Semper Fidelis (Всегда верен) (джен)

Часть 1

— Я бы трахнул Джессику Альбу, — мечтательно произнес, закрывая дверь «Хамви», рядовой Милтон из огневой команды О'Коннэла. — У нее такая горячая задница!

Колонна из пяти бронемашин прибыла в районный центр несколько минут назад, и теперь разморенные жарой морпехи нехотя выползали из армейских вездеходов на соседней с главной площадью улице.

— А я бы трахнул капитанскую шлюшку, — сказал рядовой Смит, который стоял к Белле спиной и поэтому не заметил, как она подошла. Зато ее увидел Милтон и шикнул, пытаясь привлечь внимание приятеля:

— Эй, чувак...

Но Смит не заметил его подмигиваний и вдохновенно продолжил:

— Я бы ей так вставил, что она визжала бы, как свинья!

— Ну, ты попал, дебил, — заржал Милтон.

Смит обернулся и увидел Беллу. Лицо его вытянулось.

— Сейчас она тебя заложит капитану, и он тебе глаза на жопу натянет! — злорадно ухмыльнулся Милтон.

— Вот дерьмо! — сквозь зубы процедил Смит, с ненавистью глядя на Беллу, которой в очередной раз захотелось застрелиться.

Чертов Кинг. Из-за него теперь вся база считает ее шлюхой. И не трогают ее только потому, что боятся королевского гнева. И ведь ей даже защищаться бесполезно — только идиот не заметил бы, как увивается вокруг нее озабоченный капитан.

— На твоем месте я бы уже оторвала им яйца, — сказала подошедшая к ней Лорен.

Журналистка тоже отправилась с ними в Хазар-Джофт на встречу с новой администрацией и теперь снимала на камеру собравшуюся вокруг них толпу любопытных детишек.

— А зачем? — пожала плечами Белла. — Они только громче орать начнут.

— У тебя крепкие нервы, — хмыкнула Лорен. — Когда в редакции все трепались, что я сплю с боссом, я в редакционный кулер подмешала слабительное. Как их всех пронесло... Очередь в туалете полдня не прекращалась. А так как я была единственной, кто не просрался, они сразу поняли, кто это сделал. И больше рта в мою сторону не раскрыли.

— Но ведь они и дальше считали, что ты спишь с боссом? — пожала плечами Белла. — Так зачем все это было нужно?

— Белла, ты либо святая, либо совсем дурочка, — засмеялась Лорен, и вместе они отправились к зданию администрации, возле которого Кинг уже общался с майором Сангаром.

После чтения записок лейтенанта Каллена Белла внимательнее посмотрела на командира местных военных. Она вспомнила свое первое впечатление от встречи с Сангаром. Тогда он показался ей весьма неприятным типом. И сейчас он по-прежнему не вызывал у нее симпатии.

Афганский майор был похож на Джафара из диснеевского «Аладдина». Такой же крючконосый, с козлиной бородкой и хитрыми глазами, он вился вокруг Кинга, как ушлый визирь вокруг глуповатого султана.

— Противный тип, — проговорила Лорен.

— Кто из них? — хмыкнула Белла.

— Оба, — усмехнулась Лорен и помахала Тайлеру, который после гибели Майка быстро переучился из звукотехника на оператора и снимал площадь перед зданием администрации.

Белла осмотрелась, и по телу вдруг пробежала дрожь.

Это ведь была та самая площадь, на которой всего несколько недель назад произошел теракт. Тогда здесь все было усыпано телами, а воздух пропитан смрадом гниющей на жаре крови. А сейчас люди спокойно шли по этой площади, как будто всего этого кошмара просто не было.

Мужчины вежливо и с улыбкой приветствовали знакомых. Женщины шелестели длинными юбками и скромно прятали взгляд от проходящих мимо мужчин. Отовсюду сбегались веселые мальчишки в надежде получить сладости от прибывших чужаков.

Тошнота стала подступать к горлу, и Белла сжала виски пальцами, пытаясь выдавить из головы эти воспоминания. Неужели только ей видятся сейчас везде трупы, укрытые разноцветными коврами?

— Жутко слышать здесь смех, правда? — проговорила Лорен, и Белла поняла, что не только ей сейчас хочется забиться в уголок и заткнуть уши.

— Здесь и не такое видели, — сказал по-английски афганец лет пятидесяти в полицейской форме, который стоял рядом с ними и вертел в руках кисет с табаком. — Привыкли.

Белла увидела за его спиной Садри и догадалась, что это и есть его отец-полицейский, о котором она так много слышала и никогда не видела. Мохаммед Башардост оказался человеком среднего роста и слегка полноватым, с округлой черной бородой и почти полностью седыми волосами.

— Вы — Белла. Женщина, которая хочет взять в руки винтовку. Садри мне о вас рассказывал, — сказал полицейский, положив руку на голову стоящему рядом сыну.

Белла смутилась. Она, конечно, догадывалась, что общительный Садри передавал информацию сразу на два фронта. Но почему-то такая осведомленность афганского полицейского о ее мечте совсем ее не порадовала.

И кто разболтал Садри о ее планах? Наверняка Элис. Это ведь она все время подкармливала мальчика всякой вкуснятиной.

— Ас-саля?му алейкум, Мохаммед! — поприветствовал полицейского подошедший сержант Орлов, приложив к сердцу левую руку.

— Ваалейкум ас-салям, шурави, — прищурив глаза, ответил ему Башардост и заговорил на каком-то непонятном для Беллы языке, видимо, на русском.

— Не думала, что этот сержант тоже знает пушту, — проговорила удивленно Лорен.

— Это не пушту. Это русский, — сказала Белла, наблюдая за счастливым сержантом.

Орлов был безумно рад хотя бы немного поговорить на родном языке, пусть даже и с афганским полицейским.

— Русский? — изумилась Лорен. — А откуда этот коп знает русский?

— Русские воевали здесь до нас, — ответила Белла.

— Серьезно? А они-то тут что забыли? — в шоке произнесла журналистка. — Тут ведь такая дыра. А все сюда лезут и лезут. В Ираке нефть хотя бы есть, а тут одни ослы! — Лорен вытерла пот со лба и повернулась к Белле. — Этот следователь с тобой еще не разговаривал?

— Нет, — хмыкнула Белла.

Похоже, Феодоракис навестил уже всех на базе, кроме нее. То ли он решил оставить ее на сладкое, то ли вообще про нее забыл.

— А у меня он полдня проторчал, — поделилась журналистка. — Все видеозаписи по несколько раз посмотрел. А потом заставил меня ему один-единственный кадр распечатать. Второй день его рассматриваю и понять не могу, что он там такое увидел.

— Какой кадр? — поинтересовалась Белла.

— Вот, — Лорен достала лист бумаги с изображением и раскрыла его перед Беллой. — Хотела нашему снайперу показать, он вроде как тоже ехать собирался. Может, он мне объяснит, что здесь не так?

На кадре морпехи с интересом разглядывали труп афганского снайпера в переулке. Один из них с радостной улыбкой вытаскивал у мертвеца из рук винтовку.

— Ну что он там такое обнаружил?! — в недоумении пробормотала Лорен, которую как всегда страшно мучило любопытство.

Белла внимательнее посмотрела на изображение. На первый взгляд в ней не было ничего подозрительного. Придется как в игре «Найди десять отличий» просмотреть каждую деталь, каждое пятнышко на снимке, даже мусор на заднем фоне. Может быть, с винтовкой что-то не так? Кажется, на прикладе у нее есть какие-то полосы. Наверное, зарубки. И их определенно больше трех.

И тут Белла заметила возле трупа сложенные бумажки, похожие на школьные записки, которые дети передают по рядам втайне от учителя. Никто не обратил на них внимания, и один из морпехов уже наступил на них ботинком.

Наверное, следователя заинтересовали именно они... Ведь кроме них ничего подозрительного на этой картинке больше нет.

Интересно, где сейчас Феодоракис?

— Он кстати, только что уехал с Калленом на это место, — как будто прочитала ее мысли Лорен. — Капитан пытался с ними напроситься, но Феодоракис послал его на фиг. Какое счастье, что хотя бы кто-то может поставить на место этого страуса.

Белла усмехнулась. Капитан Кинг действительно боялся Феодоракиса и пытался всячески его задобрить — поселил его в отдельной каюте и даже выделил ему личный кондиционер. Но следователь все равно каждый раз смотрел на командира роты, как на вошь, и при этом многозначительно молчал, из-за чего Кинг начинал смешно суетиться и выглядел еще более глупо, чем обычно.

— Рядовой Свон, — услышала Белла голос Кинга.

Жаль, что он не слышал сейчас ее мыслей о нем — тут же передумал бы делать ее своей наложницей.

— Администрация устраивает для нас чайную церемонию, — сообщил капитан. — Так что мы все идем в чайхану. Думаю, это может стать прекрасным эпизодом для вашего фильма, мисс Мэллори.

— Самый лучший эпизод для моего фильма, капитан, это успешный штурм базы талибов, — сказала со змеиной улыбкой Лорен. — Все остальное — лишь розочки на торте. А когда торт не испечен, нет смысла делать для него розочки.

Кинг проглотил ее издевку как настоящий сын своего отца — с фальшивой улыбкой на побелевших от злости губах.

— Нас ждут, — уже совсем не так воодушевленно сообщил капитан и быстро ретировался.

Лорен мрачно посмотрела ему вслед и произнесла с кривой ухмылкой:

— Надеюсь, ему подадут отравленный чай. Ну, или хотя бы со слабительным.

* * *

Чайхана, в которую их пригласили на чаепитие, располагалась на рыночной площади. Белла шла к ней вместе с Лорен и Тайлером мимо торговых рядов, когда вдруг увидела у лотка с фруктами знакомое лицо. Сильно осунувшийся Мехди, опираясь на палочку, беседовал с торговцем, а рядом с ним, потупив глаза, стояла молодая девушка, волосы которой были спрятаны под темно-синим платком, — либо жена, либо сестра.

Резко свернув с пути, Белла уже направилась к парню, но ее остановил громкий окрик сержанта Орлова:

— Свон, куда намылилась?! Назад! Строй не нарушать!

— Сэр, это тот парень! — воскликнула, показывая на Мехди, Белла.

Русский сразу понял, о чем речь, и со вздохом приказал идущему следом младшему капралу:

— Кёртис, ты и Мастерс идёте со Свон, — снова повернувшись к Белле, он буркнул: — Пять минут, и назад.

— Поняла, сэр, — обрадовалась Белла. — Спасибо, сэр!

— Что за «тот парень»? — спросила с любопытством Лорен.

— Потом, — бросила Белла и поспешила к Мехди, который уже достал кошелек, чтобы расплатиться с торговцем.

Подскочив к парню, она с воодушевлением выпалила:

— Сал?м (прим. — Привет), Мехди!

Молодой человек повернулся. Глаза его с удивлением скользнули по ее лицу. Радости в его взгляде Белла не увидела.

Голова Мехди была обрита налысо, из-под краешка чалмы виднелись бинты, но выглядел парень уже практически здоровым. Вспомнив, как она нашла его умирающим на грязном полу, Белла подумала, что Элис не зря назвала афганцев живучими. Оправиться после таких ранений всего за несколько недель смог бы далеко не каждый.

— Сал?м, — произнес он негромко и протянул торговцу деньги, после чего бросил стоящей рядом девушке: — Идем, Фатима.

— Подожди, — Белла понимала, что ей вряд ли еще раз представиться возможность поговорить с Мехди, поэтому просто не могла его сейчас отпустить. — Я была на площади во время взрыва. Ты его узнал. Ты узнал... — Белла замялась. Она забыла, как на пушту звучит слово «смертник».

Мехди поднял на нее взгляд. Его голубые глаза совершенно ничего не выражали.

— Ты ведь узнал того шахида! — воскликнула Белла.

Мехди несколько раз кивнул головой и странно поцокал языком.

— Это значит «да»? — с надеждой спросила Белла, которая не поняла, что он хотел сказать этим жестом.

— Это значит «нет», — ответил Мехди.

— Но ты закрыл собой Шаисту! — напомнила девушка. — Еще до взрыва. Почему?

— Я не помню, — сказал Мехди, и Белла в недоумении уставилась на него.

Не помнит? Что значит, он не помнит?

Тут девушка рядом с ним неуверенно взглянула на Мехди, но парень никак не отреагировал, и она тихо проговорила:

— Брат ничего не помнит, х?риджи ханум (прим. — обращение к иностранной женщине). Про тот день. Совсем ничего.

— Но почему? — удивилась Белла и тут вспомнила, что частичная амнезия — часто встречающийся симптом при черепно-мозговых травмах, а при взрыве Мехди был серьезно ранен в голову.

Неужели он действительно ничего не помнит? И все ее надежды на то, что он выведет их на организатора теракта, оказались ошибочными?

И тут Белла заметила, как выражение лица Мехди вдруг резко изменилось со спокойного на явно враждебное. За своей спиной Белла услышала гогот и, повернувшись, увидела Кёртиса и Мастерса, которые по приказу Орлова прикрывали ее от местных жителей. Рассматривая Фатиму голодным взглядом, они громко обсуждали достоинства ее фигуры, ничуть не стесняясь в выражениях.

— Интересно, а местные телки нижнее белье носят? — хмыкнул Ник Мастерс, подмигивая испуганной девушке, которая тут же спряталась за спину брата.

— Да нет, конечно. Они же дикарки, — захохотал Кёртис. — И не бреют наверняка нигде. Прикинь, какая у нее сочная мохнатая киска.

— Прекратите! — не выдержала Белла.

Капрал Кёртис с издевкой посмотрел на Беллу и осведомился:

— А у тебя по какому поводу такой баттхерт? Мы же не твою киску обсуждаем.

— Это отвратительно! — Беллу трясло от злости.

Она еще со школы научилась терпеть насмешки над собой, но никогда не могла спокойно смотреть на то, как издеваются над другими. И особенно над теми, кто не может дать сдачи.

— Если дашь нам с Ником, замолчим, — цокнул языком Кертис. — Или ты только офицеров обслуживаешь?

— Кёртис! У него нож! — крикнул вдруг второй морпех.

Белла повернулась и увидела, как Мехди поднял вверх руку с небольшим, но острым кинжалом, как будто собираясь нанести им удар. Морпехи тут же направили на него винтовки. Фатима посмотрела на брата с ужасом. Но юноша вдруг показал вторую руку, в которой был какой-то фрукт, и одним движением разрезал его надвое. После чего спокойно протянул половинки плода обалдевшим морпехам.

— Вот сука, — выдохнул Кёртис и, глядя в глаза Мехди, со злобой произнес. — Себе оставь эту херню. Свон, время вышло, — раздраженно бросил он и пошел к площади, дав знак Нику оставаться с Беллой.

Мехди отрезал от одной из частей фрукта кусочек и положил его в рот, а вторую половинку протянул Белле.

— Индзър (прим. — инжир), — произнес он. — Пох (прим. — спелый).

— Ташакур (прим. — спасибо), — тихо проговорила Белла.

Глаза юноши с иронией смотрели на ее побледневшее лицо и подрагивающую руку, которой Белла приняла у него подарок.

— Т?р бй? лидо пури (прим. — До новых встреч), — с усмешкой сказал Мехди и вместе с сестрой отправился к соседнему лотку с пряностями.

Белла посмотрела на половинку незнакомого фрукта в руке и, отломив немного мякоти, отправила ее в рот. Инжир оказался мягким и сладким, как цукаты, с множеством мелких семян, которые тут же увязли в зубах.

Возвращаясь к отряду, Белла жевала сладкий, как мед, инжир и думала о том, что Мехди оказался сдержаннее и умнее, чем пришедшие учить его белые люди. Но судя по тому, как материл афганского парня идущий рядом с ней рассерженный Ник, урок этот не усвоил никто, кроме Беллы.

— Ну, чего? — осведомился Орлов, когда Белла догнала отряд возле чайханы.

— Ничего, — вздохнула разочарованно Белла.

— Феодосракису про него скажи. Он его вмиг расколет, — посоветовал русский.

— Он не спешит со мной встречаться, — сообщила Белла.

— Так подойди к нему сама, — хмыкнул Орлов и с иронией ей подмигнул. — Или поджилки трясутся?

Белла ничего ему не ответила.

При виде Феодоракиса поджилки у нее действительно тряслись.

* * *

При входе в чайхану Белла вдруг неожиданно столкнулась с каким-то препятствием. С удивлением она подняла голову и увидела афганского военного, который словно живой шлагбаум, преграждал ей путь вытянутой рукой. Белла взглянула на него, не понимая в чем дело, и осторожно спросила:

— Что-то не так?

— Женщинам нельзя, — сказал пуштун, неодобрительно глядя на ее коротко стриженные волосы и армейские брюки.

— Я американский солдат, — возразила Белла.

— Ты женщина, — так же настойчиво повторил афганец.

— Я не женщина, я морпех! — заявила Белла, ища помощи у окружающих военных, но никто не обращал на нее внимания.

— Пропусти ее, Хабибулла, — услышала она рядом голос и, повернувшись, увидела майора Сангара. Он смотрел на нее с лукавой улыбкой, которую можно было истолковать как угодно, из-за чего прочитать эмоции местных было практически невозможно. — Американская женщина — не женщина.

Военный тут же убрал руку, пропуская Беллу в чайхану. Сангар прошел следом за ней.

— Ташакур, — поблагодарила его Белла, хотя слова майора можно было счесть и за оскорбление.

Сангар снова усмехнулся и, снимая перед входом ботинки, произнес медленно, так, чтобы Белла поняла его слова:

— Почему ваши женщины хотят быть мужчинами?

— Мы не хотим быть мужчинами. Мы просто боремся за равные права, — ответила Белла, тоже снимая ботинки.

— Аллах не зря создал два разных пола, — сказал Сангар. — Женщина должна дополнять мужчину и помогать ему, а не бороться с ним.

— Я не борюсь с мужчинами, дж?гр?н (прим. — майор), — проговорила Белла. — Я просто хочу выпить с сослуживцами чаю в этой гостеприимной чайхане.

Сангар усмехнулся, но продолжать религиозно-философский спор не стал, потому что его позвал другой офицер. И Белла наконец смогла осмотреться.

Чайхана находилась на деревянном помосте, пол которого был устлан коврами и матрасами. От палящих солнечных лучей она была прикрыта тентом, и Белла тут же почувствовала, как кожу приятно захолодила тень. В чайхане сидели прямо на полу, по-турецки, облокотившись на расшитые золотыми нитями подушки и валики. Капитан Кинг, уже расположившийся на самом лучшем месте в центре помоста, тут же стал звать ее к себе. Но Белла присела рядом с Лорен, которой тоже удалось прорваться сквозь шовинистический кордон только после вмешательства офицеров.

— Почему здесь так ненавидят женщин? — воскликнула Лорен с возмущением. — Даже в чайную нам ходить не положено! Посмотри только, как они на нас пялятся! — кипятилась журналистка. — А я еще ради их тупых приличий платок на голову нацепила!

Белла огляделась. Посетители чайханы в самом деле смотрели на них с осуждением, и Белла догадывалась почему. На голове у Лорен действительно был хиджабный платок, но повязан он был так кокетливо и модно, что скорее демонстрировал женские прелести, чем скрывал их. Волосы Лорен выбивались из-под платка фривольными колечками, а на шее красовалась татуировка в виде звездопада, так и притягивавшая внимание к ее узким плечам, прикрытым скромной по фасону, но почти прозрачной кофточкой, которую журналистка с гордостью продемонстрировала, сняв ненавистный бронежилет. Да если бы их не сопровождали американские военные, местные ревнители нравственности давно закидали бы Лорен камнями.

Сев на ковре в позе лотоса, Белла с любопытством осмотрелась. В центре чайханы стояла большая медная бочка с кранами и фигурными ручками. Сверху к бочке была приделана длинная жестяная труба, которая уходила через потолок прямо на улицу, судя по всему, дымоход. Возле странной конструкции, отполированной до зеркального блеска, вертелся, подбрасывая угли, празднично одетый сын хозяина чайханы, который вместе с отцом шустро прислуживал гостям, подгоняемый новым главой администрации и его сопровождающими. Хозяин с учтивой улыбкой подошел к Белле с Лорен и показал лежащие на подносе баночки с фирменными наклейками, в которых, видимо, хранились разные сорта чая. Белла выбрала зеленый чай, хозяин одобрительно закряхтел, и через пять минут в руках у неё уже была красивая фарфоровая чашка с ярким цветочным узором. Стенки ее были настолько тонкими, что сжимая чашку в пальцах, девушка всерьез боялась ее раздавить. Чай оказался горячим, просто обжигающим. Белла медленно пила его маленькими глотками, смакуя пряный травяной чрезмерно сладкий напиток, в который судя по всему положили просто гору рафинада.

Услышав со стороны президиума смех, Белла повернулась и посмотрела на сидящего в центре нового главу администрации. Это был представительный седобородый мужчина в дорого расшитом кафтане и красивой шелковой белой чалме. Его полные губы все время улыбались, а карие глаза весело блестели. Но Белле он почему-то не нравился, и через какое-то время она поняла почему: в облике нового главы Хазар-Джофта проглядывало что-то общее с майором Махбубом Сангаром.

— Они что, родственники? — проговорила Белла, обращаясь к Лорен.

— Кто? — не поняла журналистка, пробовавшая засахаренный имбирь с таким видом, словно ей подсунули засахаренную гусеницу. — Как можно пить горячий чай в такую жару! Они точно хотят нас всех убить! Так кто там родственники?

— Сангар и новый мэр, — сказала Белла. — Они очень похожи, — она наклонилась к сидящему поблизости Амуну и спросила: — Вы не знаете, новый мэр случайно не родственник майора Сангара?

— Да. Он его дядя, — ответил Амун, со знанием дела раскуривая предложенный гостям кальян.

Дядя? Очень интересно. Учитывая клановость менталитета афганцев, это было неудивительно, но очень настораживало. Если с талибами связан один член семьи, наверняка с ними связан и другой. А это значит, что в Хазар-Джофте позиции ISAF становятся все более шаткими...

— А кого назначили главой полиции? — поинтересовалась Белла.

— Полковника Башардоста, — сообщил Амун.

Отца Садри?! Вот это неожиданность!

Белла вспомнила, как в «Записках колонизатора» Каллен писал, что Мохаммед Башардост во времена «Талибана» руководил шариатским судом и в семье своей придерживается совершенно средневековых традиций. Типологически он однозначно ближе к талибам. Но служит ли он им? Или его страх перед F-15 так велик, что даже презирая демократию, он все равно остается на стороне ISAF?

Башардост сидел по правую руку от нового мэра, и Белла заметила в его глазах явную неприязнь, когда он передавал Сангару чашу с рафинадом. И хотя Сангар в ответ улыбнулся ему, челюсти его были сжаты так плотно, что ненависть между ними казалась очевидной.

Но что это за ненависть? Соперничество между союзниками? Или они действительно враги, и Сангару не удалось посадить в кресло главы полиции верного талибам человека, из-за чего он теперь и бесится?

Кинг беззаботно сосал жженый сахар, и Белле захотелось его убить.

От сладкого густого кальянного дыма, клубившегося в чайхане, у Беллы заслезились глаза и засвербило в носу. Одним большим глотком осушив чашку, она поднялась со своего места, подошла к сотруднику чайханы, который ставил на поднос новые чайники, и шепотом спросила:

— Таш?б чири д?й? (прим. — Где туалет?)

Парень улыбнулся и показал куда-то направо. Белла послушно направилась туда и тут увидела возле чайханы Элис, которая раздавала что-то местным детям. Белла подошла поближе и увидела, что капитан Брендон угощает ребятишек ирисками-тянучками — практически единственной сладостью, которая в избытке водилась у них на базе. Мальчишки окружили Элис со всех сторон и галдели, как их отцы на рынке — так, что Белла едва не оглохла. Дети были единственными, кто беспрепятственно шнырял поблизости от чайханы. Всех торговцев и зевак от заведения прогнали местные военные, оцепив шатер со всех сторон.

— Всё! У меня больше нет! — крикнула Элис, но дети ее не понимали и продолжали прыгать вокруг девушки, с надеждой протягивая к американке грязные ладошки.

— А ну разбежались, маленькие попрошайки! — вмешался стоявший поблизости сержант Уитлок, изобразив на лице звериный оскал.

Мальчишки тут же с криками бросились врассыпную, а Элис посмотрела на своего спасителя с благодарной улыбкой:

— Спасибо, Джас.

— Осторожнее, док, — подмигнул ей сержант Уитлок. — Этим мелким бесам руку протянешь, по локоть откусят.

— Когда уезжаете? — спросила Элис, и Белла увидела, как по лицу медика пробежала тень.

— Эл Ти говорит — через пару недель, — сказал Уитлок. — Но это ничего. Все равно ведь домой вместе вернемся.

Элис в ответ улыбнулась ему совсем не так, как обычно. Не задорно, а как-то смущенно и очень нежно. Уитлок уже ушел к своим морпехам, а Элис продолжала улыбаться ему вслед, пока рядом не заорал дурным голосом осёл.

Медсестра испуганно вздрогнула и сердито покосилась на бедное животное, которое местные полицейские пинками гнали от заполненной важными гостями чайханы.

— Белла! — заметила ее Элис и поманила рядового Свон к себе.

— Давно хотела с тобой поговорить, — произнесла медсестра с видом обиженного ребенка. — Ты что вообще вытворяешь?

— В каком смысле? — не поняла Белла.

— Ты не только свою репутацию губишь, но и мою, — заявила Элис.

Белла непонимающе смотрела на медика. Как она могла испортить Элис репутацию? Она ведь никому и слова о ней плохого не сказала!

— Я всё это время веду контрпропаганду! Всем рассказываю, что у тебя ничего нет с Кингом, а ты мне не помогаешь! — воскликнула Элис. — Все называют тебя капитанской подстилкой, а ты даже не споришь! Как я могу тебе помочь, если ты сразу сдаешься?! Все теперь думают, что я по приказу Кинга тебя защищаю!

Белла вздохнула. Почему люди не могут просто вместе служить, и им обязательно нужно на пустом месте раздуть отвратительный скандал и смаковать его, обливаясь желчью. Как будто в Афганистане больше нечем заняться, и все талибы уже побеждены, а местные живут в раю!

В этом смысле армия ничуть не отличалась от Старшей школы Форкса, где Белла Свон прошла свое Адское испытание и закалила задницу, сделав ее совершенно нечувствительной к самым суровым пинкам.

— Когда мне было шестнадцать, моя мама на глазах у всего городка сбежала с приезжим игроком бейсбольной команды, — сказала Белла. — Все называли ее шлюхой. А я стала дочерью шлюхи. Кто-то сказал, что легкодоступность передается по наследству. И все решили, что надо мной можно издеваться. Все говорили, что у меня рот, как у Линды Лавлейс (1), — баобаб поместится и тому подобное. Не привязывались всерьез только потому, что у меня отец — шериф. Я плакала, спорила, просила прекратить. Всё было бесполезно. А потом отец моей подруги, священник, сказал мне: «Какая разница, что они говорят? Их слова не делают тебя шлюхой. Они не пройдут с тобой рядом всю жизнь. Важно лишь мнение тех, кто тебе дорог. Не отвечай им, и они быстро о тебе забудут». И я перестала обращать на них внимание.

— И неужели они, правда, забыли? — скептически хмыкнула Элис.

— Да. Потому что Пэтти Салли родила в шестнадцать лет, и весь городок стал считать шлюхой ее, — вздохнула Белла. — Но ведь мне и, правда, все равно, что обо мне говорят. Мои друзья знают, что я не сплю с Кингом, а остальные пусть думают, что хотят. Если правда хочешь помочь, лучше придумай, как мне стать непривлекательной для капитана. Налысо побриться? Или шрамы сделать, как у сержанта Янг?

— Пожалуй, это слишком радикальное средство, — поморщилась Элис.

— Но зато у меня на лице будет написано, что я настоящий морпех, — невесело усмехнулась Белла.

— Лучше начни есть лук, — предложила Элис. — Тогда ему точно не захочется тебя целовать. И не мойся. Совсем. Он ведь страшно брезгливый. Каждый раз, когда с местными за руку поздоровается, сразу же к умывальнику бежит.

— А вот это уже неплохая идея, — ухмыльнулась Белла.

Хотя ей нравилось принимать душ и чувствовать себя чистой и свежей, ради дела она готова была превратиться в дурно пахнущую молодую свинку. Может, тогда Кинг вернет ее обратно на склад?

— Слушай, а что ты сделала с той коробкой? — спросила вдруг Элис.

— Что? — удивилась Белла. — С какой коробкой?

— Ну, с той коробкой презервативов, которую тебе Хейл подсунула, — напомнила медсестра шепотом.

— Я ей их под койку запихнула, — ответила Белла. — А что?

— Она их у меня из-под койки стащила, — призналась Элис.

— У тебя? — изумилась Белла и, не сдержавшись, воскликнула: — Но зачем тебе столько?

Элис покашляла и, взяв Беллу под руку, проговорила:

— Ты, правда, ничего не знаешь? Белла, ты просто ангел. Слепой и глухой ангел. Мы с Уитлоком встречаемся…

— Серьезно? — опешила Белла.

Вот значит, почему Элис так нежно смотрела штаб-сержанту вслед…

— Так ты поэтому переходишь в другой взвод? — тут же догадалась Белла.

— Да, — кивнула медсестра. — Дракула считает, что наши отношения мешают службе.

Белла вспомнила, как лейтенант мужественно промолчал в ответ на слова Кинга о том, что капитан Брендон переводится в другой взвод из-за его несносного характера. Получается, Дракула прикрыл неуставные отношения Уитлока и Элис перед зловредным капитаном…

Удивительный человек лейтенант Каллен. На словах он ненавидит весь мир, а на деле постоянно пытается всем помочь. Значит, где-то глубоко в нем все же сидят гены его замечательного отца, и зря он с ними так старательно борется.

— А куда уезжает взвод Дракулы? — спросила Белла.

— На наблюдательный пункт, — сообщила с грустью Элис. — В дальнейшем базирование будет осуществляться повзводно. В «Кэмп Фениксе» останется только штаб.

— То есть все уедут, а я останусь здесь с Кингом? — в ужасе выпалила Белла.

Такого поворота событий она точно не ожидала. Уедут Эммет, Джейк, Джаред. И Элис тоже уедет, только на другой наблюдательный пункт со своим новым взводом. А Кинг получит полную свободу действий! Значит, вот почему капитан сейчас ничего не предпринимает — ждет, пока все потенциальные защитники ее чести скроются с горизонта!

— Ну уж нет!!! — решительно заявила она. — Я сделаю так, что он сам меня с базы вышлет!

— Не перестарайся, — сказала Элис. — Разозлишь его — он тебя под пули отправит.

— Под пули? — с удивлением посмотрела на медика Белла. — А он может?

— Конечно, может, — кивнула Элис. — Одну девчонку, которая так командира отшила, в башню за пулемет посадили. В итоге ей руку оторвало. Она даже с Корпусом судилась потом. Но ничего не получила, — сообщила всезнающая капитан Брендон и, взглянув на Беллу, проговорила растерянно: — Эй, ты чего улыбаешься?

— Спасибо, Элис, — произнесла Белла. — Ты мне очень помогла.

Медсестра посмотрела на нее, как на шизофреничку, и пошла по своим делам, а Белла направилась к туалету.

Теперь она знала, что делать.

Она подстроит все так, чтобы Кинг послал ее в бой. И пусть он сделает это не из-за восхищения ее талантами, а просто из подлости, цель оправдывает средства. Она получит свою винтовку.

В чайхану Белла возвращалась уже полная надежд на будущее. Плюхнувшись на матрас возле Лорен, она хотела выпить еще немного чая, но вдруг увидела, что в чайной стоит какая-то подозрительная тишина, и все сидят с мрачными лицами.

— Что-то случилось? — шепотом спросила Белла у журналистки.

— Да, — кивнула взволнованная Лорен. — Кингу только что сообщили, что талибы атаковали огневую команду взвода Брэдли. И, кажется, там есть не только раненые…

* * *

Часть 2

«Хамви» в очередной раз подбросило на ухабах, и Эдвард выругался себе под нос. Дороги в Афганистане были ужасны. Здесь все было ужасно.

Лейтенант посмотрел на следователя. Капитан Феодоракис был совершенно спокоен и расслаблен. Он как будто не замечал ни тряски, ни кислого запаха пота, ни едкой пыли в воздухе, а пока они шли к машине, ни разу не обернулся на крики местных. Так не ведут себя люди, которые впервые оказались в этой дыре.

— Вы уже были здесь раньше, капитан? — спросил Эдвард.

— Был, — кивнул Феодоракис.

— Резонансное дело?

— Нет. Тогда я был не следователем, — уклончиво ответил Феодоракис.

Лейтенант понял, что капитан не страдает «синдромом попутчика» и, достав флягу, промочил горло противно-теплой, как будто даже слизкой водой.

Как же хочется сейчас искупаться. Пусть даже в какой-нибудь вонючей луже. О голубых водах Атлантики глупо даже мечтать.

— Вы ведь из Чикаго, лейтенант? — вдруг сам заговорил с ним Феодоракис. — Чикаго — хороший город.

— Да, сэр, — ответил Каллен. Похоже, капитан не любил отвечать на вопросы, но очень любил их задавать. — Но я не был там с семнадцати лет. Да и раньше мы жили там очень редко. Ездили с отцом по военным базам.

— Военная династия, — понимающе кивнул следователь. — Мы тоже часто переезжали из-за отцовской работы.

— Ваш отец тоже военный?

— Нет. Он палач, — сказал, глядя в окно, капитан.

— В каком смысле? — не понял Эдвард. Иронии в голосе следователя он не услышал.

— В прямом. Он руководит казнями заключенных, но в последние годы у него стало очень мало работы. Столько штатов уже ввело мораторий... — флегматично и как будто даже с сожалением произнес Феодоракис и, не обращая внимания на то, что Эдвард едва не поперхнулся водой, продолжил. — Очень жаркий ноябрь. Обычно в это время здесь прохладнее. Неудивительно, что прошла буря.

— Да, — сказал Эдвард, в голове которого прокручивалась сцена казни Джона Коффи из «Зеленой мили» (2). — Вы уже со всеми свидетелями поговорили?

— Со всеми, кроме рядового Изабеллы Свон, — сообщил капитан, прищурившись. — Главных свидетелей я всегда допрашиваю последними.

— Свон? Да какой же она главный свидетель? — рассмеялся Эдвард. — Она ведь толком ничего не видела. После теракта ее все время рвало. А во время снайперской атаки ее там вообще не было.

— Верно. Но все, с кем я разговаривал, ее упоминали, — сказал Феодоракис. — И в том числе вы.

— Потому что она у всех вертелась под ногами, — хмыкнул лейтенант. — Кстати, раз уж мы о ней заговорили. Вы-то ее откуда знаете?

— До этой командировки я служил в «Пэррис-Айленде», — сказал Феодоракис. — Там рядовой Свон тоже вертелась у всех под ногами.

— Я слышал. Она, кажется, подстрелила какого-то парня с гранатой и возомнила себя великим снайпером, — усмехнулся Эдвард и вдруг увидел, как в глазах Феодоракиса внезапно вспыхнуло пламя.

— Снайпером? Очень любопытно, — проговорил он, улыбаясь не Эдварду, а своим мыслям. — Пожалуй, она могла бы стать снайпером. В ней есть огонь и есть лед. Это именно то, что нужно.

— Я всегда думал, что снайпер — это волк, а рядовой Свон — заяц, — произнес Эдвард, вспомнив наполненные слезами глаза Беллы Свон и ее дрожащие бледные губы. Если так теперь выглядят смертоносные стрелки-невидимки Корпуса морской пехоты, то в американской армии определенно что-то неладно.

— На вашем месте я бы не злил эту зайчиху. У нее очень длинные и острые зубы, — усмехнулся следователь.

— А вы их видели? — скептически хмыкнул лейтенант.

— Да, — кивнул капитан. — Во время драки, за которую она попала на гауптвахту. Могу дать вам ссылку на видео. Ее сослуживцы выложили его на YouTube. Посмотрите, когда до интернета доберетесь.

В этот момент «Хамви» затормозил, и капитан Феодоракис с энтузиазмом сообщил:

— Приехали. Выходим.

Вслед за стремительным капитаном Эдвард выбрался из бронемашины и, отдав приказ сержанту Ричардсу и его парням смотреть в оба, направился в кишлак.

Белла Свон — снайпер. Эта мысль вызывала у Эдварда желание расхохотаться, как Доктор Зло. Только ведь он не шутил, этот следователь. Или все-таки шутил? Кажется, отец прав, и его хваленая интуиция начинает давать сбой. Но почему-то сбой она дает только с этой упрямой девчонкой.

А что если это он виноват в том, что Кинг затащил ее в свою постель? Может быть, только такой способ эта маленькая дурочка смогла придумать, чтобы выбиться в стрелки?

Эдвард с досадой сплюнул.

Надо было раньше с ней поговорить. А теперь уже и смысла нет.

Alea iacta est (3).

Феодоракис с сопровождающими его морпехами уже пропал из вида. Увлеченный расследованием, капитан бегал быстрее борзой собаки. Оглядываясь, лейтенант поспешил вслед за ним к низким, пыльным домикам с плоскими крышами. В свое время он долго не мог привыкнуть к тому, что двери и окна в афганских домах выходят во двор, а к улице повернута лишь глухая грязно-желтая стена. Из-за этого кишлак выглядел, как мертвый древний город, обезлюдевший после эпидемии или нашествия варваров, или лабиринт из допотопного шутера, где за каждым углом прячутся адские монстры.

Прошедшая буря основательно потрепала эту местность, превратив и без того неопрятные строения в совсем не живописные развалины. Повсюду валялись битые горшки, грязные тряпки, гнили на жаре кучи дерьма и мусора, а совершенно дикая на вид собака жрала протухший кусок мяса. И среди всего этого, заливаясь смехом, ползал маленький ребенок, которого при виде американских военных тут же подхватила на руки закутанная в паранджу женщина и скрылась за воротами. Из-за створок ворот выглядывали еще дети, в грязной оборванной одежде. Они смотрели на лейтенанта, как голодные щенки.

Едва не поскользнувшись на каком-то огрызке, Эдвард вспомнил, как шел тогда мимо бронемашины, размышляя о том, что в совместной зачистке с людьми Сангара нет никакого смысла, и вдруг — удар. Затем звон в ушах и крики. А потом тьма.

И тут лейтенанту вдруг снова показалось, что чей-то внимательный взгляд прожигает ему затылок. Резко повернувшись, он увидел мальчишку с игрушечным пистолетиком в руках. Мальчик улыбнулся беззубым ртом и направил дуло ему в голову.

Сержант Ричардс показал мальцу винтовку, и тот сразу исчез за глинобитной стеной, откуда тут же послышался веселый детский смех.

— На спор балуются, — прокомментировал с ухмылкой сержант.

— Или тренируются в прицеливании, — хмыкнул Каллен и прибавил шагу.

Феодоракис ждал его в том самом узком проулке, где тогда лежал убитый Эмбри Коллом снайпер. Подходя, Эдвард заметил разгуливающего неподалеку местного полицейского. Видимо, кто-то уже сообщил ему, что в кишлак явились х?риджи амрикайи (прим. — чужаки-американцы), и он пришел за ними проследить. Догадливый Ричардс тут же выставил оцепление так, что обзор для афганца оказался плотно закрыт широкими плечами бравых морпехов. Лейтенант одобрительно кивнул — сержант хорошо знал свое дело.

— Что вы хотите здесь найти? — спросил лейтенант Каллен, посмотрев на Феодоракиса.

Словно охотничья собака, он согнувшись, обыскивал, как будто обнюхивал, каждый камень в узком проулке.

— Здесь всё уже давно убрали, — сказал Эдвард, глядя, как следователь раскидывает по сторонам осколки глиняных горшков.

— Не всё, — резко выпрямился Феодоракис. Глаза его горели победным огнем. — Люди постыдно невнимательны и небрежны, лейтенант. Но это и прекрасно.

В руках у капитана Каллен увидел небольшой мятый листок. Феодоракис молча протянул находку Эдварду. Лейтенант разгладил мятую бумагу и увидел на ней несколько строчек затейливой вязи, цифры и какие-то линии, напоминающие график функции. И таких функций на листе было несколько.

— Это ведь какой-то расчет... — проговорил Эдвард.

— Да, — кивнул капитан. — Это расчет. Расчет траектории полета пули с учетом влажности воздуха, скорости ветра и других параметров. Причем расчет сделан совсем не для этой точки.

Этот снайпер принес с собой пример баллистического расчета? Зачем? Такие вещи всегда просчитываются заранее, а шпаргалки берут на дело только новички.

Эдвард вновь посмотрел на листок. Теоретическая баллистика. Крайне сложная для запоминания штука, особенно на начальном этапе. Причем самые настырные инструкторы заставляли начинающих снайперов вместо баллистического калькулятора делать расчет самостоятельно, чтобы те не зависели от постоянно ломающейся и выдающей ошибки техники.

— Скорее всего он начинающий, — задумчиво произнес Эдвард. — Не уверен в себе. Поэтому постоянно сверяется с теорией...

— Правильно мыслите, лейтенант, — Феодоракис вдруг лег на землю и как будто взял в руки невидимую винтовку. — Неудачный выбор позиции. Неудивительно, что он промахнулся, а потом попался на блике.

Движения капитана были такими отработанными и быстрыми, что у Эдварда возникла мысль, которую он тут же и озвучил:

— Вы тоже снайпер?

— Был снайпером, — ответил, поднявшись, Феодоракис. — В другой жизни, — капитан стряхнул пыль с рук, и Эдвард впервые заметил, что на правой кисти у него не хватает двух пальцев — указательного и среднего. До этого следователь все время был в перчатках, из-за чего дефект не бросался в глаза.

Да, с такой рукой уже не нажмешь на спусковой крючок.

— Однажды я тоже допустил ошибку, — сказал Феодоракис, заметив его взгляд, и больше ничего не пояснив, продолжил: — Этот парень мог бы стать отличным стрелком. А стал всего лишь хорошей мишенью.

— До этого он не ошибался, — сказал Эдвард, вспомнив смерть сержанта Монсона.

— Потому что стрелял не он, — ухмыльнулся капитан. — Знаете, лейтенант, у каждого стрелка есть свой почерк, своя психология. Так вот в тех трех случаях снайпер все время выманивал свою цель. Он не ждал, пока цель выйдет на точку. Он сам ее на эту точку приводил. Он игрок. И он тщеславен. Ему нравится слава и страх, который он вызывает у врага. Именно поэтому он записывал на видео свои «подвиги». А в этот раз не было ни филигранной игры, ни камеры, призванной эту игру запечатлеть.

Эдвард вспомнил все ролики, которые выложил в сеть проклятый «Джуба». Они смотрели их всей базой, пытаясь понять, где прятался стрелок и как защититься от него в следующий раз. Феодоракис был прав. Первую цель стрелок выманил на пищащих котят в коробке, к которым бросился глупый сентиментальный капрал. Вторую — на старый автомат с гнутым дулом, который лежал возле входа в заброшенный дом. И третью — сержанта Монсона — на легко раненого рядового Козельски.

Это был жестокий и хитрый снайпер, и Эдвард сам был удивлен тем, как быстро расправился с ним сержант Колл. Лейтенант тогда пытался намекнуть капитану, что это мог быть другой стрелок, но Кинг в очередной раз отмахнулся от него, как от мухи. Интересно, что он скажет теперь?

— Да, иногда стрелок вынужден изменить своему стилю, — продолжил следователь. — Но для этого должна быть серьезная причина. А здесь я ее не вижу. Вас бы он выманил с легкостью, лейтенант Каллен.

— Это еще почему? — фыркнул Эдвард. Он вовсе не считал себя настолько тупым и наивным, чтобы купиться на очевидную ловушку.

— Ну, вы ведь сейчас даже не подумали, что тот мальчик с пистолетиком мог быть всего лишь отвлекающим маневром, — усмехнулся Феодоракис.

Эдвард смотрел на него с удивлением. Об этом он действительно не подумал.

— Вы тоже видели этого пацана? — хмыкнул лейтенант.

— Не просто видел. Это я его подослал, — сказал следователь. — И пока вы смотрели на него, я смотрел на ваш затылок. Это был бы красивый выстрел.

Лейтенант Каллен поморщился. Не зря Феодоракис так хорошо описал психологию «Джубы» — видимо, сам он когда-то был таким же тщеславным игроком. Пока кто-то его не переиграл.

— Значит, мое устранение повесили на мальчишку-ученика, — усмехнулся Эдвард, подавив в себе желание расквитаться со следователем за его дурацкий эксперимент. — Даже не знаю, как я переживу такое оскорбление.

— Не обижайтесь, лейтенант, — с иронией взглянул на него Феодоракис. — Уверен, только крайняя нужда могла заставить их отправить новичка на такое задание.

— Но почему они не послали «Джубу»? — хмыкнул Каллен. — Не дозвонились, и пришлось передать заказ другому?

— Пока у меня нет ответа на этот вопрос, лейтенант, — сказал Феодоракис. — Но очень скоро он у меня будет. Можно ехать. Я увидел здесь все, что хотел.

— Возвращаемся к зданию администрации? — спросил Каллен, дав знак сержанту Ричардсу снять оцепление.

— Нет, лейтенант. Едем к дому вашего несостоявшегося убийцы, — ответил, направляясь к машине, Феодоракис.

— Вы знаете, где он жил? Вы что, установили его личность? — поразился лейтенант.

— Да. И это было совсем не сложно, — усмехнулся Феодоракис, жестом приглашая Эдварда в «Хамви». — Его имя — Махмуд. Ему было 18 лет. И он из соседнего кишлака.

Когда бронемашина выехала из кишлака, лейтенант повернулся к следователю и спросил:

— И как же вы его вычислили?

— С помощью метода Шерлока Холмса, — сообщил капитан, рызглядывая в окне унылый пустынный пейзаж.

— С помощью дедукции?

— Во-первых, Шерлок Холмс гораздо чаще использовал индукцию, а во-вторых, я имел в виду местных детей. Именно они видят все, что скрывают взрослые, но пока еще не знают, о чем следует молчать, — хитро улыбнулся ему Феодоракис.

Этот капитан уже успел порядком достать лейтенанта Каллена своей кривой ухмылкой и менторским тоном. Он как будто постоянно выступал на сцене и ждал апплодисментов от окружающего плебса. Но если Феодоракис действительно раскроет это дело, плевать на его увлечение фаллометрией. В конце концов, они здесь не дружат, а служат.

* * *

Через час они достигли другого кишлака, который практически не отличался от первого — только грязи, кажется, стало еще больше.

Как-то Эдвард еще в первую свою командировку заикнулся о том, что им стоило бы построить местным канализацию и водопровод. Командир посмотрел на него так, словно Каллен громко испортил воздух. И лейтенант понял, что настоящий борец за демократию не должен помогать местным. Он должен просто их жалеть из окна своего «Хамви».

— Идите за мной, лейтенант, — поманил его Феодоракис, и их отряд повернул к небольшому покосившемуся дому, возле которого сидел старик и чистил закопченный чайник.

При виде американских военных он что-то крикнул внутрь дома, и оттуда вышла женщина. Она замерла на пороге, и Эдвард увидел на ее лице ужас. Кажется, они и вправду пришли по адресу.

Феодоракис что-то сказал старику, и тот жестом пригласил следователя внутрь. Этот дом когда-то явно горел — несмотря на попытку ремонта, убрать следы копоти со стен и потолка так и не удалось. Ели и спали здесь прямо на полу, на давно не стираных матрасах. Зато посуда, разложенная в центре комнаты на красивом шерстяном ковре с пышным узором, была отчищена до блеска, и чашечки из тонкого фарфора сверкали, как новые. Ковры и фарфор здесь символизировали достаток, и даже если его не было, местные всеми силами пытались создать его видимость.

К женщине, которая словно приросла к порогу, подошел мальчик лет девяти, и она со слезами на глазах привлекла его к себе, как будто пытаясь спрятать в складках своей широкой юбки. Но мальчик решительно сбросил ее руку и с ненавистью выкрикнул что-то в лицо вошедшим в дом морпехам. Мать испуганно посмотрела на вооруженных солдат, готовая закрыть собой сына.

Мальчишка, определенно, их проклял. Самым забористым из местных проклятий. И лейтенант не мог его за это судить.

— Тот снайпер ведь его брат, верно? — спросил он у следователя.

— Да, — кивнул Феодоракис. — И он только что сказал, что скоро нас всех скормят диким псам.

Эдвард посмотрел на ребенка. В его глазах он видел смерть своих товарищей.

Однажды его прежний командир — капитан Невилл — сказал, что семью террориста следует уничтожать вместе с ним. И уничтожать нужно всех — стариков, детей, беременных жещин, братьев и сестер. Потому что все они — будущие боевики, смертники и проповедники священного джихада. Потому что все они пойдут мстить за своих родных.

Тогда его слова показались Эдварду настолько чудовищными, что он с трудом заставлял себя подчиняться приказам этого человека. Но теперь он понимал: Невилл просто решился произнести вслух то, о чем думали все, кто однажды здесь побывал.

— Лейтенант! Сюда! — позвал его Феодоракис, который стоял возле ведущей в погреб дыры в полу, которая обнаружилась под одним из ковров.

Осторожно они спустились в подвал по ветхой лестнице.

Внизу было темно и сыро. Как и во многих афганских жилищах в подвале этого дома располагался колодец, из которого воду брали обычно сразу несколько семей. Этот же подвал использовался местными и как бомбоубежище: в углу Эдвард заметил гору ящиков с консервами на случай вынужденного заточения.

Следователь уже осматривал содержимое сундуков и ящиков и, вытряхнув на землю мешок крупы, вытащил из него скрученные в рулон бумаги. Развернув их, он удовлетворенно усмехнулся.

— Что вы там нашли? — спросил Эдвард, закончив с осмотром сваленной в углу ветоши. В ней ничего, кроме быстро разбежавшихся пауков, не обнаружилось.

— Ксерокопии советского учебника по стрельбе с подстрочным переводом, — ответил Феодоракис. — И пропагандистскую брошюру «Талибана». Но это не самое интересное.

В руках у Феодоракиса был слегка пожелтевший лист бумаги, на котором снова был баллистический расчет, причем явно сделанный двумя разными людьми. Синим цветом были нарисованы функции, написаны цифры и обозначения, а черным зачеркнуты ошибки и внесены исправления и дополнения. Причем синие цифры были выписаны крупно и округло, а черные — угловато и мелко.

— Здесь два разных почерка, — произнес Эдвард. — Расчет сделан одним почерком и одним цветом чернил, а правки внесены другим почерком и другим цветом.

Феодоракис достал листок, найденный на месте засады, и поднес его к найденным записям.

Почерк на шпаргалке был идентичен тому, которым вносились правки в учебный расчет. Стрелок взял с собой на дело расчет, выполненный его наставником.

— Учитель и ученик, — произнес Эдвард. — Но кто его учитель? «Джуба»?

— Вполне возможно, — кивнул Феодоракис. — Во всяком случае, после третьей снайперской атаки Махмуд сказал, что это сделал его старший брат и скоро он будет таким же метким, как он. А так как настоящего старшего брата у нашего стрелка нет, значит, так он, вероятно, называл своего учителя.

— Кому он это сказал? — не понял Эдвард.

— Своему младшему брату, — ответил следователь. — А его брат учится в одной школе с Садри Башардостом. Садри слышал, как мальчишка хвалился братом перед другими учениками. Наличие в семье шахида — большой повод для гордости.

Эдвард вспомнил, как после ужина видел Феодоракиса с Садри и его приятелями. Тогда он подумал, что следователь зря тратит время на игры с детьми, а на самом деле это, оказывается, была разведка и причем весьма эффективная.

— К сожалению, старший брат здесь никогда не появлялся. Махмуд встречался со своим учителем в мечети и запретил брату следить за ними, иначе он ему ухо отрежет, — сказал Феодоракис. — Но в любом случае, мы уже можем сделать определенные предположения...

— «Джуба» — мужчина и скорее всего молодой, — задумчиво проговорил Эдвард. — Потому что если бы он был намного старше Махмуда, тот уже не стал бы звать его братом.

— Верно. Молодой и, определенно, местный житель, — кивнул Феодоракис. — В мечеть здесь обычно ходят одни и те же люди. Если бы там появился чужак, об этом бы пошли слухи. Я поговорил с местными: никто не видел никаких чужаков в мечети, а Махмуд приятельствовал со многими молодыми парнями в Хазар-Джофте. Он был помощником и учеником местного муэдзина (4). После гибели отца Махмуд несколько лет жил у него и почти все время проводил в главной мечети, куда ходят мужчины со всех ближайших кишлаков.

— А что случилось с его отцом?

— Во время Курбан-Байрама (5) тот шел с руками в крови и громко славил Аллаха, — ответил Феодоракис. — К нему присоединились еще четверо. И один капрал решил, что это террористы. Расстрелял всех пятерых.

— А тот просто зарезал барана? — задал риторический вопрос Эдвард. Проклятье. Неудивительно, что талибы так легко обработали мальчишку. — Но получается, подозреваемые — все молодые люди в Хазар-Джофте?

Паршиво. Молодежи здесь было как грязи. За каждым не уследишь.

— Да. Но это еще не все, — сказал Феодоракис. — Вы видели винтовку, из которой стрелял Махмуд?

— Нет, — покачал головой Эдвард.

— Ее забрали, как трофей, но разумеется, даже не изучили. На прикладе у нее было семь зарубок.

— Молодой парень. Красуется, — хмыкнул Эдвард. — Кино насмотрелся.

Снайперы — не ополченцы, а профессионалы — практически никогда не делали зарубок на прикладе. Во-первых, порча имущества не поощрялась командованием, а во-вторых, при попадании в плен такое украшение на винтовке резко повышало шансы быть казненным с особой жестокостью.

— Да, красуется. Но достоверно известно, что Махмуд не ликвидировал еще ни одной цели, — произнес следователь.

— Ему досталась чужая винтовка? — пожал плечами Эдвард.

— Последняя зарубка совсем свежая... — с иронией взглянул на лейтенанта Феодоракис.

— Винтовка «Джубы»? — недоверчиво посмотрел на следователя Каллен. — Ни один снайпер не отдал бы другому свою винтовку. Это же как... как свою жену в чужую постель положить!

— И какой же вывод из этого можно сделать? — сузил глаза капитан.

Феодоракису, определенно, нравилось наблюдать за тем, как человек рядом с ним мучительно выстраивает логические цепочки. Чертов позер.

— «Джуба» мертв? — выдвинул Эдвард самую логичную версию.

Обычно снайперы привязаны к своим винтовкам, как Горлум к кольцу всевластия, и скорее умрут, чем добровольно отдадут свою прелесть желторотому мальчишке.

— Или мертв, или ранен, — кивнул капитан. — Достаточно тяжело, чтобы оказаться вне игры. Поэтому пришлось задействовать его ученика, который на счастье взял винтовку своего учителя...

— И в итоге провалил задание... — протянул Эдвард. Похоже, ему крупно повезло. Если бы стрелял не щенок Махмуд, а его учитель, вряд ли пуля прошла бы по касательной. — Но что тогда произошло с «Джубой»? Его грохнули свои? После смерти сержанта Монсона и до покушения на меня ни у нас, ни у местных военных столкновений с талибами не было.

— Я это выясню, — решительно заявил Феодоракис и направился к лестнице. — Выходим.

Когда морпехи покидали дом, брат убитого снайпера снова крикнул им вслед что-то оскорбительное, и дед отвесил ему затрещину. Но упрямый мальчик остался на пороге и провожал их полным ненависти взглядом, пока их отделение не скрылось за высокой стеной.

Даже если вербовщики не придут к нему, этот парень сам придет к ним.

Классический принцип домино.

Бесконечная цепная реакция.

— Едем обратно в центр? — спросил Эдвард, когда они сели в бронемашину.

— Да, — кивнул Феодоракис. — Пора доложить капитану Кингу о первых результатах расследования.

— Они его не порадуют, — проговорил Каллен, представив перекошенную рожу Кинга, когда он услышит, что «Джуба» может быть жив.

— Я не Санта, чтобы кого-то радовать, — произнес с сарказмом следователь. — Я — Гринч (6), лейтенант Каллен.

— Да, Рождество вы нам и правда испортили, — усмехнулся Каллен, вытянув гудящие ноги и прикрыв глаза хотя бы на пару минут. Все эти разъезды после вчерашнего приступа мигрени окончательно его доконали: глаза отказывались видеть, а мозги соображать.

Тут рядом вдруг послышался похожий на змеиное шипение смех. Лейтенант открыл глаза и повернулся. Смеялся Феодоракис, и смеялся он над брошюрой «Талибана», которую он нашел в доме Махмуда.

— Крайне любопытный персонаж этот стрелок, — произнес следователь, подсунув брошюру Эдварду.

— Я не читаю на пушту, — сказал лейтенант, окинув взглядом ровные строчки черных червячков.

— Зря. Язык — защита прочнее кевлара (7), — усмехнулся Феодоракис. — Видите, здесь подчеркнута одна строчка? Тут написано, что во время джихада по-возможности следует избегать убийства женщин и детей.

— По-возможности? Хорошая оговорка, — тоже рассмеялся Каллен. — Это как мелкий шрифт в договоре об ипотеке. Обычно нельзя, но если очень надо — можно. Всегда думал, что им все равно, кого убивать.

— Они то же самое думают о нас, — парировал капитан. — Дело не в этом. Дело в том, что он это подчеркнул.

— Махмуд?

— Нет. Его учитель, — ответил Феодоракис. — Здесь везде его пометки. Но эта строка подчеркнута трижды.

— Он не принимает убийства женщин и детей, — хмыкнул Каллен.

— Да. И это — его Ахиллесова пята...

— Предлагаете всем носить с собой ребенка в качестве живого щита? — не удержался от язвительной реплики Каллен.

— Знаете, лейтенант, даже я не настолько кровожаден, — усмехнулся Феодоракис.

В этот момент сидящий впереди сержант Ричардс повернулся к ним и произнес:

— Лейтенант Каллен, сэр, огневая команда второго взвода попала в засаду. Запрашивают подкрепление.

— Мы к ним ближе всех? — уточнил Каллен, тут же прогнав дремоту.

— Да, сэр. Десять миль к югу, — ответил Ричардс. — Талибов не меньше пяти, в том числе пулеметчик. Среди наших есть потери. Больше данных нет.

— Передайте, что мы выдвигаемся к ним, — приказал Каллен. — Через десять минут будем.

Оба «Хамви» тут же развернулись и, поднимая клубы пыли, помчались к трассе «Лашкаргах-Кандагар», отрезок которой сегодня должны были патрулировать парни Брэдли.

Повернувшись к следователю, Эдвард с иронией произнес:

— Наверное, уже и не мечтали снова поучаствовать в такой заварушке, капитан Феодоракис?

— Я не мечтал, лейтенант, — горящими глазами посмотрел на него капитан. — Я этого ждал.

________________________________________________________________________

(1) Линда Лавлейс — американская порноактриса. Самая известная роль — в порно-фильме «Глубокая глотка», особое внимание в котором уделялось оральному сексу.

(2) «Зелёная ми?ля» (англ. The Green Mile) — фильм 1999 г. в жанре мистической драмы по одноимённому роману Стивена Кинга о заключенных камеры смертников федеральной тюрьмы «Холодная гора».

(3) Alea iacta est (лат. — «жребий брошен», досл. «кости в действии») — фраза, которую, как считается, произнёс Юлий Цезарь при переходе пограничной реки Рубикон. Эдвард использовал ее, имея в виду, что «мосты сожжены» и «назад пути нет».

(4) Муэдзин — в исламе: служитель мечети, призывающий мусульман на молитву.

(5) Курбан-Байрам — исламский праздник окончания хаджа. Во время него у мусульман принято приносить в жертву животных.

(6) Гринч — персонаж, придуманный американским писателем Доктором Сьюзом, и впервые появившийся в книге «Как Гринч похитил Рождество». Фильмы о том, как Гринч пытается испортить праздник Рождества, но в итоге его планы срываются, традиционно показывают в США перед Рождеством.

(7) Кевла?р (англ. Kevlar) — торговая марка пара-арамидного волокна, выпускаемого фирмой DuPont. Кевлар обладает высокой прочностью — в пять раз прочнее стали. Используется при производстве бронежилетов и современных армейских касок.