Проходная пешка (джен)

Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен.

Первый снег не принес желанного спокойствия, и даже приближение Рождества не смогло привести Раймонда в себя. Глубоко в душе он надеялся, что время избавит его от всех переживаний, что они забудутся и уйдут в прошлое, но шли дни, а ничего не менялось. Память не возвращалась; напряжение продолжало накапливаться, неумолимо подводя к той черте, когда человек взрывается от любой мелочи, а затем погружается в бездну апатии. Кругом мелькали лица студентов и профессоров, в ушах гудели их голоса — но Певерелл давно перестал вглядываться в их черты и прислушиваться к словам. Когда же Раймонд выбирался из своей скорлупы, волна чужих чувств накрывала его с головой, и в эти моменты он больше всего боялся потерять самого себя.

— Эй, Раймонд! Да что с тобой!

Он несколько раз моргнул, сгоняя с глаз привычную пелену. Увидел перед собой тарелку с тушеной капустой и наконец почувствовал ее вкус. Мелькнула чья-то рука — и Раймонд поднял голову и посмотрел на Гермиону, отчаянно пытавшуюся привлечь его внимание.

— Звала?

— Да! — сердито ответила девушка. — Ты пять минут никак не реагировал на мои слова!

«Грязнокровка, что с нее взять… Другой бы уже давно понял, что с ним не хотят иметь дело…»

Раймонд встряхнул головой, пытаясь отогнать ставшее привычным наваждение.

— Что ты хотела?

— Я спросила, будешь ли ты еще заниматься… эээ… — замялась она, не зная, как при всех назвать анимагию, чтобы не выдать их секрет, — трансфигурацией. У тебя же стало здорово получаться, почему ты забросил?

«Похвала от грязнокровки? О, это так… отвратительно!»

Раймонд сжал зубы, пытаясь подавить в себе волну раздражения. Бороться с ним в последнее время становилось все сложнее, поэтому он предпочитал не заводить разговоров с кем бы то ни было.

— Мне сейчас не до этого, гря… Грейнджер.

«Трус. Даже боишься назвать вещи своими именами».

Гермиона посмотрела на него подозрительно и немного обиженно. Оговорки она не заметила, но слова Певерелла и без того ее задели.

— Ты в последнее время сам не свой, — заявила девушка, не собираясь отступать. — Ни с кем не разговариваешь, постоянно раздражаешься, да и выглядишь неважно. Что-то случилось?

И как только догадалась? Он всего лишь два месяца просыпается от ночных кошмаров, два месяца мучается головной болью, два месяца пытается сохранить свой рассудок! ДВА ЧЕРТОВЫХ МЕСЯЦА!

— Нет.

— Ты можешь мне все рассказать, — настаивала гриффиндорка, по-видимому не собираясь уходить. — Нельзя все держать в себе, иногда необходимо поделиться своими переживаниями.

— Я не нуждаюсь в жалости, — зло прошипел Раймонд, с трудом проглатывая шумевшие в голове оскорбления в адрес девушки. — Почему бы тебе просто не оставить меня в покое?

— Раймонд, не сходи с ума… — строго сказала Гермиона, пытаясь образумить юношу. — Ты должен взять себя в руки.

— Я не сумасшедший, — тихо сказал Раймонд, сжимая вилку с такой силой, что она даже погнулась.

— Я этого и не говорила, — терпеливо продолжила девушка.

Пытаясь успокоить однокурсника, она коснулась тыльной стороны его ладони — и тут же отдернула руку.

— Мерлин! Да ты ледяной! Может, стоит сходить к мадам Помфри?

— Я не сумасшедший! — уже громче повторил Раймонд, в голове которого билась только одна мысль.

Тонкий слой инея начал расползаться от него в стороны, сковав тарелку ледяной коркой. Неконтролируемая магия пыталась вырваться наружу вместе с его гневом. Осознав это, он быстро схватил сумку с учебниками и бегом покинул Большой зал, почти физически ощущая, как его провожают удивленные взгляды.

«И кого ты пытаешься в этом убедить? Ее или себя?»

— Захлопнись! — проорал Раймонд, не обращая внимания на то, как от него шарахнулась стайка щебечущих девиц.

На восьмой этаж он влетел в мгновение ока — наверное, снова воспользовавшись тайными ходами, хотя сам этого даже не заметил. Ввалился в свою комнату и бросил сумку с учебниками на пол с такой силой, что внутри звякнула разбитая чернильница.

— Убирайся! Убирайся из моей головы!

«Не могу. Я часть тебя».

— Черта с два! — выкрикнул юноша, нервно расхаживая из угла в угол. — Я Раймонд Певерелл, а ты долбаный хоркрукс Волдеморта! Вот и проваливай к своему создателю!

«Раньше ты на это не жаловался. — Раймонд готов был поклясться, что голос усмехнулся. — Напротив, частенько прибегал к моей помощи».

— Раньше ты не лез не в свое дело!

«Раньше я был слабее. Думаешь, без меня ты бы смог обмануть тот жалкий остаток души, что называет себя Темным Лордом?»

Раймонд устало рухнул на кровать, ничего не ответив.

«Почему твое сознание сильнее его? Почему ты мог внушить ему нужные мысли, когда это требовалось? Почему он тебе доверяет?»

Как жаль, что от этого голоса нельзя спрятаться. От него не уйдешь, и уши зажать тоже не получится — ведь этот вкрадчивый шепот доносится изнутри, он будет преследовать его до самого конца.

— Потому что в Волдеморте только одна часть души, а во мне их четыре, — обреченно ответил Раймонд.

«И знаешь, что это значит?»

Раймонд упрямо мотнул головой, не желая слышать ответа.

«Это значит, что сейчас ты и есть Волдеморт!»

* * *

— Что с Поттером, Робардс?

Глава авроров уже давно не видел Скримджера таким измученным: казалось, за прошедшую пару месяцев его морщины стали глубже, а легкая хромота усилилась так, что теперь министр никуда не выходил без своей трости.

— Все то же, сэр, — ответил Робардс не менее усталым голосом. — Никаких новостей.

— Этого следовало ожидать…

Они немного помолчали под ритмичное тиканье часов. Шел второй час ночи, голова отказывалась работать, и надо было приложить немало усилий, чтобы согнать сонливость.

— Дамблдор?

— Молчит, как и всегда, — отозвался аврор, с наслаждением вытягивая ноги, которые затекли от долгого сидения. — И всячески намекает на то, что исчезновение Поттера — происки Сами-Знаете-Кого. Многие начинают верить в его возвращение.

— Мордред бы его побрал! — зло рыкнул Скримджер, швыряя на стол кипу еще не просмотренных, но уже осточертевших бумаг. — Министерство все силы кидает на то, чтобы избежать паники, а этот любитель конфеток все старания сводит к нулю! Если так пойдет дальше, придется ждать очередной волны эмиграции!

— На рынке уже подскочили цены на международные порталы, — подлил масла в огонь его помощник.

— Людей это не остановит, — вздохнул министр, с кряхтеньем поднимая с пола выпавшие из стопки документы. — Экономика уже трещит по швам. Старые пердуны из Совета Аргентины пронюхали про нашу нестабильность, практически прекратили поставку ингредиентов и налаживают отношения с Новой Зеландией. Даже если Министерства других стран не последуют их примеру, наш внешний долг превысит тот, что был в восьмидесятых.

— Простите, сэр, но для моей головной боли хватает и мыслей о Пожирателях.

— Да-да, Робардс, — слегка кивнув, согласился министр, — каждый должен заниматься своим делом. Вот только все проблемы идут от одного психопата с манией величия. И в одиночку нам с ним не справиться.

— Сэр… — сказал Робардс и, помявшись, продолжил. — Я знаю, что вам не понравится мое предложение, но все же… Не стоит ли в данной ситуации рассмотреть как возможный вариант сотрудничество… с Дамблдором?

Скримджер поднял тяжелый взгляд, заставив главу авроров невольно поежиться и торопливо добавить:

— Дело в том, что Драко Малфой… то есть Блэк… отмечает его спокойствие после новости об исчезновении Поттера. Такое ощущение, будто старик знал о статье заранее и сейчас следует какому-то четкому плану. Почему бы нам не…

— Я понял тебя, Робардс, — сухо, но довольно спокойно ответил Скримджер. — В любом случае я собирался переброситься с Дамблдором парочкой слов. А что Певерелл? Он подтверждает информацию Малфоя?

Робардс ответил не сразу. После долгого молчания Певерелла глава авроров сам ему написал, разумеется защитив послание всеми возможными способами. Вот только в ответ он получил громовещатель, содержащий не самые лестные эпитеты как в свой адрес, так и в адрес министра. Содержание данного послания можно было свести к следующему: «Идите к драклам!» Взяв на заметку парочку выражений покрепче и решив приберечь их для особо нерадивых курсантов, Робардс задумался. Подобное поведение было нетипично для Певерелла. Громовещатель вместо верного ворона и поток оскорблений вместо профессиональных отчетов наводили на размышления. Если информатора раскрыли, то это целиком и полностью вина Робардса, если же нет…

— Никаких сообщений, сэр.

— Ну так напомни ему, что мы не в плюй-камни играем! — нахмурился министр, явно недовольный таким положением дел. — Пусть задумается о своих планах на будущее и сделает выводы.

— Да, сэр.

— Можешь быть свободен, — бросил Скримджер, вытаскивая из горы бумаг красную папку с аврорскими отчетами. — Завтра трудный день, тебе надо хоть немного поспать.

— А как же вы, сэр?

— У меня есть еще немного бумаг и флакон Животворящего эликсира. Увидимся утром, Робардс.

— Да, сэр, — сказал аврор и, перед тем как выйти из кабинета, совершенно искренне добавил: — Спасибо, сэр.

— Если будешь распускать сопли, отправлю к журналюгам придумывать слезливые истории о печальной судьбе Поттера, — не отрываясь от документов, пообещал Скримджер.

Через секунду из коридора послышался громкий хлопок аппарации.

* * *

Во всех женщинах заложена страсть к прекрасному. Именно поэтому они так любят наряжать жилища на праздники, поражать избранников изысканностью своих нарядов и больше обращать внимание на эстетичный вид блюд, чем на их вкусовые качества. Все это Раймонд прочувствовал на себе в Рождественскую ночь, которую он, разумеется, решил встретить в своем замке.

Стараниями Мираж комнаты наполнил приятный аромат хвои и воска. Огромная ель, украшенная конфетами, яблоками и свечами, заняла почетное место в середине гостиной. На стенах появились венки из падуба и плюща, а стол ломился от яств. И хотя фаршированная индейка была абсолютно несъедобной, Раймонд уминал уже второй окорочок — уж слишком соблазнительно Мираж краснела от такой похвалы.

— Молодому господину нравится? — спросила девушка, чуть не подскакивая от желания поскорее услышать очередной комплимент.

— Очень! — вполне искренне ответил Раймонд, глядя на ее сияющее лицо. — Но боюсь, мне так не хватит места на пудинг.

— О, в нем я вполне уверена! — радостно заявила Мираж, а затем немного грустно добавила: — Все-таки трудно готовить, когда не можешь что-то попробовать. Мне до сих пор кажется, что кориандр, который я добавила в индейку, был какой-то странный…

— Не волнуйся, все и правда вкусно, — ласково сказал ей Раймонд. — Мне давно не было так хорошо.

Атмосфера уюта вокруг, созданная огнями свечей, запахом трав и мягкой улыбкой Мираж, проникла и в его сердце. Впервые за долгое время он ни о чем не думал, а просто наслаждался всем вокруг. Чувство покоя разливалось по телу приятной истомой, заставляя забыть о любых проблемах. Но самое главное, что голос в его голове — слава Мерлину! — наконец-то замолчал, вытесненный ощущением щемящей нежности в груди.

— Мира… — тихо позвал девушку Раймонд, любуясь тем, как она вскидывает голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. — Я хочу сделать тебе подарок.

Он встал и отошел от стола. Затем достал волшебную палочку и направил ее на Мираж. Заклинание, которое читал Раймонд, напоминало песню — очень мелодичную и грустную, как средневековая баллада. А может, так только показалось Мире, почувствовавшей дуновение волшебства. Мягкая волна магии накрыла ее, стала плотнее, а потом тихонько и почти незаметно ушла, оставив после себя белоснежное платье, искрящееся драгоценными камушками, будто на него только что осели снежинки, что кружатся за окном.

— Я… я его чувствую! — пораженно прошептала Мираж, с трепетом касаясь пышной юбки. — Это возможно?

— Я сделал это возможным ради тебя, — мягко сказал Раймонд, наслаждаясь растерянностью девушки. Все его эксперименты с Пивзом были не напрасны, раз смогли вызвать на ее лице эту улыбку. — Тебе нравится?

— Очень! — радостно воскликнула Мираж и со смехом закружилась по комнате. — Молодой господин смог…

— Раймонд.

— Что? — спросила девушка, даже остановившись от неожиданности.

— Мое имя — Раймонд. Я хочу, чтобы ты называла меня по имени, — сказал юноша, сделав несколько шагов ей навстречу. — Почему ты всегда зовешь меня господином?

— Потому что мое сердце выбрало вас, — просто ответила Мираж, словно ее слова были не признанием, а самой очевидной вещью на свете. — Разве вы этого еще не почувствовали? Не почувствовали, что вы хозяин Остиума?

— Мира, о чем ты говоришь?..

— О Цезарионе, — сказала девушка, тоже приблизившись к Раймонду. — Шахматы Стейнфорда, дающие дар предвиденья… Зеркало Певерелла, позволяющее видеть сокровенные желания людей... И я.

— Ты?.. Но как?..

— Для отца я была самым дорогим на свете, — призналась Мира. Ее глаза отражали огоньки рождественских свечей, зачаровывая Раймонда своим светом. — И он сделал меня частью Тринити. Наверное, я не смогла уйти в иной мир потому, что эта магия держит меня здесь.

— Так значит…

— Смотрите-ка, мы стоим под омелой! — радостно воскликнула девушка и, хитро прищурившись, заметила: — Традиции нельзя нарушать.

Приподнявшись на цыпочках, она потянулась к Раймонду. Юноша будто в дурмане наклонил голову и не рассчитал расстояние: губы и нос обожгло иглами потустороннего холода. Зашипев от боли, он отстранился и увидел печальные глаза Миры, в которых все так же плясали огоньки свечей.

— Прости… — прошептала девушка, отворачиваясь от него.

— Нет, постой.

Раймонд схватил Мираж за рукав сотворенного им платья, и пальцы, хоть и прошли сквозь ткань, потянули ее за собой. Странное ощущение: будто берешь пригоршню теплой воды, а она медленно, тягуче, но неумолимо стекает с ладони. Раймонд поднял длинный шлейф платья, прислонил его к губам девушки и, пока был еще в состоянии удержать неподатливую материю, поцеловал ее, ощутив, как теплая волна уходит из его рук, освобождая привычный холод другого мира.

— Мира… — сказал он, отстранившись, когда его губы совсем заледенели. — Я был таким дураком. Совсем сдался и опустил руки, а мне ведь есть за что бороться. И есть все шансы добиться этого.

Он нес еще какой-то бессвязный бред, но она не перебивала. Просто внимательно слушала, ни о чем не спрашивая и ничего не уточняя. А потом открыто улыбнулась и сказала:

— Я уверена, что у тебя все получится. С Рождеством, Раймонд!