Яркий (джен)

Джеймс ушел и стало тихо. Снейп протянул руку и взял ладонь Лили в свою, всё ещё ожидая, что она развеется, как только что растаяло содержимое брошенного Джеймсом флакона. Но Лили стояла, немного ссутулившись, точно как расстроенный Гарри, и не собиралась пропадать. Он подшагнул поближе, и теперь они стояли плечом к плечу, держась за руки.

— Дурак, — сказала Лили наконец, — не злись на него, иначе точно не расколется.

— Ещё я только на мёртвых не злился, — процедил Снейп, поведя подбородком. — А он себе не изменяет. Всё такой же…

— Противный мальчишка, только теперь мёртвый, — кивнула Лили и вздохнула. Как будто они обсуждали репертуар глубоко провинциального театра. — Интересно, откуда он вообще взял флакон?

Она подошла к месту, где должны были лежать осколки; пол был гладким, ничто не напоминало о произошедшем.

— Ну, конечно, — протянула Лили, улыбаясь, — смотри, Сев! Это была просто иллюзия. Он ничего не разбивал. Придумал это. Видимо, рассчитывал на то, что ты не знаешь закона и разозлишься.

Снейп не хотел признаваться в том, что от этих слов ему стало значительно легче дышать.

— Что за закон? — спросил он.

— Ну, если вкратце, то мы не можем ничего создавать для личных целей, — пожала плечами Лили. — Если не устраивает такое объяснение, то лучше подожди, пока окажешься здесь сам.

— Устраивает, — промолвил Снейп. — А как это удаётся Гарри?

— Ну… Гарри живой. Это первый случай, когда живой человек может по собственному желанию болтаться между мирами и что-то здесь делать. Во всяком случае, мы с ним ваши ночи напролёт копались в книгах и ничего не нашли. Он здесь э… Аномалия. Что-то вроде. Так что всё, что с ним связано, происходит здесь как нечто уникальное. Мы с ним выводим свои законы.

— Например? — Снейп поднял бровь.

— Он не может вызывать людей, которых не видел там, у вас, во времени. Только знакомых.

— А, — Снейп задумчиво потянул себя за прядь волос.

— Что?

— Я не смогу увидеть Тобиаса, — сказал он то ли мрачно, то ли с облегчением.

— А кто это? — раздался позади них заинтересованный голос. Снейп вздрогнул, кляня себя за то, что успел позабыть, что они с Лили не одни.

— Это… — начал он, не поворачиваясь, — мой отец. Тобиас Снейп. Хотел посмотреть.

Отрывистыми предложениями и резким тоном он давал понять, что, чем меньше последует вопросов, тем меньше вероятность, что Гарри в скором времени перестанет быть столь удачной «аномалией» и превратится в обычного местного жителя вроде Джеймса. Ему было интересно посмотреть на отца по одной причине: если, оказавшись здесь, умершие ничего не могут создавать для личных целей, то Тобиас Снейп не мог создавать себе выпивку. Каким он оказался без выпивки, — магл, в рационе которого высокоградусное пойло заменяло воду?

Однако атака на личное пространство была произведена не с той стороны, с которой ожидалось.

— Слу-ушай, а как тебе идея показать Гарри то, что ты о нём помнишь, и таким образом как бы познакомить их заочно? — глаза Лили загорелись. Снейп выпал в осадок. Чего он меньше всего хотел делать в жизни — так это показывать Гарри своё жалкое детство. Профессор проговорил это вслух, выбрав самый свой едкий тон, которым он разговаривал исключительно с проштрафившимися после отбоя гриффиндорцами. Лили смотрела на него, отчего-то забавляясь. Дрожащий от обиды голос снова застал его врасплох:

— Конечно… Откуда Гарри знать, каково это — когда в самые чувствительные воспоминания жалкого детства погружаешься не один.

Снейп резко развернулся. Гарри стоял неподалёку, глядя на него исподлобья.

— Это шантаж и манипуляция, — сказал профессор, подходя поближе.

— Да, — грустно ответил Гарри.

— Но… я подумаю над вашими словами, — Снейп протянул руку и, не вполне уверенный в том, что делает, легонько потрепал мальчика по голове. Только сейчас он обратил внимание на волосы Гарри: они стали длинными и завивались — сильнее, чем у Лили, — укладываясь в своеобразную пышную причёску, придающую ещё большую бледность скуластому лицу. Черты Джеймса благодаря этому как будто сглаживались. От прикосновения Гарри вздрогнул; но не отстранился.

— Звучит, как угроза, — хмыкнул он. Снейп усмехнулся:

— Учитесь быть слизеринцем, Гарри. Угрозы не было.

Когда он снова посмотрел в её сторону, Лили стояла близко к проходу между стеллажей, готовая скрыться, как и Джеймс, из виду.

— Аудиенция окончена? — спросил Снейп, чтобы подтвердить подозрения. Лили звонко рассмеялась:

— Хва-атит тревожить мё-ортвых, — сказала она «замогильным» голосом с подвыванием, а потом добавила, уже деловито: — Я была рада повидаться так, чтобы ты меня тоже видел. А то… — её правая рука описала в воздухе неопределённую фигуру. Снейп вскинул брови. — Я-то частенько к тебе наведываюсь.

— Что? — он как будто оглох. — Ты за мной наблюдаешь?

— Ну, не то, чтобы постоянно, — щеки Лили запунцовели. Если сердце Снейпа и до этого — на протяжении всего вечера — совершало какие-то совершенно несвойственные ему в обычной жизни движения, то от последнего признания оно просто оказалось где-то в горле.

— И как долго ты… — он прокашлялся, всё ещё стремясь сохранять непроницаемый вид, — этим занимаешься?

Лили хитро прищурилась:

— Меньше знаешь, Сев, — крепче спишь, — она показала ему язык. — Пока, Гарри!

…и скрылась.

Примерно в эту же секунду они с Гарри снова очутились в кабинете, друг напротив друга. Толстая свеча на столе, чуть коптя, отбрасывала неровный, «танцующий» — из-за мельчайшего движения воздуха — свет на их лица и ближайшие предметы. Остальная часть комнаты была во тьме, не считая нескольких тусклых зеленоватых масляных светильников на стенах. Тишина подземелий после Библиотеки никогда не казалась такой уж абсолютной: слух начинал улавливать тончайшие звуки, вплоть до того, что тиканье механических часов на запястье Снейпа казалось громким. Казалось, ухо воспринимало, как в конце коридора ходят студенты. В котле у стены изредка булькал сам собой состав, который должен был отбродить до следующего этапа приготовления. Даже свеча сгорала с тихим, свечным, шуршаще-гудящим звуком.

Возвращение из Библиотеки для Снейпа всегда было сродни выходу из глубокого, но при этом гиперреалистичного сна: всё, что его окружало, виделось и звучало так, будто требовало проверки на существование. Сном казалась скорее жизнь. Особенно в этот раз, после которого всё настолько поменялось, что даже не верилось, что в реальности едва ли прошло полчаса.

Снейп глубоко вдохнул. Мысли — вместо того, чтобы успокоиться — как будто подпитались кислородом и стали мелькать ещё активнее. Он встал и неторопливо подошёл к столу для нарезки ингредиентов, взмахом руки заставляя Омут Памяти появиться из-под каменной столешницы. Серебристые ниточки одна за другой стали исчезать в тонкой стеклянной колбе, вынутой Снейпом из бокового держателя, и в голове постепенно установилась долгожданная тишина. Закончив работу над сознанием, Снейп задвинул чашу и колбочки обратно, а затем подошёл к Гарри. Склонив голову на грудь, мальчик дремал.

Снейп протянул руку — теперь уже наяву — и коснулся его макушки; легонько провел ладонью по волосам. Гарри не шевелился, и он сделал это ещё раз. Потом взял за плечо. Гарри сонно открыл глаза и, щурясь, стал озираться.

— Не хотите поужинать, Гарри? — спросил он.

— Хочу, — ответ сопровождался громким зевком.

— Идёмте.

Гарри сфокусировал взгляд на бесстрастном лице, которое стало уже настолько знакомым, что не могло обмануть внешней строгостью. Он чувствовал себя очень спокойным и счастливым; а Снейп? Он не представлял, — не мог представить, что тот пережил за их встречу с мамой, не мог вообразить, что творилось в его душе теперь, когда профессор знал, что у него есть как минимум... «младший Нюнчик», а мама то и дело оказывается где-то рядом, — и когда он о чём-то размышляет, и когда, может быть, просто чувствует себя хуже всего. А понял ли профессор, что мама существует в Вечности и они тоже окажутся там навсегда, когда придёт время?

— Потом поговорим, — сказал Снейп, видя, что Гарри усиленно что-то формулирует. — Сейчас… просто вставайте.

Гарри послушно поднялся.

Они вместе петляли по подземельям и вместе оказались в Большом Зале. Ужин был в самом разгаре, поэтому почти никто не заметил, как они разошлись, каждый сев за свой стол. Гарри пожелал Драко Малфою приятного аппетита; Снейп сказал что-то неприятное Квиреллу — тот аж подавился. Вечер в Хогвартсе продолжался, как ни в чём не бывало, — а ведь ни для кого ничего и не произошло; когда Гарри наелся и собрался идти спать, его остановило чувство, что на него кто-то внимательно смотрит. Он повернулся к преподавательскому столу: это был Снейп. Профессор усмехнулся. Гарри улыбнулся в ответ.

«Это не сон,» — проговорил про себя каждый из них уже ночью, лёжа в кровати и глядя в потолок. Это был не сон.