Рики-Тики-Тави (джен)

К урокам пианино и танцев прибавилась история, магии и маггловская. С Роуз занималась приглашённая девушка, как объяснила Нарцисса, имеющая двойное происхождение: мама — колдунья, а папа — маггл. Рия порекомендовала пригласить для занятий с Роуз свою хорошую знакомую, мисс Мэриан Гудвин. Это была чуть полноватая особа, с длинными чёрными волосами, забранными в хвост. Её огромные, в половину лица, голубые глаза обладали, по мнению Роуз, особой магией: когда она начинала говорить о чём-то, что увлекало её, они притягивали к себе взгляд слушателей и словно завораживали — невозможно было отвлечься. Казалось, в них отражались те события, о которых она говорила. Роуз слушала её рассказы как сказку, а в конце урока почти без труда пересказывала родителям, чаще — маме и мисс Гудвин. Сначала, конечно, пересказы давались трудно, мама и мисс Гудвин задавали Роуз наводящие вопросы; но после двух недель каждодневных занятий дело пошло на лад. Все были довольны, кроме папы. Он был задумчив. Это было не очень понятно, но папа не объяснял своей задумчивости, а мама только качала головой, обещая объяснить позже. Так было со многими вопросами с папой — позже, только вот это позже никак не наступало.

Играть на пианино с мамой было чуть лучше, чем одной, но Роуз пересиливала себя и мужественно мучила клавиши, заставляя себя — мама радовалась, когда у неё получалось. И все же Роуз с огромным удовольствием отказалась бы от музыки. Лучше бы они с мамой читали по ролям! После того, как девочка предложила, они и читали стихи на два голоса, разыгрывали пьесы, но занятий музыкой это не отменило.

Правда, родители решили подсластить пилюлю своей девочке. Ранним августовским утром, когда только рассвело, папа прокрался в спальню Роуз и осторожно тронул её за плечо:

— Розмарин, вставай, — он всегда называл её усложненным именем, — пора!

Роуз только поплотнее спряталась в одеяло — хотелось досмотреть чудесный сон, а не вылезать из тёплого кокона.

— Розмарин, подъем! — Люциус попытался отнять у дочери подушку. Из-под одеяла раздалось сонное, невнятное бурчание.

— Ну, ладно, как хочешь, — Роуз осторожно выглянула из-под одеяла, проверяя, ушёл ли папа.

В этот момент её вместе с одеялом подхватили на руки.

— Папа! — воскликнула окончательно проснувшаяся девочка. Он чмокнул её в щёку:

— Доброе утро, маленький сонный гном.

Роуз покрепче обняла папу за шею и снова сползла в сон.

Проснулась от маминой щекотки уже в конюшне — иногда мама вместе с ней каталась верхом на лошади, пока Рия и Драко соревновались, кто из них быстрее. Тут, в пустом до этого деннике, стояло маленькое чудо — пони серой масти с очень смешной чёлкой. Она была такой же сонной, как и Роуз. Пони всхрапнула, и Роуз встрепенулась на руках отца.

— Ну, Роузи, — улыбнулась мама, аккуратная как всегда, волосок к волоску, — тебе пора учиться ездить верхом. Это Мирамис, тебе нужно о ней заботиться, детка.

Роуз завороженно кивнула, влюблённо глядя на животное. Люциус аккуратно поставил её на ноги, сам садясь на корточки.

— Как у Мио, — прошептала она и благоговейно протянула руку.

— Ну, надеюсь, на твой век рыцарей Като уже не останется, — как-то невесело пошутил папа, но Роуз уже не обращала на это внимания, полностью увлеченная пони. Она ласково гладила её, кормила её кусочками морковки, подаваемыми мамой, наслаждалась прикосновением мягкого, замшевого носа к своей ладошке.

Обучаться под присмотром отца верховой езде оказалось не так просто — приходилось стараться и внимательно слушать его. Иногда, когда у Роуз что-то не получалось, он тяжело вздыхал, но старался донести до своей дочери, что именно она делает не так. Вместе они чистили денник Мирамис, и папа, иногда слишком занудно, перечислял Роуз ее ошибки. Это было немного обидно, но в конце он всегда говорил, что она молодец, а ошибки уйдут со временем.

Незаметно лето кончилось, Тедди с тетей Медой стали приходить гораздо реже, и это огорчало Роуз. Но куда больше ее печалила начавшаяся учеба. Каждый день, начиная с первого сентября, были уроки — целых пять! Это не считая продолжившихся занятий музыкой, верховой ездой и танцами. Каждый будний день к ним приходили дети-ровесники, и мисс Гудвин вела у них теперь не только историю, а еще кучу всего. Дети не особенно нравились Роуз, но выбора не было. Пожалуй, только Катарина Крэбб была симпатичной — внучка маминой подруги, дочь погибшего друга Драко. Фелиция Розье — смугленькая хорошенькая девочка с необыкновенными темными глазами, как говорила мама, с поволокой — "Хорошо, что хоть не с проволокой", — думала Роуз, была слишком слащавой и слишком много хвасталась, а когда узнала, что Роуз обожает фехтовать и лазать по деревьям, принялась её высмеивать. Да так противно!

"А неужели малышку Дельфини не научили, что волшебницы ведут себя прилично?"

Малышка Дельфини! Кукла она ряженая! Называет всех малышами, потому что старше на каких-то несколько жалких месяцев. Роуз она раздражала еще потому, что коверкала её имя — она Роуз, а не какая-то там Дельфини! Подумаешь, первое имя у неё такое, ну и что с того!

Но Фелиция больше доставала не Роуз, а Катарину, Кати́. Кати была младше всех, и ещё — её отец не успел жениться на её матери, не пережившей родов. И этим, и ещё сиротством её постоянно тыкали мисс Розье и три её подпевалы: Реджина Селвин, Равена Фоули, Риадна Берк, очень похожие между собой, гладко причесанные, с одинаковыми карими глазами и невыразительными лицами — Роуз с трудом их различала по росту, но постоянно путала, кто есть кто. На самом деле, эти четверо девочек были кузинами Роуз, но родственных чувств она к ним не испытывала. Ни на редких встречах раньше, ни когда начались занятия.

Учёба не так уж сильно и напрягала Роуз: чистописание, конечно, скучно, но терпимо, математика — забавно и несложно, история — такая же комбинированная, от которой Фели и три эр — как называли их Роуз и Кати — корёжило, и латынь, не очень весёлая, но полезная для изучения заклинаний.

Ещё в их классе было два мальчика — тихие, светловолосые, хрупкие, почти ни с кем не общающиеся братья Флинт, Бродерик и Бальтазар — близнецы, совсем не похожие на их громкого отца, друга Драко.

Между Роуз и Кати сразу возникла симпатия, как только Роуз увидела эту чуть полноватую девочку с такими тёплыми глазами — карими, будто бы подсвеченными изнутри. Она стояла в уголке в строгом чёрном платье, с коротко подстриженными тёмными волосами, немного бледная. Роуз ободряюще улыбнулась незнакомой девочке — и лицо той осветила яркая и тёплая улыбка. Кати почему-то не появлялась на утренниках для детей, куда таскали Роуз: миссис Крэбб, бабушка Кати, туда не ходила — и встреча первого сентября в классной комнате Малфой-мэнора была для них первой.

Примерно через две недели после начала занятий девочки наконец смогли уговорить миссис Крэбб отпустить Кати на подольше — Роуз очень хотелось показать новой подруге свой мир и свою любимицу Мирамис. Вместе они начали перестраивать шалаш, потом у них был урок танцев — вдвоём учиться было гораздо веселее! А на музыке Кати попросила разрешения сесть за инструмент и заиграла адажио из балета «Щелкунчик», без нот, на память. От этой музыки Роуз потеряла дар речи и забыла, как дышать — ее подружка играла так, что Роуз будто бы видела Щелкунчика и Мари, танцующих на обломках карамельного дворца. Лишь когда очарование музыки закончилось вместе с последними нотами, Роуз вдохнула. Ее подружка, удерживая руки над клавиатурой, смотрела куда-то вдаль. Мама, стоявшая у двери, ласково спросила у Кати:

— А на чем ещё ты умеешь играть?

— На скрипке. Как мама, — тихо ответила та и покраснела.

— Твоя мама была в хоре Флитвика, верно? Хочешь сыграть на скрипке, а я тебе подыграю на пианино? — ободряюще улыбнулась Нарцисса.

Кати несмело кивнула, с восхищением глядя на маму Роуз. Нарцисса изящным движением палочки достала откуда-то скрипку, протянула её девочке:

— Держи, Кати.

Выражение восторга на лице Кати было неописуемым, она смотрела на скрипку в своих руках как на божество. Мама села за пианино, а Роуз устроилась поудобней на подоконнике. Мама заиграла "Сказки Венского леса". Кати подхватила мелодию, вся отдаваясь музыке. Роуз, завороженная, застыла. Ей казалось, что в такт мелодии кружилась вся комната, а особенно — фарфоровые фигурки на книжном шкафу. Фигурки были танцевальной парой, очень нравившейся Роуз — она часто заглядывалась на них, мечтая увидеть, как они танцуют. И тут они спорхнули со шкафа и закружились в нежном вальсе, как Астория и Драко, как мама и папа. Роуз сидела зачарованная, обратившись в слух и зрение одновременно. При последних тактах мелодии пары сделали поклон и чуть не упали — в этот момент у Роуз почему-то сильно закружилась голова, — но мама сделала ловкое движение палочкой, и фигурки вернулись на место.

— Кати, это было потрясающе, — очень ласково сказала Нарцисса, подходя к девочке, — ты молодец. Давно учишься?

— Сколько себя помню. Бабушка говорит, что я с года перебираю клавиши на пианино, она меня сама вначале учила, а сейчас дядя, — застенчиво улыбнулась Кати, — только он не очень любит бабушку, — уголки ее губ печально опустились.

— Кати! — воскликнула Роуз, которую в это время бдительная Элти заставила выпить слишком сладкий чай, — Кати, это самое настоящее волшебство!

— Да, Кати, ты совершила настоящее чудо — у Роузи случилось ее первое колдовство, — миссис Малфой ласково обняла гостью, совершенно обалдевшую от этих слов. А юная волшебница застыла с открытым ртом:

— Это я заставила кукол танцевать?

— Мисс Роуз, закройте рот, — строго заметила эльфийка и добавила с гордостью: — Этот балет устроили вы! Вы, мисс Роуз, теперь волшебница! Элти счастлива!

Нарцисса засмеялась и притянула дочь и эльфийку к себе в объятия.

Потом мама повела их пить чай с пирожными, а Роуз чувствовала, как ее переполняет счастье. Хотелось вопить на весь мир, что Роуз Малфой — волшебница! Но вопли мама с папой не одобрят, и уж точно их не одобрит Элти. Когда появились очень довольные Рия с Драко и узнали о колдовстве Роуз, девочка поняла, что счастливее её быть не может. Астория начала насвистывать польку, а Драко закружил сначала маму, а потом одновременно Кати и Роуз. В самый разгар появился папа, сначала немного удивившийся возникшей на ковре в гостиной куче из дочери, её подружки, сына с невестой и своей жены — Драко пытался танцевать польку-тройку на пятерых. Услышав причину этой, как папа выразился, вакханалии, он сделал элегантное движение своей тростью-палочкой и из воздуха достал два букета: первый из них представлял три веточки мелких темно-розовых роз в окружении фиолетовых цветков розмарина, а второй — веточки белой сирени с веточкой яблони. Букет с яблоней он вложил в ладошку своей дочери, крепко прижав ту к себе. Розы с розмарином он вручил засмущавшейся Кати:

— С благодарностью и на память, — он поцеловал руку маленькой гостьи, окончательно вогнав её в краску.

После того, как Кати забрали, папа уселся перед камином, притянув маму к себе на колени. Он что-то шептал ей на ухо, а она весело смеялась. Роуз забралась по этой сложной композиции к маме на руки, папа притворно застонал.

— Ну, Роузи, чего ты хочешь в честь твоей первой ворожбы? — ласково улыбнулась Нарцисса, прижимая дочь к сердцу.

— Увидеть живого мангуста! — зажмурилась Роуз. — Пожалуйста!

— Хочешь в зоопарк? — послышался голос Драко. — А нас с Рией к себе возьмете?

— Вас с Рией, сын мой, я уже не выдержу, — отозвался Люциус, — тебя так точно. Розмарин, так ты хочешь в зоопарк?

Роуз кивнула, из-под ресниц наблюдая за своей семьей.

— Ну, значит, в зоопарк, смотреть мангуста, — улыбнулась мама, подтягивая обратно сползающую и засыпающую Роуз.