Всегда и навеки (джен)

Ветер играл кронами деревьев, листья шептались в ночи, а вода плескалась о берег. В чужих домах горел свет. Окна мерцали, словно светлячки — огоньки чужой жизни, которые так легко могут погаснуть. В этой темноте, озаряемой лишь двумя лунами, призраком рассекал гладь пустоты караул. Портовый район столицы готовился ко сну.

Цицерон вальяжно поднялся со старого ящика и отряхнул запылившиеся штаны. Сегодня он достойный гражданин, романтик и славный малый. Игра… Она снова манит его, и с каждым разом заставляет изощряться все более изобретательно.

Стук в дверь разорвал полог тишины. Послышался скрип не смазанных петель, и на пороге возник мужчина редгард с заспанным и опухшим лицом. Но увидев гостя, он тут же постарался отбросить в сторону неуклюжую гримасу и натянул приветливую улыбку.

— Добрый господин! Как я рад снова вас видеть! — мужчина поспешил освободить проход и дать пройти гостю внутрь.

В комнате пахло затхлым тряпьем, дешевым пивом и потом. На полу валялось несколько лежаков со спящими нищими и пустые бутылки.

— Я думал вы шутили, когда сказали, будто зайдете к нам. Но вы пришли! Щедрый господин, ваше сердоболие не знает границ. Я уже всем рассказал о вашей добродетели!

По комнате разнесся громкий храп.

— Ты говорил, что вас пятеро, но здесь всего четверо. Как же так? — недовольно пожурил пальцем «добрый господин». — Я хочу увидеть вас всех и оказать посильное участие в вашей нужде, — прошептали губы молодого человека.

— Так это… Берси нет… Он торчит в плавучем трактире денно и ночно, не выкуришь… Бабенка ему там понравилась, все клеится к ней. Но если речь о деньгах, я передам ему их, не беспокойтесь, — но потом, одумавшись, добавил: — То есть… извините, возможно, вы имели в виду иную помощь…

Глаза гостя, черные как смоль, загадочно блеснули в свете свечи. Но редгард решил, что ему все это просто померещилось от скумы.

— Я хочу помочь всем вам по мере своих возможностей, да и просто отдохнуть в хорошей компании, — скрестив руки на груди, сказал Цицерон.

— Вот как! Значит, вас нисколько не смущает подобная обстановка? — не сводя завороженного взгляда, спросил нищий. — Ах! Простите, господин! Забылся, совсем забылся. Присаживайтесь! — схватив табурет, он поставил его рядом с молодым человеком.

— Ведь ты же знаешь, раньше я был таким же, как вы… Меня нисколько не смущает это место, — смиренно произнес Цицерон, присаживаясь.

— Да, но ведь к хорошему быстро привыкаешь, — сказал в ответ задумчиво редгард.

— Можешь мне не верить, я не обижусь, — наиграно пожал плечами молодой имперец.

— Что вы… Верю! Конечно, верю! О, Восемь, благослови нас всех… Сейчас же приведу Берси! Эй, вы, просыпайтесь! Живее! Живее!

Нищие повскакивали со своих мест, будто на них обрушилась облава. Послышалось недовольное шипение и ворчание, когда спросонья обнаружилось, что никакой опасности на горизонте не намечается.

— Зачем ты разбудил нас, Фалин? Что, за тобой скамп в горячке гнался?

Послышался дружный хохот.

— Очень смешно! Ха-ха, уписаться можно! — мужчина уже хотел было выйти на улицу, но живо обернулся и бросил недовольный взгляд в сторону своих соседей. — Между прочим, к нам в гости заглянул тот самый добрый господин, о котором я вам рассказывал сегодня днем. Так что ведите себя повежливее.

Фалин рукой указал на смирно сидящего на табурете Цицерона. После чего открыл дверь и вышел, перед этим добавив:

— Я за Берси, сейчас вернусь.

Вокруг молодого человека столпились нищие, с любопытством рассматривая «героя» дневных новостей среди бездомных.

— У вас такие забавные рыжие волосы… — произнес калека, у которого не было одной руки.

Цицерон не совсем понял, как к этому отнестись, поэтому, просто приветливо улыбнулся в ответ и сказал:

— Достались мне в наследство от покойной матушки.

— Фалин нам рассказал о вас. О вашей с ним встрече. Он явился днём в таком взволнованном состоянии, что мы сперва не поверили его словам… — замялся калека, опустив взгляд в пол.

— Но, когда он вытащил толстый кошель и положил его на стол, у нас чуть ноги не подкосились, — подхватил второй нищий, от которого люто несло перегаром.

— Значит, вы действительно помогаете нуждающимся? Вы были таким же, как мы?

— Хм... Сложно вспоминать то, что хочешь забыть…

— И не нужно, мы и без слов вас поймем и утешим, — сказал калека, глаза которого были полны сопереживания и печали.

Повисла тишина, но то была сладкая глушь, в которой каждый думал о своем. Продлилась, правда, она недолго. На улице послышалась ругань, а после дверь с грохотом и скрипом отворилась, и в дом ввалились Фалин и Берси.

— Один хрен, что ты говнюк! — раздраженно выпалил норд, но тут же замолк, увидев своих собутыльников и соседей в компании незнакомого имперца.

— Здравствуй, — поприветствовал его Цицерон, поднявшись с табурета. — Я так рад, что теперь мы все в сборе.

— Так это и есть тот приторный добряк, о котором ты мне все уши прожужжал? Будто мы его ублажать тут будем… — недоверчиво хмыкнул мужчина, обращаясь к редгарду.

— Прикуси язык, Берси. Этот господин раньше испытывал нужду так же, как и мы!

— Да слышал я это, ты мне уже рассказывал. Но прости, не верю я в эти сказки. Мутный твой новый приятель и все тут! — норд с вызовом подошел к молодому человеку, выпятив свою широкую грудь колесом.

— И как же мне развеять твои сомнения? — не моргнув и глазом, подхватил Цицерон, приблизившись к мужчине вплотную, словно принимая вызов. Берси одобрительно цокнул языком и расплылся в улыбке.

— Выпьем, ребята! Тащите вино, пиво! Все, что найдете!

— Берси, ты совсем из ума вышел! И так ведь не просыхаешь! — не на шутку перепугался Фалин, когда норд сгреб имперца в свои сильные объятья и прижал, что есть мочи, к себе.

— Заткнись, просто заткнись. Достал уже… Не видишь, что ли?! Ослеп? Тут норд с имперцем будут пытаться перепить друг друга! А ну, кто кого! — мужчина в одну руку схватил пустую кружку с близстоящего буфета, а второй, что есть мочи прижал к себе Цицерона. Видимо, чтобы тот не вздумал сбежать.

Помещение окатила волна дикого хохота и пьяного угара.