Ведьмы в Хогвартсе - берегитесь! (джен)

План матушки Ветровоск был пиковым.

Троица Ланкрских ведьм сошлись на том, что сначала надо было к врагу — змее Нинь-дзе — присмотреться. Да повнимательней.

А потом решить, кого выбрать в принцы.

Устроить такое Джи-не-вере, протеже загадочного директора, прямо у него под кривоватым носом, было „бест-оф-да-бест”!

Директор Дамблдор, которого вякающая, время от времени, в общей с Маграт голове, Гермиона Грейнджер прежде называла Самым-Великим-Колдуном двадцатого столетия, равным самому Мерлину*, для притихшей девочки давно сошел с пьедестала величия.

====================================

*Пошуровавшая в ее памяти Маграт поинтересовалась — кто такой был этот Мерлин, не Мерлин Менсон ли, часом? После вопроса Маграт, Гермиона обиделась и перестала называть директора Хогвартса вторым Мерлином.

Кажется, она перестала его даже уважать.

А потом ее жестокосердечно уведомили, что в тело директора вселилась их врагиня, Лилит Ветровоск.

====================================

Чтобы воплотить план матушки Ветровоск, они собирались побродить вокруг той „Норы” и осмотреться.

В одну из ночей ведьмы оделись потеплее — Маграт одела мужские, взятые взаймы у бойфренда, брюки и взобрались на школьные метлы. Матушка и нянюшка приятно удивились, что им не понадобится для полета помело — непонятный плод, не очень вкусный при этом. И мести метлой не нужно.

Девочка Гермиона им внятно разъяснила принцип действия здешних летательных средств.

Садишься на метлу. Вдыхаешь воздух, задерживаешь дыхание, закрываешь глаза и отталкиваешься обеими ногами от земли.

Не позволяешь панике завладеть твоим умом.

Все трое указания они исполнили точь в точь, взлетели успешно с середины квиддичного поля и отправились в сторону Норы.

Кое-кто следил за их отбытием из своего окна и думал: „Что эти трое замышляют? И как, со своей стороны, ответить ударом на удар?”

Ни Лилит де Темпскир, ни — более того — Альбус Дамблдор, не страдали скудоумием. И в этой необычной троице, состоящей из декана факультета Гриффиндор, свихнувшейся (или уже не настолько) проффесора прорицаний и мисс Я-Знаю-Все-на-Свете, их общее внимательное око разглядело троицу Ланкрских ведьм из Овцепика.

Присутствие Эс... ЕЕ присутствие, в волшебном мире Британии, в школе колдовства и чародейства, насторожило Лилит настолько, что она пошла на переговоры с первоначальным владельцем этого дряхлого тела.

За время своего пребывания „Альбусом”, она уже научилась отделять свое Эго от его сознания. Более того — начала терпимо (смотри упомянутую выше причину) и успешно с ним общаться. Это преподнесло ей два подарка.

Первым было то, что он разделял ее ненависть ко всем женщинам и любовь к молодым парням. Лилит такое ни разу в жизни не встречала и не понимала, как такое может существовать, но особо горячие сцены с неким Геллом, которые нашлись в памяти ненормальника, ей понравились.

Разобравшись с теми воспоминаниями, она определила, что Альбус предпочитал быть покорной стороной в любовных утехах. И когда соединила в единое целое этот весьма подозрительный и грязный факт с его напыщенным самомнением, с его желанием стать последним оплотом справедливости в волшебном мире, высшей инстанцией, чуть не впала в истерику.

Ха-ха, инстанцией последней, но ебнутой!

О, боги Похмелья, какая глубокая психиатрия...

В вопросе общения с Лилит у самого Дамблдора выбора не было. Он, по-любому, находился в одной голове с этой надоедливой сукой, она все о нем узнала, так почему бы и не поладить с ней? При этом, он тоже прекрасно ее прочитал. И то, что в ее памяти нашел, ему так же понравилось.

Лилит спросила притихшего Альбуса — куда это улетают его профессора? И не вздумали ли ведьмы Овцепика податься в партизанки? На что Дамблдор несколько рассеянно ответил, что они отправляются в Нору — дом интересующей ее девочки, Джинни Уизли.

Лилит не поверила. Откуда он мог узнать такие подробности?

Его ответ и стал вторым подарком Альбуса — он сказал, что прочитал это в голове Минервы.

Ого! Госпожа де Темпскир в первый раз почувствовала себя не до конца обездоленной в сравнении с остальными Ланкрскими ведьмами, раз это тело способно на такое — читать чужие мысли!

Это было круто!

Задумчиво проследив взглядом за неуклюжим полетом троицы ведьм, Лилит подумала что ей очень хочется последовать за ними.

Но как осуществить это?

Издалека ведьмы напоминали ей внезапно полетевших в теплые края куриц.

Полететь за ними верхом на метле (и выглядеть так же) — некомильфо. Не пристало такой важной персоне, как госпожа Лилит де Темпскир, ездить на метле, словно она некий безмозглый ученик, а не трижды вдова и директор школы колдовства и чародейства.

„Почему не воспользуешься каминной сетью?” — подсказал Дамблдор и представил, как это делается.

„Не подходит, я хочу слышать, о чем они там разговаривают, — отказалась от предложения Лилит. — Потому что они настолько ветренные, что могут и отказаться долететь до этой дыры, вместо того, по пути устроить шабаш, например”.

„Шабаш? Что это?” — не понял старик.

„Ведьминская магия, нечего тебе рассказывать, все равно непонятно будет,” — она резко оборвала обсуждение этой темы, продолжая перебирать возможности слежки. И тут госпожу де Темпскир осенило, что ей сделать, чтобы и последовать за сестрами, и подслушать, и чтобы те ее не заметили — при помощи переноса сознания.

Дамблдор настаивал на разъяснениях.

Какие там разъяснение, когда надо немедленно действовать?

Игнорируя вопли Дамблдора, она удалилась в спальню и прилегла на его уже опрятную кровать.

Хорошая взбучка с применением пыточных заклинаний возымела положительный эффект — хогвартские домовики стали ежедневно менять простыни на директорском ложе.

Теперь оно пахло цветами.

Она легла поверх постели и закрыла глаза.

Сосредоточилась на сознании летающих существ.

Вокруг замка кружили ночные твари.

Лилит подумала, кого выбрать — сову или летучую мышь?

Школьные совы для заимствования не подходили. Они были слишком непокорными и неуправляемыми, из-за своей повышенной волшебством, разумности.

Хм, быть может, какая-либо летучая мышь будет в самый раз?

Лилит поискала потерявшую чувство самосохранения и слишком приблизившуюся к замку тварь, чтобы отправить в нее Альбуса.

Хватит лениться и нагружать ее всей своей директорской работой, пусть полетит и пошпионит за ведьмами. А тем временем она, Лилит, немножко отдохнет в мягкой постели и вздремнет после обильной закуски, преподнесенной перепуганными эльфами.

* * *

Лес, над которым летели ведьмы, был темным и страшным.

Палочка шестого Уизли, сворованная Гермионой и обрызганная Поисковым зельем, указывала к восходящей кроваво-красной полной луне.

Где-то внизу, скрытые кронами деревьев, хором выли волки.

— Donnerwetter*, — рявкнула нянюшка Ягг, шлепнув тяжелой рукой какое-то летящее рядом с ней создание.

Создание издало писк и с воплем возмущения резко изменило направление своего полета на сто восемдесять градусов.

— Что ты сказала? — спросила матушка Ветровоск.

— Это означает по-заграничному „летучая мышь”, — с достойнством ответила нянюшка. — Мой Шейнчик так мне сказал.

— И где ты видела летучую мышь? — недовольно спросила матушка, завидуя познаниям своей сестры.

— Только что. Ударила одну рукой. Думаю, что она после этого долго не протянет.

==================================

Donnerwetter*(немецкий) — Черт возьми!

* * *

Внизу, на промерзлой земле барахталась очень большая, слегка дезориентированная летучая мышь. Альбусу впервые пришлось занять чужое сознание, и случилось такое невезение — сразу оглушили его животное-носителя ударом руки. Поэтому он чувствовал себя „не в себе”.

С трудом раскрыл кожаные крыля и попробовал взлететь.

Наконец, после нескольких неудачных попыток, ему это удалось, и он сразу полетел назад, в замок.

Покружив вокруг многочисленных башен и башенок Хогвартса, он вошел в раж и решил — пока та сука, Лилит, спит, он доставит себе удовольствие вдоволь полетать и позабавиться.

Альбус так долго двигался молнией, совершая в воздухе хаотические, броуновские движения, которые приводили его в дикий восторг, что потерял чувство времени. Заметив, что начало светать, и вот-вот рассвет его застанет снаружи, он поискал куда спрятаться.

Открытые окна в башенке Сивиллы привлекли его внимание, темные мышиные глазки хищно сверкнули. Альбус влетел в помещение.

* * *

Некоторое время спустя нянюшка указала на нелепое строение, хорошо различимое под ярким светом огромной, висящей уже высоко над горизонтом, луны. Оно торчало в одиночестве посередине темнеющего земельного участка.

Троица приземлилась рядом с расшатанным сараем, полным тыкв.

— Смотрите, тыквы! — оживилась Маграт.

Нянюшка внимательно начала изучать находку, рассматривая в качестве будущего транспортного средства Джи-не-веры.

— Жалость, тут нет ни одной подходящей, все помятые, — сказала она. — Хозяйка здесь никудышная.

— Что? — не поняла Маграт.

Она любила тыквы, приготовленные по любой рецептуре.

— Мятые, говорю, мятые! В кареты не годятся.

— Гитта! — рявкнула матушка Ветровоск. — До бала следующего года эти тыквы будут не только мятые, но и гнилые.

Маграт продолжала кружить вокруг кучи зеленоватых в лунном свете овощей и задумчиво проговорила:

— Сколько у них народилось. Должно быть, у них в огороде в конце лета было всего полным-полно. Я сама очень люблю делать из овощей всякие новые соленья, чтобы ничего не пропало ...

Нянюшка посмотрела на свою молоденькую сестру, как на сумасшедшую.

Если Маграт еще и не сошла с ума от вида количества тыкв, то ей недолго до этого осталось.

— Лично я, — торжественно заявила матушка, — в жизни огурца не засолила.

— Зато ты их бочками съедаешь, — засмеялась Маграт.

— Потому что мне их бочками приносят, — ответила матушка.

Вдруг, верхушка груды зашевелилась и среди тыкв появилось маленькое, темненькое личико садового гнома.

— Лови его, лови, сделаем из него принца! — стала подпрыгивать матушка Ветровоск, забыв о волшебной палочке в кармане теплой мантии.

Матушка считала, что волшебная палочка — это лишняя трата таланта для волшебников и ведьм.

Из ее рук вылетели струи черного дыма, которые, приближаясь к маленькому чумазику, превратились в тонкие черные веревки и окутали его.

Тот неожиданно заверещал визгливым человеческим голоском:

— Папа, папа! Спаси меня!

Маграт стояла, как вкопанная.

— Матушка, да оно разговаривает.

— Разговаривает, конечно, это гном. Они все такие, зловредные. Когда тебе понадобятся, чтобы сделать за тебя что-нибудь, мычат, изображая из себя тупиц. А как их прихлопнешь шлепанцем, весь Судебный кодекс тебе процитируют.

Появились новые гномы и закопошились, собрались в кучу и вытаращились на ведьм. Вперед вышел самый старый из гномов.

— Зачем вам мой сын, ведьмы? — спросил он и расправил плечики.

— Хотим сделать его принцем и увести с собой, — объяснила матушка.

— Зачем делать принца из принца? — не понял старший гном. — Ведь я — король.

Троица Ланкрских сестер приуныла.

Потом пришлось им освободить связанного гнома.

Король просиял, приобнял сына и, прежде чем уйти, сказал:

— Что ж, дамы, чем я могу отблагодарить вас за то, что не стали уводить пацана с собой? Например, угостить вас чашечкой чаю или еще чем-нибудь?

Матушка Ветровоск шагнула вперед.

— Да, думаю, что-нибудь посущественнее чая нам не повредит, — сказала она.

В этот раз приуныл король.

— Забудь, — отказалась матушка, повернулась лицом к Норе и внезапно воскликнула, — Мамочки!

* * *

Грибо чувствовал себя одиноким и неудовлетворенным в этом большом, но безинтересном в плане кошачего женского пола и правильной кошачей еды — типа мышей, крыс и прочих вкусностей — замке.

Он чуял присутствие кошек, но все они были какие-то неправильные и хорошо охраняемые хозяевами. Впустую шастал он по коридорам всю ночь, следя за единственной доступной кошкой, но она была старой и кошарами уже не соблазнялась. Грибо, на пределе нервов, не интересовался уже ни ее пожилой возраст, ни ее безразличие к его мужским чарам, и решился на насилие. Но у этой кошки зубы были куда острей, а когти — куда длинней, чем у любой известной ему женской особы, и впервые в своей жизни он поджал хвост и удалился ни с чем.

К концу бессмысленно проведенной ночи он отважился поискать развлечений в лесу. Там было достаточно всяких интересностей, и Грибо шустро обшарил окресности в поиске женских особей, пока не набрел на стаю волков.

В этой за-границе и волки были какие-то неправильные. Начнем с того, что среди них волчиц не было.

Грибо был уже на грани изнеможения. Он уселся напротив этих волчеподобных созданий и начал им улыбаться. Сначала волки ему в ответ щерились и рычали, но Грибо был как гранит.

Волки струсили и убежали.

Дааа, Грибо бы не позволил им так просто уйти, если бы все волки не были мужского пола ...

Вернулся Грибо в комнату хозяйки подавленным.

Вдруг, рядом с ним упала большая, просто-таки огромная, летучая мышь.

Наконец, женщина!

Он прижал ее лапкой и впил зубы ей в шею.

Летучая мышь заверещала.

Коту запах этой „девушки” показался привлекательным, но не в романтическом, а только в гастрономическом плане и он стиснул зубами жестче.

Альбус еле успел смыться из тельца этого невезучего создания, потому что следующее, что с его приемником, пардон — приемницей, случилось, было пара клыков в шею и хрустнувшие шейные суставы.

* * *

Через несколько минут, насмотревшись достаточно сквозь незанавешанные ничем окна кухни на эту неприятную, нищебродную семью, троица ведьм медленным шагом удалилась в направлении мерцающих неподалеку фонарей какого-то поселка.

После столь продолжительного перелета от Хогвартса до Норы верхом на метле, ведьмы нуждались в хорошей прогулке. Иначе они просто не смогли бы вновь заставить себя взлететь.

— Джи-не-вера и впрямь противная, — равнодушно сказала матушка. — У меня в голове есть воспоминания Минервы о старших отпрысках Артура и Молли. Классные они были ребята — и внешне, и в плане учебы. Не то, что все остальные — до одного убогие. Я думала, что последний — Рон — хуже всех из детей, но я не видела девочку.

— Мда-а... И гнома для принца ей не подобрали ... — протянула Маграт.

Луна висела над головами, как большая лампа. А где-то справа блестела бликами лунная дорожка.

— Может, там есть озеро, и мы сможем погадать на отражениях? — предложила притихшая нянюшка. Она была разочарована визитом в Нору не меньше Маграт.

* * *

Озеро было небольшое и воняло, как болото.

Они присели на пристроенных здесь, вероятно — жильцами Норы, больших камнях и вгляделись в отражение луны.

Вдруг образ луны исчез, и водную гладь прорезала мелкая рябь.

Затем, раздалось частое плюх-плюх и на берег выползло некое мрачное, покрытое слизью создание.

Оно с трудом выпрямилось и его лицо оказалось на одном уровне с лицом Маграт-Гермионы.

— Здрассьте, — квакнула тварь. — Это мне?

И две влажные руки протянулись, чтобы вырвать из рук девочки тыкву, которую она взяла из груды в сарае и несла с собой от Норы.

Все три ведьмы молча уставились на наглое, противное создание из озера. Старшие из них думали: получится или не получится из него хороший принц для Джи-не-веры? Хотя, для той конопатой дурнушки, любой пойдет.

Последняя из ведьм, однако, думать над этим вопросом не собиралась, она защищала свой трофей.

Вынув палочку, как оказалось позже — крестной, она бросила на тварь вплетенную в волшебство ненависть к Джи-не-вере, к ее безответственным родителям, к их убогому дому, к этой доставучей твари.

Взмахнув белой палочкой, Маграт испуганными глазами проследила, как создание превратилось в еще одну, большую, зеленоватую, всю в пупырышках, тыкву.

— Вот тебе и тыква, мелкий, маленький уродец! — от всего сердца крикнула Маграт и отскочила назад.

Она, впав в воинственный запал, не заметила, когда встала на ноги.

— От таких, скользких, как этот, ничего, кроме неприятности и беды, не жди, — успокоила ее матушка. — Интересно, что ему было нужно?

* * *

В деревне они нашли работающую закусочную, в которой плотно и бесплатно поели. И магазин, из которого нянюшка Ягг стащила большую бутылку пива.

Теперь, на обратном пути к замку, выпив бутылку до дна, нянюшка начала что-то мурлыкать себе под нос.

Ветер уносил слова, но матушка Ветровоск узнала мелодию и ощутила угрозу.

— Гитта, не смей! — рявкнула она и дернула подругу за рукав мантии.

Пустая пластмасовая бутылка оторвалась от пальцев нянюшки и улетела куда-то вниз.

— Что-о?

— Не смей затягивать ТУ песню.

— Ты какую песню точно имеешь в виду, Эсме? — невинно спросила нянюшка и похлопала ресничками.

— Про мелкого хищника, с которым ни у кого ничего не получается.

— А! — просияла нянюшка Ягг и вернула обратно, под капюшон мантии, выбившийся на волю длинный локон. — Ты имеешь в виду песенку про ежика, которого невозможно трах...

— Замолчи, ты никогда не думаешь о моих нервах! — возмутилась матушка Ветровоск. — Ведь если тебя кто-нибудь услышит, что о нас троих подумает?

— Эсме, да мы летим высоко! К тому же, в заграницах, никто не поймет, что там, в песне, говорится.

— Три метра над землей, это тебе высоко?! — крикнула Матушка. — Вообще, перестань петь любую песенку, потому что достаточно увидеть, как ты поешь, и даже самая распоследняя болотная тварь поймет, о чем там говорится.

Маграт решила поддержать нянюшку:

— Это обычная народная песня, Эсме. А почему взяла с собой вторую тык ..., хм, ту болотную тварь?

— Маграт, ты туда же — народная песня! Стоило тебе обзавестись бойфрендом и тоже туда потянуло! — набросилась с упреками на самую младшую из Ланкрских ведьм матушка Ветровоск. — А тварь нам еще пригодится. Если не пригодится, бросим ее в Черное озеро, по любому, кто-нибудь ее съест.

— Я знаю и другую песенку. Про двух маленьких зайчиков, — настаивала на своем нянюшка.

— М-м-м ... — попыталась что-то сказать Маграт.

Но ее грубо прервали.

— Да? Маленьких? А не заканчивается ли песня какой-нибудь метафорой, когда те подрастут? — съязвила матушка.

— Ээээ ...

— А раньше, бывало, как взгляну весенним утром на длинноухих пушистиков, весело уплетающих мои цветы в горшках у забора, мне становилось так тепло на сердце, так красиво ...