Змея Давида (гет)

Диана очнулась резко, словно кто-то толкнул ее в плечо, выдергивая из бесконечного падения в пустоту. Первое, что она увидела, был светлый потолок, украшенный изображениями герба Хогвартса с красным крестом посередине. Больничное крыло, догадалась она. Значит, она все-таки жива. Вместе со зрением и пониманием того, что ей удалось вернуться «оттуда», возвратилась и боль. Все тело болело тупой, мозжащей болью, особенно сильно дергало правую ногу, руки тоже словно кто-то долго и методично лупил бамбуковыми палками. Она попыталась вздохнуть поглубже, ей это удалось, но мгновенно отозвалось болью еще и в ребрах.

В памяти постепенно восстанавливались недавние события: они в доме Люпина празднуют рождение его сына, приход Шеклболта, затем они оказываются в Хогвартсе. Битва вспомнилась сразу же и с мельчайшими подробностями: глухой рокот от ударов заклятий по защитному куполу, рев великанов и треск Адского пламени, запах гари и крови, пылевая завеса, нагромождение камней и обломков мебели под ногами, вспышки и свист боевых заклинаний у самого виска, крики, ругань, стоны раненных… И безумный женский хохот, под аккомпанемент которого она падала вниз вместе с рушащейся лестницей.

Судя по царящей кругом тишине, битва закончилась, непонятно только, чем именно. Однако если она здесь, в Больничном крыле, а не на улице, не в подвале Малфой-мэнора и даже не в Азкабанском лазарете, победа Волдеморта в лучшем случае под вопросом. Возможно, это всего лишь перемирие. И, как назло, рядом нет никого, у кого можно было бы спросить.

«Знатно меня приложило, однако», — подумала Диана и попыталась встать, но тут же поняла, что туловище ее заковано в какую-то броню, позволявшую едва-едва оторвать голову от подушки. Несколько секунд она лежала неподвижно, пытаясь оценить, насколько сильно ее покалечило при падении, затем все же попробовала пошевелить правой рукой. Это удалось, однако боль в ней только усилилась. Попытка пошевелить ногами ни к чему не привела, ноги болели по-прежнему, но оставались совершенно неподвижны.

Бессильно застонав, Диана слегка повернула голову куда-то вправо. Взгляд ее наткнулся на что-то белое, и через пару секунд она смогла определить, что это — матерчатая ширма, отделявшая ее кровать от остального помещения. Наверное, Больничное крыло набито пострадавшими, подумала она. Странно, почему их всех тогда не отправили в Мунго? Ее кровать находилась в самом углу. Откуда-то со стороны ширмы лился слабый свет, похожий на дневной — кажется, там было окно. Рядом с ширмой краем зрения она заметила ночной столик, сплошь заставленный пузырьками и фиалами с зельями так, что стакан с водой притулился на самом краю и грозил вот-вот упасть. Только сейчас она почувствовала, как сильно ей хочется пить, но встать и взять стакан мешал панцирь, сковывавший тело. Неимоверным усилием воли Диане удалось дотянуться правой рукой до стакана и слегка подтолкнуть его кончиками пальцев к краю. Она своего добилась — стакан свалился на пол и со звоном разбился. Она еще помнила — мадам Помфри всегда накладывала одностороннюю «заглушку» — больной наслаждался тишиной, но любой шум со стороны его койки был слышен школьному колдомедику.

В своих расчётах она не ошиблась — ширма тут же отодвинулась и перед ней возникла высокая фигура в лимонно-желтом халате целителей госпиталя Св. Мунго. Это был мужчина, лицо его, смутно белевшее в полумраке закутка, казалось почему-то знакомым, но Диана не могла вспомнить, где она могла его видеть раньше.

Взглянув на осколки стакана и лужу на полу, человек спросил:

— Пить?

Диана в ответ медленно моргнула. Борьба с собственным телом истощила и без того жалкие силы и теперь даже движение глазными яблоками стоило серьезных усилий. Целитель наколдовал новый стакан с водой и к нему длинную гибкую трубочку, похожую на трубочку для коктейлей, один конец которой он опустил в стакан, а другой поднес к ее губам. Диана немедленно присосалась к ней и принялась жадно пить. Больших усилий ей стоило не поперхнуться — пить лежа было до крайности непривычно, к тому же жажда заставляла ее торопиться. Наконец, когда стакан опустел, целитель спросил:

— Еще? — но Диана в ответ только слегка мотнула головой. Тот кивнул и, вынув из кармана халата большой фиал с мутноватым содержимым, вылил его в стакан и снова вставил в него трубочку:

— Тогда еще вот это…

Диана послушно втянула в себя жидкость. По вкусу она узнала питательное зелье — его давали тяжелым лежачим больным, оно на некоторое время могло заменить обычное питание, так как содержало необходимое количество витаминов, минералов, аминокислот, а также глюкозу. На вкус оно было довольно гадким — сладко-соленым, но пациенты, получающие его, обычно пребывали без сознания и не жаловались.

«Накормив» Диану, целитель взялся за арсенал бутылочек на ее тумбочке и принялся поить ее через ту же трубочку всякой всячиной по очереди. В бесконечной веренице вкусов разной степени противности она узнала Костерост, восстанавливающее, укрепляющее, зелье от последствий сотрясения мозга. Несколько вкусов были ей совершенно незнакомы. Под конец он влил в нее еще и сильное снотворное.

Закончив накачивать ее зельями, целитель молча вынул палочку из кармана и принялся водить ею вдоль тела Диана, чуть шевеля губами. Она видела, как от некоторых участков ее тела поднимается и исчезает бледно-золотистое сияние, вызывая легкое покалывание. Мужчина снова убрал палочку в карман и удовлетворенно кивнул.

— Рад, что ты очнулась, — наконец, произнес целитель. — Теперь дело пойдет.

Натянув на ней одеяло до самого подбородка, мужчина исчез за ширмой, а Диана, прежде чем провалиться в сон, успела подумать, что этот колдомедик, должно быть, знает ее очень хорошо, но вот она сама его в упор не может вспомнить.

* * *

Когда она снова разлепила глаза, в палате царил полумрак, какой бывает только поздно вечером при зажженных ночниках. Откуда-то доносились звуки голосов и тихое позвякивание стеклянных пузырьков, и еще пахло молочной кашей. Диана прислушалась к своим ощущениям. Помнится, при предыдущем ее пробуждении все тело болело, особенно ноги, но теперь никакой боли не чувствовалось. Либо она провалялась довольно много времени в беспамятстве с того момента, как колдомедик накачал ее снотворным, и травмы успели хорошо зажить, либо ее парализовало. Она тряхнула головой, отчего та немедленно взорвалась болью, и попыталась убедить себя в том, что у нее просто не вовремя разыгралась мнительность. Попробовала пошевелить ногами, но к собственному ужасу, поняла, что не только не может этого сделать, но и вообще не чувствует их. Диана шепотом выругалась и, с трудом разлепив пересохшие губы, позвала:

— Есть тут кто-нибудь?

Никто не откликнулся и не удивительно — голос не слушался и больше напоминал тихое и хриплое кошачье мяуканье, чем голос человека. Бессильно застонав, она прибегла к уже опробованному способу — протянув правую руку к тумбочке, смахнула на пол первые подвернувшиеся флакончики с зельями, почти наслаждаясь громким звоном, с которым они разлетелись на осколки.

Реакция внешнего мира не заставила себя долго ждать — ширма отодвинулась и у ее кровати возник давешний доктор со знакомым лицом. Оглядев месиво из жидкостей и осколков стекла на полу, он небрежным движением палочки убрал его и покачал головой:

— Беркович, а ты становишься дебоширкой! Не стыдно?

Подобное обращение словно переключило какой-то рычажок в ее памяти и Диана, усмехнувшись, прохрипела:

— Уэзерли! Вот так встреча!

— Узнала все-таки, — ее бывший приятель по квиддичной команде факультета присел на краешек ее кровати и принялся водить палочкой вдоль ее тела. — Я уж боялся, что тебе память отшибло, все-таки с такой высоты свалиться и без амортизирующих чар — это тебе не докси чихнула! Как ты себя чувствуешь?

— Словно на мне гиппогриф проехался, а в целом неплохо. Какое сегодня число?

— Семнадцатое мая.

— Ничего себе! Я что — провалялась в отключке три недели?!

Уэзерли кивнул.

— Слушай, а что у меня с ногами?

— С ногами? — задумчиво переспросил Уэзерли, продолжая накладывать диагностические чары. — А что с ними? Нормально с ними все…

Тон, которым он это произнес, Диане не понравился. С нарастающей паникой она приподнялась на локте, чтобы было удобнее заглянуть ему в глаза, но была тут же уложена обратно сильной рукой и словно прикручена к кровати невербальным заклинанием.

— Куда собралась? Побереги свой позвоночник и лежи смирно!

При упоминании позвоночника паника и подозрения усилились. Диана набрала воздуху в грудь и, старательно придавая своему голосу уверенности, почти крикнула:

— Уэзерли, черт бы тебя побрал! Ты говоришь, что у меня поврежден позвоночник, а я не чувствую ног! Меня что, парализовало? Говори правду, я же все равно узнаю!

Гефестион Уэзерли притворно вздохнул и поднес указательный палец к ее лицу:

— Следи за пальцем… — и Диана послушно принялась водить глазами вслед за двигающимся пальцем. — Позвоночник твой мы залечили, там трещина была, спинной мозг задет не был, так что не паникуй раньше времени, парализованная ты наша.

— Тогда почему я ног не чувствую? Вы их что — ампутировали?!

— Ты стала такой мнительной, — усмехнулся Уэзерли. Он встал и резким движением отбросил в сторону ее одеяло, и, чтобы ей было лучше видно, приподнял изголовье кровати. — На месте твои ноги, не паникуй раньше времени.

Диана опустила взгляд вниз. Ноги действительно были на месте, только правая была закована в лубок, а на левой красовалась марлевая повязка.

— Хотя должен признаться, — продолжал колдомедик, — твоя правая нога была не далека от ампутации. Коленный сустав мне пришлось по осколкам собирать, словно паззл. Плюс еще сдавление мягких тканей в течение длительного времени. Все это часто оканчивается гангреной, но ты, Беркович, как всегда в рубашке родилась. Похромаешь пару месяцев и будешь как новенькая. Только о серьезных физических нагрузках придется забыть.

От сердца отлегло и Диана выдохнула, чувствуя в теле противную дрожь.

— Спасибо тебе, — пробормотала она. — Кому бы я нужна была без ноги? Аластор Муди в юбке — то еще зрелище…

— Почему ты не спрашиваешь, чем все закончилось? — вдруг спросил Уэзерли, и у Дианы внутри все сжалось от предчувствий.

— Ну, и чем все закончилось? — спросила она, мысленно приготовившись услышать самое худшее.

— Мы победили, — просто ответил Уэзерли.

— Кто это «мы»? — не поняла Диана.

— Тому-кого-нельзя — крышка, — колдомедик расплылся в довольной улыбке. — Я сам не видел, но говорят, что Поттер угрохал его с таким шиком, что об этом будут писать в учебниках истории еще лет двести. Не поверишь — он использовал какой-то хитро замороченный «экспелиармус», от которого лордова «авада» ударила по нему самому.

— Поттер жив? — быстро спросила Диана, еще не до конца веря в то, что это действительно — конец.

— Жив-жив. Только странный он какой-то стал, пришибленный. Хотя чему я удивляюсь, после войны люди еще и не так с ума сходят. Посттравматический синдром, понимаешь ли…

Диана торопливо соображала. Лорд мертв, но вот окончательно ли? Все ли крестражи уничтожены или один все же затерялся? Тогда радости мирной жизни могут долго не продлиться.

— А змея? У Лорда была змея, здоровенная такая, говорят, размером с анаконду…

— И змее — крышка, — Уэзерли снял марлевую повязку на ее левой ноге и принялся втирать в кожу пряно пахнувшую зеленоватую мазь. — Я опять же сам не видел, но какой-то парень, не Поттер, отрубил ей голову мечом. Всех их, и Сама-знаешь-кого, и змею, и еще кого-то из его банды сожгли на заднем дворе Азкабана, а пепел сбросили в море. Так что даже если захочет кто воскреснуть — не получится, тел нет.

Диана хотела было возразить, что отсутствие тела в прошлый раз как-то не помешало Волдеморту возродиться, но промолчала. Пока не ясен вопрос с крестражами, никаких предположений лучше не делать.

— Когда меня выпишут? — спросила она.

— Как минимум через неделю, и то, если буду уверен, что твои нога и позвоночник достаточно окрепли для выписки. Хотя будь моя воля, я бы оставил тебя тут дней на десять, для надежности. Все-таки твои травмы не падением с метлы вызваны. Когда тебя из-под завалов вытащили, ты больше на труп смахивала, чем на живую. Еще пара часов — и тебя бы не откачали.

— Мне к сыну нужно, — голос против воли прозвучал излишне жалобно. — Пораньше никак нельзя?

— А где сын? Может, пошлешь кого-нибудь за ним, кому ты доверяешь?

— В другой стране, — Диана покачала головой. — Чужому человеку его не отдадут, только мне.

— Тогда терпи. Есть возможность узнать, как он там? Если что, я мог бы помочь.

Диана покачала головой:

— Спасибо, но мне потребуется помощь кого-нибудь из маглорожденных. Ты не сможешь…

С мыслями о сыне немедленно вернулись и воспоминания о его отце. Диана нахмурилась, думая о том, как бы поделикатнее задать вопрос о Снейпе, не зная точно, на положении кого — беглого преступника или внезапного соратника тот сейчас числится. Не надумав толком ничего, она спросила максимально нейтральным тоном:

— А про Снейпа что-нибудь слышно?

Уэзерли уже собрался уходить, но услышав о Снейпе, обернулся.

— Слышно, — хмыкнул он, кивая куда-то себе за спину. — В отдельном боксе он лежит.

— Он здесь?! — безразличие Дианы мигом улетучилось. — В Хогвартсе?!

— Не бойся, он не опасен, во всяком случае пока, — улыбнулся Уэзерли, приняв ее горячность за возмущение.

— В каком смысле «пока»? — не поняла Диана.

— Он в коме. Уже две недели как.

* * *

Нахождение в Больничном крыле теперь превратилось для Дианы в мучительный подсчет часов до того дня, когда Уэзерли вроде бы обещал ее выписать. Она послушно давилась всеми зельями, которыми ее пичкали, разминала левую ногу и старательно вертелась в кровати, делая нехитрые упражнения, которые ей посоветовали, а сама постоянно прислушивалась к тому, что происходит за ширмой. Наверняка, если Снейп придет в себя, начнется беготня — не каждый же день в больнице пациенты выходят из комы, даже для магмира это значительное событие. Но вокруг царила все та же благочинная тишина, нарушаемая лишь тихими голосами да шорохом шагов персонала.

После того, как она окончательно пришла в себя, Уэзерли больше не появлялся, предоставив ее заботам мадам Помфри. Та была как всегда любезна, но чувствовалась, что она очень устала и не расположена к долгим разговорам. Диана очень осторожно поинтересовалась у нее состоянием Снейпа, на что школьный колдомедик пожала плечами и ответила, что положительной динамики пока нет, хотя состояние бывшего директора Хогвартса стабильно. По ее словам Снейп впал в кому после того, как угроза его жизни была сведена к минимуму. Благодаря Сметвику удалось восстановить нормальную дыхательную деятельность и почти срастить раны на шее, хотя все равно был риск повторных кровотечений. Но, несмотря на это лучше Снейпу не становилось, видимо, действие усовершенствованного яда лордовой змеи не было до конца изучено. Во всяком случае его состояние было куда тяжелее чем у того же Артура Уизли, пострадавшего от нападения змеи два года назад.

Желание поскорее убраться из этих стен и утащить за собой Северуса превратилось у Дианы в навязчивую идею. Тело было слабым после трех недель беспрерывного лежания, с трудом сращенные кости на правой ноге немилосердно ныли после каждого сеанса гимнастики, хотя нагрузку на нее она давала минимальную, голова наливалась свинцом, а спину ломило как после тяжелой физической работы. Через сутки после разговора с Уэзерли Диана попыталась сесть в кровати, ей это удалось, но она еще долго боролась с приступом головокружения и дурноты, после чего валялась неподвижно в своей кровати, не в силах шевельнуть ни единым мускулом. Через два дня с правой ноги сняли лубок и разрешили слегка подвигать коленом. Через три, судорожно вцепившись пальцами в спинку кровати и дрожа от слабости всем телом, она встала на ноги и простояла так около минуты. Осталось только снова научиться ходить и убедить врачебный персонал в том, что ее можно уже выписывать. А потом — на самолет и к сыну. Но, пока она тут, она просто обязана узнать в каком состоянии Снейп и возможно ли его вытащить из Больничного крыла так, чтобы привлечь к этому как можно меньше внимания. Кем бы он сейчас ни был для магического общества, излишнее внимание к своей персоне ему точно ни к чему, думала она.

Держась за спинку кровати, Диана с трудом встала. Ноги и спина уже окрепли, но сделать первые шаги она все еще не решалась, к тому же сейчас был день и она опасалась нарваться на кого-либо из медперсонала, а те могли счесть, что она слишком уж торопится выздороветь, и продлить ее пребывание тут на неопределенный срок. Осторожно отцепив руку от своей опоры, она тихонько отодвинула ширму и выглянула наружу. И оторопела — в пяти шагах от нее, в накинутом поверх одежды желтом врачебном халате, стоял Гарри Поттер и растеряно смотрел на нее.

Узнав ее, Поттер слегка улыбнулся и как-то виновато пожал плечами, будто извиняясь за свое присутствие здесь. Диана поманила его рукой и села на кровать, а Поттер неслышно пересек больничный зал и скользнул к ней за ширму.

Диана пристально разглядывала парня. Выглядел Поттер как-то неважно для героя-победителя, Уэзерли был прав. Взгляд словно потяжелел, потух, из него исчезли вызов и упрямство. Под глазами залегли тени, он чуть сутулился и производил впечатление человека смертельно уставшего и прячущегося от мира. Неудивительно, учитывая, сколько смертей прошло перед его глазами меньше чем за одни сутки. Помфри говорила, что погибло пятьдесят четыре человека, и это еще не считая «упиванцев». Многих Поттер мог знать лично, а такое испытание не проходит бесследно и в более зрелом возрасте.

— Ну, как вы? — спросила она, на что Поттер неопределенно пожал плечами, что, по-видимому, должно было означать что-то вроде «Да как обычно». — Вы кого-то тут навещали?

— Да, профессора Снейпа.

Диана округлила глаза. Она прекрасно помнила, что между отношения между Поттером и Снейпом всегда были натянутыми и это еще мягко сказано, а уж после убийства Дамблдора Поттер наверняка горел желанием самолично пустить «аваду» в лоб своему бывшему учителю. Откуда же теперь такое рвение? Или Поттер просто ждет удобного случая, чтобы поквитаться? При последней мысли Диана внутренне напряглась.

— Зачем? — не удержалась она от вопроса.

Поттер отвел взгляд и потер подбородок, на котором уже начала пробиваться вполне взрослая щетина.

— Понятия не имею, честно говоря, — ответил он. — Он ведь не был предателем, вы знаете?

— Знаю. Вопрос в том, откуда вы это знаете?

— Он успел передать мне свои воспоминания, перед тем, как... Он ведь в тот момент считал, что умирает. Теперь я чувствую себя идиотом и засранцем. Вот и прихожу теперь почти каждый день, надеюсь, что он очнется и я хотя бы смогу извиниться перед ним и сказать «спасибо». Хотя он наверняка пошлет меня куда подальше. Нужны ему мои извинения и благодарность!

Диана усмехнулась:

— Если вы все время считали его предателем, значит, он неплохо сыграл свою роль, верно? Вы и не должны были ему доверять. Так что не нужно считать себя засранцем.

— То есть вы с самого начала знали, что он на нашей стороне? — до Поттера, кажется, только сейчас это дошло. — И ничего мне не сказали?!

— Я не имела права, — покачала головой Диана. — Дамблдор четко дал мне понять, что с определенного момента абсолютно все должны будут считать Снейпа предателем. Вы мне лучше скажите — как он?

— Да как… Все так же. В коме, и когда он из нее выйдет, никто не знает. Меня уже вызывали в Аврорат как свидетеля по его делу, я рассказал все, что узнал в день битвы о профессоре Снейпе, что он не предатель, что он много сделал для победы над Волдемортом, но, кажется, мне не слишком поверили, хотя я согласился отвечать на вопросы под Веритасерумом. Они смотрели на меня как на идиота.

А вот это уже серьезно, подумала Диана, устраиваясь на кровати поудобнее.

— Что ему инкриминируют? — спросила она.

— То, что и ожидалось: участие в преступной организации, убийства, пытки, хотя последнее и не доказано, даже арестованные «упиванцы» на допросах утверждают, что Снейп в таких забавах не участвовал. Но даже если и удастся доказать его непричастность к этим вещам, убийство Дамблдора перекроет все. К сожалению, мои свидетельские показания будут не в его пользу, я же своими глазами все видел.

— Скажите, Гарри, — осторожно спросила Диана, — а в своих воспоминаниях профессор пояснил вам, по какой причине ему пришлось убить директора Дамблдора?

— Да, Дамблдор сам его об этом просил. Он знал, что умирает и решил извлечь из своей смерти максимум пользы. Только он почему-то не подумал, что будет с профессором Снейпом в случае нашей победы. Он сознательно сделал его убийцей. Должно быть, считал, что до победы тот все равно не доживет.

— Может быть, может быть… Тогда на суде вам нужно будет предоставить суду те самые воспоминания, что Снейп вам передал.

Поттер замялся.

— Видите ли, — начал он, — большая часть этих воспоминаний слишком… ну, интимна, что ли, чтобы выставлять их на всеобщее обозрение. Профессор уж точно бы не захотел, чтобы в Визенгамоте обсуждали подробности его частной жизни… Короче, они связаны с моей мамой и я сам не хочу их обнародовать.

«Значит, я все правильно тогда разгадала, — подумала Диана. — Он действительно любил ее и сильно любил. И на Дамблдора Северус начал работать после того, как понял, что опасность грозит именно этой самой Лили. Черт, да я ей памятник обязана поставить — если бы не страх за нее, он так и остался бы верным слугой Волдеморта, сгнил бы в Азкабане, и мы бы так и не встретились!»

— Будьте готовы к тому, что вам все же придется их продемонстрировать, Гарри, — вздохнула Диана. — Если и это не поможет, применим тяжелую артиллерию.

— Это как?

— Пока секрет, — подмигнула Диана. — Если дело дойдет до суда, а я очень надеюсь, что этого не будет, значит, будем использовать любую возможность для того, чтобы спасти нашего профессора.

В глазах Поттера зажегся азартный огонек. Как же мало парню нужно, для того, чтобы снова почувствовать вкус к жизни, подумала Диана. Просто указать очередную благородную цель да еще с возможностью искупить свою «вину» перед давним врагом — и вот он, кажется, снова готов рваться с бой.

— Вы только скажите, что нужно делать, — подтверждая ее мысли, произнес Поттер, — я сделаю. В случае чего можно Рона с Гермионой подключить!

— Для начала скажите — к профессору пускают посетителей или это только для вас было сделано исключение?

— Да к нему и посетители-то не ходят, только я. Один раз приходили из Аврората, убедились, что он в коме и угрозы не представляет и пока вроде бы потеряли к нему интерес. Но, думаю, мадам Помфри и мистер Сметвик вряд ли будут против, если вы его навестите. Говорят, с коматозниками нужно разговаривать, как будто они все слышат. От этого они вроде как быстрее приходят в себя.

— Вы говорите с ним?

Поттер смущенно улыбнулся:

— Да я как его увижу, сразу дар речи теряю, честно. Ну, правда, о чем мне с ним говорить? О том, что я — самодовольный идиот и близорукий олух? Так это он и сам всегда знал! Я пытаюсь, но постоянно теряю нить разговора. Но все равно прихожу. Вы хотите его навещать?

— Хочу. И навещать, и говорить.

— Вы были друзьями? Я не знал, что у профессора могли быть друзья. Кажется, он избегал каких-либо привязанностей…

— Можно сказать и так. Насчет крестражей…

— Все уничтожены, — кивнул Поттер. — Вы и про них знали?

— Вы не поверите, сколько народу на самом деле про них знало. Сколько их было всего? Шесть?

— Семь. И все они уничтожены. Даже тот, что был у меня в голове. Знаете, я пойду, наверное. Обещал Джинни…

— Конечно, идите…

Поттер ушел, а Диана снова села на кровати, спустив ноги. То, что Снейпом заинтересовались в Аврорате, было очень плохо. И, как бы кощунственно это не было, для него оставаться в коме как можно дольше было бы наилучшим выходом. Насколько она помнила, судить человека, находящегося в таком состоянии, было невозможно, закон это запрещал. Теперь ей непременно нужно было находиться рядом с Северусом, чтобы не пропустить момента, когда он очнется. А когда очнется, предложить ему продолжить изображать коматозника. А потом… Потом можно будет организовать побег из Хогвартса и из магического мира. Если Снейп — полукровка, у него должны были остаться магловские документы, хотя бы свидетельство о рождении. А в случае чего можно и вовсе покинуть Британию, спрятаться хотя бы в Израиле. Северус похож на еврея, легко затеряется среди местных. Она усмехнулась и принялась подниматься на ноги. Рассиживаться дальше нельзя, раз уж ноги согласны ее держать, пора использовать их по назначению.