Всегда и навеки (джен)

Жёлтые цветы спускались с опушки, усыпая окраину кладбища перед лесом ярким светом. В глазах пестрило и голова шла кругом, запах пыльцы повис в воздухе, а здешние могильные камни ещё не успели порасти мхом, отчётливо выделяясь на ярком фоне. Молчание между двумя людьми нарушалось лишь недовольным ворчанием воронья и напеванием шута себе под нос однообразной мелодии. И звук этот был подобен преграде, через которую молодой убийца не мог перешагнуть и подступиться к жертве. У него было такое чувство, будто за ним наблюдают. Навязчивое и липкое, мешающее схватиться за клинок и покончить с неряшливой постановкой на кладбище. Не передать словами ощущение, когда с тобой идут словно два человека в одном теле: первый ждёт смерти, а второй зорко наблюдает за происходящим. Что это? Не бредит ли он?

Каждый из них погрузился в собственные мысли, в надежде, что путь будет бесконечным. Ведь ни один из них не знал, как поведёт себя другой и где именно дорога оборвётся.

— Кого вы похоронили здесь? — поинтересовался для вида Цицерон, на самом деле желая окончить песенную пытку.

— Мать, — откликнулся Амиэль спустя несколько секунд. — Мы почти пришли, — отрывисто добавил он.

— А ваш отец? — не желая заканчивать диалог, спросил молодой убийца.

Но шут не ответил, делая вид, будто не услышал, проигнорировав. Он отозвался лишь через минуту:

— Вот её могила.

Амиэль остановился возле камня, что возвышался как скала над жёлтым океаном. Цицерон шёл позади и постоянно оглядывался по сторонам. Все-таки неподалёку была главная дорога, и легионеры из патруля в теории могли бы сюда заглянуть. Однако за то время наблюдений, что у него было, такого не случалось.

— А у тебя кто здесь? — поинтересовался Амиэль, обернувшись к убийце, застав того врасплох. Он как раз вертел головой, примеряясь к местности. — Что-то случилось?

— Ааа… Эм, нет. Просто я так и не вспомнил, где похоронена моя мать, — быстро нашёл себе оправдание Цицерон, раздосадовано осознав, что здесь труп шута ещё долго не найдут. Они слишком углубились, дойдя до самого леса.

— У тебя тоже? Какое совпадение… И что же, ты совсем ничего не помнишь? — Амиэль положил бледную ладонь на камень, его лицо выглядело умиротворённым. Он совсем не был похож на того крикливого и раздражающего шута, который прыгал и вопил на Арене. Перед ним, убийцей, стоял уставший человек, будто сорвавший с себя маску, обнажив нутро. Разбитое и согбенное. И неясно было Цицерону, как это всё уживалось в одном теле? Как можно быть настолько разным? В самом деле, два лица…

— Как вам сказать. Есть одно воспоминание. Я тогда был совсем мал, отец вёз нас на телеге: меня и её, завёрнутую в одеяло… — он говорил правду, а сам в это время думал, как бы соврать и увести Амиэля поближе к главной дороге, или, на крайний случай, выйти обратно к тропе, ведущей в Скинград с кладбища. — Мне врезались в память её длинные рыжие волосы, что свисали с телеги вниз, качаясь на кочках. Я сидел совсем рядом, болтая ногами, и толком ещё не понимал тогда, что происходит. Понимание пришло позже.

Вся эта история… Поможет ли она ослепить шута? Поверит ли он в чужую искренность и последует ли за ним? Цицерон ощущал себя пауком, что плёл сети вокруг рвущейся от него на волю крохотной пташки. Но он знал — сил у неё хватит, дабы порвать паутину и выскользнуть из его рук. Напряжение повисло в воздухе. Кто из них выйдет победителем оставалось под вопросом. Молодой убийца чувствовал, как перегорает всё внутри, он слишком долго возится с исполнением контракта и эмоционально почти опустошён. Ему была привычна долгая подготовка к убийству, но, как правило, сама смерть жертвы не заставляла себя так долго ждать. А тут он всю ночь, как идиот, караулил — уйдёт не уйдёт; так потом ещё целое утро круги наматывал… Вот чем он занимался? Где тот момент, когда всё пошло наперекосяк? Глаз задергался, раздражение усиливалось, но он старался держать себя в руках.

— И почему ты решил навестить её именно сейчас, хотя до этого так долго игнорировал? — спросил шут, слегка растягивая слова. На его лице заиграла едва заметная усмешка — добавил масла в огонь.

«Наглец, смеётся надо мной!.. Но ничего, я буду смеяться последним…» — озлобленно проглотил Цицерон ругательства, висевшие на языке, ощущая чужую издёвку во взгляде.

— Мой отец скончался совсем недавно… — в речь затесались нотки оправдания, внутренне сильно возмутившие ассасина. Дожили… Как же быстро тает самообладание. Кашлянув в кулак, он продолжил: — При жизни он любил говорить, что мёртвым нет дела до живых. Посему мы и не посещали её могилу. Теперь же меня ничего здесь не держит. На днях планирую отправиться в столицу, буду работать в доках Портового района. Я уже договорился. Но перед этим, вот… решил попрощаться с матерью. А что? — договорил уже спокойным тоном молодой убийца заученную ранее фразу. Теперь он врал, но заметит ли Амиэль ложь? Сложно было предвидеть. Лицо человека, стоявшего напротив, изображало странную гримасу: губы замерли в полуулыбке, брови выгнулись в немом вопросе, а в жёлтых глазах отражалось внутреннее любопытство. Кто поймёт, что на уме у чудака?

Но тут шут сделал то, чего Цицерон и вовсе не ожидал от него — перескочил на другую тему, огорошив тем самым и запутав паука в собственных сетях.

— А почему ты обращаешься ко мне на «вы»? — в голос засмеялся мужчина, смутив тем самым убийцу окончательно.

В голове взрывом пронеслись вопли:

«И кто из нас двоих дурак?! Я попался? Как же глупо я попался!..»

Цицерон потупил взгляд. Его поймали за руку, словно нашкодившего мальчишку! И? Что дальше? Как ответить? Смотреть на Амиэля совсем не хотелось, но пришлось, хотя бы для вида. Впопыхах убийца изобразил на лице удивление, однако оно тут же слетело, ударившись лоб в лоб с наглой миной. Захотелось со всей силы ударить по раздражающей физиономии, дабы сбить спесь с проклятого шута. О, Ситис! Он ещё никогда так не желал чужой смерти, как сейчас! Нужно было убрать свидетеля собственного позора, причём срочно. А если нет, то не видать ему сна и покоя в ближайшие месяцы.

Наверное, в эту минуту он стоял перед своей жертвой, красный, как те томаты, что росли рядом с виноградниками в окрестностях города. До чего же было паршиво.

— Как твоё имя? — вдруг прервал шут личный кошмар Цицерона. Последний же боялся поднять голову. Это его сейчас убили, а не он. Проиграл! Проиграл! — Почему ты молчишь? — не унимался мужчина.

— Какое тебе дело до моего имени? — фыркнул молодой убийца, обращаясь к жертве теперь на «ты».

«Может плюнуть на всё и закончить всё прямо здесь и сейчас? Да, некрасиво… Но жить можно…»

— Наверняка, ты знаешь моё. А чем я тебя хуже? Мы уже долго бродим по кладбищу, а так и не познакомились. Представься, пожалуйста, — надув обиженно губы, попросил Амиэль. От увиденного у Цицерона ещё сильнее зачесались кулаки. Над ним попросту издевались.

Чувство ирреальности затопило его до краёв. Рука непроизвольно потянулась к поясу, где в ножнах покоился кинжал. Кинжал, что узрел позор своего хозяина.

— Ты торопишься? — буднично поинтересовался Амиэль, заметив чужое движение. Но в жёлтых глазах проскользнул страх, несмотря на попытки натянуть на лицо маску с нахальной улыбкой.

Пролетело несколько томительных мгновений, а они всё стояли, не сводя взгляда друг с друга, мысленно ходя вокруг да около, не зная, как разрешить сложившуюся ситуацию. И, естественно, каждый думал обернуть происходящее в своё русло.

— Цицерон, — сдержанно отозвался убийца.

— Что? — вздрогнув всем телом, переспросил шут, запоздало смутившись собственной реакции.

— Моё имя — Цицерон, — уже более добродушно пояснил молодой имперец, рассудив, что желанием заказчика пренебрегать не стоит. Да, он провалил контракт, однако, если всё закончится успешно, то кто об этом промахе узнает?

— Очень приятно… — едва слышно проронил Амиэль. — И как скоро всё должно закончиться? — он иронично усмехнулся, с опаской заглядывая в чёрные как смоль глаза.

— В ближайшие несколько минут, — хмуро отозвался Цицерон, ощущая всю нелепость происходящего. В самом деле, убогая импровизация на коленке. Не так он представлял своё последнее убийство.

— Может, погуляем ещё? — спросил шут, теперь с тоской провожая маленькие облачка, плывущие по небу.

— Может… — только и смог ответить молодой убийца.

— Могу ли я по наглости своей задать ещё один вопрос? — прощупывал почву под ногами шут.

— Задавай, — пожал Цицерон плечами, мысленно следя за здравым смыслом, что летел в пропасть. Однако путь до более людных мест всё равно нужно было чем-то заполнить. Почему бы и не поболтать?

Почему он не убил его раньше? — вопрос, который до сих пор оставался без ответа. Переоценил свои силы? Или хотел растянуть удовольствие? Ну… Теперь это больше походило на пытку. Доигрался, опять…

— Могу ли я узнать имя заказчика? — осторожно начал мужчина, но заметив на себе ошарашенный таким грубым нахальством взгляд, Амиэль выставил перед собой руки и запричитал: — Я теперь ничего не боюсь… Мне теперь всё можно…

— Но не до такой же степени! — в голосе прозвучало раздражение. — Если бы я и знал, всё равно бы не сказал.

— Ты не знаешь? — искренне удивился шут, но потом вдруг закатил глаза и озвучил свой вывод: — Ааа… Я понял, ты из простых. Обыкновенный наёмник, что ничего не слышит и ничего не видит…

От таких бесцеремонных слов самолюбие Цицерона перекосило. И хоть внутренне он понимал, что, возможно, его просто дурачат и хотят взять на понт, но ничего поделать с собою не мог.

— Зачем тебе знать чьи-то имена? Кому ты будешь рассказывать всю эту информацию? Ситису, что ли? — вспылил убийца, совершенно не скрываясь. Они медленно шли в обратном направлении. Иногда их плечи соприкасались, и Цицерон в сердцах не понимал, за какие-такие грехи ему выпало такое издевательство и унижение?

— Тёмное Братство?.. — хмыкнул Амиэль, его брови удручённо сошлись у переносицы. Только сейчас убийца опомнился и заметил, что перед ним теперь стоит тот самый лицедей, которого он видел на Арене. Второй же: уставший и разбитый, будто под землю провалился. Когда он моргнул и всё проглядел? — Надо же… Какая большая честь! Но мне бы очень хотелось узнать, кому я кушать мешаю и спать… — выпалил мужчина на самое ухо убийце.

Цицерон гневно поморщился и теперь буравил недовольным взглядом человека, шедшего с ним совсем рядом.

— Говорю же, что не знаю. Они птицы высокого полёта — это всё, что мне известно, — он полностью выгорел, и больше не сопротивлялся, отвечая, как есть.

— Я так и думал… — тяжело вздохнул Амиэль, перестав, наконец, улыбаться и посерьёзнев. — Но если ты не в курсе, это не значит, что твоё руководство тоже…

— К чему ты клонишь?

— Я бы хотел заказать своего заказчика, — ударил мужчина словами прямо в лоб, отчего Цицерон, не углядев камня под ногами, споткнулся и чуть не упал. Они остановились. Чужая наглость поразила до глубины души. Но в подобном поведении что-то было, и в сознании убийцы начала пробиваться симпатия к собственной жертве. — У меня есть деньги и я…

— Нет, — оборвал его слова Цицерон. — План хороший, но, боюсь, невыполнимый.

— От чего же? Вам не нужны деньги? — сконфузился Амиэль. Видимо, он рассчитывал на другой ответ. И именно на него и надеялся с самого начала.

«Хочешь продать свою жизнь подороже? Неплохо…»

— Дело не в деньгах, — попытался объясниться Цицерон, и они снова медленным шагом продолжили путь.

— Неужели выполнить мою последнюю просьбу так сложно? — неуверенно спросил шут.

— Ты даже не представляешь, насколько…