Проходная пешка (джен)

Научиться отличать цейтнот от цугцванга легко. Сложнее — не попадать в них.

Письмо было неожиданным, коротким и до ужаса официальным. Десять строчек, изложенных сухим канцеляритом, так ошарашили Раймонда, что он и думать забыл о слабости, которая не желала его оставлять даже спустя неделю после памятной встречи с Томом Реддлом.

— Дамблдор умер… — прошептал Раймонд, делясь новостью с Мирой.

Девушка продолжила наблюдать в окно за тремя подросшими радужными драконами, кружившими над березовой рощей, и беззаботно болтать ногами. Ее отношение к смерти сильно отличалось от общепринятых представлений, поэтому известие не произвело на нее должного впечатления.

— Ты знал, что это скоро произойдет, — все-таки произнесла Мираж, не отрываясь от своего занятия¬¬, и слегка улыбнулась: Гоар и Ирис спустились на землю и принялись кататься по зеленой траве, резвясь, как пара шкодливых щенят.

— Знал, но… — замялся Раймонд, в растерянности запустив пальцы в волосы. — Наверное, к этому просто нельзя… до конца быть готовым.

— Пожалуй, — согласилась Мира, переводя взгляд с драконов на юношу. Она внимательно посмотрела на Певерелла, но так ничего больше и не добавила.

— В этом письме, — прервал молчание Раймонд, слегка качнув правой рукой, в которой все еще сжимал грубый пергамент с министерской печатью, — говорится, что Дамблдор указал меня как одного из наследников. Это странно…

— Разве?

— Мы не были с ним близки, — в растерянности объяснил юноша. — Даже наоборот, каждый из нас постоянно что-то скрывал от другого… Вряд ли это можно назвать доверительными отношениями.

— Возможно, свое отношение к тебе он тоже скрывал? — предположила Мира. Задумавшись, она склонила голову набок и принялась наматывать на палец рыжеватую прядь. — Он явно знал больше, чем показывал. Ты всеми силами дал ему понять, что собираешься умереть, пожертвовав собой ради уничтожения хоркрукса, а он упомянул твое имя в завещании. Этот человек непрост.

— Думаю, директор прекрасно знал, что я блефую, — согласился Раймонд, снова вглядываясь в ровные строки письма, — и все-таки сделал вид, что поверил. Даже предположить не могу, что он задумал…

— Почему бы тебе не пойти на встречу? — предложила Мира, вновь поворачиваясь к окну. Оган, самый крупный из драконов, уже разнял сестер, отвесив им оплеухи своим длинным хвостом. — Думаю, завещание может многое прояснить.

Некоторое время Раймонд молчал, пытаясь привести мысли в подобие порядка. Дамблдор был фигурой незаурядной и уж точно непредсказуемой. Гадать о том, чего он хотел добиться от Певерелла, можно было вечность, но вряд ли это помогло бы приблизиться к истине.

— Ты права, — решился юноша, зачем-то изо всех сил сжимая письмо. — Я должен туда пойти, чтобы наконец во всем разобраться.

Ответом ему послужила ободряющая улыбка Миры, и Раймонд не мог не улыбнуться в ответ.

Все будет хорошо. В конце концов, это лишь беседа с ничего не значащим клерком из Министерства, который просто зачитает последнюю волю Дамблдора.

* * *

ЭТО БЫЛ МИНИСТР, ГИППОГРИФ ЕГО ЗА НОГУ, МАГИИ! Скримджер собственной персоной! И ведь не поленился припереться в Хогвартс в сопровождении двух авроров — вездесущего Робардса и темнокожего Бруствера, с которым Раймонду приходилось встречаться на площади Гриммо. Как назло, еще и Снейп в сторонке притерся, уши греет. Он, видите ли, теперь временно исполняющий обязанности директора, а потому не может оставить своих учеников без присмотра. Сами ученики — Гермиона, Рон, Невилл и Раймонд в придачу — с удовольствием бы обошлись и без этой заботы. К слову, министр тоже не испытывал особого восторга от присутствия Снейпа, но, видимо, настоять на его уходе по каким-то причинам не мог. Вот и собралась вся эта компания в хорошо знакомой Раймонду круглой комнате. Но на этот раз ни о каком мятном чае речи не шло, да и беспрерывно позвякивающие серебряные приборы Дамблдора замолкли, будто неся траур по своему хозяину.

Взгляд Раймонда скользнул по знакомым полкам и вдруг замер. Между древними свитками и хрустальными шарами на лакированной подставке лежал меч Гриффиндора — настоящий, вне всяких сомнений. Тот самый, что он передал гоблинам в обмен на чашу Хаффлпафф. Видимо, хитрец Дамблдор наложил на артефакт сложнейшее заклятье Привязки. И ведь не поленился же! Это не просто чары, а целый обряд, привязывающий предмет к месту независимо от расстояния. По спине пробежали мурашки от мысли, в какую ярость должны были прийти гоблины, обнаружив пропажу. Пожалуй, в ближайшее время он воздержится от деловых встреч с банкирами. Тем более что у него сейчас другие задачи…

— Полагаю, все в курсе, ради чего мы здесь собрались, — холодно начал Скримджер, оглядывая присутствующих.

Раймонду показалось, что взгляд министра задержался на нем и странное выражение проплыло в глубине голубых глаз. Но в следующее мгновение все пропало, оставив Раймонда в сомнениях: не померещилась ему та искорка злого торжества, которую он совсем не ожидал тут встретить?

— У меня есть вопросы ко всем четверым, и я бы предпочел задавать их с глазу на глаз, — продолжил тем временем Скримджер, демонстративно покосившись на Снейпа и недовольно поджав губы. — Но в силу сложившихся обстоятельств, думаю, завещание могут услышать сразу все.

Гермиона на это заявление громко фыркнула, даже не попытавшись скрыть своего пренебрежения, чем несказанно удивила Раймонда. Что это с гриффиндорской старостой, которая всегда с уважением, порой даже чрезмерным, относилась ко взрослым волшебникам? От внимания Скримджера ее вызывающее поведение тоже не укрылось, и министр вопросительно уставился на девушку, явно требуя объяснений.

— Вы и так превысили свои полномочия, накладывая арест на собственность усопшего! — с вызовом заявила Гермиона, заслужив непонимающий взгляд Рона, испуганный Невилла и заинтересованный Раймонда. — Только не говорите, что всерьез посчитали, будто Дамблдор пытался передать нам по наследству Темные артефакты!

— Никаких полномочий, мисс Грейнджер, я не превышал, — небрежно бросил Скримджер. — Согласно закону об оправданной конфискации министр имеет право…

— …конфисковать завещанное, имея доказательства незаконности ее составляющих! — закончила за него Гермиона, явно цитируя Свод законов магического правопорядка. — Это просто смешно!

— Гермиона, — тихонько вставил Невилл, явно боясь попасть под горячую руку, — нам ведь решили отдать завещанное. Так что все в порядке, верно?

— Просто прошел тридцать один день, — откликнулась на это гриффиндорка, злость которой сменилась не свойственным ей сарказмом. — Министерство и радо бы повременить, вот только удерживать какую-либо вещь дольше, не имея доказательств ее опасности, оно не может, не так ли?

— Неплохо, Грейнджер, — одобрительно хмыкнул Раймонд, действительно впечатленный познаниями девушки. — Отдел магического правопорядка ждет тебя после выпуска.

— Вот еще! — искренне возмутилась Гермиона, упрямо сложив руки на груди. — Я все же надеюсь принести людям пользу, а Министерство — явно не то место, где заботятся о всеобщем благополучии!

Рон засмеялся. Скримджер, скользнув по нему взглядом, похоже, решил проигнорировать этот выпад. Вместо этого, вынув из-под мантии пергаментный свиток, министр развернул его и начал читать вслух.

— «Последняя воля Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора»… да, вот здесь… «Рональду Билиусу Уизли я оставляю мой делюминатор в надежде, что, пользуясь им, он будет вспоминать обо мне».

Скримджер достал из стоящего рядом ларца странное серебряное приспособление, напоминающее зажигалку. «Вполне в духе Дамблдора», — подумалось Раймонду, в то время как Рон ошеломленно разглядывал свое наследство, вертя его в руках.

Скримджер явно хотел что-то спросить у Рона, Раймонд чувствовал его нетерпение и недовольство. Но министр лишь внимательно следил за Уизли, воздержавшись от каких-либо комментариев и вопросов.

— «Мисс Гермионе Джин Грейнджер я оставляю свой экземпляр «Сказок барда Бидля» в надежде, что она найдет их занимательными и поучительными».

Гермиона молча взяла у министра протянутую книжку и, словно пытаясь убедиться в том, что это и правда книга, перелистнула несколько страниц. Раймонд, поперхнувшись, закашлялся: на полях маленького томика он узнал собственные заметки. Дамблдор — жмот! Оставил Гермионе исписанную книгу Раймонда!

— Невиллу Арфангу Лонгботтому, — продолжил Скримджер, выдергивая Раймонда из раздумий, — я оставляю выращенную им абессинскую смоковницу как напоминание о плодах его терпения и упорства».

Горшок с зеленым растением перекочевал в руки ошарашенного Невилла. Парень с каким-то благоговением смотрел на единственный темно-фиолетовый плод, свешивавшийся с тонких ветвей, и Раймонду пришлось стиснуть зубы, чтобы не выдать себя. Очевидно, министерство за минувший месяц ничего не обнаружило, но он-то чувствовал, как от этого нелепого фрукта, похожего на маленькую луковицу, веет его родовой магией — магией Воскрешающего камня.

Скримджер окинул Невилла таким же подозрительным взглядом, каким до этого он наградил Рона и Гермиону, но промолчал и в этот раз. Только голос его стал суше и резче, когда он продолжил чтение завещания.

— «Раймонду Артемиусу Певереллу я оставляю зеркало Еиналеж как символ того, что наше будущее зависит только от нас самих», — огласил министр последнюю волю Дамблдора, тут же, не меняя тона, добавив: — К сожалению, директор не имел права распоряжаться этим зеркалом. Оно является собственностью Хогвартса, а потому…

Раймонд Скримджера не слушал. Заинтригованный, он подошел к стоящему в углу артефакту. Однажды он уже заглядывал в его волшебную гладь и увидел себя рядом с ожившей Мирой. Его мечта осталась прежней — он был в этом убежден. Но также он был убежден в том, что зеркало — часть Цезариона, а значит… Что это значит, Раймонд не успел понять, потому что зеркальная поверхность манила смутными, нечеткими силуэтами, затягивая сознание в серебристый омут магии… Время остановилось, превратившись в густой кисель застывших за спиной образов. Раймонд не стал оглядываться, удивляясь волшебству, заполнившему круглую комнату. Чары зеркала манили его так сильно, что он смотрел лишь на холодное стекло, чувствуя, как его блеск растекается в воздухе и обступает со всех сторон.

— Однажды я ее найду! — уверенно сказал белокурый юноша, разрезая звонким голосом окружившую Раймонда тишину. — Вот увидишь, Альбус, я соберу все три Дара Смерти!

Они стояли на кладбище, усеянном рядами старых могил. Геллерт — Раймонд точно знал, что юношу перед ним зовут именно так, — провел пальцем по замшелому надгробному камню, очерчивая вертикальную линию внутри еле различимого треугольника, высеченного под именем Игнотуса Певерелла.

— Тогда я соберу Цезарион, о котором ты мне рассказывал! — смело заявил Раймонд голосом юного Дамблдора. — С двумя Тринити у нас будут все шансы осуществить задуманное!

— Вместе мы будем обладать силой, достаточной, чтобы вознести магов. Наконец-то волшебники обретут долгожданное господство и перестанут прятаться, как крысы в канаве.

— И мы сможем достойно распорядиться данным нам могуществом, — вторил другу Раймонд, сжав его плечо в знак поддержки. — Если оставить все как есть, рано или поздно между магами и маглами разразится война. Жизни тысяч, десятков и сотен тысяч волшебников и обычных людей утонут в реках крови. Мы должны предотвратить это, взяв власть в свои руки. Ради всеобщего блага!

За спиной громко прокаркала ворона, заставив Раймонда обернуться. Черная птица прорезала хмурое небо, мгновение назад купающееся в лучах солнца, и села на темный гранит надгробья. Душа, только что наполненная песней грядущего ликования, болела как никогда в жизни, напоминая о неискупимой вине.

Геллерта не было рядом. Он в спешке покинул Англию на следующий день после смерти Арианы, убитой шальным заклятьем кого-то из них — совсем недавних друзей, а теперь почти что врагов. Но, как бы Раймонд ни злился на сбежавшего Гриндевальда, он понимал, что его идеи во многом верны. Они оба виновны в смерти девочки — и в то же время не виновен никто из них. Все началось намного раньше, девять лет назад, когда маленькую Ариану избили трое мальчишек-маглов, увидевших ее первое колдовство. Не случись этого, сестра бы не сошла с ума, заперев в себе магию, отец бы не сел в Азкабан, после того как в ярости убил трех негодяев, мать бы не погибла, не справившись с очередным припадком обезумевшей дочери, а брат не сломал бы ему нос на недавних похоронах. Все началось еще там, в Насыпном Нагорье, где маги наивно пытаются ужиться бок о бок с простыми людьми, не понимая всю пагубность такого соседства.

Как же он хотел повернуть время вспять! Но, увы, даже в волшебном мире нельзя исправить такие ошибки… На глаза накатили слезы, и Раймонд, смахнув их кулаком, поднял волшебную палочку. «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше», — вывел он под именем сестры не выходящее из головы изречение.

— Я сделаю все, чтобы никто больше не разделил твою участь, милая сестренка, — прошептал Раймонд, кусая губы. — Ради всеобщего блага.

— Альбус, твоя идея всеобщего блага, конечно, заслуживает уважения, — донеслось откуда-то сбоку, — однако не кажется ли тебе, что юный Том Реддл может не оправдать… ммм… возложенных на него ожиданий?

Низенький круглый волшебник с пышными усами, придававшими ему сходство с моржом, сидел в кресле и потягивал медовуху из стеклянного бокала — такого же пузатого, как и он сам. Трава под его ногами обернулась пушистым зеленым ковром, а надгробные плиты обступили волшебника, превратившись в каменные стены слизеринского подземелья.

— Могу я узнать, о каких ожиданиях идет речь, Гораций? — спросил Раймонд, садясь в кресло напротив.

Его голос изменился, потеряв мальчишеские нотки, на смену которым пришла размеренность тона, свойственная людям в летах. Раймонд по привычке огладил длинную бороду и внимательно посмотрел на Горация Слизнорта в ожидании ответа.

— Брось, я прекрасно знаю, для чего ты велел переставить статую Хогвартса на четвертый этаж Северного крыла! Да еще скрыл чарами гобелен основателей, висящий напротив!

— Мне подумалось, что школе не повредит небольшая перестановка.

— Ну-ну, — пропел Гораций, погрозив Раймонду пальцем. — Перестановка, призванная раззадорить любопытство одного небезызвестного студента. Студента моего факультета, прошу заметить!

— С чем я могу тебя поздравить. — Раймонд не сдержал улыбки. — Не каждый год на Слизерин поступают подобные дарования.

— Такие дарования поступают в школу не каждую сотню лет, — не преминул заметить Гораций, для пущей убедительности подняв вверх указательный палец. — И все же чрезмерная тяга мистера Реддла к знаниям не может меня не настораживать.

— Чрезмерная тяга? Признаться, твои переживания мне не совсем понятны. Разве может быть тяга к знаниям чрезмерной? И разве не в том состоит наша задача, как профессоров, чтобы воспитывать ее в своих студентах? Помнится, когда я был в возрасте Тома, то ночью тайком пробирался в библиотеку, за что не раз получал от своего декана. Эх, молодость…

— Все это верно, однако… — Декан Слизерина помялся, явно обеспокоенный темой беседы. — Это поначалу мальчик интересовался историей, легендой о Душах Основателей и прочими невинными вещами. А что будет дальше? Вчера он спросил меня о хоркруксах. Хоркруксах, Альбус! Темнейшая магия! И это в шестнадцать лет!

Странное чувство печали и вместе с тем торжества переполнило Раймонда. Он надеялся, что из талантливого студента, лучше других понимавшего несовместимость магов и маглов, получится выдающийся политик, лидер, готовый во всем идти до конца. Готовый, сам того не зная, продолжить дело Раймонда, жизнь которого, к несчастью, не вечна, ведь ему так и не удалось собрать ни одно из Тринити. Но хоркруксы… Хоркруксы меняли все. Если Том решится на это черное колдовство, он не станет спасителем. Он станет ключом к новому миру! Однажды зло, в которое неизбежно превратится человек, расколовший душу, будет побеждено, и тогда… Разрушительная сила, что вырвется на свободу и не сможет найти себе пристанища, примется высасывать магию из всего вокруг. До тех пор, пока волшебники не смирятся со своей судьбой.

— Скажу больше: он задумался над тем, что будет, если создать не один, а несколько осколков души. Подумать только! — продолжал возмущаться Гораций, хватаясь за голову.

Раймонд нервно постучал длинными пальцами по подлокотнику кресла. Еще на один шаг, один маленький шаг, он приблизился к своей давней мечте! Минувшие годы доказали Раймонду, что Геллерт был не прав. Он хотел вывести магов на свободу, а надо было, наоборот, спрятать их так, чтобы они навсегда забыли об обычных людях, ведя свою тихую и размеренную жизнь, выбросив из головы воспоминания об инквизиции, страх разоблачения и споры о чистокровности. И если волшебники не хотят принять эту необходимую меру, то кто-то вынужден заставить их это сделать. Кто-то или что-то, равносильное угрозе быть поглощенным хоркруксом.

— Полно, Гораций! Ты мыслишь слишком пессимистично. Том всего лишь проявляет любознательность, и я уверен, власть и могущество его совершенно не интересуют. Мы должны поддержать юношу ради всеобщего блага.

— Не пудрите мне мозги, Альбус! — раздался сзади гневный голос Снейпа, заставивший Раймонда резко обернуться.

Стены комнаты смазались перед глазами, неожиданно наполняясь говорящими портретами, книжными шкафами и жужжащими серебристыми артефактами. А напротив сидел уже не пожилой профессор с пышными усами, а мрачный зельевар, который сейчас брызгал слюной от переполнявшей его ярости.

— Слагхорн был рассчитан на Поттера, и с пропажей мальчишки он оказался лишней фигурой, которую вы заменили на Селвина. Вы хотя бы понимаете, как подставляете меня этим ходом? — кричал он в лицо Раймонду. — Дьявол, конечно понимаете, вы всегда все просчитываете до малейших деталей. Просто это не играет для вас никакой роли, вы привыкли рисковать другими людьми, не так ли?

— Ты переходишь границы, Северус, — строго произнес Раймонд, и его глаза за очками-половинками опасно блеснули. — Неужели ты считаешь, что я не подумал о тебе? О том, как реабилитировать тебя в глазах Тома?

Он вытянул вперед правую руку, давая профессору возможность как следует разглядеть почерневшие от проклятья пальцы.

— Мне осталось недолго, Северус, — тихо сказал он, — и моя смерть может оказаться спасением для тебя. Ты же понимаешь меня, мой мальчик?

Снейп судорожно вцепился в подлокотники кресла, не отрывая взгляда от проклятой руки. Раймонд устало вздохнул.

— У меня есть все основания полагать, что Раймонд Певерелл имеет отношение к Тринити Цезариона, — мягко произнес он под пристальным взглядом Снейпа, — так же, как и Элеазар Селвин.

— Иногда ваша безраздельная вера в сказки поражает, — заметил Снейп, чуть ли не закатывая глаза.

— Сказки — удивительная вещь, Северус, — заметил Раймогд, и в его бесконечно уставших глазах вновь заплясала жизнь. — Все считают их выдумкой, а вместе с тем в них больше правды, чем во многих научных трактатах.

— Вы всерьез надеетесь собрать Цезарион? — спросил Снейп осторожно и недоверчиво, как будто боялся принять глупый розыгрыш за чистую монету.

— О, это было бы замечательно! — Раймонд развел руками, отчего рукав задрался, вновь открывая взгляду почерневшую плоть. Ничуть не смущаясь, он все так же живо продолжил: — Но боюсь, что теперь это будет невозможным. Впрочем, что-то мне подсказывает, что Цезарион сам выбирает, кому подчиняться, и вполне возможно, что выбор уже сделан.

— Хотите сказать, что мальчишка…

— Очень необычный юноша, не так ли? — радостно поделился он. — И очень сильный. Нам остается только надеяться, что своей силой он распорядится достойно.

Раймонд улыбнулся своим мыслям. Если Министерство заупрямится и не станет устанавливать защитный купол, изолирующий магов от окружающего мира, хозяин Цезариона сможет… скорректировать их позицию. Разве история не доказала, что все попытки найти общий язык с магглами ведут лишь к новым жертвам? Политика Тома была ошибкой, но не сама идея. Волшебники слишком долго позволяли обычным людям диктовать им условия, слишком долго боялись собственной силы. Но теперь все изменится. Границы между мирами должны быть не просто скрыты, они должны стать непреодолимыми. Никаких больше смешанных браков, никаких угроз разоблачения, никаких жертв вроде Арианы. Маги займут свое истинное место — не как правители, но как отдельная раса, свободная от страха и ограничений. Это будет красивое решение, элегантное. Не подавление, а баланс. Не изоляция, а разумное размежевание. Как шахматная партия, где все фигуры наконец-то встают на свои места. Разве не это всеобщее благо?

Раймонд вынырнул из серебристых глубин зеркала, словно пловец, выброшенный на берег бурной волной. Голова гудела от чужих воспоминаний, а перед глазами мелькали обрывки видений: молодой Дамблдор, Гораций, Снейп… Ради всеобщего блага. Эти слова, словно заклинание, отдавались в висках, сливаясь с голосом Скримджера, который, кажется, уже давно говорил что-то резкое и обвинительное.

— …имеем все основания полагать, что именно вы, мистер Певерелл, причастны к смерти директора Дамблдора, — произнес министр, и его голос наконец пробился сквозь шум в голове Раймонда.

Он медленно перевел взгляд с зеркала на Скримджера. Взгляд министра был холодным, цепким, а пальцы сжимали завещание так крепко, что пергамент по краям изрядно помялся.

— Что? — только и смог выдавить Раймонд, чувствуя, как кровь отливает от лица.

— Вы были последним, кто видел его живым, — продолжил Скримджер, не меняя тона. — И, согласно показаниям профессора Снейпа, ваши встречи с директором носили… подозрительный характер.

Раймонд резко повернулся к Снейпу. Тот сидел, откинувшись в кресле, его пальцы нервно постукивали по подлокотнику, а взгляд упорно избегал встречи с его глазами.

— Что за бред? — возмутился юноша, чувствуя, как гнев раскаляется где-то в груди. — Вы знаете, что это не так!

— Я знаю только то, что видел, — сухо ответил Снейп, все же подняв на него взгляд. В его глазах читалось что-то странное: не предательство, а, скорее, вынужденная покорность. — Дамблдор был проклят от вашего родового кольца. Его рука чернела с каждым днем. А потом он встретился с вами и на следующее утро его нашли мертвым.

— И что, по-вашему, я его убил? — Раймонд засмеялся, но смех вышел резким, почти истеричным. — А если на завтрак у меня были блинчики, а после обеда пошел дождь, то это я вызвал бурю? Какая несусветная чушь!

— Возможно, — вмешался Кафтнер, — но пока ваша вина не доказана, вы находитесь под подозрением. Однако учитывая ваши… связи…

— Какие еще связи?

— Пожиратели Смерти, — произнес Снейп тихо, и в комнате повисло тягостное молчание.

Раймонд почувствовал, как Гермиона рядом с ним напряглась. Рон сжал пальцы в кулаки, но промолчал. Невилл же смотрел на него с выражением человека, внезапно обнаружившего, что его кот — на самом деле тигр.

— Это смешно, — холодно сказал Раймонд. — Если бы я действительно был связан с Пожирателями, разве я стал бы помогать Министерству? Разве я спасал бы студентов во время нападения на Хогвартс-экспресс?

— Возможно, это был лишь способ завоевать доверие, — заметил Скримджер.

— Или, возможно, вы просто идиот? — вырвалось у Раймонда.

Рон присвистнул. Скримджер побледнел. Даже Снейп слегка приподнял брови.

— Мистер Певерелл, — начал министр ледяным тоном, — вы забываетесь.

— Нет, это вы забываете, с кем имеете дело. — Раймонд резко встал, и его мантия расправилась за спиной наподобие крыльев. — Я — последний наследник древнейшего рода Певереллов. Я владею островом Азкабан. И если Министерство думает, что может просто так обвинить меня в убийстве без доказательств, то оно жестоко ошибается.

Скримджер нахмурился, но не дрогнул.

— В таком случае, вы не против внести залог до окончания расследования?

— Разумеется. Сколько?

— Семьсот тысяч золотых.

Раймонд усмехнулся. Как удивительно сумма залога совпала с размером штрафа, который Министерство заплатило ему за незаконное пользование землей.

— Пустяки. — Раймонд достал волшебную палочку и провел ей по ладони. Кровь выступила каплями, но юноша даже не поморщился. — «Гринготтс» примет мой залог по кровавой печати.

Он протянул руку к Скримджеру, но в тот же момент почувствовал странное покалывание в кончиках пальцев. Что-то было не так.

— Что… — Он нахмурился, сжимая и разжимая кулак. — Почему печать не…

И тут до него дошло. Гоблины. Они заблокировали его счета.

— Что-то не так? — спросил Скримджер, в голосе которого прозвучала едва уловимая нотка торжества.

Раймонд резко повернулся к столу, на котором лежал меч Гриффиндора. Пришло отчетливое понимание: гоблины мстят ему за невольный обман. За то, что артефакт ускользнул из их рук.

— Мои счета, — произнес он и невольно сглотнул, — оказались временно недоступны. Какое совпадение, не правда ли?

— И правда, неловко вышло, — сухо заметил Скримджер.

Раймонд опустил взгляд на медальон у себя на шее, служивший порталом на Азкабан. Он схватил его и едва слышно прошептал: «Актарум»… Ничего не произошло. «Рэрум», — выдохнул юноша, но так же безрезультатно. Заблокировано.

— Не думаю, что попытка использовать несанкционированный портал — хорошая идея, — язвительно заметил Скримджер. — К тому же с заклятьем кровной защиты, наложенной без обращения в Визенгамот. Еще один повод для ареста.

— Раймонд… — тихо сказала Гермиона, и в ее голосе звучало что-то между сочувствием и разочарованием.

— Это ловушка, — ответил он, вскинув голову. — Меня подставили!

Скримджер медленно поднялся.

— Так или иначе, мистер Певерелл, вы будете задержаны до выяснения обстоятельств.

Раймонд оглядел комнату. Рон смотрел в пол. Гермиона сжала губы. Невилл дрожал. А авроры… Авроры уже доставали наручники с подавляющими чарами и направляли на него волшебные палочки.

— Постойте, вы не можете! — воскликнул он и отступил на шаг назад, внезапно проваливаясь в белесый туман.

Время вдруг замедлило бег и застыло. Скримджер замер с полуподнятой рукой. Капли дождя за окном повисли в воздухе. Даже дыхание Гермионы остановилось, ее грудь застыла на вдохе. Что это? Снова магия зеркала Еиналеж? Дамблдор и такое смог предсказать? Но тут в густой дымке мелькнули черные перья, и Раймонд все понял. Нет, директор и его артефакты тут ни при чем. На помощь ему пришел фамилиар Гарри Поттера, которому подвластно само время.

— Беги, — прошелестел Кайрос, рассекая железными крыльями молочное марево. Его голос, повторяющий слова Поттера, звучал как эхо из междумирья. — Беги, Раймонд. Я ненадолго их задержу.

Раймонд не раздумывал. Он рванул к двери, чувствуя, как туман обволакивает его, скрывая от застывшего мира. Последнее, что он увидел перед тем, как переступить порог, — это лицо Снейпа. В глазах зельевара ясно читалось облегчение.

Когда дверь захлопнулась, время снова рвануло вперед.

— ГДЕ ОН?! — взревел Скримджер, в ярости отбирая у Робардса наручники и швыряя их об пол.

Рон вскочил, озираясь по сторонам, будто Раймонд мог спрятаться за книжным шкафом.

— Он… он просто испарился! Вместе со своим вороном!

— Что-то мне это напоминает, — пробормотал Бруствер себе под нос, заслужив вопросительный взгляд Робардса. — Что? Дамблдор тоже любил эффектно исчезать на пару с фениксом.

— Невозможно! — Министр ударил кулаком по столу. — В Хогвартсе нельзя трансгрессировать!

— Да, но это же Раймонд… — пробормотала Гермиона.

Невилл молчал. Он смотрел на пустое место, где только что стоял Раймонд, с выражением человека, который не уверен, стоит ли ему бояться или аплодировать.

— Снейп! — Кафтнер резко повернулся к профессору. — Ты что-нибудь видел?

Снейп медленно откинулся на спинку кресла.

— Нет.

Он солгал.

И все в комнате знали, что он солгал.

Но никто не сказал ни слова.