Всегда и навеки (джен)

Цицерон не мог уснуть всю ночь — слова, сказанные Рашей, не давали покоя.

«Мать Ночи не обращается ко мне из-за моего нежелания спасти семью? Выдумщик! Как это вообще могло прийти ему в голову? И даже если он сознается в неправоте, то уже запятнал своё имя, и идти за таким лидером бессмысленно!»

Обдумав всё вышеперечисленное не один раз, Цицерон решил, что на следующий день обязательно объяснится с Рашей. И скажет ему прямо в лицо, что если так хочется, то пусть идет на все четыре стороны, но только без него, Хранителя гроба Матери Ночи.

Утром Гарнаг проводил его до коридора печальным взглядом. Идея Цицерона ему сразу не понравилась, так как, скорее всего, ничем хорошим, по мнению орка, она не увенчается. Он считал, что приход Понтия всё разрешит, и все разногласия уладятся, стоит им, собравшись вместе, взвесить все за и против. Но Хранителю эта канитель казалась глупостью и растягиванием по времени неизбежного. Нужно сразу расчертить все линии, за которые заходить не следует.

— Наше бездействие Раша может принять за немое согласие… Пусть же спустится с небес на землю, я не позволю ему пребывать в неведении.

— Вы опять поругаетесь и всё. Чего ты этим добьёшься? Только вызовешь гнев Отца Ужаса. Такие вопросы лучше решать всем вместе, на то мы и семья, — Цицерон замер в дверном проёме коридора, на секунду задумавшись.

— Если правда на моей стороне, то Ситис одобрит мои действия, а если же нет, то пусть покарает, — это говорил уже не Цицерон, а фанатичный человек, чьи идеалы и принципы были уязвлены. — Хранитель обязан защищать Мать Ночи, разве нет? Вот я и выполняю свои прямые обязанности. Наша Нечестивая Матрона с Рашей и словом не обмолвилась, а этот фантазёр от её имени уже собирается отдавать нам команды! Что за наглость!

Гарнаг в ответ лишь махнул рукой, мол, иди, делай, что считаешь нужным. Ему всё ещё не верилось, что придётся покинуть Убежище, поэтому он был в заторможенном состоянии.

Дверь в покои Уведомителя была открыта, и Цицерон, не долго думая, вошёл без стука. За его спиной, образно говоря, была Мать Ночи, поэтому он ничего не боялся, никакие доводы Раши не заставят передумать и изменить себе.

Он застал каджита за сбором бумаг, последний же закладывал их в широкий рюкзак, видимо, готовясь к запланированному переезду. Увидев в дверях тёмного брата, Уведомитель прекратил своё занятие, в ожидании разъяснений.

— Уже собираешь вещи? — безрадостно констатировал Цицерон.

— А ты пришёл извиниться перед Рашей?

— С какой стати мне извиняться перед тобой? — вопрос Раши вывел его из себя не на шутку, а ведь они только начали.

— Жаль… Раша надеялся, что за ночь ты примешь верное решение, — разговор меж ними никак не клеился, орк был прав, вряд ли они смогут обсудить проблему спокойно. Правда, Цицерон и не собирался, он уже и так всю ночь проспорил со своим воображением, зачем останавливаться?

— Хорошо… Хорошо! Решение? Тебе нужно моё решение? Что же, оно у меня есть.

— Раша весь во внимании… — по-кошачьи прищурил один глаз каджит, лица его коснулось недоверие.

— Я решил не покидать Убежища, и останусь здесь. Именно это я и хотел сказать, — как в голове своей не выстраивай мысли, а на деле часто получается не так убедительно, как бы того хотелось.

— И что же ты собираешься делать здесь совсем один? — разочарованно вздохнул Уведомитель.

— Один? Боюсь не совсем. Со мной останется Мать Ночи, так как я её Хранитель, — тут же возразил Цицерон.

— Если Раша Слышащий, то Мать Ночи отправится вслед за ним. И это не обсуждается, — разведя руками в воздухе, напомнил Раша. Он старался не выдавать своих бурных эмоций, хотя, если честно, треснуть вездесущего Хранителя лапы так и чесались.

— Ключевое слово «если». Но это ведь не так, ты же просто врёшь… Ты врёшь! — как заговорённый повторил Цицерон. — Врать семье, прикрываясь именем Нечестивой Матроны — кощунство!

Как всё пришло к такому? А ведь раньше они всегда как-то умудрялись найти общий язык, и в итоге все распри забывались. Что же сейчас пошло не так…

— То есть ты сомневаешься в Раше? Ты не желаешь выполнять волю вышестоящего? Решил устроить саботаж? Вот спасибо! — глаза Уведомителя блеснули в полумраке. — А теперь приглядись-ка получше, ведь это ты нарушаешь догматы семьи своим непослушанием! Только помни, за твои действия последует наказание! — попытался припугнуть каджит.

— Не смей… Не смей мне приписывать свои огрехи! — огрызнулся Цицерон. Весь тот разговор, что он запланировал, катился в пропасть. И уже не ясно было, чем всё закончится. — Я ничего не нарушал! Единственный, кто испятнал к себе доверие — это ты… Ты, тот, кто рылся в рукописях Хранителя в поисках Сокровенных Слов! Ты, тот, кто присвоил себе имя Слышащего, но на деле им не являешься!

— Зря Раша посоветовал Амузаю сделать тебя Хранителем. Надо было ставить Гарнага, он бы лучше подошёл на эту роль, — фыркнул Уведомитель, глядя в разъярённое лицо напротив. Ему не хотелось сознаваться в собственной лжи, так как, по его мнению, он использует её во благо. Без Фарвила Индариса этот город казался ему слишком опасным, и кто вчера закрывал глаза на проделки Тёмного Братства, сегодня может их открыть. Однако без весомого авторитета тёмные братья вряд ли решаться покинуть родное Убежище и отправиться в новое непроверенное место. Это было весьма предсказуемо. Но он и представить себе не мог, что кто-то будет ставить ему палки в колёса.

— Ну уж прости, что я такой неправильный! — казалось, Цицерон горел.

— Нет, ты просто занудный… — задумчиво ответил на это Раша. — Но это дело поправимое, — проведя ладонью по щеке, в попытке прогнать нервозность, намекнул Уведомитель.

— В каком смысле? — настороженно изогнул бровь Хранитель.

— Раз ты остаёшься здесь, то должность Хранителя тебе больше ни к чему. Времени по пути в Фолкрит у нас будет предостаточно, думаю, Гарнагу не составит труда занять твоё место. Конечно, до твоих познаний ему далеко, да и вряд ли он тебя догонит, но за неимением лучшего — сойдёт, — Раша почувствовал победу, видя, как меняется Хранитель в лице от только что услышанного.

— Ты не посмеешь… Ты не имеешь права! — уже не так рьяно, как прежде, произнёс Цицерон. Такого поворота он явно не ожидал, а если честно, и представить себе не мог.

— Хах… Как раз-таки имею. Друг мой, не ты один можешь ставить условия. Раша тебя ничем не хуже. Но… — Уведомитель поднял указательный палец вверх. — Если ты заберёшь свои слова назад и будешь послушным, так и быть, Раша сжалится над тобой. Что скажешь?

Хранитель прикусил нижнюю губу, ощутив вкус поражения. Неужели и вправду придётся идти на попятную? Нет! Нет! Подобную наглость надо пресечь!

— На эту должность меня поставила Чёрная Рука и ты не можешь в одиночку отдавать такие приказы. Следует собрать Совет, только так решается этот вопрос. Я знаю… — быстро нашёлся Цицерон, хоть и понимал, что, по сути, это невыполнимо. Однако замедлить Рашу с помощью правил должно получиться. Уж очень ему не хотелось уступать после всего того, что произошло. Покидать Чейдинхол сейчас для Тёмного Братства смерти подобно, особенно таким варварским способом. Ситис покарает за клевету, а Мать Ночи и вовсе отречётся от своих детей и будет права.

— Цицерон, данные условности работают лишь в мирное время… Тем более, Совета уже давно не существует. Перестань надумывать предлоги, и не смотри на меня так… — Уведомитель вновь ощутил неприязнь, ту самую, что проскальзывала в их отношениях и раньше, но не была накалена до предела, как сейчас. — Хм… — Раша вымученно прикрыл глаза, пора уже поставить точку в их разговоре. Но, судя по выражению лица Цицерона, слова Уведомителя его не убедили. Ну раз так... Сам напросился. — Оставайся здесь один, раз так понравилось, и жди своего Совета или конца света… Как тебе будет угодно. Мешать не стану. Даже наоборот, Раша поблагодарит тебя, так как ты уже проел Раше плешь. А теперь будь добр, покинь мои покои, от твоей недовольной физиономии у Раши разыгралась мигрень.

— Но это немыслимо… Раша… Ты нарушаешь догматы семьи… — теряясь и путаясь в словах, запричитал Цицерон. — Я Хранитель Гроба Матери Ночи, ты не посмеешь забрать её у меня! — он всё-таки проиграл. — Ты же врёшь! Врёшь! Она с тобой не говорила!

— Убирайся… — терпеть эту рыжую затычку уже не было сил. — Раша снимает тебя с должности Хранителя.

Цицерону ничего другого не оставалось, кроме как уйти, унося с собой невысказанную злобу. Вот и поговорили… Было бессмысленно что-то ему доказывать, каджит всё равно будет стоять на своём.

* * *

Оставшись один, Раша облегчённо выдохнул. Наконец не нужно ни перед кем притворяться, не нужно говорить то, во что сам не веришь. Но остатки Тёмного Братства, хоть и насильно, он выведет из Сиродила. Это уже решено. Всех тех денег, что принесли Гарнаг и Понтий, по его подсчётам должно было хватить на подкуп стражи у ворот, дабы те ненароком не принялись их досматривать; на возницу до Анвила и на корабль до Солитьюда. Всего-то пара месяцев бесконечных ожиданий и потрёпанные нервы, скоро всё должно разрешиться. Осталось только дождаться Понтия и путь открыт.

Единственное, в чём он просчитался, так это в укреплении духа семьи. А всё из-за проклятого Цицерона, что суёт нос не в своё дело. С одной стороны было правильным выбором поставить его на эту должность, так как он весьма ответственен и прагматичен, даже чересчур — именно это и сыграло злую шутку. И теперь Цицерон будет настраивать тёмных братьев против него, Уведомителя. Но с другой стороны, что они втроём могут ему сделать, привыкшие во всём подчиняться и следовать?

Конечно, идея найти Связующие Слова была непродуманной. Цицерон, поймав его за руку, будет тыкать этим фактом в Рашу, аки палкой. Пусть… Наверняка долг перед семьёй и страх остаться в одиночестве сделают своё дело и он сдастся, последовав за всеми. Другого пути у него просто нет, посему переживания бессмысленны, ведь столько шагов уже осталось позади.

Мать Ночи до сих пор молчит. Ну и пусть, теперь это уже не важно, он взял судьбу в свои руки. Он смог. Неся на себе тяжёлый груз, столько времени умудрялся недоговаривать тёмным братьям о собственных планах: и вот уже почти всё продумано и готово, осталось только воплотить в жизнь.