Всегда и навеки (джен)

Наконец он дома. Контракт выполнен безукоризненно и теперь его ждет заслуженная награда.

Чейдинхол встретил Цицерона приветливым солнечным днем, отчего на душе было легко и приятно. Но не погода являлась главной причиной хорошего настроения. Нет. Мысли молодого имперца были далеки и высоки, парили над городом, среди улочек которого блуждал он, направляясь в Убежище.

«Берси теперь в пустоте, рядом с самим Ситисом… Не значит ли это, что все те сокровенные тайны, что унес с собой Ветровей, раскрыты, как книга, перед Отцом Ужаса? Услышал ли Он исповедь скромного ассасина? Отец…»

Молодой имперец мотнул головой, стараясь избавиться от навязчивой мысли. Она пугала, но одновременно дарила надежду на связь с бесконечной пустотой, что не оставит его… Ведь теперь у него есть семья — братья, сестры, Мать и Отец. А выполнение контрактов — это плата, которую должен вносить каждый, дабы их семья становилась крепче.

Эти рассуждения поглотили Цицерона, и тот не заметил, как путь подошел к концу — заброшенный дом, зияющий пустыми глазницами, предстал перед убийцей.

Убежище встретило молодого имперца вездесущей суматохой. На скамье, возле лестницы, что вела к потайному выходу-колодцу, сидел Гарнаг, задумчиво наблюдая за происходящим.

— Что случилось, брат? — озадаченно спросил Цицерон, подойдя ближе к орку.

— Ты как раз вовремя подоспел, малец. Пришли новости из Бравила, они-то всех на уши и поставили, — самодовольно хмыкнул громила, почесывая затылок.

— О чем ты? Какие новости? Рассказывай скорее! — переполошился молодой имперец, которого переполняло любопытство.

— Через неделю к нам приедет сама Слышащая — Ализанна Дюпре, из своей резиденции. Точный день пока неизвестен, но все уже готовятся к ее прибытию. Она давно к нам не заглядывала, поэтому Раша, как глава Убежища, хочет, чтобы все было в наилучшем виде.

— А почему ты не помогаешь остальным, если все настолько важно? — скорчив удивленную гримасу, поинтересовался Цицерон, хитро заглядывая орку в глаза.

— Шутник ты, малец, как я погляжу. Неужели не смекаешь, что я здесь как слон в посудной лавке? От меня больше хлопот будет, чем помощи… — при этих словах он громко чихнул, будто в их подтверждение, да так, что брызги полетели во все стороны. — Иди уже, Раша ждет! Ха-ха!!!

Гарнаг проводил молодого имперца до двери в покои главы Убежища беззлобным хохотом, так как изрядно вспугнул своим чихом не только его, но и всех собравшихся в основном зале.

Дверь была приоткрыта, и Цицерон тихо проскользнул в комнату Раши. Тот же сидел за столом, в глубине своих покоев, и разбирал какие-то бумаги. Весь его вид был отстраненным, а большие кошачьи уши прижаты к голове. Это был явный признак, что глава Убежища и по совместительству Уведомитель Темного Братства нервничал. Кончик длинного хвоста подергивался, покоясь на полу, и также выдавал своего владельца.

— Брат? — позвал Цицерон, приближаясь к каджиту. От неожиданности глава Убежища вздрогнул и еще сильнее прижал уши, настороженно вглядываясь на источник шума. Перед ним предстал молодой человек, в свете свечей отбрасывая своей фигурой на полу неясные мутные тени. Черные, как смоль, глаза смотрели с тревогой и любопытством в ожидании ответа.

— Пришел?.. — задумчиво отозвался Раша, поднимаясь со своего места. — Раша поздравляет тебя с чисто выполненным контрактом, — подытожил он, доставая из ящика стола кошель с монетами. — Я уже обо всем знаю, у меня достаточно для этого связей и осведомителей. Молодец, — на минуту в комнате воцарилась тишина.

— Ты… не представляешь… как много для меня значит твоя похвала… — губы молодого имперца дрогнули, от чего он запутался в собственных словах. — Я… — он запнулся, понимая, что уже начинает говорить лишнего. — Я всего лишь инструмент, выполняющий волю Отца Ужаса.

Раша улыбнулся. Ему очень нравился запал и настрой новобранца, что своей ответственностью и преданностью Темному Братству уже сейчас мог быть примером для остальных, несмотря на молодость.

От Цицерона веяло огнем юности, ее задором… Весной. И будто бы в подтверждение этого, природа одарила его рыжими волосами с каштановым отливом, что жарким непослушным пламенем разметались на голове молодого имперца.

— Ты не инструмент Ситиса, ты его дитя. А… инструмент… — Раша не договорил, достав из того же ящика кинжал, что хранился в черных ножнах, — …вот он, — все с той же улыбкой на кошачьей морде, каджит протянул оружие Цицерону. — Это твоё вознаграждение. Намного лучше, чем тот, что у тебя сейчас, — отдав заслуженную награду, он добавил: — Пусть этот клинок служит тебе так же верно, как ты этому Убежищу и нашей семье.

Эбонитовый клинок сверкнул холодным блеском, когда молодой имперец достал его из ножен.

— Он… прекрасен… — заворожено пробормотал Цицерон, прижимая к груди новое оружие.

— А теперь иди и отдохни, я вижу, как ты еле стоишь на ногах, — с этими словами Раша вновь опустился за письменный стол, оглядывая недовольным взглядом скопившиеся бумаги.

— Гарнаг рассказал мне о Слышащей, я могу помочь, только скажи, где я буду полезен…

— В таком состоянии ты ничем не поможешь, — устало заверил его глава Убежища, опуская голову на переплетённые в замок пальцы.

— Что-то не так? — подметил Цицерон, обеспокоенный встревоженным состоянием Раши.

— Это проблемы Черной Руки, ты здесь совершенно ни при чем. Можешь идти.

Цицерон не стал возражать. Забрав кошель с монетами, он поспешил удалиться из покоев Уведомителя, дабы тот мог сосредоточиться на работе. Однако слова о проблемах Черной Руки сильно заинтересовали молодого имперца. Вот только пока его никто не хотел посвящать в них.

Полностью погруженный в свои мысли, он направился в жилые помещения. Смутные чувства зарождались в его груди в ожидании чего-то нехорошего. Словно ясный день, что встретил его сегодня, вскоре сменится на пасмурный вечер.

В общих покоях Цицерона встретили Понтий и Андроника, спустившиеся сюда из главного зала. Оба сидели за обеденным столом и что-то рьяно обсуждали.

— Ты хочешь сказать, что в Черной Руке раскол?

— Нет, что ты! Просто никак не могут прийти к общему мнению…

Оба замолчали, когда к ним подсел Цицерон, вялой рукой притягивая к себе тарелку с яблоками.

— Всем привет, — незатейливо поздоровался молодой имперец, бросив несколько коротких взглядов на своих братьев за столом. — Продолжайте, мне тоже очень интересно послушать, что здесь произошло в мое отсутствие.

Переглянувшись между собой, Понтий и Андроника продолжили разговор. Так и пролетело время, за болтовней и шутками, за рассказами о других провинциях и о Тамриэле в целом.

Лишь когда все улеглись спать, а кто-то из братьев отправился выполнять контракты, Цицерон, наконец, смог открыть дневник. За прошедшую неделю у молодого имперца не было времени даже вспомнить о нем. Открыв книгу на чистой странице, он некоторое время просто бездумно смотрел на белый лист. В голове все перемешалось, а тяжелые мысли клонили в сон. Про недавний контракт вспоминать даже не хотелось. Произошедшее было столь личным, что даже дневнику не хотелось это доверять. Лицо Берси стерлось из памяти, погрузившись во тьму бездны, из которой на Цицерона смотрели пустые глазницы Отца Ужаса. И он был как на ладони перед взором пустоты… И это чувство, оно не отпускало…

Дабы отвлечься, молодой имперец сконцентрировался на сегодняшнем дне, и рука без труда стала выводить незатейливые строки:

«Мне нравится Чейдинхол. Сейчас, когда все остальные Убежища уничтожены, либо заброшены, у нас нет недостатка ни в контрактах, ни в вознаграждениях.

Однако похоже, что мы с пугающей быстротой сдаем наши позиции в Тамриэле. Поговаривают, что у Черной руки нет единого мнения по поводу нашего дальнейшего курса. Одни выступают за расширение, другие — за сплочение.

Лично я считаю, что Темному Братству необходимо хотя бы поддерживать иллюзию своей вездесущности. Стало крайне трудно выполнять (и даже находить) контракты в тех провинциях, где у нас уже нет физического присутствия, как в Хаммерфелле. Чем больше мы будем игнорировать Тамриэль, тем больше народ станет терять веру в Темное Братство — в наше могущество, наши услуги, нашу преданность Бездне».