Ведьмы в Хогвартсе - берегитесь! (джен)

Три дня Альбус обижено молчал и не хотел общаться. Пока не зазвенела сигнализация, указывающая на несанкционированное проникновение в некое охраняемое место замка. Госпожа де Темпскир раздраженно подталкивала своего „сожителя” ответить ей, что это за звук и что он означает. Даже позволила ему услышать мерзкое верещание какого-то приборчика на столе.

Писк данной побрякушки настолько взволновал Альбуса, что он на некоторое время взял контроль над общим телом.

Лилит оставила его делать то, что хочет.

Хотел владелец тела открыть дверь в тупике коридора, которой там не было. Там белела — хм, скорее, серо-буро-грязнела — голая стена, в которую тот бился головой, угрожая своему лбу появлением молниевидного шрама и фингалом в придачу.

Фингалом Дамблдору угрожала и воющая от боли госпожа де Темпскир. Она его поставит, как только узнает, как переместиться в другое, любое, но женское тело.

Вдруг, директор что-то вспомнил и побежал, как молодой козленок, по ступенькам лестницы наверх, пока не достиг третьего этажа. Там он наугад бросился искать определенный коридор, который так и не хотел появляться. Старый колдун мог бы так рыскать до второго пришествия бога Херна Преследуемого*, если бы Лилит не взбесилась до грани предела и не вернула контроль над телом себе.

======================================

*(http://ru.discworld.wikia.com/wiki/%D0%91%D0%BE%D0%B3%D0%B8_%D0%9F%D0%BB%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%9C%D0%B8%D1%80%D0%B0)

======================================

„Чего ищешь, никудышный колдунишка?” — спросила она мысленно.

„Не называй меня так, женщина! Я самый великий маг двадцатого столетия, второй Мерлин во плоти!” — рявкнул Дамблдор, пытаясь образумить нахалку.

„Великий? Сомневаюсь. Со мной справиться не мог. Лучше говори, куда прешь, как осел?” — засмеялась Лилит.

„Лестница нас отвезла не туда, мне нужна комната, в которой Хагрид поставил Флафи охранять камень,” — начал объяснять Альбус, когда вдруг увидел заветную дверь.

Госпожа де Темпскир вновь позволила ему немного самостоятельности: побежать туда, размахивая этой бесполезной для нее палкой, которую он любовно называл Старшей.

— Алохомора! — крикнул директор в движении, и дверь с треском открылась вовнутрь.

Забыв, что там, в помещении за дверью, находится цербер, который, хоть и еще щенок, мог бы в два прикуса съесть трех Дамблдоров одновременно, тот ворвался вихрем в пустующую комнату.

Флафи там не было. Следы пребывания щенка были, но его самого — нет.

Дамблдор обиделся. И почему Хагрид не поставил в известность директора школы о перемещении находящегося под его же опекой волшебного существа класса ХХХХХ?

„А он жаловался,” — начала посмеиваться Лилит, но Альбус ее прервал, вопя в уме: „Кто, кто жаловался?! О чем?”

„О том, что однажды утром пришел кормить цербера, а его на месте не оказалось. Даже миска отсутствовала”.

„Почему молчала, дура?”

„Не называй меня так, старый маразматик! Встретила бы тебя, пока в себе была, вбила бы в тебя хорошие манеры, чурбан деревенский!”

„Сама такая! А твердишь, что королевой была, феей крестной — фу! Выросла в Овцепике, овец пасла!”

Лилит застонала — этот бородатый хмырь так ее достал!

Дамблдор заскулил от избытка чувств, и его самоконтроль дал сбой. Два стекла упали с оконных рам и разбились вдребезги. Потолочная штукатурка, размером в два квадратных метра, упала рядом с дергающим свою бороду директором. Он еле успел отпрыгнуть в сторону. Прыгнул Альбус на люк. Отступив в сторону, он поднапрягся и открыл лаз.

Что-то еще, кроме необъяснимого исчезновения Флафи, пошло очень неправильно, но вспотевший от напряжения Дамблдор не смог догадаться что, пока не сиганул вниз, в темный колодец, бросив на себя замедляющее падение заклинание.

Мог бы и не напрягать мышцы, ворочая тяжести, он волшебник или кто! Женщины, что от них путного? Заболтают, разругают тебя так, что забудешь не то что магию, забудешь и как тебя звали-величали!

Дамблдор ждал мягкой посадки поверх дьявольских силков.

Но лиан внизу не оказалось. Их место занимала куча сгоревших головешек и гнилых веток, поверх которых приземился пятой точкой старик.

Ойкнув от боли, он выпрямился с большим усилием, ругаясь благим матом, забыв, что у него звание профессора и должность директора школы. Дурное предчувствие отняло дыхание у старого колдуна, и он с опаской открыл следующюю дверь. Изнутри ударила такая густая и тяжелая вонь, что ему пришлось наколдовать себе на голову Воздушный Пузырь.

Там лежал тролль — мертвый и разлагающийся. Кто-то его убил и обобрал, потому что на пустеющих деснах во рту не сверкал ни один зуб.

Внезапно на Дамблдора напала стая летающих птичек, злых, как черти, и с настолько острыми клювиками, что преспокойненько отрывали куски ткани от заколдованной на прочность шелковой мантии.

Старик побежал, зло ругаясь, прикрыв голову руками, обернутыми длинными рукавами.

Птички гнались за ним до самой комнаты, в которой должны были ждать склянки с зельями.

Пробежав пустое шахматное поле, Дамблдор запер за собой дверь.

Ни зелий, ни, более того, склянок в комнате не было. Зато пылал магический огонь, а из соседней комнаты доносилась какая-то ритмичная песнь. Кто-то веселый бодро маршировал и горланил: „Ать, два...”.

Дамблдор бросил на себя Замораживающее заклинание и, пройдя сквозь огонь, достиг помещения с зеркалом, подготовленным для Гарри Поттера, надеясь увидеть его здесь, в лапах Тома.

Гарри Поттера здесь не было, но Квиринус Квирелл пялился в зеркало Еиналеж и болтал со своим отражением.

А вокруг него маршировали шахматные фигуры, продолжая горланить непонятно какую сумасшедшую песенку о патруле джунглей.

* * *

Бойфренд, в пижамных штанах и футболке, ждал ее возвращения в гостиной.

— Гарри, почему ты так рано проснулся, почему не спишь? — спросила Маграт-Гермиона.

Мальчик засмущался и потупил глаза, не отвечая.

Маграт шикнула на девочку, чтобы та помолчала, а сама коснулась подбородка, вынуждая его поднять голову, чтобы посмотреть на выражение лица.

Что-то было не так.

— Гарри, посмотри на меня, пожалуйста, — тихим, мягким голосом сказала она. Дождалась, когда взгляд его удивительных глаз, насыщенно-изумрудного цвета, встретился с ее карими, и продолжила. — Что с тобой не так? Говори. Мне ты можешь сказать все. Я — твоя Миона.

Мальчик помялся еще немного и, собравшись с духом, признался:

— У тебя мои штаны.

— Разве у тебя только одни? — удивилась она.

— Да, только эти.

— А почему? Разве тебе не купили достаточно одежды для учебного года?

— Эээ...

— Поняаатно... Надо Эсме сказать...

— Кому-кому? — не понял Гарри.

— Минерве МакГонагалл, нашему декану, — ответила девочка.

— Не надо, Миона! — воскликнул мальчик, краснея от стыда. — Все хорошо, мне ничего не надо.

Маграт округлила глаза — какой добрый мальчишка, непритязательный, скромный, заботливый. Где бы ей в Овцепике найти такого и женить на себе?

— Подожди, я сейчас вернусь, — сказала она и побежала наверх, к комнате первокурсниц.

Гарри проводил ее взглядом и потом не отрываясь смотрел на закрытую дверь, пока девочка не появилась вновь, неся с собой ворох какой-то одежды.

Кроме его серых брюк, в груде нашлись еще и стопка нераспакованных белых носков и два свитера — темно-синий и зеленый.

— Иди, надень это, Гарри, и выброси ту вязаную Молли тряпку — сказала девочка, — я тебя здесь подожду. Вместе пойдем на завтрак.

— Я не могу взять это, оно все твое.

— Не бойся, если тебе неудобно брать мой подарок, я тебе все это взаймы даю, пока сам не закупишься тем, что тебе нужно.

* * *

Квиринус Квирелл не появился на занятиях ни в тот день, ни неделю спустя, когда начались выпускные экзамены, якобы вручив директору уведомление об уходе с работы.

Вернувшая себе контроль над телом директора Лилит де Темпскир, несмотря на его протесты, приказала всем профессорам принимать экзамены по списку — Флитвик взял на себя шестой и седьмой курс, с третьего по пятый — Северус Снейп, а первые три курса поделили между профессорами Треллони, Вектор и Синистрой.

Вопли Дамблдора, что женщинам принимать экзамены по Защите противопоказано, Лилит начисто игнорировала.

Оказалось, что она права. Экзамены прошли удачно, студенты не оплошали, и им предстояли длинные летние каникулы, а ей — решить проблему с обещанной себе сказкой для рыжеволосой девочки, Джинни Уизли.

Внезапно, вселившаяся в тело директора ведьма подумала, что ей очень нравится руководить школой. И что постоянное присутствие студентов вокруг нее доставляет некую радость.

Но она по-прежнему боялась появляться в Большом зале. Боялась встречи с сестрами из Овцепика, боялась, что сболтнет лишнее и выдаст себя.

* * *

Лилит думала, что держит сознание Альбуса под замком.

Но ошиблась.

Внезапно она осознала, что в памяти отсутствует целый день из ее жизни — день перед отездом учеников из школы.

* * *

Альбус Дамблдор давно готовился к нападению на подселенку в его же теле.

Наконец, при помощи возродившихся способностей к Окклюменции, он скрыл от нее свои намерения. И ночью, дождавшись, когда сука уснет, напал.

Свернув кокон чувств вокруг ее сознания, чтобы она потеряла связь с внешним миром, встряхнулся и позвал к себе рано, ни свет — ни заря, свою заместительницу.

Лилит уверяла его остерегаться именно Минервы, но Дамблдор наглой попаданке не верил.

Появившаяся несколькими минутами позже заместительница выглядела несколько по-другому, не как он помнил ее всю жизнь — с первого дня ее появления в Хогвартсе ученицей-первогодкой.

Было в Минерве что-то новое, несгибаемое, и директор стал опасаться, что эта холодная деканша Гриффиндора его намерения не одобрит и не поддержит.

Он начал издалека:

— Минерва, я должен попросить тебя известить мистера Поттера о моем приказе вернуться на лето к своим родственникам в Литтл Уингинг.

Ответ Маккошки его настолько ошарашил, что коленки подогнулись, и он упал назад. Хорошо, что стоял за рабочим столом, и кресло было прямо позади Альбуса. Иначе ему пришлось бы оказаться на полу, с нелепо задранными ногами. И болтал бы он голыми лодыжками, чувствуя молчаливое неодобрение или, что куда хуже, под веселый смех подчиненной.

— Ладно, Альбус, есть еще что-то?

— Гарри должен вернуться ...

— Да-да, я поняла — должен. Значит, вернется. Что еще?

— Ничего.

— Тогда увидимся позже. В Большой со мной не пойдешь?

— Нет.

Удаляясь от директорского кабинета, матушка Ветровоск слушала в голове шепот владелицы тела, Минервы МакГонагалл, что впервые за долгое время глаза у Дамблдора были синими.

* * *

Хогвартс-экспресс летел, змеясь среди тучных зеленых полей Шотландии.

В одном из купе вагона, отделенного для факультета смелых, храбрых и отважных, сидели и тихо разговаривали между собой трое: тощий темноволосый парнишка с очками-кругляшками на лице и пылающе-красным молниеобразным шрамом на лбу, его новоявленная подружка, Гермиона Грейнджер, с недавних времен НЕлохматая и НЕзанудствующая, и слушал третьего пассажира купе — профессора Сивиллу Трелони.

Профессор Трелони этим летом сделала ему, Гарри, предложение, от которого он не захотел отказываться — а именно, напросилась погостить.

Парень ухмылялся и предвкушал удовольствие созерцать вытянутую физиономию тети Петунии — хотя, куда ей еще вытянутее? — когда дядя Вернон привезет не только ненавистного племянника, но и профессора из школы ненормальных.

А еще Гарри ожидал более сладкое мщение — колдующую волшебницу, привезенную „фриком” с собой. Хехехе!

Кондрашка, привет!

Дядюшка должен оценить.

И все это счастье устроила бойфренду прекрасная девушка, его девушка — Миона. Её он благодарил вчера, позавчера, позапозавчера. Её благодарить должен он завтра и всю оставшуюся жизнь.

А ко Дню рождения в дом Дурслей приедет и профессор МакГонагалл.

Эээхх!