Всегда и навеки (джен)

Наши корреспонденты продолжают следить за развитием событий в Бруме. Пробежимся же быстрым взглядом по произошедшему. Как мы уже рассказывали в позапрошлом выпуске, жители города, заподозрив неладное, окружили часовню, дабы не позволить случиться непоправимому, а именно — уничтожению церкви. Для острастки прибывших гостей во главе с Алдарилом, они заперли адъютанта и его солдат в штаб-квартире, таким образом связав руки эмиссару. Этот щекотливый момент наши корреспонденты описали в прошлом выпуске, взяв интервью у заложников, где были выяснены их нелёгкие условия содержания.

Таким образом, боевые маги не смогли нахрапом исполнить приказ, а граф Десимий Карвейн, тем временем, всеми правдами и неправдами, пытался отговорить эмиссара от опасного шага. Но все доводы графа, как легко можно догадаться, разбивались о согласие императора с действиями эльфов. И именно этим доводом пытались усмирить жителей и отправить их по домам, однако попытка не увенчалась успехом. Граждане Брумы продолжают охранять часовню, лишь иногда по очереди сменяя друг друга, дабы отдохнуть. Гордость и самобытность северного графства вызывает уважение, но наша редакция считает, что конфликт следует прервать именно сейчас, пока он не перерос во что-то более опасное. Разумнее уступить. Мы понимаем скорбь Брумы, но открытое столкновение с талморцами того не стоит.

Также из указаний императора нам стало известно, что если граф Десимий Карвейн вздумает ослушаться приказа и пожелает вмешаться силовым путём, чтобы отбить часовню, то власти Империи данный проступок будут рассматривать как предательство, со всеми вытекающими из этого последствиями. Во истину, положению графа Брумы не позавидуешь! Зажатый со всех сторон, он не в силах принять какое-либо волевое решение. По сути, ему предложили остаться в стороне и не мешать, молча взирая на агонию собственного графства и недовольство горожан. Но это лучше, чем показательная силовая акция, что не приведёт Бруму ни к чему хорошему. Она лишь ещё больше накалит и так неспокойные отношения между Империей и Талмором.

Вопрос со священником, являющимся источником всех случившихся проблем, также разрешён — его заточили в тюрьму. В указаниях императора было велено передать смутьяна в руки эмиссара, а после исполнения приказа (разрушение часовни), отправить вместе с боевыми магами в столицу для дальнейшего расследования. Пока священник пребывает в тюрьме при замке Брумы, мы можем ручаться за его здоровье. Однако, когда он будет отдан эльфам, никто не гарантирует ему безопасность. В предыдущем выпуске эмиссар Алдарил рассказал нам о улучшенных методах допроса и заверил наших корреспондентов о высокой подготовленности тюремных экзекуторов.

Мы понимаем, что действия Талмора на территории Империи, на первый взгляд, могут показаться очень жестокими и дерзкими. Но согласно конкордату Белого Золота поклонение Талосу запрещено, а значит, и совершать молебен в бывшей часовне является нарушением уже сложившихся договорённостей, вне зависимости от того, как её переименуют.

Вот что по этому поводу сказал эмиссар Алдарил:

«Тогда жители города кричали и угрожали нам, мешая работать. Вы же помните их клич, что они повторяли, как заговорённые: «Эльфы, отдайте часовню Бруме!» Теперь же взяли моих подчинённых в плен, в надежде, таким образом, замедлить исполнение приказа! Что это за варварство?!

Совет во главе с императором принял решение — бывшая церковь Талоса, дабы не множить кривотолки и не сеять в будущем распри, должна быть уничтожена. Отчего же такое пренебрежительное отношение к мнению собственного правительства? Лично я считаю это правильным шагом. Нет объекта пересудов, нет проблем… А так называемая гордость, про которую я в последнее время слышу всё чаще и чаще, так это ни что иное, как пустой звук. Часовня будет разрушена».

Слова эмиссара могут показаться вам, дорогие читатели, чересчур грубыми, но не стоит воспринимать их так близко к сердцу. Тем более, в речах Алдарила есть доля истины. Неповиновение власти может очень тяжело сказаться на авторитете Империи как в её пределах, так и за ними. Мы просим отнестись с пониманием к решению правительства, и достойно принять его.

На этом всё. Мы продолжим осведомлять вас о событиях в Бруме. И помните, за сенсациями только к нам!

Голос Понтия смолк. Сделав несколько глотков из глиняного стакана, дабы смочить горло, он сипло произнёс:

— Этот выпуск недельной давности… И именно он стал пресловутой точкой невозврата. Если честно… Я думал, к вам не попаду… Мало того, что дороги больше не патрулируют легионеры, из-за чего всякая пакость в виде гоблинов, а также дикого зверья, повылезали с насиженных мест, так ещё и в город попасть стало тем ещё испытанием. По-моему, все бандиты с округи собрались на праздник жизни… Притворяясь гражданскими и вопя во всю глотку, как ущемили их гордость… А жители будто белены объелись, им потакают.

— Ясно… Теперь всё встало на свои места. Раша пытался выйти из Убежища несколько раз при помощи зелья невидимости, но улицы города погрузились в Обливион. Многие лавки и магазины разорены, и Раша спустился обратно ни с чем. Надеюсь, хоть наш старый дом с привидениями никого не заинтересует… То есть ты хочешь сказать, что всему виной эта газета? — Уведомитель брезгливо поморщился, взглянув на сложенный листок.

— Редакция «Вороной курьер» повела себя как портовая девка… Видимо, это многим не понравилось. Как я понял, простые граждане ожидали от них участия и понимания, но те встали на противоположную сторону…

— Хех… — хмыкнул каджит. — Кто девушке платит, тот её и танцует. Раша не понимает столь слепой наивности. Однако нам теперь надо как-то с этим жить.

Они сидели за столом в главном зале и не могли наговориться. Понтий, только недавно пришедший, был весь загорелый, будто всю жизнь провёл в южных угодьях Сиродила где-нибудь на ферме, так долго он мотался под солнцем в поисках новых контрактов. Его чёрные кудри немного выцвели, а светлые глаза стали ярче выделяться на фоне потемневшей кожи. Словом, пышущий здоровьем. Правда, вялость в движениях выдавала в нём усталость.

Напротив него сидел Раша. Он теперь подолгу молчал и о чём-то беспрестанно думал, став чересчур напряжённым. Было такое чувство, что все те мысли, которые каджит накопил в себе, стараясь взвесить, скоро лопнут, будто мыльный пузырь.

Цицерон также присутствовал, но в основном слушал, так как говорить ему было попросту не о чем. Он был хмур и бледен, как поганка. Да и с чего он мог начать беседу? С трав для масел или с молитв, что зубрил каждый день? А может с тишины? Что такое тишина? И что есть пустота глазниц Матери Ночи?

— Значит, теперь у нас новый граф… — задумчиво произнёс Понтий, чем вывел Хранителя из забытья. — Ты говоришь, он отправился в столицу? В самом деле? В такое время? Там же сейчас такой бардак… Я слышал от торговцев, что большинство сил Легиона сосредоточилось именно там из-за протестов! — воскликнул от непонимания тёмный брат, крутя яблоко в ладонях.

— Да, так оно и было. В богатом экипаже, с охраной, слугами и телегой, переполненной подарками. Всё как подобает. Где-то пять дней назад. Горожане его проводили, а потом началось то, что началось… — безразлично пожал плечами Раша.

— Тут уж скорее не проводили, а спровадили, — засмеялся Понтий, но на его игру слов никто не отреагировал.

— Аланил Индарис отправился к императору, дабы объявить о своём восшествии на престол Чейдинхола. А прежний граф, Фарвил Индарис, безвременно скончался, никак не предупредив Тёмное Братство, — будто подытожив свои умозаключения, монотонно произнёс Раша. Подперев щёку рукой и смотря на всех невидящим взором, он источал ту самую пустоту, что видел Цицерон в глазницах мощей.

— Новый граф не посвящён в нашу тайну? — удивился Понтий, перестав жевать яблоко.

— В том то и дело, что нет. Видимо, Фарвил и сам не ждал своей кончины. Надеялся, что смерть обойдёт его стороной… — Раша назвал старого графа просто по имени, что раньше делал очень редко. — Более того, он даже не позвал Рашу, дабы проститься и хоть как-то скоординировать дальнейшие действия. А его старший сын слишком взбалмошный и болтливый. Он не тот тип мера, которого стоит посвящать в тайны, уходящие давностью в века.

— Мне не верится в творящееся вокруг. Но ведь глаза не могут лгать? Если бы Фарвил Индарис был жив, он бы не допустил погромов. И влиятельные жители Чейдинхола вместе со стражниками сейчас не прятались бы в замке от безумств толпы, — во взгляде Понтия витал один вопрос: «Что теперь с нами будет?»

Раша видел его, но ответить не мог. Он и сам постоянно думал об этом.

— Стража не стала сопротивляться. Никакой бойни не было, пара оплеух не в счёт. Когда Раша бродил по городу, ему казалось, что кругом одни мародёры. Как говорится, дай только повод… Многие набежали из пригорода.

— Боюсь, что простые горожане и в самом деле были уязвлены политикой правительства. А те, кого видел ты, просто воспользовались моментом. Кстати, что там с виконтом? Может, он мог бы усмирить толпу? Почему бездействует? У него же есть легионеры, — будто опомнившись, поинтересовался Понтий.

— Да что взять с затворника, — махнул рукой каджит. — Там же, со всеми в замке. Видимо, не хочет распалять народ ещё больше, в честь чего и дал возможность выпустить пар.

Раша и Понтий ещё долго обсуждали возвращение последнего из Кватча в Чейдинхол. Сетовали на контракты, коих практически не осталось. Понтий упомянул о новом пожаре в Бруме, из-за которого пострадал квартал для бедных во время неудачной попытки взятия часовни штурмом. Мир полнился слухами, но всё не пересказать…

И лишь об одном они боялись начать разговор, а именно о будущем Тёмного Братства. Эта тема волновала сильнее всего, но сейчас, в этой загадочной полутьме, она казалась неразрешимой.

Этим вечером Цицерон долго не мог уснуть. Тёплый свет свечей исчез из жилых помещений и сменился на холодный магический — было принято решение воздержаться от лишних затрат. И этот потусторонний холод, что не умел мерцать и мягко потрескивать, вызывал беспокойство. Иллюзия обыденности исчезла. Сначала ушли голоса братьев и сестёр. Теперь же перемены в обстановке, пока тихо и скромно, но заглянули в Убежище. Это было такой мелочью, казалось незначительной, по сравнению со всеми пережитыми потерями, однако что будет дальше?

Этот вопрос… Цицерон всё бы отдал, чтобы тот вылетел у него из головы хотя бы на пару часов. Это была такая мука. Не выдержав давящего напряжения, которое, казалось, исходило отовсюду, даже от стен, Хранитель поднялся с кровати, достал дневник из рюкзака и записал следующее:

«Чейдинхол охватило насилие и хаос, как многие другие города до него. Убежище пока в сохранности, но надолго ли? Нас осталось немного, и без Уведомителя число контрактов сократилось почти до нуля. Контроль Раши над Убежищем слабеет».