Тысяча шагов от входной двери (джен)

— А объясни-ка мне, умное нечто в моей голове, почему я должен всем этим заниматься? — спросил Бернард, разбирая целую кучу налоговых и бухгалтерских документов. — Мне, если ты помнишь, некогда было учиться менеджменту.

— Бернард, в этом нет ничего сложного.

— Нет ничего сложного?! Тогда давай, подскажи, что я должен писать во второй строке третьего раздела вот этой декларации!

— Найди ответ сам. Все получится. А у меня совсем другие задачи.

— Как я мог забыть.

Бернард поерзал на стуле, потер глаза и вернулся к изучению документов, искренне пытаясь в них разобраться.

Спустя полчаса он опять обратился к голосу:

— Мне надоел весь этот бизнес! Я заказываю книги, продаю их, общаюсь с покупателями, бухгалтером, налоговым инспектором, муниципалитетом… Насколько я помню, суть нашего соглашения заключалась в том, что ты не даешь мне умереть, а я читаю для тебя газеты. И все.

— Не совсем так. Я сильно уменьшаю вероятность твоей смерти в каждый конкретный день, а ты читаешь для меня газеты. Бизнес же нужен нам для маскировки. И все.

— Уменьшаешь вероятность моей смерти?! То есть она есть?

— Бернард, такая вероятность всегда есть. Сегодня, например, она после моего вмешательства составляет примерно два процента. Один возможный исход из пятидесяти. Это хорошие числа.

— А какие тогда нехорошие?

— Помнишь того странного молодого человека, который утром купил «Маленькую книжечку спокойствия»?

— Смутно.

— Его зовут Мэнни Бьянко, и у него сегодня вероятность смерти составляет, — голос на мгновение задумался, — шестьдесят восемь процентов. Это нехорошие числа.

Бернард вздрогнул и спросил:

— А ты можешь уменьшить его вероятность?

— Нет.

— Почему?

— Потому что я все время занята уменьшением твоей.

— Как-то это жутко, — прокомментировал услышанное Бернард, возвращаясь к чтению документов. Документы не поддавались, потому что теперь он не мог перестать думать о «нехороших числах» молодого человека, который утром так стремился всего лишь найти душевный покой. У него наверняка были какие-то планы, он чего-то хотел, на что-то надеялся, но было два шанса из трех, что именно сегодня его жизнь закончится. А еще у него могли быть родители, милые пожилые люди, которые такое горе — потерю сына — вряд ли бы благополучно пережили…

— А ты можешь увеличить мою вероятность умереть, но повысить его шансы на выживание?

— Бернард, не говори ерунды. Законы времени работают по-другому.

— Я думал, ты скажешь, что я для тебя важен, а этот Мэнни Бьянко — нет.

— Люди на такие виды не делятся. Все важны, но каждый день в мире умирают тысячи живых существ, и тебе это безразлично. Возможная смерть Мэнни тебя тоже не должна волновать. Это вопрос вероятностей.

Бернард тяжело вздохнул, отчего в печени закололо. Голос был прав — ему нужно было сосредоточиться и перестать думать о каких бы то ни было вероятностях.

Впрочем, с Мэнни ничего непоправимого в тот день не случилось, хотя он и не догадывался, как ему повезло.

— Если ты захочешь принять Мэнни на работу и поселить его у нас, я не буду против, — сказал голос следующим утром.

— Не будешь против? Мэнни? Принять на работу? Поселить? Зачем?

— У тебя будет друг и помощник.

— Зачем мне помощник? Ты сама говорила, что я сам со всем справлюсь.

— Бернард, газет стало выходить все больше и больше. И интернет уже появился. Кто-то должен все это читать.

— Понятно. И долго он сможет жить здесь, в этом магазине, со мной — мрачным алкоголиком, с чем-то, живущим в голове?

— Это тоже вопрос вероятностей. Он может уйти завтра, может — через несколько лет. На эти вероятности ты как раз в состоянии повлиять. И, кстати, Бернард, я живу не в твоей голове. Ты только слышишь внутри нее мой голос. Который тоже не совсем голос.

С Мэнни Бернард провел несколько вполне хороших лет, но все хорошее имеет свойство заканчиваться.

* * *

Мэнни и Фрэн ушли из жизни Бернарда почти год назад, и он этот год провел в одиночестве, если не считать покупателей, которые почему-то продолжали и продолжали покупать эти дурацкие книги.

Мэнни три раза позвонил, Фрэн написала три открытки.

Теперь Бернард с каждым днем все острее чувствовал, как стремительно заканчивается его время. Со временем у него наладились особые отношения — он стал его понимать. Оно казалось ему чем-то вроде ленты, сделанной из особого вещества, похожего на резину, — упругого, но податливого, — и двигаться по этой ленте можно было только вперед.

Лента могла немного растянуться, но тогда она теряла свою прочность.

Лента висела в пустоте, которая не была обычной пустотой.

Лента заканчивалась чернильной тьмой, которую можно увидеть, если, например, стоять на сцене в театре и смотреть в неосвещенный зрительный зал без зрителей.

К этой тьме он и приближался. Она его уже не пугала, потому что жалеть было не о чем: детства у него, можно сказать, не было, юность прошла на улице, а молодость вообще не состоялась. Сейчас были газеты, книги, алкоголь и воспоминания о людях, которые так и не стали частью его жизни.

С каждым днем работать и читать газеты ему становилось все тяжелее.

Бернард уже полчаса уговаривал себя встать с дивана и пойти читать уже купленные газеты, но не мог найти в себе силы. Голос его пока за это не наказывал, но пропустить сеанс чтения все равно бы не дал.

— Ты тут? — спросил Бернард.

— Тут.

— У меня вопрос.

— Давай.

— Я тебе хоть чем-нибудь помог?

— Нет.

— Замечательно.

— Ты должен продолжать.

— Куда ж я денусь.

Бернард все-таки поднялся и сел за стол.

Через три часа он развернул восьмую за сегодня газету и углубился в чтение. На пятнадцатой странице был репортаж о том, что в Хакни открылась новая столовая для бездомных. Бернард внимательно рассмотрел фотографии и вдруг почувствовал, что его сердце забилось часто-часто. Он вскочил, схватил пальто, выбежал на улицу, поймал такси и поехал в Хакни, зная, что ничего плохого с ним в этот день не случится.

* * *

Бездомные ели суп из глубоких пластиковых мисок, а Бернард носился между ними, пытаясь рассмотреть каждое лицо. Уже две недели он приходил в эту столовую, разглядывал посетителей, а потом бродил по Хакни до глубокого вечера, пытаясь найти одного человека. Все дела в магазине были заброшены, и газеты он больше не читал. Теперь в его жизни все свелось к этой миссии, и даже силы на нее откуда-то нашлись.

И вот сегодня он увидел того, кого так упорно искал: за столом сидел седой и очень худой джентльмен в странном черном сюртуке с капюшоном. Напротив этого джентльмена сидела полная пожилая женщина с красным обветренным лицом и что-то рассказывала, размахивая руками. Джентльмен слушал ее с поразительным вниманием, а потом тронул ее за руку, что-то проговорил, глядя ей прямо в глаза, и она, улыбаясь, встала, перегнулась через стол, поцеловала джентльмена в щеку и ушла, наверное, за добавкой.

Бернард почувствовал комок в горле и покалывание в груди: именно ради этого момента он читал все эти осточертевшие ему газеты почти восемнадцать лет и мотался по Хакни.

— Доктор, — прохрипел он сквозь подступившие слезы. — Доктор!

Доктор повернулся к Бернарду, посмотрел на него несколько секунд, а потом резко вскочил, подбежал и обнял.

— Доктор! Наконец-то… — Бернард, совершенно обессилев, положил Доктору голову на плечо. Доктор похлопал его по спине и погладил по затылку.

— Ну-ну-ну, тсс… — проговорил он. — Я здесь, все хорошо… Посмотри на меня.

Бернард поднял лицо, Доктор приложил пальцы к его вискам и закрыл глаза. Бернард почувствовал, как открываются все его воспоминания и радостно поделился ими. Одновременно и другой, входящий, поток информации проник в его разум, и он в одно мгновение узнал так много всего про Доктора, ТАРДИС, путешествия во времени и пространстве, Галлифрей, далеков, Войну Времени, киберлюдей…

— Какой кошмар! — вдруг воскликнул Доктор. — Как она могла?!

— Мне кажется, у нее не было выбора, — неуверенно проговорил Бернард.

До книжного магазина Бернард и Доктор ехали молча. Бернард был так до глубины души счастлив, что никак не мог это счастье переварить, а Доктор хмурился и, может быть, даже злился.

— Смотри, кого я тебе привел! — прокричал Бернард с порога.

— Незачем так орать, — тут же отозвался голос в его голове.

— Доктор — ТАРДИС, ТАРДИС — Доктор, — представил Бернард голос Доктору, словно пробуя на вкус новое для него слово для обозначения голоса. — А да, я забыл, вы же знакомы… Шутка! Уступаю управление истинному хозяину, — Бернард пересек торговый зал и повалился на диван.

Доктор прошелся вдоль стеллажей, провел пальцами по книгам, посидел за столом, встал, заглянул на кухню, поднялся на второй этаж, побродил там пару минут и вернулся. Бернард знал, что все это время Доктор ведет со своим кораблем многословную быструю мысленную беседу и, судя по его выражению лица, ее результатом он был недоволен.

Наконец, Доктор вернулся после своей инспекции, сел на диван рядом с Бернардом и сказал:

— Мне жаль, Бернард, мне очень жаль…