Воровка (джен)

Стопка книг мягко опустилась на стол. Стоявшая на ней чашка, доверху наполненная горячим кафом, даже не покачнулась. Иллин, выдохнув, уронила руки вдоль тела — те дрожали и горели, будто она час кряду таскала тяжести.

И все же у нее получилось. Получилось!.. То, что урожденные ситхи вроде Касбира умеют едва ли не с младенчества, конечно, но еще вчера Иллин даже датапад едва поднимала. Сила почему-то стала отзываться охотнее и легче, ее больше не приходилось тянуть из себя с мясом. Иллин прикусила губу, чтобы не улыбнуться.

Лорд Лексарн тоже выглядел довольным. Смерив чашку подчеркнуто критическим взглядом, будто ожидал, что та вот-вот завалится набок или треснет, он поднял ее и сделал глоток.

— Ну что, молодец, девочка. Ты не залила мне кафом документы и спасла себя от ночного бдения. Конечно, еле-еле телекинез осваивать в тринадцать… — Скривившись, он прицокнул языком. — Но ладно, не твоя вина. Учишься ты быстро.

Иллин не знала, надлежит ли ей сейчас благодарить Учителя за похвалу, но на всякий случай поблагодарила, скромно поклонившись. За прошедшие полтора часа она выслушала в свой адрес столько обидного, что даже такие ворчливые и раздраженные слова одобрения получить было радостно.

— Ладно, на сегодня все, — сказал лорд Лексарн, глянув на хронометр. — Иди, занимайся уроками. Завтра то, что у тебя получилось к концу занятия, ты должна будешь показать в начале.

— Да, Учитель. — Иллин бодро поклонилась, тряхнув головой, будто расшалившийся ребенок. Но Учитель даже не нахмурился. Напротив — Иллин не помнила, когда в последний раз он смотрел на нее так доброжелательно и весело.

Она очень устала, чуть ли с ног не валилась… и ей было хорошо. Лучше, чем за все время на Коррибане. Иллин уже начала забывать, как же это приятно — когда тебя хвалят, и не просто так, а за труд и старания, наконец-то вылившиеся во что-то хорошее. Она и не представляла, как на самом деле скучала по этому.

Пружинистым шагом, едва не подпрыгивая на ходу, она прошла мимо Джии. Та недобро покосилась на нее, но промолчала — лишь поджала искусанные, ненакрашенные губы. Только-только установившемуся миру пришел конец, это и без слов ясно было. Странно, но Иллин не почувствовала из-за этого ровным счетом ничего. Зато вспомнила, что должна была сделать.

— Возьмите. — Покопавшись в сумке, Иллин вытащила злосчастный кредитный чип в полторы сотни и положила на стол перед Джией. — Мне не следовало это брать.

Джиа взглянула на чип так, будто Иллин предложила ей дохлую крысу.

— Что, стоило старику прикрикнуть на тебя, и ты тут же взялась играть в примерную рабыню? — Фыркнув, она небрежно сгребла чип в горсть. — Предсказуемо. А я-то уж было подумала, что из тебя может выйти толк.

Даже после того, что произошло утром, Джиа была такой надменной… и жалкой. Иллин вдруг поняла это очень отчетливо: Джиа — просто жалкая, слабая женщина, которая пытается отыграться за свои неудачи на ней — единственном существе, еще более никчемном, чем она.

— Мне не нужны ваши подачки. — Иллин пропустила положенное «госпожа», впервые в жизни сделав это намеренно. Пускай Джиа попытается ее наказать, если смелости хватит. Лорд Лексарн точно найдет, что об этом сказать. — И связываться с вами тоже не надо было. Лорд Лексарн — мой Учитель, а я его из-за вас подвела. Не хочу я эти деньги.

— Вот дуреха. — Джиа очень гадко улыбнулась. — Если ты думаешь, что старик оценит твою собачью преданность, лучше протри глаза. Я ползаю перед ним на брюхе гораздо дольше твоего, и что я за это получила? Он обращается со мной, как с дворовой шавкой. Думаешь, с тобой иначе будет? Наверное, особенной себя возомнила, да?

Она насмешливо цокнула языком.

— Глупая, глупая маленькая девочка. Тебя пригрели, погладили по головке, а ты и рада растечься лужицей. Я такой же была, когда Лексарн притащил меня сюда. В рот ему заглядывала. Если он велел прыгать, спрашивала, как высоко… И это после того, как по его приказу перебили ребят из моего анклава, как скотину. Плохое быстро забывается, если тебе говорят, что ты особенная и любимая, и уж тебя-то точно не выкинут на помойку.

Иллин вдруг стало трудно дышать. Перебили? Ребят из анклава? О чем Джиа вообще говорит?

Улыбка Джии стала еще шире. Отложив датапад, в котором до этого лениво что-то заполняла, Джиа заговорщически поманила Иллин ближе. Та, будто зачарованная, подошла.

— Он не рассказывал тебе? Ах, ну да, о чем это я. Я настолько незначительна, что и вспоминать обо мне нет смысла. Лексарн не всегда зарастал плесенью в медблоке, знаешь ли, а я не всегда была ситхом. Лет пятнадцать назад он командовал зачисткой джедайского анклава на Серенно. Я там училась. До того, как имперская армия разнесла его по камню, вырезала каждого взрослого джедая, включая мою милую старенькую наставницу, а падаванов загнала в клетки, дожидаться транспортировки на Коррибан. Мне было двенадцать, когда это случилось. Вроде тебе немногим больше сейчас?

Казалось, Джиа смаковала каждое слово и каждое болезненное воспоминание, тянущееся за этими словами. Чуть ли не… со сладострастием каким-то. Это было отвратительно. Иллин хотела бы сказать ей, что не хочет больше ничего слушать, но вместо этого затаила дыхание, со смесью ужаса и нетерпения дожидаясь, когда Джиа заговорит снова.

Похоже, все эмоции были написаны у Иллин на лице. Джиа плотоядно улыбнулась ей, будто говоря: «Тебе очень не понравится, что я скажу дальше».

— До Коррибана мы не добрались, — продолжила она. — Республиканцы вышли на связь, хотели обменять нас на пленных имперцев. Лексарн поначалу и слушать не пожелал, но когда выяснилось, что среди пленных затесалась его драгоценная доченька, запел по-другому. Наш несгибаемый лорд аж в лице переменился, когда услышал ее имя… Нола. До сих пор помню, как звали эту сучку. Начались переговоры. Нас регулярно показывали по голосвязи, пока Лексарн и какой-то мастер торговали нами, как мясом — кого у врага оставят, а кому позволят вернуться домой… — Джиа скривилась. — А потом все полетело к сарлакку, потому что Нола вздумала бежать и получила то, на что нарывалась. Республиканцы клялись, что ее смерть была несчастным случаем. Лексарну было все равно. Как ты думаешь, Иллин, что твой добрый Учитель сделал, узнав об этом?

Глаза Джии лихорадочно блестели. Ей было больно, очень больно — Иллин чувствовала это. Страдание пополам с наслаждением. Джиа упивалась собственными кошмарами, и ее эмоции больше походили на яд, отравляющий и саму Джию, и все, к чему она прикасалась. Иллин очень не хотела узнать, что она скажет сейчас. Потому что не поверить в это Иллин не сможет, даже если будет стараться изо всех сил.

«Пожалуйста, остановись. Не надо. Замолчи!»

— Он велел выстроить нас в шеренгу. Так, чтобы все попали в передающий луч. А за нами — расстрельную команду. — Голос Джии упал до шепота. Иллин дернулась отвернуться, но Джиа схватила ее за руку и притянула ближе. — Я очень хорошо помню, как стояла там, маленькая, жалкая и перепуганная, а мне в спину дышал амбал со штурмовой винтовкой. Но прежде, чем Лексарн приказал открыть огонь, я бросилась ему в ноги и разревелась, умоляя пощадить меня. Видимо, повезло, что я тогда была совсем соплячкой. Он взял меня за руку, поднял с колен и заставил смотреть, как остальных падаванов расстреливают. Кому-то было четырнадцать, кому-то — чуть больше… В живых осталась только я. Пожалели меня, видите ли. О чем Учитель потом частенько мне напоминал…

Джиа, усмехнувшись, покачала головой.

— Все никак не отвыкну называть его так. Он ведь взял меня под крыло, когда осел на Коррибане через год. Забрал из группы, стал возиться со мной. Обещал, что после испытаний я стану его полноправной ученицей. Да только кто же заставит лорда выполнять обещания? Ему не понравилось, как я прошла испытания, и в ученичестве он мне отказал. После всего, что я пережила, он просто взял и заявил мне, что я недостаточно хороша. Зато день рождения своей ненаглядной Нолы — пустышки, лишенной даже капельки Силы, — он отмечает каждый год. Как вчера. Думаешь, почему он так взъелся на меня? Я не проявила должного уважения к его скорби. Посмела повести себя, как живой человек, в то время как его милая дочка уже пятнадцатый год гниет в могиле… Ну, детка, что ты плачешь? Ты же его любимица сейчас. Уж с тобой-то он точно не обойдется так же, как со мной.

Джиа с издевательской лаской погладила ее по щеке. Иллин мотнула головой, отстраняясь. Ей хотелось накричать на Джию, заставить ее сказать, что все это вранье, и ничего такого никогда не было… Да что толку? Боль не подделаешь. Такую — точно нет. Было все это — и невыполненное обещание, и резня. Может быть, Джиа что-то и переврала, но даже так правды в ее рассказе останется слишком много. Лорд Лексарн — убийца, а Иллин — глупая девочка, которая опять поверила, будто нужна кому-то хорошему и сильному сама по себе, просто потому, что должен же быть кто-то, кто позаботится о ней по доброте душевной. Дурой была, дурой осталась.

— Зачем вы мне это рассказали? — Иллин очень старалась не хлюпать носом, как ребенок. Не получилось.

— Зачем? — Джиа усмехнулась. — Да жалко мне тебя, дуру. Бегаешь за Лексарном как собачонка, чуть ли тапочки в зубах ему не носишь, но ничего о нем не знаешь. Теперь ты знаешь его чуть лучше. Выводы делай сама.

Иллин молча отвернулась. Боялась, что если скажет хоть слово, выставит себя еще большей дурой. «Жалко» ее Джие, значит? Да куда там! Эта стерва аж светилась от злорадства. Как же можно быть… такой?! Иллин сейчас ненавидела ее сильнее, чем Варла, госпожу Тиру и Аргейла вместе взятых. Зачем нужно было все это рассказывать, когда Иллин только-только поверила, что…

«Что лорд Лексарн — хороший? Не такой, как другие? Спасибо скажи, идиотка, что тебе глаза открыли. Когда ты уже отучишься верить в добрых хозяев?»

Иллин вышла в коридор, соединяющий административные помещения и палаты. До разговора с Джией она собиралась навестить Касбира, но теперь все желание общаться хоть с кем-нибудь пропало. Ей надо было просто побыть одной, уложить в голове все это…

«Кому-то было четырнадцать, кому-то — чуть больше. В живых осталась только я».

Иллин всхлипнула. Почему, почему он так поступил?! С детьми? А с Джией… Если все было именно так, как она рассказала, то лорд Лексарн просто… просто… ситх. Ничем не лучше верховного наставника.

— Эй, Иллин! Привет.

В дверях палаты стоял Касбир и широко улыбался. Иллин вымученно улыбнулась в ответ.

— Привет, Касбир. Ты как сегодня?

— Отлично. — Дурачась, Касбир подпрыгнул на месте. — Не понимаю, почему твой Учитель меня никак не выпустит. Я такими темпами скачусь, отстану от других парней и снова окажусь здесь, потому что отцу очень не нравится, когда я отстаю.

Он вдруг смущенно отвел взгляд и выдавил натянутый смешок:

— Ну, вообще, в том, чтобы здесь чаще оказываться, есть плюс. С тобой чаще видеться буду. Это здорово.

Иллин дернула уголками губ, изображая улыбку. Касбир был милым. В другое время ей было бы очень приятно это услышать от него. Даже сейчас на душе стало немного легче.

Касбир посерьезнел. Он шагнул ближе, положил руку Иллин на плечо. Очень… трепетно. Как будто действительно беспокоился за нее.

— Эй, ты как? Ты грустная какая-то. Что, опять с Учителем неприятности?

Иллин помотала головой. Касбир был таким хорошим, таким искренним… Как же хотелось все ему рассказать! И не просто рассказать. Взять за руку. Голову на плечо положить, прижаться…

«Чтобы он посмеялся надо мной? Сделал вид, что ему есть до меня дело, а потом — ботинком по лицу? Он ситх. Они не бывают… Такими, каким он мне кажется. Никогда».

Глаза защипало вдвое сильнее. Ну почему сейчас?! Не надо перед ним плакать. Вообще ни перед кем здесь плакать нельзя!

— Иллин… — Касбир потянулся обнять ее, но вдруг отстранился, словно она его оттолкнула. Его ладонь замерла в паре сантиметров от ее плеча. — Можно?

У него были ласковые глаза. Очень искренние и честные. И… Иллин не могла это объяснить, но рядом с Касбиром ей будто бы становилось теплее, и проблемы больше не казались такими неподъемными.

«Уже забыла, как Варл дарил тебе цветы? Как гулял с тобой под ручку и говорил, что ты самая красивая девочка в галактике? Он тогда тоже искренним и хорошим казался. Вообще ничему учиться не хочешь, дура?!»

Иллин не ответила. От волнения и слез ее начало трясти, и она впилась пальцами в предплечье, чтобы с этим справиться. Касбир понял это по-своему. Он смущенно опустил руку. Его лицо, такое радостное и светлое только что, будто потемнело. Уставившись в пол, он отступил на шаг.

— Извини, — тихо сказал он. — Я веду себя, как придурок.

Касбир, в отличие от нее, не плакал. Но в этом «извини» заключено было столько, что Иллин почувствовала себя последней сволочью. Он нерешительно шагнул к палате, протянул руку к дверной панели, но почему-то замешкался, прежде чем нажать на нее. И тут Иллин поняла: если она ничего не сделает, даст Касбиру уйти в палату, на этом все кончится. Что бы между ними ни начиналось, этого больше никогда не будет, даже если она очень захочет.

— Подожди! — вырвалось у нее прежде, чем она успела придумать сотню причин, почему Касбир ей не нужен. — Нет, все хорошо. Это ты меня прости. Я просто… просто… Дура.

Касбир на секунду замешкался, а потом заулыбался так, будто в жизни не слышал ничего более радостного.

— Я придурок, ты — дура… По-моему, мы друг другу классно подходим. Может, забежишь ко мне? Можем уроки вместе сделать, если хочешь. А то отец меня точно прибьет, если я неудов нахватаю.

Иллин заставила себя улыбнуться.

— Конечно, Касбир. Только с физикой ты мне больше не помогаешь, идет?

— В прошлый раз же нормально вышло! Ладно, ладно, молчу, не смотри на меня так!

В палату они вошли, держась за руки, и Иллин даже ни разу не пробила дрожь. Похоже, ее страх перед мальчишками окончательно перестал распространяться на Касбира — прямо как на Ремиса раньше. Она даже смогла искренне посмеяться над тем, как красочно Касбир спародировал их учителя по физике. Но стоило Иллин отлучиться, чтобы взять халат из шкафчика, печаль вновь начала брать верх.

Возможно, Касбир действительно был хорошим. Вот только об Учителе она этого больше сказать не сможет, наверное, никогда.

Касбир сразу заметил ее настроение, когда она вернулась к нему.

— Иллин, так чего случилось-то? Тебя будто тук’атам скормить пообещали.

Иллин бледно улыбнулась, присаживаясь на койку рядом с ним.

— Почему сразу тук’атам?

— Да так. — Касбир пожал плечами. — Вспомнилось, как мама в сердцах это моей младшей сестренке сказала, а та взяла и поверила. Мелкая же. Весь день потом по углам пряталась и плакала втихую. Ну так что случилось?

Иллин поймала себя на том, что опять ковыряет заусенцы, и украдкой шлепнула себя по руке. Нечего давать волю глупым привычкам. И кусать губы тоже не надо!

— Касбир… — Иллин замялась, подбирая слова. Ей хотелось бы рассказать все как есть, но это было бы неправильно. То, что она сегодня услышала от Джии, касалось только них двоих и лорда Лексарна. — Что бы ты сделал, если бы услышал что-то очень плохое о человеке, который тебе дорог? Если бы тебе рассказали о нем такое, что после этого ты больше не сможешь относиться к нему, как раньше?

Касбир задумался. Но ненадолго.

— Смотря кто сказал. Если бы, например, кто-нибудь из Темного Совета плохо отозвался о моем отце, я бы напрягся. Это чревато. А если кто-нибудь из равных ему или ниже, то человек сам дурак. Взрослого я бы просто слушать не стал. Если бы послушник какой-нибудь позволил себе лишнее сказать про папу, я бы врезал ему так, чтобы он в следующий раз рот свой поганый открыть боялся. А что?

Иллин покачала головой.

— Ты не понял. Если бы тебе рассказали что-то ужасное, и ты понял, что это, скорее всего, правда?

— Так я о том и говорю. — Касбир развалился на койке с подчеркнуто беспечным видом: мол, о чем тут вообще беспокоиться? — Иллин, ты какие-то сложности на ровном месте разводишь. Если это, как ты говоришь, твой близкий человек, какое тебе дело до того, что о нем болтают? Нет, дело должно быть, но в том смысле, что болтунов надо хорошенько проучить. Это дело чести и все такое. А так… Даже если он что-то плохое сделал, тебя это не касается. Важно только то, что это член твоей семьи, и он тебе дорог. Или ты об Учителе? Про лорда Лексарна тебе кто-то гадостей наговорил, я угадал?

Иллин кивнула. Отнекиваться было бы глупо.

— Пускай заткнется, — категорично заявил Касбир. — Лорд Лексарн — герой войны и настоящий ситх. Отец о нем никогда слова плохого не сказал. А шавки пускай тявкают за его спиной, раз в лицо сказать кишка тонка. Тебе-то зачем их слушать? Враги знаешь как все переврать могут?

Иллин молча пожала плечами. Да, ненависти и желчи в Джие было немерено. Но это не значит, что она лгала.

Касбир взял ее за руку и крепко сжал.

— Ты хорошая и очень наивная, — сказал он серьезно. — Всякие гады это видят и пользуются. Такой, как ты, каждый насолить захочет. Не ведись на всякое вранье и провокации, хорошо? Обещаешь?

«Да нет, Касбир. Это ты очень хороший и наивный. Не бывает в жизни все так просто, глупый», — подумала Иллин, но лишь улыбнулась в ответ и положила свою ладонь поверх его.

Иллин и не ждала от Касбира дельного совета. Но даже от его глупых советов ей становилось намного лучше.