем. Вроде бы. Им всего лишь запрещали колдовать. Но там и магия показывается всего лишь как некий навык волшебства. Кто-то танцует, у кого-то голос красивый, кто-то умножает в уме десятизначные числа, а у кого-то магия. Ряд талантов понимаешь человеческих. А тут вот выходит каждый маг эдакий ходячий чернобыль, что от элементарного голода может устроить целое шоу радиоактивного смерча. И, к слову говоря, я ведь понятия не имею как магическое сканирование к примеру или та фишка с фиксацией зрачков... Да даже звон магической паутины манящей комаров, действует на обычных живых существ.

— Ну да, пока маленький, видимо воздействие пренебрежительно мало. Проблема только в том что я похоже инициировался, каким-то образом причастился к родовой магии, и вообще с её точки зрения стал совершеннолетним.

Блин, без обучения совершеннолетним, так что фонить магией буду как вполне себе взрослый "реактор". Кстати, запрет на магию летом для маглорожденных учеников всем оптом не потому ли активирован, хоть никак и не объясняется? И вообще не потому ли в Поттериане молодые маги уходили из магловского мира, бывая там лишь мимоходом? Обрывая все контакты с родителями, как та же незабвенная Лили Поттер-Эванс? К слову в романе вроде бы её родители очень быстро умерли? Может причина как раз в непреднамеренном магическом облучении по незнанию? Или всё таки когда не колдуешь через оболочку магического ядра магия не просачивается?

Не хватает информации, одни догадки. А возможностей экспериментировать у меня не богато. И вообще информацию «сколько люмусов, на расстоянии одного метра может выдержать мышь обыкновенная прежде чем магия начнет его убивать» лучше брать готовую, опираясь на формулы тёмных садистов, что наверняка исследовали за тысячелетия существования магического общества.

Рассуждения к сожалению оптимизма не прибавляют, что ж теперь Дамблдору идти сдаваться? А белобородый светлый дедушка накинет какой-нибудь магический ограничитель намордником, заобливиэйтит и бог весть что ещё может сделать вообще с фактически беззащитным мажонком, который де-факто уже инициирован. А значит с ним можно обращаться как со взрослым. Так... панику не нагоняем. Напридумывать то хоть пришествие Ктулху можно. Опираться нужно лишь на факты. А их маловато...

К счастью размышления прервались вопросительным:

— Мяв?

— Я здесь, мистер Лапка. Вы же покажете мне путь без посторонних взглядов?

В чем книзл был действительно сильно лучше мага, так это в способности не попадаться людям на глаза. Я, как выяснилось, ощущал обычного человека с расстояния примерно в пятьдесят-шестьдесят метров. Если он находился возле окна или дверного проема, старался держаться вне его поля зрения. (Куртку то я все таки прихватил, после чего потребовал от книзла скрытности и скорости). Опытным путём понял что если мистер Лапка нагло бежит прямо посреди улицы или через чужой двор, то сейчас точно в эту сторону никто не смотрит. Он лишь пару раз за весь путь остановился, причем определенно не потому что меня дожидался, а как раз пропустить взгляд. Ну и кратчайшие пути похоже само собой разумелись. Впрочем чтобы поспевать, мне понадобилось все мое внимание и максимальная скорость.

Что пришли куда нужно, понял лишь через несколько секунд, поскольку магический кот уселся там где заметить нас никто не мог. Толстые стволы раскидистых клёнов обнявшихся кронами блокировали вероятно даже взгляды со спутника. Под ними затаилась какая-то ажурная арка и белые скамейки... Небольшая трибуна?

Смутно вспомнились веселые и торжественные кадры европейских свадеб, которые некогда видел в фильмах прошлой жизни. Поискал взглядом, в попытке найти где-то рядом церквушку, но увидел лишь башню из красного кирпича, перевитую плющом.

«Водонапорная башня в конце улицы Магнолий» — и пакет Поттеровской памяти о том как в шестилетнем возрасте залезал на карниз первого этажа забитых фанерой окон башни, досадуя что не может залезть выше... Серьёзно, Гарри? Ты хотел посмотреть на пищащих на самой верхотуре птенцов? Вот уже реально кажется что не так уж и плохо что ты такой слабый. По крайней мере не разбился до сих пор. И да, судя по воспоминаниям, это был писк и возня мышей, а не птенцов.

Башня с редкими технологичными окнами «через этаж». Не жилая, да вроде бы и не работающая. И никакой жизни от неё не ощущается, не то что взгляда.

— И зачем, мистер Лапка, ты меня привел на эту свадебную площадку? Ждём твою хозяйку? Гм. Ладно, а что ты в арку то эту пялишься? Сквозная ерунда, магии никакой не чувствую, не вижу...

— Гарри, идём!

Я аж моргнул, настолько неожиданно появилась миссис Фигг. Из-под привычного фиолетового её пальто, виднелись ноги всё еще облаченные в темные чешуйчатые леггинсы в которых она билась с монстром. Совершенно бесшумно шагает без своих вечных шлёпанцев, устремляясь как раз в эту безмажную арку. Ещё требовательно так мимоходом вытянула руку, что чуть не уцепился машинально, как потерявшийся в толпе ребёнок...

А не уцепился, поскольку внутри вскипело «да как смеет какая-то ведьма, приказывать МНЕ! Мимоходом! Да, ещё таким наглым тоном!...»

Да что за!? Я эту наследственную хрень еле перехватил стиснув волей, хоть сжатую в кулак руку и отдернул. Выдавил лишь:

— Минуту!

Видимо так изменился в лице, что ведьма остановилась приподняв бровь. Ну вот мало мне было эмоциональной реакции детского тела, как теперь еще подключилась родовая «лордовская хрень» названия которого я пока не знал. Шизофрения в кубе можно сказать. Миссис Фигг же решила что мне нужны объяснения:

— Ведьминым путем удобней идти касаясь ведьмы. Маг тоже может пройти, но будет долго блуждать без знания примет оставленных создателями. Петунья уже там. И говорить нам нужно там, где можно не опасаться всплесков магии, подслушивания или стороннего наблюдения. Гарри?

— Понятно, миссис Фигг. Я после порчи вашего пня, чувствую не свойственные мне эмоции высокомерия, презрения к «низшим», гнева... В общем, комплект некоей лордской придурковатости, появившийся после инициации. Комплект эмоций с которым ничего не хочу иметь общего. Тем не менее, пока что с этим делать не пойму. Поэтому постарайтесь... Воздержаться от командного тона и всё такое...

Женщина хмыкнула и прищурившись всмотрелась мне в глаза:

— Лордская придурковатость? Не уверена что правильно поняла, но попробую не провоцировать. Так входим?

Совместный шаг в арку изменил немногое, наверное если бы не мимолетное указание пальцем сопровождающей ведьмы, то и не заметил бы. Всё осталось таким же, как если бы я просто прошел мимо. Всего лишь появилась пара крошечных мухоморов, практически потерявшихся в траве. Ещё несколько шагов, и появились еще мухоморы и ещё... Мы шагали по кругу вокруг арки, петляя между скамеек, обходя деревья снова и снова. Раз, другой, третий... Я помалкивал фиксируя изменения и вскоре понял что солнечный свет тускнеет, а после очередного круга словно наступили сумерки. Ведьма время от времени бросала на меня заинтересованные взгляды и наконец не выдержала первой:

— Спрашивай, Гарольд.

— Ну я слышал что-то где-то о «грибных ведьминских кругах», мол если человек в них попадает то не может выйти, но подробностей конечно не знаю. Могу лишь предположить что здесь какая то их разновидность. Хотя если честно раньше думал что речь о употреблении этих самых грибов.

Миссис Фигг фыркнула, совершенно по-книзловски. Неспешно трусящий в двух шагах перед нами Мистер Лапка даже бросил через плечо укоризненный взгляд, как на невоспитанно матюкнувшегося гражданина. Ведьма же сказала:

— Магл пройдет ведьминский круг насквозь, даже не заметив. Правда не заметит и что в нем спрятано. Это разновидность магии жизни — магия грибов, раздел геометрия пространства. Впрочем, магам это не нужно. Вам для создания чар приватности достаточно взмахнуть палочкой, да провозгласить фразу. Намного быстрее, удобней и не так громоздко.

Силуэты деревьев, башни, травы размывались все сильнее пока мы наворачивали круги, пройдя по внутреннему счетчику уже километра полтора. К счастью сумеречное освещение больше не менялось. Зато мухоморы пошли чаще, стали крупнее и ярче. Мой внутренний автоматический «разметчик пути» же старательно отмечал шаги, повороты и углы, скрупулезно внося в базу. Похоже маги рода Поттера принципиально не могли заблудиться в лабиринте, хе-хе.

Но вот после еще нескольких шагов из полутьмы выступила ажурная беседка из толстых зеленых и коричневых лиан, усыпанная темно красными цветами. Я потянул воздух носом уловил запах горчицы, с уксусом и... Запах печенья?

Как оказалось печеньем пахло не от цветов. С низкого синего диванчика пружиной вскочила Петунья. Она выпрямилась и замерла медленно сложив руки на груди. В этой колдовской полутьме она выглядела как-то очень уместно в своем темно-синем дорожном костюме и брюках клёш. Она походила на оживший посох какого-то жестокого мага. Ага и бровь подняла вопросительно. Снейп да и только...

— Арабелла... Что случилось? Наша светлость вновь решил поразить всех вокруг лучами добра? Что ты сегодня разыграла с подачи нашего великого старца?

Нет ну тётку точно Снейп покусал, сарказм так и сочится. Еще немного и закапает зелеными ядовитыми каплями на землю, выжигая пятна кипящие лавой хехе. Конечно есть ли тут вообще Снейп мне неизвестно, но вот его женский аналог определенно передо мной.

— Петунья... Наш великий старец, имя которого мы не вправе вслух мазать ядом во избежании, здесь ни при чём. Случился у нас всего лишь лорд Поттер из рода потомственных артефакторов. И просто счастье что ему подвернулся под руку наш ковенский пень, а не какой-нибудь живой волшебник череп которого приглянулся бы его магии для создания алтаря.

— Что ты мелешь, ведьма?! — качнулась вперед и прошипела тетка сжав скрючившиеся на собственных плечах пальцы, наглядно показывая что значит «держать себя в руках».

— То что только чудом мы не остались без разрядника, ведьма! И тогда точно пришлось бы молить нашу с-светлость о замене! И знать не знаю, получилось бы скорчить козью морду невинности, дабы он не вызвонил своими бубенцами все последние нюансы о инициации Гарри! Что у тебя с Альбусом за договор?! Почему Поттер живёт среди маглов? Почему их светло бородатая светлость света ежемесячно требует доклад о мальчишке?

Бурно дышавшая тетка от ее обвиняющих фраз напротив словно успокоилась:

— Ах ты не знаешь?

Петунья прошлась по беседке, поджимая губы и бросая на нас оценивающие взгляды. Глава же ковена уселась на диван и положив ноги на столик пошевелила стопами. С чешуек на подошве леггинсов посыпались забившиеся в них кусочки земли. Я же с любопытством запоминал странноватый диалог ведьм «козья морда невинности», «вызвонил бубенцами», «череп для алтаря?»

— Не знаю и я, — продолжила наконец Петунья и дождавшись когда Арабелла из своей делано-небрежной позы аж выпрыгнула вскидываясь и скрючивая пальцы так что аж воздух вокруг заискрил, спокойно продолжила

— ...всего. Лишь кое что.

— Так, уважаемые ведьмы, не ругайтесь. Я понимаю что это у вас что-то вроде обязательной дружеской пикировки, но давайте ближе к делу.

Петунья искоса глянула на Арабеллу игравшую желваками на скулах и усмехнулась:

— Да... Пожалуй. Твой Дамблдор, уважаемая, десять лет назад в одну общеизвестную ночь с октября на ноябрь, поставил мне на порог корзинку с ребёнком. Всё было прекрасно рассчитано, открытая поутру дверь видимо зацепила заклинание-ловушку вроде легкого жалящего, и ребенок всю ночь спокойно проспавший на улице, открыл глаза и заревел. Разумеется я тут же внесла корзинку домой. И что ты закатываешь глаза, Арабелла!? Я мало тогда что знала и понимала!

— Вряд ли ловушку тронула. Скорее всего кто-то поблизости сторожил под невидимостью. Отводил глаза прохожим — ведьмаков то на Самайн у нас немало ночью гуляет, опять же могли и маги потрясенные новостью о падении Тёмного мимо проходить заметить ауру волшебника. Отводил всю ночь глаза и обновлял греющие чары, возможно даже щит подколдовывал — все таки дождь, снег и холодный ветер вещи очень способствовавшие пробуждению ребенка. Ну а когда ты внесла ребенка через порог, это все равно что лично пригласила, активировав защиту гостя. На то видимо и расчет был.

Петунья вздохнула:

— Да, я уже задним числом это и поняла. Ну и его светлость, шёлковая борода, чуть позже заявился с инструкциями. Осчастливил фактом смерти Лилии и Поттера, пояснил что перед смертью сестра наложила на сына какую-то совершенно невообразимую защиту, об которую убился темный лорд. Но из-за этой же защиты теперь никто из магов с чужой кровью в принципе не может с младенцем справиться. И что теперь именно мне необходимо будет его вырастить. А чтоб думалось лучше, озвучил цифру содержания мальчишки 30 тыс фунтов в год, с ежемесячным поступлением наличными.

Арабелла удивленно дернула бровью:

— Видимо действительно очень нужно стало. Обычно у Альбуса и воды посреди озера не допросишься. И Вернон согласился? Впрочем о чём это я... Кризис же тогда был, наверняка схватился обеими руками лишь услышав сумму двух неплохих лондонских зарплат. Кстати, Гарри, неплохо держишься, получив столько информации.

Петунья хмыкнула:

— Ну что его подбросили он давно знал, как и то что родителей убили преступники. А остальное он уже сам похоже вычислил, как на днях мне сообщил. Теперь твоя очередь, ведьма. Ведь не просто так ты поселилась напротив моего дома, затянула в подвал пень, обложила книзлами и зовешь меня то и дело своей преемницей. Каким боком ты к этой истории?

Арабелла прошлась по беседке, потрогала пальцем завернувшийся внутрь цветок:

— Мое дело присматривать и докладывать о любых проявлениях магии у Гарри. По возможности осторожно пресекать угрозы и провокации в его сторону, ведущие к нарушению статуса секретности. Ну и кто он такой я конечно же знала. Ну а преемницей зову во всеуслышание, потому как ты действительно главный кандидат и повторы позволяют другим ведьмам свыкнуться с этой мыслью.

Книзлы же в основном за тобой следят и охраняют, потому как есть непримиримые ведьмаки, которым магические защиты не писаны, что не прочь были бы тебя убрать. Но ты важна и магам, потому что именно на тебя завязана та самая кровная защита Лилии. Так что как минимум до совершеннолетия Гарольда ты необходима ему живой и здоровой.

— Так не лучше ли было не толкать тётю на сомнительной ценности должность преемника главы ковена? — буркнул я.

Арабелла кивнула:

— Может быть и лучше. Но тут гирьку весомости твоей тетки подкинул лорд Альбус. И в этом есть резон. Иначе после твоего совершеннолетия, Гарри, Петунья резко теряет свою ценность, как впрочем и вся семья Дурслей. Лорд похоже хочет все таки обеспечить ей достаточно весомый статус в своих местных владениях, чтоб Баккингемширские пограничники туманов не рискнули навредить, когда почуют слабину. Старик не чужд благодарности.

— Так, уважаемые, я конечно очень рад что стал катализатором разговора начистоту, да постижения нескольких недостающих в картине мира фактов. Но к своему сожалению понимаю, что создал проблему которую надо решать.

Насколько понял, проблема заключается в пробуждении моей магии, что вышла на другой уровень и в мире маглов вероятно является источником серьезной опасности. Ага, судя по тому как вы переглядываетесь, так оно и есть. Вероятно магия должна была пробудиться через год, как раз к поступлению в Хогвардс, школа волшебства в которую я должен поступить, как сказала миссис Фигг?

Арабелла сделала отрицающий жест:

— Нет. Насколько я знаю, Гарольд, традиция пробуждения магии на алтаре — семейные, быстрые и жестокие. В Хогвардсе развитие магии идет постепенно, в щадящем режиме. Инициация на алтаре проводилась лишь в крайнем случае, когда была угроза уничтожения рода. Это как швырнуть в реку чтоб научить плавать. Или утонет или поплывет. Причем делалось это на родовом алтаре, наполненного специфической магией рода. Универсальные природные подходят всем, но они одновременно ещё жестче.

Я кивнул:

— Так. В общем проблема в том, что я стал очень магически токсичен, причём даже не знаю откуда может хлестнуть да?

— Не совсем... Откуда может хлестнуть то ясно, также как и раньше, от сильных эмоций пожелаешь что-то вроде «чтоб ты сдох». Но если раньше человек разве что прыщами покроется, то теперь может и превратиться в прах, в зависимости от силы и расстояния. И ещё момент, сейчас ты полон магии после битвы на кладбище... Петунья, расскажу чуть позже. Но через некоторое время тебе её начнёт не хватать. Детям то учащимся в Хогвардсе оно ничего, но ты по развитию ядра сейчас одним махом перескочил во взрослые маги. А при недостатке магии, при недостаточном контроле, маг начинает тянуть из окрестностей прану, убивая все до чего дотянется. Растения, животные, насекомые, рыбы, люди — всё живое.

— Что-то ты, Гарри приуныл. Не думай что все что я тебе сказала это истина. Маги все таки знания ведьмам не преподносят, а верно ли мы додумались до того или иного, кто же знает. Может вырастешь расскажешь потом хе-хе.

Хм... На эмоциях. Это хорошо что в основном я старик почти ко всему относящийся ровно. Тем не менее тело то поттеровское-детское, так что надо присматривать за гарриком, ну и третья составляющая шизофрении это «лодрдовость» тоже с эмоциями сильными, и причудливыми сразу не поймешь как сдерживать.

— Что я конкретно понял так это то что мне нужно посидеть где-то в укромном магическом месте, да разобраться что к чему. Эта беседка подойдёт?

Ведьмы переглянулись и Петунья вздохнула:

— Это не магическое место. Просто затуманенный фрагмент обычного мира. Сюда входить грибными тропами долго, и со стороны трудно. Выйти же очень легко, достаточно шагнуть с тропы в сторону. Это место скрывает и звуки, и запахи, и образы. Магию тоже рассеивает. Но только непродолжительное время. Маг в центре исторгающий магию будет повышать весь магический фон территории. И появившейся аномалией наверняка кто-нибудь заинтересуется. Подобное в магловских землях как фонарь в темноте. А войти под «ведьмин полог» может даже самый слабый маг, ему хоть и придется поплутать, но середину найдет по любому.

Арабелла кивнула и добавила:

— А ещё сюда доходит та же температура что и снаружи, а также дождь и частично ветер. И если идет снег, то вовсе пока он покрывает землю слоем — вся защита исчезает.

Я потер затылок, вздохнул и сказал:

— Ну я вреда все равно никому не хочу причинить. Предъявлять же меня вашему светосветному лорду вы явно не спешите как минимум до Хогвардса так ведь? Поэтому, дамы, видимо у вас есть какое-то решение этой проблемы?

Тут синий диван у дальней стенки с кряхтением распрямился и прогудел довольным человеческим голосом:

— Парень вполне, вполне...

Обшивка треснула явив бледное лицо с длинной рыжей бородой в которой сверкала зубастая улыбка с двумя крупными «бобровыми» передними зубами. А затем развернувшаяся обшивка оказалась мантией, а валик остроконечной коричневой шляпой. Петунья очевидно была не в курсе приглашенных лиц, суматошной птицей метнулась ко мне загораживая от нового персонажа. Что тут же успокаивающе поднял руки вверх показывая что не собирается угрожать.

Глава ковена же простерла руку, явно довольная произведенным эффектом:

— Знакомьтесь, Петунья, Гарольд. Это Флоримон Уэлсли. Уважаемый колдун.

— Всего лишь сквиб, дорогая. Хранитель никому сейчас не нужного рода.

Дальнейший диалог пошел на очень повышенных тонах, что как я понял для ведьм вполне характерно. Мужчинам и в обычные то женские споры не имеет смысла встревать, а с ведьмами похоже и подавно. Постоянно подавляемые, из боязни случайно плеснуть магией, характеры отводили душу в безопасном месте. Спорили вроде бы и по делу, но и с самым что ни на есть неистовым наслаждением. Петунья категорически не желала отпускать племянника в «какую-то закрытую магическую дыру, в которой в принципе не могла присматривать», Арабелла же напирала на опасность необученного мага для её собственной семьи да и вообще всех людей вокруг. Чрезвычайная жестикуляция и игра словами щедро сдобренными взвизгами выглядели странно в исполнении женщин классически-английского облика, и не менее странно выглядела живейшая мимика на их обычно спокойных лицах.

Ища аналогии, я припоминал что примерно в такое же недоумение приходил от азиатских фильмов, в которых актеры намеренно-преувеличенно изображали эмоции, что в противоположность бытовой сдержанности выглядело подделкой. Это уже значительно позже начал различать японцев и китайцев, корейцев и якутов эмоциональные реакции которых могут быть совершенно противоположными. Но, в отличии от фильмов, от препирающихся ведьм не чувствовалось фальши.

Рыжебородый колдун ухмылялся, полностью отдав инициативу переговоров женщинам. Лишь время от времени кратко отвечал на вопросы. Сам я видимо за выражением лица следить пока еще не мог, а детская мимика читалась элементарно, поскольку вскоре колдун шагнул ближе и кивнул на спорщиц:

— У пикси крошечный рот, но когда им нужно как следует пискнуть, он открывается так что кажется голова пополам лопнула.

Завязка разговора с ребенком обитавшем всю жизнь у маглов так себе. Или он пытается узнать, какие сведения я получил при инициации?

— Не знаю кто такие пикси, но картинку представляю. Впрочем, больше опасаюсь что еще пять минут разговора в такой тональности и на женщинах начнет осыпаться одежда.

Колдун спрятал улыбку бородой сжатой у рта в кулак:

— Не то чтоб я был против... Ты я смотрю сталкивался уже с проблемой контакта магии с магловскими вещами? Но не беспокойся, они обе пустые сейчас, так что свободно могут отпустить вожжи самоконтроля. Была бы магия, они тут же начали бы обрастать грибами, покрываться плесенью и лишайником. Тут, — он помахал рукой словно разгоняя комаров, — место полнится спорами этого царства недорастений. Однако сконструирована беседка так чтобы быстро развеивать магию, так что остаток от моих иллюзий мигом развеялся, не воздействовав на ведьм. Расскажешь каким образом столкнулся с проблемой магловской одежды, Гарри? Гарольд? Какую форму имени предпочитаешь?

Я пожал плечами:

— Обе нормально, можно и по фамилии. Главное без сюсюканья чем грешила до последнего времени миссис Фигг. Возможно и расскажу. Потом. Когда-нибудь. Не думаю что подобную тему стоит обсуждать с незнакомцами. Возможно, для завязки разговора, сэр Уэлсли, вы лучше раскроете некоторые нюансы спора уважаемых ведьм, которые от меня ускользают?

Колдун дернул себя за бороду, словно наказывая за неудачное начало разговора:

— Мне негде было оттачивать навыки общения, поскольку жизнь сквиба-отшельника, этому совершенно не способствует. И не нужно обращаться так официально, Гарри. Зови меня Флоримон или просто Рим, если кратко. В магическом мире встречается достаточно ситуаций когда выговаривать длинное имя слишком опасно.

Я покачал головой:

— Видимо тетя Петунья и хочет оградить меня от этих опасностей, раз даже взрослому опасно?

Колдун похлопал по сиденью дивана:

— Давай присядем. А то стоим как два ковбоя перед салуном...

— То ли войти и выпить за знакомство, то ли выхватить револьверы и палить?

— Бдыщь, фьють! — Флоримон изобразил мой выстрел и свистнувшую у его виска пулю.

Я хмыкнул и присел, пригласив жестом продолжать. Колдун глянул в сторону самозабвенно спорящих ведьм уже уперших руки в бока и неторопливо продолжил:

— Магический мир несомненно опасней обычного. Но не уметь в нем жить, магу еще опасней. Как скажем дельфину не уметь плавать... Ты же знаешь что дельфины дышат обычным воздухом?

— Да, знаю, понятно. И альтернативы у мага я так понимаю нет?

— Есть, но она не завидная. Быть постоянным беглецом ото всех, везде и всегда. Некоторые конечно пытались так делать, но жили плохо и не долго. В общем, за остаток лета тебе нужно научиться контролировать и удерживать выбросы магии, а также научиться ощущать её объемы и направление. Это минимальная техника безопасности для нахождения в обычном мире. Если конечно не хочешь чтобы маглы гибли просто от того что ты решил помедитировать или просто задумался о форме кубического коня в вакууме.

— Кубический конь это что-то из породы единорогов или пегасов? А... Образ неведомой хрени приходящей в грёзах. Понял. Что-то подобное насчет магических выбросов говорила тетя Петунья.

Колдун пристально всмотрелся мне в глаза, а я тут же опустил взгляд. Бывает чтение мыслей или это придумка мамы Ро? А Флоримон продолжил:

— Инициированный маг получает сжатый пакет знаний предков, который активируется по ситуативной надобности. Мозг ребенка может не вместить объем, и попросту гибнет, поэтому такое устраивали редко. Но очевидно у Поттеров подобная передача была в порядке вещей, и жизнь от жизни душа формировалась под успешность этого мероприятия. Нюансы родовой магии всегда таят, но общее сходство прослеживается — человек при такой инициации очень резко взрослеет.

Поэтому сюсюкать с тобой глупо, я принял стиль Арабеллы, которая просто тебя включила в разряд «взрослых». Но это чревато тем что будут упускать само собой разумеющиеся для взрослых вещи при объяснениях. Не стесняйся спрашивать. Я же вижу что у тебя есть какой-то совершенно определенный вопрос? И нет, мысли я не читаю. Поверхностной легелименцией владеют некоторые маги, но пользуются ею редко, поскольку главная там сложность не прочесть, а верно интерпретировать.

— Да вопрос есть. Почему глава ковена и её заместительница по... боевой части, так категорично не желают докладывать о моей инициации лорду Дамблдору?

Обе ведьмы, которым спор ничуть оказывается не мешал нас слушать, синхронно повернулись и хором произнесли:

— Потому что до Хогвардса ты не должен был знать о магии!

Они недоуменно переглянулись, явно ошарашенные такой дословной реакцией. Петунья насупилась, Арабелла же нервно ударила кулаком в ладонь:

— Вот жеж... Светлейший! Похоже имеет место быть внушение.

Петунья вновь сжала пальцы на своих плечах и хмуро проговорила:

— Скорее Снейп по заданию лорда, инструктировал с элементами внушения не только меня, но и тебя. Гипноз при поддержке магией штука мощная.

Я почувствовал как мурашки пробежали по телу, жестко у них тут однако. Стараясь не дрожать голосом проговорил:

— И что это меняет?

— Директору Хогвардса важно чтоб ты не знал о магии до самого поступления. Видимо подготовка какого-то варианта импринтинга для ребенка. Причем настолько важного что заставил одиннадцать лет существовать в среде без магии и без сведений.

— Намеренное ослабление в безмажной среде? — поинтересовался Флоримон выгнув бровь. — Такое практиковали с отпрысками врагов семейств, или конкурентами на титул.

— Строить догадки можно сколько угодно, но без фактов которыми нас никто не снабдит, они не имеют смысла, — махнула рукой Петунья.

Миссис Фигг же продолжила:

— В общем раз это для Дамблдора настолько важно, то узнав он попросту наложит на тебя, Гарри, обливиэйт. Это заклинание стирания памяти. И мастера могут четко удалять целые блоки за определенное время. Хоть за неделю, хоть за месяц. Ради высшего блага. Ну и нам всем заодно тоже. А потом Северус матерясь, поставит заплатки чтоб не травмировать личность «фрагментами прерывания», вписав в них какую-нибудь банальщину.

— А вы многое об этом знаете, Арабелла.

— Конечно многое, ведь среди пограничников туманов немало обливиэйтеров. Не магам же работать с маглами. Это для инициированного мага, отрезать кусок памяти практически безболезненное дело. А вот маглы значительно менее прочные существа. Дело ведьм это распыление зелий и гипноз, но и то с магловскими рыхлыми неструктурированными мозгами работать сложно. Это примерно как вышивать крестиком на студне.

— А маги...

— Работают с ведьмами, колдунами, всевозможными фейри и собственно с магами...

Тут вмешался Флоримон:

— Уважаемые, заметьте, это вам больше нужно чем мне. Я то вообще случайно сегодня здесь появился. Поэтому настоятельно рекомендую решать побыстрее. Для начала предлагаю наследнику Поттеру посетить в течении недели домен Уэлсли. Гостевой договор входит в обязательный стандарт знаний волшебника, поэтому я его помню наизусть дословно. Формулировки отточены предками во времена значительно более беспокойные, поэтому идеальны. И парню ничего не грозит, даже если бы он был врагом. В общем посмотрит на один из углов мира магии, прочувствует всё на себе. И заодно весь наш узкий круг из четырех знающих получит недельный тайм-аут, чтобы собраться с мыслями, да избежать поспешных решений.

Ну что сказать, колдуну вполне получилось повернуть двух ведьм в русло более конструктивного обсуждения. Из безразмерной похоже сумочки миссис Фигг появился рулон светло коричневого пергамента, который развернулся на журнальном столике в лист стоило его коснуться длинным черным пером. Текст владелиц пера доверила писать мужчине, невразумительно буркнув что-то о магии.

Непричинение вреда, запрет в течении этой недели на расширение списка знающих, форс мажоры и пути решения в случае внезапного появления магов-контролеров. Связь договорились держать через камин Арабеллы. Через него в принципе можно было только разговаривать, транспортной функции для людей он лишен. Что вполне устраивало Флоримона, который похоже магов совсем не жаловал. Ну и еще несколько нюансов, вроде «совы в закрытый домен не прилетят», для отправки небольших грузов, можно использовать книзла. И по ходу пришлось вздохнул о заметках и записях оставленных под лестницей, поскольку мне практически гарантировали уничтожение тетрадок из обычного мира, в магическом домене. Остальное же обещал обеспечить гостю хозяин.

Четыре подписи завершились несколькими мгновениями сияния букв красновато-золотистым светом, после чего запястье на миг обожгло тонким как волос браслетом появившимся на мгновение.

Поскольку взрослые и глазом не моргнули, решил промолчать и я. Мало кто любит необдуманные расспросы, так что всё позже.

Флоримон достал из чехла на поясе короткий молоток, а-ля крошечный «молот Тора», встряхнул его изящным жестом и из бойка появилась еще одна рукоятка. Колдун пояснил что это порт-ключ ко входу в Уэлсли-домен, и для перемещения нужно за него взяться. Я попрощался с тетей, что несмотря на подписание договора все так и продолжала нервно поджимать губы, кивнул Арабелле, которая как раз была спокойна как танк и уже мысленно далеко и взялся за рукоятку. Вспышка, рывок... впрочем вполне терпимый, заставивший лишь напрячь пресс, ноги и спину как будто спрыгнул с трехметровой высоты на батут. Гм, никаких «рывков за пупок», «прохождения через кольцо» и прочих падений с высоты. Хотя с другой стороны использовался какой-то древний артефакт, а не старый ботинок, верёвка и прочий мусор фигурирующий в классической поттериане.

— Осмотрись, Гарри. Но крепко запоминать не рекомендую, в это место не возможно аппартировать по памяти. Предки настроили его так что этот «шиповник» постоянно перемещается по Коэд-Гвенту.

(Чувствительным к мату людям предупреждение. Его немного есть в этой главе, под соответствующие эмоции. В данном случае не обойтись заменами)

Под ногами круглая площадка из туго сплетенных зеленых лиан метров двадцать в диаметре. Вокруг внушительный купол через который кое-как пробивается дневной свет. Он похоже из таких же лиан, но разобрать это сложно, полутьма, не в фокусе, да еще как-то всё подрагивает и колышется. Видимо что-то для скрытности намагичили. А вот что в фокусе так это насаженные на колья разнообразные черепа, с багровыми глазницам. От них разливается свет, выделяющий кривую полусферу в центре. Эдакий бугор усыпанный цветами шиповника тревожно оранжевого цвета, наполняющие окрестности розовым ароматом. В центре бугра угадывается круглая дверь границы которой можно определить по отсутствию цветов.

Я вопросительно глянул на сопровождающего и сказал:

— Ну, я осмотрелся. Впечатляет. Жилище хоббита-некроманта не иначе. Нужно ахать, возмущаться или восторгаться?

Хозяин явно ждал иную реакцию — поморщился. Гм, как-то я расслабился и обнаглел. По-взрослому «слишком» все-таки вести себя нельзя. Но как скорректировать поведение с хода не понял, он сделал приглашающий жест мол «пойдем», поэтому просто топаем куда зовут. Тем более рукоятка по центру прекрасно видна хоть и заплетена веточками шиповника каким-то магическим образом превращенного в лиану. Причем видно как вглубь уходит их толстый слой. Объемный даже... Я машинально присмотрелся сквозь очки: дверь вдруг дрогнула и обрела вид толстенного стекла пронизанного вмонтированными в его толщу колючками. Причем чем глубже тем гуще, так что дальняя часть того стекла просто терялась в глубине. Только рукоятка висела в магическом зрении вообще без опоры, настойчиво предлагая схватиться.

— Это ещё что за... — пробормотал я сквозь зубы, волевым усилием останавливая хватательное движение. Тут, словно в ответ на моё нежелание поддаваться порывам, в глубине пошло какое то быстрое движение шевелящее игольчатые кусты. Миг, рукоятка с хрустом лопнула распавшись на две половинки, после неё как чертика на пружине вынесло какую-то мохнатую тварь, заверещавшую как кошка, распятая на андреевском флаге. И второе не фигура речи, реально рыжая тварь повисла Х-иксом на колючках пронзивших её конечности. Она пронзительно орала рвалась и сучила когтистыми лапами, дергаясь словно пытаясь спрыгнуть и перед последним издыханием изодрать мне лицо в клочья. А выпученные бельма глаз и вскипающая пена на клацающих зубах, казалось способными передать бешенство воздушно-капельным путем.

Все эти её ужимки и нюансы я разглядывал в прыжке с места назад, инстинктивно замедлив движение взгляда сквозь очки, тем самым приемом что цеплялся за пролетающих мимо птиц. А вот вопил в прыжке я уже по собственной инициативе. Причем децибел выдал столько что мигом сорвал глотку не привыкшую к такому обращению. Впрочем пролетел не далеко, шедший позади хозяин меня поймал. И судя по его хохоту, вот на такую реакцию он вполне рассчитывал. Я ощутил натуральный прилив злости, невольно вспоминая давным-давно забытую реакцию на чужой злорадный смех, вывернулся, отскочил ещё дальше, заорав:

— Что это за гнилая белка, мать твою за ногу, Флоримон? Что за отрыжка некроманта животновода? Я, блядь сука искренне думал что такая в принципе может придти только если лет десять бухать не просыхая! Но, чудо блядь магия меня реально удивляет, подослав такую трезвому и ни разу не пробовавшему алкоголь!

Все таки ругань, да с постепенным переводом эмоциональных междометий в многоэтажный мат, помогает быстро переключиться с эмоций на мозги. Соответственно поуспокоиться, хотя тварь продолжала верещать и корчиться в дверных ветвях как проклятая, а хозяину местности мой гневный спитч писклявым голосом определенно добавил ещё забавы.

— Прости, Гарри, не удержался, — наконец уже внятно проговорил колдун, утирая слёзы. — Просто ты так уверенно проигнорировал охранные черепа и попёр ко входу в чужой домен как к себе, что я невольно подумал: «а чем Локки не шутит, вдруг ты действительно каким-то образом в родстве с Уэлсли. Настолько что сама магия организовала нам встречу, и вот действительно сейчас прямо с ноги зайдёшь в родовой мэнор. Но нет, магия есть, но чудеса штука редкая. Аха-ха-ха...»

— Флоримон, да заглуши ты эту свою верещалку наконец, прямо рвёт уши зараза! — рявкнул я, помотав головой.

Колдун взмахнул мгновенно появившейся в ладони палочкой:

— Силенцио! — и продолжил, — да, чудес не бывает. На хозяев и реакции такой нет, и визг как ты говоришь, мы слышим как птичий щебет. Кстати этот страж не белка а гигантская ласка. Уэльсский мегаликтис. Так то они вымерли давно, но магические ещё встречаются кое где.

Я подавил остатки раздражения, пока он говорил, выдохнул и посжимал кулаки за спиной, поэтому проговорил уже почти спокойно:

— Да понял я понял. Не лезть первым туда куда не знаешь. Просто магии в черепах почти не почувствовал, крохи разве что да и те на освещение уходят. Ну и похожи они на антураж современных ужастиков, которых я много по телевизору пересмотрел. А вот дверца к себе потянула, заставив насторожиться.

Флоримон с досадой цыкнул:

— Ну да, от черепов охраны уже только на одно название осталось. Магии только и хватает что рунную трансфигурацию защитных оболочек поддерживать, да на рунку самого экономичного зеленого люмуса.

Реальная магия начинается от двери. Предки колдовать умели. Рукоятка охранная считай рычаг и вместилище трансфигурированного мегаликтиса, его хоть уничтожь хоть развей, через некоторое время восстановится все равно. Это древняя традиция вешать на дверь родового зверька замешанного на чарах трансфигурации и иллюзиях. Сигнал подает что какое-то существо с магией у двери. Не случайные дождутся, а случайных что смогли грибные круги пройти, могут и отпугнуть.

— Тут тоже ведьминская защита стоит? Или ты это про общие традиции?

— Да, стоит ведьминская, как же без них. И да, круги движутся вместе с «шиповником». Магия Уэлсли родовая в принципе на призрачных субстанциях замешана. Так что вот так вот. Ну что, пойдём?

Флоримон сунул клацающей рыжей бестии палец в рот, я аж вздрогнул, но он мне с усмешкой продемонстрировал едва видимые уколы мгновенно заросшие и щелкнул охранника по носу, отчего тот мгновенно исчез в недрах колючек. После чего не очень понятно проговорил:

— Тебе не нужно, а выход изнутри я могу открыть в любой действующий камин. Это снаружи ко мне попасть невозможно никому.

Затем он повернул ручку на девяносто градусов против часовой стрелки (автоматика поттера отмечает и запоминает) и она полетела перед нами как деревянная птица, после чего я почувствовал нарастающее скольжение. Флоримон согнул ноги в коленях как лыжник и расставил руки в стороны. Принцип «делай как я», подкрепленный армейкой включается инстинктивно. Ну и «предки инициации» отозвались изнутри легким одобрением. Мол «свой человек». Еще немного и я понял что вестибулярный аппарат начинает шалить как в детском аттракционе «комната страха в которой начинают вращаться стены, и судорожно хватаешься страшась упасть, раскачивая сиденье, что еще сильней дезориентирует. Я просто напряг все мышцы, перенеся на них внимание, а взгляд сфокусировал на воздухе перед собой, так что запрокидывающиеся и свивающиеся в спираль стенки практически пропали. Краем глаза увидел косящегося на меня колдуна, что удивленно ухмылялся.

— Удивительно хорошо сориентировался, Гарри. Похоже такие переходы у тебя в крови.

Я хмыкнул:

— Ага, в ней, само собой. В чём же ещё...

Тут в ноги мягко но сильно толкнуло и я ощутил инерцию, невольно пробежал несколько шагов вперед по звонко цокающим плитам. Флоримон же встал как влитой. Он взмахнул палочкой и провозгласил:

— Добро пожаловать, Гарольд, в Уэлсли домен.

Если под ногами я видел вполне себе внятный каменный пол из кривых серых булыжников, материалом которым похоже служили колотые валуны принесенные сюда когда-то великим ледником, то что видел перед собой, вокруг и позади моё сознание просто не понимало. Какая-то дрожащая хмарь...

«Словно я попал в желудок призрака...»

Озвучивать конечно не стал, ощущение было на грани вспышек «почти появляющегося вокруг мира», и внутренней убежденности что ещё чуть-чуть, «что-то дожмётся» и всё что нужно появится. Общее же ощущение походило на то главное, которое возникло когда-то в детстве по приезду в Беловежскую пущу. Я по приезду тогда буквально пил воздух насыщенный кислородом, что на контрасте с пропитанным пылью и бензином атмосферой города казался изысканным яством. Нигде и никогда впоследствии такого не ощущал, тамошний воздух казалось расправлял каждую клетку тела, открывал какие-то не работающие никогда внутренние органы. И эти ощущения впитывания кислорода оттесняли на задний план и чудовищных зубров в «естественной среде», и чучело огромного волка голова которого была на уровне лица взрослого человека, и причудливые деревянные скульптуры...

И вот сейчас было нечто похожее. С каждым вдохом я ощущал магию. Нет... МАГИЮ! Она наполняла меня, а я пытался подобрать слова которые наконец оформились. Я обернулся к с любопытством разглядывающего меня хозяина и сказал дрогнувшим голосом:

— Как будто выравнивается внешнее и внутреннее давление.

Флоримон всплеснул руками закатывая глаза:

— Мерлин всемогущий... Это наверное самая прагматичная фраза которую я услышал за всю жизнь от ребенка впервые входящего в магический мир!

Ощущение «выравнивания» совпало с появлением наконец окружающего мира. Площадка мощеная камнем оказалась в тесной пещере с низким потолком, а в паре десятков шагов развернулся огромный выход, с резкими каменными изломами похожими на то словно гора распахнула пасть, или некто могучий вырвался из сковывающей его пещеры в мир.

Зрительно же я удивленно понял что вижу каждую грань каменного излома, каждую чешуйку слюды в камне, вижу каждый миллиметровый кристаллик кварца затаившегося в крошечном занорыше у самого пола. Тени, травинки у входа, да и сам Флоримон словно обрели дополнительный объем, какое-то наложившееся сверху измерение, превращающее каждый предмет в произведение искусства вырезанное резцом талантливого скульптора. Ветер дунувший в лицо принес туманную сырость пропитанную запахами трав, чётко различаемых нюхом, но не имеющих названия. Колыхнувшиеся волосы пощекотали лоб и шрам-молния на лбу «охладился как-то иначе» Снаружи неслись трудные древесные скрипы и шелест, которые будили ощущение чего-то очень знакомого, понятного, а внутри продолжало что-то разворачиваться и укладываться, как я ощущал «должным образом».

«Да уж, если Роулинговский Гарри Поттер почувствовал все это шагнув на Косую аллею, расчет Дамблдора на комплект правильных привязок, был стопроцентен.

Нахлынул восторг, похоже моим ощущениям добавились и природные гарриковские, захотелось чтоб мир засиял ещё сильнее. Я поправил очки и сконцентрировал внимание на магии...

В глаза полыхнуло такое болезненное многоцветье что было сродни удару в переносицу. Я отшатнулся прикрывая глаза ладонью, а подбородок защекотала струйка крови хлынувшей из носа.

Колдун издал удивленно озадаченный возглас и подхватил меня под руку:

— Что такое?

Я выдавил:

— Очки. Артефакт. Посмотрел на магию...

Перед глазами так и прыгали разнообразные световые пятна, но сквозь них было видно как Флоримон разглядывает стёкла моих кругляшей, ставших совершенно чёрными. Он выдохнул и уже без всякой веселой бодрости назидательно проговорил:

— Похоже предохранители все-таки какие-то встроены. Повезло. Добро пожаловать в наш мир, Гарри. Будь осторожен, потому что мы магические существа и магия же может как помочь так и вполне реально навредить. Посмотреть без навыков в такое устройство это все равно что маглу глянуть в телескоп на Солнце. Выжжет глаза ко всем пиксям бесячьим! И маглу так же трудно будет вылечить глаза, как и магу коли их выжжет магией. Сними очки аккуратненько, да припрячь пока. Пойдём пока в обитель, с неё проще начинать знакомство.

Узкая каменная тропа, что вилась вокруг отвесной скалы, имела форму глубокого желоба. Где шла под малым углом — просто бурый твердый камень, покрытый тонкими трещинами. Где она вскидывалась круче, под ногами появлялись плоские плиты ступеней. Процесс переноса ног шаг за шагом полностью занял мое внимание минут на десять. Как раз через этот промежуток времени, болезненная пятнисто-магическая круговерть в глазах наконец полностью прекратилась, позволив рассмотреть, кроме того что под ногами, высокие ворота распахнувшиеся при касании палочки хозяина. Гулкий скрип несмазанных петель прокатился эхом в глубину коридора и словно дал сигнал вспыхнуть на стенах факелам.

— Проходи, Гарольд.

Я потёр глаза и пробормотал:

— Только после вас.

— О том что ты гость, я возвестил на входе в домен. Для замка дополнительные фразы не требуются. Но я понимаю, что моё маленькое тестирование будет еще долго аукаться недоверием.

Я почувствовал как губы растянулись в ухмылке и проговорил:

— Думаю недоверие и настороженность значительно полезней, доверчивости и беззаботности.

— Гриффиндорцы бы с тобой поспорили, — хмыкнул колдун шагнув вперед, — не отставай только. Мне удобнее было бы тебя охранять находясь позади, но ладно...

— От кого охранять?

— Ну к примеру,..— он вдруг остановился подняв левую руку с открытой ладонью. «Это такое требование остановиться или он что-то сейчас сделает ею?» Я присмотрелся к участку стены что он разглядывает и обнаружил легкое колебание воздуха словно там висело что-то прозрачное. Через пару мгновений прозрачность помутнела и с леденящим воплем из стены вынырнула зубастая пасть сотканная из тумана. Хозяин не дрогнув бровью, шагнул вперед и рассек страшную морду невесть откуда взявшейся короткой саблей с лезвием длинной в локоть.

Вопль захлебнулся, половинки морды истаяли в воздухе, а на пол шлепнулась лепешка прозрачной дымящейся субстанции. А хозяин наконец договорил:

—...к примеру от таких призраков. Они в общем-то не опасны, но достаточно неприятны.

Он присел на корточки, подцепил лепешку лезвием и сунул в маленький горшок с широким горлом, после чего пристроил крышку по периметру которой пронеслась искра выписывающая замысловатые руны. Заметив мой озадаченный взгляд хозяин пояснил:

— Оставленная на открытом воздухе эктоплазма минут через десять испаряется, а в зачарованном фиале да в Уэлсли домене, может храниться месяцами.

Дипломат из хозяина был плохой, но рассказывая о практических вещах, он преображался. И прежде чем мы добрались до главного зала, выдал многое. В коридорах нам еще трижды попадались призраки, на которых я реагировал все слабее. Да в общем то и не было особого смысла их пугаться. Все эти леденящие вопли, как объяснил Флоримон, были всего лишь ментальными атаками с целью добиться всплеска эмоции страха сдобренного магией. Именно этот диапазон является лучшим питанием для призраков местных химер. Существо на которого атака не направлена, не услышит ни звука, поскольку призраки в принципе не могут создавать звуковые колебания. Еще я узнал что хозяин призраков этих не уничтожает, а всего лишь развоплощает, лишая магии. Если этого не делать регулярно, они могут стать боггартами, что сущности значительно более неприятные и менее полезные.

И еще я выяснил, что на Флоримона в отличии от моей суровой тёти ведьмы, «повтор концовок предложений» прекрасно работают как вопросы.

— Местных химер?

— Да, призраки Уэлсли домена большей частью происходят из уничтоженных некогда местных химер. Химеры порождения магии, её неосознанные эксперименты можно сказать. Природа создает мутантов под воздействием разных факторов. Магия же создает химер, по сути магических мутантов.

— Неосознанные эксперименты?

— Да. Есть маги занимающиеся химерологией, что проводят эксперименты вполне осознанные. И в стародавние времена удавалось создать весьма интересные экземпляры. До сих пор кое где встречаются мантикоры, василиски, фениксы и прочая редкая самородная экзотика.

— Самородная экзотика?

— Да. Большая часть химер беспола, но некоторые творения самородны. Тобишь являются гермафродитами и при определенных условиях могут произвести потомство.

— Определенных условиях?

— Получении избыточного количества необходимой химере магии из магического источника, пищи, артефактов, алтарей, ритуалов, жертв и прочих вариантов, коим несть числа. Стоп... Минуту. По моим расчетам здесь должен был появиться четвертый призрак, но его здесь нет. Гм, нужно будет пересчитать прогнозы. Ну ладно бывает. Неурожайный день, хе-хе. Проходи.

Большой круглый зал встретил шелестом ветра и скрипом цепей огромной погашенной люстры едва видимой под потолком. В центре зала раскинулось нечто вроде круглой печи с жерлами трех топок. Огонь впрочем горел лишь в ближайшей. И судя по креслам подвинутым ближе, кочерге и дымящемся на столике восточном кувшине-чайнике с длинным горлышком, эта печь играет роль камина. А большие зеркала на ножках, расположенные рядом... Бог весть, может увеличивают одинокому хозяину визуально компанию?

От огня веяло приятным теплом, языки пламени прыгали по углям как живые существа, очередной раз показывая магическую объемность местного пламени. И тут я понял одну вещь:

— Флоримон, этот зал ведь в двух шагах у входа, но мы обошли весь замок прежде чем добраться?

— Ты прав, Гарри. Похоже у Поттеров все в порядке с чутьем расстояний и направлений. Но нет, не для выяснения этого я вел тебя кружным путем. Есть предположения зачем я это сделал? Данных я тебе по ходу движения выложил достаточно для понимания смысла.

Не могу сказать что мне нравиться подобный стиль обучения. Но он действительно требует шевелить мозгами.

— Обход периметра, резка призраков, сбор эктоплазмы, появление их по исчисляемому расписанию, опасения что могут превратиться в боггартов, что видимо более опасные призраки... Ты просто собрал специфический урожай, пока он не разозлился и не решил убрать гостя?

Флоримон расхохотался, аж пару раз хлопнул в ладоши:

— Попадание в девятку!

Смеялся он заразительно и тощая борода уже не казалась такой козлиной. Всё таки похвалы и признание действуют на плюс к приязни. Причем инстинктивно требует добавки. Бороться с этим желанием я не стал, обвел рукой зеркала и добавил с энтузиазмом:

— А эти большие зеркала возле камина в центре, работают для кругового обзора да? Как я заметил призраки выползают прямо из стен, да и вообще любят вдоль них перемещаться?

— Точно, парень. Уютнее конечно каждому человеку в уголочке у стеночки, да чтоб лицом ко входу. Но когда несколько раз сквозь тебя в самый неподходящий момент проходит холодный мокрый призрак, глушащий мерзким воплем приходится пересмотреть приоритеты.

Повинуясь жесту руки хозяина, столик с дымящимся кувшином подкатился ближе. Что удивительно совершенно бесшумно. Краем глаза я отметил как соприкасающиеся с плитами пола кончики изогнутых ножек во время движения стали прозрачными. Не успел я поинтересоваться на этот счет, как возникли новые вопросы. Флоримон щелкнул пальцами:

— Милли, ланч! ... Не спеши морщиться, Гарри, попробуй!

Так, похоже неприязнь к словам обозначающим приём пищи придется искоренять шаг за шагом, как некогда привычку курить. Вроде и бросил, ломка никотиновая прошла, но сядешь в кресло в котором постоянно дымил, встретишь коллегу с которым общались в основном на перекурах, выпьешь бутылку пива, которую привык сопровождать сигаретой и... Раз за разом возникают резкое рефлекторные желания закурить. Нужно просто «передавить» эту память, закрепив уже «бессигаретный» вариант.Тут похоже тот же механизм ассоциации пищи с болью, даже если уже разобрался в причинах, рефлексы продолжают включаться. Магии в детстве у мальчишки похоже было настолько мало, что она даже дефекты желудка вылечить не могла. И вот результат — кнопка нажата, рефлекторно поморщился... Все это промелькнуло в сознании в мгновении ока. И в то же мгновение, на столе появилось несколько тарелок. Парящие разогретым дымком булочки расточающие аромат ванили. Полукругом выложенный прозрачно нарезанный хлеб (чёрный! Впервые вообще его вижу в Англии). Так же прозрачно нарезанные ломтики ветчины. Неведомая рыба похоже с полностью удаленными костями... Всё это сопровождается ароматами невольно вызвавшими слюноотделение.

Внутри даже дёрнулось недоумение Поттера от этого факта. И я наблюдая взлетающий чайник разливающий красноватый напиток, прокомментировал:«Всё верно, Гаррик, пища и должна вызывать слюноотделение когда голоден. И похоже пир этот неспроста, а кушанья определенно из продуктов насыщенных магией. Но Флоримон смотрит с ожиданием и предвкушением. Не стоит его разочаровывать.»

Ну что же... Ломтик ветчины на кусочке черного хлеба буквально смыл вспышкой эмоций гариковской составляющей мой непозволительно расслабившийся разум. Так наверное себя ощущали верующие вкусившие причастие из рук Христа. Я хоть и ожидал этого, и в памяти все эти вкусы сохранялись, но вот телесная реакция тряхнула реально. Стекла зеркал мелко задрожали, пламя в камине завернулось кольцом словно там поселился вихрь, факелы в держателях по стенам начали стрелять искрами. Я ощутил как спёрло дыхание, а по щекам полились слёзы. Флоримон озирался озадаченно на разбушевавшуюся магию, явно не понимая что делать, зато с хлопком рядом появилось лопоухое существо, что с воплем: «Простите, хозяин, но Милли не может остаться в стороне», начало выкручивать себе левое ухо длинными тонкими пальцами. Что нисколько не помешало сунуть мне правой рукой пачку салфеток, погладить по волосам распространяя волну спокойствия и щелкнуть пальцами заставив зеркала прекратить дребезжание.

Комплект этих мероприятий вернул мою крышу на место, как и констатацию «так вот ты какой, домовой эльф»...

— Всё в порядке. Оставь ты уже в покое своё ухо... Прости, Гарри. Это Милли. Замковый эльф домена Уэлсли. Обычно эльфам запрещено проявляться, но... Прости, я не ожидал что обычная магическая пища произведет такой эффект. Предполагал что никогда не знавшему вкуса будет необычно, но что ТАК? У маглорожденных в Хогвардсе я в свое время наблюдал реакцию на первый прием пищи, и она была всегда очень даже положительной.

Я откусил ещё от бутерброда и подвинул ближе чашку с чаем натурально пахнувшем брусникой и мёдом. И сказал не совсем то что хотел. Похоже магия этого места и ситуации заставила слиться огрызкам личности плотней.

— Сам не ожидал. Но ощутил не впервые. Я с детства поил комаров своей кровью, после чего ловил их и ел. Так что немного знаком со вкусом... Железа и соли.

Домовик взвыл заливаясь слезами, пару раз ударился головой о стол, после чего с хлопком пропал. Флоримон же нервно теребил рукав, смахивая с него несуществующие пылинки.

Похоже я не только сам вылетел из колеи, а ещё и выдернул всех вокруг, хе-хе. Ну и добавлю пояснение раз пошла такая пьянка:

— Я вдруг понял чего был лишён. И... Огорчился. Теперь мне сильно захотелось выяснить причину.

Колдун развел руками показывая всем своим видом, что не имеет на этот счет ни малейших предположений и перевёл разговор на обсуждение нюансов вкуса. Парой скупых жестов палочкой, он выстроил в ряд маленькие разноцветные тарелки, на которых начали появляться небольшие порции разной снеди. Которые начал активно приносить домовик. Когда отрезал, в воздухе просто появлялся нож, а вот когда нужно было что-то разогреть или переместить, на миг появлялась длиннопалая кисть, щелкающая пальцами. Магопамятливый мозг волшебника тут же фиксировал все нюансы и способы, заботливо откладывая в памяти на предмет «подумать». Хозяин же домена, пододвигал тарелку за тарелкой, прдлагая попробовать очередной кусочек, и пока я его жевал, проникаясь вкусово-магическим кайфом, забрасывал прилагательными их обозначающими. Сладкий, кислый, приторный, горьковатый, капусный, жареная говядина, сметана с красным перцем, и прочие комбинации. Мне то они были большей частью и так известны, но в целом быстрый ликбез оценил. А главное оценил скорость познания, как и способы щелчков пальцев домовика, так и вкусы словно четко раскладывались с первого раза в какие-то давным-давно отлитые формы воспоминаний. А Флоримон вместе с тем продолжал говорить:

— Я не ожидал гостей, поэтому Милли расширил по моему заказу количество блюд из продуктов длительного хранения. К сожалению эта длительность довольно относительна. Маглы, по моим сведениям, конечно могут хранить свою пищу в виде консервов десятилетиями. Но вот с продуктами насыщенными магией консерванты не работают. Магия, можно сказать, держится за живое. Если же растение сорвать, животное или птицу забить, магия из них начинает испаряться практически сразу. Конечно, у плодов, семян, корней и кусков мяса, сердца или печени — совершенно разные условия заготовки.

Соответственно, как ты понял, для приготовления кушаний длительного хранения нужно брать магических существ насыщенных магией. Они же встречаются не часто. Ну ветчина из драконьей вырезки, если не поскупиться на чары стазиса, может храниться до полугода. А вот магические версии фазана к примеру или овцы засолить и закоптить для хранения не получится.

— То есть магия из них просто уйдет, и останутся лишь обычные безвкусные магловские продукты?

Флоримон покачал головой:

— Если их оставить в магловском мире то да. В магическом же, увы они очень быстро разлагаются в слизь. Магия для безмажного продукта очень агрессивная среда.

— А разве нельзя их повторно накачать магией для сохранности?

— Насколько я знаю нет. Кстати, напомни мне взять пакетик всевкусных драже Берти Ботт. Незаменимая в общем-то штука для знакомства со вкусом.

— Эм-м, напомню... А каким образом происходит это знакомство?

— Методом поедания разумеется. Съел, ощутил и услышал что это было: «мята», «жгучий перец», «костная мука» или «варёный мозг свиньи». Хе-хе, да не морщись так. В общем-то очень полезно знать вкусы. Многие ингредиенты на зельеварении к примеру, только на вкус и возможно разобрать. Сажа там, угольная пыль, или истёртые клыки трубкозуба — всё выглядит как чёрный порошок без запаха. Свойства же диаметрально противоположны.

— Так можно и без этих драже же пробовать? Уже прямо счастье испытываю, представляя как жую какой-нибудь крысиный глаз, чтобы значит знать отличие от глаза летучей мыши.

Флоримон расхохотался:

— Гарри, не забывай что так или иначе все эти ингредиенты насыщены магией. И именно магия будет преобладать над инстинктивными ощущениями странности и невкусности.

— Да понял я уже понял. Сырое копыто единорога всё равно вкуснее любого магловского пирога, просто от того что у него есть для мага хоть какой-то вкус.

Хозяин подвинул очередную тарелочку и хитрым жестом палочки превратил белёсую массу в небольшое такое копытце с подковой, изогнутое в короткой конской щиколотке с суставом перехода бабки в пясть. Наверное глаза я вытаращил прилично, рассматривая торчащий кусок голубоватой кости прикрытой белой короткой шерстью, больше подходящей какому-нибудь горностаю, но кажется уже начал привыкать к странному юмору этого рыжебородого колдуна. Наверное мало развлечений — вон как искренне хохочет:

— Не удержался, Гарри. Когда-то трансфигурация мне хорошо давалась. Но не обращай внимания на вид, по вкусу это то же сливочное безе, несмотря на вид.

Я с подозрением двинул ложечкой, и действительно «кость» с легкостью отделилась, после чего копыто вновь превратилось в сладкий дрожащий студень. А Флоримон как ни в чем не бывало продолжал:

— Всевкусные драже к сожалению тоже долго не хранятся, поэтому с запасом не взять. Но вот их как раз и можно представить как чисто магическое создание. Вкус в них есть, калорий нет. Весь заряд магии что заключен в каждой конфетке как раз и уходит на создание вкуса и ментальное сообщение его значения.

Видимо количество испробованной пищи в какой-то момент перешло в качество. Я почувствовал что сыт, причём не просто физиологически наполнен из-за растяжения желудка, а каким-то образом наполнен и магически. Пока хозяин рассказывал о драже, я всмотрелся вглубь себя, в ядро. И обнаружил изменения. Магия что до того клубилась как некий смерч притянутый к магниту, очистилась от посторонних цветов и сияла белизной. Кроме того она уплотнилась и сжалась вокруг ядра, напоминая не рваный туман, а плотное такое подрагивающее в такт стука сердца образование. Гм, любопытно, оказывается у мага хранится магия не только внутри, но и снаружи ядра. Я прищурившись глянул на Флоримона, но без очков рассмотреть ничего не удалось. Но он договорил, поэтому кивнём:

— Понятно. А не пора ли перейти к следующему этапу, уважаемый хозяин? Знакомству с доменом и разъяснением мне обязанностей которые вы желаете на меня возложить?

Хозяин сделал резкий отрицающий жест и поперхнувшись в сердцах воздухом закашлялся. Впрочем когда приступ прошел заговорил не сразу, на лице же отразилось смущение:

— Гарри, ну что ты сразу так вот в лоб то! Как викинг какой-то первобытный! Поясняю на всякий случай — так в обществе не принято! И я не враг, чтобы давить в таком стиле.

Я поднял бровь и указал на выход, заставив хозяина закатить глаза и тяжко вздохнуть. Впрочем прежде чем отправиться, хозяин выдал мне серую мантию. Мантией я его впрочем называю это облачение по инерции «как в книжке», так то скорее смесь рясы с веригами.

Накинуть этот балахон было легко, но хоть он и был рассчитан на низкорослого человека, но все же на взрослого. Флоримон подтянул ремни на плечах и рукава собрались гармошкой словно наплечники диковинной брони. На широком же поясе достаточно было покрутить круглую медную бляху по часовой стрелке чтобы подол подтянулся до щиколоток. Ну и обувь похожая на грубо сшитые кожаные калоши на шнуровке, легко приняли ногу вместе с кедами. Несколько необычно было наблюдать как кожаный шнур, повинуясь жесту палочки обматывается вокруг щиколотки, стягивая верх обувки странным узлом, который я без магии вряд ли развяжу. Ну да ладно, не слетят зато точно. По комментариям колдуна, придирчиво осмотревшего меня с ног до головы: «сойдёт для начала», я понял что дополнительных удобств для магической спецодежды не предусмотрено. Сам хозяин облачился в такую же, разве что сверху еще накинул стёганую безрукавку, поверх которой лег ремень внушительного арбалета, судя по натяжению тетивы уже снаряженного болтом, а накрест еще один ремень уже от потертых ножен полуторного меча, практически без гарды.

Без разноцветных пятен, прыгающих в глазах как дорвавшиеся до батута дети, магический мир выглядел: глубоко, чётко и мрачно. Именно эти три слова лучше всего описывают «домен Уэлсли».

Глубоко пасмурное небо видимое в широком ущелье, клубится тысячами оттенков серого. Отвесные каменные скалы коричневого и бурого камня, несмотря на свою тёмную неприглядность также буквально пестрят и играют мрачными красками.

Сто оттенков коричневого. Гм. Пожалуй это похоже на магические ингредиенты, о вкусах которых я только что рассуждал сравнивая с магловскими. Вкус может быть и гадостным, но это всё таки вкус. Цвета могут быть мрачными, но они... Какие-то настоящие.

Счетчик шагов и здесь прекрасно измеряет расстояние, вот реально радует меня этот встроенный в Поттера джипиэс. Фокусируешь внимание на нем и моральное давление непривычного мира отступает.

Когда прошли две тысячи ярдов от ворот замка, в направлении почти противоположном от места входа в домен (168 градусов, не 180, но близко) — впереди замаячила чаща древнего леса. С корявых толстенных ветвей свисают бороды лишайников. Если бы не зеленоватый оттенок в его лохмах, они походили бы на комья старой паутины покрытой инеем. Бурые листья, клочьями и вразнобой торчащие из ветвей, пронизаны ярко красными издалека видными прожилками. Словно кровеносная система каких-то растительных ланцетников. Гм, а может и правда кровеносная... Кто этот магмир знает. Всё это замерло неподвижно, как лазерная гравировка в глубине хрусталя, ведь здесь внизу не ощущается ни малейшего движения воздуха.

Запахи влажной прелой листвы стали привычными еще на пути к обиталищу, на температуре тоже внимание не заостряется поскольку она вполне комфортна 17 градусов цельсия, что я тоже «просто знал», как по всей видимости и все маги с «родовой прошивкой». Вообще, если подобные сведения «по умолчанию» есть у большинства детей волшебников то вполне понятно брезгливое недоумение канонного Снейпа категорически не понимающего что «по умолчанию» такое бывает не у всех. Впрочем, до зельевара с оригинальной татуировкой от Волдеморта еще дожить нужно. Радует что он вообще тут хотя бы есть, судя по комментариям ведьм, выслушанных намедни.

Каменная тропа-углубление повела меж деревьями, под которыми виднелись впотёмках под пологом высокие заросли тёмно-зеленой травы и каких-то кривых кустов. Но главное что притягивало взгляд это странное при полном безветрии «кипение облаков» и чем дальше мы продвигались, тем оно словно опускалось ниже? Нечто подобное я видел горах, и помнится поначалу удивлялся насколько они со стороны кажутся плотными, и настолько походят стоит в них войти на обычный туман.

— Если судить по деревьям, в этом домене глубокая осень, — сказал я чтобы наконец дать понять хозяину что отмалчиваться не собираюсь.

Флоримон дёрнул плечом, скидывая ремень арбалета, и буркнул:

— Так то листва должна быть зелёной, но не хватает света. На магии считай деревья держатся... — он постоял пристально всматриваясь под деревья и наконец выдохнул с облегчением. — Ага! Ну вроде бы всё спокойно.

Прикосновением палочки к корявому придорожному валуну он вызвал короткую молнию, и громкий хруст лопающегося камня сопроводил метаморфозу обычного булыгана в полутораметровую дипирамиду из дымчатого кварца. Она подпрыгнула и с гудением трансформатора повисла в полуметре над кругом каменного основания.

— Это, граничный мегалит внутреннего тригона. Он накапливает магию и удерживает границы домена от схлопывания.

Недоумение я сдерживать даже и не попытался. До этого мелькали мысли о некоем «магическом кармане», «свёрнутом измерении» и вроде того, но местная реальность оказалась посложнее. Флоримон потёр лоб и со вздохом начал излагать «всё с начала». Толкать длинные речи и учительствовать он явно не умел, поэтому очень помогали мои вопросы. В общем полчаса на лекцию у него ушло из которой я кое что уяснил о строении местной "поттерианы". А может быть и Роулинговской, просто она этого не касалась, представляя как данность. О приключениях мальчика со шрамом на лбу серия то. Подробности излишни, как перечень химических элементов ресторанного блюда. А вот попаданцу это очень даже нужно.

Итак, в том же объеме пространства что и планета Земля, существует магическая планета Пангея. Она лишь на 80 километров меньше Земли и находится «как бы» внутри неё. Это «как-бы» взято в кавычки, потому что магия словно добавляет ещё одно измерение. И земная твердь обычного магловского мира не мешает ни смотреть на небо, ни получать солнечный свет. Происходит это по одной простой для этого мира причине — все объекты вселенной имеют дополнительное магическое измерение.

Таким образом, известная маглам Земля, является лишь внешней оболочкой настоящей, магической планеты. Как туман над поверхностью. В принятых магами терминах её называют «тень», отсюда и все что на ней также интерпретируются как структуры теней. Магам они практически не интересны, как и всё не имеющее магической составляющей. Соответственно «теневые» существа попасть в мир магии не могут в принципе, а вот магические в обычный — совершенно свободно.

Однако во времена древние произошло некое глобальное катастрофическое действие, отраженное в историях множества эпох как легенды о «уходе эльфов», «исходе альвов», «сокрытии подгорного народа» В результате чего Пангея скрылась в клубах «зеркальной магии». Предки же современных магов были выброшены в «тень» обычной планеты.

Разумеется это им очень не понравилось. Точек перехода с Земли в Пангею существует немало. Так что, несмотря на то что они двигаются, появляются и исчезают — в целом были известны. Соответственно маги, очень быстро собрались и вломились обратно. Отодвинуть зеркальную магию, особенно в своих прежних владениях, оказалось не слишком сложно. Но вот большим сюрпризом для магов прошлого стало, что с нею приходилось постоянно бороться. Зеркальная магия Пангеи походила на вечно прибывающую в дырявом трюме воду. Едва перестаешь откачивать, как она тут же начинает заполнять владения.

Поэтому для стабилизации территорий создали ритуальные фигуры, закрепленные граничными мегалитами, являющимися элементами питания для работы ритуала удерживающего зеркальную магию.

— А почему магия именно зеркальная? Не облачная к примеру? — наконец спросил я, покосившись на гудящий в воздухе кристалл. На что Флоримон хмыкнул и зашагал к клубящейся серой массе. Сделал в него пару шагов, потом еще, и еще уже с явным усилием, потом снова и... Вдруг только что была видна его спина, как мгновенно появилось его лицо и он упал так словно стена в которую он упирался, вела не наружу а внутрь и вдруг исчезла. Он поднялся отряхнул штаны и развел руками:

— Поэтому. Причём, насколько знаю, никто так и не смог преодолеть это препятствие. За все времена его существования.

— Интересный... Экскурс. Но для чего нужен я, все еще не очень понимаю.

Колдун погладил бороду и, поднял палец вверх, со значением произнёс:

«Охранный тригон!» — поскольку я не отреагировал, он вздохнул: — Ладно. Тригон самая простая магическая фигура. Равносторонний треугольник. Самый маленький базовый элемент домена Уэлсли. Всего три мегалита в его вершинах. Простейшей магии родовых окрестностей хватает чтоб их подпитывать бесконечное число лет, поскольку здесь в принципе минимальное давление зеркальной магии. Поэтому даже единственному жалкому сквибу, что не способен заполнять мегалиты быстрее чем они разряжаются, есть где обитать.

Но так было не всегда. На пике могущества Уэлсли имели домен границы которого держали до тридцати шести ритуальных фигур, каждая из которых отодвигала зеркальную магию на милю-полторы. Конечно в среднем обычно силы рода хватало на 11-12 ритуальных границ, но и это не мало.

— Насколько я понял, я нужен как батарейка для подзарядки артефактов?

— Ну... Не так грубо, но в целом да. Если заполнить три, граница отодвинется и откроет следующую тройку. Все эти круги созданные предками никуда не делись, так и существуют где-то там в целости и сохранности. Гм, надеюсь что в целости и сохранности.

— А что там за этим самыми зеркальными стенами?

— Там тот самый вожделенный магический мир Пангеи, который никуда не делся. Растения, животные, вода... А главное солнечный свет. Не знаю как «с той стороны» выглядят наши домены, но оттуда льёт дождь, падает град, бьют молнии. Дует опять же ветер, не всегда тут так тихо. Оттуда иногда забредают животные, залетают птицы, насекомые или семена растений. Домен Уэлсли славился всегда призраками, поэтому их то тут больше всего.

— Кстати, Флоримон, я смотрю ты вполне нормально колдуешь палочкой. В чем же вообще сквибство твое выражается?

— Разве это колдовство? Так, родовые дары кое-как работают, даже у такого сквиба как я. Опять же несколько слабых заклинаний подходящих местной магии. Вне своего домена колдовать получается очень слабо. Мало у колдуна магии для серьезных действий.

— А какие у тебя дары?

— Ну в общем-то не слишком полезные. К примеру, Уэлсли могут рубить призраков чем угодно. Даже руками могут рвать и соответственно манипулировать их частями.

— Ну... Круто ведь?

— Да не особо. Не слишком сложная рунная вязь на оружии и любой маг может рубить призраков точно так же. Опять же масса не слишком сложных чар, самых разных магий позволяют справляться с призраками. Это вообще одни из самых простых и вместе с тем малополезных магических существ. Это как скажем дар очень изящно и красиво убивать кроликов.

Призраки... Были не похожи на призраки от слова совсем. И на первый и на второй взгляд они так и выглядят бесформенными кусками тумана которые притягивает кристалл — магнит. Какой-то магии я в них не рассмотрел, а очки надевать пока опасался.

Флоримон же казалось просто упражняется с мечом, делая чёткие выверенные взмахи, передвижения, используя инерцию меча, грамотно выдыхая в нужный момент. А туманные куски вроде бы как сами попадают под лезвие, после чего распадаются оставляя, как я отметил, комочки эктоплазмы. Она где-то растекается лужицами на камнях, где-то медленно вязко проходит сквозь травины, а где-то клейко стекает с листьев.

Через несколько минут, свиста меча, колдун недовольно буркнул:

— Что-то многовато сегодня этих... сновидений магии. Гарри, не зевай, собирай эктоплазму.

Я хмыкнул. Вот любят местные взрослые активировать детскую соображалку такими вот неконкретными задачами. Дать команду на выполнение и смотреть как бедолага будет справляться. Иногда конечно таким образом молодёжь придумывает и новые способы. Што-ш... Придётся, я ж теперь как раз эта самая «молодёжь» и есть, да ещё вообще детского уровня.

Первым делом, я отсоединил от своей робы капюшон, который всё равно просто так за спиной болтается. Не сложно, поскольку он крепится на первобытных пуговицах — коротких палочках к центру которой привязана бечёвка. Палочку в петлю поворот и всё работает. Поскольку ткань зачарована вероятность того что сквозь нее этот призрачный ингредиент просочится не велика.

Ну не руками же брать эту подозрительную субстанцию! Поэтому вторым делом, сотворил «две китайских палочки» из росшей у тропинки лебеды. (вид и запах) Но чёрт возьми, определённо лебеды магической, поскольку небрежно счищенные вместе с листками неспелые семена вдруг взлетели, собравшись в комок и подпрыгивая покатились куда-то по воздуху. Гм. Но хоть инструмент не изменился. Мда, и лебеду эту руками зря. Хотя вроде на первый взгляд обошлось без урона.

Я крутанул палочки между пальцев и понял что вполне могу применить навыки управления с китайскими столовыми аксессуарами из прошлой жизни. Попытка... Ещё одна и ещё попытка ухватить дымящуюся каплю эктоплазмы импровизированным инструментом, успехом не увенчались. Палочки просто проходят насквозь. Почему же тогда на листьях кое как, но держатся? Ага! Потому что они живые, да с магией. Из сорванного же растения магия похоже куда то унеслась вместе с семенами и листьями.

Несколько безуспешных вариаций и удалось подцепить пару капель эктоплазмы уголком капюшона. Чертовски неудобно, поэтому всё же попробовал пальцами. Ну что же... На ощупь как холодная слизь, как я и предполагал. А вот то что эктоплазма испарилась из ладоней не успел я её донести до капюшона, было досадно.

— Гарри, в сумке черпак эктоплазмы, похожий на ложку на длинной ручке исписанной рунами. Там же набор пустых фиалов, плоская чёрная коробка в боковом отделении.

И продолжает себе равномерно посвистывать мечом.

В душе шевельнулось было негодование, я же хмыкнул — «да-да, Гарри, такой вот он гад. А теперь обязательно поморщиться, ведь это естественная реакция ребенка. Но вместе с тем промолчать, создавая типа слизеринскую реакцию, что позволит повесить колдуну на меня определенный ярлычок и успокоиться наконец со своими шляпными тестами.

С «ложкой», что по размерам походила скорее на шумовку для снятия накипи с супа, дело пошло куда легче. Да ещё фиалы оказались очень даже приспособленными ёмкостями для сбора. На горлышках каждой медные ободки, на которых, если прищуриться, видны рунные резы. И они похоже работают на притяжение эктоплазмы. Призрачный материал даже если попадает на горлышко снаружи — непринужденно втягивается через пару мгновений. Так что не промахнешься даже если мимо её шлёпнешь. И зачем спрашивается тогда вообще нужна ложка? Можно ведь просто подносить горлышко поближе?

Через пару экспериментов, понял что руны на фиале эктоплазмой не ограничены и втягивают всё мало-мальски магическое отделенное от целого, примерно с полудюймового расстояния. Так же охотно как и эктоплазма, в фиал шмыгнул отрезанный кусочек листа, крошечный зелёный жучок и потянулся шлейф пыльцы цветка, в чашечку которой умостился кусочек порубленного привидения.

Да, фиальчики непростые. Присмотревшись, я обнаружил, как за мутноватым стеклом комочки эктоплазмы оседают, сливаются, двигаясь в медленном водовороте, приобретают равномерный бледно-серый цвет и похоже уплотняются...

— Гарри! — по ушам хлестнул испуганный возглас Флоримона. Я вскочил и обнаружил, что колдун уже не наступает тесня орду призраков, а напротив отступает. По искаженному от усилий лицу струится пот, меч вообще практически не видим, порхает как пропеллер, свистя чуть ли не в ультразвуке. И между ним и границей дымится целая масса комьев эктоплазмы. Призраки же уже не те безвольные клочки тумана, а новые налетают, похожие на плотные белесые кометы с довольно таки выраженными зубастыми безглазыми мордами. Двигаются хаотично, хоть и в пределах «магнитного сектора» стремясь прорваться избегая грозного лезвия. И веет оттуда угрозой и исходит волнами страх.

Учитывая то что до меня доносятся лишь ненаправленные отголоски их давления сконцентрированного на Флоримоне, он ощущает себя наверняка в центре ада. А выкрикнул обращая внимание на призрака, как-то миновавшем меча.

— Не дай ему прорваться к мегалиту!

Столько ужаса было в его крике, что меня подбросило с корточек как пинком. Я помчался за проскользнувшей тварью, особо не понимая что с ней делать. Главное не допустить!

Призрачная комета с зубами резко ускорилась и акулой заходила вокруг висящей в воздухе дипирамиды мегалита. Воздух внутри полукольца задрожал маревом магии, а призрак прямо на глазах начал увеличиваться и приобретать более чёткие контуры.

За четыре секунды которых мне хватило чтоб добежать, зубастая тварь увеличилась на четверть, а я успел провести параллели между ложкой для эктоплазмы, которая определенно может взаимодействовать с подобными сущностями и вероятным оружием. Всё таки сорок два сантиметра... (спасибо глазомер, и воспоминание правильной меры длины «локоть») сойдут за короткий меч для мелкого десятилетнего парнишки.

Взмах параллельно земле, так чтобы вращающийся призрак как можно большей частью попал под потенциальный разрез. Легкое сопротивление, какое бывает когда рубишь жезлом медузу под водой (что? Это ещё что за ассоциации?) В результате отлетел в сторону внушительный клок тумана, а сам призрак мгновенно скакнул выше моей головы. Тут же последовал разворот кольца и пронзительный вой, что словно взорвался у меня в ушах. Секундой же позже, последовал бросок — призрак ударил меня оскаленной пастью в грудную клетку. Словно массивной подушкой ударил, из разорвавшегося шва которой выскочила ледяная жаба, сквозным прыжком проморозившая мне сердце, желудок и заставила захрустеть ледяными пузырьками лёгкие... Удар был тяжел, так что я с размаха шмякнулся копчиком о землю. И то что нанёс ещё какой-то урон призраку, судя по отлетевшим от него клочкам, успокаивало мало. Его совершенно не задержала эктоплазменная ложка, которую я обеими руками сжимал перед собой как меч, пытаясь загородиться от атаки.

Промороженные внутренности подёргивались, требовали тепла, жара, настоятельной разморозки. А вой предваряющий атаку призрака повторился и зубастая комета описав круг пошла обратно. Страх который как я знал, является ментальной атакой, превратился в ужас. Появилось ощущение что замерзшие внутренности второго удара не выдержат, расколются как ледяные сосульки, которые уже никакой магией не собрать.

И на леденящий холод, умноженный на вспышку ужаса отреагировала моя магия, встретив атакующего призрака потоками алого пламени, что вначале словно полыхнуло в груди, уничтожая холод, а потом через доли мгновения сорвалось с кончиков пальцев навстречу призраку. Пламя проходило сквозь его туманное тело, но как-то всё таки действовало. Тот начал быстро увеличиваться, но вместе с тем замедлился. И не дойдя пару метров, отвернул в сторону, виляя хвостом выросшим метров на десять.

Ещё через пару секунд, рядом с ним возник Флоримон и взмахом меча отделил голову от хвоста, после чего призрак с шипением словно провалился сам в себя, съёжившись до внушительного шматка эктоплазмы. Колдун же подцепил кончиком лезвия боевую ложку, которую я не заметил даже как отбросил в сторону. И стряхнул мне на колени многозначительно указав подбородком на добычу:

— Возьми. Тебе скоро понадобится много призрачной плазмы.

Сам же взмахнул возникшей в руке палочкой, повернув висящий в воздухе мегалит на 180 градусов, после чего целенаправленный поток призраков тут же иссяк, а оставшиеся были порублены быстрее чем я заполнил оставшиеся фиалы.

Я собрался с мыслями, чему очень поспособствовали быстро сдувающиеся волдыри от ожогов на кончиках пальцев. Очень интересно так остаются через полминуты лишь белёсые пятна омертвевшей кожи, а ещё через полминуты и она оживает, прирастая обратно. Наконец встретил улыбающегося в бороду колдуна вопросительно поднятой бровью и словами:

— То есть у мегалитов домена Уэлсли, кроме удержания зеркальной магии есть и дополнительные функции. В частности такая как манок для призраков, верно? И ведь ничего этот «прорвавшийся» страхолюдного вида фантом сделать с этим красивым магическим артефактом не мог, да? Но вот как вам удалось столь искренне-пугливо меня отправить на бессмысленную битву, понять не могу. Ведь ни заклятий, не проклятий... Гм.

Флоримон кивал на каждое предложение, но прервал меня подняв палец.

— Призрак напитался бы магией, после чего уплыл бы в лес, где вполне мог переродиться через некоторое время в нечто более опасное. Впрочем, ты сам его загрузил магическим выбросом пламени, забив его вместилища под завязку. Ну и заодно познакомился с контактными ощущениями от этих тварей. Касательно искреннего страха... Это навык управления движением призраков, и не только. Отнюдь не просто так они летели именно через меня. Позволь я себе отключить инстинктивную реакцию на неприятную эмоцию, как фантомы тут же хаотичным образом понеслись искать источники магии. Опять же, насколько я понял, ты не знал что вызов огня тебе также присущ. Кровь, тьма, огонь... Мерлин всеблагой, что Поттеры в своем роду намешали?

— Что ты имеешь ввиду?

— Ну я не великий специалист по сочетаниям базовой родовой магии, но старые рода как правило сочетают магические основы дополняющие друг друга, а не противоречащие. Как сказала миссис Фигг, вурдалака ты отработал кровью. Простая и массивная древняя магия. Как удар дубиной из берцовой кости мамонта. Её ни с чем не перепутать. Тьма... Тут сложнее, что-то судя по твоему рассказу комбинированное родовое что-то, но не факт, да. А огонь вышел — абсолютно чистейший, инстинктивный. Сама стихия уничтожения. Наиболее распространенная рефлекторная реакция на атаку фантомных сущностей, что методом забора магии создают ощущения холода. Конечно только у тех магов в природе которых в принципе есть огонь. Проблема в том что все три эти направления отдельны, не плюсуются, не сочетаются. Насколько мне известно конечно. Ну а информация о том что Поттеры потомственные артефакторы с вкраплениями зельеваров, вовсе вгоняет в недоумение, поскольку для развития этих профессий нужна вообще другая магическая база.

Я пожал плечами:

— С хода напрашиваются несколько выводов, — Поттеры род не настолько старый, либо утерявший эм-м спецификации. Либо позже откроются у меня ещё какие-нибудь дополнительные магические дары, придающие смысл такому набору. Пока рано судить. Кстати, зачем мне понадобится «много плазмы»?

Флоримон задумчиво огладил бороду:

— Возможно, возможно... А из эктоплазмы я научу тебя делать грунтовку для холстов. Ты же упоминал о своем намерении делать записи? Да? Так вот пергамент довольно дорогой материал, ведь для его создания используется кожа магических животных. Даже под заклятием максимального растяжения, позволяющим делать лишь простые записи, один свиток один на два фута стоит в среднем галеон.

Нет, в обширных доменах где выращивают домашних или охотятся на диких животных, пергамент могут производить для личного использования вообще бесплатно. Но домен Уэлсли наличием животных похвастаться не может. Нам только покупать. Впрочем давно уже найдено местное оптимальное решение. Уэлсли испокон веков используют комбинацию необходимую для рисования живых картин, только используемая для записей.

Крапивный холст и призрачная грунтовка. Только вместо красок используют обычные чернила, впрочем сойдёт и отсечённая кровь. Наносится закрепитель и запечатывается корректором. Закрепитель это специальная комбинация рун, не дающая расплыться шрифту по призрачной основе. А корректор это магическая печать позволяющая подновлять подачей магии четкость шрифта, либо напротив шифровать информацию. Впрочем для обычных записей он не обязателен.

— А что такое отсечённая кровь?

— Кровь самого волшебника, отсечённая ритуалом от личности, для избежания возможности воздействия на него через записи. Это не сложный универсальный ритуал, которым необходимо пользоваться постоянно, внеся его в полезные привычки. Он отсекает не только кровь, но и выпавшие или отрезанные волосы, остриженные ногти и прочие отвалившиеся от волшебника куски.

— И какой смысл использовать тогда кровь вместо чернил, когда она отсекается?

— Отсекается от личности. Магическая составляющая то никуда не исчезает. Так же как и родовая привязка к слову говоря и возрастная. На этом кстати завязано множество библиотечных чар, корректирующих родовые фолианты давая членам рода именно ту информацию к которой он готов.

— В смысле если я прочту одну и ту же родовую книгу в десять лет и в пятьдесят, это будет всё равно что две разных?

— Совершенно верно. По малолетству конкретики из книг получишь очень мало. Потому что по мнению магов дело ребенка это в первую очередь развивать собственный мыслительный аппарат. Размышлять о прочитанном, строить собственные версии, причем совершенно не важна их верность, правильность и подтверждение. Важно лишь развитие мозга. Позже родовые фолианты дадут более полные версии, со специфическими рецептами, заклинаниями, схемами, расчетами, уловками и ухватками.

— А в хогвардской библиотеке как тогда... Там же есть библиотека?

— А об этом подумай сам, — хмыкнул колдун, и сделал приглашающий жест, добавив:

— Пока же, давай попробуем узнать насколько ты сможешь зарядить хотя бы один мегалит.

Спустя пару часов, я сидел закутавшись в махровый плед который на меня очень уютным способом накрутил домовик и смотрел в огонь камина. В ладонях, сложенных горстью, устроился медный кубок объёмом не меньше пинты с короткой тонкой ножкой, очень удачно вписавшийся в конфигурацию ладоней. Отблески от огня прыгали по его архаичной чеканке в виде туров и зубров, создавая иллюзию движения. Отвар же в кубке щекотал ноздри резким ароматом незнакомых трав с медовыми нотками.

Несмотря на то что пил его я мелкими глотками минут двадцать, он ни на долю градуса не снизил температуру, которую мои рецепторы фиксировали как 41 градус по цельсию. А вот сладость у него была вполне реальной, что навевало мысли о существовании магических пчел, творящих магический мёд. Каждый глоток напитка сопровождался ощущением приятного жара, что словно поднимался из желудка в грудную клетку. Отчего каждый глоток заставлял таять внушительную ледышку, которая словно застряла в пищеводе.

Флоримон бесшумно покачивался в кресле качалке рядом, время от времени подносил к губам длинный мундштук трубки и после длинной затяжки выдыхал в камин гирлянды фиолетовых колец дыма.

Видимо у хозяина домена имелся какой-то артефакт, или чутьё, поскольку он нарушил молчание ровно в тот момент когда ледышка у меня в груди полностью растаяла.

— Ощущение магического холода возникает не только от быстрой потери магии за единицу времени, но и является основой отслеживания её количества. Я не стал тебя предупреждать, поскольку через подобные действия дети магов обычно открывают способность к числовому, процентному, или объемному исчислению имеющейся у них в данный момент в наличии магии.

Я вздохнул, отпил ещё глоток отвара и поставил кубок на столик, чувствуя что налился этого зелья до самого горла и сказал:

— Ну что же, у меня похоже этого полезного свойства нет. Либо нужно применять какие-то специальные родовые методики, доступа к которым у меня также нет. А отвар хорош... Хорошо восполняет магию.

В ладони Флоримона появилась его светло коричневая резная палочка с красным кристаллом в кончике. Он сделал ею указующий жест и в угли камина послушно нырнули два сучковатых полена из поленницы. Пламя разом перекинулось на них словно они были пропитаны бензином, каминная труба загудела втягивая воздух, а из топки дохнуло жаром.

— Это не отвар, а напиток. Вересковый мёд. О нём, кстати говоря, даже маглы помнят. Точнее помнят легенду о поиске его рецепта одного короля из ведьмаков. Бедняга научился пользоваться магией в бою, но очень страдал без магической подпитки. А касательно свойств... Не обязательно они раскрываются с первого раза, Гарольд. Чем более сложные дары рода предполагается активировать, тем слабее вероятность мгновенного постижения.

Я закутался в плед плотнее, защищаясь уже от избытка тепла и задумчиво проговорил:

— Согласен. По меньшей мере мы теперь знаем что я вполне способен зарядить зараз два мегалита под завязку. И даже не упасть от... Эм-м упадка сил.

— Только потому что я удержал тебя на весу заклинанием, — сурово произнес Флоримон, — и знаешь ли, пена из твоего рта, как у эпилептика наевшегося мыла, меня совершенно не вдохновила. Зачем это нелепое преодоление «до отказа?» Я разве требовал этого? Ты пытался меня этим впечатлить? Ну впечатлил, да. Молоде-этс!

Я покачал головой, чувствуя как губы сжимаются в нитку, под давлением поднимающегося недовольства:

— Флоримон, странные предположения лучше не высказывать. Я вообще о желании произвести на кого-то впечатление знаю лишь теоретически. Детство приживалки у вынужденной содержать мага колдуньи и двух маглов, не способствовало получению такового, знаешь ли. И человек с которым только сегодня познакомился, полагаю в принципе не может стать для меня подобным субъектом.

Колдун повертел палочкой, заставляя следуя её кончику крутиться поленья в камине. Пальцами же другой руки машинально скручивал ус так что он вытягивался и торчал как у таракана. Ну а его ожидающий взгляд предлагал продолжать. Гм, пожалуй нотки негодования да и повышение тона были излишни. Я откинулся на спинку кресла и уже значительно спокойней пояснил:

— Не люблю недоделок. Почему-то заполненный не под завязку мегалит ощущался как недоделанная работа.

Одобрительный кивок Флоримона и щелчок по закрученному усу, разом вернувшему ему обычное положение «висеть мимо рта»:

— Да, что-то ты всё же ухватил. Действительно «залитый магией под завязку» мегалит работает на притяжение и создание магии эффективней процентов на двадцать, опять же на эти проценты медленней теряет заряд. Полагаю это связано с впаянным в наконечник верхней пирамиды фокусного камня. Так что между 100 процентами заполненности и 99 процентами умещается 20 и 20 процентов эффективности.

Я кивнул:

— Двадцать плюс к заполненности и двадцать плюс к скорости заполнения. А вот желание "сделать лучше" может быть каким-то родовым поттеровским чутьём на работу артефактов. Кстати, та палка размером с жезл, которую ты мне дал для перекачки магии в кристаллы мегалитов, это какой-то аналог волшебной палочки?

Флоримон покачал головой:

— Пожалуй то что ты перенапрягся, следуя своему «артефакторному инстинкту» пожалуй есть доля моей вины. Если просто прикладывать к мегалиту ладони, вызывая ощущение магии для перекачки, то изначально начинает морозить именно ладони. Избегать же промороженности прописано в инстинктах большинства живых существ. Поэтому руки сами отдергиваются значительно быстрее нежели ядро действительно опустеет. А вот подача через удобную деревяшку, эти рефлексы отключает. Инстинкты увы, магическое ядро в груди и ладонь, сжимающую палку уличной температуры, не связывают.

— Эта деревяшка вообще-то даже нагрелась прилично. Так говоришь «обычная палка?»

— Ну для моего домена обычная. Ровная ветка магической ольхи. Отрезок без сучков, с параллельно идущими волокнами. С близкими к окружности годовыми кольцами. Хороший проводник магии. Их изрядно в кладовой лежит. Разумеется, дерево под такие заготовки культивируется намеренно. Ведь природа необходимое качество редко может обеспечить. Ольху иногда заказывают для основы создания палочки или иного изделия. И кому надо знают, что лучшая ольха растет в домене Уэлсли. Тебе кстати это дерево не подходит к сожалению.

— Нагрев говорит о том что часть магии теряется?

— Да, завтра другие попробуем...

— Возможно лучше всё же «ладонями»? Неприятно, но может быть именно из-за этого мой родовой «счётчик маны» не сработал?

— Может быть, может быть... Я честно говоря, забыл как активировал сам. Вот что пользовался ольховым поленом помню. Сейчас у меня магии мало из-за сквибства, так что лишь через волшебную палочку могу передать немного. Впрочем там слёзы — меньше десяти процентов мегалита удается заполнить, и то на максимуме. И уходит быстрее чем заполняю.

Я потянулся хрустнув суставами и сказал:

— А зачем ждать завтрашнего дня, Флоримон? Я чувствую что восполнил магию. На один мегалит точно должно хватить. Мёда только верескового с собой прихватить ещё кубок не помешало бы.

Флоримон покачал головой:

— Вересковый мёд это крайнее средство. Значительное опустошение магического ядра как игра в русскую рулетку. Магия может решить, что ты в опасности, особенно если появились какие-то повреждения в организме, или даже просто появились страхи основанные на последних событиях — если скажем недавно выдержал несколько сражений. Магия решит и начнет восполнять опустевшее ядро за счёт праны. А прана это твоя жизнь. И отдавать месяцы жизни из-за потенциальных проблем пустого ядра, не имеет смысла.

— Это понял, магия определенно неразумна и является неким дополнительным инстинктом волшебника. Но почему насколько я понял не стоит злоупотреблять мёдом? Может просто дорого? Его трудно варить, или что?

Флоримон качнулся сходя с кресла качалки и с подозрением всмотрелся в угол зала. На миг мне показалось что сейчас оттуда появится призрак. Но похоже действительно показалось. Палочка вновь исчезла у него в ладонях. Видимо внимание всё еще занимал угол, поскольку ответ прозвучал несколько отстраненно:

— Дорог да, но это не главное. Главная причина в том что организм мага может пристраститься из-за его лёгкости усвоения и насыщенности магией. То есть тело может перестать усваивать магию из пищи в которой её мало. Она будет казаться всё более безвкусной и бесполезной. Это распространенная проблема магической аристократии. Всё это порицаемое их гурманство и переход на вычурные деликатесы — следствие отказа организма принимать слабонамагиченную пищу.

К окончанию ответа настороженность хозяина прошла и он одобрительно хмыкнул на мою фразу:

«Ясно. Поэтому, овсянка сэр, наше всё?»

— Верно. И тыквенный сок. Он тебе ещё сильно надоест в Хогвардсе. Хе-хе. Но от ученического рациона составленного еще во времена Основателей, стараются сильно не отходить.

— Я уже на всякий случай паникую. Но это дело будущего. Так что по третьему мегалиту? Разве тебе не хочется побыстрей увеличить мощность своего домена?

Флоримон дернул плечом и сжал в кулаке бороду:

— Магия гостевой клятвы не позволяет согласиться, поскольку я лично опасаюсь последствий. Поскольку не могу из-за своей магической ущербности толком проконтролировать процесс. Но сопроводить тебя к третьему мегалиту могу конечно. Инициированный наследник рода Поттер, именуемый ныне Гарольд Джеймс, изъявляет желание... Что может противопоставить жалкий сквиб Флоримон Уэлсли?

Колдун возвел взгляд в потолок, потом глянул хитро и подмигнул:

— Но чашу мёда все таки для тебя захвачу, на всякий случай. Так то пристрастие к магическим деликатесам не мгновенно происходит.

Надо сказать после этой его странной речи у меня энтузиазм изрядно уменьшился. Но не иссяк. Пока я так для себя и не могу решить как относиться к этому... Повелителю призраков. Если подобный в целом довольно доброжелательный недомаг такой, то маги с которыми рано или поздно общаться придется возможно ещё более походи на инопланетян. Хотя возможно все эти странности со временем поясняться и станут знанием, перестав быть странностью. Тем более колдун щедро делится информацией.

Зарядка третьего мегалита зависшего рядом с устьем короткого ручья, впадающего в болотце теряющегося в тумане зеркальной магии, прошла довольно легко. Хотя отток магии через ладони создавал ощущение что кости рук до локтей (в которых ощущение было особенно болезненным) превратились в сосульки. Впрочем я держал в уме понимание что это лишь ощущение. И пытался как-то постичь числовое значение остатков своей магии, которую мне по старой геймерской привычке так и хотелось назвать «маной».

Зарядка прошла успешно, что не сказать об "определялке объема" понять которую так и не удалось. Но вот разочаровало меня иное. О чем я кратко и энергично высказал, изрядно насмешив Флоримона.

— Гарольд, я не знаю почему ты решил что магия альвов тут же поддастся стоит зарядить все мегалиты. Это вообще-то не совсем так работает. Сначала зарядятся внутренние контуры домена, что на ладан дышат много лет, едва функционируя. Начиная от замка, заканчивая обновлением части ритуальной составляющей. На это уйдёт некоторое количество времени и только после этого начнется давление на зеркальную магию, что даст возможность начать двигать границы.

Процесс это не быстрый и не автоматический. Он активируется и завершается по ряду командных заклинаний хозяина домена. И во время этого нужно смотреть в оба, готовясь остановить процесс если появиться опасность. Случайно появится из-за стены бродячая баньши, колония пикси или гнездо старых боггартов. Да в общем-то и обычный волк оттуда имеет такую магическую насыщенность, что справиться сквибу будет не просто.

Верескового мёда я так и не получил, зато ужин оказался восхитительным. Домовик Милли оказался прекрасным поваром и я с энтузиазмом отдал должное вкуснейшему мясному рулету с орехами и жареным колбаскам в сливочном соусе. Ну а после бокала легкого вина, что по градусам скорее напоминало виноградный сок чем алкогольный напиток, потянуло в сон. Так что прошложизненные диетические вопросы вроде «мясо на ужин?» я озвучивать не стал, и буквально провалился в толстенную пуховую перину под парчовым балдахином древней кровати, как и в сон, толком не рассмотрев отведенную мне комнату в замке.

Проснулся мгновенно, аж подпрыгнул от дозы адреналина. Но тут же замер. С внешней стороны балдахина перемещалось какое-то свечение.

Как я засовывал под подушку ольховую палку проводник я помнил еще хуже облачения в пижаму, поскольку путался во всевозможных веревочках и завязках уже проваливаясь в сон. Однако нащупал её мгновенно и выхватил со свистом, как кинжал из ножен. Следующим бездумным движением, цапнул очки, что висели над лежанкой на расстоянии вытянутой руки. Чпокнула обрываясь нить на которой они висели и пока она рассыпалась светящейся пыльцой, я оценил заботу домовика, что меня провожал в спальню. Сам бы я сунул очки под подушку, памятуя о том насколько они противоударные.

Я сжал палку сильнее и стиснул зубы, продолжая концентрировать внимание на рассуждениях, а не страхе который подбросил меня с кровати.

По бледно-зелёной ткани балдахина скользят пятна света словно снаружи водят фонариками выискивая зазор. Балдахин вокруг кровати глухой как и положено в древних замках. Помню шутили в свое время насчет средневековых удобств, дескать тряпка над кроватью была нужна чтоб тараканы с потолка на спящего не сыпались. Но за юмором упускали что вообще-то он служил более утилитарным целям; защищая спящего от холода промозглых сквозняков каменных замков. Тараканы же, крысы и вонь забитая висящими на верхних перекладинах кровати мешочками ароматических трав — уже вторичная функция тканевого покрова для спящего.

Минута... Другая... И сердцебиение пришло в норму. Я увидел, что волны ткани вовсе не наглухо перекрывают доступ, как я себе мимолетно вообразил. Так что это вовсе не магически заколдованный монолит не допускающий к спящему... подкроватных монстров? Вот ведь переполошился спросонья!

Я откашлялся и грубым голосом сказал «Эй». Однако в движении световых пятен не последовало никаких изменений и я уже без особой тревоги высунул нос поинтересоваться причиной иллюминацией.

Спальня, насколько я увидел в щелку, оказалась полусферой радиусом метров восемь. И кровать стояла как раз в центре. Треугольные окна наверху еще темны предрассветным сумраком. В воздухе же на разных уровнях плавают десятка два шаров рассеянного света.

Я осторожно прищурился, всматриваясь сквозь очки в самый маленький шарик, крутящийся в воздушном потоке у стены и удивленно хмыкнул обнаружив внутри источник света — крошечную фигурку безликой балерины крутящейся в бесконечном фуэте.

— Судя по тому что факелы на стенах не горят, это всего лишь местные ночники о которых колдун не счел нужным меня предупредить. И да, я определенно не героический гриффиндорец, хе-хе.

Внутренний счетчик времени без всяких книжных «темпусов» заявлял что времени сейчас пять часов сорок шесть минут. Сон же после адреналинового пробуждения как выключило и теперь меня просто распирает от жажды действия.

— Будто десяток энергетиков выпил один за другим. Похоже так действует внешняя магическая подпитка?

Светильники-балеринки на попытку сближения, отлетали прочь. С двух футов, как я выяснил экспериментально. И чем резче сближался, тем они быстрее отлетали. Экспериментировать над их поведением подачей магии не стал. Испорчу ещё не дай бог.

Рядом с кроватью громоздился внушительный сундук окованный начищенными до блеска полосками меди. Чёрные гравированные на них руны сияли каймой магического отсвета. Над крышкой сундука на уже знакомых нитях-паутинках тянущихся к куполу ввысь покачивалась расправленная мантия, похожая на призрака.

Гм, всё тут замешано на призраков похоже. Я осмотрел одежду придирчивым взглядом — вчерашняя грязь сок и пыль на ней, отсутствовали.

Под бесшумно откинувшейся крышкой сундука аккуратно разложены мои магловские вещи. Гм, и замызганные кеды. Мою человеческую одежку похоже чистить домовик не рискнул. Вероятно этот коряво выглядящий сундук блокирует излишки магии и сохраняет её от уничтожения? Но ладно, мантия это скорее уличная рабочая одежда. Реализовать же кипящий в крови движняк лучше в пижаме. Она хоть из штанов и рубашки состоит. Привычней по ощущениям чем балахон. Поэтому упор лёжа принять!

Двадцать минут силовых упражнений со своим весом показали, что природа распирающей меня энергии с хлипкими мышцами не связана. Удаются лишь три более-менее похожих на отжимание движения, после чего ручонки начинают дрожать, а классический «упор лёжа» всё сильнее начинает напоминать букву «Г» в которой удается сделать ещё с десяток отжимательных телодвижений и только.

Однако после пяти подходов, обнаружилась любопытная вещь. Похоже магия быстро восстанавливает выносливость, поскольку на пятый подход я также хоть и с трудом, но делал те же самые три отжимания, плюс десять плохоньких как и на первый. Двухминутную передышку меж подходами, заменил на полутора, потом на минутную. И наконец ещй после десятка подходов выяснил, что для появления усталости промежуток должен быть не больше сорока секунд. Тогда только два чистых еле-еле выжимал.

Как силу и скорость мышц тренировать с таким допингом пока не очень понятно. Сверхомпенсация то восстановления идёт лишь когда мышечные волокна надрываются, а как этого добиться если магия тут же их залечивает? Я передёрнулся вспомнив как деревянное остриё с хрустом протыкает грудину.

— Да уж, в сравнении с подобными травмами, надрывы мышц от избыточных усилий выглядят что укус комара перед автоматной пулей.

Может тело лучше тренировать в магловском мире в условиях дефицита магии? В том же каноне не припомню в Хогвардсе уроков физкультуры. Разве что по лестницам ученики бегали. Может магам оно и не нужно? Сказал заклинание — мышцы и вздулись по всему организму как атлетам не снилось? Нужно выяснить во избежание бессмысленной потери времени. Минут сорок пыжусь, а только пить хочется. Гм, и есть. Пожалуй впервые в жизни этот организм испытывает голод, да ещё слюноотделение надо же, стоило вспомнить вчерашнюю ветчину... И вересковый мёд! М-м!

Шесть тридцать сейчас, интересно рано ли для подъёма? Так вчера и не обговорили с хозяином правил моего поведения. Надо составить список вопросов, а то Флоримон сам похоже не очень то понимает что его родной и привычный замок, постороннему магу в теле ребёнка — довольно опасен. Хоть бы о периодичности появления призраков из стен рассказал бы. Хотя может тут как транспорт эльф работает?

Я щелкнул пальцами и требовательно провозгласил:

— Милли! Милли приди сюда! Милли я хочу есть и пить! Плохой эльф... Хе-хе.

Мда, похоже гостевой допуск удобные перемещения не подразумевает. А может домовые эльфы имеют какие-то пользовательские ограничения? Призраки конечно весьма неприятны, и нюансов по замковым так мне Флоримон и не пояснил. Может быть он считает что после вчерашней схватки с фантомом пришедшим из-зазеркалья, местные мне нипочём будут? Или решил что «ещё немного неприятных приключений» не повредит?

Я покрутил ольховой палкой как кинжалом и при воспоминании о вчерашней схватке ощутил в груди тепло магии. Словно там пружинисто расправился потягивался пушистый кот которому сказали «кис-кис».

Хочется есть, пить, смотреть на огонь — а значит нужно просто пойти в большой зал, где и подождать хозяина. В общем-то план несложный. Если встретится призрак, насытить его магией под завязку, чтоб тот потерял интерес. Да топать себе дальше спокойно. Потом хозяин его мечом располосует, ещё и эктоплазмы больше будет. Больше тут и не должно быть никаких проблем. Едва в голове сформировалась эта мысль, как тут же память мигом прокрутила коридоры, повороты, двери оформляя кратчайший путь. Мда, я действительно начал привыкать к тому что память мага гораздо лучше человеческой.

С завязками и регулировкой длины подола мантии я справился легко. Запомнил вчера как их подтягивать. Справился и с лежащими поверх сапог портянками или как они тут называются хрен знает. То есть Мерлин знает. Руки сами сворачивали и наматывали как надо. Это не забывается, как езда на велосипеде или плавание.

А вот со шнурками средневековой обувки пришлось повозиться. Вчера то хозяин их заплел одним заклинанием. А сегодня как выяснилось вчерашние "типагалоши" обладают весьма странными голенищами из отдельных кожаных лент похожих на щупальца осьминога, издырявленные каким-то психом как попало. Но вот шнуровальные ленты продетые в одну из дырок намекают что это отверстия для шнуровки. Может так положено для шнуровального заклинания. Ещё один вопрос на повестке дня. Повозившись всё таки кое как закрепил это на ногах. Неправильно но хоть не слетает.

— И штаны надо потребовать у Флоримона под мантию. Пока сойдут пижамные, а то хрень какая-то у магов, а не мода.

Огоньки ничего не ответили их свет стал скрадываться светом из треугольных окон спальной полусферы, где уже вполне явственно занялся местный тёмный рассвет.

* * *

Светильники-балеринки видимо были положены только комнатам. Коридоры освещались факелами, потрескивающими на расстоянии с десяток метров, плюс минус полтора-три. Похоже древние маги точностью расстояний не заморачивались. Ну или в их расположении есть особый смысл которого я пока не знаю. Впрочем света достаточно, так что дойти до главного зала по памяти не представляло труда и для обычного человека. Нужно было всего лишь спуститься из моей спальной башни на третий этаж, три раза дойти до конца коридора всё время сворачивая направо вниз по лестницам... Ладно, пожалуй запомнить четырнадцать поворотов с первого раза мало кто сможет, особенно не задаваясь такой целью. Магическая память всё же удивительно полезная штука, к тому же точно отметила места в стене из которых появлялись замковые призраки.

Если они тут выращиваются на эктоплазму как грибы, то вряд ли «грядка» кочующая. Какой-нибудь череп вмурован в стену, или там зуб хотя бы. Почему то кажется что должна быть какая то точка привязки.

Путь проводил меня мимо лишь одного такого места, но обходил я его по противоположной стенке на цыпочках и очень быстро. Не дыша и стискивая в кулаке свое импровизированное оружие. Но видимо призрак конкретно этой грядки ещё не дозрел, либо я всё же смог его не потревожить. Уже вполне спокойно подходил к залу, откуда лилась умиротворяющая мелодия свирели и словно цветомузыка в коридор через арку падали разноцветные отсветы. Я уже собирался шагнуть внутрь, как услышал дрожащий голос домовика, слова которого заставили прижаться к стене:

— Хозяин, может быть пока у вас гостит маг не стоит нарушать закон?

— Этих законов, Милли, писано столько что на каждый закон есть контрзакон. У лордов магии всегда есть право их менять, была бы сила. А это значит что законы эти обращаются в пшик после их смерти, и не являются как пытаются внушить общественности их потомки, чем то вроде скрижалей божественных истин. Не трясись так, тех кто был бы против моих действий давно нет в живых. Современники же даже не знали бы что предъявить... И перестань отвлекаться, у мальчика опять повисла рука.

— На лопате неудобно лежать...

— Просто поправь конечность. Пора уже.

Я на цыпочках подкрался ближе и осторожно выглянул за угол.

По высокому залу танцевали под музыку флейт уже знакомые мне светильники. Разноцветные, они двигались по сияющим магией спиралям от пола до потолка.

Но это я ухватил лишь мельком — взгляд притянул Флоримон в чёрной расшитой звездами мантии и высоком колпаке. Ни дать ни взять классический волшебник... Вот только в руках он держал не посох, а внушительных размеров лопату, какой бы только великану снег чистить. На широком лезвии свернулся клубком светловолосый ребёнок в пижаме расшитой коровами и колокольчиками.

Сюрреализм зрелища ввёл меня на миг ступор. А в следующее мгновение колдун резко двинул лопату в топку камина. Огонь полыхнул словно туда плеснули бензин, осветив половину зала. В трубе загудела тяга, колдун же бойко отскочил выпустив черенок, который так и остался торчать из каминного костра. Дикое пламя, гул которого странно гармонично подчеркнули флейты, побесновалось несколько секунд после чего рукоятка со стуком упала на пол лишенная лезвия. Флоримон утер лоб и буркнул:

— Милли, замени инструмент. Остался последний ребёнок.

Черенок исчез, а колдун поправив накренившийся колпак, взмахнул палочкой и едва слышно пробормотал заклинание. Из кончика палочки вылетела золотистая нить и потянула из-под потолка овальную корзину которая дрейфовала по воздуху следуя тем же спиралям что и светильники. От рывка с одного конца выбился край перины, а с другого в сторону колыхнулась кипа пышных волос.

— Никто ничего не сделает до тех пор пока мне не объяснят что происходит! — сказал я низким угрожающим голосом, ощущая как разом входят в резонанс и мой стариковский разум, и вспыхнувшее негодование эмоциональной части Поттера, и древнее родовое эго Лорда. Я шагнул из-под арки, наливаясь мощью, яростью и силой... Почти шагнул.

— Петрификус тоталус! — выкрикнул Флоримон, и белый луч заклинания ударил меня в грудь словно конь копытом. Тело судорожно выпрямилось с вытянутыми по швам руками; силой заклинания меня проволокло пятками до стены, да смачно приложило затылком о камень. В глазах вспыхнули звезды, но судорога одеревенения не дала упасть, я так и остался стоять прислонившись к стенке головой и плечами, ощущая как вздувается болезненная шишка, и прекрасно видя зал.

Колдун же дернулся как от удара тока, из носа хлынула кровь, он сломанной игрушкой осел на пол. Его колпак свалился с головы и медленно покатился по кругу подгоняемый сквозняком. Пламя в очаге погасло. Ещё пара мгновений и в зале появился домовик, вытаращивший глазищи как яблоки. Он выронил лопату, выглядевшую в его ручонках как мачта, и бросился растянувшемуся на плитах волшебнику:

— Хозяин!

На то как зазвенело на камнях пола лезвие он не обратил внимания, приподняв безвольную руку Флоримона, которая впрочем так и не выпустила палочку. Щелчки домовика пальцами тихие и звонкие так и брызжущие магией, никакого результата не принесли. Он потеряно оглянулся, наткнулся на меня взглядом и его брови подпрыгнули домиком. В глазах же появилось понимание. Смазанное движение и Милли вытянулся рядом со мной, напористо и торопливо забормотав:

— Маг Гарольд должен простить хозяина! Тогда откат злого контракта перестанет его давить! Маг Поттер не должен был здесь находиться. Он не включен в гексаграмму зала! Он мог помешать!

Выпалив это домовик щёлкнул пальцами и я почувствовал как вернулась способность говорить. Но не двигаться. Надо же какой продуманный эльф.

— Частичная нейтрализация заклинания, да, Милли? Не полная потому как опасаешься что я помешаю жертвоприношению? Резонно. Конечно я этому помешаю. Не люблю знаешь ли, когда детей пихают в огонь.

Домовик сначала активно кивал, потом так же активно затряс головой так что уши начали хлестать по щекам. Он аж взвизгнул от избытка чувств, прервав мой постепенно накаляющийся диалог:

— Что вы! Нет никаких жертв! Детей отправляют в камин в условленное время. С той стороны их принимают родители! И вон той спящей девочке надо быть уже через две минуты на лопате, а через три в пути!

Негодующая уверенность домовика волной смыла эмоции Поттера, а злобно громоздящаяся за плечами «тень предков» мгновенно испарилась. Мой же разум захотел громко сказать односложное матерное слово или десять. Еле скомкал это жгучее желание, заменив невнятным:

— А-а, зачем это самое?

— Ведьмаки отправляют в домен Уэлсли своих детей напитывать магией! Старый договор! Маг Поттер, сейчас я сниму с вас заклинание, и скажите пожалуйста волшбе контракта о недоразумении! Но из коридора! В зал не входите!

Сопротивлялся я уже по инерции:

— Иначе будет что?

— Девочка проснётся! Может быть шок и гексаграмма снов перестанет на ней срабатывать. Она будет постоянно просыпаться от магии. Контракт с этой семьёй будет уничтожен. Это всё плохо! Бедный хозяин! Скорее!

Да чёрт возьми, частит как пулемёт уже и дёргается глядя то на меня то на колыбель повисшую возле пола, то на Флоримона растянувшегося на камнях. Судорожное остолбенение тем временем прошло, как и боль в затылке. Когда эльф щелкал пальцами я за его объяснениями и не заметил. Я выдохнул и произнес:

— Маг Гарольд Джеймс Поттер, признает крайнее деяние колдуна Флоримона Уэлсли недоразумением и снимает с него наказание контракта.

По наитию я поднял ольховую палку которую так и не выронил из ладони, и выпустил немного магии. Гм, или довольно много. Эльф, закрывающий своим тщедушным тельцем вход, за миг до моего действия оказался рядом и отклонил своими тонкими пальцами палку в сторону, так что вибрирующая волна магии ушла в коридор. Я смущенно хмыкнул, действительно в зал не заходить, тем более магией не шмалять... Вот жеж...

Флоримон протяжно простонал и отжавшись от пола сел скрестив ноги. Домовой эльф метнулся к нему выкручивая уши:

— Хозяин, Милли виноват!...

— Милли не виноват, — хрипло прервал его колдун. — Лопату!

Миг и валяющийся на полу инструмент переместился в его руки. Мрачное лицо с дорожками засохшей крови из носа помрачнело ещё сильней. На скулах сыграли желваки:

— Я совершенно пуст. Сколько осталось? — он кивнул в сторону беспокойно шевелящейся девочки. Домовик вновь ухватил себя за ухо и простонал:

— Минута!

— Так, Милли, быстро принеси зелье сна без сновидений. Выполнять!

Колдун пошатываясь выпрямился опираясь на черенок и тяжело переставляя ноги подошел к колыбели. Присел на корточки и немного повозившись, вставил лопату в какой-то паз в корзине. Упёрся, нажал, но лишь задрожали руки и лоб покрылся потом. Тут с хлопком возник Милли который тут же сунул в ладонь колдуну платок, которым тот тут же начал утирать кровь под носом, а в другую горлышко фиала с клубящейся паром жидкостью. Чпокнула пробка, которую домовик, как заправский бейсболист выхватил из воздуха на лету и почтительно вернул, рассеянно бормочущему колдуну, склонившемуся над спящей. Я навострил уши и разобрал:

— Девочке десять лет... Двух глотков будет достаточно.

Он выпрямился, после чего требовательно махнул рукой:

— Гарри, подойди! Нужна твоя помощь.

Похоже выяснения почему не предусмотрено появление гостя, который может помешать ритуалу нужно отложить. Ситуация навскидку понятна. Есть ощущение недоразумения, но нет чувства лжи. Значит помогаем...

Едва я шагнул в зал как флейты со стоном умолкли. Магические спирали осыпались дождем исчезаюих искр, а разноцветные светильники разлетелись по залу, став белёсыми какими были в моей комнате. Я замедлил было шаг, но Флоримон нетерпеливо добавил:

— Не обращай внимания. Теперь уже не важно. Конечно, ночь пребывания юной колдуньи в домене теперь насмарку, но зато девочка теперь не проснётся. Надави на черенок, он возьмет немного магии и войдёт в паз колыбели.

Наверное я несколько недоуменно поднял бровь. Колдун вздохнул, возведя на миг глаза к потолку, но терпеливо произнес:

— Руны колыбели и руны лопаты должны состыковаться, чтоб активировалась руна передачи. Если просто переложить гостью третья руна не включится. Нет не знаю почему так устроена эта магия. Её сотворили мои предки сотни лет назад.

Черенок чуть отдал в ладони прохладой, лопата щёлкнула и девочка свернувшаяся калачиком вместе с подушкой в которую уткнулась лицом, оказалась на прямоугольной поверхности инструмента. Лица её я так и не увидел — сплошная копна волос укрывающая белую пижаму в геометрических фигурках.

— Хорошо, — выдохнул Флоримон и, без усилий перехватив у меня инструмент, зашагал к камину.

— Смотри, устанавливается лопата вот в эти пазы топки... Мерлин, как же без магии!?

— Держи на весу, а я просто прикоснусь к черенку, — предложил я.

Колдун кивнул легко удерживая инструмент, а я подтолкнул торец ладонью и вариант прошёл. Лопата с щелчком въехала в камин. Затем хозяин домена извлек внушительную банку и осыпал лопату кругом рыжим порошком. Потом открыл вторую и досыпал еще полбанки, комментируя свои действия:

— Обычно порции порошка хватает для отправки трёх детей пока горит пламя и я поддерживаю его магией. Но вот дозировки на одного я не знаю. Это не дымолётный порошок современного каминного транспорта, а старинное изделие по рецептам Уэлсли. А экономить и экспериментировать в этом чревато... Так, я сейчас напишу записку родителям, дабы не будили дочь часа три. Всё равно не получится, а беспокоиться будут. А ты возьми горсть порошка и потренируйся говорить чётко и громко: «Зубная фея». Милли! Кисть, чернила и тряпицу!

Хлопнуло, и перед камином появились резная табуретка и круглый столик, на крышке которого расположились заказанные принадлежности.

Я потыкал пальцем в махрящийся нитками обрывок серой тряпки которая видимо и представляет собой «кусок крапивного холста под призрачной грунтовкой», о которых недавно вещал Флоримон и выдал:

— Это не слишком сложная фраза, чтоб обязательно тренироваться. Меня больше занимает вопрос как ты будешь писать, ведь, насколько я понял из твоих объяснений для взаимодействия с кистью и магическими чернилами нужна подача магии, которой ты временно лишился?

Флоримон с досадой хлопнул себя по колену, но тут же нашелся:

— Да. Но есть альтернативы. Можно замешать из свежего сока лебеды, смешав с каминной сажей, такой краске хватит природной магии для маложивущей записки. Можно написать своей кровью...

— А можно продиктовать текст человеку этой самой магией наполненному, который стоит в одном ярде от тебя, вместо того чтобы отвлекать его внимание глупыми тренировками.

— Ты же не умеешь писать кистью?

— Конкурс каллиграфии не выиграю. Но пару строчек уж как-нибудь начертаю. И не слишком ли мы много болтаем? С той стороны ведь родители девочки уже стоят в низком старте и смотрят с недоумением на часы?

— Подождут, — отмахнулся Флоримон, — пунктуальность иногда с обеих сторон сбоит, так что с пониманием. Ладно, пиши!..

Ну что сказать... Успокоительную записку из двух строчек я рисовал минут десять. Выяснил что чернила не впитывались в тряпку и не расплывались, как я опасался. А минус проявился в том что они так и норовили собраться цепочкой капель, как вода на воске. Поначалу колдун тоже был озадачен. Но вскоре разобрались что проблема была в хватке кисти. Я держал её как перо или ручку, а надо было положить на четыре пальца и прижать большим — рисовать буквы как иероглифы. Тогда кисть давила капли и они соединялись уже в плотные линии.

— Зубная фея! — произнёс я подняв горсть порошка активатора. Копна волос вдруг колыхнулась и девочка повернула голову приоткрыв сонный правый глаз. Бровь шевельнулась в попытке нахмуриться. Говорить после слова активатора камина не решился, а инстинктивно подмигнул и улыбнулся. Похоже подействовало правильно, страха тощий зеленоглазый мальчишка в очках явно не вызвал, адреналин из сонного состояния не выдернул. Девочка улыбнулась в ответ и вновь засопела погрузив лицо в подушку. В мыслях мелькнул недостаток информации о том каким в принципе может быть промежуток времени между произнесением активатора и отправкой. Но машинально вброшенный порошок исправно полыхнул оранжевыми языками магической плазмы и лопата опустела.

Флоримон, что стоял скрестив руки в стороне шумно выдохнул:

— Слава Мерлину, всё получилось. Второй откат за час было бы слишком много.

— Милли упомянул о каком то «злом откате», — сказал я и, скрипя по полу задними ножками тяжелого кресла, подтащил его поближе к камину.

Колдун фыркнул, подбросил поленьев в топку где догорали последние угольки от порошка, рухнул в такое же кресло рядом и обессиленно откинулся на спинку. Впрочем, из голоса ушла хрипота и ответил он вполне внятно:

— Да уж, тётка твоя постаралась максимально обезопасить договор формулировками. Впрочем, излишняя недоверчивость может быть так же вредна, как и доверчивость. Откат ударил по моей магии, а ощущения от мгновенного опустошения ядра чрезвычайно занятны. Примерно как прохождение насквозь призрака, умноженное в десять раз.

— Жуть. Прости, но ритуал выглядел со стороны какой-то жуткой кремацией.

Флоримон покосился на колпак что так и валялся на полу и провел пятерней по волосам:

— Да уж я понял что будет проблема, сразу как только тебя увидел. Вообще-то вечером твоя комната была заперта снаружи на щеколду снаружи. И на всякий случай стояла сигналка, реагирующая на стук, или громкий голос. Однако ночью замок что подпитывался все это время магией из тригона ставшего полноценным, решил сменить грубую дверную поделку установленную мной за неимением лучшего, на дверь со стандартной родовой защитой. Поскольку статус у тебя «гость», а не пленник, дверь по умолчанию осталась открытой. Надо посмотреть, кстати на неё, в детстве только видел как выглядит...

В противоположность своих слов колдун вздохнул и устало вытянул ноги.

— Трудная ночь. Сразу пятерых детей доставили. Милли конечно неплохо за ними следит, но дремать все равно приходится вполглаза.

— Сочувствую. Домовик как-то сумбурно объяснил, но нельзя ли побольше подробностей?

— Зачем они тебе?

— Флоримон, я Поттер. Исследовать\любопытствовать у нас в крови. Если не получу информацию, оно будет как не закрытый гештальт, постоянно всплывать в памяти. Не хочу тебя подставить по незнанию поинтересовавшись у кого-нибудь, или рассказав мимоходом как интересную историю. Если по какой-то причине это тайна, или не принято у волшебников, или ты не хочешь огласки, так и скажи. Я запомню и не выдам.

Колдун вздохнул:

— Стало быть, слышал рассуждения о незаконности, да? Вижу да. Фразы то ты строишь хорошо, но вот за выражением лица явно следить не умеешь.

В общем, в прежние времена многие лорды брали на себя обязанность подпитывать магией своих доменов перспективных детишек ведьмаков. Перспективных в смысле тех что вполне были готовы стать магами. Такие появляются время от времени и сейчас. В Хогвардсе их называют маглорожденными, но мало кто вообще желает с ними возится. Но кто за это берётся, должен иметь на это лицензию, сдать экзамен на определение потенциала ведьмака претендующего стать новой кровью. А подобные лицензии можно получить лишь после получения общего магического образования. Ну и не быть, само собой, сквибом. У меня же безвыходное положение — магия домена вменяет в обязанность брать детей всех знающих ведьмаков пожелавших этого. Происходит это согласно какому-то древнему договору, текст которого я даже не читал, однако очень хорошо ощущаю когда пытаюсь противиться. К счастью он выдает приглашения в щадящем режиме, как-то ориентируясь на мое присутствие, самочувствие и уровень магии.

— Пока не очень понимаю что в этом криминального.

— В добавок сквибству и отсутствию лицензии, магия моего домена относится к тёмной, поскольку работа с призраками это раздел некромантии. И дети ведьмаков, подпитываясь ею, к своей природной поневоле добавляют в основу будущего мага "новой крови" изрядно тьмы. Любая магия высшего порядка сильнее базовой природной, может дать весьма значительную склонность к тьме. В Англии же к темной магии в принципе относятся неприязненно.

— Понятно. При желании могут обвинить в порче невинных душ, да?

Флоримон фыркнул, сделал жест привычный палочкой в сторону камина, но усмешка сменилась гримасой, поскольку действие не удалось.

— После отката всегда долго магия восстанавливается, даже при нахождении в домене. К счастью даже после полного изъятия никогда не трогает прану, так что магия Уэлсли хоть и темная, но всё же относительно щадящая. Она как правило просто уходит от преступников на какой-то срок, даже преступление непреложного обета чревато лишь впадением на некоторый срок в магическую кому.

Я понял что колдун категорически не хочет объясняться и оправдываться. По крайней мере пока. Да и действительно ли я готов к лишним знаниям? Они действительно же бывают не нужными и вредными. Ну что же, сделаем вид что последовали туда куда он перевел разговор:

— Значит магия не одинакова для всех, и в разных доменах различается?

— Сложный вопрос, Гарри. Касательно колдовских договоров, о которых я упомянул, основную роль играет магия того или иного магического рода. Скажем если основа огненная, маг в случае жесткого преступления непреложного обета, может просто сгореть обратившись в пепел. Если основа магии крови, то так же мгновенно высохнет лишившись праны и рассыплется пылью. Воздуха — задохнется через несколько минут. В более простых случаях — подвергнется стихийному наказанию. Хотя существуют легенды о «воровских» родах, намеренно культивировавшие магию своих ядер, что противоположными эффектами добивались относительно лёгким наказаниям, что позволяло им нарушать договоры добиваясь выгоды. Впрочем достоверно никто о них ничего не знает.

Я потёр переносицу. Захотелось молвить «ничего не понятно, но очень интересно», а еще появилось желание сделать записи. Гм может быть магия так мне подсказывает, что в общем-то оперативная память мага хоть и обширна, но все же не безразмерна? Ладно, уточним другое:

— Что было бы, если родители с той стороны не ждали у камина?

— Перемещения бы не произошло, — ответил Флоримон. — Переместить по слову можно лишь в открытый камин современной министерской сети, — колдун указал на камин из зеленого камня, вычищенный до последнего уголька.

— Впрочем, здесь он полностью заблокирован. Эти же два — древние, сохранившие связь с достатутными каминами семей ведьмаков. Но для их активации нужны дополнительные условия. Опять же переговорной функции у них нет и порошка они расходуют много. Но зато защищены от посторонних магов дополнительными условиями. Ведьм же я не опасаюсь, они в принципе не могут навредить мне в моем домене.

— Переговорной функции?

— Да. Бросаешь горсть, говоришь адрес. С той стороны для ответа обычно тоже нужно бросить немного дымолётного пороха. Но бывает оставляют камин и на постоянном приёме. Если камин заблокирован, как у меня — тогда порошок после произнесения слов адреса не вспыхивает и его легко собрать для повторного использования.

В качественных каминах, да при достаточном количестве магии, отпечаток лица появляется даже если в кресле сидишь, и едва тепло достаёт. Ну а если камин является плохой самоделкой, а принимает скажем сквиб или ведьма, то таким приходится чуть ли не в самый жар наклоняться, да еще пребывая в унизительной позе.

— А почему цвет огня старинных каминов был обычный? Я слышал при транспортировке огонь должен быть зеленым?

Флоримон пожал плечами:

— Это фирменный цветовой эффект в одобренном министерством порошке. Для удобства, чтоб рассеянный волшебник не шагнул случайно в камин где горит обычный огонь. Вообще-то современный порошок получше моего будет, его и нужно то чуть, но секрет — монополия министерства магии. Опять же тамошние следящие артефакты именно на него срабатывают. Считается страховкой от произнесения невнятных адресов, из-за которых камин может забросить в опасное место. Но сквибам лучше ими не пользоваться, министерского контроля даже потенциального нам лучше избегать.

Пока хозяин сыпал объяснениями, домовик, лишь изредка на миг появляясь, наводил порядок, накрывал на стол и расставлял кресла. Воздух наполнился ароматами, заставившими наполниться рот слюной, хоть меню сегодня было определенно намного проще вчерашнего. А когда на блюде появилась половинка маленькой тыквы нарезанная исходящими горячим паром дольками, хозяин сделал приглашающий жест, предлагая переместиться за стол.

Запахи как оказалось, исходили в основном от жидкой похлёбки неведомого состава. Вторым блюдом шла овсянка и в довесок почти прозрачные поджаристые тосты.

Ими я с удовольствием и захрустел первым делом. Утолив первый голод, кивнул на тарелку хозяина, который отдал предпочтение тыкве.

— Флоримон, насколько помню, тыкву завезли на Оловянные острова лишь после открытия Америки, откуда она родом. Значит было это где-то веке в семнадцатом-восемнадцатом. А ты говорил, что тыквенный сок входит в меню Хогвардса, составленном самими основателями. Отсюда возник вопрос...

За пояснениями о том что вообще-то у основателей Хогвардса были вполне себе плотные контакты с материками магической Америкой задолго до её открытия маглами. И конечно такая заядлая коллекционерка растений как Хельга Хаффлпафф не могла пройти мимо подобной культуры. Она их собственно и продвинула распространив широко в доменах магического мира в районе Великобритании.

За разговорами развеялось напряжение. Создалось впечатление что колдун считает случившееся происшествие, чем-то вполне обыденным.

Чувство насыщения, как некая абсолютная наполненность появилось быстро и ярко, словно включили свет. Вот только потянулся к ломтику тыквы, которую распробовал лишь под конец завтрака, как р-раз и понял, что вообще есть не хочется. Я откинулся на спинку кресла и отодвинулся от стола, прислушиваясь к ощущениям. Нет, желудок не набит как барабан, не сказать что «перекосился набок» от обжорства. Определенно ощущение не физическое. В магическом ядре, что легко видится стоит чуть сосредоточиться и прикрыть глаза, никаких изменений, то же ровное сияние что и утром. Тогда зачем вообще употреблять магическую пищу?

Спросил я вслух, и Флоримон неспешно затянувшись трубкой с длинным мундштуком ответил, выпуская гирлянду фиолетовых колец дыма:

— Магическое ядро, средоточие, накопитель магии волшебника. Но для того чтобы колдовать, магия средоточия преобразуется. Представить это можно как белый свет ядра преломляется во время колдовства разнокалиберными призмами различной прозрачности. Эти самые призмы, как и ядро располагаются в магической оболочке человека, которой мы собственно и отличаемся от маглов. В зависимости от характера используемой магии, эти призмы со временем изменяются, добавляются, либо атрофируются. И эти самые преобразователи магии передаются потомству и комбинируются в них с разной степенью успешности.

Ядро обладает способностью впитывать магию разлитую в воздухе напрямую. Через те самые «призмы» и делает это с разной степенью успешности, зависящей от того насколько местечковая магия подходит данному магу.

По своему обыкновению, Флоримон сделал паузу, ожидая реакции слушателя понял\не понял. Ну что же, видимо это необходимое вступление прежде чем пояснить "за еду" поддержим:

— То есть, если рассуждать с точки зрения света и призм, красная магия домена, через красную призму встроенную в магическую оболочку — всасывается быстро и легко, восполняя запас. А волшебник скажем с фиолетовой призмой, будет восстанавливать в таком домене силу намного медленней?

Флоримон проводил взглядом исчезающие со стола объедки и коснулся указательным пальцем блюда с недоеденной тыквой, сигналя видимо домовику, чтоб это пока не убирал. И задумчиво проговорил:

— Верно. К тому же и сила этих призм тоже имеет значение. Грандмастеру с фиолетовой призмой уже не важен красный местечковый окрас. Такая, как мощный насос в любом магическом домене соберет столько сколько нужно, разве что чуть медленней. Но конечно все не настолько примитивно. Представители древних родов имеют в своих аурах целые наборы подобных «призм», а использовать их могут даже не отдавая себе отчета как именно они это делают. Это мне по своей колдовской неволе пришлось тщательно изучить этот вопрос. Так вот, возвращаясь к теме потребления магической пищи. Её магия идёт в основном на укрепление и развитие тех самых призм, позволяющих творить специализированную магию.

— То есть маг огня и маг эм-м... призрачной некромантии, должны сидеть на разной диете?

Уэлсли поперхнулся, а потом вдруг запрокинул голову и расхохотался.

— Интересный какой подбор противоположностей ты привёл, — пробормотал он вытирая выступившие слёзы. — Но да, можно и так сказать о самом принципе. Но факт, практически любая магическая пища, подаваемая к столу универсальна. Вытяжки, концентраты, суспензии, гели, фильтраты являются уже специализированной кухней, граничащей с зельеварением. Перечисленные варианты входят в пищевые комбинации которых подбирают некоторые семьи неистово стремящиеся к максимальному могуществу. В целом же, магическая овсянка и тыквенный сок Хогвардса позволяют вполне нормально крепиться и подрастать любые структуры магической оболочки детей. Вдобавок пища восполняет запасы магии значительно быстрее природного впитывания, что особенно необходимо растущим организмам. И пища же является дополнительным резервуаром хранения некоторого количества магии, активирующейся в процессе переваривания. Опять же магическая пища намного лучше и эффективней строит физическое тело мага, которое тоже очень важно для нормального функционирования.

Я с досадой потёр пальцем свое тощее запястье, но отследив, как поджал губы хозяин в нежелании обсуждать действия всяких Дамблдоров, задал другой вопрос:

— А чем интересен приведённый мною подбор диет противоположностей? Магия огня и магия призрачной некромантии?

Брови Флоримона подпрыгнули, но он тут же опустил взгляд и покачал головой.

— Возможно и расскажу. Когда-нибудь. Это не самая весёлая история, как ты вероятно подумал услышав мой смех. Но она поспособствовала тому, что я до сих пор жив.

Колдун взмахнул палочкой, направленной в камин, но вновь тот не выдал никакой реакции, заставив того с досадой развести руками:

— Предполагал начать раздвигать завесу, но костями чую, магия начнёт восстанавливаться только завтра. Тем не менее, скучать тебе не придётся. Сегодня я покажу основы магической гербологии, навыки которой являются одними из важнейших базовых навыков мага.

— Одними из скольких?

— Из двух. Базовыми являются навыки гербологии и магозоологии. Вторая сейчас называют в Хогвардсе уходом за магическими существами. Не спрашивай, я не знаю какой идиот придумал этой дисциплине такое название. Надеюсь что это лишь игра слов современных политиков, не влияющая на суть преподавания. Ведь невозможно всеохватную зоологию, приравнять к скотоводству.

Закончил тираду, он махнул рукой и улыбнулся:

— Впрочем, не обращай внимание. Это традиционная жалоба недовольных любым упрощением волшебников. Я её подхватил от предков в процессе воспитания, как… возвратный насморк что ли. Когда в детстве повторяют одно и то же и часто, оно отпечатывается и периодически всплывает в ответ на какой-нибудь триггер. А так-то если действительно упрощают, то наверняка это имеет какой-то конкретный смысл. Ну что, пойдём на плантацию? Это с другой стороны замка в низине.

Возражений, конечно, не последовало, собственно и не ожидалось. Я уже был одет в уличное, а Флоримону облачиться в одежду «на выход» прихватив меч, сумку и арбалет, хватило пяти минут.

Снаружи каких то изменений не обнаружилось. Та же смурная погода глубоко пасмурного дня. Те же клубящиеся облака «зеркальной магии» вокруг. Сумрачная тропа в скалах. Разве что её направление мой внутренний компас отслеживал практически противоположное вчерашнему выходу. Внутренняя карта домена Уэлсли продолжала дорисовываться в памяти, вплоть до каждого поворота.

Вчера мы обходили окрестности по кругу, вдоль клубящейся зеркальной магии, от мегалита к мегалиту, открыв при зарядке две трети диаметра. А вот теперь начали открываться и внутренние участки. Тропа спустилась в низину с каменистым сухим ложем ручья. Впрочем не совсем сухим; где-то в глубине вода звонко побулькивала несмотря на совершенно сухой галечник под ногами. По левому берегу обнаружились ровные посадки деревьев с красноватыми листьями. Похоже, та самая ольха домена Уэлсли, о которой Флоримон вчера вещал. И что он мне собрался показывать? Как срезают ветки? Однако повернулся он к правому берегу русла и повёл рукой показывая в другую сторону, вызвав некоторое недоумение:

— Э-э… Если честно, то посадки ольхи, Флоримон, выглядят гораздо ближе к слову «плантация» чем бурьян на который ты указываешь.

Колдун заложил большие пальцы за пояс мантии:

— Ну не плантация, а гм… покос, поляна. В общем сейчас как объект гербологии нас интересуют заросли крапивы на том берегу.

— Крапива так крапива, — кивнул я покладисто. — Внимаю. Так как с ней управляться и зачем?

Уэлсли делился информацией в ответ на вопросы. Каких-то специальных докладов, как у лекторов и учителей у него точно не было заготовлено. Но знал он определенно очень многое. Нужно лишь помогать ему этими знаниями делиться, спрашивать.

— У меня в данный момент из-за плохого освещения и почв домен не очень приспособлен для растительности. Поэтому выбор не слишком богат. Но, по меньшей мере, крапива растёт. Конечно, как и все растения в магическом домене она магическая, поэтому добавлять это слово излишне. Как и свой аналог в теневом мире… то есть в мире маглов, она обладает похожими свойствами.

Так вот, нас интересует в данный момент возможность получения из неё волокон, используемых для создания пряжи, затем нитей, затем крапивного холста. Из которого, в свою очередь, можно творить грубоватую, но вполне практичную одежду.

Суть заготовки и создания в том чтобы сохранить как можно больше магических свойств в получающихся волокнах. Тогда одежда может служить основой для вполне серьёзных улучшений. Именно сохранение максимума полезных свойств растений и является базовым навыком гербологии.

Флоримон замолчал, посмотрел на меня с ожиданием. Я кивнул:

— Вполне понятно. Навыки магозоология очевидно являются базовым поскольку позволяют правильно зарезать животное чтоб сохранить максимум полезных свойств?

— Грубовато, но по сути верно, — кивнул Флоримон. А я продолжил:

— Вот только неужели волшебники для создания одежды не придумали ничего удобней простого ручного труда?

Тот усмехнулся пренебрежительно:

— Ну что ты, конечно суррогатов множество. Многочисленные визуальные иллюзии, способные придать облачению любой вид. Есть чары, собирающие формы одежды хоть из листьев, хоть из лоскутков, хоть из снега, воды или пыли. Опять же трансфигурация предметов и материалов в одежду. Но всё это требует подпитки магией самого чарователя, а главное, возможности у таких одежд примитивны. Поэтому если их используют, то лишь поверх настоящих магических одеяний. Вообще конечно хорошим тоном является соответствие внешнего вида содержанию. Но не все себе могут позволить подобное, ведь имеются еще и общественные правила, вроде недопустимости показываться дважды в одном и том же платье на балах. И множество прочих подобных условностей имеющих под собой традиции, заблуждения, привычки или какую-то вполне реальную подоплёку.

Неприятие магических одежд, элементарно — наличие заклинаний отмены, которыми немало магов владеют невербально. Внезапно оказаться голышом или в каком-нибудь залатанном тряпье посреди улицы — не тот опыт который жаждется приобрести. Только сильные маги позволяют себе добавочные комбинации поверх основы, поскольку они способны передавить финиту и подобные заклинания чисто своей мощью. Даже намеренно красуются выпячивая иллюзии не банальным скрытом заплат и штопок, а разноцветьем, причудливостью и экзотическим видом. Провоцируя завистников, соперников и противников действовать, пытаясь уколоть хотя бы в ненаказуемых мелочах. Опять же иллюзии добавляют безобидности облачению. Когда с виду весёленькая розовая мантия с пушистым воротничком является в действительности тяжелым доспехом сплошь покрытым рунными комбинациями, с навеской громоздких бронеплит блокирующей трансфигурации.

Флоримон покусал ус, скривившись определенно от каких-то неприятных воспоминаний. Я же помалкивал терпеливо ожидая продолжения.

— Так вот, ближе к гербологии. Первым делом крапиву, как и лён, и коноплю — любое длинноволокнистое растение, предназначенное для превращения в пряжу, перед сбором необходимо обильно полить. Приток влаги вызывает быструю активацию магии, поступающую вместе с движением воды от корней в стебли растения. Таким образом, мы увеличиваем процент сохранения магии в конечном продукте.

Флоримон машинально взмахнул было палочкой, начав «агуа…» но тут же опустил её, ругнувшись под нос.

— В общем-то проще всего активировать первостихию, как я попытался. Не слишком сложным заклинанием «агуаменти» перерабатывающее магию в воду. Но при отсутствии магии придется поливать вручную.

— Первостихию?

— Да. Вода. Воздух. Огонь. Жизнь. Всё это первостихии, которые можно напрямую создавать из магии.

— Мне казалось, что начальной первостихией должна быть земля. Нет?

Флоримон недоуменно поднял бровь.

— Понятия не имею почему ты так решил. Земля слишком размытый термин и компоненты её слишком сложны для первоосновы.

— А жизнь из каких компонентов?

— Из праны. Магию в прану и обратно переводить достаточно легко, хотя и чрезвычайно малоэффективно. Хотя подобные манипуляции относятся к высшей магии. Я в такие выси не заглядывал, так что давай вернемся к самому банальному первоэлементу и польем наконец крапиву.

Флоримон приглашающе махнул рукой и прошагал к неприметному навесу, под которым выстроился сельскохозяйственный инвентарь. Отследив мой скептический взгляд, на грабли, лопаты и мотыги колдун дернул уголком губ:

— Ничего не поделать, многие работы в волшебном мире проще выполнять вручную. Особенно сквибу.

Он снял с гвоздя длинную цепь и прицепил её сложными крючьями к двум внушительным медным вёдрам крепленные крупными клёпками словно какие-то средневековые шлемы с чеканными восьмерками на боку. И цифры судя по размерам емкостей соответствовали галлонам. Навык точного подсчета литража сбойнул, похоже родовой счетчик Поттеров в голове встроенной формулы для усеченного конуса не имел.

Литров на 25 в общем ведерки… И на дно глубокой ямы вырытой посреди сухого русла они полетели громыхая цепью одновременно.

От помощи Флоримон с усмешкой отказался, красноречиво подняв перед собой полные ведра на вытянутых руках лишь силой мышц плеч, а потом и вовсе развел в стороны. И стоя крестом пояснил, что магу всегда нужно пользоваться удобным случаем для телесных упражнений. А эффективно это можно делать лишь с максимально опустошенным магическим ядром.

Эта информация очень хорошо перекликалась с моими утренними размышлениями после зарядки, поэтому уши навострил. И прилежно бегал следом за колдуном что рассказывал нюансы на бегу таская воду, которую незамысловато выплескивал на покачивающую резными листьями крапиву.

То что чем меньше в организме магии тем лучше проходят тренировки мышц я и сам уже предполагал, но Флоримон дополнил рассказом о том как маги тренируют тело в магических спаррингах. Поединщики обычно взвинчивают ударную мощь проклятий так, чтобы тратить в мощных заклинаниях магии больше нежели восполняется автоматически.

И если дуэли затачиваются под искусство магического противостояния, то спортивные поединки представляют из себя скорее двоеборье, где немалую роль играет физическая форма. Тренировки же проходят договорными связками, позволяющими отрабатывать группы мышц отвечающих за конкретные движения. Резкий уход в сторону с глубоким приседом на ногу, скоростные кувырки в четыре стороны, сальто вперед-назад, а продвинутые тренинги и вовсе проходят с левитацией, дополнительными щитами и сопутствующей трансфигурацией.

Колдун перетаскал бегом сто полных ведер из своеобразного колодца и лишь лоб покрылся легкой испариной, которую он с удовлетворенной улыбкой промокнул платком.

Я же хоть и бегал за ним налегке, запыхался по-настоящему. Впрочем, тот смотрел на меня с одобрением, похоже и такого не ожидал.

— Ну вот, крапива обильно полита. Теперь её необходимо срезать серпом. Не забыв разумеется, надеть перчатки. Ожоги она наносит вполне магические, так что если обожжет кожу чесаться и болеть будет не меньше часа.

Подтверждая сказанное, он натянул извлеченные из сумки перчатки до локтей, судя по ярким жёлто черным узорам созданные из шкуры какой-то змеи. Колдун собрал пучок стеблей в кулак, старательно отклоняя от себя листья и одним движением серпа срезал растения у самой земли. После чего перевернул срезами вверх и неуловимым движением обвязал сноп нитью пачка отрезов которых висела на поясе. Я проводил её взглядом, но говорить о бессмысленности «траты нитей для производства нитей» не стал. Спрошу если не пойму по ходу дела, тем более они похожи на многоразовые.

— На землю срезанный материал класть нельзя, поскольку почва вытягивает магию вместе с соком. Нужно чтобы срез находился на расстоянии не меньше фута от земли. Примерно через десять минут, сосуды в стеблях подсыхают смыкаются и запирают магию. Проще всего это сделать вот так — собрать в пучок и перевернуть. Но это не обязательно, можно хоть на веревках развесить, или уложить в специальные сушильные плетёнки. Обязательное же условие,..— Флоримон сделал жест приглашающий продолжить фразу:

— Фут над землёй, — сказал я спокойно, хотя на миг захотелось её выкрикнуть, выпучив глаза в стиле «Постоянная бдительность!» «Похоже, моего «внутреннего гения» раздражает предположительное небрежение учителя к его гениальности». Всё-таки подростковость влияет, влияет. А Флоримон кивнул и продолжил:

— Но эти объяснения для понимания смысла действий. Магу же собирать урожай значительно проще. Направил на срезы заклинание «калид аэр» и пошел махать серпом дальше. Эм-м, это чары горячего воздуха. Покажу как-нибудь. Правда, если нет склонности к воздушной магии, повторить их не просто. Впрочем, альтернативных заклинаний много. Суть же едина — быстро высушить срезы стеблей.

Растения простые существа, поэтому отвечают на воздействия по четким алгоритмам. Когда прерывается связь с корнями, магия от листьев и поверхности стремиться к центру стебля, стараясь сохранить основы. Ведь есть вероятность, что отрезанный стебель упадет на влажную землю. Тогда магия даст силу прорости корням и создать новое растение.

Так вот, магия уходит в стебель, а в стебле сосредотачивается в волокнах. Но магический мир суров к поверженным. И если в магловском мире срезанный стебель крапивы ещё сутки-двое может жить то в магическом…

Флоримон красноречиво указал на сноп крапивы, еще несколько мгновений назад стоявший зелёным и в тонусе, как прямо на глазах его листья побурели и съёжились.

— Всё. Прана что есть жизнь — из стеблей ушла. Сначала погибли симбионты — ядовитые стрекательные клетки, а следом и остальные живые структуры обрубка не выдержали давления магии. Однако в волокнах крапивы магия запечаталась. И будет до конца стараться удерживать свое нитевидное вместилище в режиме автоматического обмена с окружающей средой.

Я срезал самую простую для обработки — молодую крапиву. У неё самые тонкие волокна, поэтому из нее удается сделать тонкие нити. Соответственно и одежда будет не очень грубая. Но, может быть ты уловил её минусы?

— В тонких и молодых волокнах меньше магии собирается?

— Совершенно верно. На четверть примерно. Но, к сожалению, крапивный холст из толстых нитей для создания нормальной одежды мало пригоден.

— А в чем заключается сложность обработки зрелых растений?

— Хороший вопрос! В дополнительной обработке разумеется. Дело в том, что зрелые растения обладают цветками или семенами. Да-да, не удивляйся, крапива тоже цветет. Просто цветочки очень мелкие. Так вот, при сборе зрелых растений на волокно, первым делом необходимо срезать макушки с цветками или семенами. Иначе большая часть магии уйдёт именно в них, а не в нужные нам волокна.

В гербологических чарах есть заклинание выборочно срезающие фрагменты с цветами и семенами. Не специалисты применяют его обычно лишь к ценным и редким растениям, для сохранения максимума материала. Звучит оно как: «Секаре континуато планта». Это трёхсоставное энергоёмкое заклинание, требующее сложного движения палочкой и создания правильной пространственной фигуры дабы заклинаемые растения в неё вписывались.

Я его через раз разве что могу применить, поскольку оно не для магически убогих сквибов. Но маги, активно работающие с растениями применяют его на автопилоте. Формулу и движения покажу, когда у тебя будет палочка, если опять же захочешь его отработать. Возможно есть и другие подобные заклинания, но они мне неизвестны.

Итак, повторяю, с не очень ценным материалом проще банально отрезать семена-цветы с запасом. Только и всего. Какие, по-твоему могут появиться проблемы с сохранением магии в волокнах в этом случае?

— Наверное, зрелую крапиву не возможно поставить снопом, как молодую, ведь в таком случае земля потянет магию через верхний срез? Так что прежде чем срезать сноп нужно «прижарить макушки»?

— Ход мыслей верный. Но если сделать так, магия тут же ринется в корни, опустошая стебель. Это эволюционная защитная реакция спасающая растения от пожаров. Поэтому сноп зрелого растения срезается так же, только вместо того чтобы сразу поставить его на землю, необходимо на весу поочередно прижарить нижнюю часть стеблей, затем верхнюю. Если сначала прижарить верх, магия опять же дернется вниз по стеблю в сторону уже отсеченных корней. Выйти не сможет, но в волокнах распределится неравномерно, снизив качество.

— А прижаренную нельзя просто выкладывать в ряд? И еще вопрос для прижарки снизу-вверх значит у растений нет инстинкта?

— Нельзя выкладывать. Хоть жизнь из растения и ушла, магия может прорастить корни прямо из середины стебля в месте соприкасающемся с почвой и призвать жизнь заново. Растения это могут. А насчет инстинкта… крапива точно никак не реагирует если запекать стебли снизу вверх, но это не универсальная информация. Гербология наука обширная. Ну а теперь, мой юный друг, — сказал Флоримон красноречиво стягивая с рук перчатки, — фронт работы перед тобой!

Да без проблем. И у Гарри никакого отвращения к возне с растениями никогда не было. И у меня в прошлой жизни был целый сад, с которым всегда занимался с удовольствием. Перчатки оказались артефактными и сели на мои тонкие ручонки так же впритирку, как и на руки Флоримона. Змеиная кожа правда сначала скользила о полированную рукоятку серпа, но проблема эта оказалась легко решаемой. Достаточно оказалось потянуть за шнурок в верхней части краг, как по перчатке пошла волна становящейся дыбом чешуи. Погонял её туда-сюда и отрегулировал так, чтоб она остановилась на ладони. После чего ухватил рукоятку серпа плотно, как обмотанную наждачкой. Несколько пробных движений и страшноватый серп со следами ударов молота и зубчиками явно проточенными в металле вручную, окончательно покорился.

Флоримон бродил с арбалетом наперевес неподалеку. Время от времени я слышал свист его меча, ворчание и мелькание мантии.

Повозиться с травой пришлось прилично, понаклоняться да поприседать, постоять на корточках. Постепенно площадка с мокрой землёй покрылась тощими бурыми снопиками, которые я вскоре догадался собирать шалашиками для устойчивости. Мало ли вдруг ветер разгуляется ещё посшибает.

Работа медитативная и я передал её «автоматике Поттера», которая тут же нашла наилучшие алгоритмы движений и стала педантично их держаться. Да еще получать удовольствие от игры теней под растениями, сочного насыщенного их запаха, распутывания ароматов доносящихся со стороны. Тихого шелеста посадок ольхи и редкое цвирканье невидимых сверчков. Наслаждение процессом, пребывание «в моменте» — йоговская техника похоже прилагаемая к этому телу изначально.

Я-разум же старательно вспоминал, что в поттериане говорилось о гербологии. Она вроде бы там травологией называлась. Одно ли это и то же? Ярко вспомнился момент из фильма — Драко Малфой умудрившийся сунуть в пасть юной мандрагоры палец… Сомлевший отчего-то в теплицах Долгопупс… Помона Стебль или Спраут? Декан Пуффендуя или как уж он тут называется…

Удивительно, но информация получаемая в этом мире, очень чётко раскладывалась по полочкам и запоминалась, а вот сведения из прошлого моей личности размещаться в эту удобную полочность никак не желали.

Может быть их нужно сначала записать? Как было бы клёво вспомнить от и до все книги, фильмы и прочтенные фанфики из прошлой жизни. Ведь сколько информации было пропущено через разум в свое время. Тут хотя бы поттериану вспомнить и распутать, а то слои фанфикшна скомкали её в памяти в какой-то совершенно неканонный узел.

По ходу я попробовал подтвердить или опровергнуть слова Флоримона. Брошенные на землю обрезки крапивы начинали очень быстро сочиться соком, и через пару десятков секунд стебель рассыпался в прах полностью. Видимо так и выглядит потеря магии. Осторожная попытка пронаблюдать за процессом через очки, вновь чуть не ослепила. На этот раз я понял, что сияет здесь вообще всё как будто земле и небу выкрутили яркость на сто процентов.

Краем глаза, покосившись в линзы и сильно прищурившись можно кое-как разобрать очертания растений. Но выглядят они, как белое на белом. Очки мои похоже отрегулированы на отслеживание тонких движений магии и в слабомагичной среде. Как их отрегулировать не понятно. Либо это уличная дикая смесь магии домена Уэлсли так влияет. В замке то я машинально надел утром очки и рассматривал светильники с фигурками балерин без проблем.

Снопы перетаскал в рукотворную пещеру, напоминающую смесь бункера с самолетным ангаром. Выдолбленная в скале прямо под замком, она заставлена целыми рядами пыльных однотипных механизмов неведомого назначения.

Крапиву под руководством колдуна я закинул в длинное корыто, над которым нависло резное бревно. Штуковина потребовала магии, порцию которой я светанул в круг с рунными гравировками выжженный сбоку. Они тускло замигали как угловатые индикаторы космического корабля "Хищника", после чего над агрегатом взлетел шар света. А тяжелое бревно поднялось-упало, а потом поршнем заходило вверх-вниз давя крапиву в корыте. Вскоре откуда-то сбоку засвистела мелкая пыль и вскоре агрегат замер.

— Люмус так и будет висеть над мялкой, — сказал Флоримон. — Он показывает, что станок заряжен магией и готов к использованию.

Я заглянул внутрь и обнаружил комок спутанных нитей. Колдун указал на нее подбородком:

— Пряжу можно забрать уже. Не бойся. Станок включается только свежей порцией стеблей. И если между бревном и корытцем происходит шевеление не активируется. Включается лишь после 12 секунд спокойствия.

— Датчик движения страховочный, да?

Флоримон хмыкнул, снял с крючка внушительную штуковину вроде пинцета ухватил ею пряжу и насадил на штырь соседнего агрегата. После чего кивнул на тёмный рунный круг у его основания, предлагая запитать и его.

Этот артефакт крутил веретено и сматывал нить на катушку.

Следующий же оказался ткацким станом, который чтоб активироваться требовал не меньше двух катушек, но не больше десяти…

В общем в ближайшие часы я узнал массу приёмов по производству крапивного холста. И узнал заодно, как магам повезло с материалом, поскольку у маглов подобная технология требовала значительно больших трудозатрат и промежуточных действий.

Но больше всего меня, пожалуй, поразил результат этой возни. Всего два куска грубой серой ткани три на три фута!

— Этого хоть на мантию хватит? — поинтересовался я, разминая между пальцами суровую материю.

Флоримон усмехнулся:

— На детскую разве что и простую. Но у меня достаточный запас неношеных одежд по шкафам висит. Так что курсы кройки и шитья тебе пока не грозят. Эта лично заготовленная ткань послужит основой и первыми страницами твоего дневника. А пока пойдём в оружейную подберем тебе более-менее подходящую палочку.

Оружейная замка Уэлсли, как выяснилось, располагалась в самой высокой башне донжона, сложно переплетавшегося в вершиной скалы. Флоримон шагал равномерно не ускоряясь по казалось бесконечной винтовой лестнице наверх, на середине которой я уже дышал как перегретый паровоз, а когда автоматический счетчик в моем сознании отсчитал восемьсот восемьдесят восьмую ступеньку за которой наконец показалась лестничная площадка и окованная черным металлом дверь, я готов был уже кажется выплюнуть вкрутую испечённые легкие.

− Мне казалось... что оружейные... должны располагаться в глубоких подземельях, − в три этапа выдохнул я, и упер ладони в колени пытаясь отдышаться. Понимаю что просто нужно дождаться когда мана восстановит выносливость, но рефлексы из магловской жизни продолжают действовать, как и фоновое опасение "гипогликемии". — В погребах, где-то рядом с сокровищницами...

Флоримон сделал удивленные глаза:

− Даже представить не могу ход мыслей, что привел к такому рассуждению. Когда штурмуют замок, защитники отступают вглубь и ввысь. Снизу вверх штурмовать всегда труднее, поэтому отступление в самую высокую точку замка эффективно и логично. И разумеется в тылу должно быть достаточно боеприпасов, оружия и брони чтобы сменить поврежденное и пополнить утраченное. Такое отступление имеет гораздо больше шансов обескровить штурмующих, позволяет дождаться подмоги, ну или в самом крайнем случае эффектно похоронить врагов под завалами обрушенных башен. Разумеется, из оружейной обычно был тайный ход по которому можно было уйти в потаённое место, да и сокровищницы зачастую с ними совмещались, чтобы если и пришлось оставить укрепление, то хоть не оставаться нищим изгнанником. У волшебников эти простые схемы ещё дополняются множеством магических нюансов.

Я махнул рукой. Да уж, стереотипы стандартная проблема людей изучавших историю по фильмам голливудского стандарта. Действительно если включать логику, то начинаешь с досадой удивляться почему вообще смотрел их даже не пытаясь предполагать, как оно на самом деле.

Колдун замолчал и оценивающе прищурился, и я выпрямился, показывая что уже в норме.

− Возьмись за кольцо, − Флоримон кивком указал на чеканную металлическую морду в центре двери, в которой с некоторым трудом но все же угадывалась «доисторическая ласка» очень похожая на прибитую к входной двери домена. Разве что намного больше. Ожидая соответственно размерам бОльших неприятностей от Уэльского мегаликтиса я вопросительно поднял бровь, а колдун непринужденно кивнул:

− Ну да, шипами проткнет ладонь. Привыкай, это очень широко распространенная процедура в магическом мире. Гостевой доступ я тебе дал, но дверь оружейной должна провести дополнительную проверку. Я бы сам открыл, но тут еще требуется подача магии, а я пока пуст… Твоими стараниями!

− Не ворчи, − буркнул я, и сжал пальцами скрипнувшее кольцо. Пару мгновений ничего не происходило, а потом пасть этой чертовой белколаски резко распахнулась, втягивая руку за кольцом аж по локоть. После чего она лязгнула челюстями впившись клыками в предплечье. Я скрипнул зубами и едва удержался, чтоб не отдернуть руку, вовремя заметив что клыки имеют ножевидную форму и попробуй я рефлекторно освободиться — располосовали бы мне предплечье глубоким бороздами.

Боль через пару мгновений приморозило оттоком магии, затем глаза белки вспыхнули желтым светом, пасть распахнулась, а дверь раздвинулась спиралью как диафрагма древнего фотоаппарата, открывая ведущую внутрь черную ковровую дорожку. Кровь из ранок даже не закапала, а Флоримон озадаченно хмыкнул виновато сказав:

− Ну, обновляется и усиливается защита замка. С вида выглядела как обычно дверь. Гм, тут прямо возле двери шкаф с палочками, жезлами и посохами должен быть…

Судя по озадаченному взгляду, и для хозяина открывшаяся часть кольцевого зала с витринами или стеллажами вдоль стен были в новинку.

Флоримон с некоторой опаской шагнул внутрь после чего на его лице расплылось выражение ностальгии и приятных воспоминаний:

− Да… Я если честно и забыл совсем, как по-хорошему должны храниться инструменты. Здесь палочки, оружие располагается дальше, а еще дальше доспехи — в конце же по идее рунная площадка эвакуации. Ладно… В общем тебе, Гарри, нужна палочка для работы с эктоплазмой. Вот, судя по всему подходящие на этом стеллаже. О и на следующем… Впрочем тут ольха, она тебе не очень подходит. Смотри в первом. Видишь, каждая палочка лежит отдельно, на собственной подставке. Между ними высокие перегородки, блокирующие магию соседней, поэтому сконцентрируй внимание на своем ядре и поводи открытой ладонью, над каждой палочкой, по три-пять секунд. Несколько озадаченный таким утилитарным подходом я поинтересовался:

− Слушай, я слышал что «палочка выбирает волшебника» и… «должна быть как любовь одна на всю жизнь»… Что если я не ту выберу?

Флоримон потер нос и дернул плечом:

− Это или действительно мастерские универсальные изделия, либо байки для детей. Я очень мало общался с магами, так что не в курсе бытующих сейчас легенд распространенных в магмире.

Для Уэлсли палочка всегда была инструментом, как молоток, лопата или револьвер. Когда основой является часть призрачной твари, они все хорошо работают с призрачными заклинаниями и технологиями. Выбор, который я предлагаю сделать, это как взять инструмент немного удобней по руке. В общем, грубо говоря «лопаты штыковые» одного класса. Палочками другого класса «копать» призрачную магию трудней как скажем землю совковой лопатой или вообще снегоуборочной. Третьими «копать» в принципе не возможно, потому что они… револьвер «чтобы стрелять».

− Ну а для школьника по идее любая сойдёт. У них поначалу главная функция разработать магические каналы в руках. Пафосные же фразы чтоб не ломали, не теряли. Потому что одной и той же палочкой разрабатывать каналы предпочтительней чем разными.

− Ну а мне видимо всё равно, потому что каналы оперативно прожёг себе алтарём да?

− Верно. Как и всем магам с уже сформированными каналами.

Я поводил ладонью над палочками, честно концентрируя внимание на свечении в груди. И ощущал лишь покалывание в пальцах. Над одними палочками сильнее, над другими слабее. Ощущение довольно нейтральное и не очень понятно какое выбрать стоит.

— Чувствую безболезненное покалывание, только и всего. Над вот этой палочкой вот сильнее, над этой слабее всего.

— Покалывание в кончиках пальцев это ощущение магической индукции. В палочке возникает ток магии, когда она попадает в движущееся магическое поле волшебника. Подобный приём осуществим только у магов со сформировавшимися в руках магическими каналами. Прочувствуй как следует. Попробуй усилить, потом ослабить это ощущение. Попробуй по своей воле вообще убрать его. Это неплохое упражнение по контролю магии.

Я кивнул и продолжил впитывать нюансы:

— Видимо выбрать нужно палочку от которой ощущения максимальны, верно?

— Дуб и волос фестрала, — кивнул Флоримон, ткнув в табличку на непонятом языке. — Да, подписи все на валлийском, но спрашивай если что заинтересует.

— А та что слабее всего ощущается?

— Липовая палочка. Даже ещё хуже ольхи выходит.

— А начинка?

— Да в этом стеллаже все старинные палочки с фестральим волосом. Самая ходовая для работы с эктоплазмой. Ну походи ещё по-ощущай, только в руки их не бери, а я пока тут посмотрю как оружие расставилось после обновления защиты. Он сунул выбранную мною палочку в рукав и сделал широкий жест мол ходи смотри.

Брожения обогатили меня дополнительными ощущениями и вопросами, с которыми я тут же начал приставать к колдуну. Выяснилось что палочки вызывающие тепло предназначались трансфигураторам. Прохладу — вызывало боевое оружие, которое само тянуло магию. Были и странные ощущения как будто удвоения пальцев, биение нервного тика в районе запястья, резь под ногтями которые как казалось с закрытыми глазами начинали очень активно расти. Но о них расспросить не удалось, Флоримон сначала отвечал кратко и отрывисто, потом попросил не мешать. Он бродил и всматривался в оружие и стеллажи, после чего закрывал глаза и шевелил губами, похоже запоминая где и что находится.

Я кстати запоминал еще быстрее, буквально с фотографической точностью мимоходом, складывая «фотки» на воображаемую полку с вязью «Оружейная Уэлсли».

Наконец колдун появился с противоположного конца кольцевого зала, довольно улыбаясь:

— Прекрасно. Включились все инструменты ухода за оружием, руны напитываются магией, ржавчина преобразуется в металл, а лезвия затачиваются. Нужно правда будет вспомнить как отключать, а то магию прилично так тянет из мегалитов. Как бы не пришлось подновлять. А сейчас нам нужно переместиться. Милли! Перенеси нас в дуэльный зал.

Домовик появился в мгновение ока, приглашающе протянул ладонь, за которую я машинально взялся. Миг темноты, хлопок и декорации оружейной сменились тёмным залом в котором после нашего появления один за другим начали загораться настенные факелы, освещая огромный купол.

— Вот дуэльный зал действительно расположен в подвале, — сказал колдун с любопытством рассматривая меня, заодно кривя губы усмешкой. Он определенно своим ожидающе-предвкушающим взглядом подталкивал к каким-то действиям. Да в общем-то, вполне понятно каким. Я изобразил на лице гротескное огорчение и заголосил фальшивым голосом:

— Ой-ё-ой, нехороший Флоримон… Заставил меня бедного и маленького забираться пешком на оружейную башню, когда можно было мигом перенестись домовиком, — проныл и задумчиво нахмурился (не маловато ли печали?). Затем спохватился как бы вспомнив, что еще надо ещё добавить рыданий для всеохватной убедительности, скривился и добавил: — Ах да! И строит ещё такие ах-ах издевательские рожи гад такой неприятный…

После чего убрал из голоса стонущую писклявость и выкрутив в голосе на максимум «искреннюю заинтересованность» вопросил:

— Я достаточно красиво переживаю и возмущаюсь… не?

Колдун фыркнул, закатив глаза:

— Отвратительно. Но попробовать провокацию стоило. Я лично в десять лет когда залез на башню, а для отправки вниз мать позвала домовика очень искренне молнии вокруг рассыпал.

Я поморщился:

— Зачем это вообще?

— Нужно определить что именно провоцирует у тебя бесконтрольные выбросы магии, после чего определиться с тренировкой сдержанности.

— Ладно. Мы в подвале для страховки от возможной вспышки негодования? Или и обучение тут будет проходить?

— Для этого, и да обучаться лучше всего тут. В дуэльном мало что можно сломать, или вообще повредить. К тому же здесь часть магии, что используется в заклинаниях усваивается замком. А чем выше над землей, тем сильнее она рассеивается.

— А зачем твои предки вообще построили такую высоченную башню? Мало того что сам донжон вписан в вершину скалы, так я еще и 888 ступеней насчитал от стены крепости. Это еще сверху выходит четыреста сорок футов — сто тридцать метров? К чему такая избыточная высота?

— Предки башню под оружейную уже после строительства приспособили. Поначалу пытались преодолеть зеркальную защиту, шаг за шагом её надстраивая со связью с основой. Многим волшебникам независимо эта идея преодоления зеркала альвов в голову пришла в те годы. Так что башен понастроили прилично. В тех же временах гнездятся истоки общечеловеческих стереотипов что дескать обитель мага это какая-то высоченная башня. Хе-хе… Эта еще низенькая башенка. Судя по вписанной в цифры размерности, предки что-то с арифмантикой мудрили. Не получилось, и махнули рукой. В среднем же такие башни вытягивались на тысячу футов. Самая эпичная попытка даже в божественных книгах маглов осталась — Вавилонская башня до небес. Впрочем в отличии от поучительной истории о потере взаимопонимания и смешении языков, вавилонская — вполне реальное строение в домене Мардука, на территории Месопотамии.

— И почему не удалось?

— В истории магии этот период называется «столетие башен». После множества экспериментов выяснилось, что зеркальная магия, раз за разом отодвигалась прочь, когда постройка приближается на двенадцать — сорок футов. Мардуки были самыми упорными, однако на высоте 8150 футов, зеркальная магия не просто отодвинулась на очередные пятьдесят — триста футов, а ещё оттуда ударила такая могучая молния, что разом снесла половину высоты башни.

— Видимо в Библии эту катастрофу по достижению 2484 метров вписали как «божий гнев?»

Тем временем все факелы зажглись, а под ногами появились странные узоры, похожие на пересекающиеся пентаграммы с подписями, которые с каждым мгновением становились все ярче. Флоримон сошел с них в сторону, попутно увлекая меня за собой и продолжая рассказ:

—Саму магловскую книгу книг я не читал, только выдержки. И в них да, это и записано. Так вот, Мардуки не успокоились, и ещё несколько раз пытались выстроить башню до зеркального купола, озаботившись мощной защитой, но раз за разом терпели неудачи. Никакая защита не выдерживала «божественной молнии». С тех пор на той высоте прочертили линию для максимальной высоты строений магов всего мира. Её называют «высота двух ладоней», выше которой ничего строить не стоит.

— Почему двух ладоней то? И вообще, может быть это была местечковая вавилонская проблема, а скажем в районе… скажем Шотландии условия значительно лучше. Широтная так сказать специфика?

— Единицы измерения тогдашние были не футах, поэтому зафиксирована цифра не ровно в 8150, а «плюс две ладони». Мардуки измерили это очень точно, отсюда и название. Собственно Вавилонская башня и попала в Библию из-за множества попыток, а не потому что была единственной. Широко известно как минимум еще два случая подобного строительства. В магическом домене Юкатана, и в египетском Фаросе. Но факт — везде конечная высота «реакции богов» оказалась постоянной.

Я почесал в затылке, рассматривая прыгающие по залу тени:

— Относительно чего высота то? А так похоже на электрические эффекты, молния всегда бьет по самому высокому…

Флоримон тряхнул головой и решительно произнес:

— Потом поговорим об этом, в библиотеке можно поискать подробности. Сюда же мы перенеслись для другого дела. Милли уже подготовил комнату для уроков, где подстрахует тебя магией. Я же расскажу, что делать и как.

* * *

Из круглого дуэльного зала вели несколько дверей, вот за одной из них открылась небольшая комната, где из стены слева торчали факелы, а вот стена справа освещалась хитро скрученными рогами, в которых огонек трепетал у самого дна, но освещал всю роговую кость давая свет куда сильней факельного пламени.

Один из факелов вдруг ярко полыхнув погас, после чего вязко поплыл словно восковая свеча. Флоримон цокнул языком и потыкал в него пальцем:

— Тёплый. Минут за двадцать в светильник превратиться. Во всем замке сейчас это постепенно происходит. Гм… как бы и химерные призраки место не сменили. Нужно будет позже уточнить.

Пока он бормотал, я рассматривал конструкцию в центре, похожую на мольберт. Узнал серые рулоны крапивной ткани на низком фигурном столике и притулившийся на его краю ящик фиалов с эктоплазмой, которые я намедни упорно наполнял. Флоримон же наконец спохватился и потребовал отойти подальше от мольберта:

— Посмотрим для начала, как в твоих руках палочка себя поведет. Милли, подстрахуй…

Звонкий щелчок, появившихся на миг пальцев домовика, сыпанул искрами, и приготовленные материалы прикрыл полупрозрачный барьер. Флоримон извлек из рукава выбранную мною дубовую палочку с волосом фестрала и протянул двумя руками.

Палочка гладкая, тёмно-коричневая. Под прозрачной полировкой видны характерно переплетенные и спутанные дубовые волокна. Ни резьбы, ни украшений. Короткая восьмидюймовая указка, чуть длинней карандаша. Кончик миллиметров пять, основание сантиметра полтора, срезанное наискось. Инструмент.

Я уверенно протянул руку и цапнул ее как взял бы кинжал в ножнах. Знакомая пульсация «магической индукции» сменилось журчащее-пузырящимся ощущением тока под кожей, а из кончика палочки вдруг посыпались мелкие переливающиеся пузыри, словно внутри включился генератор мыльных пузырей на детском празднике. Флоримон, подав палочку, сразу отскочил прочь, но глядя на происходящее задумчиво огладил бороду:

— Неплохая, в общем, реакция. Чтобы прекратить генерацию эктоплазмы, Гарри, попробуй представить, что сжимаешь каналы в руках, как пальцы щепоткой.

Я попробовал, но сразу возникло чувство неправильности. Пальцы шевельнулись, перехватывая палочку удобней и «неправильность» исчезла. Усилие… и я инстинктивно понял как это проделать, озарило как в детстве когда вдруг понял «как шевелить ушами».

Каналы в руках сжались, это почувствовалось физически, как пальцы в пальцах... Гм. Пристальный же взгляд «внутрь» показал их заострившиеся кончики. Вместе ст тем последний, самый крупный пузырь вылетел из палочки со звучным щелчком, и тут же присоединился к гирлянде остальных роем крутящихся у потолка в воздушных потоках.

Флоримон оживленно сказал:

— Всё верно. Ты демонстрируешь один из самых распространенных хватов палочки — перьевой, в котором работают три основных рабочих канала, через большой, указательный и средний палец. Таким хватом заклинания пишут в воздухе словно буквы. Всё-таки хогвардская школа создавала на протяжении многих столетий основу многим магам, да… Отлично. Запомни это ощущение. Каналы в пальцах практически всегда должны быть сжаты. Особенно когда находишься в мире маглов, поскольку при наполненном магии ядре, они всегда испускают некоторое количество магии, в автоматическом режиме. Давая магу дополнительные сведения, но это не стоит вреда, который невольно можешь причинить теневым сущностям. «Отпустить» сжатое можно лишь в магическом мире, но и то если только нет необходимости сохранять и экономить магию.

Я мысленно «разжал» каналы и сыпанул ещё гирляндой пузырей. Потом перебросил в левую руку и так же успешно сжал-разжал, словно всегда это умел.

— Флоримон, а зачем я с призраков эктоплазму то собирал, если так прекрасно прямо из палочки э-э… эктоплазмлю?

— «Эктоплазмишь» хе-хе… Сравнивать эти творения с эктоплазмой призрака все равно что мыльные пузыри с куском мыла. В домене Уэлсли легко из своей магии конденсировать крохи призрачной плазмы. Хотя это и здесь очень неэффективный перевод маны. Есть, конечно, заклинания создающие и более внушительные ломти для основы туманных чар, но так или иначе их мало для создания артефакта. А личный дневник… даже каждая его страница уже являются артефактами.

Теперь посмотри на мольберт со столиком. Это единое многофункциональное устройство, работающее на магии. Усовершенствовано в тысяча девятьсот одиннадцатом году Галахардом… ладно это не важно. Обрати внимание на управляющий рунный круг. На нем располагаются пиктограммы в которые необходимо подавать магию для включения действий.

Вот эта характерно выглядящая как рулон ткани, отправляет кусок соответствующих размеров на рамку. Нужно всегда следить чтобы на столике лежал отрез не меньше чем требуется для натяжения заданного размера. Иначе недостающее, мольберт позаимствует из одежды зазевавшегося артефактора.

— Интересно, а что нельзя было встроить какую-нибудь пищалку и подсветку красным при недостаче? Или это юмор такой у этого Галахарда был своеобразный?

Флоримон усмехнулся и пожал плечами:

— Скорее всего артефактор просто не видел необходимости в таком функционале. Оценка размеров и объемов у большинства магов «в крови». Ты и сам тут же поймёшь «хватает или не хватает»… гм, я так думаю. Главное не забудь при очередной заправке холста, посмотреть на столик.

— Я понял. Суть та же что и у ткацких артефактов. Не очень правда понятно зачем ты решил выдать мне палочку. Ведь подавать магию можно и через обычную?

Флоримон пошлепал ладонью по упруго пружинящей плёнке защитного барьера и покачал головой:

— Твой вопрос содержит в себе и ответ. Мольберт устройство посложнее ткацких. И до шага манипуляций палочкой мы пока не дошли. Не торопись. Милли, убери!

На этот раз домовик обошелся без спецэффектов — плёнка страховки просто исчезла. Так, вытянуть руку, коснуться кончиком палочки пиктограммы и выпустить магию. Всё просто же? Пальцы сами собой крутанули палочку как заправский барабанщик, уперев рукоятку в ладонь. Эм-м… то есть здесь нужен «не перьевой» хват? Ну да вообще-то сейчас действие не подразумевает рисовку хитрых фигур в воздухе. Простая подача. Так, каналы!

Я мысленным усилием открыл запертые каналы, и палочка вновь выстрелила целой гирляндой эктоплазменных пузырей. Отреагировав на жест Флоримона, отдернул палочку, подняв ее как ствол револьвера

— Стоп, Гарри! Я наверное плоховато объяснил… Просто запомни. Магические каналы должны быть всегда сжаты. Когда творишь заклинания или просто подаешь магию, нужная порция все равно пойдёт. Намерение мага создает как бы повышенное давление, которое сжатие все равно преодолеет.

Вторая и третьи пиктограммы изображают спирали. Они «включаются» только после появления в системе заряда магии, от устройства подачи ткани. Их назначение задать базовый размер холста. Ими можно управлять движением кончика палочки, выпускающей какое-нибудь заклинание образующее тонкий луч направленной магии. Телекинеза, света, жизни… Главное тут ювелирная точность и контроль. Впрочем, это побочная функция, которую использовали разве что артефакторы свитков, где базовые размерности играют большую роль.

Поскольку сейчас установлен максимальный «картинный» размер, нас интересует, спираль с вворачивающейся «правой закруткой», которая работает на уменьшение холста. Управление осуществляется импульсами магии. Артефакт фиксирует подачу магии, и меняет размер листа скачком на следующий размер.

— Как кнопку нажать. А левая закрутка надо понимать напротив разворачивает на размер. Это ясно. Заклинания я так понимаю не требуется?

— Да. Просто коснись палочкой, мольберт сам возьмет крошку магии.

Артефакт дрогнул и клацнув, как затвор винтовки, сложился вдвое. Рулон же ткани на столике шевельнулся. Я кивнул на него вопросительно подняв бровь. И колдун пояснил:

— Излишек вернулся на место. Встроенное специализированное «репаро», позволяющее использовать максимум ткани, без обрезков.

— Насколько я понял, каждое следующее «нажатие» правозакрученной пиктограммы вызовет очередное складывание листа пополам?

— Верно. Это древняя система стандарта «магическая спираль», позволяющая создавать книги одинаковых размеров, что весьма удобно для библиотечной магии. К слову говоря, маглы также недавно её приняли. Около ста лет назад. Так что наш базовый «картинный» лист у них называется А0, ну и последующие форматы образуются посредством складывания очередного листа пополам А1-А2… и так далее.

Дальнейшие полчаса информационно-инструкторской лекции заставили бы голову «меня прежнего» лопнуть. Но сейчас информация загружалась с легкостью необычайной.

Ужатые до «пятого витка спирали» дневниковые странички, требовалось обрабатывать заклинанием «эктоматис», что выпускает из палочки эктоплазму. После краткой тренировки, понял как класть её по холсту аккуратно, создавая ту самую призрачную грунтовку. Разумеется, заклинанием оно перемещалось из фиалов с останками призраков. Без подпитки получалось создавать лишь призрачные пузыри. Затем на каждый лист требовалось кастовать рунный закрепитель. Собственно рисовать палочкой две руны в верхнем правом углу странички, тем же «эктоматисом», и подавать в них магию, после чего струящаяся туманом холстинка превращалась в белый с фиолетовым отливом лист. Трудно было писать «прозрачным по прозрачному», неверно изображенные руны не срабатывали. Флоримон с досадой махал своей неработающей палочкой и рассказывал что есть заклинание удаления\возврата эктоплазмы «скурж», но оно могло и грунтовку снести испортив лист. Так что мне приходилось просто раз за разом рисовать в другом месте страницы заново, тратя расходники. Получившаяся пачка листов легла в переплетный артефакт, заменивший мольберт.

Заклинание «агглутиум» успешно склеивало получившиеся страницы, нужно было лишь в течении нескольких секунд после его произнесения, провести палочкой по левому краю очередного листа. Работа весьма медитативная, хорошо хоть странички перепархивали сами стоило коснуться магией руны подачи и укладывались ровно.

— На сегодня достаточно с дневником, — сказал наконец хозяин домена. — Остался кусочек ткани меньше страницы, такие тоже необходимы, их материал используется для починки повреждений. Волшебники существа для книг опасные, хе-хе. Библиотекарь в Хогвардсе тебе ещё много раз об этом скажет.

Я взвесил на ладони труд нескольких часов и заметил:

— Пятьдесят три склеенных страницы. Как-то это дело незаконченно выглядит… Продолжение следует?

— Конечно, — кивнул Флоримон, ехидно улыбаясь, — тебе самолично придется остругать крепящую дощечку, которая будет впечатана под переплёт… Она нужна для фиксации склеенных чарами страниц, а то случайная «финита» старшеклассника небрежно колдующего рядом и несколько страниц дневника не к месту отвалятся. А на этой деревянной крЕпи опять же придется нанести руны. Проще всего писать собственной кровью с отсечкой… Ох да, ритуалу отсечки личности от частей тела обязательно напомни тебя научить. Кровавого пера у меня нет, так что придется для обычного краску делать.

Я почесал в затылке:

— Что-то мне подсказывает — переплёт и обложка будут тем ещё квестом.

Флоримон усмехнулся было, но потом поморщился словно у него разболелся зуб:

— Ты волшебник, Гарри. Лорд древнего рода лишенный… практически всего, насколько я понял. А это значит очень-очень много личной работы. Работы, которую сделать не смогут ни твои ведьмы, ни корыстный сквиб почти исчезнувшего рода, ни белобородый шотландский старец, имена которого не стоит лишний раз произносить вслух.

Следующий день наступил очень резко и быстро. Причем отнюдь не по моей инициативе, а буквально ворвался в спальню вместе с колдуном, радостно пускавшим из палочки фейерверки свистящие многоголосым птичьим щебетом. Ну что же радовался он очень непосредственно, видимо уверенность которую вчера демонстрировал говоря об прекращении действия отката, была все таки не искренняя. Опасения были. А теперь нет, вот и ликование с утра пораньше.

Вчера послеобеденная половина дня ушла на завершение дневника. Обложка на удивление сотворилась быстро. Но, как заметил Флоримон, лишь потому, что в кладовке был подходящий кусок кожи фестрала, некогда припасенный его предками. Призрачная основа нанесенная на тканные страницы, обретала эффект синергии с правильно выделанной кожей этого магического животного. Так что находясь в среде магического домена, они автоматически поддерживали и усиливали сохранность друг друга.

Обложка конечно была простой, но колдун пояснил что позже на неё можно наложить приличное количество чар и рун. Главной её функцией оказалась «безразмерность» позволяющая вставлять в дневник бесчисленное количество страниц. Само свойство призрачных основ позволяло легко вкладываться тканные листы друг в друга нематериальным образом. Ну и на обложку были нанесены контуры септаграммы «простого поиска», который позволял «писать» палочкой запросы на обложке в ограниченной рунами фигуре, чтобы дневник открывался на нужной странице. «Поттеровское наследие» взяло на себя управление рисовкой линий, и я недрогнувшей рукой начертал кровью линии засиявшие алым при подаче магии.

Получилось это настолько легко и естественно, что скорость создания подвигли меня добавить дневнику, который мне уже очень нравился, побольше страничек. На что Флоримон одобрительно кивнул и заметил, что «вёдра под навесом есть и маленькие, после чего немедленно заставил выучить заклинание сигнальных искр «перикулум», пояснив что его кольцо хранителя реагирует на это заклинание, где бы в домене его не произнесли. После чего он сразу пошлет домовика на выручку. И нет, передать его домовику он не может. И нет, сам домовик не услышит и не почует вне замка, если что-то случится с гостем.

Искры у меня получились яркие и белые, на что колдун похмыкал об их «удивительной магической нейтральности», но пояснений не последовало. Он сделал разрешающий жест, мол иди куда хочешь — делай что сможешь, и удалился.

Ну что сказать… В магическом домене выносливость даже у десятилетнего хлипкого тельца, оказалась невероятной. Нет, мне приходилось останавливаться и отдыхать, но усталость раз за разом проходила. И никакой гипогликемии, которой страдал Гарри в магловском мире, не наблюдалось. Пару раз появлялся домовик любопытствуя «не желает ли юный гость чая с печеньями» и я оба раза соглашался делая перерыв в перетаскивании вёдер, охотно этими печеньями хрупая. Овсяными, сладковатыми и с корицей… Тело Гарри прямо млело от этих необычных вкусов, я же отдавал должное стряпне домовика. Жаль Милли сразу исчезал, отговариваясь, что не может задерживаться поскольку помогает хозяину.

В общем, вчера ещё пятьдесят страниц для дневника я сотворил, да ещё осталось ткани примерно на столько же. Погорячился я с поливом, не посмотрев предварительно сколько в фиалах осталось эктоплазмы. А она просто кончилась.

Но дело клонилось к вечеру, поэтому я притопал в замок как раз к моменту когда Флоримон заканчивал. Он оказывается убил весь свой безмажный день на тренировку в доспехах тяжеленными мечами, разрубая всевозможные предметы которые кидал ему домовик. И был он выжат как лимон и мокр от пота как бобик искупавшийся в реке. Но лишь довольно скалился, сняв при виде меня глухой шлем мол сегодня стал немного сильней. После чего громыхая сталью, как железная бочка с болтами пущенная под откос, потопал в замок, хотя определенно еле ноги волок из-за невосстанавливающейся выносливости. Но по дороге пространно вещал что легкое проклятие отката — для мага подарок судьбы, который нужно использовать с толком.

Затем он сверился с какими то записями в «Сонном дневнике» и потребовал от меня трижды активировать камин, рассылая «отказные записки» с переносом договоренностей на ночной заброс ведьмачьих детей в домен.

* * *

И вот он ворвался ещё по темноте в пять утра бодрый как искупавшийся в ледяном ручье жаворонок. Пышущий энтузиазмом и магией срывающейся с кончика палочки.

— Вперёд и вверх, Гарри! На оружейную башню положено взбегать! Заодно и проснёшься! Сегодня тебе понадобятся другие палочки!

Сон слетел мгновенно и ворчание, что заклубилось в горле по инерции, хотя и сам разом ощутил бодрость, выразилось в недовольном замечании:

— Эй, я вообще-то без тебя вчера не стал пробовать вшить в дневник новые странички, так что их целая пачка требующая…

— Я понял! Оставишь и письменную палочку, но пару дополнительных из оружейки все же прихватить стоит! Одевайся и бегом! Магу на башню следует возноситься быстро!

Охранный мегалит которому я вчера автоматически присвоил номер три, возвышался на краю заболоченного луга, за которым клубились облака зеркальной магии. Флоримон поймал мой вопросительный взгляд и пояснил:

— Начинаем с самого безопасного участка. Тут низина, кроме того, карты предков говорят о том что там дальше болотистая местность. Открытая, да и ничего опасное не разгонится. Задача на сегодня такова: нам нужно шаг за шагом отодвигать магию альвов прочь. Мегалиты ты накачал магией, поэтому уже включился ритуал оттеснения зеркальной завесы. Силы для управления движением теперь хватит и моей. Для этого нужно быть хозяином домена и иметь хоть крупицу магии. Постороннему мегалиты просто не подчиняться.

— А мне что делать тогда? Бегать от камня к камню и следить, чтоб в каждом сто процентов наполненности было?

Флоримон покачал головой:

— Нет, конечно. Их мощность еще дней пять, как минимум не потребует магической подкачки. Хватит природного фона. Позже и мне вполне хватит силы регулярно их подновлять. У тебя будет другая задача. Встречать всё что понесёт с той стороны.

Я вспомнил толпу призраков ринувшуюся к камню и поежился:

— Здорово. И что же мне с ними делать? Сказать «доброе утро, кушать подано? Извольте меня сожрать твари невообразимые?» Да меня даже бессмысленные призраки, которых ты так легко рубил, мигом выморозят до потрохов.

Флоримон фыркнул:

— Доброе утро,.. ну зачем же так радикально? Ты же волшебник, Гарри! Хе-хе… Прости, не удержался. Нет, меч я тебе не дам. Оружие боевое, бритвенно-острое. Покалечишься только пытаясь махать. И зачарованное к тому же, то есть магией залечиться, как от обычного не получиться. А семейного доктора готового подлатать если что — нет на подхвате. И зелий нет лечебных опять же. Да я в общем-то даже и не помню какие нужно для повреждения каким зачарованным оружием. Помню только, что разные должны быть.

Против призраков прекрасно помогает то самое с виду безобидное пускание эктоплазменных пузырьков. Если такой пузырь лопнет маг, то разве что лёгкий холодок ощутит. А вот в призраке образуется приличная дырка. Ну а несколько таких дырок в ткани тела и дикий призрак сновидений магии развеивается, поскольку у них и так рыхлая структура. Ну а направлять «очереди пузырей» нужно как обычно — намерением. Чем лучше сосредоточишься, тем дальше и точнее будешь отправлять. Минус у этого простейшего противопризрачного оружия в том, что наполнены пузыри воздухом, соответственно сносятся ветром. Но при ветре 10-20 футов в секунду, им вполне возможно точно попадать в радиусе сто футов.

— Хорошо. Я понял. Призраки фигня. И для пускания пузырьков вполне подходит фестралья палочка. А теперь скажи, зачем прихватили кривую палку похожую на пистолет. Которая как ты мне в башне расшифровал надпись: «парротия и перо феникса». И… как это ты вообще делаешь?!

Кривая палочка появилась в ладони Уэлсли сама. Сейчас я специально следил за его движениями со всем вниманием. Ниоткуда он её не выдергивал, не выхватывал… Колдун хитро сверкнул глазами и пояснил:

— Специальные ножны обоймой. Редкая штука. Ну, а касательно этого инструмента… выбора у меня особого нет для боевых огненных заклинаний. Поэтому вот только эта. Кто-то из предков затрофейл в Персии. Парротия это древесина тамошнего «железного дерева», ну а феникс. Это феникс. Стихия огня.

— В этих твоих любопытных раскладах не хватает кое чего важного…

— Инсендио! — колдун взмахнул палочкой, и торчащая неподалеку из земли коряга вспыхнула ярким пламенем. Секунд через пять магическое пламя погасло, лишь на кончиках обломанных веточек алели дымящиеся угольки.

Флоримон пожал плечами:

— Ну вот, как-то так. Коряга мокрая, так что огню сопротивляется. Но живому существу сразу становится не до атаки. И пока заряд магии заклинания поддерживает огонь, его не стряхнуть не убежать. В зависимости от количества можно и чуть ошпарить, и поджечь уже обычный костер, но можно и заставить сгореть предмет в прах.

Я передёрнул плечами:

— Ишь ты, дрянь какая. Как напалм. Слушай, а чего-нибудь попроще нет? Там режущего или протыкающего?

— Гм. Да вот как раз «инсендио», являясь воззванием к первостихиии, и является простейшим. Его даже первачкам сразу в Хогвардсе дают.

— Серьёзно? Нате детки напалмом побалуйтесь?!

— Гарри… Ну что ты. У первачков в принципе силы температурного воздействия хватит максимум разве что заставить траву завять. Прилично обжечь большинство может лишь к третьему курсу. Это тебе я его даю, как инициированному магу, хоть и десятилетнему. Это заклинание хорошо тем, что луч невидим, так что твари сложно увернуться. Ну а панику горение вызывает у любого существа. Ладно, давай ещё раз. Движение очень простое, как стилизованная форма языка пламени. Следи за кончиком палочки…

Ну что сказать. Пары минут мне хватило, чтоб разобраться, как именно давать волевой импульс «очереди пузырей эктоплазмы» из палочки с которой я весь вчерашний день колдовал. И ещё через десять минут научился пускать огонь из кривулины «персидского железного дерева». Её рукоятка удобно ложилась в ладонь, и обращение взглядом «внутрь» показало что когда произносишь заклинание, магия не разветвлялась по пальцам для создания заклятья, а выбрасывалась прямо из канала основания ладони.

Прямо под ногами удалось создать костерок с первого раза, а вот чтоб добавить тления той коряге-мишени в тридцати метрах, пришлось метнуть несколько огней.

— Флоримон, мне кажется, или огонь вообще-то не летит от этого заклинания в цель, а летит магия, которая именно в том месте превращается в огонь да? Поэтому и невидим луч, верно? А если цель будет уворачиваться? Приближаться. Удаляться. Что тогда будет?

Колдун одобрительно кивал на мои вопросы, дождался когда замолчу и выдал:

— Магия не камень и не пуля, а материализующаяся воля. Просто держи взглядом точку, которую намерен поразить, и попадешь куда хочешь. Потренируешься когда, как следует будет хватать лишь первоначального импульса намерения, скажем попасть в правое колено. И не обязательно его будет «держать взглядом», а тут же можно сотворить следующее и следующее. Рекомендуется вообще забрасывать врага огнями. Даже первачок способен в минуту сотворить около десятка слабеньких «инсендио», которые, тем не менее, будут обладать вполне себе обжигающим эффектом.

— Значит всё таки если эффект складывается, это может быть очень даже…

Флоримон пренебрежительно махнул рукой:

— Не складывается эффект у этого заклинания в перекрывающихся областях. Дополнительные отправляются в другие места. И данное заклинание прекрасно отменяется «финитой» или отражается даже самым банальным «протего». Кстати…

Ещё через десяток минут я обогатился ещё и щитовым заклинанием, вопрос же «почему же в Хогвардсе так мало обязательных заклинаний изучают» отпал сам собой, когда Флоримон мимоходом пожонглировал огнями, подставляя под них «блинчики» протего, явно выходящее за рамки «стандартных». Да еще с досадой бурча что «это ни о чём из-за его сквибства».

То есть заклинаний то может и мало, но важнее уметь ими пользоваться, дозировать, направлять. Мимоходом всплыло из постзнания почерпнутого в каком-то фанфике умение Воландеморта держать палочку тридцатью способами при произнесения «авады». Что вполне возможно имеет какой-то вполне определенный смысл. Я вот уже не прошло и пары дней, как изучил (вспомнил?) уже перьевую и боевую хватки палочки.

«Протего» получалось как овал с дрожащим маревом воздухом прицепленный к левому предплечью. Флоримон пояснил, что магу с развитым ядром и каналами нужно сразу учиться колдовать щиты на себе. Детей же обучают стационарному щитовому заклинанию, в стиле «наколдовал и спрятался», поскольку активного противодействия от них не предполагается. И вообще не полагается попадать в опасные ситуации. Подростков учат крепить защиту на предметы и только потом на себя. Последнее самое энергозатратное, но и возможностей у такого применения больше всего.

Есть много разновидностей «протего», но главная у всех проблема — единственность. К сожалению магу не возможно наколдовать даже двух щитов одновременно, не говоря о множестве. Конечно, создано много заклинаний позволяющих обойти это, но именно формула и жест «протего» исключительно единичны.

Чтобы я прочувствовал защиту, колдун покидал в меня камни. И действительно удивил — оказывается магический щит совершенно не подвержен инерции. Что видимо и является главной причиной его популярности. Несерьёзное с виду марево над рукой легко отбрасывало массивные булыжники, в стиле «угол падения равен углу отражения», на что колдун заметил, что «протего» у меня вышел слишком жесткий.

Это не плохо, но избыточно. Таким можно навостриться работать с предметами, как теннисной ракеткой с шариком, но магии потребляется намного больше. В большинстве же случаев, эффективней работает «мягкий» щит, что сбрасывают предметы под ноги не тратя энергию на отбив. Впрочем, такое или сразу получается, или приходится довольно долго учиться.

Следом за камнями пришел черед заклятий. Формулы Флоримон шептал в сторону, скрадывая звуки и едва шевеля губами, а кончик его палочки выписывал быстрый и крошечный пасс. Что означали разноцветные лучи разной формы я так и не понял, но все они невесомо отскакивали от щита, уносились в пространство и быстро рассеивались. Ах нет — последнее было определенно огненным «инсендио» (судя по отсутствию луча). И его Флоримон бросил мне в ногу, как я понял каким-то образом по движению палочки. Тело инстинктивно повернулось и подогнуло колени, бросая невесомый щит вниз, причем я ещё и голову вжал в плечи, как боксер берегущий подбородок, также почти полностью убираясь под щит. Вопросов не возникло. Понял что Уэлсли тестирует мои родовые инстинкты, и судя по его довольной улыбке те вполне на уровне.

Огненное заклинание появлялось у меня точно там, где удерживал взгляд. Правда чем больше расстояние, тем сложнее было фиксировать вниманием точку размером с ноготь для максимального приложения. Мне удавалось пустить до трех огненных импульсов удерживая одновременно магический щит. Через полчаса практики «инсендио» мокрые коряги, которых тут было предостаточно, сгорали до рассыпающихся головешек с одного удара.

И владелец домена Уэлсли наконец одобрительно буркнул:

— Ну что же, годно. Глядишь и впрямь за день-два управимся. Один бы я возился долго, осторожничая. И не факт что справился бы.

Молния выскочившая из его палочки, когда он коснулся уродливого заросшего мхом камня, похоже была сродни «эктоплазменным пузырькам» из моей фестральей палочки вылетающей в автоматическом режиме. Сквиб же не может колдовать молча и без жеста? Или может? Маскировочный камень мегалита треснул, раскрываясь лепестками, и в воздух взлетела уже знакомая дипирамида дымчатого кварца.

Флоримон тут же изящно крутанул кончиком палочки и кристалл лихо развернулся на сто восемьдесят градусов, заметив:

— По умолчанию предки установили почему-то все тригоны «на вызов призраков». Поэтому если нет надобности в эктоплазме…

— Вообще-то есть, — хмыкнул я, — но это пока отложим. А «почему» вполне понятно — дополнительная степень защиты от потенциальных врагов. И не думаю, что будет хорошей идеей демонстрировать мне все нюансы управления. Даже если мы никогда не будем враждовать, мало ли как жизнь сложится у потомков Уэлсли и Поттеров…

Фразы выскочили словно сами собой, с полным ощущением правильности. Но одновременно я почувствовал удивленное понимание, что вообще-то так считают очень многие маги. Потому и не слишком распространяются о своих находках, отчего магические науки вещь довольно мутная. Холодок пробежал по спине. «Ох уж эти общие базы знаний. Они уже стали частью меня? Или я стал их частью?»

— Возможно, — кивнул хозяин домена вежливо. Затем глаза сверкнули насмешливо и он внезапно рявкнул так что я погрузившийся в размышления, подпрыгнул:

— Постоянная бдительность!

И расхохотался.

— Прости, Гарри. Не удержался. Это лозунг корпуса мракоборцев так-то. Некоторые авроры им даже подражают, что довольно смешно в их устах выглядит. И ты сейчас тоже так внушительно о бдительность напомнил мне глупому, хе-хе. Ну, не надо губы надувать. Если я что-то рассказываю, то можно. Говорил же, управлять мегалитами может только владелец домена.

Похоже у Флоримона легкий мандраж и он болтает не в меру, не решаясь начать отодвигать зеркальную завесу. Ну что же, изобразим смущение и добудем ещё кусочек информации:

— А разве мракоборцы и авроры не одно и то же?

— Нет. После года общей подготовки, идет раздельное обучение. Авроры работают с преступлениями и противодействуют, как правило, другим магам, ведьмам, сквибам… Разумным в общем. Мракоборцы же, это специалисты по эффективному уничтожению всевозможных тварей, магических устройств, големов, ловушек, проклятий, ритуалов и прочего. Сравнивать их это всё равно что следователя магловской полиции и штурмовика-спецназовца…

Флоримон посмотрел на мой ожидающий взгляд и понимающе вздохнул:

— Да, пора. В общем, сейчас равнобедренный треугольник домена ограничен тремя мегалитами. Задача отодвинуть границы зеркальной магии на половину мили и десять ярдов, после чего откроются еще три мегалита. После чего запитать и их магией.

Можно отодвинуть сразу и дальше до мили и двадцати ярдов, но тогда запаса магии внутренних тригонов хватит лишь на пару дней…

Я отсалютовал ему палочкой и прервал:

— В общем на полмили, подпитываю ещё три камня, а завтра выдвигаем до конца. Ну и так далее, как пойдёт!

Флоримон коснулся мегалита ладонью и дипирамидальный кристалл замер в воздухе, прекратив своё небольшое подпрыгивание и покачивание в воздухе.

Взмах палочки и на барабанные перепонки надавило едва улавливаемое, но мощное гудение, а внутри кристалла поползла, как клякса чернил капнутая в воду, сине-чёрная амёба.

Следующий взмах выметнул из мегалита ввысь тонкий синий луч, упершийся в клубы зеркальной магии на высоте тридцати метров.

Флоримон ухватился ладонями углы дипирамиды, и оценивая только что-то ему видимое, повернул ее против часовой стрелки на пару градусов. Луч в вышине немного сместился:

— Ну вот, теперь точно, — буркнул под нос колдун и плавно повел палочкой сверху вниз.

Луч, подчиняясь движению, сдвинулся к горизонту. А зеркальная завеса с треском отодвинулась метров на двадцать, искря по разрыву маленькими молниями. Запахло озоном, а за обугленными от моих упражнений корягами и кочками поросшими жухлой буроватой травой, вдруг открылась полоса сочной изумрудной зелени. Изогнутые листья жирно блестящих папоротников, в которых и выше и ниже качались плоские листья, неведомых растений «кувшинки обходящиеся без воды». Сидящая на ближайшем листе огромная бурая лягушка поблескивающая бородавками, двумя быстрыми движениями повернулась в нашу сторону, и ее плоские зрачки мигом стали круглыми. Складки на шее медленно расправились и вздулись. На миг показалось что жаба хочет блевануть от удивления. Но нет, просто смотрит, а горло через несколько секунд уменьшилось и вновь покрылось складками — дышит значит она так неспешно, в отличии от мелких лягушек. Ну так размер у неё с приличную овцу.

К запаху озона добавились кислые и затхлые ароматы, которыми изобиловало болото на той стороне завесы. Флоримон же с явным облегчением расхохотался:

— Да не смотри так на эту жабу, Гарри. Она глаза растопырила не от удивления. Просто для неё тут темновато. Сразу со света в темноту. Обычная реакция. И нет, она не опасна. Слизь только ядовитая — захочешь погладить… не гладь!

Похоже сквиба отпустило напряжение. Все таки видимо сомневался в своих силах. Как он вообще так умудрился запустить свой домен? Надо будет как-нибудь осторожно расспросить.

Мысли не мешали мне осторожно надвигаться на жабу, выставив перед собой палочку. И земноводное шагов с десяти решила не будить лихо, одним скачком на тридцать метров перенеслась влево, освобождая мне дорогу. Лист «кувшинки» несмотря на то что стебель растет лишь с одной стороны, категорически проигнорировал её массу и лишь едва дрогнул. Хотя… что я знаю о магических жабах? Может она левитацией какой владеет. Мне бы она кстати не помешала бы тоже, а то мох под папоротниками выглядит каким-то уж больно рыхлым.

— Флоримон, а есть подходящее заклинание невесомости, которое можно накастовать, на ботинки, как протего на руку?

— Не беспокойся. Ботинки на тебе не просто уродливые куски кожи на дурацких завязках, а ещё и вполне себе артефактное изделие. Водо-грязе отталкивающее, очищающееся, подгоняется по ноге… ну более-менее. И в том числе «лёгкий шаг» снижающий давление тела на грунт до десяти процентов. В них с твоим весом и по воде можно идти, разве что ноги будут разъезжаться — скользко очень. Ну и магии потребляет прилично, конечно только при надобности. Предки не дураки были. Хоть дизайнеры конечно посредственные… Осторожно!

Краем глаза я уловил движение сзади, мгновенно развернулся выставляя палочку. Но быстрее сработал другой рефлекс. Чавк! И на зубах хрустнуло что-то кисловатое. Чёртов жабий язык… Тьфу! И под ногами ворочается, пытаясь встать на переломанные лапки, комар размером со скворца.

— Инсендио!

И его останки вспыхнули, мигом обратившись в угольки. Я поднял взгляд, успев ещё уловить на лице Флоримона удивление.

— Ну вот, как-то так, — хмыкнул я и дунул на кончик палочки, как ковбой дымок со ствола револьвера. — Мне бы почитать что, Флоримон, от твоих предков о местных территориях. Наверняка же вели какие-нибудь детальные записи? У меня вот уже даже пальцы чешутся, так хочется пополнить дневник.

Колдун кивнул:

— Лихо ты комарика… А записи есть конечно. Проблема в том, что открываются они только родичам. Маги вообще параноики, знаешь? Но я за годы бездействия наизусть выучил все ближайшие окрестности. Так что более-менее знаю, что можно встретить. Решил проще будет рассказать в процессе, чем нагружать вещами, которые могут и не пригодиться. Тем более с хода переводить с гэльского и староанглийского, та ещё морока.

— Ясно. Иди вперёд и стреляй по всему подозрительному. Зачем распознавать какую-то фигню когда можешь уничтожить эту фигню, да?

Флоримон мой сарказм не принял и, сверкнув в улыбке своими «бобровыми» передними зубами, развел руками:

— Какой молодец! Всё то ты правильно понимаешь, лорд Поттер!

Что он совершенно не шутил я понял уже при следующем такте движения зеркальной завесы. Уже знакомая лягушка, видимо узревшая привычные места, спрыгнула на землю и устремилась длинными прыжками к завесе. На её пути из неприметной норки похожей на кротовую, как чертик из табакерки выскочила длиннющая змея, как мне показалось с первого взгляда, и ринулась за ней, раздвигая травины и побрасывая комья мха. Впрочем, лягуха быстро от неё оторвалась. И всё бы для неё закончилось хорошо, не прыгни она в зеркальную завесу, следуя видимо отработанному алгоритму привычного бегства. Магия же отбросила её назад, прямо в объятия змеюки, разом скрутившей её тело так что задние лапы вытянулись в струнку. Трудное ёрзанье в комьях мха. Хруст, утробное чавканье, сипение земноводного…

Змея при ближайшем рассмотрении оказалась бронированной многоножкой, которая эти самые «ножки» заканчивающиеся остриями вонзила в свою жертву.

За спиной звякнула спускаемая тетива арбалета и болт вошел в один из сегментов твари по самое оперение. Брызнула бесцветная жидкость.

— Гарри! — рявкнул Флоримон, бросая в направляющую арбалета новый болт.

«Действительно, что-то я торможу…»

— Инсендио!

Перо феникса «пистолетного» инструмента из железного дерева не подвело — выдало мощную огненную вспышку, которую я интуитивно направил взглядом в рану проделанную болтом. Инстинкт похоже сработал совершенно правильно. Магия обратилась в огонь не на поверхности, а внутри многоножки. Середина тела раздулась, в сочленениях полыхнул огонь, а хитиновые пластинки покоробились и растрескались. От удара пламени она расправилась, выпуская лягушку и мерзко заверещала. Задняя и передние же части яростно перебирали ножками в противоположные стороны, словно тошнотворно пытались убежать от спекшейся середины тела.

Лягушка же выглядела так словно её в упор прострелили картечью, так и отвалилась в сторону с вытянутыми лапами, кончики которых едва трепетали.

Вновь свистнул болт, и продырявил на этот раз головную часть твари. «Похоже ещё ничего не закончилось». Палочка безошибочно выплюнула ещё огни в два проделанных арбалетом отверстия, и опасное существо замерло, прожарившись полностью.

Кислый болотный воздух наполнился запахами палёной кости и жира. Флоримон же пинком перевернул отвалившуюся переднюю треть многоножки, растопырившей острые лапы и удовлетворенно кивнул, после чего ткнул лягушку мечом в основание черепа. И пояснил, поймав мой взгляд:

— Болотная сколопендра парализует жертву. Так бы лягушка ещё долго подыхала в мучениях. Ты всё верно сделал. Эффективно. Извини что наорал. Действительно, огонь работает не очень поверх хитина. Не сразу понял, что ты просто ждёшь когда…

Я покачал головой:

— Нет, Флоримон. Это видимо родовой инстинкт сработал. Я то сам тормозил… Хотя все к лучшему.

«Так, Гаррик», — обратился я к своей несознательной детской части, вполне себе отследив причину тех самых тормозов. — Если будем медлить, да жалеть всяких жертв, которых хочется защищать, просто «патамушто» — запросто можем сами оказаться жертвами. Уяснил? Не мешай родовым рефлексам лорда-охотника, понял? Магический мир похоже штука жесткая». А пока прислушаемся к местному знатоку:

— …она впрыскивает яд через лапы, причем каждому сегменту принадлежит собственная железа. И каждому же сегменту собственная пасть, расположенная на брюхе. Теоретически сколопендру можно разрезать на семьдесят фрагментов, из которых можно регенерировать семьдесят полноценных организмов. Главное держать в магически насыщенном месте и подбрасывать в пасти пищу… Милли!

Флоримон щёлкнул пальцами и перед ним тут же возник домовик, выкативший свои зеленые глазища на дымящиеся фрагменты.

— Собери останки в трофейную!

После чего с усмешкой махнул мне рукой:

— Домовики к сожалению совершенно не приемлют убийство. Но хоть перетаскивать трофеи натура не запрещает. Уроки анатомии, первичной разделки и частичного сохранения, тебе пригодятся. Запомнил из каких нор выпрыгивает сколопендра? Посматривай под ноги…

Чавк! Тьфу!

—… и, Гарри, комаров всё-таки эстетичней оглушать резко поставленным «протего», добивать же лёгким «инсендио».

«Куда же ты умещаешься чёртов язык?» — подумал я наступая носком чёбота на очередного, попавшего под самовольный язык, кровососа.

— Я постараюсь, Рим. Постараюсь.

Стараться пришлось изрядно. Сколопендры нападали лишь крупные. Как Флоримон по ходу пояснил, они ощущают жертву по уровню магии, потом по доступности. И эта доступность с их точки зрения сильно возрастает вместе с голодом этих тварей. Так или иначе, за спиной их старался не оставлять даже если и не нападают. Для того чтоб воспылали негодованием, взбадривал огоньком их органы чувств в виде торчащих из нор усов. На «щиты же от комаров» махнул рукой, отбросив благое пожелание эстетичности сразу как только к комарам добавились слепни двух видов, и мухи трёх, а также один очень увертливый назойливый овод с палец размером и с палец же яйцекладом, которым он премерзко подёргивал в воздухе, жаждая отложить личинки мне под кожу. Для обороны от этой летучей мерзоты язык оказался совершенно незаменимым инструментом, позволяющим не отвлекаться заклятьями от более опасных тварей. А их было немало: древесный осьминог, что мгновенно перескакивал с дерева на дерево, прекрасно осознавая опасность заклинаний срывающихся с моей палочки и стрел из арбалета колдуна.

Присоски же щупалец вырывали куски мяса из тела, клацая при этом как жуткие ножницы. Я жонглировал «протего» которое он похоже не видел, прекрасно рассмотрев сквозь него треугольные зубы в круглых пастях этих присосок. А вот как они работают увидел на обрубке щупальца, повисшего на плече Флоримона, когда пришлось минут на пять остановиться, пока он поливал круглые раны пузырящимся синим веществом и глотал зелье шипя сквозь зубы, дожидаясь когда все зарастёт.

Приходилось заполошно уворачиваться от деревьев в которых вдруг прямо в коре открывались совиные глаза и из дупла вылетал… Желудок с зубами, на толстом гофрированном пищеводе! Всевозможные змеи, толпой скользили в траве. В основном стремились прочь, но некоторые которые в основном кидались угрожая ядовитыми зубами. И фон этому создавала масса копошащихся под ногами насекомых, размера от ногтя до локтя. Большая часть их мчалась по своим делам, пожирала друг друга, хрупала листьями, исторгала облачка защитных газов и вонючих струй во всё что им казалось опасным или подходящим для добычи. Но от ближайших этих безмозглых существ приходилось потерпеть... Грибы которые сворачивались клубками и ощетинивались угрюмо мигающими красными иглами. Прыгучие ежи с крошечными клыками по бокам пятачков…

И это всего триста метров поднятия занавеса прошли. Всего три стометровки и я ощущал уже себя... нет ещё не магической машиной смерти, но… как минимум мопедом смерти уже да. ))

Когда из-за завесы выскочил здоровенный чёрный кентавр, что с яростными воплями начал метать стрелы, как из пулемёта я уже вполне был готов к противостоянию на равных. «Протего» на пути стрел, появлялись уже без малейшей мысли, но вполне успешно, а также многочисленные «инсендо» от которых волосы, хвост и грива вдоль человеческого торса конечеловека быстро сгорели. Да и тетива лука не пережила добавки как только получилось поймать взглядом ладонь агрессора. Флоримон по злобному копытному сначала промахнулся, потом поймал в предплечье левой руки две стрелы, но все же сумел зарядить и ещё раз стрельнуть, чем-то реально убойным. Стрела взорвалась в недрах туши кентавра так что тот матерясь (судя по интонациям) на трудноузнаваемой латыни, шатаясь побрел было прочь. Но свистнувший в воздухе меч, в один оборот одолевший десяток ярдов, пронзил торс конечеловека. И это он уже не перенёс, рухнул на колени потом на бок. Флоримон же хладнокровно всадил в него ещё два болта и только после этого отломил наконечники стрел, зубами вытянув их из своих предплечий.

— Неприятные существа эти кентавры, вот прямо совсем-совсем, — проговорил колдун, обрабатывая очередной комплект своих ран. — Конечно скорее всего моё отношение сформировалось с детства, поскольку слышал о них много плохого, ведь ни всегда жили в окрестностях домена Уэлсли. Но даже отдавая себе в этом отчет, помню и с хогвардскими цивилизованными не ладил. Чертовы каннибалы. Впрочем, некоторые волшебники тоже кониной не брезгуют. Особенно отребье из Лютного домена. Ну там не до жиру, быть бы живу. Порицаю, но не осуждаю…

— Так это он что кинулся? Охотился на нас?

Флоримон покачал головой:

— Да откуда? Нет, с той стороны, насколько я разобрался с записями, вход в зеркальную магию возможен, но только случайно. Защиты от массового проникновения извне в домен работают. Ну или попасть может как этот шестиконечный герой, который решил устроить засаду на мерзких колдунов, чтобы сотворить подвиг. Ну песни то и былины рассказывают о героях выживших, скромно умалчивая что большая их часть банально погибает в неизвестности. Поэтому спонтанные решения юношей, обычно так себе решения...

Нет, уничтожение разумного существа мене не потрясло. Даже эмоциональная детская часть промолчала — уж больно грозно напал этот копытный воин. Преобладало спокойное удовлетворение победой над достойным врагом от «лордовской» части. Но вот моей расчетливой стариковской натуре стало несколько не по себе.

— Флоримон, послушай. Думаю стоит скорректировать план и не вытягивать пока вершину треугольника дальше трёхсот метрового отрезка. Половина мили, о которой ты говорил в первоначальных расчетах это около 800 метров. Поэтому когда потянем вторую вершину, между ними будет разворачиваться, слишком большая площадь. На ней запросто можно упустить засаду из пары-тройки таких вот кентавров, или других опасных существ. И так — то думаю порядочно пропускаем, а так будет ещё больше.

Колдун огладил бороду и прищурившись бросил взгляд в сторону скал. Помолчал прикидывая что-то в уме после чего медленно кивнул:

— Пожалуй ты прав, Гарольд. Так и сделаем…

— И ещё, — добавил я, — мне очень не нравится как ты закрываешься предплечьем от опасностей. Вижу что это наработанное движение. Вот только определённо на руке должна быть защита. Баклер, я видел в доспешной такой маленький с остриём. Или хотя бы наручи. И вообще, ты тренируешься в доспехах, так почему сейчас не надел?

— Насчёт наручей согласен, лорд Поттер. Доспехи же излишни, — буркнул уже недовольно Флоримон. И чуть мягче пояснил: — Подвижность важней.

* * *

Второй мегалит на пологом склоне холма ничем не отличался от беспорядочных россыпей камней вокруг. Разве что выглядела внешняя форма оболочки относительно крупным осколком. Камни вперемешку с редкими кривыми сосенками, разлаписто вцепившимися уродливыми корнями в грунт. Я ждал уже привычную молнию из палочки Флоримона, как вдруг тот замер и нацелился на одно непримечательное деревце неподалеку и потянул левой рукой из-за плеча меч.

Я сместился за его спиной вправо, чтоб не попасть под каскад ударов, держа боевую палочку как пистолет.

Мгновение, и безобидное дерево обратилось в тугое мясистое тело в чешуе, из которого словно на освобожденных пружинах возникли десятки змеиных голов.

— Ридикулус! — рявкнул колдун и в клыкастых пастях каждой змеи вдруг появилось по прихваченному за стебель цветочку. Я заметил острый взгляд хозяина этих земель нацеленный куда-то возле земли, затем последовал неуловимо быстрый колющий выпад меча и змеиноподобная тварь хлопнув как проткнутый пузырь пропала.

Он одобрительно глянул на то как я быстро словно револьвер стволом вверх тут же направил в небо палочку и швырнул меч в щелкнувшие фиксатором ножны.

— Надо будет пройтись по склону, уже с месяц не проверял, а призраки иногда нет-нет да появляются или забредают извне и без манка.

Причём тут призраки? Гм-гм, это же определенно был боггарт? Или тут опять мама Ро накосячила? Или это какая-то сильно неканонная альтернатива?

— Эта многоголовая змея не была похожа на призрак вообще-то… — начал я, и Флоримон всплеснул руками извиняющимся тоном произнес:

— Ох да, конечно. Постоянно с тобой забываю, что ты не в магическом мире рос. Это конечно обычный боггарт, который является одной из ступеней развития призрачных сущностей. Транслирует для извлечения питания самый большой страх существа, которому не повезет оказаться рядом.

Призраки, о которых обычно говорят, являются одной из фантомных оболочек погибшего существа. Соответственно им присуще её автоматическое поведение, но такие боггартами не становятся. Ими могут стать чистые порождения магии, которые вполне способны эволюционировать при достаточной подпитке маной извне. Они могут вселиться в подходящее вместилище, вроде достаточно насыщенного магией дерева и созревают, постепенно превращаясь там в одну из сущностей более высокого порядка.

— В боггарта?

— Обычно да, поскольку страх сильнейшая эмоция, присущая всему живому. И поэтому базовое воздействие всех призрачных существ идет через страх. Соответственно стандартно идет обращение в боггарта. Хотя это и не обязательно. Экспериментаторы так создавали гамадриад, что являются привязанными к определенному дереву нимфами. Лукотрусов, доказывая их призрачную основу… да много чего. Но без целенаправленного воздействия, из сновидений магии выходит обычно боггарт. Он учится пугать: насекомых, птиц, мелких зверьков, пока наконец не развивается до возможности напугать человека.

— Напугать человека,..—я вновь решил прибегнуть к повторам окончания предложения для поддержки разговора. И колдун не заставил себя ждать. Пожал плечами и непринужденно улыбнулся:

— Да, мой самый большой страх это гидры. Существо, которое невозможно уничтожить колюще-режущим оружием. Я обрел этот страх уже после того как стал сквибом, которому в принципе не хватит магии для создания мощного заклинания, чтобы уничтожить подобного противника. Заклинания льда, вообще очень энергоёмки, а уж на магических существах его применять… Тем более там нужно дополнять ударным.

Но я свободно владею своим страхом. Это опыт и привычка «охотника на призраков», как скажем мракоборцам привычно ощущать на себе раз за разом жестокие физические последствия заклятий или свойств магических существ. Или способности не сходя с ума контролировать десятки и сотни ведомых существ у друидов.

— А если у человека самый сильный абстрактный страх?

— Обычный боггарт не сможет, обязательно выберет страх низшего порядка, но имеющий физическое воплощение. Но в принципе абстрактные страхи могут внушать старые опытные боггарты. Им для этого не обязательно даже визуализировать образы, как вот этому юному. Старые бьют по разуму, зачастую внезапно из укрытия, воздействуя на попавшего в зону влияния человека.

Впрочем, против них отлично действует пассивная оклюменция — выстроенный в сознании барьер, препятствующий воздействию. Или хотя бы соответствующий защитный артефакт. Вообще, каждый маг обязан научиться и очень быстро осознавать природу того или иного страха, что вдруг у него возник. Ведь есть и более неприятные твари, к примеру — деймосы, которые выдавливают ужас в обход разума, буквально на физическом уровне… Но пожалуй достаточно. Мы здесь не за этим.

Я посмотрел на эктоплазменные останки боггарта, исходящие буроватой дымкой и проглотил следующий вопрос. А Флоримон росчерком молнии открыл следующий мегалит, покачивающимся кристаллом повисшим над землей.

Возраст Флоримона Уэлсли, я узнал в течении первой же недели. И несколько удивила цифра шестьдесят семь, я то прикидывал по совокупности признаков что ему лет тридцать-сорок. Впрочем, выглядеть на возраст от тридцати до пятидесяти в зависимости от настроения, насыщенности магией и усталости, как выяснилось позже, вполне характерно для любого мага. Значительные изменения начинаются лишь после сотни-полутора лет. Конечно у сквиба проблемы с магией, но лично ему «стены домена» помогают. В любом другом магическом месте Рим попросту бы не выжил, элементарно сойдя с ума, не выдержав постоянное давление ментальных, эмоциональных и магических паразитов, что как акулы на кровь слетались на истекающую из пробитого ядра магию. Конечно, они были и в его домене, но грубо выражаясь, были «привычных пород», к тому же его как хозяина защищал сам мэнор, в стенах которого он мог расслабиться, сбросив постоянное напряжение оклюменции.

После прибавки, с моей помощью, контролируемых территорий, старому замку стало хватать магии, чтобы восстановить свои функции. Конечно пользоваться всеми ими сквиб не мог, но как минимум пользоваться магической автоматикой и просто видеть доступное — вполне. Экспериментальным путем мы выяснили, что он вполне без моей помощи сможет контролировать территорию «трёх периметров» девяти охранных мегалитов, которыми мы и решили пока ограничиться. Конечно, навещать каждый для вливания магии ему приходилось ежедневно, особенно тройку внешних мегалитов, потребляющих больше всего магии. Но оно того стоило.

Три тройки охранных тригонов настолько растянули зеркальную магию, что через неё в домен Уэлсли стал свободно проходить солнечный свет. Соответственно появилось изрядно солнечных дней, от чего бурая растительность зазеленела, а красные похожие на вены прожилки листьев деревьев побледнели до светло-желтых. Растительность, а за ней животные обитатели воспряли, наряду с массой проблем доставив и массу возможностей.

В общем, было весьма увлекательно помогать колдуну во всем что он не мог сделать сам. Он же взамен много и охотно рассказывал, без проблем повторял, когда я спешно хватал перо записать интересные моменты, чтобы потом поразмыслить и подготовить новый пакет вопросов. Читал мне вслух книги, что я из-за отсутствия родового допуска прочесть не мог в принципе. Таковых, к моему сожалению, оказалось в его родовой библиотеке большинство. А то что открывалось, показывало большей частью лишь общие моменты и многословные намёки. Так услышав что именно я прочёл, у Флоримона не раз глаза на лоб лезли.

Экзамен по контролю магии я выдержал, когда три недели подряд в неожиданных ситуациях магловского мира попадал в подстроенные хитроумной миссис Фигг. Выдержал на отлично «внезапные» нападки детей маглов, попытки хамских наездов неряшливых мужиков, внезапно блюющих на меня пьяниц, назойливо клянчащих деньги вонючих бомжей (они есть в Англии!), дерзких юнцах в подворотнях желающих кошелёк, нападение собак, грубых полицейских, которым мое лицо показалось подозрительным…

В общем, главная ведьма Литтл Уингинг жонглировала маглами и существами обычного мира, как фокусница шариками, подливая и распыляя зелья, играя словами, работая гипнозом и прочими ведьмовскими техниками почти не требующими магии.

Петунья конечно поначалу сама хотела все контролировать, но глава ковена её даже от помощи категорически отстранила. Ведьмам не удалось решить обнаруженную проблему «охраны родной крови». То ли намагиченную, то ли как-то иначе вложенную ей в мозг. Петунья категорически не могла причинять вред членам своей семьи, в которые, как выяснилось был включен и шрамоголовый мальчуган. Или наоборот, Дурсли к нему прилагались, точно не разобрать.

Как ни странно, шлепки полотенцем да детские подзатыльники эта установка за вред не считала, как и совершенно непедагогичное сюсюканье с Дадликом.

Петунья должна была подыгрывать миссис Фигг в одном из первых моих испытаний контроля магии, а сама вместо этого самолично скрутила вырвавшегося из загона испанского быка для корриды, едва он прицелился воткнуть в меня рога. Тётка мгновенно скрутила копытное животное и зашвырнула в загон. А потом, когда ставшими свидетелями тореадора и уборщицу, миссис Фиг прыскала морочащими и забывательными зельями, она ещё и ругалась «как только согласилась на это совершенно не годное… и бла-бла-бла», так что пришлось её утаскивать мне, чтоб не мешалась Арабелле.

Еле уговорил её что, во время обыденной работы в домене Уэлсли, мне далеко не всегда удавалось избегать урона. И травмы от какого-то немагического существа меня совершенно не страшат. На что получил ещё больше беспокойных нотаций. Впрочем моим делом было смиренно уже их выслушать, кивая и обещая что конечно-конечно, ни-ни!.. )

Да и вряд ли, к слову говоря, быку бы удалось надеть меня на рог. Талантов у тщедушного поттеровского тела, напитанного магией, хватало чтоб увернуться от существо куда ловчее неуклюжего копытного. Не при тётке сказано, но достаточно вспомнить молодую мантикору, оказавшуюся внутри периметра после очередного расширения границ. С этой коварной бестией пришлось на пару с Флоримоном воевать двое суток без сна и отдыха. Кстати именно после неё и стал звать Флоримона кратко и дружески «Рим», проникнувшись необходимостью сокращений сложных имён.

Зато от «магловской» школы, отмазывала меня именно Петунья. Как она это сделала, тётка помалкивала, но сделала это вполне успешно как я мог судить по задумчивым взглядам знакомых детей и взрослых на улицах Литтл Уингинг. Они все вроде меня и помнили, но вспоминали лишь, когда сам к ним обращался. Обращался я редко, поскольку и в городке появлялся не часто. Не появлялся бы и вовсе, но ведьмы вытаскивали меня в обычный мир регулярно. Причины не открывали, но не сложно догадаться, что доверенные дамблдоровские маги время периодически проверяют Поттера.

Жаль конечно, но «ресурс маглов» как минимум поначалу использовать не получится. В отличии от волшебников я отнюдь не собирался относиться к «теням» пренебрежительно. И невозможность налаживать контакты с полезными людьми вызывала досаду.

Время в домене Уэлсли мчалось, откусывая от года отведенного мне до Хогвардса месяц за месяцем, и одновременно каждый день был настолько насыщен действиями и информацией что казался целой маленькой жизнью. Оно шло, летело и тянулось до тех пор пока однажды Флоримон с беспокойством во взгляде не позвал меня к внеплановому вызову в камине.

* * *

Лицо тети Петуньи в горящем пламени топки было составлено из угольков. Как Флоримон пояснял, качество передачи зависит от наличия магии говорящего, которой в тетке практически не было. Однако и такое угольно-пиксельное изображение передало хмурую озабоченность, а голосом ведьма еще и добавила мрачности:

— Один знакомый маг полчаса назад сказал мне слово, которое мог сказать обойдя обеты.

«Начинается»

Жесты и выражение его лица однозначно показали, что это «начинается» комплекс каких то действий его светлейшей светлости Альбуса. Насколько я поняла, этому знакомому магу известно значительно больше о наших... гм рокировках в этом году, нежели он докладывает белому лорду. Но он условно одобряет нашу коррекцию жизни. Поскольку тебе через неделю исполняется одиннадцать, под "начинается" он имеет ввиду какую-то магическую или психологическую обработку, предваряющую посещение преподавателя Хогвардса…

Горящие углями губы сжались в нитку, пыхнув искрами. Бровь же приподнялась, перетасовав еще несколько угольков. И я понял, обычное требование тетки продолжить мысль:

— …которые будет осуществлять очевидно миссис Фигг и ты, при поддержке и наблюдении магов. О чём скоро поступит распоряжение от бородатого начальства. Ясно, тётя. Я должен быть в это время в Литтл Уингинг.

Угли шевельнулись и прежде чем исчезнуть лицо буркнуло:

— Скорее всего, меня разыграют втёмную. Просто знай это и делай скидки на поведение окружающих… В общем не создавай проблем, мальчишка!

Я усмехнулся. «Зубастый цветочек» в своем репертуаре. Чем сильнее беспокойство, тем жестче говорит и хаотичней строит фразы. В следующее мгновение улыбка стала шире, поскольку в огне появилось чётко оформленное лицо соседки, на котором вспыхивали лишь крошечные искры, как битые пиксели на экране монитора. Её я встретил словами:

— Миссис Фигг! Вы полагаете что поганка над вашей правой бровью стОит того чтобы передать мне хорошее изображение? Или напитком маны вы увеличили радиус действия поскольку главной ведьме нашего города не хочется вставать перед огнём в странную позу?

Ведьма сверкнула в ответ зубами:

— Что бы ты понимал в женских позах, мальчишка! А поганка да… Побочка. Петунья ворвалась, когда я варила одно очень магоёмкое зелье. В общем, Гарричка, когда маги обращают внимание на мой городок, не стоит фонить магией возвращаясь обычным путём. Выходите с Флоримоном старым гэльским камином в Лондоне. Мистер Лапка появится там лишь через пару часов, так что время собраться у тебя будет. Снимешь у книзла с шеи кольцо — портал. Возьми Лапку на руки и активируй портал фразой «Башня Портус». Перенесёшься в известную тебе беседку за водонапорной башней. Оттуда уже не спеша дойдёшь до Тиссовой. Срочность не так уж чтоб очень срочная, но не тяни. Я не ожидаю особых проблем от длиннобородого старца, но он имеет неприятную привычку лично расследовать ситуации, которые не укладываются в его расчеты. А твоё отсутствие…

— Как раз и есть такая ситуация. Ара-Белла, не надо накачек. Неотложных дел в домене у меня нет, так что появлюсь как только так сразу, — прервал я ведьму, потом уже улыбнулся и сказал мягче, — сегодня то есть. Спасибо, я верю вашему чутью. Всё сделаю нормально.

Она ещё раз пристально в меня всмотрелась, словно сканируя на предмет понимания ситуации, и видимо тест я прошел. Лицо одобрительно кивнуло и исчезло, угли же мгновенно погасли, обратившись в золу.

Ну что же, хоть я до сих пор и не знаю причину по которой очутился в «Поттериане», но факт остаётся фактом. Это действительно тот самый книжный мир Роулинг.

Практически целый год моих приключений в домене Уэлсли могли заставить в этом усомниться. Однако «семейка Дурсль» более-менее возвращала стандарты. Ну а внеплановое брожение с Флоримоном по Лондону, поездки в Дувр, Бирмингем и на гору Снеффель на острове Мэн, показали что это вполне себе настоящий мир, а не бред сознания пребывающего в коме. Так что мне остаётся лишь пожать плечами да жить в нём, оставив прошлую жизнь прошлому.

Продолжение следует…

Том 2

Гарри Поттер и на самом деле — 2.

— Ещё пирожных, Дадличек?

Толстый парень улёгся животом на стол и подтянул к себе тарелку с горкой «эклеров»

— Давай!

— Вернон, дорогой, ещё бутерброд?

Дядя вскинулся от раскрытой газеты, угрюмо покачал головой и шумно отхлебнул кофе из большой чашки.

В душе шевельнулось раздражение. Дадли когда выпрямлялся, сгреб своим животом скатерть так что на всем столе посуда дрогнула. Дядька омерзительно шумно сёрбает, из отвратительной чашки с какими-то нелепыми лошадками. И тётка… какое мерзкое двуличие. Как она вообще может так себя вести, унижаясь перед этими тенями? Они же, как куколки на верёвочках!

Я стиснул кулаки, судорожно комкая салфетку, и ощутил, как на скулах вздулись желваки, а в груди начало нарастать…

«Стоп, Поттер, стоп! Оклюменция! Барьер! … Тьфу ты, визуализируется уже как дырявый забор. Крепить! Крепить! Крепить!»

На лбу и под носом выступила испарина, я дернулся, когда по виску в уголок рта скатилась щекотная ледяная струйка накопившегося пота.

Петунья пристально уставилась мне в глаза и медленно положила ладонь на полотенце, висящее у нее через плечо. Но тут же отвела взгляд и едва заметно выдохнула, когда я, криво ухмыльнувшись, покачал головой.

Черт побери, со времени моего поспешного возвращения на Тисовую, постоянно ощущаю прессинг на сознание. Как постоянные удары волн уныния, бьющиеся в утёс днем и ночью. И главное, как не пытался определить, разглядывая через очки окрестности, источника не обнаружил. Смысл то воздействия понятен — создать у ребенка как можно более резкий контраст между обычным миром и миром волшебства, так чтобы Гарри без лишних вопросов рванул хоть на край света вслед за любым страшилищем сказавшим пару добрых слов.

Но понимание причин ничуть не помогало. Только раз за разом переносить внимание на барьеры в сознании. На меня видимо ещё этот артефакт, ритуал или комплексные чары воздействовали сильнее, чем на канонного Гарри, поскольку уныние присущее его меланхоличной природе, для меня совершенно необычная эмоция. С которой соответственно я банально не умею справляться. Ну и взрослый разум, под воздействием этой дряни, создавал массу куда более изощренного негатива, нежели в принципе мог создать маленький мальчик.

Вернон же выглядел эти дни угрюмо и нервно. Судя по тому, что он позавчера натужно-весело переселил меня в малую комнату на втором этаже, первые письма из Хогвардса уже приходили, активировав паранойю дядьки уничижительно точным адресом: «в чулане под лестницей».

Сам я писем ещё не видел, очевидно перехват их идёт значительно тише нежели в произведениях Роулинг. Но определённо, представление «злобные маглы не пускают волшебного принца в сказку» уже идёт. Паранойю Вернона наверняка подкрепляет своими аэрозолями и отварами миссис Фигг. Впрочем, воздействие ведьмовской магии я банально не ощущаю из-за её гомеопатических для мага доз.

Дадли… его поведение вроде бы не изменилось, ну может быть стал чуть капризней. Да нет, тетка бы убила миссис Фигг за сына. Так что вряд ли. Просто на паренька влияет мрачность обычно смешливого и бодрого отца. Петунья всё понимает, и видимо пытается компенсировать, окружая своих мужчин повышенной заботой, приправленной чувством вины.

Пять минут внимания, и уныние уже бессильно стучится в оклюментный барьер. Слабенький, но легко возводимый. Не зря Флоримон раз за разом заставлял меня сталкиваться с призраками. Сейчас уже забавно вспоминать хе-хе… Я уже чувствую как губы начинают кривиться в привычной улыбке. Ну что же, наблюдателям по любому нужно шоу, иначе они начнут подкручивать регуляторы, усиливая воздействия для обеспечения нужного им эффекта. Так что попробую руководствуясь каноном соответствовать.

А вот и тётя, приклеив ярко помадную улыбку, отправляет мужа на работу. В боковое окно из гостиной очень хорошо видно как она прощается за дверями с Верноном и… вдруг замирает в нелепой позе ожидания ответного поцелуя в щёку, вытаращившись на что-то за его спиной. Вернон резко оборачивается, стиснув кулаки задвигает её за спину и тоже замирает.

Порыв ветра распахивает дверь, и с улицы в дом врывается такой многоголосый гомон, словно на Тисовую напало целое племя индейцев. Сплошное: ово-во-во-во-во, — ладонью по рту на выдохе с голосом. Только что не было, а тут как включили! (хотя почему "как"? Так оно похоже и есть). Мы с Дадли наперегонки бросились к окну за которым открылось удивительное зрелище — множество разнообразных сов, рассевшихся по крышам домов, веткам деревьев. Умудрившиеся примоститься на почтовые ящики, узкие подоконники и на машину Вернона, приготовленную к поездке на работу.

За спиной восхищенно выдохнул Дадли:

— Ох-ре-неть! Ты тоже это видишь?

— Всех ночных птиц соединённого королевства, собравшихся на нашей улице? Ага. Что же, сэр Дадли… Как минимум теперь мы знаем, что хор стаи сов звучит как племя нападающих апачей.

Дадли хохотнул, с энтузиазмом стукнул по подоконнику и выпалил:

— Точно! Это спамеры наверное натравили. Из этих, как их… Папа говорил. Кон-ку-ренов! Эти конку… несколько дней уже свои рекламные проспекты пачками притаскивают, а папа их жжёт в камине. Зелёные какие-то конверты, скользкие и как будто намазанные чем-то гадким. Бе, так и хочется выкинуть! Да вон же они целая куча на газоне перед домом!

Я перелез со стула на подоконник и тоже увидел кучу писем. Вот только конверты я видел "те самые" из светло серой бумаги, исписанные каллиграфическим почерком, да перевязанные накрест блестящей верёвочкой. Если заставить очки приблизить, на тех что валялись тыльной стороной вверх, видны блестящие сургучные печати запечатанные четырехпольным щитом. Подробности скрывает легкая магическая дымка, так что чары определенно наложены на печать.

«Так. Слабое маглооталкивающее скорее всего, поверх «джеминио» заклинания умножения. Сильное то не удержится на дублях этого интересного заклятия на стыке иллюзии и трансфигурации… Мгновенно вспомнился Флоримон, размахивающий трубкой в такт завыванию зимнего ветра в каминной трубе замка Уэлсли. А точнее его выразительные комментарии сухого книжного текста из родовых записей:

— Представь, Гарри! Всего один настоящий предмет и сколько угодно его изображений созданных из «теней». Для дубликата правда необходимо соответствующее количество теневых основ. Но для них вполне достаточно любого хлама соответствующей массы и близкого состава. И ведь «джеминио» можно настроить как угодно! Например так чтобы взявший любую тень, тут же получал в руку тот самый единственный настоящий предмет! Или чтобы тень в руке исчезала, или наоборот начинала умножаться, забирая массу и материал из специально подготовленного хранилища.

К слову говоря, этот специалист по джеминио похоже потрудился и над совами. Если присмотреться, то тренированный на поставленную задачу взгляд выхватывает совершенно идентичных особей, совершающих одинаковые движения. Хех. И ещё определенно магический бонус, это скорость с какой память всё это выдаёт. Дадли указывал на кучу писем лишь пару секунд, и сейчас его рука лишь касается растопыренными пальцами стекла, готовясь упереться уже как следует.

Я придержал его за шиворот, буркнув:

— Осторожно, братец, не выдави окошко.

Но тот уже с энтузиазмом тыкал пальцем в родителей. Так, а что это взрослые Дурсли делают? Я фыркнул. Нет, ну действительно шоу.

Петунья (которая на моих глазах взбешенного испанского быка закидывала в загон) бегает как хромая курица за Верноном, и совершенно так же кудахчет какую-то нелепицу. Дядька налился дурной кровью и носится по участку, распугивая пинками шарахающихся птиц, как ребенок в стае голубей в парке. Вот только вместо заливистого смеха, сыплет яростными проклятиями. И зачем-то распинал кучу писем по газону, и теперь время от времени наклоняется и рвет их в клочья. Если постановщик шоу решил что сделает мне весело, он сильно заблуждается… Но ладно пора пожалуй пора мне более пристальное любопытство проявить, а то ещё неведомый кукловод добавит в сцену весёлых (для него) градусов. Тварь такая.

На Вернона то вряд ли рискнет давить магией, а вот на более устойчивой Петунье отыграется. Актриса из моей тётки никакая, поэтому определенно всё что сейчас делает, происходит под прямым воздействием.

— Там написано, Гарри Поттеру. Отдайте, это моё! — воскликнул я когда дядя предсказуемо выхватил конверт у меня из руки.

— Не трогай эту дрянь, мальчишка! — заорал Вернон выпучив глаза.

Дадли же подскочил ближе и с восторгом завопил:

— Конверт стал серым! Смотри, какая у него блямба на верёвочках!

Он протянул руку и тут же толстая рука отца припечатала его таким подзатыльником, что слетела плоская форменная шляпка, а сам парень шлепнулся на колени. Вернон яростно изорвал изменивший (для них) вид конверт. И тут же скривился от истерически зарыдавшего Дадли, поймавшего внезапную обиду. Вернон обнял его не обращая внимания на то, что он начал яростно вырываться. Он с ненавистью оглядел улицу усиженную совами, остановив взгляд на Петунье, стиснувшей ладони в молитвенном жесте, сплетенном в побелевший кулак перед грудью. И судя по сверкающим глазам ведьма борется с собой чтоб не разнести здесь все вокруг.

А Вернон поиграл желваками и сдавленно выпалил:

— Они следят за адресом… Мы уедем! Далеко-далеко, где они нас не найдут! О да! Точно!

Он отстранил сына за плечи, и всмотрелся в него таким яростно-бешено восторженным взглядом, словно ждал что тот сейчас с энтузиазмом ответит согласием. Но у Дадли лишь слезы высохли и на лице отразился испуг.

Еще мгновение и дядя втолкнул нас в гостиную красноречиво захлопнув дверь. И заметался вытаскивая из гаража какие-то свертки и ящики.

Дадли беспомощно посмотрел на меня:

— Папа сошёл с ума?

Я похлопал его по плечу:

— Скорее всего «спамеры» намазали письма каким-то наркотиком. Так что подождём пока он перестанет действовать.

Дадли указал подбородком на дверь во внутренний дворик:

— Может на это время смоемся куда-нибудь?

Черт, вполне резонное предложение так то. Но сейчас не к месту.

— Ты хочешь чтоб Вернон начал бегать по всему городу тебя разыскивая в таком странном виде появляясь перед родителями твоих школьных друзей? Да и вообще, посадят ещё в тюрьму…

Тем более, он в чём-то прав. Сейчас эти конкуренты намазали конверты наркотиком, а что сделают завтра? Может вообще взрывчатку подложат или тебя украдут. Давай пока, братец, не будем дёргаться, а посмотрим куда нас течение вынесет.

Дадли слушал, но морщился, поджимал губы и определенно не желал соглашаться плыть по течению. Но это уже было не важно. Пока мы разговаривали, его родители уже закончили сборы, и Петунья хоть и сделала брови домиком, беспрекословно выполнила требования Вернона, отправив нас обоих на заднее сиденье, после чего защелкнула замки.

К счастью, Вернон и в неадеквате водил вполне нормально, аккуратно вырулил из города и устремился из города прочь. Я приникнул к заднему стеклу и успел заметить, как количество сов на Тисовой стало стремительно уменьшаться. На совах даже не «джеминио», а какая-то прямая иллюзия видимо была, исчезающая, когда невидимый волшебник устремился в погоню. Метла всё таки штука довольно быстрая, тем более изгибам дороги следовать не обязательно, так что вряд ли отстанет. Ну а для того чтобы не потерять, наверняка на машину поставлен магический маячок. Вот, заодно попробовать научиться их определять.

Суетливое бегство из Литтл Уингинг, вполне соответствовало канону. Вернон вёл автомобиль, держась просёлочных дорог, причём старался при малейшей возможности свернуть под деревья. Время от времени останавливался и, бормоча под нос, всматривался из под ладони в небо. Вероятно высматривал ненавистных птиц, хотя, как я сумел позже разобрать его невнятное бормотание, знал он и о «ведьмах на мётлах».

Пару раз Вернон заезжал в сервисы проката автомобилей на окраинах городов, определенно желая, в рамках наведенной паранойи, поменять машину. Но что-то не удавалось, поскольку выходил он оттуда, нервной походкой, раздраженно топорща усы.

Мне было чертовски любопытно, как ведьмы добились такого эффекта чтоб и тревожность поддерживать, и вёл себя человек именно так как надо. Вернон ведь старательно объезжал города, где запросто можно было бы затеряться в потоке машин и закоулках. А так, густо населенные места мы видели лишь в запыленные боковые стекла издали. Петунья помалкивает, сидит на переднем сидении со скорбным выражением лица, прижатая ремнём безопасности.

Дадли пару раз собирался закатить истерику, но видимо память о внезапном подзатыльнике еще держалась в голове, и чтобы заставить замолчать, было достаточно бешеного сверкания глаз отца и топорщащихся усов над злобно сложенной в складку губой, когда он оборачивался на звуки доносящиеся с заднего сиденья.

К сожалению, я не озаботился запомнить карту магловского мира, да ещё пару раз в пути задрёмывал, поэтому хоть большей частью и запоминал расстояния и повороты, слабо представлял окрестности. Только общие данные. Хоть к вечеру мы и накрутили по дорогам около семисот километров, из центральной Англии так и не выехали.

Обшарпанная гостиница сразу за железнодорожным переездом, называлась без фантазии «У железной дороги», и хороших времён похоже не видела никогда. На стоянке едва бы уместилось с десяток машин, но и этого места оказалось предостаточно, поскольку наш автомобиль там был единственным. Этот факт Вернон учел и немного поторговавшись, скостил цену номера вдвое, что привел его в более благостное расположение духа. Которое не смог поколебать вид тесного номера с четырьмя кроватями.

Простая функциональная ночлежка для редких командировочных какого-то промышленного городишки, если судить по множеству фабричных труб, видневшихся в окно на фоне серого вечернего неба. Ну да мы таковых, определенно не входящих в туристические проспекты, уже проехали стороной с десяток. Я успел отметить противные сырые простыни и… заснул под хныканье голодного Дадли.

А вот проснулся от громкого стука в дверь, после чего тут же услышал мощный храп дядьки и писклявые рулады, которые выводил уже кузен.

Сон нарушают, как правило необычные звуки, а храп и сопение «своих» к таковым не относятся. Напротив зачастую убаюкивают. Хоть я проснулся и быстро, Петунья уже к этому моменту открывала дверь, кутаясь в наброшенную на плечи кофту. За дверью раздался несколько недоумевающий женский голос.

— Здравствуйте, я Марта. Хозяйка этого заведения. Извините, но нет ли среди вас мистера Поттера? Г. Поттера? Тут для него пачка одинаковых писем доставлена. Вот таких, — за спиной тетки появилась рослая женщина с непримечательным лицом и протянула очень узнаваемый конверт. Я быстро вскочил и успел прочесть на титульном листе каллиграфическую подпись зелеными чернилами:

«Мистеру Г. Поттеру, город Коукворт, гостиница «У железной дороги», комната 17».

За спиной у меня нервно рыкнул голос Вернона:

— Да, это нам. Не беспокойтесь, я заберу.

Дядя сунул письмо в карман и быстро выскочил из комнаты. Я же ошарашенно присел на край кровати.

«А ларчик просто открывается. Похоже, режиссирует это шоу сам Северус Снейп. Ничем другим не возможно объяснить блуждание в течении целого дня английскими проселками, чтобы заночевать аккурат в городке где находится дом слизеринского зельевара.

Да, и на этот раз обошлись без маглооталкивающих. Действительно, это не конверты, которые швыряют совы с миллиметровой точностью попадания в щель почтового ящика. А так несколько необычно, но и только. Как Снейп это делает пока не понятно. Хотя нет, в целом то понятно, зелья…

Дадли сонно тёр глаза и ещё толком не проснувшись, ныл:

— Ма-ам, я есть хочу!

— Скоро, Дадличек, купим…

И тут ворвался Вернон. Похоже в совершенно том же настрое в каком пребывал весь вчерашний день. Глаза горят, усы дыбом, страшноватый оскал, так что у сына мгновенно аппетит пропал, когда тот рявкнул:

— Быстро собирайтесь!

Понятно, в общем. Какой то сложный состав из зелий, активирующийся при контакте с кожей. Вернон ведь вполне предсказуемо рвёт письма, видимо таким образом активируя магию на печати, а та в свою очередь, заставляет срабатывать зелье. Петунья очевидно в курсе, поскольку выражение лица скорбное, но без малейшего удивления.

Пожалуй, все таки стоит обратить внимание и на ведьминские ухватки. Снейп вот определенно не брезгует их чарами.

Похоже ведьмовское зелье в исполнении мага-зельевара задавало направление, воздействуя на самочувствие. Когда я понял за чем наблюдать, то обнаружил, что дядька останавливал машину, когда лицо наливалось кровью, а дыхание вырывалось тяжелое с одышкой. Он определенно чувствовал себя не очень хорошо. Но когда наконец через поле или случайно обнаруженный мостик через реку машина ложилась на правильный курс, тут же ему явно легчало. Даже начинал насвистывать что-то немелодичное.

Остановки с целью перекусить, похоже в программу не входили. Не очень понятно, хотя с зельевара может статься устроить толстому маглу принудительную диету. А относительно ведьмы и Гарри он и так знал, что те за пищу не очень цепляются. Разве что воды в дорогу взяли с собой прилично. А Петунья еще и мою фляжку с сахаром прихватила, хоть и собирались впопыхах. Впрочем, я ощущал в себе достаточно магии, чтоб ещё долго не свалиться по старинке в гипогликемию, поэтому эту сахарную воду с удовольствием хлебал Дадли.

Петунья с трудом успела купить в маленьком пивном пабе чипсы и крошечных сушеных рыбок, прежде чем дядя вновь, определив направление, нажал на газ, двигаясь по дороге вдоль побережья. Она уже заметила как характерно начал ёрзать сын и высматривала подходящее место, чтоб очередной раз попросить мужа остановиться «в туалет». (Он на это механически кивал лишь вдали от населенных пунктов), мы выехали к маленькому причалу и Вернон остановился сам, радостно указывая на островок в полумиле от берега:

— Вот! Я нашел место, где нас никто не найдёт! Вещи долой из багажника! Ждите здесь, я всё устрою!

После чего бегом помчался к приютившимся на берегу домам. Тётя скептически поджала губы, но промолчала. А Дадли похоже было уже совершенно плевать где остановиться, лишь бы остановиться. Я похлопал его по плечу и шепнул:

— Не расклеивайся, братец. Это же настоящее приключение! Как в фильме. Будет что вспомнить и рассказать!

Дадли очень успешно скопировал у матери поджатые губы и буркнул:

— Я только понял, почему хорошо быть добропорядочным гражданином, о чем все время говорят родители. Нормальные люди смотрят это дерьмо по телевизору, а не наступают в него.

После этой философской фразы у него громко забурчало в животе, на что мать его порывисто обняла и прижала к себе.

Сколько Вернон заплатил седому старику за прокат лодки не понятно. Но судя по его радостной беззубой улыбке, порядочную сумму. Об этом говорило и его суетливое поведение, тот чуть ли не бегом открыл двери шлюпочного сарая и вытащил за верёвку небольшую лодчонку. Да ещё сам затолкал в скрипящие уключины вёсла и так же скрипуче сообщил, что вечером будет сильный шторм. И если лодку унесёт…

На что Вернон сунул ему ещё несколько банкнот, сияя всеми зубами словно только что сбылась его самая большая мечта. И вот на эту то приклеенную улыбку и пришлось нам любоваться, когда он яростно работая веслами погреб к островку.

Хижина на островке была классической развалюхой. Щели в палец, разбитые окна, отсутствующее электричество. Нет, провода то были, тянулись к старому маяку, но он похоже давно не работал. Судя по провалившейся закопченной верхней части, с тех пор когда сгорел от удара молнии. Полазить по острову категорически запретили, даже на резонное предложение собрать на берегу плавник, для топки камина. Или хотя бы поискать недогоревшие доски и угли в маяке, никак не повлияли на жесткое:

— Сидите тут!

В сумме с маньячной улыбкой Вернона, да ещё извлеченной из чехла двустволкой, ствол которой он начал любовно полировать ветошью, это выглядело весьма… авторитетно.

Соленые сухие рыбки, чипсы и четыре банана «провизии» исчезли очень быстро. Затем лишь оставалось ждать продолжения событий, которые определенно шли в русле мне известного.

Отец и сын Дурсли на два голоса храпели, напрочь заглушая вой бури за окном, да еще словно соревнуясь, кто громче да экзотичней выдаст руладу. Хоть бедолаги и накрутили на себя всё тёплое что возможно включая местные заплесневелые покрывала и соломенные тюфяки, но всё-таки простыли. Мне же эти ночные (12.7 градусов Цельсия) были нипочём. Просто время от времени концентрировал внимание на магическом ядре, и меня тут же окружало приятное тепло, словно невесомый мех укутывал плечи на полчаса.

Я покосился на кучку углей в камине, которые Вернону так и не удалось зажечь. Он извел на растопку все пакетики из под чипсов и чеки что нашел в карманах, но без успеха. У меня же хоть руки и чесались исподтишка бросить «инсендио», но сдерживался. Пока магия под запретом. И сам понимаю, да и Петунья строго не рекомендовала, когда еще были наедине в Литтл Уингинг. И после третьего повтора «нерекомендации», когда я в сердцах сказал ей взять с меня непреложный обет, раз не верит, что я сорвусь и сотворю им с Арабеллой такую подставу, сначала разоралась, а потом и вовсе разрыдалась. Так что пришлось мне обнять и шептать своей оказывается на такой уж и стальной тётке успокаивающие глупости.

И вот сейчас Петунья о сне даже не вспоминает. Сидит на кушетке, подтянув колени к подбородку, упершись спиной в каменную кладку. Ведьму тоже не беспокоит прохлада, а вот что беспокоит… Она определенно ждёт ночного визитёра. Не просто так недовольно сжала губы и уперла взгляд в дверь, заложенную длинным деревянным засовом. Да еще на скулах время от времени поигрывают желваки.

Я вспомнил речи миссис Фигг, что дескать ведьмы от магов никак не зависят. Ну да, вот вообще и никак! И тихонько вздохнул. Не зависят, как же. До тех пор пока магу что-то от них не понадобится.

Поворот кулака вниз, потом поворот словно удерживаешь рукоятку и… вот она короткая изогнутая пистолетом боевая палочка, появляется в ладони. Теперь в обратном порядке чтоб исчезла. Это магии не требует, а вот тренировки очень даже. Так чтобы возникала иллюзия, что достаю из кармана, или из-за пояса, да хоть из рукава. Лишь бы у знающих людей не возникла мысль об артефактных ножнах.

В домене Уэлсли я каждый раз брал тот инструмент, что требовался для конкретной задачи. Но, перед отправкой из уютного магического владения, Флоримон мне буквально всучил браслет-ножны револьверного типа с магазином на шесть артефактов. Считай всё время «прощания» спорили.

Я считал, что в принципе светить перед волшебниками «левыми» палочками не стоит. Флоримон же напирал на то что не известно, к чему меня готовит Дамблдор, или иной какой маг из-за которого я вынужден торчать у маглов. Поэтому набор специализированных инструментов в Хогвардсе, или куда жизнь забросит, в принципе повышает мои шансы на… в общем шансы!

Пояснить «за канон» я ему, конечно не мог, тем более сам не был особо уверен что следую ему. Ну а довод «не светить» Флоримон мигом поборол, пояснив что никто этот браслет не увидит. К тому же он активирован в режиме «футляр» и сами палочки в ладонь прыгать не будут. Никакой демаскировки.

Собственно были в оружейке Уэлсли ножны и попроще, на одну-три палочки, но вот только без скрыта. Кроме уникального функционала, сам наруч на половину предплечья выглядел невероятно дорого (золото плетенное в виде кельтских узоров, хитро граненые изумруды складывающиеся в затейливые руны).

И вот как только я осознал его ценность и редкость, против восстало моё внутреннее «лордство» и начало колыхать эмоции мощными волнами неприятия.

Впрочем, эта накачка «от предков» быстро снизила давление, когда сквиб, пояснил, что это с его стороны не подарок, а «вложение»… Отследив острым взглядом мою реакцию, понимающе кивнул и отправил Милли в библиотеку за книгой. «Жёлтую на третьей полке, там название на три строчки…»

После её доставки и минутного чтения, взмахнув палочкой, произнес:

— Браслет оный, не дар есть, а врЕменная плата.

Эта странная фраза, заставила мое родовое негодование уняться, и я пообещал себе обязательно позже узнать «что эта фигня значит».

Я погладил изумруды, которые в колеблющемся на сквозняке пламени свечи играли оттенками, направляя лучи света друг в друга и, как-то изгибая, вплетали их в металлический узор. На окружающие же предметы, вопреки всем законам физики, отсветы не падали.

Потолка в хижине нет, углы теряются во тьме, и что шебаршится под коньком на высоте четырех метров, рассмотреть без моих очков сложно. Но артефактные очки Поттера в магловском мире незаменимы, поэтому наглую морду мыши, высунувшуюся из щели в дранке, я вижу отчётливо. Обычная любопытная мышь, без крохи магии. Я тронул дужку очков пальцем и хмыкнул. Вот регулировать фокусировку и мощность, чтоб уличная магия в домене не била кувалдой по глазам, учился долго. Всё таки это комнатный инструмент артефактора…

Кстати, по моим внутренним часам уже без одной минуты полночь.

Тук-тук-тук.

Стук в дверь оказался вполне умеренным, но заставил пружиной подскочить Вернона, словно тот и не храпел только что, заглушая бурю. Он бросил бешеный взгляд на дверь и завопил:

− Не пускать! Нечисть не может зайти без приглашения!

Он отшвырнул одеяла на сонно хлопающего глазами Дадли, и метнулся в угол где стояла приготовленная вечером, двустволка.

ТУК!

Один уже совсем не вежливый удар и из середины двери вылетела щепка. В щели мелькнул толстый палец, одним рывком сбрасывая засов. В дверной проем, наклоняясь плечом вперёд шагнул лохматый бородач метров трёх ростом. Свеча на полке вспыхнула сильнее, и великан прогудел с обидой в голосе:

− Я не какая-то нечисть, а Рубеус Хагрид. Смотритель и хранитель ключей Хогвардса. Не больше и не меньше!

Дядя вцепился в двустволку и с ужасом в глазах стиснул её в руках не решаясь направить ствол на пришельца. Но завопил еще громче:

− Это частная территория! Вы не имеете права входить без приглашения! Я имею право на самооборону!

Мне захотелось закатить глаза в стиле «ох боже ж мой», да Хагрид отреагирует разве что из гранатомета расстрелять, а двустволка максимум шубу ему попортит. Хагрида слова дяди тоже рассмешили:

− Ох-ох… Великий магл попробует меня выгнать?

Дурсль вжался в угол сильнее, стиснув оружие побелевшими пальцами, но великан уже не обращал на него внимания, оглядев комнату, четко зафиксировав взгляд на мне. Улыбнулся уже добродушно.

− Здравствуй, Гарри. Моё имя ты уже слышал. И пришел я именно к тебе. До тебя почему-то не доходят письма, видать перестарались с защитой. Вот директор Хогвардса Альбус Дамблдор попросил меня лично привезти конверт с приглашением.

Громила, удерживая кончиками пальцев, уголок конверта, протянул мне послание исписанное знакомым готическим шрифтом зеленых букв, и добавил уже с ноткой неуверенности в голосе:

— Ты ведь всё надеюсь уже знаешь о Хогвардсе? Школе чародейства и волшебства?

Я же кажется вполне понял почему отправили именно Хагрида. Его буквально окутывало облако жизненной силы. Так ощущался огромный избыток праны, о чем я раньше знал лишь теоретически. Похоже, если полувеликан к кому-то ощущал расположение, оно чувствовалось как волна покровительственной доброты, которая очень располагала к себе животных и детей.

На ум приходил образ огромной курицы-клуши из детства, которой подсовывали для высиживания самые разнообразные яйца. Цыплят, утят, гусят, индюшат — всех высиживала и потом растопыривала крылья готовая защищать всех. Помнится по запарке и котят тоже защищала, которые залезали в пушистую птичью кучу просто погреться, и шугала удивленную кошку, явившуюся забрать свой выводок, выпадами клюва.

Ну а моя взрослая часть чувствовала его словно гигантского слона с миллионом единиц здоровья. И не сложно понять, что взрослые люди просто инстинктивно заходятся от ужаса, что в принципе не могут никак совладать с подобным существом, взбреди ему вдруг в голову желание шлепнуть ладонью по макушке. Так что общую книжную нелюбовь лордов к Хагриду, вполне понимаю. Особенно если он ещё и действительно к магии устойчив. У меня же в принципе никогда не существовало страха перед тем что невозможно уничтожить, да и «родовая» часть согласно помалкивала.

Все это промелькнуло в голове мгновенно, пока я брал конверт, еще и параллельно размышляя как вообще срабатывает магия сломанной печати. Поэтому мельком глянув на послание, сказал:

— Знаю не многое. Просто всегда ощущал «что-то» в себе. И думал что экстрасенс. Ну и то что таких детей где-то в особенном месте должны учить, тоже предполагал. Потому что «это», что вероятно и является магией, довольно опасно…

Так, Хагрид начинает хмуриться и похоже сейчас разразится гневной тирадой насчет «ах-ах, как посмели». Поэтому добавим взгляд котика и «детскости»:

— Хагрид, а ты мог бы зажечь огонь магией? И почему ты приехал так поздно?

Великан поперхнулся, проглотив негодование, и смущенно кашлянул:

— Да, огоньку не помешает, — он небрежно махнул зонтиком (черт возьми действительно розовый(!) зонтик) и угли камина обняло магическое пламя, тут же заставив загореться и эти черные камни.

Дадли пораженно вскрикнул, Петунья же напротив отстранилась подальше. Понятно. Опасается хапнуть магии и начать порастать тут на глазах сына и мужа грибами. Я же обратился к Вернону:

— Дядя, поставь пожалуйста ружьё в уголок. Никто никого не собирается обижать. Просто возникло небольшое недоразумение.

Однако, Вернон не отреагировал. Всё еще похоже под воздействием зелья Снейпа. Надеюсь зельевар не сидит тут где-нибудь в углу дерижируя из невидимости его действия. А Хагрид же пояснил поздний визит:

— До портала пришлось часов шесть лететь, да ещё он только ночью открывается. Не каждый меня перебросить то может да вместе с мотоциклом. Что-то там из арифмантики, профессор мне пояснял, но я не понял. Не очень я с цифрами… того этого. Магловский мир большой, не так просто значицца всё.

Хагрид пожал плечищами и вдруг перестав мямлить проговорил:

— И как раз на день рождения твой же получается! С одиннадцатилетием, Гарри! — великан вынул из-за пазухи коробку и как фокусник дернул за петельку сверху, показывая довольно большой торт. — Это тебе! У Фортескью взял, у них самые вкусные, а надпись сам сделал.

— Спасибо, Хагрид.

От торта пахнуло сливочным кремом, коржами и фисташками. Согласен, слюна наворачивается, но он что, реально ждёт что именинник начнет прямо сейчас есть торт после таких-то новостей?

Я с опаской распечатал конверт, но с облегчением выдохнул, поняв что слом печати очевидно означал всего лишь сообщение о получении письма адресатом. Пробежал взглядом многочисленные имена и звания Дамблдора и поднял взгляд на великана:

— Хагрид, но где покупают все эти странные вещи из списка? Да и денег у меня нет…

Тут вновь подал голос Вернон:

— Ни в какой Хогвардс он не поедет! Мы обязаны присматривать за мальчишкой, но как это делать если он уедет?

Хагрид покосился на так и сжимающего ружье Вернона и вздохнув присел на крякнувшую под его весом софу. Устало вытянул ноги и презрительно пробурчал:

— Да не бойся, Дурсль. Никто тебе финансирование не порежет. Поттеры старое и не бедное семейство. И покровителю проще оставить все как есть, чем заново передоговариваться с гоблинами о переводе галеонов в фунты. Так что, Гарри, ты тоже не волнуйся, твои родители позаботились с самого твоего первого дня рождения, о том что ты никогда не будешь бедствовать.

Тут подала голос Петунья:

— Но как тогда присматривать за племянником? Ваш директор на этом особенно настаивал, когда являлся пояснить почему бросил ноябрьской ночью Гарри у двери, в корзинке, как щенка какого.

Хагрид нахмурился:

— Я не знаю о чем вы там договаривались, но Светлый Лорд, из-за каких-то монет или бумажек не пойдет против своей магии, которая требует справедливости, добра и верности. Тем более великий волшебник и просто хороший человек Альбус Дамблдор.

Хагрид пока говорил шарил в карманах, и наконец с последней фразой вытащил с удовлетворенной улыбкой сверток от которого поплыл мощный запах копченого мяса. Ворчание сменилось уже более добродушным:

— Хогвардс самое безопасное место волшебного мира. Есть кому присмотреть за Гарри и без вас. И никто с маглов не спросит, пока он под крылом у волшебников.

Великан вытащил из-за пазухи ещё и внушительный закопчённый чайник. Шуба то у него похоже не простая, как минимум карманы с расширенным пространством. Он вновь взмахнул зонтиком и видимо не рассчитал объем «агуаменти» — пара литров воды выплеснулась отбросив крышку. Великан этому ничуть не смутился, выплеснул на пол ещё с литр, чтоб дать пару объем. И пояснил:

— Чаёк то лучше заваривать на огне. У нагретого магией вкус совсем не тот. Мне перекусить нужно, а то чёй-то проголодался сильно в вашей то пустоте столько часов болтаясь.

Петунья напряженно проговорила:

— Ничего у него не берите!

На что Хагрид вновь помрачнев проговорил:

— А вам, Дурсли я ничего и не предлагаю… Мерлин! Глупый мальчишка!

На Дадли похоже аура «добродушной курицы-наседки», которая окружала великана, тоже подействовала успокаивающе. И боялся он бородача разве что первую минуту, а потом уже просто любопытствовал. Любопытство же поборол голод, когда он увидел презентованный мне торт. И так-то в животе бурчит, а ещё и любимое сладкое блюдо… В общем братец, пока остальные разговаривали, уже какое-то время хватал перемазанными кремом пальцами куски и совал в рот еще не успев прожевать предыдущие.

Великан вскочил и задёргал кончиком зонта в каком-то витиеватом жесте. Дадли поперхнулся, покраснел и как огнетушитель с рёвом изверг из себя фонтан пены. Хагрид же окончил жест резким рывком, словно подсекал рыбу. Пижамные штаны парня лопнули и в брешь выскочил кривой голый хвостик.

Дурсли в ужасе завопили, я же ощутил тяжело колыхнувшийся гнев. Еле сдерживаясь, холодно вопросил кивнув на схватившегося за ягодицы перепуганного Дадли:

— Не понял, Хагрид, зачем это…

Великан потёр переносицу и рявкнул всполошенному семейству:

— Да заткнитесь вы! Маглам нельзя волшебное. Экскуро!

Движение зонтом и пена заляпавшая лежанку исчезла, как впрочем и остатки торта, на что Хагрид лишь дёрнул щекой в досаде. Его огромная ладонь прижала мечущегося мальчишку к кровати, вторая же дёрнула за бороду.

— Это значицца если магловская зверюшка какая сожрёт что с магией, надо сразу убрать. Наружу. А то внутри та начудить может какую-нибудь дрянь. И смертельную тоже. Вот что не перешло в тело, вышло пеной. А что уже начало действовать, вышло вот так… гм. Трансфигурировав кожу в хвост.

Хагрид задумчиво дёрнул завиток торчащий из пижамы Дадли, на что тот сдавленно пискнул, а великан озадаченно договорил:

— И мышцы немного трансфигурировали, и вообще-то часть позвонков… Это проще всего, вот если магию не вывести то глаз какой-нибудь на печени бы открылся или лёгкое в желудке вдруг проросло, это было бы жутко. А так просто хвост, ему даже не больно.

Петунься аж взвизгнула от избытка чувств:

— Ну так убери ЭТО! СРОЧНО!

Я кивнул и вопросительно поднял бровь:

— Хагрид, больно или не больно не обсуждается. Нужно сделать «как было». Или ты не можешь?

Великан смущенно пожал плечами:

— Я то быструю помощь сделал, как обычной магловской животинке. Но для человеческого то существа лучше из Мунго целителей прислать. Они то побольше меня соображают в таком вот… Ну или магловские целители, тоже неплохо отрезают хвосты там лишние, пальцы или уши. Называют этим… атавизмом. Или мутанцией.

Я отвел ладонью ствол ружья, которое Вернон уже красный как рак навёл на великана. Покачал головой внушительно глянув на Петунью уже набравшую полную грудь воздуха для очередной гневной тирады. И похлопал по спине Дадли.

— Мутацией, Хагрид. Мутацией. Так, народ. Ничего непоправимого не произошло. Магия, как я понимаю, обычным людям опасна, но опасность Хагрид убрал. Он сообщит специалистам из… Мунго, да? Видимо врачи которые как раз и занимаются последствиями магических воздействий… Сейчас сообщит, да, Хагрид?

— Да-да, конечно, — великан суетливо пошарил в карманах и через пару мгновений выхватил оттуда крупную сову. Я уж на что привыкший к магии и то удивился, а пораженный Дадли забыл даже жалостно хныкать.

Над кусочком многократно выскобленного пергамента запорхало длинное пёстрое перо неведомой птахи, исчеркав его корявым, но вполне разборчивым почерком.

Мунго, отдел маглов, Елене Дагворт

Вывел магию у ребенка-магла полноценным хвостом. Надо хвост зачистить. Магл допущенный, брат волшебника. Работников памяти не беспокой.

Хагрид

Великан дунул на пергамент, подсушивая чернила и ловко скрутил в маленькую трубочку. Глазом не успел моргнуть, как он выдернул из бороды несколько волосков и мигом прикрутил ими послание сове к лапе. Распахнул дверь и зашвырнул пернатую в бурю. Затем с видом, словно смску послал, вынул из пламени камина как раз закипевший чайник.

— К обеду целительница прилетит. Поправит малому… гм, спину. Как тебя, Дадли да? Вот у меня тут орешки есть. Пощёлкай. Это магловские, по дороге прихватил, их можно.

Огромная как лопата ладонь Хагрида черпнула в недрах шубы и высыпала на софу целую горку лещины. Дадли неуверенно посмотрел на родителей, но потянулся к орешкам. В мягкой скорлупе, молочные еще. Я предложил калить их на сковородке и по лачуге вскоре плавали приятные запахи. Я же отдал должное копченому мясу какого-то волшебного судя по мощному насыщенному вкусу и растекающейся по жилам магии, существа. Да и чай отдавал мятой и другими бодрящими травами названий которых я не знал.

Петунья так и не рисковала приближаться к источникам магии, а вот Вернон вскоре положил ружьё на софу и подтянулся поближе.

Информация о том что я «избранный» ещё в пелёнках уничтоживший страшного волшебника, прокатилась под моё скептическое хмыканье без эксцессов. Как и нахлынувшая печаль от эмоциональной части мальчишки, после рассказа о смерти Поттеров. У Дурслей же похоже приключение с «хвостом» пережгло все эмоции. Основное нежелание «отдавать племянника, видимо шло из опаски лишения попечительских доходов. Но Хагрид сразу пресёк эти страхи, лишив Вернона подпитки для выпадов. И действие зелья на него видимо заканчивалось, поскольку он то и дело оглядывался словно спрашивая себя «какого чёрта вообще привёз семью на этот богом забытый островок».

Опять же и отношение Петуньи-ведьмы к сестре магине были хоть и сложными, но отнюдь не плохими. А когда Хагрид ещё приклеил смолой по углам несколько светящихся слабым светом еловых шишек, определенно почувствовала себя лучше. На мой же вопрос, великан пояснил, что это сборники случайной магии, сутки где-то будут работать, потом рассыплются в прах. Так то невелика концентрация остаточной от заклинаний, вряд ли повредит, но чтоб вообще не рисковать пусть будут.

Чёрные, поблескивающие в свете камина глаза Хагрида, светились живым умом и проницательностью. Соображал великан похоже очень неплохо, ловко по ходу общения скорректировав данную ему по сценарию установку «защиты униженных и оскорбленных волшебников, путём унижения и оскорбления мерзких маглов».

И похоже расклад, когда маленький Гарри сам защищает пусть и довольно неприятных маглов, ему самому нравился гораздо больше предписанного. Физическое его добродушие основанное на избытке жизненной силы, похоже имело и личностную составляющую. Поэтому считывая мои эмоциональные реакции, он с лёгкостью и немалым удовольствием растопырил свои «крылья несушки» и на моих родственников — маглов, что меня вполне устраивало.

Дурсли смогли даже расслабиться в его присутствии. Особенно когда он многословно заверил в компетентности целителей Мунго, что по его словам могут вообще всё, и даже больше. Дадли даже повёлся на мои рекомендации «научиться вилять хвостом» пока возможно. И даже искренне расхохотался, когда понял что усилием каких-то мышц может распрямлять три завитка в один, изогнутый кренделем хвост.

Но вскоре Дурсли удалились в соседнюю комнату, оставив магов ночевать в каминной, когда великан начал слишком смачно зевать и клевать носом, да слишком часто прерывать словесные конструкции фразой «того-этого». Очевидно сомневаясь в правильности своего поведения, не оговоренного с боссом. Хотя может я накручиваю себя постзнанием и он просто устал да хотел спать.

* * *

— Мерлин! Это же… Гарри Поттер!

— Тише, Лена. Парень вчера поздно заснул и…

— Уже проснулся, — сказал я, — действительно от звука собственного имени как включили, мгновенно сбросив дремоту.

Следом я с трудом отогнул тяжелую шубу, которой ночью меня укрыл великан и выпрямился. Хагрид держался середины комнаты, чтоб не стучаться головой о скосы крыши. Был бы потолок, вообще бы мог только сидеть. Кстати, возможно ещё поэтому была выбрана эта древняя хижина. Хотя с другой стороны, что мешало бы волшебнику удалить мешающее препятствие одним заклинанием?

Хранитель ключей заложил большие пальцы за широкий ремень прихвативший кожаный жилет, под которым виднелась темно красная рубаха. А рядом с ним улыбалась небольшая женщина неопределенного возраста в ярко-лимонной мантии. Самым примечательным в её внешности были морщинки короткими отрезками исчертившими лоб, прозрачные васильковые глаза и висящий на правом ухе фонендоскоп… гм, то есть нечто похожее на фонендоскоп. Трубка кольчатая, а металл определенно заменен костью.

— Целитель? Моё почтение. Я не пропустил ничего интересного?

Хагрид хмыкнул:

— Да чего там интересного то? Лена палочкой помахала полминуты, братец твой и обесхвостел. Хе-хе… Гм. Елена Дагворд. Гарри Поттер. Представляю значицца.

Женщина же строго свела брови:

— Очень приятно. Но Хагрид, вот как ты вообще догадался так безответственно притащить сюда магическую пищу, да ещё оставить её без присмотра! Маглам же она инстинктивно кажется невероятно вкусной! Тем более детям. Хорошо хоть и криво, но все таки сумел купировать… Ох, ладно. Прости, Гарри, но смотреть там действительно было не на что. Достаточно простая операция.

Хагрид смущенно покашлял, и пробурчал:

— Ну да, простая. Однако на дорогу только часов пять ушло да?

— Семь. У меня обычная самодельная метла, а не зачарованная гонка.

К счастью руки пожимать мне тут и фанатично пищать вроде бы не собираются. Хотя вроде бы поначалу и хотели. Надо поддержать профессиональное обсуждение, а заодно узнать еще кусочек информации. Я удивленно поднял брови:

— Мне казалось волшебники как-то быстрее должны перемещаться. Нет?

Елена вновь широко улыбнулась:

— В незнакомое место магловского мира, да по слабому маяку приходится своим ходом. А вот обратно в Лондон я уже аппартирую. Конечно, до следующего дня уже буду только отсыпаться и отдыхать, ни на какую серьёзную магию уже не способная.

Я кивнул и добавил восторга в голос:

— Хагрид, а мы тоже аппартируем?

Великан покачал головой, а целительница посуровела и безапелляционно заявила:

— Ни в коем случае! Аппартация запрещена до совершеннолетия. А уж парная тем более! Хагрид, и не вздумай!

— Да я чё это, того этого! Даже и не думал! — возмутился великан. Мотоцикл вон стоит под навесом. На нём и полетим с Гарри. Он в коляске ещё и отоспится, как надоест на облака смотреть. Уютная значицца очень коляска.

Из соседней комнаты появилась суровая Петунья, прямая словно палку проглотила. Губы поджаты, рука обнимает Дадли за плечи.

— Я очень вам благодарна, Елена. Но… зашивать ребёнку штаны магией уже не стоило. С иголкой и ниткой я уж как-нибудь справилась бы сама!

Целительница развела руками и вновь добродушно разулыбалась:

— Ох, не беспокойся, дорогая. Мое «Репаро» просто срастило кончики ниток, восстановив их целостность. Никакой остаточной магии. Это профессиональное. Я специализируюсь на магических ранах маглов, поэтому умею очень хорошо дозировать магию. В малых количествах она безопасна и обычным людям. Но конечно, недопустимо чтобы всякие болваны, — она внушительно посмотрела на Хагрида, — разбрасывались заклятьями , где не положено!

Великан потупил взгляд, а губы Петуньи дрогнули в лёгкой улыбке, настолько целительница к себе располагала. Дадли же вывернулся от матери и потребовал у Хагрида ещё орешков. И пока великан шарил по карманам выгребая все, что там осталось, Елена выдала Петунье лимонную карточку, сказав что если не дай бог какие проблемы с волшебством возникнут, вызывала бы её напрямую.

— Согнуть и вызвать по имени. Я тут же услышу и отвечу. И да, эта карточка сработает как хороший(!), — она вновь обвиняюще глянула на великана, — маяк по которому аппартирую в ближайшую известную мне точку, а оттуда долечу метлой. Не придётся держать едва ловящееся направление как ищейка по ветру.

Хагрид тем временем высыпал Дадли ещё щепоть орехов, после чего складывал обратно пергаменты, кисточки на нитках, связки ракушек, монетки и прочий хлам который попутно выудил. И как раз, обвиняющий тон настиг его когда он пытался запихать обратно за пазуху сову, недовольно сучившую лапами, явно не желая возвращаться в карман. Он покраснел и пробасил:

— Ну, извиняй. Маяк лепил на коленке и не специалист я в этом. Кто же знал то! Я с лесом и зверюшками на «ты», а тут то это вообще!..

* * *

Распрощались мы с целительницей и Дурслями минут через десять, после чего разошлись в разные стороны.

Могучий чёрный байк, был Хагриду под стать. Он очень органично смотрелся на нём со своей бородищей и шубой. И здоровенная коляска ничуть не портила вид мотоцикла, а напротив, создавала устойчивую трехколесную композицию. Монументальную я бы даже сказал. Эмблема серебряного волка в прыжке сбоку на баке, так и требовал вопросить о Блэке. Но нужно было ждать когда великан сам заговорит об этом. Нюансов отношений Хагрида с Дамблдором я не знаю, но великан определенно уважает директора. Очевидно есть за что. Вопрос есть ли за что уважать его мне. Директора то…

Мотоцикл взревел и метров за двадцать разбега взлетел в воздух, после чего великан завалил его на бок входя в воздушный вираж и дал по газам так что внутренности слегка ёкнули от перегрузки.

Коляска действительно оказалась удобной. Оборудованная чем-то вроде гироскопа она не отклонялась больше двадцати градусов как бы мотоциклист не раскачивался в воздушных потоках. И как бы лесник не крутил руль, стремясь держаться под густыми облаками. Кожаное сиденье, подогрев, невидимые но плотные силовые поля не позволяющие вывалиться, еще и отбрасывали потоки ветра в стороны. К сожалению, они и почти все слова Хагрида с объяснениями отражали так что их уносил ветер. Уловил своим обостренным слухом лишь обрывки о том что маглооталкивающие чары скрадывают и шум мотора, и вид. Можно лишь сверху мотоцикл заметить, но и то лишь как световое пятно, которое разве что с самолета можно увидеть, как НЛО. Но и от самолета можно включить встроенную деиллюминацию, да пустить иллюзию, которая может двигаться со скоростью света, как солнечный зайчик от зеркала. Магловские самолеты Хагрид уважал, и восхищался железными птицами. Так наверное как современники восхищаются египетскими пирамидами. Мол имея такую примитивную механизацию, ан вон какие громады создали. Причем имея ввиду что современной техникой такие сложить вообще не проблема появись в таком надобность.

Мероприятие с поездкой сбрендившего от жадности Вернона, на островок в море, наверное имело какой-то смысл, для настройки Поттера. Выкрутить на максимум негатив «магловского» мира, для того чтобы волшебный показался контрастно положительным.

Дядя определённо собирался держать семью на разрушенном маяке до начала занятий в Хогвардсе, предполагая в своем затуманенном зельями разуме, что этого будет достаточно чтоб воспрепятствовать отправке туда племянника. И как минимум год ещё обеспечить семью дополнительным содержанием, к которому за эти годы уже изрядно привык.

В общем, под эти размышления, как Хагрид и предсказывал, я сладко заснул и проспал до самого Лондона. Однако едва под колёсами застучало бетонное покрытие, как плохая посадочная полоса заставляющая мотоцикл подпрыгивать, тут же проснулся, как раз чтобы обнаружить как Хагрид заруливает на стоянку уставленную разномастной техникой. Автобус без колёс, из выбитого окна которого торчит коленом печная труба, бельевые верёвки, на которых колышутся разноцветные тряпки, бегают и наперебой орут какие-то дети, пятнистый пёс гавкает на лениво растянувшуюся на ветке кошку. Старинный «фольксваген» соседствует с последней моделью Мерседеса на капоте которого целуется взасос сладкая парочка, а дворник что тащит куда-то связку лопат, жуёт чадящую сигару неодобрительно на них посматривает. Причем основное неодобрение очевидно направлено на каблуки девушки, которыми она скрипит по металлу.

— Хагрид! Старый ты бугай! Неужто решил у нас снова зависнуть? — воскликнул колоритный мужичина в майке не по размеру, оставляющей торчать наружу пупок внушительного живота. Он распушил щелчком пальцев топорщащиеся рыжие бакенбарды и от избытка чувств хлопнул по столу, на котором подпрыгнула початая пинта пива.

Великан заглушил мотоцикл рядом с ним и неспешно перешагнул через сиденье, выпрямившись.

— Здоров, О-Хара, — буркнул великан, улыбаясь в бороду, — нет, я проездом. Мелкого подвожу.

Хагрид взъерошил мне волосы и швырнул толстяку ключи, добавив:

— Присмотри пару дней за моей малышкой. Погонять приспичит, только на моем бензине! И не вздумай коляску откручивать!...

— Да помню я помню, — расхохотался мужик, — покрутил гайку, раз! И жопа отвалилась!

Хагрид скомкал улыбку ладонью и смущенно пояснил:

— Это анекдот значицца тупой, чтоб запомнили «не крути что не понимаешь», который только пьяным заходит. Не обращай внимания… Ладно, иди за мной. Приглядывайся и запоминай. Пригодится когда-нибудь. Это магловская часть Лютного переулка, а мы отсюда пойдем ведьмовскими путями в магическую часть. Тута короче намного, чем через Лондон переться. Да и в глаза я там слишком сильно бросаюсь. В общем, запомни. Тут важна именно тропа. Вот смотри, видишь каркас от сожженного трейлера с двумя дверными проемами без дверей? Так вот входить надо в правый, и выходить через правую же отсутствующую стенку.

— О, небо потемнело! — сказал я «удивлённо».

Хагрид кивнул:

— Ага. Теперь этот трейлер нужно обойти кругом два раза, после чего войти вот в эту калитку…

В общем, если бы я не был знаком с «ведьмовскими кругами», то изрядно бы удивился. Но за прошедший год я их видел столько разных вариантов «пространственной геометрии», что вход в Лютный из пригородов Лондона, не показался чем-то особенным. Разве что подлиннее, и на грибы Хагрид не обращал внимания. Хотя может они в этой схеме и не играли особой роли.

Переход из магловского в магический Лютный, выглядел огромными воротам, под стать замковым в которые можно проезжать рыцарю на коне не наклоняя пику с личным баннером. Похоже Хагриду еще и размер прохода нравится. Распахнул он ворота руками, одновременно подав через ладони порцию магии. «Транспортную дань» позволяющую пройти только волшебнику. Затем я ощутил его поддерживающую хватку на плече и падением-скольжением ощутил перемещение в магический домен.

Хагрид помедлил, давая время моим чувствам синхронизироваться с магическим местом. И когда я с любопытством вытянул шею, давая понять что уже всё нормально вижу, шагнул в темную арку, прогудев:

— Вот, значицца. Тут самый перекресток, из Лютного в Косую аллею. Ты сам, Гарри в магический то Лютный, это по ступенькам вниз, не вздумай ходить. Там вишь всё куда запутанней чем в магловской то части. Магия пространства понимаешь, ещё и местной магией усилена. Там без проводников ходить и взрослым то волшебникам не рекомендуется. Ну и личности там живут… всякие. Опасные. Сумасшедшие. Проклятые… Да и твари просачиваются гадостные. А мы сейчас в банк зайдём к зеленошкурым — мне то по дороге сова записку подбросила, чтоб кое что забрал по пути. Ну и я малость еще и поэтому срезал, хе-хе. Да. Малость.

Мрачная старуха в остроконечной шляпе, с лицом заросшим сложными бородавками проросшими на бородавках, махнула мантией, и как большая птица скрылась в неприметной двери. Остроухий мужчина с не закрывающимся ртом губы которого приподняли торчащие вперёд зубы, отшагнул назад прижавшись к стене с жестом дескать проходите, проходите не мешаю… Сурового вида волшебник с жесткими чертами лица, что явно целился войти в Лютный, но заметив выходящего Хагрида, поспешно ускорил шаг, накинув капюшон проходя мимо. Великан лишь глянул вослед, да хмыкнул без комментариев.

Нет, определенно конкретный произошел сбой сюжета околдовывания Поттера магическим миром. Впрочем, это я уже пообвык к наполненным магией местам. А так то здесь совершенно как и в домене Уэлсли, что стал мне родным, очень похоже и воздух что казалось насыщен массой кислорода, и пронизывающее все магия резонирующая с ядром, краски и тени… Все объемное и глубокое.

До входа в банк действительно было пару десятков шагов. Белоснежное здание с надписью аркой над входом золотыми буквами на неведомом языке. Гобледук похоже у Поттеров во встроенных знаниях не был. Великан же задумчиво поглаживал бороду, глядя по сторонам и на меня. Так, совершенно не правильно себя веду. Добавляем восторга в глаза, и тоже крутим головой с потрясенным видом. Ведь здесь отличия палитры от магловского мира куда контрастней тех что я изначально встретил в Уэлсли.

Да, шаг за шагом раздвигая пределы домена Флоримона, удалось добиться через полгода трудов «обычной погоды» в том вечно сумрачном чулане серых и бурых красок, причем настолько что уже и привыкнуть успел. Но для неподготовленного ребёнка оно должно действовать очень мощно. Так что сияем своими зелёными глазёнками и восторгаемся:

— Хагрид… Это ведь магический мир? Он… как будто умноженный в десять раз! Краски, запахи, и сила в воздухе…

Великан довольно прищурился:

— Ты прав, Гарри. Добро пожаловать на Косую аллею. Магическая территория Лондона. А ты наверное будешь силён в арифмантике. Хе-хе. Это у волшебников гадание такое по первым фразам ребенка попавшего из магловского в магический мир. Если ребенок значицца говорить умеет.

Любопытно что бы Хагрид нагадал услышав мои настоящие первые слова: «Как будто выравнивается внешнее и внутреннее давление». Но отдаю должное режиссеру шоу знакомства с магмиром. Уж не знаю Снейп, Дамблдор или кто там им был в действительности. Воздействие на детскую психику должно было быть очень мощным.

— Хагрид, а мне в банк тоже ведь надо? Ну… взять денег на покупки?

Великан покачал головой:

— Тебе то, как раз не нужно. Попечительский совет значицца выделяет маглорожденным… гм. В общем, сумма на твои покупки у меня при себе, — великан похлопал ладонью по правому карману штанов, скрытых полой шубы. — Сейчас просто прокатимся до хранилища в банке. Забрать нужно вещицу одну. И, Гарри, магический мир красив и ярок, но… лучше тебе пока со мной ходить. И галеоны потому при мне, что ребёнку их тут особо показывать не надо, чтоб местных не вводить в соблазн.

Я прикусил губу, чтоб не расхохотаться. Да уж, пьеса «мир чудесной магии» обретает всё больше клякс.

Белоснежные стены небоскрёбного банка выглядели среди трех-четырехэтажных разноцветных домов Косой аллеи, как ракета Илона Маска приземлившаяся меж избушками глухой деревеньки. По его башенному виду в форме треугольной пирамиды, я понял, что похоже и гоблины болели во времена вавилонские идеей «преодолеть зеркальный барьер альвов», вытягивая башню до небес. Но, как и волшебники не преуспели в этом, и как волшебники же, приспособили величественное строение для других нужд.

От высоких стрельчатых ворот, расположенных в ребре пирамиды обращенному к улице, полукругом нисходили ступеньки, властно раскинувшиеся на половину пешеходной аллеи. Они заставляли обходить их множество людей в мантиях, перемещающихся по улице. Поскольку Хагрид сразу зашагал вверх, рассматривать их было некогда, к тому же едва я наступил нижнюю ступень, название банка над входом которое виделось издали витыми резами гобледука, преобразовалось в готический английский шрифт "Гринготтс".

Я поёжился. Несмотря на упорные тренировки, в оклюменции я был пока профаном. Стало не по себе от предположительной мощи артефакта гоблинов, который с хода определил желательный для меня язык. Хотя… Я пробурчал под нос по-русски: «ну нихрена ж себе гоблины домину отгрохали», и с облегчением увидел как название банка изменилось на каллиграфическую кириллицу, подтверждая мое предположение, что в голову все таки гоблины не влезают. Ну а аудиовизуальный сервисный артефакт вполне приемлем, даже удобен.

— Гарри, не робей, они не опасны, — Хагрид приглашающе махнул ручищей, и я только после этого заметил, что в нишах у входа стоят не "маленькие рыцарские доспехи" (как почему-то отметило сознание), а вполне себе живая охрана из двух гоблинов в броне, сжимающие стальными перчатками секиры выше их роста. Забрала в шлемах лишь узкие прорези в которых сверкают черные глаза без радужных оболочек.

— Это часовые гоблины. Дань традиции, — продолжил великан кивая в их сторону.

Правый «доспех» в ответ шевельнулся и лезвие секиры угрожающе сверкнуло мне в глаз солнечным зайчиком. Хагрид дёрнул себя за бороду и поправился, — Ну, в смысле что уж очень много лет никто на банк не налетал. Так что уже и вроде охранение на входе и не обязательно. Гхм. И это… Гоблин. Не шуткуй.

Последнюю фразу Хагрид пробасил спокойно, но на тон холоднее чем остальную речь. Он и с середины лестницы возвышался над охранниками лохматой скалой. Гоблин молча вернул секиру в исходное положение, а мимо нас, разряжая ситуацию, суетливо промчалась волшебница в высокой широкополой шляпе, прижимая к груди сумочку, как суслик лапки, удерживая на лице выражение мучительного перебора в памяти «что купить и что забыла», настолько глубокого и искреннего, что мы с великаном едва удостоились мимолетного взгляда. Она мгновенно достигла дверей и... исчезла на пороге. Я подсознательно ожидавший чего-то вроде срабатывающих перед входом в магазин фотоэлементов открывающих двери, вновь замедлил шаг. Но Хагрид положил мне руку на плечо и невольно в душе разлилось спокойствие и ощущение защиты. Момент перемещения внутрь я даже не заметил. Р-раз! И уже вижу беломраморный коридор где мягким светом сияет сам камень стен, и мантию волшебницы-«суслика» в самом конце что опять же исчезла спустя пару мгновений.

— Это видно только заступили на караул наглые гоблины какие-то. Молодые видать только из пещер. Нельзя молча спускать... Ну потом расскажут тебе ребята с кем подружишься. Но это редко бывает, обычно гоблины на входе минут через десять впадают в неподвижность. Стоят потом как гаргульи какие каменные. Особое такое у них умение. Стоп!

Он остановился посреди коридора и пояснил, указывая на загоревшуюся желтовато-зеленоватым светом руну на полу.

— Ты пока не спеши, Гарри. Тут коридорчик, в котором стоят всякие охранные гоблинские штучки, что смотрят сквозь иллюзии и всё такое. В первый раз когда проходишь, принюхиваются и настраиваются на определенного волшебника. Если подозрения какие возникают, просят либо подождать еще, либо выйти вон.

Руна погасла и мы зашагали дальше, я же поинтересовался:

— Я понял. Хагрид, а почему гоблинов «зеленошкурыми» называют? Насколько я увидел в шлемах — кожа у них в общем-то обычного оттенка. Или это они в старые времена какие-то одежды из зелёных шкур носили?

Хагрид покраснел, и покачал головой:

— Ты не вздумай их в глаза «зеленошкурыми» то звать. Это обидное прозвище для них. Видишь ли, они то существа пещерные. И чем ранг выше, тем реже выходят. А на Солнце то, гоблины загорают так — зеленеют. Ну и кожа бугриться начинает, грубеть.

Я хмыкнул, остановившись возле последней руны на полу коридора подсветившейся жёлтым и пожал плечами:

— Из-за крошечного пятнышка загара, столько проблем, даже если этот загар зелёный?

Хагрид покосился на задумчиво мигающую руну и дёрнул за бороду:

— Это принижение статуса. В банке то у них работает самая что нинаесть "золотая кость", а "зелёные" то низшие самые, что вынуждены вообще вне пещер жить. Ну не совсем загар то у них. Там даже если палец только на улице позеленел, расходится потом по всей руке и телу. Я гоблинов то не изучал, но помню что-то там с водорослями в коже их живущими связано. Пока они без света то обычно работают, а вот как свет солнечный на них попадает, то начинают работать по другому. А сами гоблины от этого сильнее вроде бы становятся, но глупее и злей.

— Вот значит как. Запомню, Хагрид. Спасибо.

Последняя руна коридора перестала наконец мигать, дверь перед нами наконец исчезла, и на меня буквально обрушился хаос звуков. Стук, скрежет, сливающиеся в монотонный гул огромного собрания голоса… Запахи канифоли, горячего металла и пыли. Контрасты лучей света врывающихся через разноцветные изразцы окон, и шары белых светильников разгоняющих темноту у пола.

Банк? Да не смешите. Меня встретили настоящие гоблинские торговые ряды, пополам с мастерскими, оформленных в виде странного трёхрядного амфитеатра.

Пространство у стен занимают плотно составленные лотки-конторки над которыми ловко двигали руками гоблины. Обычного цвета кожа, но вот натянута на чрезвычайно уродливые физиономии, каждая из которых меж тем уродлива по-своему. Нет ни одного похожего лица. И определенно все они тут напряженно работают.

В деловитой суете, ощущается механический порядок своеобразного конвейера.

Вот гоблин рассматривает появляющиеся перед ним камни в большую лупу, вот он щелчком когтя длиннейшего указательного пальца отправил блеклый рубин соседу слева, соседу справа отщелкнул два чёрных остро сколотых обсидиана. Сидящему сверху кусок малахита, а тому что снизу вновь рубин, но уже тёмно красный, сохранивший сверху природную кристаллическую форму.

Те в свою очередь расхватали каменья и вращают их под разными углами, разглядывая в маленькие лупы. Поворачивая то так то эдак, подставляя в разноцветные лучи вырывающиеся из крутящихся на осях призм.

Получают видимо какие то данные, которые быстро записывают перьями на пергаментах. После чего, пергаменты скользят другим гоблинам, камни же, как костяшки счет улетают по полированным желобкам к другим.

К нижнему ряду подходят волшебники, переговариваясь, терпеливо или не очень. Скучают, дожидаются, ругаются и спорят при виде как невзрачных заготовок в виде пластин и кирпичиков, так и чистейших кристаллов сложной огранки.

По центру зала спиной к спине сидят важные неторопливые гоблины, одетые в отличии от «пристенных мастеров» в чешуйчатые панцири сияющие золотом и серебром. У этих в ладонях молоточки, которыми они и галеоны сгребают, и постукивают по своим изделиям, разложенным тут же. А изделия определенно мастерские артефакты. Причудливые кинжалы, мечи покрытые иглами и зубчиками, петли и восьмерки с крючьями и лезвиями, какие то глобусы со сквозными отверстиями вращающиеся друг в друге, испускающие вспышки пружины…

Определенно выложены эти вещи не на продажу, а для показа уровня и специализации мастера. Для знающих разумеется такие нюансы. А вот слитки и самородки металлов, горками разложенные также у этих мастеров определенно продаются.

Хагрид, как ледокол продвигался в дальнюю часть зала, мягко придерживая меня за плечо, а то снующие «на своей волне» волшебники, натыкались даже на него, а уж ребенок небольшого роста у них вообще из поля зрения выпадал. Причину я понял, мельком глянув через очки… Да, в магическом зрении тут был какой-то постоянно меняющийся магический калейдоскоп. И волшебникам , привыкшим ходить «магией наружу", здесь было не очень комфортно.

Посматривая на каменные россыпи, я вспоминал рассказы Флоримона. Гоблины были основными добытчиками каменного материала в магическом мире. Именно в их «рудных горах» магической части Лондона после «ухода сидов» остались месторождения драгоценных камней, продолжающие добывать каменное сырье в больших количествах.

Этим магические земли изрядно отличались от магловских «оловянных островов» в которых драгоценностей никогда не было.

Флоримон тогда со вкусом посмеялся моим заявкам о том что дескать маглы могут если им позволить просто завалить волшебников горами если уж не драгоценных то хотя бы полудрагоценных каменьев. Он тогда спустил меня с небес на землю, пояснив, что «теневые» магловские камушки для магов все равно что стекляшки для ювелира.

Они попросту не держат магию, ценится же в кристаллах именно возможность удерживать и накапливать волшебство, что позволяет их встраивать во всевозможные магические устройства. Более того, они являются расходниками, которые по мере воздействия энергий в конечном итоге «устают» и рассыпаются. Причем разом рассыпаются именно самые качественные. Те что не совсем точно рассчитаны, просто трескаются и перестают исполнять свои функции. Так что они требуются постоянно.

В общем, тогда для себя я их определил как «конденсаторы» и «аккумуляторы».

Еще кристаллы отдали гоблинам на откуп, поскольку они от природы хорошие математики. Как поясняли родовые книги Уэлсли, гоблины буквально видят мир как массу всевозможных вычислений. Им физически больно видеть некачественное изделие. То, что не рационально запускает схему действия заклятья, или лучи света ложатся в пентаграмму со сбоем в несколько градусов. Поэтому "не творческие" заготовки, волшебники с удовольствием спихнули на гоблинов. Самостоятельно то маги точности добиваются редко. Как правило их работа основана на возможности концентрировать внимание, так что если результат творчества «работает» то и ладно. Однако если это "и ладно" применяются не к изделиям, а к самим заготовкам — "ладно" никогда не выходит.

Гоблины конечно очень шипят и нервничают, наблюдая такое, но создание артефактов которые могут создавать маги им не доступны, так что горюют, но камни все таки точат, полируют, гранят на заказ и продают. Да и полновесные галеоны примиряют их чувство прекрасного. И да, гоблины уходят нервничать в специальные залы. Усталость от вычислений накапливается, а когда она ещё умножается на досаду то гоблин впадает в душевное состояние чреватое взрывом ярости по любому поводу. Природный механизм, который отключает их вычислительный разум и дает ему отдых. Но одновременно гоблин может наворочать жутких дел.

Поэтому в залах отдыха они… кружатся. Кружение занимает вестибулярный аппарат и отключает непрерывный анализ и синтез. После чего гоблин спокойно может заснуть.

Есть и альтернативная «каменная медитация» о которой упомянул Хагрид, поминая "наглых часовых". Состояние в которое гоблины впадают концентрируя внимание на одном каком то простейшем математическом действии, вроде неспешного умножения двух, трех, четырехзначных цифр зацикливая по кругу. Столько по времени сколько необходимо следить за окрестностями.

Наконец мы добрались до высокой кафедры в конце зала. «Автоматика Поттера» зафиксировала 256 метров от входа, очередной раз заставив удивиться точности подсчетов, а заодно и тому факту, что изначально считавшая в футах, ярдах и милях система предков, адаптировалась под мои желания и первый результат на запрос выдавала метрический. А Хагрид уже уверенно басил обращаясь к невидимому мне снизу распорядителю:

— Доброе утро. Мне нужно забрать содержимое сейфа семьсот тринадцать. Вот письмо с распоряжением профессора Дамблдора.

Сверху проскрипело:

— Ключ, пожалуйста.

Хагрид, соблюдая видимо какой-то ритуал, вытащил из кармана внушительный фигурный ключ, положил на письмо и вскоре я услышал как тот увесисто стукнул о столешницу. Затем раздался скрипящий звук разрезаемого конверта. (гоблины как я знал пользуются для этого когтями) Затем задумчивое хмыканье и уверенный возглас:

— Крюкохват. Проводи Хагрида к сейфу 713!

По ступенькам ведущим с «кафедры» сбежал большеголовый гоблин, похожий на старого обрюзгшего Буратино, которому сломали кончик носа. Он растягивал тонкие губы в улыбке, и дергал изгрызенными как у мартовского кота ушами. Похоже рад был видеть Хагрида, поскольку великан тоже ухмыльнулся и протянул ручищу поздороваться.

— Здорово, Хват. Вот, познакомься. Этот паренёк Гарри Поттер. А этот гоблин — Крюкохват, смотритель всех хогвардских ячеек.

— Хранителем ключей, которых является Хагрид, — сказал гоблин неожиданно громким и красивым баритоном, — Моё почтение, Гарольд, приятно видеть, что вы вспомнили о гоблинах и решили посетить банк.

Я немного опешил от расшифровки понятия «хранитель ключей Хогвардса», мимолетно подумав «а с чего это я вообще бредполагал что титул "хранитель ключей" предполагает ключ от замковых ворот Хогвардса?» И паузу заполнил вежливой улыбкой причем помня, что улыбки гоблины понимают, практикуют, а вот зубы им показывать в смехе совершенно не рекомендуется, поскольку у них демонстрация зубов уже совсем не юмор.

Хагрид ещё как то странно ухватился за бороду и что-то показывает мне взглядом. Ещё бы я понимал… Ладно, ответим, не трогая «великого светлого», но и проясним, раз подвернулся общительный гоблин, как там у меня с банковской ячейкой дела обстоят, а то великан совсем не по великански увильнул от денежных вопросов.

— Приветствую, уважаемый Крюкохват. Хагрид помогает мне с покупками к учебному году и завернул в Гринготс по своим делам. Так что я в банке появился сегодня лишь из любопытства. Позже возможно…

Гоблин всплеснул руками, открыл было рот, но тут же поднял голову и замолчал. Я проследил за его взглядом и с удивлением увидел, как через край кафедры заглядывает до того невидимый распорядитель, который судя по подрагивающим кончикам ушей, ловит каждое слово.

Похоже Крюкохвату есть что сказать, но не здесь. Он вновь узкогубо улыбнулся и пробормотав «ах что же мы тут стоим, дело прежде всего!» помчался прочь, показывая путь в арку бокового коридора.

Купольная зала, куда вел главный вход Гринготтс был высотой с пятиэтажный дом. Довольно внушительно, хотя памятуя о высоте сооружения видимой с улицы, он определенно занимал незначительную часть башни. Да и прямоугольная форма зала, вписанная в треугольник внешних стен, подразумевала наличие скрытых помещений. Вот, похоже, в одно из них мы и свернули.

Ночное зрение у гоблинов намного лучше чем у большинства волшебников, поэтому длинную платформу едва можно рассмотреть в свете редких светильников, что едва освещали её край и ряды разномастных тележек выстроившихся вдоль него. Огонь, похоже был обычный, судя по слабой насыщенности магией разве что горело в лампах вещество вроде керосина имеющее долю магии. За краем платформы клубится то ли дым, то ли туман. Впрочем я со своими артефактными очками-велосипедами к слабовидящему большинству не отношусь, потому наблюдаю тележки прекрасно.

Я насчитал три вида. Большие, восьмиколёсные с высокими бортами определенно транспортные, что доставляют либо большие объемы грузов, либо… да прямо на наших глазах десяток деловитых гоблинов заталкивает по наклонному помосту клетку со спящим драконом. Наверное, драконом. Свернувшийся клубком и накрывшийся как палаткой крыльями чёрный гад размером с пассажирский автобус, похрапывает, а из ноздрей на длинной морде с каждым выдохом вылетают струйки дыма.

Хагрид горестно вздыхал, бросая на него взгляды, но помалкивал. Крюкохват же уверенно провёл нас дальше, мимо тележек второго вида, что судя по количеству сидений, являлись пассажирскими. И остановился возле ряда небольших четырехместных конструкций похожих на ручные дрезины.

— Садитесь, пожалуйста! — Гоблин приглашающе махнул рукой, сам же уверенно зашагал к стене.

Хагрид вздохнул ещё мрачнее, бросил тоскующий взгляд в сторону пассажирских вагонеток, но опять же молча, взгромоздился на указанное сиденье. Заметив что я провожаю взглядом гоблина, похлопал по месту рядом, приглашая и меня а сам буркнул:

— Щас, Крюкохват тележку отметит на железнодорожной доске, да посчитает как ехать, а поговорим на ходу. На тележке защита от ветра и… в общем защита.

— А-а, что он отметит то, Хагрид? — спросил я усаживаясь рядом, продолжая посматривать на гоблина, что стоял перед большим металлическим щитом по которому хаотично ползли металлические заклёпки, словно с другой стороны их тянули магнитом.

— Ну, номер, да посчитает как проехать чтоб не столкнуться ни с кем.

— Что?! Тут ещё и столкнуться можно?

Гоблин, который тем временем водил когтями по щиту, дёрнул ушами и от него раздался скрежещущий звук. Только когда он обернулся, по его растянутым губам я понял что это был смех:

— Не бойся, Гарри Поттер. Для гоблина считать всё равно, что для человека дышать. Это всего лишь одна из начальных защит Гринготтса от вторжения.

Я ухватился покрепче за подлокотники и буркнул:

— Как дышать… Ну что же, буду надеяться что сегодня ваша математика не закашляется.

Гоблин вновь скрипуче рассмеялся сквозь сомкнутые губы, усаживаясь впереди. Он решительно подвинул управляющий рычаг поближе, по длинной прорези у пола, и что-то на нём понажимал когтем. Под колесами скрежетнуло, а затем платформа наклонилась и тележка сорвалась, как мне сначала показалось в туманную пустоту. Но нет, внутренности хоть и ёкнули от быстрого набора скорости, но учащающееся железнодорожное постукивание снизу, говорило что дрезина все таки едет по рельсам. В нос ударил запах копоти, похоже «туманил» край платформы все же дым. Но ещё через пару мгновений набора скорости, я ощутил как тележка окутывается магическим полем сродни тому что стояло у Хагрида на коляске мотоцикла. Ещё полминуты и дым рассеялся, а я потрясенно открыл рот.

Двойная линия из стали, скреплённая мерцающими ромбами, круто уходила вперёд, вниз и направо в провал тёмной бездны. Огромная пещера, как хаотичной паутиной пронизана такими же светящимися железнодорожными путями, как тот по которому мы мчались. Впрочем не совсем бездна, сверху свисают огромные сталактиты размером со скалу, снизу видны такие же громадные сталагмиты. Которые пронизывают и опутывают эти висячие железные дороги, что казалось ни на что не опираются. На кончике каждой такой скалы сияет маяком огонёк, освещая самую макушку. Но когда мы промчались рядом с таким, стало ясно что один такой "маячок" зажженный ночью над футбольным полем легко превратит в день небо над всем стадионом.

Ветра, как Хагрид и обещал не было, но отсутствие стенок у этой «дрезины» напрягало. Впрочем особого страха я не ощущал, понимая что уж что-что а безопасность у этого транспорта просто обязана быть предусмотренной. Хагриду же из-за роста определенно было трудней, он напрягался борясь с инерцией на поворотах и даже сквозь шубу было видно как вздуваются бицепсы. Впрочем подлокотники у кресла похоже были повышенной крепости — не шевельнутся, не скрипнут даже под хваткой великана. А посадочные места удобно и незаметно подстраиваются под пассажира, увеличивая или уменьшая спинку и сиденье. Однако еще через минуту я вновь напрягся, заметив что дорога вот-вот нырнёт в рыжеватое облако.

Гоблин же похоже решил что пора начать разговор, и довольно протянул:

— Гарри Поттер всё видит! Древняя кровь говорит, несмотря даже на столь малый возраст…

— Видит, — подтвердил я, — какую-то рыжую клубящуюся массу, слишком плотную на вид для нашей скорости!

Гоблин небрежно махнул рукой и ответил, словно объясняя нечто совершенно банальное и всем известное:

— Это дымы Ильдура. Железнодорожная трансгрессия. Поэтому и выглядит так…

— Магия иллюзий?

— Нет, всего лишь побочный эффект.

В следующее мгновение мы нырнули в этот «побочный эффект». Появилось ощущение скольжения как при входе в домен, с потерей ощущения верха и низа, словно крутанули на вагонетке мёртвую петлю, но лишь на миг, после чего вновь оказались в пространстве пещеры. Но то что преодолели огромное расстояние стало ясно по совершенно иной картине скал-сталактитов\сталагмитов вокруг. Пути здесь гуще, пересечений больше, движение оживлённей и… мы быстро нырнули в тоннель одного из сталагмитов, продолжая движение уже в настоящей штольне.

Декорации менялись слишком быстро, обдумать вопросы не получалось, а сам гоблин, хоть вроде бы и порывался как мне показалось что-то обсудить, но то ли передумал, то ли ещё что. Ладно поспрашиваю что ли:

— Крюкохват, а все эти огромные пещеры и переходы находятся под Косой аллеей, или в Лондоне целая система улиц. Какой-то скрытый магический мир?

Гоблин покивал сам себе вроде бы как соглашаясь с собственными мыслями и проскрипел:

— Магический мир отделён от магловского. Лонглан домен гоблинов, волшебники же живут здесь постольку-поскольку. Нас не очень интересует копошение на поверхности. Поэтому мы разрешаем магам свободно там жить.

Хагрид хрипло хохотнул, но тут же скомкал усмешку ладонью и быстро сказал, перебивая нахмурившегося гоблина что грозно зыркнул через плечо:

— Крюкохват, а ты помедленней можешь ехать? А то что-то меня мутит…

Гоблин сощурился недовольно ответив:

— У тележки, исключая разгон и торможение, скорость одинакова. И тебе, Хагрид, это прекрасно известно…

— А почему одинакова? — встрял уже я, и развел руками, — мне то не известно!

— Потому что так настроена система путей. Маршрут настраивается перед поездкой, так что если была бы возможность произвольно менять скорость, были бы аварии.

Я мельком подумал о сигнально стрелочной системе обычной железной дороги, но решил не умничать. Главное подыграл Хагриду, у которого определённо иная версия «дозволения» магам жить на поверхности. Как впрочем, и у меня, я даже знал что гоблинское название домена Лонглан произошло от «долгий лязг», поскольку на месте современных жилых магических кварталов тысячу лет назад было огромное гоблинское плавильное и оружейное производство.

Тем временем тележка начала замедлять ход, однозначно показывая конец пути. И действительно секунд через тридцать она плавно зарулила в тупик, остановившись перед высокими двустворчатыми вратами по центру которых устроился четырехчастный треугольный щит, разделенный створками пополам.

— Вот, Гарри, Хогвардское хранилище семьсот тринадцать! Повышенной, значит, защиты. И гербовый щит замка, четыре его части Гриффиндор, Слизерин, Райвенкло и Хаффлпафф

Великан сказал это торжественно, словно сам и повесил этот самый щит. И определенно он ждал удивления и восхищения. Я же подумал что на факультет барсуков даже просто из-за названия не хочется идти. Это ж надо такую фамилию иметь… бедная Хельга. Но в целом энтузиазм все же испытывал, правда по другому поводу.

— Потрясающе. Судя по огромным вратам, в этом хранилище целое стадо драконов можно хранить. А сколько всего таких огромных то сейфов у Хогвардса. Тысяча? А зачем столько? — посыпал я вопросами.

Хагрид крякнул, полез почесать в затылке, и озадаченно глянул на Крюкохвата, который охотно ответил своим "докладным" баритоном:

— Всего за Хогвардсом зарезервировано семьсот семьдесят семь хранилищ. Отличная цифра. В старые времена, магов было меньше, а места больше — многие кланы держали в Гринготтсе хранилищ с хорошим запасом. Сейчас конечно иначе. Но хранилища школы неприкосновенны по закону, поэтому никто их не раздавал, не завещал, не продавал. Потому сохранились все и используют по назначению.

Хагрид буркнул, перебивая гоблина:

— Семь таких серьёзных. По номерам на сто и тринадцать, двести и тринадцать и так до семь сот и тринадцать. Так то сейфы и хранилища конечно разных размеров, формы, защиты. А так много, потому что школе частенько завещают всякие хитросложные артефакты. Ну и артефакты не тыквы, в один склад их не затолкаешь. Они друг на друга давят. Портятся, меняются, да и вообще встанут звезды в случайную позицию как-нибудь, и до того спокойно хранящиеся вдруг взрываются и разносят полгоры. В общем и другие магические предметы не стоит смешивать, да и условия хранения у всех…

Гоблин со значением кашлянул, перебивая великана, так что он замолчал и наотмашь хлопнул пятернёй по щиту. Ворота гулко прогудели, а я увидел как втягиваются выступившие во время удара шипы, и дымкой исчезает кровавое пятно оставленное Хагридом. А тот уже выудил из кармана вязанку ключей, заставившую меня выпучить глаза прикидывая количество металлолома которое хранитель ключей Хогвардса все время с собой таскает. Он безошибочно выдернул фигурный ключ и со скрипом повернул в замочной скважине отодвинув остальные подальше.

В воротах застонало, защёлкало и загудело, словно под их толстой сейфовой броней пришли в движение сотни замков и зубчатых колес сдвигающих и перемещающих хитрые щеколды. Ну и подождав когда эта какофония затихнет, шагнул к воротам уже Крюкохват. Гоблин сунул в ту же замочную скважину уже свой ключ, который повернул как я заметил в обратную сторону.

Хагрид вновь толкнул ворота, обеими руками, с подачей магии, что похоже стандартное дело и шагнул внутрь, я сунулся было следом, но Крюкохват цапнул меня жёсткими когтистыми пальцами за плечо и прошипел:

— Пока хозяин сейфа или его хранитель не пригласит, следовать за ним нельзя!

— А гоблины разве не…

— Ты что? Конечно «НЕ!» Если только не самоубийцы. Каждый владелец ставит защиту на свой вкус и фантазию. И право имеет проклясть любого, в том числе и смертельно, в том числе и весь клан и даже род! И никто не имеет права ни мстить ни словом ни делом даже возмущаться не может такому.

Я потёр плечо, проникаясь истинными причинами честности договоров, которые соблюдают гоблины и кивнул:

— Понял. Благодарю, — снова потёр плечо, — по крайней мере понимаю теперь почему тебя зовут Крюкохват.

Гоблин скрипуче рассмеялся. Я же следил за Хагридом, который шагал медленно, круг за кругом нарезая путь по спирали, приближаясь к огромному сундуку на постаменте в центре зала. Он внимательно смотрел под ноги и пару раз останавливался касаясь зонтиком вспыхивающих выступов на полу. Через пять минут наконец добрался до цели, шумно выдохнул, утерев лоб рукавом. Потом видимо резко вспомнил обо мне, вскинул голову и выдохнул уже с облегчением, виновато улыбнувшись. Видимо только вспомнил, что не предупредил меня ни о чём. Но миссию продолжил — мой обостренный слух зафиксировал восемь щелчков поворота ключа, после чего крышка сундука откинулась и… оттуда буквально прянула целая волна могучей магии. Нет! Праны приправленной магией! Как волна марева, как взрывная волна от бомбы, как… будто из сундука выскочило ещё десяток Хагридов. Полувеликан быстро ухватил в недрах сундука какой-то свёрток, и также быстро сунул его за пазуху, после чего это ощущение исчезло.

Его широкая ладонь удовлетворенно похлопала по груди, словно размещая во внутреннем кармане предмет удобней, а затем великан развернул длинный пергамент, морщась и шевеля губами читал сверяясь с какими-то пунктами и шаг за шагом начал брать разложенные на низких полках вокруг сундука причудливые предметы. Выглядели они как металлические запчасти из которых торчали всевозможные шипы, отвратного вида наросты и шевелящиеся лезвия окруженные драгоценными камнями. Последнюю часть что выглядела как хвост металлического скорпиона, жалом которого служил длинный неограненный рубин, великан взял специальными щипцами и уронил в глубину сундука с высоты, а пока она падала, ухватился за крышку и мигом захлопнул, повернув ключ.

Мда, похоже ни о какой подделке философского камня тут речь не идёт. Натурально философский камень. Иначе я даже не представляю, что вообще может ощущаться таким объемом праны. Гоблин кстати стоит за порогом и смотрит совершенно бесстрастно. Может он просто не ощутил того что почувствовал я? Ну и выбор Хагрида для доставки камня в шотландский замок тоже вполне понятен. Он экранирует от магов артефакт Фламмеля собственной великанской праной. Иначе слишком многие заинтересуются «а кто это у нас такой ходит напраненный?» Хагрид же, всем известен и привычен, как и его уникальная аура. Ну, а перед уходом он видимо снарядил какую-то ловушку для потенциальных воров. Видимо пришло подходящее время, по мнению Дамблдора, спровоцировать кражу.

Я почувствовал, как кусаю нижнюю губу, катнул желваки и заставил себя успокоиться. Определенно я в той версии жизни в которой нет детских плюшевых «Волди» и «Дамби», а есть вполне себе натуральные монстры — лорды магии, всю жизнь играющие друг с другом бесконечные шахматные партии жизни и смерти, магии и власти, которые тянутся сотни лет, и мелькающие в них в течении пяти-десяти-пятнадцати лет фигурки, зачастую просто пешки массовок, большинству из которых никогда не подняться ступенькой выше, за ненадобностью.

— Гарри, прости, не предупредил я тебя что нельзя заходить без приглашения хранителя… Того этого, извини пожалуйста. Так то, скорее всего, просто бы откинуло в коридор после пары шагов, Альбус обычно именно так настраивает первый уровень защиты, но,…— великан мялся, стискивал бороду в кулак, словно желая себя наказать, так что я прервал его причитания жестом:

— Не беспокойся. Крюкохват мне сразу все объяснил. И, Хагрид, я тут подумал, раз Поттеры как ты говоришь старый род, то у него видимо должно быть много сейфов? И возможно даже не все из них пусты? Крюкохват, не о них ли ты хотел со мной поговорить там наверху, где встретились?

Хагрид дёрнул бороду ещё сильнее, потом мощным движением захлопнул створки ворот, после чего начал демонстративно копаться в карманах якобы в поисках ключа. Определенно либо отдает инициативу гоблину, либо вообще ему запрещено это обсуждать, либо нет инструкций. А гоблин с полминуты понаблюдал за этим покачиваясь с носков на пятки и заложив руки за спину, но наконец проскрипел:

— Да, Гарольд. У Поттеров осталось сорок семь хранилищ. Однако все они сейчас запечатаны в ожидании наследника, либо преемника. Что там находится мне не известно. Движений по счетам нет, контракты заморожены и аннулированы, сроки старых патентов истекли, масса документаций продана с молотка. Клан гоблинов поверенных вашего рода впал в ничтожество. Клан союзник моего рода.

Я кивнул:

— Теперь мне понятен твой интерес, Крюкохват. Похоже нам есть что обсудить. Будь любезен, подготовь встречу заинтересованных сторон… Хагрид?

Великан перестал звенеть ключами, кашлять и шумно отряхивать штаны, гаркнул:

— Чего, Гарри? Я не слышал ничего. А чего не слышал того и не знаю. Вот так вот!

Гоблин заскрипел — захохотал, ухватив в свой когтистый кулак кончик своего носа, что у гоблинов являлось аналогом смеха до колик в животе:

— Вот за что люблю вести дела с Хагридом, так это за его великанские уловки. Наивные, но ведь действуют!

— Поехали, того этого! — буркнул лесник смущённо.

Ну рн как смог дал понять что при нем не нужно говорить лишнего. Позже однако выяснилось что смущало его бесхитростную натуру еще кое что. Когда сошли со ступенек на брусчатку Косой аллеи он помявшись пробормотал вполголоса:

— Я, Гарри, взял кое что ценное в банке. И эту ценность мне нужно в Хогвардс отвести. Вот только с трансгрессией у меня не очень, да и нельзя с этой самой ценностью то аппартировать. В общем, портал который может меня доставить в Шотландию, открывается только вечером. Как раз успеем всё тебе купить и показать заодно.

— А мотоцикл?

— Мотоцикл пока у О-Хары постоит. Потом заберу как-нибудь, того-этого… В общем, ты же знаменитость, Гарри! И мне нужно представить тебя волшебному миру. Познакомлю со многими достойными волшебниками! Так что не удивляйся что во время покупок тебя будут узнавать, а я тебя буду представлять…

— Хагрид? Может быть ты хочешь рассказать мне… немного больше? Ты хочешь спокойно ходить по магическому кварталу, прикрываясь моей знаменитостью, чтобы другие маги не поняли что ты носишь в кармане что-то ценное?

— Ну вот, обиделся! — огорчился великан, — я сам значицца думаю, что плохое это дело, не достойное! Прикрываться так! И Альбусу всё выскажу!...

Я поднял ладонь, останавливая его словоизлияния и улыбнулся:

— Не обиделся я. И не вижу, ничего плохого в том, чтобы снять с тебя часть возможной опасности. Отвлеку, потерплю, не вопрос. Хоть, признаюсь, мне неприятна эта мутная, судя по твоему рассказу, знаменитость. Надеюсь она раздута в волшебном мире не исключительно для того чтобы постоянно осуществлять мною подобные прикрытия?

Хагрид раскраснелся как варёный рак, аж слёзы на глаза навернулись:

— Нет, Гарри! Да что ты такое говоришь! Это случайно сегодня так получилось. Ну хочешь поклянусь? Всё по-настоящему.

Я ободряюще улыбнулся и пошлёпал его по руке, после чего откинул чуб в сторону показывая знаменитый зигзаг на лбу всем желающим и сделал приглашающий жест, обрывая его оправдания.

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор почему бы не подыграть вам, если ничего мне это не стоит. Ну а втёмную фигуры не просто так разыгрывают. Просто не хотят быть должными, делая вид что «оно само» так сложилось.

Но хоть директора и не зацепить, мне и должок Хагрида не помешает. И я совершенно точно постараюсь использовать свою популярность на пользу. А не как несчастный мальчуган, что шарахался от неё как от пугала.

— Гарри! — возмущённо гаркнул великан, заставив нескольких прохожих обернуться.

Я фыркнул, резко мотнув головой, возвращая шрам под завесу волос, и вполголоса ответил:

— Извини, не удержался. В общем, на волшебников, которых считаешь союзниками, показывай правой рукой. А тех, что врагами — левой. Чтобы я понимал примерно, как себя вести.

Хагрид вздохнул и тяжело проговорил:

— И союзники бывают такие, что душу нараспашку не стоит…

Надо же, неужели великан приоткрыл свою маску вечного «рубахи-парня»? Так, пока не продолжил спонтанный душевный эксгибиционизм, нужно перевести на нейтральную тему:

— Понял. Ладно, разберёмся. Ну что, пойдём волшебную палочку покупать?

Хагрид провёл рукой по бороде, осматривая меня оценивающим взглядом, и покачал головой:

— Нет, давай для начала мантии возьмем. А то в магловском, понимаешь, не стоит тут ходить. Да и вообще магловское не выдерживает магию.

Я кивнул. Конечно, натуральные льняные штаны и рубашка, покрашенные травяными ведьминскими красителями, и в магическом мире некоторое время продержатся. Но испытывать стойкость самодельных красок Петуньи лишний раз не стоит.

Пока шагали до магазина мадам Малкин, я насел на Хагрида, выясняя, почему же тогда в школьном списке всего три рабочих мантии, шляпа, пара перчаток и зимний плащ.

— Хагрид, если, как ты говоришь, магловское не выдерживает магию, того, что в списке, мне не хватит. Ещё нужно несколько комплектов нижнего белья, пижама, а лучше две, раз ты говоришь, что прохладно бывает, да и повседневная нужна одежда: штаны, свитера, рубашки. Школьная мантия — это ведь ученическая форма, верно? Да и «зимний плащ» из списка — ни разу не шуба. Даже с серебряной застëжкой, которая вряд ли греет!

Хагрид краснел, бледнел, утирал пот и, вцепившись в последнюю фразу, наконец, прервал мои бесконечные вопросы:

— Ну, серебряная застëжка как раз, чтоб согревающее заклинание не рассеивалось час-полтора. На медной оно минут десять только в мороз держится. Да, плащ — часть школьной формы для уличных уроков. Больше времени-то на обогрев и не нужно, не длятся зимой столько на улице уроки. А что до остального… всё как-то сами докупают ученики. Не знаю даже точно, как. Я-то редко кого сопровождаю. Но должно хватить суммы, которую я прихватил. Всегда триста галеонов для маглорожденных хватает, понимаешь.

Он уверенно похлопал себя по карману штанины, прикрытой полой шубы, словно подтверждая наличие, а я выдохнул. Ну, как минимум, общую сумму узнал, есть от чего отталкиваться. Осталось выяснить цены. И да, узнать секрет, почему галеоны не звякают в кармане! Хлопают-то по нему вот так, как Хагрид сейчас, издавна для проверки и демонстрации именно звяканья монет…

Вдруг мимо проскользнуло нечто, что я почувствовал, как «уплотнение магии». Вряд ли обратил бы внимание в местном магическом фоне, не сопровождайся оно запахом лёгкого перегара и лука. Очки не помогли, хотя они прекрасно показывали «объëмную» мостовую из полированных булыжников, сложенные каким-то совершенно безумным образом кирпичи кладки дома рядом, фиолетовый пар из приоткрытой форточки, серебряные струи по стёклам окон, словно с той стороны шёл дождь (интересный эффект вместо занавесок). Детально видел неспешно прихрамывающего старика в высокой чёрной шляпе, кончик которой венчал серебряный колпачок, и серой мантии, на которой через мои зрительные артефакты были видны серые же руны; женщина в кружевном платье с кружевным же зонтиком, видны же через очки серебряные кельтские узоры, вплетëнные в эти самые кружева, а её ярко-красные щёки — явно от передоза какого-то зелья, поскольку изо рта при каждом выдохе вылетают струйки избыточной магии, и то, как она порывисто семенит мимо…

«Уплотнение магии» ощутил не глазами, а словно кожей лица, как Солнце, которое прекрасно чувствуешь и зажмурившись. Определенно это невидимка! Я понял это на уровне тела в один миг, выделив из фона улицы и шарахнулся прочь, а в следующий момент я услышал звонкое «чванг!», и звук падения.

Затем Хагрид, который сшиб кого-то ударом ладони, схватил поверженного у самой земли и вздернул явно удерживая шкирку. Наверное за шиворот, поскольку в полуметре над землей я видел пару нервно приплясывающих в воздухе полупрозрачных ступней. Я дёрнул за то что, повыше предполагая стянуть накидку-невидимку, под пальцами треснула ткань, а по ушам ударил неприятный взвизг:

— Эй, не порви!

Хагрид же встряхнул пойманного и рыкнул:

—Дезиллюминация и мантия невидимка сверху. Обычный почерк. Но вот какого скампа ты полез мне в карман, Флетчер!? Мне! В карман!

Последние две фразы он вновь встряхнул пленника, в ответ же раздалось:

— Ступпе… Ой!

Хагрид определенно держал невидимку под контролем, поскольку резко двинул сверху вниз ребром ладони, и тут же по булыжнику мостовой запрыгала волшебная палочка с чёрным овальным камнем у рукоятки. Я быстрой змейкой подхватил её с земли и нацелил выше болтающихся воздухе ног. А владелец тут же захныкал и перестал дёргаться:

— Ну, Ха-агрид. Отпусти, это в последний ра-аз! Клянусь, не знаю, что на меня нашло. Вот совершенно! Как услышал «триста галеонов» так словно совсем мозги отключились.

— Ну конечно, конечно. Настолько отключились, что просто так гулял по Косой аллее двойной невидимкой, да?

Я усмехнулся с любопытством рассматривая трофейную палочку. А ведь любопытная штука, в чужих руках при попытке колдовать из камня должна долбануть какая-то пакость. Меня Флоримон научил распознавать такие в своей коллекции. У подобных артефактов всегда есть элемент отделённый от общего магического массива палочки. Вот в этой, через свои очки, вижу плоский темный камень. Гагат кажется. Вообще такие палочки брать в руки плохая идея и воришка наверняка попробует меня спровоцировать, чтоб скрыться под шумок. Всё это промелькнуло в голове как раз во время их краткого диалога. Я подбросил трофей в воздух и перехватил коварное оружие возле самого кончика (подальше от камня), взяв «пером» и одновременно привлекая внимание словами:

— Заметь, Хагрид. Он клянётся, что не знает, «что на него нашло». А не то что «это в последний раз». И действительно, как понять внезапно нахлынувшее желание прикарманить кошелёк с тремястами галеонами? Что это нашло такое? Глубинное свойство натуры, импульс магии или вообще веление богов? Философский вопрос, которого магия в принципе не понимает, соответственно не будет даже случайного отката от прозвучавшего слова «клятва».

Тем временем, Хагрид уже сдёрнул мантию-невидимку, открыл полупрозрачного, словно сделанного из воды человека. Определенно демонстрирующего действие дезиллюминационного заклинания.

«Диапанум фиери» (стань прозрачным). Видел я его лишь на движущихся картинках родовых книг Уэлсли, когда сам Флоримон держал их в руках. Но пока фотографическая память, доставшаяся Поттеру от предков, не подводила. Я мигом вспомнил сложное трёхмерное движение палочкой. Воспроизвести его, конечно не смогу — моторной наработки то нет, да и много сил нужно вложить, а потом ещё и подпитывать удерживая. Либо, по родовым наработкам Уэлсли, использовать полгаллона свежей протоплазмы, добавив жест соединения…

— А ты ещё кто такой, пацан?! — возмутился воришка и дрыгнул ногой в мою сторону. — Ну ка, быстро отдал мою палочку Хагриду и слинял, пока взрослые беседуют!

Что меня несколько удивило так то, что прохожие не вмешивались. Одни нервно ускоряли шаг, другие переходили на другую сторону улицы, третьи шли неспешно, держа палочку на виду опущенной и отведённой в сторону, один правда прошел мимо с поднятой палочкой, но он ещё шагов за пятьдесят сотворил «протего» и просто опасливо проходил мимо, бросая на нашу компанию трусливые взгляды.

Я посмотрел на великана, вздохнул и откинул чёлку со лба:

— Я. Гарри Поттер!

Прозрачная фигура перестала дергаться, а Хагрид встряхнул ее за шиворот и представил в ответ:

— А это, Гарри, Наземникус Флетчер. Голодранец, вор и член… Кхм, того-этого!

Ишь ты «орден феникса» значит теперь «того-этого» хе-хе. Но ладно, надсмехаться не стоит. Флетчер может пригодиться, а первое впечатление самое сильное. тем более здесь он не «Мундунгус», прости господи.

— Я попросил бы не!.. — возмутился было Флетчер. Но великан вновь встряхнул его, в досаде на то что чуть не проговорился, слишком сильно так что у пленника лязгнули зубы. Что не помешало ему через пару секунд выдать восхищённое:

— Неужели сам Гарри Поттер! О да, похоже… Тот самый знаменитый шрам. Зелёные глаза. Искренне прошу прощения, Гарри. Я бы никогда не посмел красть у национального героя. Ведь все волшебники Альбиона ваши должники, в том числе и я! Победить величайшего тёмного волшебника ещё будучи младенцем это…

— Настолько маловероятно, что просто удивительно сколько магов поверило этому, — перебил я заметив паузу.

Толком я не смог разобрать выражение лица, но судя по количеству складок в районе лба тот высоко поднял брови. Но после моей скептической фразы, деланный пафос из голоса воришки исчез:

— Ты, Гарри палочкой моей не колдуй. Она этого не любит. Отдай её действительно, Хагриду. А лучше вообще мне, как и мантию мою старенькую, да отпустите. Явное же произошло недоразумение… Клянусь я тогда срочно уберусь с Косой аллеи и неделю тут появляться не буду!

Над запястьем прозрачной руки повисло разомкнутое кольцо клятвы незавершенной сделки.

Ловко это он. Неужели вот так нахрапом решил ускользнуть от ответственности? Хагрид же смотрит на меня ожидающе, словно это я должен решать. Сдавать воришку аврорам он явно не хочет, как и вообще видеть авроров поблизости из-за камушка Фламмеля. Таскать карманника с собой? Самая неподходящая компания в нашем случае.

* * *

«Да уж… Представился волшебному миру. Ну да первый блин комом», — продолжал я размышлять уже в магазине мадам Малкин.

Почтенная женщина, небольшого роста, но большой энергии мигом срисовала меня как «первачка» и быстренько усадила на стул, замотав в кокон прочной скользкой ткани, наживлённой булавками. Сама же выскочила в совмещенную с ателье комнату отдыха, «налить Хагриду кружечку медовухи».

Увлекаемый от самых дверей этим суетливо-говорливым вихрем кройки и шитья, я лишь мельком успел глянуть влево сквозь верёвочные занавески комнатки ожидания у входа . Но «фотография» в памяти осталась, так что пока вокруг меня неспешно летали рулетки и линейки, прикладываясь то так то эдак, а также ползали цветные мелки намечая линии и отрезки, согласно каким-то портновским чарам, я сфокусировался на этом коротком воспоминании. Обнаружив любопытный эффект. Всё что я понял — там никого не было пока туда не ввалился, пригнувшись Хагрид. Зато очень подробно от количества, цветов до градуса поворота деталей, запомнились верёвочные занавески, с цепочками, украшенные разноцветными вязаными катушками, узорчатыми лоскутками, тряпочными иголками и косичками ниток. Любопытный приём отвлечения внимания перегрузка сенсорики. Там «комната ожидания» вроде и открыта, и без магии, и не раздражает. Но и чтоб рассмотреть, кто там находится, надо остановиться и специально всматриваться, что никто из посетителей сразу от входа делать не будет. Ну а Хагрид похоже в теме — решил совместить ожидание и прятки с потреблением медовухи.

Мадам Малкин промчалась от Хагрида, прижимая к груди внушительный свёрток от которого так и фонит магией. На лице искренняя радость, а судя по тому как он проминается под пальцами и в отверстии торчит вьющаяся тончайшая нить, Хагрид зашёл не только медовухи попить. Подогнал ткачихе что-то эксклюзивное из Темного леса. Ну да, это его дело, и дело его безразмерных карманов.

Да, «первый блин представления Самого Гарри Поттера вышел комом»… Попал на совершенно неподходящего персонажа. Хорошо хоть не зависли надолго, у Флетчера видимо настолько богатый опыт «голодранца», что он сразу предложил именно тот вариант, что всех устроил. Ишь ты, «голодранец» понятия до этого дня не имел что это уничижительное обращение к ворам крадущим у бедных. Голых значит обдирает. Не удивительно, что этот клептоман так взвился. Да, теоретически я мог попытаться навесить на него долг, но… хлопотно это, да и великан-гриффиндорец определённо нарисовал бы в памяти мне минус. Так что мы по очереди согласились, «клятва» замкнулась у Флетчера на руке, и его специфический скользящий шаг-невидимки, за который я «прицепился» слухом, быстро исчез в направлении Лютного переулка.

Модельерша вновь промчалась мимо только портьеры вглубь мастерской колыхнулись. Обратный путь она проделала, прижимая одной рукой к груди бочонок галлонов на десять в котором что-то вязко плескалось. Она на ходу махнула палочкой в мою сторону и вьющиеся вокруг рулетки и мелки, взбодрились начав двигаться быстрее. Мадам ободряюще улыбнулась, и вновь исчезла за поворотом. Надеюсь медовуха сделает Хагрида более расслабленным и менее косноязычным. Чтобы и второй «блин представления» не стал комом.

Дверь ателье распахнулась и на пороге замер подросток. Короткие белоснежные волосы, гладко волосинка к волосинке зализаны назад. Зелёный чёрно-серебристый камзол, выглядывающий в идеально приоткрытую для этого на груди зелёную до чёрного мантию.

Абсолютно белая, словно у альбиноса кожа, и серые до прозрачного глаза. Блин номер два! Драко, мать его, Малфой! Так, отставить «блинскую» тему, будем действовать по обстоятельствам.

Я заметил его быстрый взгляд влево, похоже парень всё таки заметил Хагрида, поскольку губы искривились, а щёки сразу пошли красными пятнами. Он молча шагнул ближе и изящным жестом откинув мантию в сторону, опустился на соседнее сиденье.

На автоматизмах парень действует, вбитых с пелёнок. А ведь наследников в принципе без присмотра практически никогда не оставляют. Наверняка с трудом уговорил родителей хоть что-то сделать самостоятельно. И тут сразу такой страшный громила на глаза попался. А мадам Малкин похоже не и заметила нового посетителя…