Проходная пешка (джен)

Шахматный мастер, в противоположность мастерам других искусств, к сожалению, часто лишен удовольствия закончить свое произведение намеченными им заключительными штрихами, так как осуществление его творческих планов зависит от того, насколько логично сопротивление его противника.

Сегодня наступил очень важный день для Гермионы Грейнджер. Возможно, не будь она волшебницей, то не стала бы придавать этому такое большое значение, но в магическом мире она наконец станет совершеннолетней. Не то чтобы Гермиона так сильно этого ждала, но теперь перед ней откроются новые двери. Она сможет колдовать вне школы, получит лицензию на аппарацию и... Что «и» Гермиона пока не знала, но семнадцатый день рождения, наверняка, принесет с собой еще много чудесных перспектив!

Однокурсники поздравляли Гермиону с самого утра, и многие даже вручили ей свои подарки. От Джинни ей досталась красивая заколка для волос, а Луна протянула самодельное пробковое ожерелье — такое же, как у нее самой. Обе девочки, наверное, рассчитывали, что именинница сразу же наденет обновки, но Гермиона, смущаясь и благодаря, засунула украшения в портфель — ей совершенно не импонировала идея разгуливать весь день с бусами из пробок на шее. Мальчики тоже не обделили ее своим вниманием: Невилл вручил однокурснице какое-то причудливое растение в горшке, которое то и дело норовило обвиться вокруг запястий новой хозяйки, а Рон, краснея даже сильнее Невилла, подарил ей большой флакон духов. Рыжий гриффиндорец настоял на том, чтобы Гермиона тут же оценила аромат, и теперь ее везде преследовал приторно-сладкий запах фиалок и азалии. И все же Гермиона была счастлива. Сидя за столом в Большом зале, она чувствовала, что не одинока. Девушка даже зажмурилась от удовольствия, когда подумала о том, что встретит свое семнадцатилетие в окружении друзей.

От этих мыслей Гермиону отвлекла почта: четыре крупные совы наперебой пытались отдать ей свои посылки. Победителем явно выходила министерская сова, которая, по обыкновению, принесла утреннюю газету. Забрав «Ежедневный пророк», гриффиндорская староста спешно вручила ей крекер со стола и отпустила восвояси. Следующей совой оказалась Хедвиг. Она принесла длинное письмо от родителей, написанное маминым аккуратным почерком, и небольшую коробочку, внутри которой Гермиона обнаружила набор косметики. Девушка ласково погладила птицу по белоснежным перьям. От того что ее родители не принадлежали этому миру, миру волшебников, Гермионе становилось немного грустно — все больше она отдалялась от мамы и папы, с которыми всегда была очень близка. Сегодня Хедвиг стала долгожданным мостиком, ненадолго объединившим семью Гермионы, и гриффиндорка была ей за это признательна.

— Эй, Гермиона, это письмо от Гарри? — спросил Рон, бесцеремонно заглядывая девушке через плечо. — Что он пишет?

— Это письмо от моих родителей, Рон, — недовольно сказала девушка, убирая листы бумаги в конверт. — Ты же знаешь, что Гарри просил не напрягать Хедвиг такими большими расстояниями.

— Э-э-э... Прости, я забыл, — промямлил рыжий парень, и кончики его ушей покраснели. — Но он должен был поздравить тебя с днем рождения. Как думаешь, какая из этих сов от него?

Гермиона подняла глаза на оставшихся птиц, терпеливо ждавших своей очереди, и протянула руку к самой замученной — небольшая сипуха явно устала после дальнего перелета. В когтистых лапах она держала тяжелый сверток — толстую книгу под названием «Секреты Основателей». При взгляде на нее глаза Гермионы заблестели, а руки сами потянулись к слегка пожелтевшей бумаге. Положение спас Рон, который заметил выпавший из книги кусок пергамента.

С днем рождения, Гермиона!

Надеюсь, тебе понравится мой подарок. Я нашел эту книгу в Вейсельгардене — это небольшой поселок рядом с Дурмстрангом, вроде нашего Хогсмида. Не знаю, как она туда попала, но мне кажется, ее место в твоих руках!

Я хотел бы очень многое рассказать вам с Роном, но думаю, будет лучше сделать это при личной встрече. Директор обещал отпустить меня в Англию в следующие выходные. Надеюсь увидеть всех вас в субботу в Норе.

До скорой встречи!

Гарри

— Это же здорово! — воскликнул Рон, как только пробежал глазами последние строки письма. — Наконец-то мы увидимся с Гарри!

— Да, это здорово, — повторила за другом Гермиона, но ее голос звучал как-то неестественно ровно. Она сама не понимала своего отношения к Гарри: с одной стороны, она безумно соскучилась по нему, с другой — до сих пор злилась из-за того, что он скрыл правду о хоркруксах. И хотя Гермиона чувствовала, что ее обида неоправданна, все равно ничего не могла с собой поделать.

— А это еще от кого?

— Не знаю, — ответила Гермиона, снова выныривая из своих размышлений. — Иди сюда, ты тоже принесла мне подарок?

Серая сова терпеливо дождалась, когда от ее лапы отвяжут небольшой тубус, обшитый зеленым бархатом. Заинтригованная, Гермиона открутила крышку и достала свернутую в тугую трубочку газету. Несколько однокурсников с любопытством уставились на странное послание, отчего девушка почувствовала себя неуютно.

— Грейнджер?

Гермиона оглянулась, но равенкловец, который это воскликнул, смотрел вовсе не на нее, а на газету в своих руках. Вид у него был крайне изумленный.

— Серьезно? Гермиона Грейнджер?

Вокруг стола факультета Равенкло стало подниматься все больше шума, некоторые студенты с удивлением разглядывали газеты в своих руках и постоянно оглядывались на нее. Гермиона прищурилась — их газета не была похожа на «Ежедневный пророк» и, скорее, напоминала ту, которую она получила от серой совы. Спешно развязав причудливый бант, Гермиона быстро развернула странный подарок и неверяще уставилась на первую страницу. Там, на большой фотографии, она увидела себя, сидящую за любимым столом в библиотеке и задумчиво покусывающую кончик орлиного пера. Подпись под фотографией гласила: «Гермиона Грейнджер — юный гений школы Хогвартс», а ниже шла статья с заголовком «Анимагия: прорыв в науке». Руки Гермионы затряслись, а в глазах все поплыло, но, несмотря на это, девушка смогла узнать в прыгающих и расплывающихся строках результаты своих исследований. Здесь приводились ее расчеты и формулы для выявления анимагической формы, о самой же Гермионе почти ничего не сообщалось. Только в конце статьи речь зашла об авторе новой формулы:

Удивительно, что искусство анимагии, находящееся в застое уже более трехсот лет, в наши дни может приобрести второе дыхание благодаря совсем юной волшебнице. Сегодня Гермионе Грейнджер исполняется семнадцать лет, и нам остается лишь пожелать ей дальнейшего роста в великом деле совершенствования магической науки.

— Поздравляю.

Вздрогнув, Гермиона обернулась и нос к носу столкнулась с Раймондом, незаметно подошедшим сзади. Рон тут же взбеленился и вскочил со своего места.

— Что тебе надо, Певерелл? Это стол нашего факультета, так что вали отсюда!

— Я не к тебе, Уизли, — процедил сквозь зубы Раймонд, — всего лишь хотел поздравить твою подругу с днем рождения.

— Ее и без тебя есть кому поздравить!

— Мои записи, — неожиданно сказала Гермиона, и даже Рон додумался в этот момент замолчать, — я показывала их только тебе и профессору Вектор. Но профессор сказала, что может их опубликовать только под своим именем, указав меня как ассистента.

— Мне показалось, тебя не слишком радует такой вариант, — заметил Раймонд, поймав понимающий взгляд гриффиндорки. — Что ж, увидимся на занятиях.

Гермиона долго не могла отвести взгляд от юноши, направляющегося к высоким дверям. Рядом злился Рон, любопытные однокурсники начали закидывать ее своими вопросами. Вот только все это смешалось в один непонятный гул, и все, что могла сделать Гермиона, — это стоять и смотреть на уже пустой выход из Большого зала, сжимая в руке газету с громким названием «Веритасерум».

* * *

— А грязнокровка оказалась не промах, — сказала себе под нос Пэнси Паркинсон, откладывая в сторону газету с фотографией Гермионы Грейнджер. Слизеринка была даже немного восхищена этой выскочкой; не столько ее открытием, сколько тем, что семнадцатилетней соплюшке без роду и племени удалось найти способ засветиться в газете и получить хорошие рекомендации от самого Шинглтона.

— Тебя это волнует? — протянул Драко, лениво оглядывая гриффиндорский стол. Туда только что подошел Певерелл, и Уизел почти моментально вскочил на ноги, будто бык, перед которым замахали красной тряпкой.

— Нисколько, — бросила Пэнси, левитируя к себе тарелку с омлетом, — просто интересно, как ей это удалось.

За гриффиндорским столом Уизел и Певерелл обменялись любезностями, потом в разговор вступила Грейнджер, и оба придурка наконец заткнулись.

— Уизли и Певерелл на ножах?

— Что? — Пэнси непонимающе посмотрела на однокурсника. Потом перевела взгляд на стол напротив, откуда быстрым шагом удалялся Певерелл, не обращая внимания на замершую, как статуя, Грейнджер. — Ах, это. Они грызутся с тех пор, как Певерелл при всех залепил ему в глаз.

— Надеюсь, это был Круциатус.

— Это был кулак.

Драко не смог удержаться и вскинул белесые брови, повернувшись лицом к Паркинсон.

— Певерелл ударил его как маггл?

— Он был в ярости. Никому не понравилось, что сделал Уизли, но знаешь... — Пэнси приостановилась, подбирая подходящие слова и наконец продолжила: — Было странно, что Певерелл разозлился больше всех.

— И из-за чего же он так разозлился?

Девушка покосилась на блондина, но затем быстро спрятала глаза. Ей не слишком-то хотелось говорить с Малфоем. Да, раньше она искала его общества и даже навязывала ему свое, но теперь, после произошедшего в Малфой-мэноре, все изменилось. И Драко не мог не осознавать, насколько сильно пошатнулось его положение среди слизеринцев. Но все же... Все же ей было жаль этого парня, он даже еще не успел ей до конца разонравиться.

— Ты разве не знаешь? Это он нашел твое письмо о смерти отца и зачитал его вслух в Большом зале.

— Вот как... — Драко побледнел больше обычного, а глаза, напротив, потемнели и стали ярче, но все так же неподвижно смотрели вперед. — Он сказал, что было непонятно, кто начал читать письмо.

— Лжец, — прокомментировала это Пэнси, возвращаясь к своему завтраку. — Ему нельзя доверять.

— Тебе что-то известно?

Рука Пэнси дрогнула, и кусок омлета некрасиво шлепнулся обратно в тарелку. Она неторопливо подцепила тот же кусочек и отправила его в рот.

— Известно же?

— С чего ты взял? — ответила девушка, слегка дотронувшись салфеткой до губ. — И даже если так, у меня нет повода делиться с тобой своими соображениями.

Слизеринка провела вилкой по тарелке, отделяя новый крохотный кусочек еды, но замерла, когда Драко схватил ее за запястье.

— Пэнси, посмотри на меня.

Девушка сглотнула и демонстративно скривила губы, по-прежнему смотря вниз.

— Пожалуйста, посмотри на меня!

Она подняла глаза. Не могла не поднять, потому что Драко никогда ее ни о чем не просил. Он приказывал, выражал пожелание, предлагал сделать то, что ему хотелось. Но никогда не говорил «пожалуйста».

— Прошу, скажи, что тебе известно.

Пэнси колебалась. Родители велели ей держаться подальше от Малфоя. Его сторонились все: сдержанный Нотт, прилипала Забини и даже тупые Крэбб с Гойлом. И ей стоило делать то же самое, потому что это было правильно.

— Пожалуйста.

— Отец сказал, что Певерелл на особом счету в «Гринготтсе», — почти прошептала Пэнси, не в состоянии отвести взгляда от потемневших глаз парня. — Его делами занимается лично директор банка. Мне даже трудно представить, что Певерелл предложил ему взамен.

— Но твой отец всегда был тесно связан с «Гринготтсом», он что-то выяснил?

Пэнси снова замялась, но все же решилась продолжить:

— Не напрямую. Говорят, после визита Певерелла к директору банка были подняты бумаги о наследстве твоего деда.

От неожиданности Драко выпустил руку девушки. Его глаза потемнели еще больше и стали почти черными.

— Когда это произошло?

— Ты ведь и так это знаешь, — тихо сказала Пэнси, но, поймав требовательный взгляд слизеринца, ответила: — Через несколько дней после похорон твоего отца.

* * *

Раймонд целый день был сам не свой. При мысли о вчерашнем разговоре с Майком его швыряло из крайности в крайность: то хотелось галопом бежать к немцу, чтобы наложить на него Обливиэйт, то накатывала волна абсолютного равнодушия к произошедшему. Так или иначе, к Майку он подходить не стал и даже наоборот — старался избежать встречи с ним до тех пор, пока мысли не придут хотя бы в подобие порядка. Он вообще старался ни с кем не сталкиваться после занятий: чувства других людей стали восприниматься отчетливее и резче, а сейчас Раймонду этого совсем не хотелось.

— Раймонд, да подожди же!

Вместо того чтобы остановиться, юноша только ускорил шаг, надеясь скрыться за поворотом.

— Стой! Ступефай!

Резко развернувшись, Певерелл уклонился от проклятья, но попытки сбежать оставил. К нему подбежала запыхавшаяся Гермиона, и вид у нее был довольно рассерженный.

— Почему ты убегал? Я целый день пытаюсь с тобой поговорить!

— О чем?

— Я... — начала Гермиона и вдруг замолчала. Затем набрала в грудь побольше воздуха и выпалила на одном дыхании: — Я хотела поблагодарить тебя за статью!

— И для этого ты только что швыряла в меня Ступефаем?

Гермиона смущенно опустила глаза и закусила нижнюю губу. Она и сама понимала, что все это выглядело крайне нелепо.

— Если бы я действительно хотела тебя проклясть, то воспользовалась бы невербальной магией, — пролепетала девушка, мысленно ругая себя последними словами. — Я просто хотела, чтобы ты остановился.

— Я остановился, — заметил Раймонд, скрестив руки на груди. — Начинай.

— Ч-что начинать?

— Благодарить, — пояснил парень, в котором вновь проснулись садистские замашки. — Ты же за этим меня остановила?

— Ты! — воскликнула Гермиона, готовая высказать своему однокурснику всю правду о его мерзком характере и недостойном поведении.

— Я?

Гермиона захлопнула рот так, что было слышно, как щелкнули зубы. Судя по выражению лица девушки, она считала про себя до десяти. Раймонд ждал, теперь уже и не думая уходить.

— Ты... сделал... хороший подарок, — с большими паузами проговорила Гермиона, будто выдавливая из себя эти слова. — Спасибо.

— Просто хороший?

— Замечательный, — процедила гриффиндорка, чувствуя, как снова начинает закипать.

— Замечательный?

— Ладно, это был лучший подарок в моей жизни! — не выдержала девушка. — Я никогда не получала ничего подобного! Доволен?

— И это все? — с усмешкой переспросил Раймонд. — Ты даже не скажешь, какой я невыносимый мерзавец?

— Это скажу я!

Раймонд и Гермиона обернулись на голос. В проходе стоял Драко Малфой; почему-то все его тело мелко трясло, хотя голос звучал как никогда твердо.

— Ты подонок, Певерелл! Это ты откопал завещание деда!

Драко сделал несколько шагов вперед, к человеку, который так его разозлил.

— Это ты привел ко мне того бастарда!

— О чем он, Раймонд? — испуганно спросила Гермиона, направляя волшебную палочку на надвигающегося Малфоя.

— Не надо. — Певерелл схватил ее за руку так сильно, что палочка выпала из рук гриффиндорки и покатилась по каменному полу. — Не вмешивайся.

— Отпусти, мне больно!

Раймонд разжал пальцы, и Гермиона тут же отпрянула от него. Теперь она лишь смотрела, как два парня стоят вплотную друг к другу, и понимала, что между ними произошло нечто большее, чем простая мальчишеская ссора.

— Все из-за тебя, — теперь Малфой почти шептал прямо в лицо Певереллу, обжигая его своей болью и ненавистью. — Из-за тебя я все потерял. Не прощу!

Драко не помнил, что дальше произошло. Он уже не контролировал ни свои мысли, ни свое тело. Он только понимал, что ненавидит стоящего перед ним человека и хочет причинить ему такую же боль, какую испытал сам. Кажется, он что-то кричал и почти ничего не видел перед собой. Тогда он продолжал кричать и молотить руками, не обращая внимания на содранную на костяшках пальцев кожу. Он готов был это делать до тех пор, пока силы совсем его не оставят, но тело вдруг обмякло, он рухнул на холодный пол. В глазах немного прояснилось, и Драко увидел перед собой окровавленного Певерелла — так сильно избитого, что он даже не сразу его узнал. Почти сразу к Певереллу подбежала Грейнджер и начала что-то кричать. В глазах снова все поплыло, а потом наступила темнота.

* * *

— Ты дурак! Почему ты не воспользовался палочкой?!

Левый глаз совсем заплыл, и Раймонд мог разглядеть Гермиону только правым. Он никогда не видел ее такой взволнованной. Она злилась, но эта злость была совсем другой, ни капли не похожей на злость Драко.

— Если бы я не оглушила Малфоя, он бы забил тебя до смерти! Ты это понимаешь?

Несколько взмахов волшебной палочкой — и кровавая пелена исчезла с глаз. Еще одно короткое движение — в носу что-то хрустнуло, и боль стал потихоньку отступать.

— О чем ты только думал? Ответь!

— Я думал о том, что заслужил это, — прохрипел Раймонд, но закашлялся. Гермиона пораженно наблюдала за тем, как он сплевывает кровь. — Я просил тебя не вмешиваться.

— Уж прости, я не хотела, чтобы тебя убили на моих глазах!

Яду в голосе девушки позавидовал бы даже Снейп, но Раймонд, казалось, не обратил на это никакого внимания. Он с трудом встал, опираясь о каменную стену, и, пошатываясь, пошел в сторону лестницы.

— Эй, ты куда? Тебе надо в Больничное крыло!

Раймонд остановился и оглядел этаж. Кроме них троих здесь никого не было; Малфой до сих пор находился без сознания, но скоро должен был очнуться.

— Я не собираюсь идти в лазарет и рассказывать мадам Помфри о том, что здесь произошло.

— Но...

— И я попрошу тебя о том же.

Юноша посмотрел на Гермиону в ожидании ответа. Наверное, его вид был настолько жалок, что гриффиндорка заставила себя переступить через все принципы и коротко кивнула.

— Не знаю, что произошло между тобой и Малфоем, но я никому не расскажу о случившемся, раз тебе так этого хочется.

Почему-то вспомнился Гарри. Как на первых курсах они постоянно цапались с Малфоем, и зачастую дело доходило до драк. Иногда Гарри выглядел почти так же: с ссадинами на лице, растрепанными черными волосами и зелеными глазами, которые после этих перепалок казались еще ярче. И когда Гермиона наскоро подлечивала его раны, он улыбался похожей улыбкой и говорил ей одно-единственное слово, совсем как сейчас.

— Спасибо.

* * *

— Отдай мне это, Грегорович.

Голос Раймонда был высок, отчетлив и холоден, длинными белыми пальцами он держал перед собой палочку. Человек, на которого она была направлена, висел вверх ногами в воздухе, хотя веревок, которые могли бы удерживать его, не было. Он чуть покачивался, связанный незримыми, страшными путами, руки его плотно обнимали тело, лицо, искаженное ужасом, красное от прилившей к голове крови, находилось на одном уровне с лицом Раймонда. У висящего были совершенно белые волосы и косматая борода.

— У меня больше нет этого, нет! Украдено много лет назад!

— Не лги Темному Лорду, Грегорович. Ложь он распознает сразу. Всегда распознавал.

Зрачки висящего расширились, увеличенные страхом, казалось, они вздувались, разрастаясь и разрастаясь, пока наконец их чернота не поглотила Раймонда целиком...

Теперь он бежал по темному коридору за тучным, низеньким Грегоровичем, державшим над собой фонарь. Грегорович ворвался в комнату, к которой вел коридор, и фонарь осветил ее: похоже, тут находилась мастерская. В лужице света поплыли деревянные стружки, золото, а на подоконнике сидел на корточках молодой человек с золотистыми волосами, похожий на огромную птицу. За ту долю секунды, в какую на него падал свет, Раймонд увидел на его красивом лице ликующее выражение, а затем незваный гость пальнул из своей палочки Оглушающим заклятием и, захохотав, аккуратно спрыгнул с подоконника спиной назад.

Раймонд пронесся вспять по широким, словно туннели, зрачкам Грегоровича и снова увидел его полное ужаса лицо.

— Кто этот вор, Грегорович? — спросил высокий, холодный голос.

— Я не знаю, никогда не знал... молодой человек... Нет! Прошу вас! ПРОШУ!

Крик длился и длился, а затем полыхнул зеленый свет...

* * *

Раймонд вынырнул из своего видения как из омута с холодной водой. Пот застилал глаза. Царапины, оставшиеся после небрежно наложенных лечебных чар, неприятно саднили. Но голову юноши занимала только одна мысль. Пульсирующей точкой она билась в закоулках его разума, разрастаясь и не давая места ни для чего иного.

Волдеморт скоро вернется.