Не имея звезды (гет)

26 декабря1991 гХогвартс, Гостиная Слизерина

Герберт, сидя в кресле напротив камина, мучился головой. В Замке на каникулах оставалось чуть больше чем никого. У грифов — Уизерби и Величайший Очкарик Вселенной (и это отнюдь не Дамблдор), на Слизерине — лишь Ланс, а еще несколько учеников с Хаффлпафа и Рэйвенкло. И вот вчера, 25го декабря, в день Рождества, все четырнадцать человек, живущих на данный момент в замке, собрались за одним столом, дабы отпраздновать светлый магловский праздник. Который, что удивительно, праздновали все волшебники. Очередной парадокс — привет мастеру Олливандеру. В принципе, праздник прошел весело и задорно.

В качестве неунывающего тамады выступал директор, веселя всех и вся своей непосредственностью, граничащей с инфантильностью. Красок добавляла сумасшедшая Трелони, ведущая такой любопытный предмет как Предсказания. Любопытный, потому что на него, по мнению Геба, могут ходить только потерянные для общества недалекие люди. Гвоздем программы был мрачный Снейп, которой, взорвав хлопушку, по молчаливому настоянию Дамблдора, обзавелся розовым чепчиком. Ланс пожалел, что у него нет фотоаппарата: озолотился бы на карточках. Вечером закончился праздник, ушел директор, сверкая свой сюрреалистично абсурдной шляпой, также появившейся их хлопушки. Все разошлись по своим углам, стремясь либо поспать, либо заняться неотложными делами.

Ланс спустился в подземелья и зашел в гостиную, которая была пуста, как голова Гойла. Мальчик умело разжег камин, уселся в кресло и открыл книжку. Каким-то неведомым для Герберта образом рядом с ним материализовался десертный столик, на которым стояла кружка горячего шоколада и вазочка с печеньем. Либо уехавший Флитвик был богом в чарах, либо домовые эльфы, которых парень еще ни разу не видел, решили сделать подарок одинокому слизеринцу. Точа угощение и вчитываясь в очередное магловское творение, мальчик почти закемарил, но как-то неожиданно щелкнуло перегоревшее полено в камине, и парнишка очнулся. Он покачал головой, отгоняя сон, а следом наткнулся взглядом на чуть сдвинутую в сторону картину с морским пейзажем. Ланс поднялся, решив, что перед уходом надо исправить беспорядок.

Но какое же было его удивление, когда за пейзажем он обнаружил... бар. Судя по всему, в своеобразной нише старшие хранили выпивку. Не какое-нибудь сливочное пиво, которое больше на молочный коктейль походило, а крепленое вино и огневиски. Парень некоторое время поразмышлял, а потом решил, что, черт подери, ему уже двенадцать с хвостом, и нужно приобретать важный жизненный опыт. Хотя он ни разу в жизни не праздновал день рождения. Да и как тут отпразднуешь, если даже свидетельства о рождении нет, только справка когда Геб был найден на пороге приюта. А считать этот день, то есть пятое октября, своим днем рождения, мальчик не хотел. Так что парнишка резонно полагал, что родился где-то в середине сентября и именно поэтому пропустил целый год учебы в Хоге, поступив сюда уже почти в двенадцать лет. Кстати, та же ситуация была с Дэнжер, но она была на пару недель помладше Ланса.

Так вот, вернемся к бару. Мальчик вытащил оттуда бутылку с янтарной жидкостью, но не такой темной, как коньяк. С трудом отвинтив крышку, мальчик выплеснул горячий шоколад в камин и налил себе полную чашку. Зря он это сделал. Геб был упорным и самоуверенным подростком, поэтому, сделав первый глоток и чуть не сблеванув, параллельно раздирая горло ногтями и выкатывая глаза из орбит, он не стал выплескивать жидкость. Полчаса ушло на то, чтобы осилить всю кружку, при этом со страшной скоростью точа печенье, а потом мальчик со странным, бешеным блеском в затуманенных глазах посмотрел на бутылку. Что произошло дальше, останется лишь в легендах домовиков.

Так что мы возвращаемся к этому утру, когда Геб проснулся в женском крыле (куда чисто теоретически было невозможно добраться). Шатаясь и держась за голову, сдерживая рвотные позывы, парнишка переместился в ванную комнату, где длительное время отмокал под холодным душем. Вроде, полегчало. После этого юный алкоголик переместился в гостиную и плюхнулся в кресло, томясь от головной боли. Мигрень и жуткая сухость в горле мучили мальчика еще пару часов, за которые он вылакал пару литров воды и пяток раз сгонял к «белому другу». И какое же было удивление паренька, когда он в дальнем углу гостиной, где стояла разлапистая нарядная ель, увидел под её подолом два свертка в подарочной упаковке с синими ленточками. Понятное дело, это были подарки Лансу. В конце концов, он единственный, кто остался из зеленых, но от кого, тот понять не мог.

Поднявшись с насиженного места, парнишка двинулся к цели, иногда давая замысловатого крюка. Вскоре Геб плюхнулся на пятую точку, садясь по-турецки, и подтянул к себе первый — самый маленький — сверток. Мальчик аккуратно снял обертку (мало ли — пригодиться), а потом ошарашено уставился на обложку потрепанного учебника.

— «Анимагия для начинающих», — прочитал парнишка.

К книге прилагалось письмо, запечатанное красной печатью с изображение щита и меча. Первокурсник тут же его вскрыл.

«Доброе утро, мистер Ланс.

Спешу поздравить вас с замечательным и светлым праздником. Я бы хотел вам пожелать всего того, что обычно желают люди, но, боюсь, вы хотите получить все самостоятельно, не оглядываясь на чужие желания. Так что, зная вашу любовь к «Сказаниям Земноморья» (кстати, спасибо, отличная книга), я дарю вам этот учебник, надеясь на ваше благоразумие и здоровую тягу к риску.

Счастливого Рождества, мистер Ланс!

P.S. Не за что, Герберт. Абсолютно не за что»

Мальчик счастливо улыбнулся, проводя рукой по старенькому учебнику, и убрал письмо профессора в карман. Вот уж действительно — не прогадал полурослик с подарком. Большего парнишка и просить не мог. Ланс некоторое время боролся с желанием немедленно открыть труд и погрузиться в чтение, но все же потянулся к следующему подарку. Тот был тяжелым и даже увесистым. Парнишка все так же аккуратно стянул обертку и не поверил своим глазам.

Это была волшебная счетная машинка, такая же как и у Флитвика, но только последней модели от компании «Циферус». Эти хромированные рычажки, выступающие клавиши цифр и символов, небольшая площадочка, над которой магическим образом, зависая в воздухе, будто голограмма, появлялись цифры вводимые и цифры получаемые... Самые сложные примеры из «Нумерологии. Составь свое заклинание», на которые раньше мальчик тратил многие часы, теперь будут решаться куда как быстрее. Но кто сделал такой, бесспорно, дорогой и нужный подарок? Мальчик уже сломал голову, теряясь в догадках, как заметил прикрепленную к подставке машинки записку.

«Вы открыли для меня новые горизонты!»

Мальчик некоторое время сидел в высшей степени шока, которая имеет нецензурное наименование, и никак не мог осознать смысл записки. А потом вдруг начал дико хохотать, вытирая выступившие от смеха слезы. Ланс вспомнил, как намедни, перед праздничным ужином, дошел до кабинета директора и вложил в пасть горгульи пакетик с засахернными апельсиновыми дольками. Герберт тогда долго мучился над вопросом по поводу того, что подарить директору, который так его выручил, и не нашел ничего лучше этого, припоминая любовь серебробородого дедушки к лимонным долькам. Да уж, эксцентричности профессору не занимать.

Парнишка еще некоторое время боролся с собой, но, будучи не в силах сдерживаться, схватил учебник и машинку и рванул в спальню. Там он быстренько накинул свои прохудившиеся шмотки, слегка подлатанные бытовыми чарами, и закинул сумку на плечо. В неё он покидал пергаментных свитков, положил все ту же баночку, замотанную скотчем, и изломанное перо, потом бережно убрал все свои учебники и подарок директора. После этого, удостоив мантию презрительного фырканья, парень выбежал в коридор. Геб и на выходных-то эти дурацкие плащи, по ошибке мантиями названные, не одевал, ну а уж чтобы он нацепил это страхолюдство на каникулах... об этом и речи быть не могло.

Придерживая сумку, мальчик петлял по коридорам, спеша попасть в «свой» класс под номером «22». По пути он успел столкнуться, если так можно выразиться в данном случае, с Почти Безголовым Ником. Это немного безрассудное привидение, с одной стороны, расстраивалось, когда ему указывали на его недостаток — не до конца отсеченную голову, а с другой, всегда был готов продемонстрировать этот самый недостаток.

Впрочем, с привидениями Ланс общался очень мало: они его избегали, да и сам паренек сторонился этих парящих прозрачных субстанций. Лишь приблизившись к сгусткам эктоплазмы, мальчик начинал испытывать те же ощущения, которые испытывал при встрече с троллем и в классе Зельеварения, разве что они были не так остры. Так что призраков парнишка видел лишь издалека, а когда те примечали мальчика, то спешили убраться подальше. Вот и сейчас, вылетевший из-за поворота Ник некоторое время шокировано пялился на Ланса, а потом, не говоря ни слова, скрылся в соседней стене. Одним словом — хамло.

Парнишка свернул за пятым рыцарским доспехом, миновал гобелен, за которым находилась ниша для поцелуйчиков и не только, и остановился перед дверью класса. Он неспешно потянул ручку на себя и сделал шаг вперед. Перед ним находилось просторное помещение обычного школьного класса. В первые дни парнишка не замечал шкафа, стоявшего в дальнем углу, и так бы и не заметил, если бы Флитвик не указал на то, что в шкафу хранили старые мантии. Впрочем, сейчас мастер чар уже убрал его. Небось, переместил в другое помещение, оккупант малорослый.

Ланс плюхнулся на свое рабочее место. Хотя, так это было бы глупо называть — просто две парты, сдвинутые одна к одной, образовывая широкий стол. Студент вытащил свои учебники, стопку пергаментных листов и свою рабочую тетрадь, заказанную во Флориш и Болтс. Облаченная в красивую красную обложку с интересным орнаментом, тетрадь была, естественно, магической. Например, в ней можно было вести записи до бесконечности.

Как только заканчивалось место, стоило прошептать нужную формулу чар, описанных в инструкции, и вуаля — тетрадь вновь чиста. Но вы не подумайте, это не какой-то дешевый лохотрон, так как записи никуда не пропадали, а хранились в... короче, мальчик не знал где, но где-то они точно сохранялись. Стоило прошептать другую формулу, и на первой страннице появлялось оглавление. Стукни палочкой по наименованию — и откроется нужный раздел. Так что «Дневник Волшебника, модель v14.2» стоил своих денег — одного галеона четырех скилей и семи кнатов.

Открыв свои записи, мальчик прошептал «Videtius», а потом выбрал раздел «Анимагия». Там пока было еще пусто, но парнишка возлагал большие надежды на подарок. Отложив в сторону дневник, юноша бережно открыл учебник. Почему-то на первой странице неряшливым почерком было выведено «Собственность Сохатого, Бродяги, Лунатика и Хвоста». Мальчику почему-то показалось, что он уже где-то видел эту надпись, но отмел подозрение как не стоящее внимания. Итак, пришло время приблизиться к мечте.

Вечер того же дня, все там же.

— Да я еба... — мальчик оглянулся и решил, что и у замка есть уши, и поэтому не стоит заканчивать ругательство.

Перед учеником лежала тетрадь, исписанная выдержками из учебника и заполненная различными расчетами. В первой же главе говорилось, что Анимагия, вопреки расхожему мнению, не настолько зависит от таланта и сил волшебника, сколько от отсутствия лени, желания и терпения. Если не тратить время впустую, то науке превращения в тотемного зверя, можно обучиться за год; если вы совсем чайник в Трансфигурации — максимум за два, два с половиной. А уж для ритуалов, требуемых для данного раздела магии, и вовсе требуются лишь начальные познания в области трансмутации живого в живое, что проходят во время первых же месяцев все второкурсники Хога. Так что автор Дюкс Люпус писал, что стереотипы, укоренившиеся в магической среде относительно Анимагии, есть следствие повальной лени и желания хапнуть все и сразу.

После введения следовала самая главная глава, пардон за тавтологию. В ней приводились формулы расчета своей анимагической формы, а еще ремарка на тему, что волшебным существом стать невозможно, так что, если маг именно ради этого открыл учебник, то пусть он его закроет и пойдет в ближайший бар снимать шлюху и утешаться на её груди... (Автор был немного с прибабахом). В общем, парень, не теряя времени, приступил к вычислениям. После почти шести лет математики и полугода Нумерологии, да еще и со счетной машинкой это не составляло особого труда. Проблема была в измерении самого себя, но здесь на помощь пришли небольшое зеркальце, линейка и чары левитации. Прав был Флитвик, когда говорил, что они могут помочь на жизненном пути. Сами измерения затянулись на долгих четыре часа. Перевести в дюймы и футы нужно было абсолютно все: от роста и до длинны левого мизинца на правой ступне, от длинны носа и до размеров детородного органа (если начинающий Анимаг — мужчина). Своих размеров определенного органа паренек никогда не стеснялся, да и стесняться там нечего было, скорее — гордится. Так что, вернувшись после обеда в класс-кабинет, Ланс приступил к вычислениям.

Щелкая счетной машинкой и записывая длинные ряды цифр, мальчик мечтал о своей будущей форме. Конечно, он надеялся что, как и кумир, Геб, будет превращаться в сокола и свободно парить в небесах. Но так же он был бы не прочь обернуться красивым благородным белым волком, гордым тигром, свирепым гризли, или ягуаром, которого называли «убивающий одним ударом»; а может быть, орлом, или снежным барсом, да и волкодав тоже не плохой вариант. Андалузский жеребец тоже отлично, а может, и олень с огромными рогами (глупо, конечно, звучит, все равно как оскорбление), ну и леопард, а так же еще тысяча и одно животное, которые пришли на ум парнишке, были бы вершиной его мечтаний. Но вот закончены вычисление, десятки, сотни, почти тысяча раз проверен ответ, и результат точно так же неизменен, как вердикт акушерки.

Вождь Белое Перо, бледнолицый предводитель несуществующей организации «Власть Мангустам», красавчик, миляга, свой парень, лучший ученик первого курса, воспитанник приюта «Св. Фредерика», житель Скэри-сквер, главарь самой молодой банды, проныра и проходимец, будущий Мастер Чар, победитель «Недельной войны с чертовыми слизнями», Ночной Летун, проклинаемый Филчем, Хуч и Норрис (благо что не Чаком), лучший медвежатник Хогвартса, любимец публики Гэрберт Ланс будет превращаться в... кота! Да-да. Не в какого-нибудь свирепого хищника или резвую птицу, не в благородное животное, а в чертового, зажеванного Мордредом, оплеванного Морганой и затоптанного Мерлином кота! Дьявол, парнишка был уверен, что если о его анимагической форме когда-нибудь, хоть когда-нибудь прознает женское население замка, то прежнее тисканье покажется ему раем зоны отчуждения Слизеринского стола.

Да, вы правильно поняли, Ланс не собирался бросать начатое. В конце концов, анимаги получали свои преференции от собственной формы. Мальчик уже видел, с какой ловкостью и грацией орудовала палочкой Железная Леди, так что утешил себя тем, что и он получит свои бонусы с такой нелегкой задачи. Тяжко вздохнув, несостоявшийся андалузский жеребец, ягуар, волк и прочее и прочее, перелистнул страницу и открыл вторую главу, вчитываясь в первый ритуал. В нем требовалось трансмутировать ноготь мизинца левой руки. Советовалось сделать это сорок семь раз, минимум — сорок шесть, для ленивых, так сказать. В случае Геба, ноготь должен был стать когтем. А следовательно... следовательно, нужно сходить в библиотеку за учебником Трансфигурации для второго курса и начать новое погружение в ад ненавистной науки. Но что не сделаешь, чтобы научиться превращаться в ... кота.

— Убейте меня, — прошептал Герберт, направляясь в обитель мадам Пинс.

1 января1992 г Хогвартс, обитель зла и отчаяния, забытый богом, Мерлином и дьяволом класс «22»

В очередной раз взмахнув палочкой, парень попытался превратить украденную из кабинета МакГонагалл белую мышь в крысу, но та все так же сидела в своей клетке и мирно жевала сыр. Засранка хвостатая. Это был сыр Герберта, но грызунка не хотела сидеть на месте, увертываясь от заклятий парнишки. Наложить петрификус — не вариант, он мог помешать трансмутационным чарам. Так что пришлось поделиться хавчиком. Вот и сидит она, точит, а у парня в животе урчит. Да и вообще, трудно представить, сколько стараний он прикладывает, чтобы научиться оборачиваться пушистым. Для начала оказалось, что второкурсники проходят трансмутацию живого в неживое и живое в неживое. А вот живое в живое — тема для третьего курса. И что бы вы думали — Герберт пожал плечами и пошел менять учебник. И какое же было его удивление, когда перед его взором оказалась схема движений палочки, в которой требовалось нарисовать аж три узора, и формула из двух хитро замудренных латинских слов с языкозакручивающим произношением. От заката до рассвета в течение вот уже пяти дней, тратя время лишь на пятичасовой сон, еду и туалет, парень боролся с заклинанием. Даже сложно представить, сколько человеко-топлива было потрачено за эти часы.

И снова взмах, и на этот многомиллионный раз мышка замерла, потом пискнула и с легким хлопком, превратилась... в мышекрысу. Обалдев от такого зрелища, мальчик быстро отменил чары, а потом прыгал по классу, размахивая руками от радости. Герберт даже запрыгнул на парту и попытался сплясать ирландскую джигу, но чуть не навернулся на холодный пол, так что с танцами пришлось повременить. Наказав мышке быть послушной и не пытаться взломать замок, мальчик убрал свои вещи, особо бережливо относясь к учебникам, тетради и машинке. Первое и третье были подарками, а второе куплено на кровно выигранные в покер деньги. Вообще маги ужасно играли в эту игру, на их лицах можно было буквально читать те комбинации, которые им выпадали. В общем, неудивительно, что уже через два месяца ни один старший не решался резаться в техасский холдем с Гебом, а тот удовлетворился пятью галеонами, выигранными за это время.

Закрыв за собой дверь класса, мальчик, насвистывая легкие мотивчик «Three little birds», направился к кабинету Флитвика, где его уже ждала почти починенная гитара. Оставалось приладить колки и натянуть струны. Кстати, струны купил профессор, они были магическими и вроде как супер крутыми. Мальчик был благодарен. Да и еще мастер чар оставил ученику ключ от кабинета. Парнишка сперва обалдел от такого доверия, а потом протянул через ключ самодельный кожаный шнурок и повесил его себе на шею, храня металлического малыша, как зеницу ока. Герберт даже не подозревал, что таким образом старый и весьма хитроумный профессор пытался приучить сорванца к ответственности...

2 января 1992г., Ховагртс

Мальчик потянулся, откидывая теплое одеяло. Новый день и новое счастье. За окном в причудливом танце кружатся крупные снежные хлопья. Виднеющийся лес, покрытый белым покрывалом, казалось бы, заснул и совсем не разделяет радости мальчишки. А радоваться было чему. Вчера вечером Герберт таки сладил с гитарой, но сон его так сморил, что он не смог даже пару аккордов перебрать, потому пришлось идти спать.

И вот сейчас, когда с правой стороны, прислоненной к стене, стояла черная акустическая гитара, в лучах зимнего солнца сияющая зелено-алыми прожилками; когда с левой стороны на тумбочке лежали книги и счетная машинка, а в спальне, да и во всей гостиной не было ни единого аристократа, паренек понимал, что лучше и быть не может. Быстро одевшись, накинув свою поношенную, даже изношенную, одежду, мальчик убрал в футляр гитару и, протиснув руки в лямки, поднялся. Следом на левое плечо легла сумка, хотя Геб резонно полгал, что сегодня, да и завтра, а может, даже и послезавтра, ему ничего, кроме своей шестиструнной малышки, не понадобиться.

Подбежав к двери комнаты, не в силах стереть с лица улыбку, юноша кинул счастливый взгляд на окно, покрытое замысловатым узором инея, а потом выскользнул прочь. Уже спустя пару минут он мчался по холлу, начисто проигнорировав двери Большого Зала — не было времени на еду. Согласитесь, для Герберта Ланса пренебрежение трапезой означает лишь две вещи: юный волшебник сошел сума или у него на уме нечто архиважное.

Стремительно взлетев по мраморной лестнице, ведущей на первый этаж (п.а. — в Англии первый этаж, не считается первым этажом. Их первый этаж — наш второй. Отсюда путаница с местоположением Выручай-комнаты), мальчик свернул по коридору и вышел к главному колодцу. Если закинуть голову, то можно было увидеть десятки лестниц, двигающихся абсолютно хаотично. Ланс замедлил шаг, втянул воздух и стал осторожно двигаться наверх. Он выбрал самый короткий путь, так как до потайной лестницы нужно было бы сделать крюк. Но, как это обычно бывает, короткий путь всегда и самый сложный. Уже седьмая ступенька вдруг замерцала и пропала, прямо под ступней ученика. Тот резво её перепрыгнул и тут же схватился за поручни. Лестница начала свое движение и, судя по всему, собиралась привести волшебника вовсе не туда, куда ему надо было. Геб, перехватив сумку, разбежался и прыгнул, удачно приземляясь уже на другой деревянной нахалке. Та так же не стала долго ждать и двинулась вслед за подругой. Очередной разбег, новый прыжок — и вот Ланс уже на втором этаже.

Геб развернулся на сто восемьдесят и увидел, как эти две хамки возвращаются на место, делая вид, что не издевались над несчастным слизеринцем. Приложив большой палец к левой ноздре, парень громко фыркнул правой, выказывая максимум пренебрежения бесплотным попыткам завести его в тупик. После чего пять улыбнулся и понесся по коридору. Увы, ему было не суждено нормально добраться до кабинета. Прямо по курсу шли Поттер с рыжим, спускавшиеся из своей башни и торопящиеся на завтрак. Когда они поравнялись с Лансом, то переглянулись, и Уизли пожал плечами, а Гарри лишь решительно сверкнул глазами.

— Герберт, — чуть стеснительно, в своей обычной манере произнес Поттер.

— Ась? — мальчик остановился, впрочем, он не прекратил движения, продолжая бег на месте. Гриффиндорцы немного ошалели. — Гарри, давай в темпе.

— Эм, ты не знаешь, кто такой Николас Фламель?

— Пф. Конечно, знаю! Вчера водку вместе квасили.

Народ шутку не оценил, даже не понял, но глаза все же выкатил.

— Ох, — вздохнул Герберт. — Шутка это была, типа юморнул я. Ладно, Фламель этот ваш — авторитетный алхимик. Прославился изобретением философского камня в каком-то бородатом году.

— Философского камня? — переспросил Уизли.

— Ну да. Эта финтифлюшка такая. Если толково использовать, то она все что угодно в золото превратит, ну, и эликсир вечной жизни сварганит.

Алые переглянулись, и в их глазах отчетливо читался испуг. Герберт сперва задумался, к чему бы это, но потом решил, что чужые тайны ему нафиг не сдались.

— Спасибо за помощь, — кивнул Поттер.

— Да без проблем, — отмахнулся Герберт. — Если что — обращайтесь. Справочная имени Герберта Ланса работает с понедельника по пятницу без предварительной записи.

С этими словами мальчик рванул по коридору, но потом остановился. Была одна проблемка, которая порой начинала его подгрызать. Все же иногда иметь большое и доброе сердце означает частенько переживать по пустякам. Но все же стоило утихомирить разбушевавшуюся совесть.

— Эй, карапузы! — окликнул Ланс уже практически скрывшихся из виду гриффиндорцев.

— Чего? — пробурчал Уизли, Поттер так же нахмурился. Видимо, они решили, что слизеринец сейчас запоет об ответной услуге в качестве платы за информацию. И они были чертовски правы.

— Народ, вы же с Дэнжер переписываетесь?

— С кем?

— Да с Грейнджер этой вашей.

— Ну да, — немного неуверенно ответил Гарри-стальные-яйца-Поттер.

— Отлично, вы тогда передайте ей, что я извиняюсь за Чиполлино и прошу прощения за грубость. Можете дописать, что обещаю исправиться и вести себя исключительно праведно, но это будет неправда.

— С чего вдруг такое счастье — извинения от слизеринца? — хмыкнул Уизли, скрещивая руки на груди.

— Рон! — одернул друга Поттер. — Хорошо, мы передадим.

— Я всегда знал, что ты нормальный парень, — кивнул Ланс. — Только с расческой познакомиться бы не мешало. Ладно, бывайте хлопцы, i'll be back.

С этими словами Ланс взял спринтерскую скорость и уже спустя мгновение скрылся за поворотом. Там он миновал уже полюбившийся гобелен, изображавший какое-то эпическое сражение все тех же гоблинов. Да уж, гоблины — это те еще маньяки. Только кровь почуют, сразу все — где мой меч, где мой топор. Правда, непонятно, почему им запрещают носить палочки, если эти извечные банкиры ни хрена не могут пользоваться магией, кроме разве что сугубо своей. Вот вейлы, например, привораживать умеют, кентавры из луков шмаляют без промахов и со звездами общаются, а гоблины, вроде как, все, что хочешь, из металла сварганят, даже сферического коня в вакууме. Хотя, с конем, может, и лишку хватанул.

Наконец парнишка оказался в своем классе и облегченно вздохнул, закрывая за собой дверь. Белая мышка все так же сидела в клетке, а сыра уже и не было. Все подчистую схомячила, вернее — смышачила. Но ничего, Герберт был человеком запасливым, поэтому вытащил из сумки еще один кусочек молочного продукта, кинул его мыши, которая тут же принялась его подтачивать. Прожорливая скотина. И как МакГонагалл только на них не разорилась?

С нежностью достав гитару из футляра, мальчик уселся на парту, скрестив ноги, и перебрал струны, подкручивая колки и наслаждаясь даже улучшившимся звуком. Парнишка немного побренчал, импровизируя всего на двух аккордах, а потом легонько покачал головой. Чего-то не хватало...

— О! — воскликнул парнишка и потянулся к клетке с мышкой, ставя её прямо перед собой. — Будешь моей слушательницей.

После этого мальчик прикрыл глаза и стал играть, наслаждаясь каждой нотой, каждым полутоном, каждым звуком, выдаваемым его старой подругой, с которой они вместе прошли огонь и воду, теперь еще и клей. Мальчик играл без остановки, не обращая внимания на ноющую боль в размякших за полтора месяца подушечках пальцев. Он играл порой веселые, задорные композиции, а потом переходил на грустные и даже печальные, но только затем, чтобы уже через пару минут снова, резво перебрав струны, породить задорную мелодию, безмятежную и полную искренней детской радости.

Мальчик до того увлекся игрой и своей гитарой, что не заметил, как у дальней стены появилось огромное, в рост человека зеркало. На нем была старая истертая надпись: «Еиналеж еонневоркос ешавон оцил еша вен юавызакопя» — гласила она. Впрочем, даже заметь его сейчас парнишка, он бы не стал к нему подходить, так как в данный момент для него не существовало ничего, кроме музыки и мышки, которая замерла, выронив из лапок кусочек сыра, и внимательно слушала игру мальчика. И любой случайный свидетель, по неосторожности зашедший в это помещение, не смог бы совладать с собой и уселся бы на любую горизонтальную плоскость, наслаждаясь слегка потусторонней, завораживающей музыкой. Но никто так и не зашел и так и не приблизился к очередной тайне и парадоксу магии, о котором, пока не подозревал даже владелец сего секрета. И лишь один предмет во всем замке, поющий лишь раз в год, знал, как всегда, ответы на все вопросы. Но этот самый предмет, лежа в кабинете директора, слушал музыку, рождающуюся из-под мерцающих в дикой пляске пальцев мальчика. Возможно, вы спросите, как же он мог услышать этот мотив через толстую кладку стен и несколько этажей? Что ж, кажется, мы открыли еще один весьма забавный парадокс. Пожалуй, Олливандер был бы рад.

* * *

Мальчик так сильно увлекся, что музыка замолкла, лишь когда боль стала практически невыносимой. Герберт будто очнулся, сбился с ноты и, выдав какой-то кривой звук, бережно отложил гитару. Подушечки пальцев левой руки нещадно кровоточили и жутко саднили. Парнишка вытер их о не самый чистый платок, а потом с удивлением посмотрел на свой сломанный медиатор. И как он только смог им играть? Благо в сундуке еще дюжина таких же лежит. Аккуратно спрятав гитару в футляр, парнишка поблагодарил мышку за то, что та любезно согласилась его послушать, и уже собрался было отправляться в гостиную. Все же на замок уже спустилась глубокая ночь: за конами сияла луна, а звезды мерно мерцали, иногда выглядывая из-за облаков. Вот Ланс и решил, что стоит поспешить, дабы не попасться в лапы бескомпромиссному старому перечнику Филчу.

Закинув футляр за спину, мальчик уже подхватил сумку, когда натолкнулся взглядом на огромное зеркало, стоявшее у северной стены. Раньше, то есть буквально вчера, его там не было, и это насторожило паренька. Он, будто зверь, почувствовал, как в его логово, в его берлогу кто-то без спросу влез и начал в ней хозяйничать. Мальчику было неприятно, будто он потерял право «владеть» классом номер «22», и теперь он уже больше не был его убежищем. И все же любопытство перебороло неприязнь.

Ланс легко спрыгнул с парты и быстрым шагом приблизился к зеркалу. Он осторожно прочитал надпись и сперва подумал, что что-то в ней не так, но потом заглянул внутрь и увидел там... себя. Красивого высокого мальчика, с подтянутой фигурой, добрыми ярко-голубыми глазами и темным белком, высокими скулами, черными смоляными волосами, которые порядочно отрасли и теперь закрывали лоб. Надо бы сходить к мадам Помфри, она у младших в качестве парикмахера выступает, а старшие в Хогсмиде к воинам ножниц и расчесок наведываются. Там даже салон красоты для девушек есть, и еще гостиница, в которой можно номерок снять... В общем, Герберт покрутился, прикидывая, какие вещи ему лучше поскорее заменить. Как выяснилось — джинсы пострадали больше всего. От них вообще мало что осталось, одна большая заплатка, причем разноцветная. Парнишка некоторое время отрабатывал свои «мордахи», придя к выводу, что прогресс на лицо, так как и он сам чуть не попал под собственные чары. Потом последовал черед пары улыбок, которые вгоняли в краску девчонок и коронное подмигивание, разве что не лишающее чувств противоположный пол. Ну, а закончилось все обычными кривляньями, особенно хорошо у парня получилось изобразить макаку.

— Жаль, я забыл банан, — мальчик чуть лбом зеркало не разбил, но его вовремя подхватили чьи-то чары.

Парнишка обернулся и увидел, что на соседней парте сидит Дамблдор, буквально обезоруживая своей непосредственностью. Директор, как всегда, пребывал в хорошем расположении духа и, улыбаясь в свою длинную бороду, пожевывал очередную сладость.

— Можно спросить, мальчик мой, что же вы там увидели, раз решили изобразить обезьянку?

Глаза волшебного дедушки привычно мерцали, а очки-половинки отражали свет полной луны. Натурально Гендальф, разве что вместо посоха любопытная на вид палочка.

— Эээ, — только и произнес мальчик. — Себя, профессор.

— Себя? — кажется, Дамблдор был удивлен, даже поражен.

— Ну, я, конечно, многого не знаю о магии, — протянул Ланс, — но разве в зеркале я должен был увидеть кого-то другого?

— Возможно... Герберт, вы прочитали надпись?

— Да, но мне лень было её разбирать.

— А вы попробуйте, — лукаво подмигнул директор, закидывая в рот апельсиновую дольку, а через секунду другой рукой — лимонную. Видимо, он так и не смог определиться.

Мальчик снова повернулся лицо к зеркалу, поднял голову и внимательно всмотрелся. Все оказалось весьма просто. Стоило лишь прочитать текст задом наперед.

— Я показываю не ваше лицо, но ваше сокровенное желание, — произнес парнишка, а потом запаниковал. — Профессор! Я к нему даже не прикасался! Честно, не я ломал этот артефакт!

Дамблдор замер, а потом засмеялся своим немного хрипящим от старости смехом.

— Ох, Герберт, вы в своем репертуаре, — утирая слезы и вытирая уголком мантии очки, сказал дедушка. — Пожалуй, с зеркалом все в порядке, потому что я все так же вижу в нем себя вместе с шерстяными носками. А вот с вами... Что ж, думаю, я рад, что вы счастливы.

— Счастлив? — переспросил мальчик.

— Да, счастливы, — кивнул директор. — Это зеркало заглядывает в душу смотрящему в него и выуживает из неё самые потаенные, горячие и сокровенные желания. Но счастливый человек, заглянув в него, не увидит ничего, кроме самого себя.

Мальчик покивал, повернулся к зеркалу. Он долгое время вглядывался в собственное отражение, а потом начал тщательно тереть подбородок. Так всегда бывало, когда Ланс принимался за мозговой штурм. И в своих штурмах мальчик применял тактику «истина в сумасшествии». То есть, найдя самую идиотскую теорию, стоит как можно дольше над ней размышлять, и, в конце концов, ты найдешь верный ответ.

— Я не согласен, — наконец произнес мальчик.

— И какова ваша точка зрения? — мягко поинтересовался директор, поглаживая мышку, заснувшую у него на ладони.

— Мне кажется, что зеркало не показывает желания в нескольких случаях. Например, если не знает, что показать. Так, если человек страстно желает не что-то одно, а несколько вещей.

— Очень интересно, — задумался директор. — Пожалуй, не могу с вами не согласиться, но вы продолжайте.

— Так же, если человек желает что-то метафизическое или метафорическое, например счастье во всем мире, то зеркало так же будет отражать лишь его облик. Есть и третий вариант: если человек банально не знает, чего пожелать, что есть отсылка к первому варианту, потому как в таком случае все желания равноценны.

На какое-то время в классе повисла тишина. Директор убрал заснувшую мышку в клетку и аккуратно закрыл дверцу.

— Мне кажется, послушав вас, леди Ровена искусала бы себе все локти, наблюдая за зеленым гербом на вашей груди, — блеснул глазами Дамблдор. — И все же, думаю, вы не станете отрицать, что и счастливый человек так же увидит лишь себя.

— Да, не стану.

— Тогда возникает вопрос: хотите ли вы считать себя счастливым?

— Эмм, простите, профессор, мне не очень понятно...

— Ох, не страшно, мальчик мой, не страшно, я объясню. Видите ли, сейчас вы стоите на своеобразной развилке. Слева от вас, находятся ваши логика, ум и проницательность, а справа — все то, что не поддается разуму. Так вот, пойдя в одну сторону, вы примите тот факт, что имеете несколько равнозначных желаний или одно метафизическое или метафорическое. А пойдя в другую, вполне возможно, сочтете себя счастливым человеком.

Мальчик задумался. С виду простой, вывод был таким глубоким и сложным, что от размышлений заболела голова.

— То есть, — размерено, чуть ли не по слогам проговорил парнишка, — все опять зависит лишь от меня и моего выбора?

— Конечно, Герберт! — воскликнул директор. — В магии все и всегда зависит лишь от самого мага и его выбора.

— Тогда мне очень многое непонятно, — выдохнул мальчик. — Хотя бы то же деление на разные отрасли по типу Темной и Светлой магии. Ведь если все зависит от выбора и самого мага, то это, да и многое другое — полный бред.

— И вновь вы совершенно правы. Но видите ли, в чем дело... Парадоксы магии для того и существуют, чтобы человек не забывал о выборе.

— И даже в этом вашем изречении заключен парадокс: выбор рождает парадокс, который помогает нам помнить о выборе.

Дамблдор лишь улыбнулся, закидывая в рот сразу две дольки. Целых полгода он практически не видел и не общался с этим ребенком, а казалось, будто лишь вчера они имели столь же занимательный диалог в кафе «Фортескью». Но кое-что не давало покоя директору. Поэтому уже спустя мгновение взгляд его потяжелел, а на устах померкла улыбка.

— Кстати, мальчик мой, как продвигается ваше исследование? Мне уже готовить чаевые для официантки в кафе?

— Чаевые? — переспросил мальчик, а потом его осенило. По спине тут же заструился холодный пот, и парнишка немного смутился. — Профессор, видите ли, какое дело...

— Да, мой мальчик? — чуть обеспокоенным тоном подтолкнул к ответу Дамблдор.

— В общем — никак.

— Никак? — Альбус чуть дольками не подавился.

— Да, — грустно выдохнул парнишка. — Тут столько всего происходит и так много всего интересного... Ну, как-то на таком фоне вся эта трехомуть с Темным Лордом кажется мне скучной и не стоящей времени. Помер — и ладно.

Какое-то время Дамблдор внимательно разглядывал мальчика, а потом уж совсем счастливо улыбнулся.

— И вновь вы удивляете меня, Герберт! Я все больше убеждаюсь в том, что встретил в приюте среди многой печали волшебника с добрым сердцем и открытой душой.

— Боюсь, — печально покачал головой парнишка, — я не такой добрый, как вы обо мне думаете. Во всяком случае, за прошедший месяц я сделал много вещей, которые уж точно не вяжутся с этим понятием.

— И эти слова лишь подтверждают мое утверждение! — чуть ли не в ладоши захлопал директор, а потом как-то лукаво блеснул своими старыми, но немного детскими глазами. — Герберт, уже полночь, а я видел, как первому этажу ходит слегка огорченный мистер Филч.

Мальчика как кипятком ошпарило. Он быстро кивнул и схватил свои вещи вместе с мышиной клеткой.

— Спокойной ночи, профессор! — с этими словами парнишка ленивым котом выскользнул в коридор.

В классе еще некоторое время сидел древний волшебник, грызя дольки, а потом вдруг взял и испарился, будто и не было его.

6 января 1992 г., Хогвартс

Герберт Ланс, с футляром на спине, сумкой на плече и клеткой с мышкой в руках, сидел на шестом этаже прямо на полу и тяжко вздыхал. Завтра приедут студенты, а он так и не нашел себе новое пристанище. Классом номер «22» больше нельзя было пользоваться, так как убежище потеряло свой статус убежища. Пару дней мальчик перебивался в кабинете Флитвика, но ведь это был кабинет Флитвика, и парнишка не мог вечно там околачиваться и уж точно заявляться туда после отбоя. Так что нужно было отыскать новую берлогу. В прошлый раз выбор именно на двадцать второй пал из-за того, что туда никогда не ходили по ночами старшие. Сперва Ланс не понимал почему, но потом мастер чар объяснил это мантиями. И сейчас перед парнишкой стояла непосильная задача: отыскать еще одно место, в котором его бы не застали врасплох желающие уединиться или повеселиться старшие ребята. В этих целях, временно бомжующий студент буквально весь Хогвартс перерыл от подземелий и до Астрономической башни, но так и не нашел класса, о котором бы не слышал какой-нибудь острой или юморной истории. За века учебы ученики, кажется, отыскали все потайные местечки, которые только здесь были. Так что Геб, погрузился в острый приступ меланхолии, разговаривая с мышкой, сетуя на свою ужасную и несправедливую жизнь человека, лишенного пристанища.

— Мистер Ланс, — прошуршал далекий голос, доносящийся, словно эхо.

Парень, ощутив прилив отвращения и брезгливости, поднял голову и встретился взглядом с Кровавым Бароном, приведением Слизерина. Вообще Барон, древний рыцарь, так и не снявший меча, до сих пор висевшего у него на поясе, был не только покровителям зеленых, но и главой всех привидений Хогвартса. И до сих пор парнишка лишь слышал о нем, но ни разу не видел.

— Я вас внимательно слушаю, — проскрипел Герберт, сдерживая позыв немедленно убраться подальше от привидения.

Барон, будучи живым, был высоким мужчиной с широкими плечами, массивным лбом, широкими скулами и воинственным лицом. Собственно, таким он остался и после смерти, а его взгляд за сотни лет не стал ни на грамм легче, все так же способный буквально прибивать к полу.

— До меня дошли слухи, мистер Ланс, что вы ищите себе новую обитель. Я взял на себя вопрос чести помочь вам в этом предприятии.

— Помочь? — как-то злобно хмыкнул Герберт. — Даже учитывая то, что я поганая грязнокровка?

— Даже учитывая, — сквозь зубы прошипел Барон, сжимая в правой руке рукоять клинка. Будь он живым, его костяшки побелели бы, а на лице заиграли желваки. — Даже учитывая то, мистер Ланс, что вы намного более мерзопакостны, чем обычная грязнокровка. Но это не отменяет того факта, что Слизерин нанес вам урон, когда как вы сделали многое во славу своего факультета. Я считаю своим долгом смыть это пятно позора. Свою новую обитель вы найдете на седьмом этаже напротив портрета Варнавы Вздрюченного. Пройдите три раза мимо стены напротив портрета, мысленно представляя и описывая необходимое вам помещение. Я сказал все.

И тут же Барон упорхнул в стену, оставив за собой лишь отзвук омерзения и приступа тошноты.

— Мерзопакостен, — хмыкнул Ланс.

Конечно, грязнокровка с гербом Слизерина куда как хуже обычной грязнокровки. Впрочем, мальчик, хоть и не поверил призраку, так как помнил, что напротив изображения безумца, пытавшегося научить троллей танцевать, была лишь стена, все же поднял задницу и решил пройтись. В конце концов, он ничего не теряет, а надежда умирает последней. Вдруг действительно там какой-нибудь особый тайник?

Отряхнув драные штаны, мальчик отправился к лестницам. Сегодня они, на удивление, выказывали почтение и стояли смирно, боясь пошелохнуться. Парнишка легко добрался до седьмого этажа, на котором находилось два крупных помещения (в одном раньше преподавали танцы, а в другом — фехтование), несколько кабинетов и, собственно, все. Дойдя до нужной картины, привычно вызвавшей лишь улыбку, мальчик развернулся и смотрелся. На вид — стена стеной, даже на ощупь — стена. Ни намека на дверь или что-то в этом роде, а впрочем...

«Мне нужен зал, в котором я найду все для занятий. Мне нужен зал, в котором я найду все для занятий. Мне нужен зал, в котором я найду все для занятий».

Мальчик сделал три круга туда-сюда, потом остановился и с отвисшей челюстью наблюдал за тем, как в стене прорисовывалась дверь. Настоящая, дубовая, тяжелая, обитая железными полосками дверь. Наконец она будто стала трехмерной, а с громким щелчком вперед выпрыгнула чугунная ручка. Парнишка с замершим сердцем дернул её на себя и зажмурился из-за яркого света, ударившего в глаза. Когда он снова смог видеть, то не удержался от возгласа, полного восхищения:

— Я в раю...

13.07.2013