Проходная пешка (джен)

Играть творчески, не бояться рискованных приключений, обладать тонким шахматным вкусом — все это отнюдь не освобождает от необходимости упорно трудиться. Напротив, надо постоянно совершенствовать свою игру, углублять и расширять дебютный репертуар, оттачивать технические приемы, анализировать сложные эндшпили. Ведь шахматы — это не раз и навсегда усвоенная сумма знаний. Шахматы динамичны, и любой окончательный результат может на поверку оказаться промежуточным.

Хогвартс сошел с ума. Раймонд не помнил, как праздновался Хэллоуин в прошлые годы, но то, что сейчас творилось в замке, напоминало массовое безумие. Летучие мыши парили под потолком Большого зала, то и дело врезаясь в огромные тыквы с огненными глазами (Раймонда утешало только то, что при этом крылатые твари не гадили в тарелки). Доспехи, до этого спокойно стоявшие в коридорах, могли в любой момент преградить дорогу, требуя сладостей за проход (на этот случай все студенты таскали в карманах мантий конфеты, которые приходилось закидывать в требовательно раскрытые забрала). Пивз почти не изменился: все так же сквернословил и пакостничал, только теперь делал это по-праздничному — переливаясь всеми цветами радуги (накануне Раймонду таки удалось застать полтергейста врасплох и наложить на него чары собственного изобретения). Пожалуй, только последнее событие не позволяло настроению Певерелла опуститься ниже нулевой отметки.

— Раймонд, можно тебя на минутку?

Юноша неохотно остановился, уныло посмотрев на позвавшую его девушку. Это оказалась гриффиндорка, младше его самого, с милым личиком, обрамленным темными, немного вьющимися волосами.

— Я хотела спросить… Ты не мог бы пойти со мной на бал?

Раймонд обреченно вздохнул. Это было пятое приглашение за неделю, и ни одну из девушек, подошедших к нему с подобной просьбой, он даже не знал по имени.

— Прости, но нет.

Он развернулся, чтобы уйти, но эта поклонница оказалась настойчивее предыдущих и тут же выпалила:

— Почему? У тебя уже кто-то есть?

— Нет, но…

— Тогда почему бы нам не пойти вместе? Это все-таки лучше, чем скучать одному.

Раймонд внимательно посмотрел на девушку, и его передернуло. Была в ней какая-то отталкивающая расчетливость, присущая людям, жадным до чужой славы.

— Нет, потому что меня тошнит от девушек, которые вешаются на популярных парней, хотя сами о них ничего не знают.

В этот раз Раймонд не стал ждать ответа и быстрым шагом покинул коридор, оставив за спиной возмущенную гриффиндорку. К черту! Она сама вынудила его сказать правду, не удовлетворившись вежливым отказом. Будь умнее — поняла бы, что он сейчас не в том настроении, чтобы расшаркиваться перед первой встречной.

— Дура!

— Раймонд Певерелл, что ты себе позволяешь?!

Юноша поднял голову и нос к носу столкнулся с разгневанной Гермионой, упершей руки в боки и опасно сощурившей глаза. Раймонд узнал этот взгляд — он появлялся у гриффиндорской старосты каждый раз, когда она была чем-то в крайней степени возмущена.

— Я не тебе… — немного мягче отозвался Раймонд и тяжело вздохнул. — Просто, из-за этого бала все словно с цепи сорвались.

Гермиона неопределенно хмыкнула и, не особенно таясь, заглянула за угол. Там все еще стояла темноволосая девушка, яростно сжимающая кулаки.

— Ах, вот оно что! Ромильда Вейн… — довольно протянула Гермиона, вновь поворачиваясь к Раймонду. — Слышала, она поставила себе цель найти жениха в ближайшие три года. Вроде как, собирается выйти замуж сразу после выпуска.

— Дура, — повторил Раймонд уже без всяких эмоций.

Гермиона его не одернула — она вообще критично относилась почти ко всем сверстницам. Раймонд даже подозревал, что дело здесь не в моральных принципах и жизненных ценностях, а в банальном женском соперничестве.

— Для некоторых ведьм это единственный шанс как-то устроиться в жизни, — заметила девушка, всем своим видом показывая, что уж она-то к этой категории не относится. — А бал для многих стал хорошим поводом… Тем более что в Хогвартсе это редкое событие.

— Разве он устраивается не каждый год? — лениво спросил Раймонд, поднимаясь по лестнице вслед за Гермионой. Судя по стопке книг в руках, гриффиндорка направлялась в библиотеку, а он еще не приступал к эссе по зельеварению…

— Каждый год? Нет, вовсе нет, — немного растерянно ответила Гермиона. — На моей памяти бал проводился только однажды, когда здесь проходил Тремудрый Турнир.

— То есть это показуха для иностранцев?

Плечо Гермионы слегка дернулось. Видимо, слова Раймонда ей были неприятны, но, подумав, она все же кивнула:

— Можно и так сказать.

Девушка замолчала, не посчитав нужным добавлять что-то еще. Раймонд почувствовал исходящее от нее тепло, какое бывает от приятных и светлых воспоминаний. Что бы могло вызвать такие мысли?

— С Крамом вы познакомились на Турнире?

Гермиона ойкнула, и высокая стопка книг чуть было не полетела на землю. Отчаянно покраснев, гриффиндорка отвела взгляд, тем самым выдавая, кому были посвящены ее недавние размышления.

— Да… — помявшись, ответила Гермиона. — Виктор пригласил меня тогда на Святочный бал.

— Но в этот раз его здесь нет, — сказал Раймонд, украдкой наблюдая за смущенной девушкой. — Пойдешь одна?

— Вот еще! — тряхнув волосами, возмутилась Гермиона. — Меня пригласил Рон. Слава Мерлину, прошлый раз хоть чему-то его научил!

— И ты пойдешь с Уизли?

Видимо, все отношение Раймонда к этой неравноценной замене отразилось на его лице, отчего Гермиона принялась оправдываться:

— Рон вовсе не плох. Да, иногда он бывает невыносимым, но при этом…

— Гермиона, поверь, достоинства Рона Уизли интересует меня меньше всего, — признался Раймонд, на корню обрубая защитную речь. — И потом, это твое дело, кого выбрать.

С этими словами Раймонд откинул ближайший гобелен, за которым оказался проход, соединяющий два параллельных коридора. Гермиона, слишком задетая его словами, чтобы вот так все оставить, засеменила следом.

— Я не выбираю! Просто, Виктора нет рядом, и я не вижу ничего дурного в том, чтобы сходить на бал со своим другом!

— Ага…

— Уверена, он в Болгарии тоже общается с девушками. В конце концов, мы не давали друг другу никаких обещаний, да и вообще, мы даже, по сути, не встречались.

— Угу…

— Конечно, мы продолжаем переписываться, и последняя встреча в «Норе» немного выбила меня из колеи, но это ничего не значит! Хотя, разумеется, я ценю его как друга и считаю, что он очень хороший человек и интересный собеседник, но между нами ничего нет!

— Я так и понял…

— Я серьезно! Виктор… — Гермиона осеклась, оглядываясь по сторонам, будто только что поняла, где находится. — Эээ… Тебе не кажется, что мы вышли не туда?

— Все нормально, так намного короче, — успокоил ее Раймонд, не сбавляя шага. — Сейчас с правой стороны будет лестница, которая ведет прямо в библиотеку.

— Вот как… — пробормотала Гермиона, еще крепче прижимая книги к груди. — Ты ориентируешься здесь лучше меня, хотя приехал два месяца назад.

— Просто у тебя плохо развито пространственное мышление.

— Что? И вовсе нет! — вновь вспыхнула Гермиона и тут же решила доказать обратное: — О! Я помню эту статую! Мы сейчас на четвертом этаже Северного крыла!

Раймонд остановился рядом со статуей, привлекшей внимание девушки. Ее золотое покрытие поблекло со временем, что придавало изваянию еще больше реалистичности. Казалось, суровый волшебник смотрит прямо на юношу, будто пытаясь что-то ему сообщить.

— Это ведь первый директор Хогвартса? — спросил Раймонд, разглядывая вытянутую вперед руку. Из-за постамента статуя была выше на пару футов, и приходилось запрокидывать голову, чтобы как следует разглядеть лицо древнего мага. — Тебе не кажется, что он куда-то указывает?

— Его жест лишь символизирует благословение грядущих поколений на дальнейший путь, — назидательно прокомментировала увиденное Гермиона. — А прижатая к сердцу рука призывает к чес…

— А мне кажется, он на что-то указывает, — не дослушав старосту, повторил Раймонд.

Не обращая внимания на надувшую губы Гермиону, ненавидевшую, когда ее замечания не принимают в расчет, Раймонд оглянулся назад, мысленно прочертив прямую линию от руки статуи до ближайшей стены. Взгляд уперся в гладкие камни.

— Ты ничего не чувствуешь?

— А должна?

После такого пренебрежительного отношения отвечать ужасно не хотелось. Раймонд почувствовал повеявший от Гермионы холодок и решил сменить тактику.

— Конечно. С твоими магическими способностями ты наверняка ощутила Маскирующие чары, ведь так?

Гермиона, все еще недовольно поджав губы, подошла к стене. Любопытство пересилило, и, аккуратно отложив в сторону книги, девушка достала волшебную палочку.

— Апарекиум!

Ничего не произошло. Девушка сощурилась — было видно, что она уже приняла этот вызов.

— Апарекиум Максима!

Снова никакого эффекта.

— Остендо Верум! Квесто Аперто! Хонестус!

Заклинания Гермионы становились все причудливей, но на каменной кладке это никак не сказалось. Стена послушно впитывала в себя лучи, слетающие с волшебной палочки, оставаясь все той же обыкновенной серой стеной.

— Рефуго! — со злостью выкрикнула девушка, и, когда воздух вокруг на несколько мгновений заискрился синим, издала звук, напоминающий короткий рык.

— Что-то не так? — спросил Раймонд, с интересом наблюдавший за ее манипуляциями. Честно говоря, он не ожидал, что гриффиндорка знает столько Проявляющих чар, большая часть которых явно не входила в школьную программу. С другой стороны, будь здесь Майк, повернутый на заклинаниях, этот список увеличился бы раз в десять.

— Последнее заклятье показывает, что здесь действительно есть Маскирующие чары, — нехотя пояснила Гермиона, глядя на стену как на кровного врага. — Что ж, пойдем другим путем.

С этими словами Гермиона опустилась на колени, зарывшись в свою сумку. Вытащив оттуда связку перьев и несколько свитков, девушка наконец нашла то, что искала: небольшой мелок странного золотистого цвета. Сжав его в правой руке, гриффиндорка направилась к стене с самым решительным видом.

— Что ты хочешь сделать? — спросил Раймонд, все так же не сводя глаз с девушки.

— Раз заклинания не работают, хочу попробовать руны, — ответила она, рисуя на камнях причудливые символы. — Тем более, я давно хотела…

Гермиона замолчала, сосредоточившись на своей работе. Раймонд не стал ей мешать, следя за тем, как одна руна появляется вслед за другой, образуя тонкую вязь на стене. Точно выверенные движения Гермионы завораживали, а ее едва слышный шепот невольно заставлял прислушиваться, чтобы разобрать невнятное бормотание.

Постепенно цепочка рун становилась все ярче, а последний знак и вовсе заставил ее вспыхнуть золотым светом. Впрочем, это длилось всего пару секунд, после чего письмена исчезли, как будто Гермиона ничего и не писала на серых камнях, зато на их месте появилось кое-что другое.

— Это… Основатели? — неуверенно сказал Раймонд, вглядываясь в возникшую на стене картину. Точнее, в гобелен, на котором были изображены четверо — двое мужчин и две женщины.

— Вероятно… — неуверенно согласилась Гермиона, проведя ладонью по взмокшему лбу. — Но зачем кому-то понадобилось это прятать?

— Не знаю, — протянул Раймонд, блуждая взглядом по старинному полотну, — но думаю, что этот кто-то не особенно старался, иначе бы ты не справилась с чарами так легко.

— Эй! — возмутилась гриффиндорка, явно задетая таким комментарием. — И это говорит человек, который даже не попыт…

— Подумай сама, Гермиона, — вновь перебил ее Раймонд, не собираясь выслушивать гневную отповедь. — Если бы ты хотела по-настоящему что-то спрятать, ограничилась бы одним заклинанием, которое может снять обычный студент?

Гермиона исподлобья уставилась на своего однокурсника.

— Хорошо, не обычный, а довольно талантливый, но все же студент? — смягчил свой вопрос Раймонд, и Гермиона наконец перестала изображать вышедшего на охоту василиска, задумавшись над его словами.

— Пожалуй, я бы просто это сняла, — сказала она и, озаренная новой идеей, взмахнула волшебной палочкой.

Перед гобеленом появилась серебристая спираль, которая через минуту растворилась в воздухе, заставив девушку нахмуриться.

— Так я и думала: заклятье Вечного Приклеивания. Причем очень мощное.

— И древнее, надо думать, — добавил Раймонд, все еще пытаясь найти в открывшемся изображении что-то необычное.

— Скорее всего, времен Основателей, как и сам гобелен, — предположила Гермиона, также блуждая взглядом по старой, обветшалой ткани.

Значит, такими были Основатели? Хотя по их изображению мало что можно сказать: слишком схематично и условно. Яркие краски давно поблекли, а плоские фигуры и не думали двигаться: то ли не умели этого изначально, то ли магия выветрилась за столько столетий. И все же они были вполне узнаваемы, во многом благодаря атрибутике. На шее Салазара Слизерина можно было увидеть знакомый медальон — непропорционально большой, будто ткач боялся, что кто-то его не заметит. А диадема на голове Ровены Равенкло, пусть и лишенная изящества оригинала, но все же точно повторявшая его форму, окончательно уверила Раймонда в том, что создатель гобелена явно видел все эти вещи своими глазами, а не опирался на неясные слухи. Взгляд зацепился за вышитую золотыми нитями чашу, которую держала в руках Хельга Хаффлпафф. Ее Раймонд еще не нашел, но на всякий случай запомнил массивный сосуд на длинной ножке с двумя изогнутыми ручками по бокам. А вот меч Годрика Гриффиндора заставил юношу нахмуриться. Что-то показалось ему очень странным, и, вспомнив меч, лежавший в кабинете Дамблдора, он наконец понял что!

— Гермиона, ты говорила, что Поттер на втором курсе убил василиска мечом Гриффиндора, — задумчиво сказал Раймонд, оглядывая огромный двуручник. — Как он вообще смог его поднять?

— Ах это… — усмехнулась Гермиона, глянув на однокурсника немного снисходительно. — Автор полотна явно преувеличил. Ты же не думаешь, что медальон Слизерина был величиной со страусиное яйцо?

— Нет, но я видел этот меч в кабинете директора. И он был небольшим, серебряным и с крупными рубинами на рукояти.

— Это всего лишь гобелен, Раймонд, — отмахнулась от него девушка и, подняв свои книги, направилась к лестнице. Извини, но я и так сильно задержалась, мне правда надо в библиотеку.

Раймонд заставил себя оторваться от полотна и последовал за Гермионой. В голове все равно что-то не складывалось; не давали покоя и чары, больше привлекающие внимание к гобелену, чем скрывающие его, и меч Гриффиндора, так непохожий на настоящий. Может, в отличие от остальных предметов этот меч ткач не видел? Или наоборот, видел и изобразил именно таким, каким он был?

— Давай помогу, — неожиданно предложил Раймонд, забирая у Гермионы стопку книг. Та подозрительно на него покосилась, но отказываться не стала. — Мерлин, они что, каменные?

— У некоторых есть металлический оклад, — пояснила Гермиона, как показалось Раймонду, весьма язвительно.

Впрочем, отдать тяжеленные книги назад ему не позволяла гордость, да и до библиотеки было уже недалеко. И что за любовь к украшению талмудов у древних магов? Страшно представить, какими неподъемными были самые ценные книги во времена Основателей! А впрочем… Эта мысль заставила Раймонда кое о чем вспомнить.

— Хм… А помнишь, в «Норе» ты говорила о книге, которую тебе подарил Поттер? -сказал Раймонд, косясь на идущую рядом Гермиону. — Как же она называлась…

— «Секреты Основателей», — уточнила девушка, не понимая, к чему это клонит Певерелл. — Ну помню, и что?

— Там ведь наверняка написано о мече Гриффиндора.

— Написано, — не стала отрицать Гермиона, но и делиться информацией без особой на то причины тоже не собиралась.

Раймонд скрипнул зубами, что в тишине пустого коридора получилось неожиданно громко.

— Не поделишься?

— Ммм… Даже не знаю…

Гермиона стрельнула в Раймонда глазами и хитро улыбнулась. Кажется, сегодня он переборщил: слишком мало хвалил и чересчур много перебивал. И вот теперь его настигла женская месть, этого следовало ожидать.

— А если я скажу волшебное слово?

— Ты про «пожалуйста»?

Вообще-то он подумал о другом, но этот вариант был значительно проще.

— А поможет? — с сомнением произнес Раймонд, глядя на довольную гриффиндорку. Было видно, что эта ситуация приносит ей несказанное удовольствие.

— А ты попробуй.

— Кхм… Пожалуйста?

— Что, прости?

Не так давно Раймонд вычитал, что на подсознательном уровне склонность к насилию присутствует в каждом человеке. По крайней мере, в садистских замашках Грейнджер сомневаться не приходилось.

— Гермиона, — медово-сладким голосом начал Раймонд, — ты не могла бы мне рассказать о мече Гриффиндора? Пожалуйста.

Последнее слово удалось особенно хорошо. Даже Гермиону, кажется, проняло, судя по смеси удивления и наслаждения на ее лице. Так что гриффиндорка не стала больше ломаться.

— Вообще-то с мечом Гриффиндора действительно связана темная история, о которой не принято вспоминать. Даже в «Истории Хогвартса» об этом ничего не найдешь, — сказала Гермиона, остановившись перед дверями библиотеки.

Раймонд с огромным облегчением плюхнул стопку книг на ближайшую скамью и сам приземлился рядом, заинтригованный словами девушки.

— То есть в «Истории» говорится, что меч для Годрика выковал Рагнук Первый, король гоблинов. Но преподносится все совсем иначе. Вроде бы Гриффиндор заказал у гоблинов этот меч, а потом расплатился честь по чести.

— А на самом деле?

— Не знаю, как было на самом деле, — нахмурилась Гермиона, забирая свои книги, — но в «Секретах» написано, что Годрик украл меч у Рагнука, а потом еще и угрожал гоблинам, когда они попытались вернуть оружие себе.

— Ты не особенно веришь в эту историю, да? — спросил Раймонд, заметив хмурый вид Гермионы.

— Не очень хочется верить в то, что основатель твоего факультета вовсе не такой благородный герой, как о нем думают, — призналась староста. — Но, в конце концов, это просто слухи.

— Погоди! — остановил ее Раймонд, схватив за локоть. Девушка недовольно обернулась. — В книге указан год изготовления меча?

— Кажется, нет, — неуверенно сказала гриффиндорка, сдвинув брови. — Но это произошло явно после возвращения Гриффиндора из Германии, когда он стал могущественным магом и присоединился к Основателям Хогвартса. Выходит, где-то вторая половина десятого века…

— Присоединился к Основателям? — повторил Раймонд, зацепившись за резанувшие слух слова.

— О Мерлин! — раздраженно воскликнула Гермиона, снова опустив книги на скамейку. — Годрик Гриффиндор вернулся в Англию, когда замок был уже почти построен. В принципе, им создана только башня, где находится гостиная нашего факультета. Моего факультета.

— Значит, вполне возможно, что во время создания Хогвартса у него еще не было меча Рагнука, — озвучил свои мысли Раймонд.

В отличие от Гермионы, он не сомневался в том, что средневековый волшебник вполне мог силой заполучить понравившийся ему клинок. Возможно, именно это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения гриффиндорки.

— Раймонд, это был просто гобелен! — заявила она тоном, не терпящим возражений. — И он вовсе не раскрывает тайны, что произошло тогда на самом деле! Так что прекрати гоняться за химерами и перестань наконец отнимать мое время!

Закончив свою гневную речь, Грейнджер подхватила многострадальные книги и чеканным шагом прошествовала в библиотеку. Раймонд не пытался ее остановить — слова Гермионы только что открыли ему глаза, и эссе по зельеварению внезапно отошло на второй план.

Не гоняться за химерами, значит…

* * *

Если бы Раймонд вздумал забыть о Хэллоуине, ему тут же напомнили бы об этом событии окончательно обезумевшие малолетние волшебницы. Этот день не просто ждали. К нему готовились, его обсуждали и предвкушали. Девчонки давали друг другу советы по изготовлению костюмов к грядущему балу-маскараду, сбивались в шушукающие и хихикающие стайки, заставляя приглашающих их парней краснеть и выглядеть полными дураками. Еще днем, глядя на творившееся вокруг, Раймонд окончательно убедился в том, что пойдет на бал один. Меньше мороки. А если ему захочется с кем-то потанцевать, можно пригласить чью-нибудь спутницу — вряд ли кто-то будет против.

После обеда Хогвартс будто вымер. Было непривычно ходить по совершенно пустым коридорам, изредка встречая кого-нибудь с младших курсов, не занятых подготовкой к балу. Раймонду было страшно представить, что сейчас творится в гостиных факультетов, и еще страшнее — в комнатах девушек. Но наступивший вечер превзошел все его ожидания. Оборотни, феи, русалки и рыцари наполнили холл замка, порой образуя невероятные комбинации. Баварская крестьянка шла под руку со снежным человеком, а весьма соблазнительная демоница смеялась над очередной шуткой черного пастора. Прямо, выход нечистой силы в свет.

— Эй, а где твоя подружка? — раздалось над самым ухом, и перед глазами появилось полупрозрачное лицо Майка. — Только не говори, что ты ее съел!

Раймонд широко улыбнулся, словно в подтверждение слов друга продемонстрировав острые клыки — единственный результат его занятий анимагией. Певерелл вообще не стал заморачиваться, надев уже ставший привычным костюм из кожи венгерской хвостороги, который раньше скрывала школьная мантия. Но то, с каким любопытством на него поглядывала женская половина Хогвартса, говорило о правильности его выбора. Хотя под всеми этими взглядами Раймонд казался себе не вампиром, а жертвой оголодавших ведьм, уставившихся на чересчур обтягивающие брюки и кожаный жилет, опрометчиво надетый на голое тело.

— Боюсь, скоро она пополнит твои ряды, — ответил Раймонд, оглядывая полупрозрачного немца. Тот явно косил под привидение времен французской революции. Разве что был гораздо более осязаем, чем настоящий призрак. — Как ты это сделал?

— Модифицированное заклятье Хамелеона, — с гордостью объявил Майк, раскинув руки, чтобы Раймонд мог оценить его во всей красе. — Абсолютно бестолковое и пригодное разве что для таких вечеринок.

— Ясно, — кивнул Раймонд, даже не сомневаясь, что это заклинание Майк изобрел сам. — А твоя девушка окончательно растворилась в воздухе или… хм… потеряла тебя из виду?

— И не надейся! — заявил Майк, хлопнув приятеля по плечу. Рука оказалась тяжелой и вовсе не призрачной. — Полумна сейчас разговаривает вот с той очаровательной кошечкой.

Гермиону Раймонд узнал сразу — слишком часто он видел ее тренировки в Выручай-комнате. Девушка тоже решила продемонстрировать свои успехи в анимагии, выставив напоказ милые ушки и подергивающийся хвостик. Серенький, как и ее платье, дополненное белыми перчатками. А вот стоявшее рядом фиолетовое чудо Раймонд опознать не мог.

— А кого изображает Полумна? — поинтересовался он, украдкой разглядывая девушку в перьях и со странной конструкцией на голове, напоминающей головной убор индейского воина.

— Полумна утверждает, что она бундящая шица, — пояснил Майк, поправляя свой пышный бант на шее. — Но, по-моему, больше похоже на перекрашенного авгурея.

— Очаровательно.

— Зря смеетесь, мой милый друг, — весьма пафосно провозгласил Майк, видимо входя в роль. — Еще великий Наполеон однажды сказал мне, что красивая женщина нравится глазам, а добрая — сердцу. Одна бывает прекрасной вещью, а другая сокровищем.

— Ах да, припоминаю, — поддержал его Раймонд, принимая вид скучающего тысячелетнего создания. — Этот забавный мальчуган еще говорил, что единственная победа в любви — это бегство.

Майк засмеялся, но разговор продолжать не стал — к нему как раз подошла украшенная фиолетовыми перьями Полумна. Гермиона тоже стояла со своим партнером, и им все же оказался Уизли, нарядившийся, судя по всему, в Красного колпака. Ему бы роста поменьше на пару футов — а так ничего, похож. Даже кровожадным выражением лица, появившимся, когда рыжий встретился взглядом с Раймондом. Впрочем, Певерелл не остался в долгу и тут же послал ему добрую и открытую улыбку.

— Скучаете в одиночестве, мистер Певерелл?

Этого Раймонд не ожидал. Юноша слишком привык к тому, что Селвин в последний месяц проявлял к нему не больше интереса, чем к остальным студентам, за что сейчас отвесил себя мысленную оплеуху. Нельзя, нельзя расслабляться рядом с такими людьми! Даже если находишься под покровительством Темного Лорда.

— А вы хотите составить мне компанию? — спросил Раймонд. Впрочем, его наглость не вызвала никакой реакции на равнодушном лице Пожирателя Смерти. — Боюсь, окружающие могут неправильно нас понять.

— Ваш срок истек три дня назад, мистер Певерелл, — все тем же ровным голосом произнес Селвин, проигнорировав слова Раймонда. — Даже мое терпение не бесконечно.

Раймонд оглянулся по сторонам: народу полно, но все были так увлечены разглядыванием костюмов, что на их тихий разговор не обращали никакого внимания. Он едва заметно кивнул Селвину и последовал за ним к боковой лестнице. Тот не стал тратить время на то, чтобы вернуться в свой кабинет, и зашел в первый попавшийся класс, пропустив юношу первым. Раймонд не стал тянуть, прекрасно зная, что хочет от него Селвин.

Пальцы быстро нащупали в кармане шахматную фигуру черного коня и поставили ее на ближайшую парту. Селвин не отрываясь смотрел на нее, а затем осторожно взял в руки, прислушиваясь к своим ощущениям. В его невыразительных чертах не отразилось ни капли волнения, которое испытывал мужчина, но Раймонд не сомневался, что оно было. И было торжество, на мгновение промелькнувшее во взгляде Селвина.

— Как долго…

— Мне потребовалось время, чтобы раздобыть ее, — сказал Раймонд, хотя был уверен, что потомок Ричарда Стейнфорда имеет в виду нечто совсем другое. — Это было непросто, но я держу обещания.

Селвин сжал фигурку в руке, чуть прикрыв глаза. Наверное, посвятив своим поискам столько лет, он уже и не надеялся на успех. И тут такая неожиданная удача!

— Что ж, думаю, я больше ничего вам не должен, — тихо сказал Раймонд, открывая дверь. — Так что прошу меня извинить…

Резкий взмах волшебной палочки захлопнул дверь перед самым носом Раймонда, заставив его замереть на пороге.

— Не так быстро, мистер Певерелл. Сначала вы расскажете мне, где нашли это.

Холодок опасности разлился по телу юноши, но он лишь вызывающе усмехнулся, глядя в лицо Селвина.

— Не припомню, чтобы мы договаривались с вами о подобном… профессор.

— Иногда приходится действовать по ситуации, — угрожающе прошептал Пожиратель, почти ласково приставив волшебную палочку к шее Раймонда, заставив юношу нервно сглотнуть. — Вам следовало давно усвоить этот урок… мистер Певерелл.

— Вы не посмеете! Темный Лорд не позволит…

— Темный Лорд ничего не узнает, — очень тихо, но оттого еще более пугающе произнес Селвин. — Неужели ты думаешь, что я не сумею спрятать от него такой маленький секрет, мальчишка?

Это был первый раз, когда Селвин назвал его не «мистер Певерелл». Видимо, он был в бешенстве, хотя по-прежнему сохранял каменное лицо. Раймонд попытался прочувствовать его эмоции, но это было очень сложно: лицо молодого человека быстро покрылось капельками пота от напряжения, а дыхание участилось. Удалось лишь поймать волну нетерпения, исходящую от мужчины, но и этого было достаточно, чтобы понять — медлить больше нельзя.

— Фигура была у Малфоя, — решился Раймонд, когда кончик палочки сильнее надавил на горло. — Он не знал, что это часть Цезариона.

Селвин наверняка подумал о Драко; вряд ли он вообще вспомнит о Шинглтоне, недавно поменявшем фамилию. Но если мужчина и был удивлен, то, как всегда, виду не подал. Только его рука еще сильнее сжала волшебную палочку.

— Где остальные?

— Точно не у Драко, — ответил Раймонд и, почувствовав тепло, уже готовое вырваться из палочки Селвина, в панике воскликнул: — Правда не у него! О шахматах знал только Абраксас Малфой и его сын! Даже Драко их не показывали! П-пожалуйста… Прошу вас, не надо…

Селвин чуть ослабил хватку, равнодушно глядя на упавшего на колени трясущегося мальчишку. Он говорил правду — Элеазар без всякой легилименции чувствовал это так же ясно, как и его страх. И такое ничтожество находится под защитой Темного Лорда? Видимо, и у него есть свои секреты.

— Люциус Малфой мертв, как и его отец, — бесцветным голосом сказал Пожиратель Смерти. — А мертвые не выдают своих тайн.

Волшебная палочка поднималась очень медленно, и так же медленно на ее кончике загорался зеленый огонек. Глаза Раймонда неверяще расширились, тело не слушалось, отказываясь двигаться.

— Нет… есть… есть способ! — из последних сил выдавил из себя Раймонд. — Есть способ за… заставить их говорить!

Палочка не опустилась, но зеленый огонек погас, будто призывая юношу продолжать.

— Будь у меня кольцо Певереллов, я бы сделал это прямо сейчас! — быстро-быстро заговорил Раймонд, глотая слова. — Но теперь оно принадлежит Темному Лорду, я… я не могу…

Палочка в тонких длинных пальцах все еще указывала на него, не давая сосредоточиться.

— Я… знаю, где оно! Я все скажу, только не убивайте!

Селвин слушал внимательно, не перебивая и не поторапливая. Слушал, как Темный Лорд вместе с Раймондом спрятали перстень в Азкабане за приметным камнем. Слушал, что надо сделать, чтобы вызвать тень из другого мира. Слушал, что надеть кольцо может только потомок Певереллов, иначе с ним произойдет то же, что и с Дамблдором. Даже слушал, когда мальчишка умолял сохранить его жизнь. А потом в очередной раз поднял волшебную палочку, чтобы сказать одно-единственное слово:

— Обливиэйт!

* * *

Северус Снейп недолюбливал животных. Особенно тех, которые неожиданно появляются в его комнатах, пренебрегая всеми охранными заклинаниями.

Черный ворон сидел на спинке кресла, гипнотизируя его взглядом. К его лапе не было привязано письма, но птица явно чего-то ждала. Северусу крайне не хотелось приближаться к странному ворону, но любопытство, как всегда, пересилило, и он сделал несколько шагов навстречу, на всякий случай держа палочку наготове. Когда же ворон издал шипение, так хорошо знакомое любому приближенному Темного Лорда, Северус испуганно отшатнулся, одновременно с этим возводя щитовые чары. Но странная птица даже не шелохнулась, продолжая передавать свое послание. Наконец змеиное шипение сменила человеческая речь, в которой Снейп опознал два голоса — и обоих обладателей этих голосов он не хотел бы слышать.

Чем больше зельевар вслушивался в их диалог, тем бледнее он становился. Когда же ворон замолчал, Северус буквально рухнул в кресло, на котором уже никого не было, и, не вставая, достал из ближайшего шкафа бутылку огневиски.

Чертов Певерелл!