Всегда и навеки (джен)

Ему не воспрещалось совершать прогулки по городу несколько раз в неделю. Всё-таки Раша понимал положение Цицерона и заставлять сидеть того в Убежище безвылазно не собирался. Ему и самому уже надоел тоскливый взгляд молодого Хранителя, каждый раз, когда последний оказывался на пороге его покоев.

— Раша обойдёт кое-какие места, поспрашивает, послушает, а ты иди проветрись. Сходи в купальню или куда ещё ты там ходишь, — каджит обернулся и смерил Цицерона хмурым взглядом. Они остановились возле лестницы, ведущей наружу, но вперёд никто из них не порывался. — Твоё лицо не нравится Раше, — он несколько раз несильно ударил ладонью молодого имперца по щеке в попытке привести в чувства. — Возьми себя в руки.

Лицо Цицерона в ответ перекосила кривая ухмылка. От слов Уведомителя ему легче не стало. Скорее наоборот.

— Если не сделаешь физиономию попроще, заеду сильнее, — лапа сжалась в кулак и замерла возле нижней челюсти Хранителя, едва касаясь.

— Понял… — выдохнул Цицерон, примирительно выставив руки перед собой. Улыбка исчезла, а лицо приобрело уже привычный угрюмый вид вкупе с бледным цветом. Чужая ладонь разжалась и была убрана.

Повисло молчание. С улицы едва доносился детский визг. Не иначе как игра в салочки была в самом разгаре где-то возле соседних домов. Молодой Хранитель склонил голову, стараясь спрятать все скопившиеся в нём эмоции и убрать их с напряжённого лица. Но проще сказать, чем сделать. То была маска, что вцепилась в кожу и не хотела освобождать из своей хватки.

— Ладно, идём, Раша, я уверен, на свежем воздухе меня попустит, — мотнул он тяжёлой головой, не находя в себе силы придумать, как ответить ещё. Пальцы со второй попытки кое-как откупорили маленькую склянку с зельем невидимости. Тревожная улыбка то и дело порывалась появиться на его губах.

— Раша очень на это надеется. Также Раша очень надеется, что это не по твоей вине Мать Ночи молчит.

Цицерон лишь потерянно уставился в одну точку, ощущая, как по всему телу пробегает дрожь.

Вне Убежища солнце опаляло округу яркими лучами. И под этим светом внутренние беды и проблемы казались ещё темней и беспросветней. Беззаботность вокруг соприкасалась с безысходностью на душе и туманным завтра, доставляя неконтролируемое беспокойство и боль.

Без лишних слов Раша скрылся в тени за домами, и взгляд быстро потерял его из виду. Цицерон же направился в противоположном направлении, тихо, украдкой, словно в первый раз, всматриваясь в сочную зелень травы под ногами. Всё казалось таким чудным, неестественным, будто из другого мира… Он так долго был поглощён внутренними проблемами Тёмного Братства, варясь в собственном соку, что и простой цветок, выросший у основания кладки каменного дома, ему грезился неестественным чудом.

«Я ведь ходил здесь много раз… Отчего же всё кажется таким необычным и особенным? Будто я… Будто я погребён среди толщи воды и не вздохнуть, а крупицы воздуха — драгоценность. Никак не надышаться…»

Цицерон привалился спиной к стене дома поодаль Убежища и бессильно съехал вниз, развалившись в траве. Голова шла кругом, перед глазами плясали чёрные точки. Зелье перестало действовать, осветив тень едва заметной фиолетовой вспышкой. Молодой Хранитель прикрыл веки, вслушиваясь в шум ветра, сварливое чириканье птиц и гомон улицы. Его словно не стало, а раз его нет, то и проблем тоже. Может теперь он камень или листик? Было бы неплохо…

Сколько времени прошло, Цицерон не имел ни малейшего понятия, однако всё в этом мире имеет свойство заканчиваться.

— Дяденька, ты чего тут сидишь? Бездомным и бродягам в город вход запрещен. Стражники поймают, пеняй на себя, — звонкий голосок развеял приятное забытье.

— Кто там?

— Кого вы нашли?

Возле Цицерона собралась ребятня лет десяти, может постарше, и все с нескрываемым любопытством изучали незнакомца. Три мальчика и одна девочка. Поодаль стоял кто-то ещё, тоже маленького роста, но солнце ярко оттеняло этого ребёнка, и было не ясно, кто это. Молодой Хранитель поморщился… Этого ещё не хватало, лишнее внимание.

— Нет, я вовсе не бездомный… — каким-то обиженным голосом отозвался Цицерон. Он эмоционально настолько выжат, что с какой стороны на него не нажми, на глаза навернуться непрошенные слёзы. Сказанное казалось каким-то чересчур болезненным, хотя таким и не являлось. Такая реакция была ненормальной, Раша же велел ему взять себя в руки.

Молодой Хранитель поднялся с земли, отряхивая штаны. Под чужими взглядами он чувствовал себя не в своей тарелке.

— И где же ты живёшь, дяденька? — с насмешкой поинтересовался с виду самый бойкий мальчик.

Цицерон расплылся в улыбке, лицо опять перекосила странная пугающая гримаса. Время замерло здесь и сейчас, и ничего другого не существовало. В сознании зачесалось в ответ сказать что-нибудь необычное, броское.

Было чувство, словно он стоит над пропастью и кричит в неё, в попытке услышать собственное эхо. И это казалось таким весёлым и оригинальным… Ведь ему оттуда когда-нибудь ответят! Это же так смешно!

— Я живу в доме с привидениями! Так что бойся меня, малышня! По-бе-жа-ли! — выпалил Цицерон, внезапно дёрнувшись в сторону самого бойкого мальчика, и раскинул руки в стороны, дабы поймать кого-нибудь из детей. Писк и визг разразили улицу, ребятня, как горох, разбежалась в разные стороны, однако далеко убегать не торопилась. Эта спонтанная шутка только раззадорила их, ведь ясно было как день, что «бродяге» никто не поверил.

— Так ты привидение, дяденька! — засмеялся второй ребёнок, тыча пальцем в Цицерона. — Он привидение!

Все, как один, стали корчить ему смешные рожицы, руками изображать над головой лопоухие уши. Тем самым приглашая продолжить игру.

— Привидение!

— Привидение! Поймай нас!

— Поймай нас, а то убежим!

— Ну держись! Кого поймаю — съем! Ха-ха! — поддался Цицерон, не помня себя от радости, позабыв, вычеркнув все недавние переживания из головы.

Смех и визги стали громче, когда молодой имперец вышел из тени на солнце и бросился разгонять ребятню. А они продолжали кружиться вокруг него, далеко не убегая. Видимо, знали, как быстро остывает во взрослых запал, и как скоро игры с ними подходят к концу. Дела… дела… дела…

Один из детей побежал к часовне Аркея, и Цицерон ринулся за ним следом, ведь ему, как жильцу дома с привидениями, от места обитания далеко отходить не полагалось. Иначе разрушится весь образ, выдуманная иллюзия лопнет как мыльный пузырь.

— Беги! Беги, Арнас! Мы его отвлечём! — кричали за спиной, но молодой имперец не оборачивался, полностью сосредоточившись на улепётывающем мальчишке. Дыхание быстро спёрло, и до боли в груди не хватало воздуха. Но Цицерон не обращал на это внимания. Ему, внезапно, стало всё равно.

— Не ешь меня! Спасите! — вопил малыш. Дело дошло до слёз, когда «призрак» его всё-таки поймал. Еле стоя на ногах и задыхаясь, Цицерон хохотал сквозь кашель, прижимая к себе мальчишку. Но когда на него посмотрели красные заплаканные глаза, молодой имперец ослабил хватку и выпустил юнца. Ребёнок оказался самым младшим из детей, так ещё и из тёмных эльфов.

— Ааа!!! Мама! Мама! — не унимался мальчик, но упав на землю, когда чужие руки его освободили, даже не удосужился подняться и спрятаться. Цицерон склонился рядом с ним, удивлённо взирая на детские страхи…

— Да брось… Какой из меня призрак? — попытался оправдаться молодой имперец, однако быстро понял, что слова здесь вряд ли подействуют. Он протянул руку, недавняя буря эмоций на его лице теперь потухла. — Смотри, я даже не прозрачный, не свечусь. Да и летать не умею…

— А мы предупреждали тебя, Арнас! Ты слишком маленький, чтобы с нами играть! Чуть что, сразу в слёзы! — заголосил подбежавший ребёнок. Рядом, догнав, выстроились и все остальные.

— Фу! Плакса!

— А все данмеры такие рёвы?

— Ну-ну… Бояться больших дядь, это вполне естественно. Не надо смеяться, — Цицерон убрал протянутую руку и поднялся, понимая, что если полезет к испуганному малышу, то сделает только хуже.

— Ма…ма… — уже тише позвал заплаканный ребёнок.

— Ты опять всё испортил! Ладно… Лизара, бери его под руку и пошли. Отведём нюню к маме!

— Я не нююю…няя!.. Ааа!.. — навзрыд заголосил малыш, пуще прежнего.

— Ну началось… — с этими словами ребятня подняла его с земли и побрела в сторону жилых домов.

— Извини, дяденька, — остановившись возле Цицерона, сказал самый бойкий мальчик. — Поиграем в следующий раз, только без нюни, хорошо?

— Ну… раз вы меня не боитесь… — задумчиво отозвался молодой имперец, всё ещё растерянный от случившегося.

— А чего нам тебя бояться? — засмеялся ребёнок.

«Потому что я убийца…» — вспыхнуло в голове, и Цицерон оцепенел на пару мгновений, приходя в себя.

— Пока, дядя! — замахала малышня ему на прощание, уходя восвояси. Молодой Хранитель даже не пошевелился, глядя им вслед.

Когда дети исчезли за поворотом, громко галдя, Цицерон опустился на лестницу, ведущую в собор Аркея. Его одиночество теперь скрашивало лишь кладбище. Сердце продолжало громко биться. Странно, но на краткий миг ему стало так легко и спокойно, что на ум прокралась будоражащая мысль — будто и не с ним это произошло. Он посмотрел на подрагивающие руки — запахи масла и воска вновь ворвались в грудь. Тяжесть едва забытых сомнений и страхов легла на плечи.

«Что это было?»

От нависшего замешательства отвлёк тяжёлый скрип двери за спиной и чужие голоса. Цицерон, сам того не ведая, стал случайным слушателем чьего-то разговора.

— Так значит, это стражники привели её к тебе? Я удивлён…

— А что такого? По-вашему, людям чуждо милосердие?

— Но приказ отца…

— Иногда можно сделать исключение, например, как сейчас.

— Но откуда им знать, кто она? Может, её специально привезли в Чейдинхол, зная о твоей доброте, Ярнар?

— Если Ваша милость правы, то не на моей совести будет этот грех.

— Надеюсь, я ошибаюсь…

— А с чего вы вообще решили, что она опасна? Это дряхлое создание, живущее во тьме, вызывает лишь жалость и сострадание.

— Ааа… Ну я… читал в книгах, что от всякого стоит ждать подвоха.

— Не всё, написанное в книгах, следует принимать за истину.

Голоса приблизились, и Цицерону стало неловко быть третьим лишним. Он поднялся со ступени и уже посеменил в сторону моста, как его взгляд встретился с чужим.

Опять красные глаза, опять серая кожа. Данмер. Но молодой Хранитель так и замер у лестницы собора, ведь эти сутулые плечи и длинные чёрные волосы он уже где-то видел.

— Ваша милость, что-то случилось? — поинтересовался священник, видя перед собой необычную сцену, где молодой имперец без каких-либо стеснений взирал на тёмного эльфа, замершего на лестнице.

— Мы… Мы знакомы? — стушевался данмер под таким пристальным взглядом.

Цицерон же видел перед собой обрывки прошлого, стоявшие перед ним на ступень выше. Губы расплылись в блаженной улыбке. Конечно, они знакомы. Это же тот тип, что влетел в него и уронил на пол. Правда, молодой Хранитель толком уже потерял ясность мысли, и не совсем соображал, когда это было и где. Так как на переднем плане всё ещё кружились переживания о семье и слова Раши, больно резанувшие по сердцу.

Над кладбищем пролетела ворона, оглашая округу громким криком.