Яркий (джен)

Гарри опер подбородок на правую руку, помешивая чай левой. Снейп сидел напротив, его чай стыл. Снейп смотрел на дверь; мысли носились в голове с невиданной скоростью, нехарактерной и неудобной для того, чтобы эти мысли ловить и думать.

— Профессор, — сказал Гарри, не надеясь уже привлечь его внимание.

— Да, — сказал Снейп, не отрываясь от созерцания двери.

— Профессор, мне нужно вам кое-что показать, — Гарри встал со своего места, подошел к Снейпу и сел плечом к плечу.

Гарри не намеренно сделал так, чтобы мама вышла из-за стоек с книгами. Он это сделал из интереса, как эксперимент. Он, пожалуй, просто не запретил ей выйти, он пустил все на самотек. Но теперь ему казалось, что эксперимент зашел далековато, и сомнения начали грызть его сердце. Он почувствовал, что зашел на какую-то очень личную территорию, и теперь хотел выйти с этой территории так, чтобы не быть пойманным на этой шалости, чтобы не чувствовать неловкости, чтобы профессор не решил, что он знал или предполагал, какую реакцию это происшествие у него вызовет. И Гарри перешел в наступление.

— Сэр, я хотел поделиться чем-то очень личным, — тихо сказал он, сверля взглядом стол. Снейп повернулся и посмотрел на него. Гарри резко запрокинул голову, вглядевшись в черные глаза Снейпа.

…снова Библиотека, снова кресла.

Снейп почти не удивился тому, что происходило. Все это на какую-то долю секунды напомнило ему, как однажды директор школы, профессор Дамблдор, водил его по своим воспоминаниям и так же бесцеремонно переключался между ними, не давая досмотреть то или иное до конца.

Однако это место было совершенно иным. Причем Поттер сам погрузил его в свой мир, как будто некий канал из реальности в нереальность был всегда открыт, и он просто оказался… Здесь.

— Отчего у вас столько слякоти повсюду? — спросил Снейп. — Неужели приятно постоянно задыхаться в этой сырости?

Гарри пожал плечами, и пол высох, покрылся мягким красно-желтым ковром, а туман исчез. Все оказалось освещено мягким оранжеватым светом. Стеллажи превратились в потертые деревянные полки с длинными лестницами в потолок, чуть обозначившийся где-то в стратосфере.

— Так-то лучше, — хмыкнул Снейп, опустившись в кресло. — Оксфордская библиотека в моих фантазиях выглядела примерно так, — рукопись по ядам оказалась снова в поле досягаемости. Гарри занял второе кресло и сложил ноги по-турецки. Снейп дотянулся до книги и открыл ее, рассматривая витиеватый герб на первой странице.

— Как-то раз, сэр, я встретил здесь человека, которого я никогда не видел в своей жизни, — сказал Гарри. — Я не видел ни его, ни его смерти. Оказалось, что он тоже может изменять это пространство. И я уничтожил его.

— Уничтожили? — спросил Снейп, поднимая взгляд и тут же возвращаясь к книге. — Как он выглядел?

— Это был такой паренек лет семи или восьми. Представился Томом.

Снейп поднял бровь.

— Что вы с ним сделали? — переспросил он.

— Я его заключил в сосуд, — сказал Гарри, протянув руку, в которой материализовалась небольшая треугольная склянка. — Я не знаю, как я это сделал, но в этом месте мне подчиняется многое, и ничто не несет информации, которая противоречит прошлому. Этот мальчик противоречил прошлому, я проверял в своих воспоминаниях, я нигде не видел такого человека… — Гарри притянул книгу, в которой он читал о крестражах. — Вот, сэр, посмотрите. Я предположил, что это чья-то чужая душа. Во мне.

Снейп пробежал глазами строчки из книги и медленно кивнул.

— Любопытно, — сказал он. — Вы говорите, шрам изчез? — Гарри кивнул, и Снейп хмыкнул, чувствуя, как его наполняет детективный азарт. — Я, кажется, знаю, что это был за мальчик. Но мне нужно проверить гипотезу.

— Сэр, — сказал Гарри тихо, — я видел, что произошло в ночь, когда мои родители погибли. Я видел это в кошмарах и пересматривал здесь, — будничным тоном добавил он. — Я видел только человека в плаще, никакого мальчика там не было.

Снейп кивнул, переваривая информацию.

— В ночь, когда ваши родители погибли, мистер Поттер, волшебник, который хотел вас убить, случайно создал крестраж, и заклятие, направленное на вас, отразилось и попало в него. Это версия, известная только мне, — уточнил он, — и я говорю ее вам, потому что вы и так уже знаете все, что могли узнать. — Снейп помолчал. — Насколько мне известно, у этого волшебника уже было несколько крестражей, созданных до вашего рождения. Вы были последним и… случайным.

— Почему именно я? — спросил Гарри.

— Все-то вам нужно знать, — хмыкнул Снейп.

— На самом деле, это несущественно, — Гарри пожал плечами. — Только вот что мне со шрамом-то делать?.. Насколько я понимаю, уничтожение крестража не являлось чем-то, что я должен был осуществить.

— А вы думаете, вы его уничтожили? — тихо спросил Снейп. Гарри осекся и посмотрел на сосуд в своей руке. Тихо плескалась в нем душа Тома. — Вам не кажется, что уничтожение — это когда что-то лишается своей силы. То, что сделали вы, я назвал бы смирением. Но разбейся этот флакон…

— Ничего не будет с флаконом, — сказал Гарри. — Это моя голова. Только здесь нельзя уничтожать, не выйдет. Здесь не работает магия.

— А как же ковры, Поттер?

— А это магия разве? — Гарри наморщил лоб. — Это же просто фантазия.

Снейп хмыкнул и погрузился в чтение. Гарри встал с кресла и исчез за стеллажами.

Спустя некоторое время они снова оказались в кафе.

— Для вас очень важен будильник, — сказал Снейп.

— Да, сэр, — сказал Гарри.

— Тело не должно находиться без движения больше часа, должно спать, потреблять пищу и испытывать физические нагрузки, иначе что с вами будет через сколько-то лет, мистер Поттер, — продолжил профессор, все еще будто бы ощущая руками страницы той древней книги и борясь с жгучим желанием назначить Поттеру отработки сию же секунду. Он понимал, что чтение книг полностью зависит от доброй воли Гарри, и, к своему удивлению, был наполнен энтузиазмом по отношению к этому факту. На Снейпа нахлынуло чувство интереса к совместным исследованиям, как он это называл, и теперь он — с одной стороны, желая остаться подальше от личных границ этого мальчишки, замораживающего двери, а с другой — интересуясь его книгами, — как будто вернулся в детство, когда надо было заводить друзей, чтобы вместе играть во что-то интересное. Но если в детстве и в юности неумение общаться можно было списать на то, что существует не так уж много людей, с которыми Снейпу было бы интересно общаться, то в данной ситуации прецедент был налицо.

— Сколько времени вы там пробыли? — спросил он, складывая деньги за еду в конверт, поданный официантом.

— Да столько же, может быть, сколько и здесь, — Гарри пожал плечами. — Может, лет десять, сэр. — Он подумал. — Я не считал. Но все-таки думаю, что здесь я жил меньше.

Снейп застыл и снова медленно посмотрел на мальчишку перед собой. Детективный азарт нахлынул с новой силой и, как волна отлива маленькую ракушку, сгреб Снейпа, увлекая за собой.

— То есть, по меркам нормальных людей, вы по меньшей мере совершеннолетний, и… — неизвестно, что хотел добавить профессор, но он замолчал, не желая демонстрировать восторг и любопытство.

— Да, — просто ответил Гарри и посмотрел на дверь. — Хотя я не считаю это чем-то существенным, честно говоря.

— Вы в совершенстве владеете оклюменцией, — промолвил Снейп, скорее утверждая, чем спрашивая.

— Ну, — Гарри пожал плечами, — вас я позвал. Больше никто не пытался проникнуть.

Снейп хмыкнул.

— Вы имейте в виду, что будут пытаться, мистер Поттер, — процедил он, испытывая когнитивный диссонанс, на полном серьёзе, без ощущения формальности или желания язвить обращаясь к первокурснику «мистер» и в то же время понимая: невесть сколько этому человеку лет.

— Да, сэр, теперь я понимаю, почему, — Гарри легонько кивнул, увлеченный видом за дверным окном.

В единую картину собрались тяжелые взгляды Поттера и его странные жесты.

— Вставайте, мистер Поттер, — сказал Снейп. — Пора за покупками.

— Зовите меня просто Гарри, — Гарри поднял бровь, вставая. Снейп прищурился: диссонанс вернулся в новой ипостаси. Это был первый первокурсник, к которому ему, возможно, было бы комфортно обращаться по имени. Кроме, пожалуй, крестника.

— Ладно… Гарри, — сказал он, пробуя это имя.

— Угу, — пробормотал Гарри. Чувство интереса к совместным исследованиям затеплилось и в его душе.