Не плачь, девчонка! (гет)

Общеизвестно что в Англии многое решается в клубах. Где-то между второй сигарой и четвертым дринком, не отрываясь от карт принимаются решения, которые определяют лицо мира на десятилетия если не столетия вперёд. Сейчас.

Но были времена, когда всё важное решалось в трактирах, а содержатель придорожного пристанища путников был одним из самых уважаемых людей — наравне с военным вождём и жрецом. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, директор Школы чародейства и волшебства Хогвартс, кавалер ордена Мерлина первой степени, Верховный чародей Визенгамота, Президент Международной Конфедерации Магов и просто сильнейший волшебник современности знал об этом, что называется, «из книг», а вот глаза его собеседницы, окружённые сеткой морщин, казалось лично видели мерный шаг легионов Рима, выбивающих пыль из дорог Бретани. И дурь из её обитателей.

Это конечно не могло быть правдой (или все же могло?), но именно от такой параллели он никак не мог избавится — будто он, как какой-то варварский вождь, во всём блеске славы, силы и золота пришёл в трактир выслушать условия позорного мира. Не от легата или трибуна, а от простого примипила* — ведь именно победитель определяет какое уважение оказать побеждённому. Да и его судьбу.

Победитель может позволить себе многое — включая вот так, запросто, явиться в самое сердце «чужой» территории, в трактир «Кабанья голова», и здесь спокойно наслаждается жизнью — то есть пинтовой кружкой отнюдь не «сливочного» пива и громадной сковородой шипящих острых колбасок. В то время как самый могущественный чародей не знал, чем занять руки, то и дело принимавшиеся теребить бороду, и не мог впихнуть в себя ни куска. Горек хлеб побеждённых.

А он именно проиграл, причём проиграл именно по высшему разряду, как там говорил этот древний китаец: «Самая лучшая война — разбить замыслы противника»? Всё верно — и это удар был страшен, будто ураган, разметавший карточный домик — столь тщательно и с любовью выстраиваемый карточный замок. Стыдно сказать, но он просто… растерялся. Как растерялся бы играющий белыми (конечно же — только белыми!), гроссмейстер, продумавший партию на два десятка шагов вперёд, готовый сделать первый ход неминуемо приводящий его к победе и вдруг обнаруживший, что с доски пропал чёрный король. Вот так — взял и просто пропал, а оставшиеся фигуры, включая и его собственные, перекрасились в пяток разных цветов и занялись непонятными эволюциями, напрочь забыв о своём подчинённом положении.

Да уж, раз — и набирающий силу и могущество (разумеется перед тем как рухнуть, освобождая дорогу для нового витка развития), тёмный лорд просто исчезает с доски как какая-то пешка, а чёрный ферзь (проведя быструю чистку рядов от совсем уж отмороженных) сличает ряды, обзаводится могущественными союзниками и, что самое неприятное, выдвигает практически революционную программу реформ. Вроде бы и под старым лозунгом «чистоты крови», но содержащую вполне себе действенные предложения по очистке той самой крови. Настоль продуманные, что сразу становилось понятно чьи уши тут торчат. А уж их предложения по правам волшебных существ… не принять их было, во-первых, неудобно — чёртовы последыши Малфоя не постеснялись просто содрать его собственные предложения (выдвинутые в расчёте на то, что их никто, естественно, не примет), и довести до абсурда; а во-вторых, это грозило вызвать пожар такого размера, что предыдущие гоблинские восстания покажутся выездом бойскаутов на воскресный пикник. И это всё было не больше чем верхушкой айсберга, по-настоящему грозные события проходили, что называется, «под толстым слоем», подавая на верх только слабые, но от того не менее тревожные сигналы — вроде вдруг расширившегося чуть не вдвое Запретного леса, почти окружившего Хогвартс и Хогсмид, так ещё в этом расширении явно чувствовалась чья-то воля. По крайней мере перерезать железнодорожную ветку и дороги Лес даже не пытался, оставив широкие зоны отчуждения. Как бы намекая. Это, не говоря уже о совете попечителей Хогвартса, вдруг заинтересовавшихся содержимым программ и падением уровня преподавания. За этим всем явно чувствовалась ласковая, но твёрдая рука, заботливо поправляющая на шее намыленную верёвку.

М-да, неприятно ощутить себя вместо игрока фигурой, но он ещё не утратил мужества и сможет прямо посмотреть в глаза своего противника. Дамблдор решительно оставил в покое порядком растрёпанную бороду и взглянул через стол на Пифию. Да уж, лучше бы не смотрел, как ни стыдно — но пришлось срочно прятать взгляд. Древнее тёмное зло совсем не торжествовало по поводу своей победы, отнюдь. Взгляд даже не был равнодушным. Хуже всего — он был усталым и сочувствующим, и даже немного разочарованным — так могла бы смотреть бабушка на «внучка», который сначала устроил пару безобразных сцен, доказывая родителям, что «он уже взрослый», а теперь прибежавший за деньгами для лечения подхваченной дурной болезни и советами, как всё это по надёжнее скрыть.

«Чёртовы ведьмы! Это тебе не доморощенный тёмный лордик — вот где настоящая тьма. Совсем не противящаяся свету, о чем многие не знают, просто чем ярче сияет свет, тем темнее в тени…», — с отчаяньем подумал Дамблдор. — «Но сидели ж вы в тени тысячелетьями, вязали там узлы линий судеб, преследуя свои непонятные цели — чего ж сейчас повылазили? Да ещё так не вовремя!»

— А того и вылезли, — заставила заледенеть его спину Пифия — «Она что, мысли читает, или я это вслух сказал?!», — что кое-кто в свои игрушки заигрался. Такую линию чуть не загубил, ирод! Не для того её пять сотен лет пестовали, чтоб ты себе противника выращивал! А теперь такой труд чуть не сгинул — хорошо хоть и сила, и семя тут остались, глядишь чего путного и вырастет. Но тебе-то не стыдно, вот борода седая уже, а всё ему хочется, чтоб именно рыцарем, да на белом коне — ослу старому. Нет для рыцаря дракона? Так мы его выведем — из соски выкормим, воспитаем, нужные книжицы подсунем, да на крыло поставим. А то, что сил справиться может и не хватить в голову не приходило? Да и про тех, кто твою победу судьбой своей оплачивать будет, тоже не думал?

Под это старческое брюзжание, где-то даже добро-снисходительное, директор Школы чародейства и волшебства Хогвартс неожиданно почувствовал себя… нет даже не маленьким мальчиком с деревянным мечом, которому воспитательница выговаривает, что это не дракон и даже не виверна и вообще, что «кошке тоже больно» и мучать её нехорошо.

Нет, он почувствовал себя тем самым рыцарем на белом коне, вышедшем на дракона. Ага, упакованный в продвинутый вариант консервной банки с мечом и копьём против семи тонн животной ярости, упакованной в превосходящую по твёрдости корунд чешую и способную плюнуть струёй огня на пару сотен метров. Живот скрутило запоздалым страхом, а все планы и возможности показались ненамного более надёжными, чем те же латы против струи магического пламени, в которой испаряется даже вольфрам.

— И что же теперь? — только и смог выдавить он из себя.

— А что дальше… — Пифия забросила в рот последнюю колбаску и упёршись ладонями в поясницу со вздохом распрямилась. Видавшая виды шляпа заняла своё место на голове сильнейшей из ведьм, а вот сухонькая, покрытая пергаментной кожей кисть неожиданно ободряюще легла на плечо далеко не последнего по силе волшебника. — Детишек учи, старым маразматикам, да молодым идиотам в этом вашем Визенгамоте мозги вправляй, а там, глядишь, для себя чего найдёшь. Начинать жизнь с нуля, хе, не поздно и на краю могилы. А мы с тобой ещё поскрипим, попортим друг другу кровушки.

Уже давно на плече не чувствовалось неожиданно поддерживающего касания, а Альбус Персиваль Дамблдор всё сидел за столом, будто стараясь разглядеть судьбу в застывшем на сковородке жире. Ему слишком много нужно было переосмыслить, но главное и самое воодушевляющее он уже понял — у него появилось то, чего не было ранее. Настоящий Враг. Тот, который порой бывает ближе и вернее друга.

Просто потому, что не предаст.

________________________

*— Примипил (лат. primus pilus или primipilus — «первый пилуса») — самый высокий по рангу центурион легиона, стоявший во главе первой центурии первой когорты. В I—II веках мог дослужиться до всаднической должности, при доминате превратился в должность при продовольственном ведомстве.